Текст книги "Защитница. Киррана-1 (СИ)"

Автор книги: Любовь Черникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

занятие. Пытаясь унять бьющееся птицей в клетке сердце, Анасташа собрала всю волю

в кулак и повернулась:

– Поблагодарить тебя пришла, Каррон Защитник, – отвесила поклон в пояс. Длинная

коса подмела пол. – Дозволь исправить давнюю ошибку, – голос девушки едва заметно

дрогнул. Каррон удивлённо приподнял брови, та же, не останавливаясь, продолжила

уже совсем неожиданно:

– От имени жителей подвластных тебе земель приветствую тебя, Защитник.

Поклянись хранить и защищать нас на совесть, а не ради славы, и боги приумножат

твои силы. Я, избранная дева, явилась, чтобы скрепить клятву.

Анасташа сбросила большой цветастый платок, в который всё это время куталась, и

осталась в одной исподней рубахе, затейливо расшитой по подолу, обшлагам и вороту

девичьим узором. Замерла, ожидая ответа.

Каррон так и остался стоять с открытым ртом. Слова ритуального приветствия! Не

может быть, он услышал собственными ушами, то о чём лишь читал в учебниках по

истории. Не говоря о том, что сам ритуал давно устарел и был признан необязательным

ещё добрую сотню лет назад. Да и в те времена большинство этих девушек от страха не

могла вспомнить своё имя, не то что произнести без запинки ритуальную фразу.

Конечно! Кто бы позаботился оповестить об этом все деревни приграничья? Защитник

перевёл взгляд на Анасташу. Та, затаив дыхание, ждала. По влажному блеску в глазах

было заметно, как решимость по капле покидает её.

– Кхм, Анасташа… Может, не стоит? То, что сегодня случилось, потрясло тебя и…

– Дурак! – девушка, всхлипнув, бросилась к двери.

Каррон опередил. Заключил в объятья. Осторожно приподнял лицо и вытер слёзы.

Глядя в бездонные, синие как летняя ночь глаза, отметил, как в их влаге отразилось

пламя его собственных. Удивившись, почувствовал, как внутри ласковым котёнком

заворочалась сила, и вдруг осознал, что это правильно, что так и надо. Коснувшись

мягких податливых губ своими, едва смог прошептать ритуальный ответ, прежде чем

жадно впиться долгим поцелуем:

– Клянусь быть Защитником сего места до самой смерти!

Глава 2

Каррон выглянул в окно из-за занавески и усмехнулся.

На площади перед домом, прямо под старым раскидистым дубом в три обхвата,

собрались жители во главе со старостой Опорафием. Неподалеку обнаружились и Огин

с Желаной.

– Все в сборе, – усмехнулся Защитник, повернувшись к Анасташе.

– Ох! Это все мама! Она обо всем знала. Что же теперь делать? – соболиные брови

сошлись к переносице, щёки заалели. Девушка схватила волчью шкуру и натянула до

самых глаз.

– Раз уж ты решила сделать все правильно, то так и закончим. – Каррон подошёл, и

Анасташа сама к нему потянулась, не желая прерывать сказку. Глаза Защитника

затуманились, и в глубине блеснул огонь силы:

– Ох, что ты со мной делаешь, Таша!

Через час дверь дома Защитника отворилась. Каррон вывел Анасташу за руку на

крыльцо.

– Жители деревни! Я Каррон Защитник, поклялся на крови этой девы защищать сию

землю до самой смерти.

Толпа возликовала, а сама Ташка залилась краской.

– Ну все, таперича можно не пужаться проклятия, – проскрипела бабка Гынна,

пихнув подругу острым локтем в бок. – Теперь все как положеноть.

– Ога, а то третий год, яко грешники, – откликнулась глуховатая Матана.

– Ыть, сплетницы! Все бы вам лясы-то точить, пока молоко не прокиснет, – встрял в

разговор дед Вирен. – У, ведьмы!

– Иди ужо! – замахнулась на него клюкой хромая Гынна.

Чередой пролетели сырая осень, снежная зима и наступила звонкая весна. Весело

журча ручьями, она растопила сугробы и унесла зимнюю тоску. Пробудились ото сна

деревья, вернулись перелётные птицы, набухли почки – наступило преддверие лета.

Анасташа, тяжело переваливаясь, вышла на крыльцо и вдохнула полной грудью

чистый прохладный воздух. Одной рукой придерживаясь за поясницу, а другой за

резные перила осторожно спустилась, опасаясь поскользнуться на влажных ступенях.

Доковыляла до лавки и грузно присела. Рядом тут же вспрыгнула Мурка и, прищурив

изумрудные глаза, подлезла головой под руку. Круглый животик делал кошку похожей

на сказочного колобка, она тоже была на сносях. Некоторое время они так и сидели,

нежась на весеннем, вовсю пригревающем солнышке.

Внезапно нутро скрутило болью.

– Мама! – вскрикнула Анасташа, вскочив и испуганно округлив глаза. – Мама-а-а!

Каррон, как мог, готовил Анасташу к расставанию с ребёнком. Его сердце то и дело

сжимала безотчётная тоска, но он с самого начала был к этому готов. Он – Защитник, и

сам вырос в Ордене.

Момент настал. Молодой отец, необычайно бледный, наблюдал, как его любимая

крепит материнское сердце, с трудом сдерживаясь.

Анасташа стояла с высоко поднятой головой, не опуская взора. Даром что глаза

блестят от непролитых слёз, а ногти впиваются в ладони – боль отрезвляет, придавая

сил вести себя достойно. Не опозориться и не опозорить.

Открылась дверь, и проём на миг заслонила высокая фигура. Настоятель Махаррон

шагнул внутрь. Скрипучий голос произнёс:

– Великая честь этому дому! Здесь был рождён новый Защитник. Хвала и почёт

женщине, чьё чрево взрастило его, – он степенно поклонился в знак уважения. Приняв

ответный поклон, осмотрелся и прошёл прямо к обвешанной оберегами колыбели.

Осторожно вынул голенького розовопопого карапуза. Заглянул в мутноватые,

подёрнутые младенческой поволокой, глаза.

– Нарекаю сие дитя именем Нааррон. Пусть сердце его впредь останется чистым,

как и в миг рождения!

Младенец вдруг сморщился и огласил избу неожиданно громким криком. Анасташа

едва заметно дёрнулась, подавив порыв броситься к ребёнку, но Огин с Желаной,

доселе тенями застывшие рядом, синхронно придержали дочь за руки. Каррон подал

лоскутное одеяльце и старый Защитник завернул в него внука.

Сопровождающие Защитники ждали за порогом, Махаррон передал им младенца,

и те направились к лошадям. Повернувшись к хмурому семейству, Настоятель хотел

было попрощаться, как вдруг из-за тряпичной перегородки раздался подозрительный

звук.

– Что это?

Махаррон прикрыл дверь, вернулся в горницу и отдёрнул занавеску.

В закутке возле печки обнаружилась вторая детская люлька. В ней кряхтел и

попискивал ещё один ребёнок. Он вдруг широко улыбнулся беззубым ртом, и

Настоятелю почудилось, что светлые, неестественного цвета глаза смотрят на него с

неподдельным любопытством. Подумалось: «Такие же были и у Каррона, когда он

родился». Настоятель, бросил короткий взгляд на сына, извлекая младенца наружу.

– Девчонка?! – от изумления старик чуть не выронил драгоценную ношу.

Лицо Анасташи исказилось страхом. Защитник побледнел ещё сильнее, чем прежде.

Махаррон не успел сделать и шага, как Каррон с мрачной решимостью на лице,

преградил ему путь. Грудь Защитника часто вздымалась, кулаки сжались. В комнате

заметно похолодало, деревянные поверхности заблестели изморозью.

Тихо всхлипнула Анасташа.

– Уйди с дороги, сын, – устало произнёс Настоятель и по-старчески поёжился. –

Зачем избу выстудил? Дитё заморозишь.

Он рукой отодвинул Защитника в сторону и подошёл к Ташке. Та, ни жива ни мертва,

в ужасе переводила взгляд со старика на ребёнка в его руках, на Каррона и обратно.

Настоятель вздохнул, но поднял девочку вверх соблюдая традицию:

– Нарекаю сие дитя именем Киррана! Пусть сердце её впредь останется чистым, как

и в миг рождения!

Он осторожно передал дочь матери и тяжело опустился на лавку. Немного посидел,

погружённый в свои мысли, затем посмотрел на Каррона:

– Да сядь ты уже!

По избе пронёсся общий вздох облегчения.

– Ох, и загадал ты мне загадку, сын.

– Отец...

– Не перебивай! – Махаррон утёр ладонями осунувшееся, изборождённое

глубокими морщинами лицо. – Понимаю, кто ж знал? – он коротко развёл руками. –

Уже несколько веков у Защитников не рождалось более одного ребёнка, да и то,

почитай, великая удача. А уж чтобы такое… – он неопределённо повёл рукой в сторону

закутка, где уже мирно сопела неожиданность. – Ведаю точно: больше ни одна душа не

должна об этом знать. По крайней мере, пока. В Орден я её забрать не могу, сам

понимаешь, ей там не место. Но и здесь оставлять боязно. Что делать, если сила

проявится? Вон как глазищи сияют...

Анасташа бросилась к ногам Настоятеля. Слов не было, но в бездонных синих очах

светилась мольба.

– Да охолони, дева! Куда ж я её дену, родную кровь-то? Чай не изверг! – Желана с

Огином спешно подняли дочь, отвели в сторонку.

– Отец, я пригляжу за девочкой. Пускай я здесь и останусь Защитником до конца

своих дней, это мне только в радость. Мы будем осторожны, клянусь мечом Керуна! А

глаза… Они скоро изменятся.

– Что знают деревенские? – Махаррон повернулся к родителям Анасташи.

– Только то, что Ташка уже родила. Мы никому не показывали детей, не говорили,

что их двое.

– Что повитуха?

– Не было повитухи. С помощью Киаланы, я самолично перерезала пуповину, –

ответила Желана.

– Будем растить её, как обычного ребёнка при отце, при матери. С нами она будет в

безопасности. Всё время на глазах.

– Да будет так! Но помни, сын, она не должна знать, кто ты. Для неё ты Каррон

Защитник, и только. Так безопасней. Защитницы не рождались слишком давно, люди

уже и позабыть успели, какова их сила. Я и сам мало знаю. Деревенским скажете, мол,

по пути мой отряд подобрал девочку, чью мать убили разбойники. Анасташа отдала

сына, но согласилась оставить себе малышку, – Настоятель выразительно взглянул на

Ташку, и та поспешно кивнула, не веря своему счастью. – Да. И без особой нужды

никогда не называйте её настоящее имя. Сам понимаешь, чем это грозит.

– Мы будем звать её просто Кирой. – раздался дрожащий от волнения голос

Анасташи.

– Отец, но что если сила в ней и правда есть, как быть тогда?

Махаррон тин Даррен, Настоятель Северной башни Ордена Защитников выглядел

весьма растерянно. Он пожевал губами, помолчал, глядя в пол, а затем встретился

взглядом с сыном:

– Каррон, мне нужно кое-что сделать. Я и так слишком долго тянул, а тут, вижу, сами

боги меня торопят. Есть одна книга, там есть все ответы... Я пороюсь в архивах Южной

башни, попрошу Агилона помочь, но на это потребуется время. Если сила себя проявит

– шли весточку, но будь осторожен. Всегда найдется кто-нибудь, кто захочет заполучить

твою дочь.

Десять лет спустя

Дело шло к вечеру. Незлое солнце мягко согревало кожу, лаская золотыми лучами.

В траве стрекотали кузнечики, мерно жужжали оводы, тихо шумела листвой крона

раскидистого дуба, время от времени тоненько блеяли ягнята, да мекали козлята во

главе с двумя козами, отару которых Кира пасла с самого утра. Сама она лежала на

пригорке, пожёвывая прутик и наблюдая, как в небе носятся резвые ласточки.

Три лучших ягнёнка в отаре предназначались Каррону Защитнику.

В Золотых Орешках самый лучший Защитник, так говорила мама. Каррона любили и

уважали в деревне. Кире же он казался самым добрым и сильным человеком во всём

Княжестве, а то и в мире. И пускай голова его начала седеть, но борода все ещё

оставалась темна, а светлые голубые, будто подёрнутые зимней стужей глаза,

внимательными и зоркими.

Каррон никогда не чурался работы, помогая селянам по собственной воле и в жатву,

и в покос. Для каждого находил совет и доброе слово. А уже если лихо какое придёт,

так тут и боги велели.

Кира слыхала, что в других деревнях совсем не так. Что Защитнику должно

кланяться не только из уважения, но и в обязательном порядке. Хотя она, Кира, и

подумать не могла, как это не поклониться, встретив Каррона на улице?

Девочка улыбнулась, вспоминая большую мозолистую ладонь, цепляющую волосы,

когда Защитник ласково трепал её по голове.

Сколь добр был Каррон, столь же и грозен в ярости. Сила Керуна жила в нём и

пробуждалась, когда приходило время.

Деревня Золотые Орешки, затерявшаяся в холмах, поросших березняком, кое-где

дубравой, а дальше на севере могучими елями, расположилась прямо у излучины реки

Широкой. Живописнейшее место на самой границе Великого Княжества Яррос. За

рекой до самого горизонта раскинулись степные просторы, принадлежащие ордам

кочевников-сартогов, поклоняющихся кровавому богу Хынг-Нурру.

Далеко на севере, за лесами, вдоль самой границы Княжества уродливым шрамом

протянулась до края земли гниющая рана – Излом. Сейчас он спал. Спал полтора

столетия. Спали и твари – его порождения. Лишь редкая одинокая сущность,

выбиралась на свет под покровом ночи, да и та не отходила дальше Дальней заставы.

Так что никто, кроме диких зверей, да глупых кочевников, чьим именем достойно лишь

браниться, не отваживался напасть на их деревню. Велика слава Каррона Могучего.

Лишь однажды за свой короткий век всего в десяток зим, Кира видела, как стоял

Каррон Защитник на порубежном холме. Глаза его тогда побелели и, казалось, метали

молнии. Воздух трещал и искрился вокруг, взмётывая вверх сонмища колючих

снежинок посреди лета. Задрожали и отступили враги, когда потянул он из ножен

заколдованный меч. Принялся разить проклятых сартогов направо и налево, и

покатились их головы…

Как катились головы кочевников, Кира не видела, но, слушая рассказы деревенских

мужиков из числа тех, кто выходил обороняться вслед за Защитником, ярко

представляла себе, как это было. Жаль, что мать её тогда на порубежный холм не

пустила. Унесла, да упрятала в погреб от греха подальше. Кира тогда в голос ревела, а та

успокаивала, говорила, что в погребе не страшно, и что Каррон их защитит. А она, Кира,

ревела-то совсем не потому, что испугалась темноты или пауков, а из-за обиды. Не

увидит ведь, как сражается Каррон Защитник.

Зимой угрожала другая беда – набеги Стаи. Обезумевшие от лютого холода и голода

волки из проклятых лесов, что растут недалеко от Излома, сбиваются каждую зиму в

одну огромную стаю. Несметное их количество саранчой проходит по приграничным

деревням, случалось, до единого вырезая всех жителей, если не повезло в недобрый

час оказаться без Защитника.

В Золотых Орешках набеги Стаи больше проблемой не были. Стоило Каррону

Защитнику выйти на холм – вон тот соседний с этим, где сейчас лежит на мягкой травке

она, Кира. Звериный поток замедлит бег, повернёт мохнатою рекою, по широкой дуге

огибая деревню. Она даже перестала моргать, погрузившись в воспоминания.

Они с Микоркой тогда уже были большие. По восемь зим обоим миновало – поди

удержи в тёплой избе. Пробрались они в овин, что на выселках, и спрятались, глядя

через щель наружу. Ох и отходила за это обоих тётка Олёна, Микоркина мать,

когда все раскрылось – неделю сесть не могли. Но Кира знала, что никогда не

забудет увиденное.

Каррон стоял, спокойно опустив руки, и смотрел на стремительно

приближающуюся Стаю. Спины огромных волков заполонили все пространство у

подножья холма и весь берег Широкой, а из леса прибывали все новые и новые. Задние

напирали на передних, повизгивая и взвывая от нетерпения. Мелькали клыки

размером с добрый нож, мотались красные языки.

Вдруг Каррон рявкнул. Да так, что Кира с Микоркой вздрогнули от

неожиданности, покрылись мурашками, несмотря на тёплые тулупчики из овечьей

шкуры. Слово это они не разобрали, но прозвучало оно громче грома. Передние

взвизгнули и охолонули, взрывая снег и кашляя красным на белое. Задние топтали их,

не успевая остановиться. Возникла сумятица. Звери глухо рычали, скаля острые

клыки, взлаивая от нетерпения. Кружили и подскакивали от возбуждения,

подзадоривая друг друга, но не смели двинуться дальше.

Внезапно море спин раздалось в стороны. По образовавшемуся коридору, не

спеша, шёл огромный седой волк. Остальные, поджав хвосты, стремились убраться

с его пути как можно быстрее.

Вот какой-то бедолага зазевался, и тут же мощные челюсти хватанули за

плечо. Жалобно взвизгнув, отброшенный в сторону принялся зализывать свежую

рану, огрызаясь на голодных сотоварищей – жестоки порядки в Стае.

По мере приближения вожак текуче выпрямился, поднимаясь на задние лапы.

Несмотря на сгорбленную спину и звериное тело, его походка не казалась

неуклюжей. Напротив, сквозила грацией и мощью опытного воина. Не

останавливаясь, он подошёл к Каррону в упор. Наклонился, чтобы их глаза оказались

на одном уровне.

Защитник деревенским казался богатырём. Его плечи были шире, чем у любого

мужчины, и не было никого выше ростом, но рядом с вожаком, он смотрелся, как

пострел рядом с батькой. Словно Микорка, или она сама, Кира, по сравнению со

старшими ребятами.

Каррон не испугался и не отвёл взгляда. В свою очередь, подвинулся ближе к

волчьей морде, едва не коснувшись мокрого носа. Ноздрями втянул морозный воздух.

Вожак глухо зарычал.

Каррон приосанился и заговорил. Голос его звучал спокойно и твёрдо, будто

деревенским советы давал:

– Уходи, Могута, иначе поляжет твоя Стая от моей руки.

Зверь громко фыркнул, тряхнул седой гривой, показав гигантские клыки.

– Уходи, Могута, иначе я уничтожу тебя и весь твой род до последнего щенка!

Воздух стал, будто гуще, маленькие вихри закрутились по всему холму. Вожак

рыкнул и подался вперёд. В его горло тут же упёрлось острие клинка.

– Последний раз говорю, Могута. Уходи сам и уводи Стаю. Обещаю, ни один твой

потомок не погибнет безнаказанно на моей земле, пока в силе наш уговор. Иди с

богом, вожак, сбереги свою Стаю.

А дальше, может, Кире почудилось, а, может, и нет, да только Микорка этого

не слыхал, но она-то точно разобрала, как прорычал старый волк в ответ, напрягая

звериную глотку.

– Харррррошооо, Карррон. Уговорррррр!

Старый перекидень развернулся и величаво направился обратно. Кира даже не

поняла, в какой именно момент он незаметно растворился среди прочих.

Стая ушла.

Не раз потом дети и взрослые спрашивали Каррона, почему он не убил вожака и

волков. На что Каррон отвечал: «Все имеют право на жизнь, зачем сеять смерть? Её

и так хватает».

– Cартоги! Сартоги идут! – крик выдернул Киру из воспоминаний. Вздрогнув от

неожиданности, она села, а потом и вовсе вскочила на ноги. Из-за рощи во весь опор

бежала троица мальчишек с заводилой Микором во главе.

– Сартоги! Там – у излучины! Переправились и рыщут. Похоже, передовой отряд!

Ягнята встревоженно шарахнулись в стороны, когда парнишка упал на колени подле

Киры и закашлялся, выпалив все это на одном дыхании. Остальные поотстали и теперь

медленно подходили, морщась и держась за бока.

– Я в деревню! – Кира было сорвалась с места, но Микор ухватил её за руку.

– Нет! Гони отару, мы уж сами, – он махнул рукой, и ребята понаддали.

Кира подняла прутик, тревожно вглядываясь в кустарник на противоположном

берегу, но никаких кочевников разглядеть не сумела. Ягнята и козлята жалобно

заблеяли, не ко времени согнанные с уютного выпаса, но послушно потопали за

парочкой жующих жвачку коз.

В деревне царило оживление. Вслед за мальчишками, обогнав маленькую отару,

проскакали дозорные на взмыленных лошадях. Эти – от восточной сторожевой заставы,

что располагалась выше по течению. Они также привезли тревожную весть о большом

отряде сартогов, замеченном за Широкой. В отличие от мальчишек, дозорные не знали

про разведчиков, переправившихся у самой деревни.

Селяне засуетились, готовясь отразить набег. Кадки и бочки, раскиданные повсюду,

были завсегда наполнены водой на случай пожара. Быки стягивали заградительные

возы – их придумал Каррон. Такой воз позволял укрыться лучникам хоть бы и посреди

площади, безнаказанно пуская стрелы. Кроме того, каждый накрепко упирался в

землю, был достаточно тяжёл и утыкан острыми кольями, чтобы не дать разгуляться

вражеской коннице.

В свободное время Каррон учил всех желающих боевому искусству. Так что в

Золотых Орешках каждый сызмальства знал, с какой стороны держать меч. Вот и теперь

при одном упоминании о сартогах мужики натянули доморощенные доспехи, а кое-кто

даже бряцал настоящей кольчугой, привезённой из Птичьего Терема, а то и самого

Стольна-града. Селяне храбрились да хорохорились, готовясь дать отпор извечному

врагу.

– Чего замерла?! Гони отару на двор! Сама – в погреб! – соседка тётка Марфа

пронеслась мимо с коромыслом, поторопив засмотревшуюся на приготовления

девочку.

– Вот что за привычка, с пустыми вёдрами ходить? – пробормотала ей вслед Кира и,

встрепенувшись, взмахнула прутиком.

Животина покорно топала, посматривая на снующих туда-сюда людей. Кира твёрдо

решила: на этот раз никакого погреба. Пойдёт смотреть, как сражается Каррон, вот

только Микора сначала найдёт, а то когда ещё такая возможность выдастся? Рассказы о

подвигах могучих Защитников она всегда слушала с жадностью. Но то – рассказы.

Совсем другое дело увидеть все своими глазами. Рука непроизвольно потёрла

зачесавшийся в предвкушении доброй взбучки зад. Ничего! Не впервой.

Мимо отары с лаем промчалась пара псов. Ягнята, перепугавшись, прыснули в

разные стороны.

– Ну же, глупые! – Кира, размахивая прутиком, принялась собирать беглецов.

Растеряв друг друга, те трусливо блеяли. Она быстро сбила их в кучу, дружной ватагой

направляя в узкий проход загона. По привычке – считала.

Все ребята в Золотых орешках умели считать. Кто был мал – до десяти. Кто постарше

– до ста, ну а совсем взрослые – до тысячи. Кира тоже умела считать до тысячи, хоть

иногда и путалась. Её научил Каррон, и она считала все подряд: ягнят, шаги от крылечка

и до окраины, прутики в плетне, облака.

– Звёздочка! – Кира не обнаружила козлёнка. Самого шустрого – чёрного с белым

хвостом. Козочка была как раз из тех, что предназначались Каррону. – Ах, Киалана

Заступница! – она всплеснула руками и побежала обратно по дороге. Стукнув себя по

лбу, вернулась и как следует заперла калитку загона, прежде чем броситься на поиски.

– Звёздочка, Звёздочка! – громко звала козлёнка, который обнаружился только в

самом конце улицы. И когда только так далеко удрать успела?

Стоило приблизиться, как козочка шустро отбегала на несколько шагов, а потом

снова и снова, будто нарочно дразнила. Так, мало-помалу, Кира очутилась в огородах,

что у выселок. Она тихо ругалась, и никак не могла догнать шуструю скотинку. Та

успевала скрыться за очередным поворотом, мекая и ловко перебирая тоненькими

ножками.

Вот впереди снова мелькнул белый хвостик и скрылся в кустарнике, живой

изгородью отделявшем поле от дороги. По эту сторону деревни располагались овины и

другие общие хозяйственные постройки – места свиданий, сплетен и потайных

разговоров.

Микор из-под самой крыши овина наблюдал, как на опушке леса появились три

сартогских всадника. Осмотревшись, они осторожно двинулись к выселкам.

– Ишь, гады, чего удумали! Наверное, тайный конец поджечь хотят, чтобы

деревенские тушить сбежались, – предположил он, хотя и не придумал, зачем тем это

могло понадобиться.

Маленький Федунька, хлюпнув носом, затянул:

– Мамка-нака-а-а-а-жет!

– Тише ты! – Микор, больно пихнул его в бок.

Федунька насупился, но нудить перестал.

– Ох и выдерут нас, – философски вздохнул Егорша.

– Подумаешь, выдерут! – Микор презрительно сплюнул, подражая взрослым. Среди

друзей он был самым старшим – ему уже исполнилось двенадцать. Егорше на одну

зиму меньше, а Федунька видел лишь восемь.

Внезапно сартоги принялись нахлёстывать злых косматых лошадей, стремительно

преодолевая открытое пространство, разделяющее опушку леса и деревню.

– Надо бы народ предупредить, – заволновался Егорша.

– Там Кирка! – вскрикнул Федунька.

Микор и Егорша одновременно посмотрели, куда он указывал.

– Ой-е-е-е! – всплеснул Егорша руками. – Она же прямо на них сейчас выскочит!

Кира, ни о чём не подозревая, выбралась из кустов и остолбенела. Навстречу на

приземистых косматых лошадках неслись всадники. Сартоги! Трое! Завидев её, они

радостно заулюлюкали. Козочка от страха рухнула набок, вытянув ножки. Недолго

думая, Кира по-волчьи закинула Звездочку себе на закорки и рванула по дороге в

сторону деревни. Козлёнок был тяжёлой ношей для девочки её возраста, но страх

придал сил. У Киры и в мыслях не было её бросить.

Похоже, это те самые разведчики, но как они оказались по эту сторону деревни?

Глухой топот обмотанных шкурами копыт раздавался все ближе. Кира бегала лучше

сверстников, особенно на короткие расстояния, Микор даже на неё злился, когда

оказывался всего лишь вторым, но с козлёнком на шее ей не тягаться против

выносливых сартогских лошадей.

Сердце уже колотилось у самого горла, в груди горело, но она, мелькая босыми

пятками, продолжала бежать дальше.

– Ты, – Микор повернулся к Егорше, – бери Федуньку и дуйте на площадь.

Предупредите наших, – закусив губу, он крепко сжал в руке самодельный лук.

Ребята беспрекословно послушались. Поторапливаясь и помогая друг другу,

спустились и, что есть духу, припустили за помощью. Микор повернулся к дороге. Кира

неслась, унося на плечах остолбеневшего козлёнка.

– Брось! Брось его, глупая! – от бессилия Микор даже притопнул.

Всадники медленно, но верно настигали свою жертву. Забыв об осторожности и не

таясь более, нахлёстывали лошадей, с гиканьем преследуя добычу.

Овин, где прятался Микорка, располагался чуть поодаль от дороги. Его детскому,

почти игрушечному луку отсюда не дотянуться. Подхватив колчан, он ловко спрыгнул

вниз. Крадучись, двинулся к дороге.

Когда Микор осторожно выглянул из кустов, преследователи уже настигли Киру.

Один из узкоглазых всадников взмахнул рукой. Оглушительно щёлкнул бич. Кира,

споткнувшись, покатилась кубарем с пригорка, чуть было не придавив бедную козочку.

Перевернувшись на спину, попыталась отползти к обочине, остерегаясь оказаться под

конскими копытами.

– Убивать не станут. Кира растёт девка красивая, – повторил Микор слова взрослых.

– В полон уведут, как пить дать. Или принесут в жертву, – пригибаясь, он двинулся

вдоль изгороди.

Снова раздался щелчок, совсем рядом в воздух взвился фонтанчик пыли. Кира

испуганно взвизгнула. Один из всадников спешился и направился к ней ковыляющей

походкой привычного более к седлу, чем к твёрдой земле, человека. Он потянул из-за

пояса, кривой нож и, гадко ухмыльнувшись, залопотал на гортанном наречии. Кира,

смотрела на него, и не могла двинуться с места парализованная страхом.

Сартог было протянул руку, чтобы схватить её, как вдруг ему в грудь ударила стрела,

отскочив от клёпаного нагрудника. Забыв о девчонке, кочевник удивлённо поднял

голову.

Посреди дороги, шагах в тридцати, стоял худой темноволосый паренёк с луком в

руках. На лице мальчишки читалась отчаянная решимость. Сжав губы, он снова натянул

тетиву, и следующая стрела беспомощно отскочила. Бьёт метко, да только с таким

оружием разве что на воробьёв да полёвок охотиться? Сартог ощерил в улыбке кривые

жёлтые зубы.

– Храбрый ребёнок, – пролаял он, жутко коверкая слова, – умрёшь следующим.

Добрая дань Хынг-Нурру! – он подал едва заметный знак и всадники сорвались с места

в галоп. Больше мальчишка ему был неинтересен.

Микор упрямо натянул тетиву.

Тетива тренькнула.

Время будто замедлило бег.

Кира увидела, как со свистом разорвав воздух над её головой, в грудь сартога

ударила третья стрела. Стальной наконечник с лёгкостью прошил насквозь и доспехи, и

плоть. Кочевник вскинул полный удивления взгляд и завалился навзничь.

Микор обескуражено взглянул на свой лук и зажмурился, ожидая неминуемой

смерти. С двух сторон обдало густым запахом лошадиного пота и горячим ветром,

взметнувшим короткие вихры, но больше ничего не происходило.

«Жив!»

Микор обернулся.

По дороге навстречу всадникам бежал Каррон Защитник. Мечом он встретил удар

кривой сабли. Не останавливаясь, свободной рукой перехватил запястье и дёрнул

сартога вниз. Тот, рождённый в седле, крепко сжимал кривыми ногами крутые бока

лошади. Сбившись с ритма, животное изменило траекторию и, с протяжным ржанием,

врезалось во второго всадника. Микор едва успел моргнуть дважды, когда все уже

закончилось.

Кира поднялась из дорожной пыли, машинально отряхивая долгополую рубаху, и,

не отводя взгляда от мёртвого сартога, чуть прихрамывая, побрела в сторону деревни.

– Парень, ты цел? – подоспевший Защитник быстро осмотрел Микорку. Убедившись,

что тот не пострадал, поспешил навстречу девочке.

– Кира, дочка, ты не ранена?

– Нет, Каррон Защитник, я цела. Немного ушиблась, – пролепетала Кира, обомлев от

удивления, когда мозолистые руки подхватили её и прижали к груди.

От частокола навстречу бежала Анасташа, исполненная тревоги. Увидев дочь на

руках у отца, она не сдержала слёз. Крепко обняла обоих. Кира вдруг увидела, как

встретились глаза матери и Защитника. Было в их выражении что-то странное.

Необъяснимое.

– Уведи дочь, Анасташа, время не ждёт.

Каррон поставил Киру на землю, и мать тут же схватила её за руку, прижала к

подолу, чуть помедлила, провожая широкую спину взглядом – Защитник на ходу

раздавал деревенским указания.

– Идем, – она, поспешая, потянула дочку домой.

Глава 3

Стрела ударила рядом с жертвой. Не убила – вспугнула.

Косой встрепенулся и дал дёру, петляя, что есть мочи.

Кира, перекинув лук за спину, стремглав рванула следом – чуть ли не с детства привычная

игра. Наслаждаясь чувством свободы, гибкостью и скоростью собственного тела, она, что лисица,

преследовала зайца, непременно стараясь коснуться рукой мягкой шёрстки. Неслась, огибая

оранжевые стволы сосен, перепрыгивая через коряги, пригибаясь под ветками. Охотница

преследовала зверя, с каждым шагом сокращая расстояние. Загоняя. Не давая роздыху.

Мощный прыжок. Нога находит опору на зелёном ото мха поваленном дереве. Ненадёжная

опора трескается, но лёгкая как лань девушка уже рысью распласталась в воздухе. Кувырком

приземлилась на укрытую хвоей землю, одновременно дёрнув косого за длинное ухо. Тот, весьма

удивлённый таким поворотом событий, закладывает новую петлю, убегая прочь.

Игра окончена. В этот раз она победила. Кира, смеясь и тяжело дыша, осталась сидеть на

месте.

Вдруг что-то послышалось, и охотница мгновенно напружинилась, одним движением

поднимаясь на ноги. Осмотрелась. На лице расплылась хищная улыбка.

Едва слышно хрустнула ветка.

Кира тут же обернулась на звук.

Чуть дальше вспорхнула птица.

Она, пригибаясь, бесшумными шагами двинулась в том направлении. Теперь ничто не

напоминало безумную гонку. Неслышно ни шагов, ни дыхания. Движения стали текучими, как у

лесной кошки. Кира даже втянула ноздрями воздух, вмиг изменив направление поисков, нырнула

в заросли лещины, что в обилии росла у самой опушки.

И все же момент нападения она едва не пропустила

Микор налетел ураганом.

Удар. Ещё один. Ещё. Все заблокировала. Отскочила назад, разрывая дистанцию.

Снова вперёд – в атаку. Подсечка. Не прошла. Кира повелась на обманное движение и

оказалась на лопатках.

– Девчонка, – шутливо протянул друг, подавая руку.

Кира приняла помощь, но не смогла удержаться от шалости:

– Сам такой, – она резко дёрнула на себя, одновременно извернувшись.