Текст книги "Зеркало Триглавы (СИ)"

Автор книги: Людмила Безусова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 28

С утра все валилось из рук.

Людмила раздраженно отшвырнула в сторону подвернувшуюся под ноги табуретку. Она знала причину своего дурного настроения – вот уже который день от Антона ни слуху, ни духу. Думай, что хочешь… Уже и яблочко «наливное» по тарелочке не раз гоняла. Молчит, окаянное…

Ещё раз попробовать, что ли?

Нет, ничего – серенькая хмарь в голубовато-узорчатом кольце окаемки вместо четкого изображения, как заставка в ненастроенном телевизоре (помнится ещё, ишь ты!).

Где ж они застряли? То, что живы, знает наверняка – сердцем бы беду почуяла.

Людмила достала заветную бутылочку с "живой водой" и широкую плоскую чашу, выточенную из кристалла горного хрусталя, плеснула на дно немного жидкости. Глянула оценивающим взглядом – вода слегка искрилась, преломившийся сквозь хрустальные грани свет переливчатым ореолом ложился вокруг чаши. Не выдохлась, слава богам… Кто знает, когда ещё запас пополнить удастся.

Долго берегла ведьма "живую водицу" на самый крайний случай. Вот он и представился.

Тягучая багряная капля падала в чару неимоверно долго – Людмила и СловА успела сказать, и увидеть, как ударилась о воду и рассыпалась мелким крапом капля их общей с Антоном крови. Жидкость забурлила, вспенилась, поднимаясь над чашей упругим куполом, и бессильно опАла назад. Ведьма склонилась над водой, до рези в глазах всматриваясь в матово-серебристую гладь, потом толкнула, переворачивая хрустальную чару вверх дном. Нет, даже это не помогает… Сплошная чернота!

– Ну, что? – неслышно подкрался сзади Баюн. Людмила вздрогнула:

– Фу, напугал, – она отбросила со лба волосы. – Ничего не вижу, ничего… Придется идти на поиски, как сестрица Алёнушка за братцем Иванушкой.

– А это кто? Твои знакомцы?

– Да нет, просто к слову пришлось, не обращай внимания. – Знал бы кто, как не хочется, а придется, все равно придется идти…

Кот тяжело запрыгнул на лавку, пару раз довольно облизнулся – на пол спланировало коричневато-серое перышко – устало плюхнулся на бок, свесив лапы вниз. Людмила неодобрительно покосилась на котофея: – "Ишь, отъелся… И куда в него столько влазит". Баюн выразительно зевнул и смежил веки, только слегка подергивающийся хвост сигнализировал, что "пока солдат спит – служба идет".

Людмила озабоченно осматривала полки с готовыми зельями, мысленно прикидывая, что возьмет с собой. Оптимальным вариантом было бы сгрести с полок всё, на всякий случай, но тащить самой… сложновато. Взгляд её упал на спящего кота:

– Пойдешь со мной! – Тот и ухом не повел, только хвост задергался интенсивнее. – И не притворяйся, что не слышишь, я тебя знаю.

Ведьма на мгновение отвернулась, но тут же подскочила к коту, от которого осталась лишь передняя половина, да и сквозь ту уже просвечивала беленая стена дома, ловко ухватила его за шкирку:

– Только попробуй улизнуть! Испепелю…

– Зачем же так? – возмутился совсем не сонным голосом Баюн, – даже в мыслях не держал.

– Ага, все получилось бы машинально, раз – и нет никого, – всплеснула руками ведьма. – Ты что, каждый раз так «развоплощаешься», по частям, начиная с хвоста?

– Обычно я прыгаю в открывшуюся мне дыру, – пояснил кот, с опаской покосившись на частично невидимую заднюю часть. Пушистый хвостище был его гордостью, своеобразным "Альтер эго", который всегда первым чувствовал всевозможные неприятности. – А сейчас просто хотел смыться потихоньку.

– И куда ты намылился?

– Все равно, лишь бы подальше отсюда.

– Что, все так плохо? – ядовито поинтересовалась Людмила. Баюн кивнул в ответ. – Трус.

– Просто предусмотрительный, – поправил ведьму кот, – не хочу блуждать по лесу в напрасных поисках. Дороги к Черному замку все равно никто не знает, вот и будем плутать, пока не нарвемся на неприятности… А они нам нужны? К тому же…

Его упражнения в прогнозировании возможных последствий прервал визгливый вопль сторожа: – "Кто стучится в дверь ко мне?", а сполохи от охранного огненного кольца замерцали алыми бликами на стенах комнатки. Ведьма, мельком глянув в окошко, пошла к двери, а кот недовольный тем, что его прервали, прошипел вслед:

– А это, небось, проводник пришел… – и снова вальяжно развалился на скамье: – "СтОит впрок отдохнуть, с этой неугомонной кто знает, когда ещё спокойно выспаться удастся".

– Да не надо, что ты, я только грибов занести хотел, – отнекивался визитер, тем не менее плотно усаживаясь за стол, на котором по мановению руки Людмилы возник сверкающий самовар, плюющийся паром, блюдо со сдобными плюшками-ватрушками, вазочки с ароматным черничным вареньем и густо-желтым медом. Хозяйка достала мешочки со свежими заготовками трав и корешков и принялась по щепотке отмерять состав сбора, который так хвалил гость в прошлый раз.

– Ай, да мастерица, ай, да Баба-Яга, – умилился Леший, потирая ладони в предвкушении чаевания, – что есть в печи, все на стол мечи.

Кот приоткрыл один глаз и на всякий случай отодвинулся подальше от слишком ретивого соседа. Такой сладкоежка! Того и гляди, локтем зацепит, безостановочно кидая булки в рот.

Людмила, подперев голову рукой, с интересом наблюдала, как Леший допивает уже пятую кружку душистого травяного чая. Наконец, лесовик довольно вздохнул и вытер руки о косматую бороду:

– Ох, угодила, хозяюшка, порадовала… Пойду я, пожалуй.

– Нет, постой, я тебя напоила, накормила, теперь просить хочу. – Леший, оценив шутку, довольно заухал сычом:

– Здесь, ты, девка, слегка напутала. Я ж не мОлодец заезжий, службу тебе служить, – он встал и развернулся к двери. Людмила вскочила следом и, как клещ, вцепилась в рукав его кафтана:

– Не обижайся, Хозяин, мне и, правда, твоя помощь нужна.

– Ну, это вот другое дело, а то "напоила, накормила"… Думай, что говоришь.

– К Кащею в гости собралась, дорогу не подскажешь?

– Тю на тебя, – замахал руками Леший, – и думать забудь. Сиди дома, тебе и без него работы здесь хватает, неча по лесу за ним козой скакать.

– Дело говорит, – вмешался кот, который до этого сидел тихо, как мышка, – правильное, слушай его.

– Да ну вас обоих, – едва не плача, крикнула Людмила, – у меня брат пропал, а вам и дела нету.

– Так сама ж и послала, – ввернул предатель Баюн.

– Брат, говоришь? Был недавно в лесу, забавный такой хлопец, а я ведь ему не поверил тогда… А куда она его послала? – Леший наклонился к коту. На ведьму уже ни один из них не обращал внимания. Так и стояла она дура-дурой, не зная, что дальше делать.

– Известно куда, Кащея воевать…

– Зачем? – удивился Леший, – ведь вроде подуспокоился старый, так, разбойничал себе понемножку.

– А ей надоело сиднем сидеть в четырех стенах, решила мир облагодетельствовать, от злодея избавить. Чужими руками жар загрести, между прочим… – кот спрыгнул на пол и обвиняюще уставился на ведьму немигающим взглядом. Желтые глаза горели на черной морде, как угольки разгорающегося костра.

Людмила со всего маху стукнула по столу кулаком:

– Хватит, разболтался тут! – и едва успела схватить чашку, которая от удара перевернулась и откатилась на самый край, расплескав недопитый чай. – Не своей волей мы в ваш мир попали, так что, пропадать здесь обоим?

– Ты не пропадешь…

– Да, я не пропаду, – прошипела ведьма коту. Тот попятился, опасливо прижимая уши к голове, такая ярость звучала в словах Бабы-яги. – Уже не пропаду, спасибо Ильге, а Антон может.

– Я, конечно, в Кащеевом тереме не бывал, дорогу не знаю, – Леший почесал в затылке, активируя мыслительный процесс, – но могу поспрошать. Птицы везде летают, да и зверье по лесу где ни попадя шастает…

– Баюна вон тоже, где только не носило, а толку от него чуть…

– Меня, между прочим, не просто так по свету носит, я повышаю свой культурный уровень, – приосанился кот, – знаешь ведь, кто владеет информацией, тот владеет всем миром. А что мне в Черном замке делать? Чего там искать?

– Это он о чем? – тихонько прошептал Леший Людмиле.

– В диктаторы метит, – отозвалась она, – миром править хочет.

– Этот? – не поверил лесовик, неодобрительно косясь на котофея.

– Ага, – легко кивнула Баба-яга. – Ты мне вот что скажи, дружок мой мохнатый, просто не нашел легкого способа в замок пролезть? Кышнули тебя, да?

– Даже не дошел, – простодушно пожаловался кот, – на подступах завернули. Бродил по кругу, как на поводке, пока не надоело на одно и то же смотреть.

Баюн ни за что не хотел признаваться, каким обломом стало для него посещение замка. Так его еще ниоткуда не налаживали, чуть ли не пинком под зад. И невидимый режим не помог. А он всего-то и хотел – на экскурсию сходить, достопримечательностями местными полюбоваться. Кот интуитивно догадывался, что таких чудес, как у Кащея он нигде и никогда не увидит. Да не судьба была. И на что надеялся, дурашка? Незваный гость хуже басурмана… Ох, много бы он мог рассказать Людмиле, да уж больно унизительно вспоминать, как пытаясь сорваться с поводка, оказался прикованным к золоченой цепи, обмотанной вокруг огромного дуба, и долго (ему так вообще показалось – вечность) был местной примечательностью, развлекая окрестных крестьян и их детишек сказками да потешками.

– Так что, миленок? – ласково сказала ведьма. Пригорюнившийся от самокопания кот сначала даже не понял, что она разговаривает с ним. – Голову мне морочил, значит? Дороги никто не знает, значит?

– Да я ведь только тебя остеречь хотел, – заюлил Баюн, – а с Антоном такая команда… Один оборотень чего стОит, да и Птах парень не промах. А я… Что я? Я порталами к замку шел, тебя провести никак не смогу…

– Порталами… Понахватался слов всяких…

– А чего придумывать, без меня все уже придумали, фантасты ваши… – Кот совсем успокоился, видя, что гроза миновала, и к нему вернулась привычная манера разговаривать – слегка свысока.

– Ладно, хозяйка, пошел я, – Леший поднялся из-за стола, довольно погладил брюшко, напялил свой несуразных треух и уже от самой двери обернулся, – а уговор наш в силе остается. Как что узнаю, приду…

Вслед за лесовиком в приоткрытую дверь выскочил и кот. Людмила глянула ему вслед и покачала головой: – "Столько лет его знаю, а все не перестаю удивляться. Что за кот? Сам себе на уме… Ну да бес с ним, сейчас это не важно. Думать надо, как Антона искать. Хоть бы Леший не обманул, с него тоже станется". За долгие годы общения с лесным народом ведьма поняла, что уговор уговором, но своя шкура всегда ближе к телу и просто так, без надежды на ответную услугу, никто никому помогать не будет. Здесь ведь что главное – не промахнуться с ценой.

*****

«Так, вроде бы все, – Людмила обреченно оглядела груду барахла, лежащего перед ней на столе. – И как теперь это тащить? Нет, – откладывая в сторону то одно, то другое, думала она, – без всего этого можно обойтись, идти надо налегке. Осталось только полы помыть, да с соседушкой договориться. А Леший так и не объявился…».

В зеркале на стене отразилось лицо ведьмы. Она глянула на свою печальную физиономию, внезапно лихо подмигнула своему отражению: – "Эх, где наша не пропадала! – и решительно встала: – Пора, чего кота за хвост тянуть? Кстати, где он? А, вон в уголочке сил набирается…"

Довольный кот дочиста вылизывал опустевшее блюдечко. Остатки сметаны украшали его морду.

– Закончил? Тогда брысь отсюда, – Людмила щедро плеснула в большую макитру остро пахнущую жидкость и обмакнула в нее веник из дубовых листьев, – будешь потом жаловаться, что у тебя нюх пропал.

– А что это у тебя? – подозрительно принюхался кот.

– Отвар корней папоротника. Стану соседушку мою ублажать, очень она этот дух уважает. Надо же кому-то за хозяйством присмотреть, пока меня не будет.

– Тогда меня уже нет, – Баюна только и видели. Ведьма хмыкнула. С тех пор, как она приютила раненую кикиморку, да, выходив, оставила её у себя жить, покоя в доме не было. Никак не ладили между собой её квартиранты, хорошо хоть на открытую конфронтацию не шли, так – по мелкому друг другу пакостничали: то Кимра спящему коту усы бантиком завяжет, то Баюн в отместку разбросает все вокруг. Птах, глядя на их разборки, очень веселился. Но и без каждого их них Людмиле было бы очень грустно. Семья…

В третий раз перемывая полы начисто, Людмила приговаривала: – Соседушка, милая, выходи на бел свет, покажись, не чурайся… – и тихонько злилась. Характер у Кимри был ещё тот, пока уломаешь, сто потов сойдет. А куда деваться, дом без присмотра как оставить – защита защитой, она чужого не пустит, а вдруг дерево на крышу рухнет или огнем небесным припалит. "Все, нет моего терпения, – Баба-яга в сердцах швырнула тряпку на порог, – знал бы кто, что у меня на душе делается. Пусть все будет, как будет. Вернусь, отстрою все заново!"

На небрежно брошенной половой тряпке сами собой разгладились все складочки.

– Ну, так-то лучше, – тоненькие, как прутики, ручки кикиморы умело поправляли по-своему, что ей не нравилось. А не устраивало её, видимо, все. Она совала свой остренький нос во все щелочки и везде замечала непорядок.

– Погоди, угомонись, – ведьма ухватила за торчащие кончики платка, завязанные у Кимри на макушке, приподняла и поставила её на лавку перед собой, – уйду, тогда и будешь хозяйничать.

– Куда? – запричитала кикиморка, – куда? – непроизвольно расправляя скатерть, которая свисала со стола не так, как надо.

– Кимря, цены бы тебе не было, если б не твой неуживчивый характер.

– Какой есть… – обиделась та.

– Замуж бы тебя выдать… Да не за кого пока.

Кикимора зарделась, как маков цвет. Замуж ей хотелось неимоверно, хотелось в своем дому хозяйкой быть, а не ходить по чужим людям. Правда, с ведьмой ей повезло – ласковая и уважительная.

– Нас не будет, – сказала Людмила, переодеваясь в мужскую одежду. Для путешествия самое то…

– Сколько?

– Долго… Сама справишься с хозяйством? – Кимря молча кивнула. – Тогда прощай…

– Нет, не прощай, – деловито поправила Бабу-ягу кикимора, – до встречи.

– Даже боюсь загадывать, – бросила напоследок Людмила и вышла, не оглядываясь. Чего сердце зря рвать?

Баюн сидел у крыльца. Котомки кучей были свалены перед ним. Кот, пригорюнившись, прикидывал, что понесет он, а что можно будет безболезненно отдать Бабе-яге. Наверное, лучше вот эту – со склянками всякими-разными.

Людмила выкатила из сарайчика ступу, кряхтя, поставила её стоймя

– Не мучайся, забрасывай поклажу и забирайся сам, полетим с ветерком.

– А куда?

– Да куда глаза глядят, – запрыгнула внутрь летательного средства Людмила, – разницы особой нет. – Она костяным пестиком отстучала хитрую дробь на боках ступы. Та отозвалась долгим протяжным гулом и на полметра приподнялась над землей. – Порядок. Ну, что ты, скоро?

Кот почему-то взвыл благим матом и начал торопливо отползать назад, путаясь в своем собственном хвосте. Людмила по пояс высунулась из ступы, пытаясь с ходу определить, что такое стряслось с напарником. Ступа опасно накренилась и почти легла набок.

– Баюн, ты что?

– Я не могу, не могу, коты не летают, словно птицы, – заблажил страдалец, разворачиваясь, чтобы окончательно дать деру.

– Стой, трусишка, – ведьма дала хорошего пенделя ступе, пришпорив её словно нерадивого скакуна, и в мгновение ока догнала беглеца. – Нет, так не пойдет! – Ведьма ухватила Баюна обеими руками за шкуру и, пробормотав "ишь, отъелся, зараза!", напряглась изо всех сил и затянула его вовнутрь, хотя тот и пытался вырваться. Кот прикрыл голову лапами и постарался стать тише воды и ниже травы.

– Капитан приветствует вас на борту нашего корабля. Первая минута – полет нормальный, – отрапортовала Людмила, когда ступа со свистом начала набирать высоту, и услышав в ответ безнадежное:

– Ох, ох, ох, что ж я маленьким не сдох, – наклонилась к своему пассажиру, оказать тому психологическую поддержку.

Внезапно ступа дернулась, на минуту зависла неподвижно в воздухе и начала стремительно терять высоту. Кот опять заорал дурным голосом. Людмила пару раз бестолково махнула помелом, которое служило ей рулем, и, наконец, догадалась глянуть вниз.

– Брось немедленно! – закричала она. – Мы же разобьемся!

Леший проворно отдернул руку, которой тянул ступу к себе.

– Ты что думаешь, если ты можешь выше деревьев становиться, так и мы такие же? – ведьма изо всех сил старалась удержать непослушный аппарат на лету. Грохнуться вниз с такой высоты ей совсем не улыбалось. Ступа рыскала из стороны в сторону, но пока держалась, лишь над самой землей взбрыкнула и, ломая ветки, с размаху грохнулась оземь. Людмила отлетела в сторону, следом прикатился пушистый злобный комок, тяжело плюхнулся сверху и затих. Ведьма отпихнула разлегшегося на ней кота, недолго думая, кинулась с кулаками на Лешего.

– Да я вам кричал – стой… А вы не слышали. Как вас ещё вернуть было?

– Ты что, не знаешь, что возвращаться плохая примета… – колотила лесовика ведьма.

– Это да, – покладисто соглашался тот, уворачиваясь от наиболее чувствительных ударов, – это я был неправ…

Наконец Людмила выдохлась, остановилась перевести дыхание.

– Что ещё случилось такого важного, что без нас не обойтись было? Дорогу, что ли, узнал?

– Нет.

– Так какого черта? – опять взъярилась ведьма.

– Я хотел сказать, что могу проводить вас до границы леса. Оттуда до Кащея рукой подать.

– И сколько туда идти?

– Три дня.

– Я не намерена идти пешком, когда есть на чем ехать.

– Неа, – счастливо промурлыкал Баюн. Жизнь становилась прекраснее с каждым мгновением. – Не на чем…

Он вольготно развалился на спине, раскинув лапы и опрометчиво выставив на общее обозрение упитанное брюшко. Весь его вид говорил о том, что нет ничего лучше твердой земли под ногами, то бишь лапами.

– Как не на чем? А это что? – Людмила подошла к ступе и охнула. Поперек днища шла сквозная трещина. – Ну, вот, угробили ступу, а она мне столько лет верой и правдой служила.

– Тогда не страшно, – обрадовался Леший, – она свой век отслужила. – Больше всего ему не хотелось, чтобы ведьма обвинила его в намеренной порче чужого имущества.

– Хорошо хоть помело цело осталось.

Против помела кот не возражал, оно все равно одноместное.

– Ну, что ж, повезло тебе… Вставай, лентяй, пойдем пешком. – Баба-яга собрала разбросанные котомки, проверила, не разбилось ли чего. Да вроде все в порядке. – Ну, куда теперь?

Леший махнул рукой в сторону замшелого дерева и скрылся за ним.

– Не так быстро, – кинулись за ним потерпевшие ступокрушение страдальцы. Кот впереди, Людмила за ним. Занесло их хоть и недалеко, да неизвестно куда. Вокруг стоял непроходимый лес – без проводника вряд ли выберешься.

ГЛАВА 29

Лесовик несется так, что путники едва поспевают за ним.

Вокруг от земли и до неба неодолимой плотной стеной стоят трущобы еловых боров. На каждом шагу, рядом с молодой порослью, попадаются деревья, приговоренные к смерти, и валяются уже окончательно сгнившие и покрытые, как гробовой доской, моховым покровом. Древесные стволы трутся один о другой и скрипят с такою силою, что вызывают острую, ноющую боль под сердцем. Всякий звук пугает до дрожи во всем теле, рождая чувство тягостного одиночества.

Три дня… Лешачьих…

Да что ему – порой головой вровень с верхушками самых высоких деревьев становится, зараз семимильные шаги отмеряет по тропкам не раз хоженым. Ветер буйный за хозяином все следы заметает, попробуй разберись, куда в очередной раз скрылся поводырь. Он легких путей не ищет: где мышью-полевкой обернется, нырнет в непролазные кусты, где сорокой пестрой ввысь взлетит и трещит издевательски, наблюдая сверху, как вязнет в буераках непролазных ведьма. Ему, лесному хозяину, что за дело?

Лишь кот успевает за ним. Гибкой тенью стелется над землей, поспешая за провожатым. И как умудряется только, по раменьям пробираясь, таким холеным оставаться – шерсть черная волосок к волоску лежит, аж лоснится, будто на княжий прием гостем зван. И не скажешь, что без передыху за Лешим мчится, только бока ходуном, как у загнанного жеребца, ходят, но молчит, не возмущается, как обычно. Проникся, видно, важностью спасения "пропавшей искпедиции".

А вот Бабе-яге туже всех приходится. Отставать никак нельзя, потому и продирается она через заросли напрямую, скрипя зубами от злости. На коротких привалах без сил падает, проклинает все на свете, от усталости забывая, какую силу слова имеют. Кот терпеливо ждет, пока придет в себя ведьма, прижимается к ней теплым шелковистым боком, урчит деловито. И опять бесконечный «марш-бросок» через настороженно притихший лес.

На второй день, к вечеру, Людмила упала навзничь на траву, от росы уже мокрую, подняла глаза к небу и закричала птицей подраненной:

– Хозяин, сделай одолжение, остановись…

Леший вернулся на опушку, обернулся неказистым мужичком, каким привыкла ведьма всегда его видеть:

– Что, мать Яга, стряслось? Да ты совсем никудышная…

– Угу, – ведьма попыталась подняться, опять свалилась на землю. Глаза закрывались сами собой, и, уплывая в дрему, она жалобно попросила: – Отдохнуть мне надо, сил набраться. Меня не только Кащей, меня сейчас кто угодно плевком перешибет.

– Спи, спи, палку свою только брось, вцепилась в нее.

– Палку? Ладно, – счастливо прошептала Людмила, отключаясь.

Проснулась от негромкого разговора рядом. Потянулась, разминая затекшие мышцы, и прислушалась.

– Забавно… И что было дальше?

– Потом Дубыня захохотал, да так, что у меня шерсть стала дыбом, проговорил: – "Это я не могу стать кем угодно?" и превратился в маленькую мышку. Я мгновенно придавил её лапой, чтобы не убежала, глянул на посеревшего от страха Ванюшку и в один момент проглотил простодушного великана-людоеда. Так мой хозяин и стал владельцем Дубыниной крепости, любимым зятем царя, а я получил в подарок самые быстрые сапоги-скороходы. С тех пор хожу по свету, ищу, кому ещё моя помощь понадобится.

– А сейчас что без сапог? Все одно легче было бы по лесу шастать, – с уважением проговорил Леший.

– Прохудились слегка, чеботарю в починку отдал… – не моргнув глазом, выкрутился кот.

Тут уже Людмила не выдержала, расхохоталась во весь голос, в очередной раз поражаясь умению Баюна выкручиваться из любой ситуации. Интересно, о чем он ещё поведал простодушному Лесовику?

– Проснулась ведьма наша, – Леший оглянулся, – давно пора, светает уже. Как спалось?

– Как дома, – она выбралась из вороха сухого душистого мха, которым была укутана, как праздничная елка мишурой. – Благодарю тебя, лесовик, за заботу и ласку.

– За ласку зверя своего благодари, это он всю ночь тебя теплом своим грел.

– Баюнчик, чтоб я без тебя делала, – Людмила обняла за шею довольно сощурившего глаза кота. У нее всю усталость как рукой сняло, будто и не было накануне бешеной гонки по лесу.

– Как теперь пёхом пойдешь? – озаботился Леший, глядя, как ведьма достает из котомки (спасибо котофею, все сберег, до капельки, ничего не потерял!) бутылочку с мазью, втирает в ссадины и порезы. Она пожала плечами и охнула:

– Я ж обо всем на свете забыла, когда за тобой вдогонку помчались. Ступа треснула, но помело-то со мной, – Людмила полезла в кучу кукушкиного льна, которым укрывал её лесовик, покопалась там и, обескураженная, вернулась к Лешему.

– Ты о нем? – тот протянул ведьме ободранную палку с несколькими облезлыми прутиками. – Уж так вцепилась в него, так вцепилась, еле из рук вырвал…

– Так это ты превратил мою метлу невесть во что? – разозлилась Людмила. – Что я теперь делать буду?

– Ну… – потупил глаза лесовик, – не так уж и много я выдрал, там и выдирать было нечего. Ладно, если виноват, так мне и ответ держать. – Он скрылся за ближайшим деревом.

– Чего ты к нему прицепилась, – возмутился кот, – ты же сама свою метлу в качестве клюки использовала. Как мы теперь отсюда без него выберемся? – Внезапно кот прыгнул к Людмиле, прижался к ней всем телом, едва не завалив ее назад. Ведьма не поняла в чем дело, а когда увидела среди кустов вязника ощеренную медвежью морду, мигом ослабла в ногах. Бежать? Куда? Вокруг только деревья, а на них быстро не влезть.

Баюн скользнул ей за спину, увиливая от возможного поединка. Впрочем, кота можно понять – махнет воевода звериный разок когтистой лапой и все, никто уже больше не услышит сказок котофеевых.

Пальцы левой руки сплелись в привычном жесте, немеющие от напряжения губы чуть слышно проговорили слова давно заученного заклинания обездвиживания. Считанные мгновения остались до того, пока наберет силу льдистый шарик «заморозки» в конвульсивно сжатом кулаке правой. Влепить его в медвежий лоб прицельно и хОду, хОду, не останавливаясь. Пока оттает ледяная статуя, далеко умотать можно.

Зверь шумно нюхает воздух, вбирает чутким носом непривычные запахи, выискивает проход в зарослях. С треском обламывается ненароком задетая сухая ветка. Никуда не торопится – знает, кто здесь право имеет, а кто тварь дрожащая.

Людмиле показалось – время остановилось: туша зверя качнулась замедленно вправо, влево, приближаясь, перед решающим прыжком перекатились бугры мышц под клокастой грязно-коричневой шкурой, раскрылась ужасная пасть…

"…в неё… сгусток истинной зябы… чтобы наверняка… чтобы все нутро ледяными иглами разорвало…"

– Нееет, – проревел лесной хозяин. Он уже ничего не мог сделать, зато ведьма успела изменить угол атаки – в последний момент – увидела, как знакомо сверкнули ярко-зеленые огоньки в глубоких впадинах глазниц.

– Ну, ты даешь, – вякнул из-за спины кот, – чуть лесовика не угробила.

Все трое молча посмотрели на ближайшую ель, принявшую на себя удар заклятия. Промерзший ствол просвечивался насквозь, будто стеклянный. Тяжелые, провисшие до самой земли, еловые лапы окутались тончайшим кружевом искристого инея, а на верхушке, как рождественская звезда, навек замер не вовремя присевший передохнуть сыч.

Медведь передернулся, представив, что с ним могло быть. Баюн живо перевел:

– Никогда не буду связываться с ведьмой, я к ней со всей душой, а она вон как на добро отвечает.

– Ты помалкивай лучше, толмач, – парировала Людмила. Не до него… Редко она действует вот так, импульсивно. Этот лес вокруг – он давит на нее: промозглым полумраком, тяжелым запахом гниющих на корню деревьев с повисшими на них бородами лишайников, отсутствием привычных шорохов и птичьих трелей, но больше всего не хватает солнца. Ощущение ничтожества и бессилия захлестывает с головой. Что она, Баба-яга, леса не видела? Да нет, видела, только дома он совсем другой, пронизанный солнечными лучами насквозь: янтарные сосны верхушками упираются в дымчато-синее небо, у их подножья ветер играет листьями подрастающих осинок, клонятся к земле усыпанные ягодами тонкие ветки малинника. Недалеко совсем, кажется рукой подать, зеленой стеной встает дубрава, где полно и белок, и зайцев, и прочей лесной мелочи. Но, самое главное, в тех лесах чувствуется жизнь, а здесь… словно усыпальница.

– Куда это мы забрели? – поинтересовалась ведьма.

Обидевшийся кот демонстративно отвернулся. Ну и ладно, все равно он не знает.

– Влееезааай, – прорычал лесной хозяин, – довееезу до места, меееедлееенно, но веееерно… Неее бойся… – он толкнул Людмилу лобастой головой, легонько прикусил зубами ей руку. Затаив дыхание, ведьма коснулась выпуклого загривка зверя. Топтыгин опустился на передние лапы. Людмила аккуратно влезла на медвежью спину: – "А вдруг передумает?". Её качнуло назад. Ведьма ухватилась внезапно повлажневшими ладонями за длинную спутанную шерсть. Никогда она не думала, что медведи так быстро бегают. Всегда считала, что они неторопливые увальни.

"А все-таки лучше плохо ехать, чем хорошо идти", – думала она чуть позже, когда освоила навык езды на «беговом» медведе и перестала трястись от страха. Косолапый, оказывается, развивал приличную скорость, а сидеть на широкой спине было так же удобно, как в кресле-качалке. Краем глаза Людмила видела поспешающего за лесным хозяином Баюна. Вопреки обыкновению, кот не заскакивал вперед, не задерживался по своим кошачьим делам, а бежал впритирку с Лешим. Видно, ведьма не ошибалась – лес не внушал доверия не только ей, тем более теперь, когда все вокруг затянула непроглядная тьма.

Медведь остановился, рыкнул. Баюн мигом развернулся, замер, навострил уши. Топтыгин глухо заворчал. Кот понимающе кивнул и запрыгнул на спину зверя позади Бабы-яги.

– Ты куда? – возмутилась Людмила, – здесь одной места мало.

– Лесовик сказал – без остановок пойдет, а присматривать ещё и за мной его сил не хватит.

– На ночевку не станем?

– В таком месте? Что-то не очень хочется…

– Мне тоже, – поежилась ведьма, – тягостно здесь.

Медведь не прислушивался к разговорам своих вершников, ходко трусил по пересеченной местности. Кот повозился немного, устраиваясь удобнее, и надолго затих. Людмила до рези в глазах пыталась разглядеть что-либо в окружающей темени, потом плюнула на это дело и всецело положилась на чутье Лешего. Надо думать, он знает, что делает.

Утро почти не отличалось от ночи, показавшейся ведьме бесконечной. Туманная завеса, накрывшая лес сплошным маревом, свела на нет все потуги наступающего дня. Свет не пробивался через мутную хмарь. Людмила казалось – никого, кроме них троих, больше нет в этом ирреальном мире, да и они застряли в какой-то нулевой точке мироздания, где нет ни времени, ни расстояний. Потому и изумилась, когда неожиданно медведь остановился, небрежно стряхнул со спины изрядно надоевших ему пассажиров и скрылся в туманной пелене.

– Куда это он? – ведьма огляделась, потирая ушибленный бок. А толку? В шаге от них ничего не видать.

– Тихо, – зашипел кот, в отличие от ведьмы, не пострадавший при падении. – Слышишь, идет кто-то…

Людмила ничего не слышала, но послушно затихла, дыша через раз.

– Фу, – облегченно перевела она дух, когда из молочно-белой дымки вышел Леший. – Ты что творишь?

– Дальше сами… – лесной хозяин нахмурился, – мне туда ходу нет.

– А нам куда? Мы в этой хмари сто лет по кругу ходить будем.

– Не будете. Я уйду, туман спадет. Он для таких, как я, определен, чтобы не лезли, куда не надо.

Людмила задумалась – а ведь и правда: когда Леший ушел, было видно хоть кое-что, а сейчас опять такое ощущение, будто в мутной воде плывешь. Она и так руку то и дело к глазам подносит – убедиться в своей зрячести.

– Так что звиняйте, сделал, что мог. А напугал, так это я не со зла, не думал, что ведьма такой пужливой может быть.

– Тебя бы так, как меня Кашей погонял, от собственной тени шарахался бы.

– Не шарахался бы…

– Храбрый такой потому что? – влез Баюн, – или сильный?

– Просто тени у меня нет…

От изумления всезнайка кот потерял дар речи. На это он раньше внимания не обращал, а сейчас как проверишь, солнца-то нет.

– Прощевайте, – леший шагнул в сторону и исчез, как и не было его.

– Что это он так с нами? «Прощевайте»… – обиделся Баюн, – ни добра, ни везения не пожелал… Как чужой…