Текст книги "Лукиан Самосатский. Сочинения"

Автор книги: Лукиан

20. Подобная проделка совершенно ясна и сразу понятна для такого человека, как ты или, если не будет нескромностью сказать, как я; для людей же недалеких и глупых это казалось чудом и похожим на что-то необъяснимое. Придумав разнообразные способы снимать печати, Александр прочитывал каждый вопрос и отвечал на него как находил подходящим в данном случае; затем, завязав, запечатывал и отдавал их, к большому удивлению получавших. Часто среди них раздавалось: "И откуда он мог узнать, что я ему передал? Ведь я тщательно запечатал, и печать трудно подделать; конечно, это сделал бог, который все знает в точности".

21. Может быть, ты спросишь, какой способ он придумал для вскрытия табличек; выслушай же меня, чтобы ты в подобных случаях мог уличить виновных в обмане. Первый способ, дорогой Цельс, состоит вот в чем: раскалив иглу и расплавив при помощи ее часть воска, находившуюся под оттиском, он снимал печать и прочитывал таблички. Затем без труда вновь склеивал, расплавив иголкой воск как тот, что находился внизу под бечевкой, так и тот, на котором находился самый оттиск. Второй способ заключался в применении так называемого коллирия. Этот состав приготовляется из бруттийской смолы, асфальта, толченого прозрачного камня, воска и мастики. Составив из всего этого коллирий, разогрев его на огне и смазав печать слюной, он накладывал его и, сняв, получал отпечаток. Когда же он затвердевал, Александр спокойно распечатывал таблички и читал их. Затем накладывал воск и, приложив коллирий, словно каменную печатку, делал оттиск вполне сходный с прежним. Кроме этих двух способов познакомься и с третьим. Всыпав в камедь, которой склеивают книги, извести и сделав из этого тесто, Александр прикладывал состав еще влажным к печати; затем, сняв, пользовался им как печаткой: состав тотчас же засыхал и становился тверже рога и даже железа. Для этой цели он придумал и многое другое, но нет необходимости припоминать все, чтобы мне не показаться не знающим меры, особенно перед тобой, так как и ты дал много подходящих указаний и в гораздо большем числе в своем сочинении против магов – прекраснейшем труде, полезнейшем и могущем сделать более благоразумными тех, кто с ним познакомится.

22. Александр предсказывал и пророчествовал с большим умением, обладая сверх воображения еще и догадливостью; одним он давал двусмысленные и неопределенные ответы, другим – совершенно невразумительные: ему казалось это вполне подходящим для деятельности пророка. Одних он отговаривал, других побуждал делать, как он находил лучше, соответственно своей догадке. Иным он давал врачебный совет и предписывал вести определенный образ жизни, зная, как я говорил выше, много полезных лекарств. Особенно он любил прописывать «китмиды»: обманщик придумал это название для изготовленного из козьего жира укрепляющего снадобья.

Но божество всегда откладывало до другого раза предсказания об исполнении желаний, об успехах, получении наследства, прибавляя, что "все исполнится, когда я того пожелаю и когда Александр, мой пророк, будет просить и молиться за вас".

23. За каждое прорицание была назначена плата – драхма и два обола. Не подумай, мой друг, чтобы этот доход был мал или приносил немного: Александр собирал от семидесяти до восьмидесяти тысяч ежегодно, так как люди в своей ненасытности обращались к нему по десяти и пятнадцати раз.

Однако, получая эти доходы, он пользовался ими не один и не откладывал сокровищ, но держал около себя много сотрудников и помощников: соглядатаев, составителей и хранителей изречений, секретарей, лиц, накладывающих печати, и различных толкователей; каждому из них он уделял по заслугам.

24. Иных он отправлял в чужие страны с тем, чтобы они распространяли среди различных народов слух об его оракуле и рассказывали, что бог дает предсказания, находит беглых рабов и воров, указывает грабителей, учит находить клады, исцеляет больных и даже будто воскресил несколько умерших.

Началось отовсюду стечение народа, толкотня, жертвоприношения, дары и подарки в двойном количестве – пророку и ученику бога. Ведь оракул изрек:

 
Я почитать моего толкователя повелеваю,
Я о богатстве не слишком забочусь, пекусь о пророке.
 

25. Многие из тех, кто имел разум, придя в себя как будто от глубокого опьянения, восстали против него, в особенности друзья Эпикура. Их оказалось много, и они в разных городах постепенно вскрыли весь его пустой обман и всю театральную обстановку. Тогда Александр устроил для них пугало, говоря, что Понт наполнился безбожниками и христианами, которые дерзают о нем гнусно богохульствовать, и приказывал гнать их камнями, если кто хотел заслужить милость бога.

На чей-то вопрос, что делает в Аиде Эпикур, было вынесено такое изречение:

 
В свинцовых узах враг богов сидит в грязи и смраде.
 

Слыша эти умные вопросы столь образованных людей, неужели ты станешь удивляться, что слава оракула чрезвычайно возросла? У Александра с Эпикуром велась война без перемирия и глашатаев, и это вполне естественно. С кем же другим с большим основанием мог вести войну обманщик, друг всяких басен о чудесах, ненавистник правды, как не с Эпикуром, исследовавшим природу вещей и единственным человеком, знавшим о ней истину?

Последователи же Платона, Хризиппа и Пифагора были друзьями Александра, и с ними он находился в глубоком мире. Но неприступный Эпикур – так Александр его называл – по справедливости, был его злейшим врагом, так как Эпикур все его ухищрения подвергал смеху и вышучиванию. По этой же причине Александр из всех понтийских городов особенно ненавидел Амастриду, так как знал, что в этом городе много сторонников Лепида и им подобных. И он ни разу не изрек оракула для жителя Амастриды. А когда он решился дать предсказание брату одного сенатора, то потерпел смехотворную неудачу: он не был в состоянии сам сочинить подходящее изречение и не мог найти кого-нибудь, кто бы своевременно это сделал; больной жаловался на боль в желудке, и Александр, желая предписать ему поесть свиной ноги, приготовленной с просвирняком, выразился так:

 
Тмином в священной квашне пересыпь просвирняк поросенка.
 

26. Часто, как я говорил раньше, Александр показывал желающим змею, но не целиком, а выставив напоказ туловище и обыкновенно хвост, голову же скрывал от взоров за пазухой. Желая еще более поразить толпу, Александр обещал, что они услышат самого бога говорящим и изрекающим оракулы без помощи толкователя. Для этого он связал высушенные глотки журавлей и очень ловко, без всякого труда, пропустил их сквозь искусственную змеиную голову; на вопросы он отвечал при помощи человека, громко говорившего в эти трубки, стоя снаружи, и голос таким образом исходил из матерчатого Асклепия. Подобные ответы назывались «самоизреченными» и давались не всем без разбора, но лишь людям знатным, богатым и щедрым.

27. Ответ, данный Севериану относительно его похода в Армению, был из числа самоизреченных. Побуждая Севериана к нападению, оракул гласил следующее:

 
Быстрым копьем покорив и парфян, и армян, ты вернешься
В Рим и к прекрасным Тибрида водам в лучезарной повязке.
 

 А когда этот глупый кельт, повинуясь оракулу, сделал нападение и погиб вместе со своим войском от руки Хосроя, Александр изъял данное предсказание из записей и поместил вместо него следующее:

 
Севериан, воевать не пытайся с армянами. Как бы
Враг твой, одетый, как женщина, в длинное платье, из лука
Гибельный рок не метнул и лишил тебя жизни и света.
 

28. Александр очень умно придумал давать предсказания задним числом для исправления плохих и ошибочных предсказаний. Часто он предрекал больным перед смертью здоровье, а когда они умирали, была уже наготове противоположная песня:

 
Помощи более ты не ищи в своей тяжкой болезни,
Ныне погибель твоя очевидна, ее не избегнешь.
 

29. Зная, что прорицатели в Кларосе, Дидимах и Малле были славны в искусстве предсказания, он старался сделать их своими друзьями, отсылая к ним многих из приходивших к нему, с такими словами:

 
В Кларос теперь же ступай и отца моего там послушай.
 

Или так:

 
К храму святому Бранхидов приблизься, внемли изреченью.
 

Или иногда:

 
В Малл Амфилохов оракул иди вопросить поскорее.
 

30. Все это происходило в пределах Ионии, Киликии, Пафлагонии и Галатии. Когда же слава оракула перешла в Италию и достигла города римлян, все пришло в движение. Одни отправлялись сами, другие посылали доверенных лиц, в особенности люди наиболее могущественные и имевшие крупное значение в государстве.

Из этих людей самым значительным оказался Рутилиан, человек во всех отношениях благородный и честный, занимавший многие государственные должности, но относительно богов тяжело больной: он имел о них самые чудовищные представления. Увидев камень, помазанный маслом и покрытый венками, он готов был тотчас же пасть ниц и надолго остановиться, молясь и прося благополучия.

И вот, едва он услышал об оракуле, как чуть не бросил вверенную ему должность, чтобы полететь в Абонотих. Он посылал одних доверенных за другими. Посланные же, глупые слуги, легко поддались обману и, возвращаясь, рассказывали действительно виденное и то, что им казалось, будто они видели и слышали, прибавляя еще больше от себя, чтобы угодить своему господину. Они воспламенили воображение несчастного старца и ввергли его в сильнейшее безумие.

31. Будучи другом большинства самых знатных лиц, Рутилиан стал их обходить, передавая донесения своих посланцев, прибавляя часть от себя. Таким-то образом он привел в смятение весь город, наполнил разговорами об оракуле и смутил большинство придворных, которые тотчас, в свою очередь, заторопились узнать что-нибудь и про свою судьбу.

Александр принимал приходивших к нему дружелюбно, располагал к себе гостинцами и вообще богатыми подарками. Возвращаясь от него, они были готовы не только возвещать ответ оракула, но и восхвалять бога и рассказывать про оракул и про самого Александра ложные чудеса.

32. Трижды проклятый обманщик выдумал нечто очень умное, достойное незаурядного разбойника. Распечатывая и прочитывая присылаемые таблички и находя что-нибудь опасное и безрассудное в вопросах, он воздерживался отсылать их обратно. Цель его была держать в своей власти отправителей от страха, делая их чуть ли не своими рабами, так как они помнили, о чем спрашивали. Ты понимаешь, какие вопросы, вероятно, задавали ему эти богачи и вельможи. Таким образом он получал от них много подарков, так как они знали, что находятся в его сетях.

33. Я хочу привести тебе некоторые из изречений оракула, данных Рутилиану. На его вопрос, какого наставника в науках дать своему сыну от первой жены, достигшему школьного возраста, Александр ответил:

 
Браней глашатая, дивного песнями, и Пифагора.
 

Когда через несколько дней мальчик умер, он оказался в безвыходном положении и ничего не мог возразить на обвинения, так как его оракул наглядно опозорился. Но благородный Рутилиан предупредил его и сам стал на защиту прорицателя, говоря, что бог предсказал именно это, повелев взять в учителя мальчику не кого-либо из живых, но давно умерших Пифагора и Гомера; с ними, несомненно, мальчик пребывает теперь в Аиде. За что же, в самом деле, упрекать Александра, если он счел позволительным глумиться над такими людишками?

34. Затем на вопрос Рутилиана, чьей душой он обладает, Александр ответил:

 
Знай, ты родился Пелидом впервые, а после Менандром.
В образе ныне своем, а затем ты лучом будешь солнца.
Целых сто лет проживешь ты на свете и восемь десятков.
 

А Рутилиан умер семидесяти лет отроду, от разлития желчи, не дождавшись исполнения божественного обещания.

Этот оракул был из числа "самоизреченных".

Однажды Рутилиан спросил относительно брака; Александр ответил вполне определенно:

 
Дочь Александра и ясной Луны будет супругой тебе.
 

Дело в том, что Александр уже давно распространил молву, будто дочь была рождена ему Луной. Увидав Александра спящим, Луна будто бы была объята страстью к нему, так как имела обыкновение влюбляться в спящих красавцев. И вот умный Рутилиан, нимало не колеблясь, посылает прямо за дочерью обманщика, и жених в шестьдесят лет заключает брак и живет с женой, умилостивляя тещу Луну целыми гекатомбами; он думал, что и сам сделался одним из небожителей.

36. Раз овладев положением в Италии, Александр задумал еще большие предприятия: он стал отправлять во все концы римской державы носителей предсказаний, возвещая городам моровые язвы, предписывая остерегаться пожаров и землетрясений, обещая явиться с надежной помощью, чтобы не случилось чего-нибудь им предсказанного. Одно из таких прорицаний, тоже «самоизреченное», он разослал во время моровой язвы по всем народам. Обещание состояло из одного стиха:

 
Тучу заразы от вас отражает сам Феб длиннокудрый.
 

Этот стих можно было видеть написанным на всех дверях как средство отвратить заразу. Вышло же для большинства как раз обратно обещанному: по какой-то случайности наибольшее опустошение понесли те дома, на которых был написан этот стих. Не думай, будто я хочу сказать, что их погубили эти слова. Виновником оказался случай; возможно и то, что большинство, надеясь на изречение, было беззаботно и вело слишком легкомысленный образ жизни. Они ни в чем не помогали оракулу избавить их от болезни, так как имели своими защитниками только слова и длинноволосого Феба, стрелами отгоняющего заразу.

37. В самом Риме Александр содержал, конечно, много соглядатаев из числа своих сообщников, которые доносили ему о настроении каждого, предупреждали о вопросах и относительно наиболее сильных его желаний. Таким образом Александр был всегда подготовлен к ответу, прежде чем приходили посланные.

38. Кроме всего предпринятого в Италии, Александр придумал также следующее: у себя дома он установил какие-то мистерии, продолжавшиеся три дня подряд с шествием, в котором участвовали носители факелов и жрецы, объяснявшие святыни. Как в Афинах, первый день мистерий начинался возгласом: "Если какой-нибудь безбожник, христианин или эпикуреец придет подсматривать наши тайные богослужения, он будет изгнан; верные пусть приступают к таинствам в честь бога в добрый час". Непосредственно после этого возгласа происходило изгнание; Александр первый произносил: "Христиан вон", а толпа отвечала: "Вон эпикурейцев". Затем происходило священное представление: разрешение от бремени Латоны, рождение Аполлона, брак с Коронидой и появление на свет Асклепия. На второй день справлялись явление Гликона и рождение этого божества.

39. На третий день был представлен брак Подалирия и матери Александра; этот день носил имя Дадис, так как зажигались факелы. Напоследок же справляли любовь Александра и Селены и рождение жены Рутилиана. Факелоносцем и главным жрецом был Эндимион-Александр. Он возлежал посреди храма и, конечно, спал; вместо Луны к нему спускалась с потолка, как с неба, некая Рутилия, молодая и красивая жена одного из императорских прокураторов; она действительно была влюблена в Александра и пользовалась взаимностью; на глазах ее несчастного мужа среди храма происходили поцелуи и объятия; и если бы не слишком яркое освещение, то, конечно, было бы совершено и то, что происходит втайне. Немного спустя Александр вновь выходил в наряде жреца и среди полного молчания громким голосом произносил: "Ио, Гликон". Следовавшие за ним Эвмолпиды и Керики (это были пафлагонцы, обутые в грубые сапожищи и распространявшие запах чесночной похлебки) отвечали в свою очередь: "Ио, Александр".

40. Часто во время праздника с факелами и религиозных танцев Александр преднамеренно обнажал и показывал свое золотое бедро, по-видимому, прикрытое золоченой кожей и сверкавшее при свете факелов. Двое мудрых глупцов вопросили однажды относительно него, не обладает ли он вместе с золотым бедром также и душой Пифагора или похожей на нее, и передали этот вопрос Александру. Владыка Гликон разрешил их недоумение в таком изречении:

 
Гибнет душа Пифагора, но снова затем оживает.
Разум божественный сам от себя порождает пророка;
Людям хорошим в защиту отец его ниспосылает;
Зевса перуном сраженный, к нему возвратится он снова.
 

41. Он приказывал всем воздерживаться от сожительства с мальчиками, как от греха, а сам в своем благородстве придумал следующее. Он предписал городам Пафлагонии и Понта посылать через два года на третий прислужников в храм, чтобы они пели у него гимны в честь бога. Надлежало посылать самых знатных, во цвете молодости и отличавшихся красотой, выбранных после тщательного осмотра. Запираясь с ними, он пользовался мальчиками как купленными за деньги рабами, спал с ними и делал с ними всякие гнусности. Он издал закон, чтобы никто, будучи старше восемнадцати лет, не прикасался к его устам и не целовал его, когда приветствует; но, протягивая всем прочим для поцелуя свою руку, он сам целовал только молодых людей, которые назывались: «Те, что в поцелуе».

42. Пользуясь таким образом человеческой глупостью в свое удовольствие, Александр невозбранно соблазнял женщин и находился в связи с молодыми людьми. Для каждого казалось приятным и желательным, если Александр удостоит взглядом его жену; если он награждал ее поцелуем, то всякий считал, что его дом посетит доброе счастье в полном объеме. Многие женщины хвалились, что от Александра имеют детей, и мужья удостоверяли, что они говорят правду.

43. Я хочу передать тебе также разговор Гликона с неким Сацердотом из Тианы. Каков был его ум, ты узнаешь из его вопросов. Я прочел этот разговор, записанный золотыми буквами в Тиане в жилище Сацердота.

"Скажи мне, владыка Гликон, кто ты такой?" – "Я, – ответил тот, – новый Асклепий". – "Другой, чем тот, что был раньше? Что ты скажешь?" – "Тебе не дозволено этого знать". – "Сколько лет ты пробудешь у нас, давая оракулы?" – "Тысячу и три". – "А затем куда ты отправишься?" – "В Бактры и тамошнюю страну. Следует, чтобы и варвары воспользовались моим присутствием". – "Остальные прорицалища в Дидимах, Кларосе, в Дельфах – действительно ли твоего деда Аполлона, или даваемые ими прорицания – лживы?" – "Не желай этого узнать, это не дозволено". – "Кем я буду после моей теперешней жизни?" – "Верблюдом, затем лошадью, потом мудрецом и пророком не меньшим, чем Александр". Вот что сказал Гликон Сацердоту. Под конец он изрек стихотворный оракул, так как знал про его дружбу с Лепидом:

 
Лепиду не доверяй ты; погибельный рок – его спутник.
 

Как я уже сказал, Александр очень боялся Эпикура – искусного и мудрого врага его обмана.

44. Александр подверг немалой опасности одного эпикурейца, осмелившегося его изобличать в присутствии большой толпы. Выйдя вперед, эпикуреец громким голосом сказал: "Ты, Александр, убедил такого-то пафлагонца передать правителю Галатии для смертной казни своих слуг за то, что они будто бы убили его сына, получавшего образование в Александрии. А юноша жив и возвратился невредимым после гибели рабов, отданных тобой на растерзание диким зверям. Дело было так. Прибыв в Египет, юноша доплыл на корабле до гавани Клисмы. Здесь его убедили отправиться на отплывавшем корабле в Индию. Так как он задержался с возвращением, то несчастные его рабы, думая, что юноша погиб или во время плавания по Нилу, или от руки разбойников, – последних тогда было много, – возвратились и рассказали об его исчезновении. Затем последовали твой оракул и казни, а после появился юноша и объяснил свое отсутствие".

45. Так он сказал; Александр же, раздраженный этим упреком и не перенося справедливого обвинения, приказал присутствовавшим побить эпикурейца камнями, угрожая, что в противном случае они сами окажутся прокляты и прослывут эпикурейцами. Толпа уже начала бросать в эпикурейца камнями, но Демострат, – одно видное лицо в Понте, – находившийся случайно тут же, прикрыл его своим телом и спас таким образом от смерти, а то он был бы побит камнями, и поделом: на что, в самом деле, ему понадобилось одному быть разумным среди таких безумцев, и что хорошего вздумал он извлечь из глупости пафлагонцев? Таковы были его проступки.

46. За день до прорицания происходил вызов по очереди всех желающих вопрошать оракула. Если на вопрос глашатая, изрекает ли он такому-то, оракул отвечал изнутри: "Ну его к воронам!", то вопрошавшего уже не принимали ни в один дом, не разделяли с ним ни огня, ни воды. Ему приходилось бежать из страны в страну, как нечестивцу, безбожнику и эпикурейцу; последнее наименование служило величайшим ругательством.

47. Александр совершал также и нечто достойное величайшего смеха: получив в свои руки "Основные положения" Эпикура, самую, как ты знаешь, прекрасную из всех книг, заключающую догматы мудрого учения этого мужа, он сжег ее на площади на костре из фигового дерева, как будто сжигал самого философа. Пепел он выбросил в море и провозгласил изречение:

 
В пламень ты ввергни скорее творения старца слепого.
 

Не знал этот трижды проклятый, что эта книжка является источником великих благ для тех, кто с ней встретится; не знал и того, какой мир, свободу и избавление от душевных волнений приносит она читающим, что она удаляет от нас страхи, привидения и пугающие нас знамения, так же как пустые надежды и чрезмерные желания; влагает в наш ум истину и, действительно, очищает мысли – не факелами, морским луком и другими подобными пустяками, но правильным словом, истиной и смелой откровенностью.

48. Среди всего прочего выслушай еще об одной величайшей дерзости этого гнусного человека. Пользуясь высоким положением Рутилиана, Александр имел крупные связи с императорским дворцом и двором. Когда возгорелась война в Германии и божественный Марк Аврелий уже готов был схватиться с квадами и маркоманами, Александр послал ему свой оракул. Изречение приказывало бросить в Истр двух живых львов с большим количеством благовоний и принести богатые жертвы. Лучше всего привести самое изречение:

 
В мощное Истра теченье, потока с небесной водою,
Брось поскорее служителей пару богини Кибелы,
С гор приведенных, зверей и цветы, благовонные травы,
Индии воздух живительный кои вдыхали. Победа
Тотчас приидет со славой великой и миром желанным.
 

Все произошло согласно его предписанию. Но, когда львы переплыли на неприятельский берег, варвары прикончили их дубинами, думая, что это собаки или чужеземная порода волков. Непосредственно после этого наши потерпели ужасный урон, потеряв сразу до двадцати тысяч человек. Затем произошло несчастье под Аквилеей, и едва не последовало взятие этого города.

Ввиду случившегося Александр неудачно воспользовался известным оправданием Дельфов после предсказания Крезу; он объяснил, что бог предсказал победу, но не указал чью: римлян или врагов.

49. Так как прорицалище постоянно наполняло множество людей и город, тяготясь этой толпой, терпел недостаток в съестных припасах, то Александр придумал так называемые "ночные оракулы". Взяв таблички, он утверждал, что спал на них, и давал ответ, как если бы слышал во сне бога. Эти ответы были по большей части неясны, двусмысленны и запутаны, особенно если он видел, что таблички запечатаны с большой тщательностью. Не желая подвергать себя опасности, Александр писал в своих ответах наугад, что только приходило ему в голову, считая, что и такой ответ будет годен. Ввиду этого существовали толкователи, собиравшие толкованием и разрешением оракулов немалые деньги с лиц, получивших такие изречения. Но занятие их было обложено платой: каждый из толкователей вносил Александру по одному аттическому таланту.

50. Иногда, чтобы поразить глупцов, Александр изрекал оракул, даже если его никто и не вопрошал и не был к нему прислан – словом, без всякого повода. Вот, например, подобный оракул:

 
Знать ты, конечно, желаешь, кто в доме твоем сокровенно
Брачный союз твой позорит с женою твоей Каллигенией.
Раб Протоген, доверяешь которому ты безусловно,
Сам ты его опозорил, – твою он позорит супругу,
Платою равною так отплатив за свое оскорбление.
Страшное ими составлено снадобье – гибель твоя в нем,
Чтобы ты слышать и видеть не мог, что они совершают.
Снадобье ты под постелью найдешь, у стены, к изголовью.
В деле сообщницей служит у них и Калипсо-служанка.
 

Неужели сам Демокрит не был бы изумлен, услышав и имена, и столь точное указание места и действия? Но как бы он стал немного спустя презирать обманщика, поняв всю хитрость!

51. В другой раз Александр посоветовал в прозе лицу, не только отсутствовавшему, но, быть может, вообще не существовавшему, возвратиться домой: "Пославший тебя убит сегодня своим соседом Диоклом в сообществе с разбойниками Магном, Целером и Бубалом, которые уже схвачены и заключены в оковы".

52. Неоднократно Александр давал прорицания также варварам, если кто-нибудь спрашивал его на своем родном языке – по-сирийски или по-кельтски. Однако ему нелегко было находить в Абонотихе соплеменников вопрошавших. Поэтому от подачи табличек до объявления прорицания проходило много времени, пока Александр на досуге мог внимательно вскрыть таблички и найти человека, который был в состоянии все растолковать и написать ответ. Вот для примера изречение, данное скифу:

 
"Морфи ебаргулись для тени хненхикранг
покинет свет".
 

53. Выслушай теперь несколько оракулов, данных Александром мне. Я спросил, не плешив ли Александр, и в присутствии свидетелей тщательно запечатал таблички. Ночной ответ гласил:

 
Был также Аттис другой, не Малах, сын Сабардалаха.
 

В другой раз, от имени двух различных лиц и на двух отдельных табличках, я задал один и тот же вопрос, откуда был родом поэт Гомер. Мой слуга на его вопрос, зачем он пришел, отвечал: «Чтобы узнать лекарство от боли в боку». Обманутый этими словами, Александр дал такой ответ:

 
Мазью китмидою ты натирайся и пеною конской.
 

От другого моего посланца он услышал, что он пришел узнать, отправиться ли мне в Италию на корабле или сухим путем. Ничего не упоминая о Гомере, Александр ответил:

 
По морю ты не плыви, но иди пешеходной дорогой.
 

54. Я придумал для него много подобных вопросов. Например, я задал ему один вопрос и по обычаю надписал на табличке: «Такого-то восемь вопросов». Поставив какое-то подложное имя, я отправил табличку, приложив восемь драхм с лишком, сколько должно было получиться в общем. Он был введен в заблуждение присланной платой и надписью на табличках и на один вопрос, гласивший: «Когда Александр будет уличен в обмане?» – прислал восемь ответов. Они, как говорится, не касались ни земли, ни неба и были все глупы и бессмысленны. Узнав впоследствии о моей проделке, а также о том, что я отговаривал Рутилиана от вступления в брак и советовал не возлагать надежд на слова оракула, Александр, вполне естественно, возненавидел меня. Он считал меня своим злейшим врагом и на вопрос Рутилиана обо мне ответил:

Радость находит в ночных похожденьях и ложе бесчестном.

55. Словом, вполне понятно, что я был для него ненавистнейшим человеком. Когда он услышал о моем приходе в город и узнал, что я – известный ему Лукиан, Александр пригласил меня с большой любезностью и дружелюбием. Со мной были два воина: один – копейщик, другой – вооруженный дротиком, – их дал мне мой приятель, бывший тогда правителем Каппадокии, чтобы они сопровождали меня до моря. Придя к Александру, я застал около него толпу; по счастью, меня сопровождали и оба воина. Александр протянул мне для поцелуя свою правую руку, как он обыкновенно делал относительно всех; я же, наклонившись как будто для поцелуя, сильным укусом почти лишил его руки. Присутствовавшие, уже заранее разгневанные на меня за то, что я при входе назвал его просто Александром, а не пророком, бросились на меня, желая задушить или побить. Но Александр с благородством и твердостью успокоил их и обещал без труда сделать меня кротким и явить благое могущество Гликона, который превращает в друзей даже величайших врагов. Затем, удалив всех, он начал передо мной защищаться, говоря, что он отлично знает мои советы Рутилиану, и прибавил: "Почему ты так поступаешь? Ведь ты мог бы благодаря мне очень выиграть в его глазах". Я охотно принял от него эту любезность, видя, какой опасности я подвергся. Немного спустя я ушел, став его другом; столь быстрая перемена во мне вызвала немалое удивление толпы.

56. Я оставался в городе один с Ксенофонтом, а отца и всех своих отправил заранее в Амастриду. Когда я собирался отплыть, Александр прислал дружеские дары и многочисленные подарки. Он обещал доставить мне для путешествия корабль и гребцов. Я думал, что все это делается чистосердечно и искренно. Когда же в середине своего пути я заметил, что кормчий плачет и спорит с гребцами, мои надежды на будущее омрачились. Александр, оказалось, поручил им погубить нас, бросив в море. Если бы это случилось, он легко закончил бы войну со мной. Но кормчий слезными мольбами убедил своих спутников не делать нам ничего дурного или враждебного; обратившись ко мне, он сказал: "Вот уже шестьдесят лет, как ты видишь, живу я безупречной и честной жизнью, и не хотел бы я в таком возрасте, имея жену и детей, осквернить руки убийством". Он объяснил, с какой целью принял нас на судно и что ему приказал сделать Александр.

57. Высадив нас в Эгиалах, о которых упоминает и дивный Гомер, он отправился обратно. Здесь встретил я боспорских послов, плывших от царя Евпатора в Вифинию для доставки ежегодной дани. Я рассказал им об угрожающей нам опасности, встретил в них сочувствие, был принят на корабль и спасся в Амастриду, с трудом избежав смерти.

С этого мгновения я объявил Александру войну и привел, как говорится, в движение все снасти, желая ему отомстить. Впрочем, я ненавидел его еще до злого умысла против меня и считал своим злейшим врагом за гнусность его нравов; теперь же я стал усиленно подготовлять обвинение, имея много союзников, особенно среди учеников Тимократа, философа из Гераклеи. Но Авит, бывший тогда правителем Вифинии и Понта, удержал меня от этого, чуть не умоляя, и убедил бросить хлопоты: ввиду расположения к Александру Рутилиана невозможно-де наказать его, даже схватив на месте преступления. Итак, мне пришлось умерить свой порыв и оставить смелость, неуместную при таком настроении судьи.

58. Не является ли среди всего прочего большой дерзостью и следующий поступок Александра? Он попросил императора переименовать Абонотих в «Ионополь». Также попросил он чеканить новую монету, на одной стороне которой было бы выбито изображение Гликона, а на другой – Александра с повязками деда его Асклепия и кривым ножом Персея, прародителя с материнской стороны.

59. Александр предсказал самому себе, что ему назначено судьбой прожить полтораста лет и умереть пораженным молнией. Однако, не дожив и до семидесяти лет, он погиб самой жалкой смертью. У него, как и подобало сыну Подалирия, вся нога сгнила целиком до самого паха и кишела червями. Тогда же заметили, что он плешив, так как страдания вынудили его предоставить врачам смачивать ему голову, чего нельзя было делать иначе, как снявши накладные волосы.