Текст книги "Последняя милость"

Автор книги: Луиза Пенни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Глава 30

Гамаш с Бювуаром быстро одевались. Бювуар уже нажал кнопку на дистанционном ключе и запустил двигатель, чтобы он успел хоть немного прогреться.

– Минутку! – Гамаш снял шапку, вернулся к столу, пододвинул телефон и набрал номер. – Говорит старший инспектор Гамаш, Сюртэ Квебека. Я могу поговорить с дежурным офицером?

Бювуар, уже собиравшийся выйти, обернулся и жестом показал Николь, чтобы она присоединилась к ним. Николь с готовностью вскочила из-за стола.

– Нет! – Гамаш прикрыл трубку рукой и повернулся к ней. – Вы останетесь здесь. Агент Лемье, одевайтесь. Вы поедете с нами.

Слова Гамаша прозвучали, как пощечина. Николь застыла на месте, наблюдая за агентом Лемье, который быстрым шагом направился к двери. Проходя мимо нее, он попытался изобразить извиняющуюся улыбку. Николь готова была убить его.

Бювуар бросил на шефа озадаченный взгляд, развернулся и вышел на мороз. Инспектор думал, что готов к тому, что ожидает его снаружи, но он ошибался. Температура упала еще на несколько градусов. Мороз буквально обжигал кожу, и несколько метров, отделяющих его от машины, Бювуар преодолел мощным спринтерским рывком. Промерзший двигатель надсадно гудел, пытаясь разогреться. Казалось, нутро автомобиля промерзло насквозь. Окна затянуло изморозью, и, рывком открыв жалобно заскрипевшую дверцу, Бювуар схватил пару скребков и принялся отчищать окна. Ледяная стружка летела из-под лезвий, как опилки из-под рубанка плотника. Лемье присоединился к нему, и работа пошла быстрее. Слезы застилали глаза, и Бювуару казалось, что ко всем открытым участкам его кожи приложили раскаленное железо.

– Я предупредил о нашем приезде. Он ждет нас, – сказал Гамаш, забираясь в салон и автоматически пристегиваясь ремнями безопасности, хотя ехать им предстояло не больше километра. В любой другой день они бы прогулялись пешком. Но не сегодня.

Вскоре они уже были на месте. Всю дорогу Бювуар был слишком озабочен тем, чтобы машина не заглохла на морозе, а потому не особенно задумывался над конечным пунктом их назначения. И только остановив машину, он до конца осознал, куда именно они приехали. Бывший дом Хедли. Когда Бювуар был здесь в последний раз, он чуть не погиб. Это место внушало ему ужас. Оно напоминало алчущего крови монстра. Лемье быстро выпрыгнул из машины и был уже на полпути к входной двери, прежде чем Бювуар смог заставить себя пошевелиться. Почувствовав тяжесть руки Гамаша на своем плече, он обернулся и встретился с ним взглядом.

– Все будет в порядке, Жан Ги.

– О чем это вы, шеф? Я не понимаю, – огрызнулся Бювуар.

– Конечно, не понимаешь, – согласился Гамаш.

Наконец входная дверь открылась, и Лайон отступил назад, приглашая их пройти в холл.

– Я бы хотел видеть Кри. – Голос старшего инспектора был вежлив, но тверд.

– Она в кухне. Мы как раз садились за стол.

Лайон выглядел озадаченным и сбитым с толку. Бювуару он показался лишь оболочкой от человека, полностью выхолощенной и лишенной всякого внутреннего наполнения. Ему было интересно, о чем думает этот человек, если он вообще способен думать. Инспектор огляделся по сторонам. В последний раз, когда он здесь был, электрический свет не горел, и он видел только то, на что падал луч фонарика, то есть не видел почти ничего. Поэтому сейчас Бювуар удивился, увидев, что это страшное место более-менее похоже на обычный дом. Именно это и было самым ужасным в подобных местах и их обитателях. Они выглядят вполне нормальными. Потом это место засасывает тебя внутрь, дверь за тобой закрывается, и ты оказываешься в ловушке. Рядом с монстром. Внутри монстра.

Бювуар старался отогнать эти мысли. Это просто дом, внушал он себе. Обычный, нормальный дом.

– Проходите сюда. Она здесь.

Следом за Лайоном они прошли в кухню. Бювуар удивился, обнаружив, что там пахнет вкусной домашней едой.

– Приходила мисс Ландерс, – объяснил Лайон. – Она принесла нам обед.

Кри неподвижно сидела за столом перед нетронутой тарелкой.

– У нее в последнее время нет аппетита.

– Кри, это снова я, старший инспектор Гамаш. – Гамаш сел на стул рядом с девочкой и накрыл своей большой ладонью ее пухлую, покрытую ямочками белую руку. – Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Я могу что-то для тебя сделать?

Наступила долгая пауза, но ответа так и не последовало.

– Я хочу попросить тебя об одной вещи, – снова заговорил Гамаш. Его голос был спокойным и доброжелательным. – Пожалуйста, постарайся что-нибудь съесть. Я понимаю, что у тебя нет аппетита, но тебе обязательно нужно есть, чтобы быть здоровой и красивой.

В кухне снова повисла тишина. Кри сидела с непроницаемым лицом, уставившись прямо перед собой неподвижным взглядом. Гамаш встал из-за стола.

– Спокойной ночи, Кри. До скорой встречи. Если тебе что-нибудь понадобится, я живу совсем рядом, в гостинице у подножия холма.

Гамаш развернулся и, сделав знак остальным, чтобы они следовали за ним, направился к двери. Лайон шел вместе со всеми, стараясь держаться поближе к Гамашу. Присутствие этого сильного, облеченного властью человека действовало на него успокаивающе.

– Судя по всему, нам удалось найти мать Сиси, – сказал Гамаш, когда они вышли в холл.

– И кто она?

– Мы не знаем ее имени, но предполагаем, что она родом из Трех Сосен. Зато нам совершенно точно известно, что ее убили незадолго до Рождества.

Говоря это, Гамаш внимательно наблюдал за выражением лица Лайона, и ему показалось, что он что-то заметил. Но это было так мимолетно, что Гамаш не мог быть в этом уверенным.

– Убита? То есть их обеих убили? И Сиси, и ее мать? Но что это все значит?

– Это значит, что кто-то может попытаться убить вашу дочь, – сказал Гамаш. Его пристальный взгляд, устремленный на Лайона, был суровым и предостерегающим. – Местная полиция пришлет сюда патрульную машину…

– Они уже приехали, сэр, – сообщил Лемье, который первым заметил свет фар.

– …так что ваш дом будет охраняться двадцать четыре часа в сутки. С девочкой ничего не должно случиться. Вы меня поняли?

Лайон кивнул. События разворачивались настолько стремительно, что он за ними не успевал. Ему необходимо было время, чтобы сообразить, что к чему.

Гамаш коротко кивнул и вышел из дома.

Оливье подбросил в открытый очаг бистро еще одно полено и поворошил огонь кочергой. За столиком рядом с очагом тихо беседовали Жан Ги Бювуар и старший инспектор Гамаш. Бистро было наполовину заполнено посетителями, и звуки голосов сливались в равномерный гул. Оливье взял бутылку красного вина и наполнил их опустевшие бокалы.

– Кажется, несут ваш обед. Bon appêtit. – Оливье улыбнулся и ушел.

Официантка поставила перед Бювуаром тарелку с еще шипящей, только что поджаренной на угольях отбивной и слегка приправленной специями картошкой фри. Бювуар окунал тоненькие ломтики в майонез, потягивал густое красное вино и смотрел на огонь, пылающий в очаге. Он блаженствовал. Длинный холодный день наконец-то закончился. Теперь они с Гамашем могли расслабиться и спокойно обсудить все аспекты дела. Именно подобные моменты в совместной работе Бювуар любил больше всего. А поджаренная на угольях отбивная, картошка фри, вино и живое пламя очага делали их еще более восхитительными.

Перед Гамашем исходила паром тарелка с источающим смешанный аромат чеснока и розмарина седлом барашка, крохотными круглыми картофелинами и зелеными бобами. В центре стола стояли плетеная корзинка с горячими булочками и блюдце с шариками сливочного масла.

Когда официантка ставила перед Гамашем тарелку, старший инспектор слегка сдвинул салфетку, чтобы освободить место, и Бювуар наконец-то смог рассмотреть, что его шеф писал на ней в ожидании заказа. Даже вверх ногами он видел написанное совершенно четко.

В KLM.Буква Lбыла несколько раз обведена кружком.

– Шкатулка Эл, – догадался Бювуар. – Наверное, она собирала эти буквы в течение многих лет. Похоже, она тоже страдала навязчивыми идеями, как и ее дочь. Интересно, это у них наследственное?

– Мне это тоже интересно.

Тепло очага, вино и вкусная еда оказали свое умиротворяющее воздействие. Гамаш расслабился. Он был доволен плодотворно проведенным днем, хотя и продолжал беспокоиться о Кри. Но теперь он, по крайней мере, знал, что девочка в безопасности. Он предупредил Лайона. Теперь за каждым шагом этого человека будут следить его люди. Старший инспектор по-прежнему был уверен в том, что убийца Лайон. А кто же еще? Гамаш задумчиво жевал нежное, ароматное мясо барашка.

– Как ты думаешь, Жан Ги, почему убийца задержался, чтобы забрать из руки Эл кулон?

– Должно быть, для убийцы это было очень важно. Возможно, он боялся, что этот кулон может каким-то образом указать на него?

– Возможно. – Гамаш разломил теплую булочку, и на деревянный стол дождем посыпались чешуйки хрустящей корочки. – Но почему он убил Эл? Почему он убил Сиси? Почему он убил их обеих? И почему именно сейчас? Что-то должно было случиться. Что-то такое, что вынудило убийцу избавиться от обеих женщин в течение буквально нескольких дней.

– Сиси собиралась подписать контракт с американской компанией. Возможно, убийца хотел этому помешать.

– Зачем? Если убийца хотел выгадать от смерти Сиси, то после подписания этого контракта он бы выгадал значительно больше. Кроме того, у меня такое ощущение, что вся эта история с американской компанией не более чем очередная иллюзия Сиси. Скоро мы это выясним. Но даже если допустить, что Сиси убили из-за контракта, все равно непонятно, зачем было убивать ее мать?

– Вы уверены, что Эл была родом из Трех Сосен?

– Да, и завтра нам нужно будет сосредоточить все усилия на том, чтобы найти людей, которые ее знали. Кроме того, я хочу, чтобы ты подумал еще над одним вопросом. – К этому времени они уже покончили с едой, и Бювуар тщательно обрабатывал свою тарелку кусочком булочки. – Зачем было выбрасывать совершенно нормальную видеокассету с фильмом? Как мы сами могли убедиться, с ней все было в порядке.

Официантка забрала грязные тарелки, и на столе появилось блюдо с сыром.

– Мы получаем его из монастыря Сен-Бенуа-дю-Лак, – сообщил Оливье. – Они специализируются на изготовлении сыра и григорианских хоралах. Всем своим сырам они дают имена святых. Вот этот, например, называется Святой Андрей, а этот – Святой Альбрэ.

– А этот? – поинтересовался Бювуар, показывая на большой кусок сыра, лежащий на деревянном блюде.

– Этот можно назвать Святым Рокфором. А вон тот Святым Чеддером! – Оливье вздохнул. – А какая была красивая теория. – Он отрезал от каждого куска по два ломтика и ушел, оставив на столе корзинку с багетом и галетами.

– Похоже, ты огорчил нашего гостеприимного хозяина, – улыбнулся Гамаш, намазывая Святого Андрея на тоненькую галету. Бювуар промолчал, и Гамаш внимательно посмотрел на своего заместителя. – Тебя что-то беспокоит, Жан Ги?

Бювуар допил остатки вина и отставил бокал. Официантка принесла капуччино.

– Почему вы приказали Николь остаться в штабе?

– Ты расстроен тем, что я отменил твое распоряжение?

– Дело не в этом, – покривил душой Бювуар, потому что, в основном, дело было как раз в этом. – Просто неприятно, когда твои приказы отменяют вот так, в присутствии всех членов команды.

– Ты прав, Жан Ги. И в нормальной ситуации я бы никогда так не поступил.

Бювуар знал, что шеф говорит правду. За все годы их совместной работы Гамаш лишь несколько раз поступал подобным образом, и это всегда было вызвано чрезвычайными обстоятельствами.

Значит, сейчас у них тоже чрезвычайная ситуация? Бювуар смотрел на внезапно осунувшееся, усталое лицо шефа и ругал себя последними словами. Как он мог не заметить этого раньше?

– Вы не доверяете ей, да? Вы не доверяете Николь.

– А ты ей доверяешь, Жан Ги?

Бювуар ненадолго задумался и кивнул.

– Она убедила меня. Вы сами знаете, что я не испытываю к ней особой любви. Во время прошлогоднего расследования она чуть не завалила все дело. Но теперь… Я думаю, что она действительно сильно изменилась. А вы?

Гамаш лишь слегка махнул рукой, как будто отметая даже вероятность подобной метаморфозы.

– В чем дело, шеф? – Бювуар наклонился вперед. – Скажите мне.

Но Гамаш молчал. Бювуар знал, что существует лишь одна вещь, которая может спровоцировать подобное поведение его шефа.

– О господи! Неужели это как-то связано с делом Арно? Скажите мне, что это не так.

В груди у Бювуара начал закипать гнев. Так бывало каждый раз, когда он думал о Пьере Арно и о том, что сделал этот человек. О том вреде, который он принес всем. Сюртэ. Гамашу. Но ведь это дело прошлое, и оно никак не может быть связано с Николь. Или может?

– Скажите мне, – потребовал он. – Я имею право знать! – Голос Бювуара начал срываться на крик, но он вовремя спохватился, оглянулся по сторонам и, убедившись, что никто не заметил его вспышки, заговорил тихо, но не менее эмоционально. – Вы не можете скрывать это от меня. Не можете держать все в себе. Однажды вы уже так поступили, и Арно чуть не убил вас. Так какая связь между Николь и делом Арно?

– Успокойся, Жан Ги! – Гамаш дружески похлопал по лежащей на столе руке Бювуара. – Никакой связи не существует. Просто я стал слишком подозрительным. Николь действительно ведет себя вполне прилично и сильно изменилась по сравнению с прошлым годом. Наверное, я предвзято отношусь к ней.

Бювуар внимательно смотрел на шефа.

– Чушь собачья. Вы просто пытаетесь успокоить меня. Что вы думаете на самом деле?

– Это чисто интуитивное ощущение, – криво улыбнулся Гамаш, ожидая, что его помощник сейчас страдальчески закатит глаза.

– Ваша интуиция не всегда обманывает вас, шеф.

– А только иногда? Забудь об этом, Жан Ги. Это действительно неважно.

Гамаш прихлебывал капуччино и думал о том, что он становится скептиком. Почему он больше не верил в то, – что люди способны кардинально меняться? Все свидетельствовало о том, что агент Иветта Николь действительно уже не та заносчивая и самонадеянная особа, из-за которой их прошлогоднее расследование едва не закончилось катастрофой. Она присоединилась к ним только вчера и за это короткое время сумела доказать всем, что умеет подчиняться приказам, следовать указаниям и адекватно воспринимать критические замечания в свой адрес. Она показала себя исполнительным, усердным и инициативным сотрудником. Она проделала большую работу и выяснила много интересного. Она даже сама заплатила за свою комнату в гостинице.

Это действительно была совершенно новая Николь.

Так почему же он не доверял ей?

Гамаш откинулся на спинку кресла, подал знак Оливье и повернулся к Бювуару.

– Я виноват перед тобой, Жан Ги. Я не должен был отменять твой приказ, особенно в присутствии всех членов команды. Позволь угостить тебя коньяком.

Это была явная взятка, но Бювуар с радостью принял ее. Согревая в руках округлые бокалы с янтарным напитком, принесенные Оливье, они с Гамашем продолжили обсуждение дела. В этот вечер они говорили об очень многих вещах, но все их мысли вертелись вокруг одного-единственного человека. Агента Иветты Николь.

Глава 31

Тревога прозвучала в двадцать минут третьего.

Звук сирены разорвал морозный ночной воздух, проникая в каждый дом. Пронзительный звук легко проходил сквозь каменные, скрепленные известковым раствором стены, теплоизолирующие плиты и обшивочные доски. Он врывался в сладкие или беспокойные сны жителей Трех Сосен, превращая их в ночной кошмар.

Пожар.

Гамаш вскочил с кровати. Сквозь завывания сирены он слышал топот шагов, чьи-то возгласы и звонок телефона. Быстро накинув халат, он выглянул в коридор и в темноте увидел неясные очертания мужской фигуры.

Бювуар.

Откуда-то донесся высокий, встревоженный женский голос.

– Что происходит? Что случилось?

Гамаш быстрым шагом направился к лестнице. Бювуар молча последовал за ним.

– Я не чувствую запаха дыма, – сказал Гамаш, подходя к облаченной в розовую фланелевую пижаму Николь, которая стояла в дверях своей комнаты. Вид у нее был перепуганный и слегка диковатый. – Идите за мной.

Ровный, сдержанный голос Гамаша оказал на Николь успокаивающее воздействие. Она снова могла дышать.

На первом этаже перекликались Габри и Оливье.

– Это на Олд Стейдж Роуд, – кричал Оливье, направляясь к двери. – У Руфи есть адрес. Я отправляюсь на станцию.

– Погодите, – окликнул его Гамаш. – Что происходит?

Оливье развернулся и уставился на них с таким видом, словно увидел привидение.

–  Bon Dieu!Я совершенно забыл о вас. У нас пожар. Сирена гудит на железнодорожной станции. Там должны собраться все члены добровольной пожарной команды. Мне только что позвонила Руфь, чтобы сообщить адрес. Я водитель пожарной машины. Габри поедет прямо отсюда, вместе с Руфью.

По коридору легкой трусцой к ним приближался одетый в желтую форму пожарника Габри с черным шлемом, под мышкой. На его ногах, руках и груди были светоотражающие полоски.

– Я пошел. – Он поцеловал Оливье в губы, нежно сжал его руку и вышел на обжигающий холод.

– Мы можем чем-то помочь? – спросил Бювуар.

– Оденьтесь потеплее и приходите на старую железнодорожную станцию. Встретимся там. – Не оглядываясь, Оливье выбежал в дверь и быстро исчез в ночи.

По всей деревне в домах зажигались огни.

Гамаш, Бювуар и Николь быстро разошлись по своим комнатам и через считаные минуты снова собрались у входной двери. Когда они бежали через деревенскую площадь, Бювуару с трудом удавалось дышать. При каждом вдохе ноздри слипались, и ледяной воздух острыми иглами впивался в мозг. На глазах выступали слезы, которые почти тотчас же замерзали. Они еще не проделали и половины пути, а он уже почти ничего не видел. Надо же, чтобы пожар случился именно в такую ночку, думал Бювуар, пытаясь разлепить смерзающиеся веки и дышать ровнее. Ему казалось, что он абсолютно голый. Все его многочисленные свитера, джинсы и теплое белье оказались совершенно бессильными против свирепого холода. Рядом с ним закашлялись Николь и Гамаш. Ледяной воздух казался загустевшим и разъедал легкие, как кислота.

Они проделали примерно половину пути, когда сирена затихла. Бювуар не знал, что хуже – ее душераздирающие завывания или жалобный скрип снега под ногами. Казалось, что насквозь промерзшая земля стонет от боли. Из темноты доносились покашливания и топот ног невидимых жителей деревни, которые со всех сторон устремлялись к старой железнодорожной станции, как новобранцы к призывному пункту.

В Трех Соснах была объявлена всеобщая мобилизация.

– Наденьте это.

Оливье указал на ряд открытых шкафчиков, в которых аккуратно висела желтая форма. Пока они облачались в спецодежду, помещение заполнялось другими добровольцами. Здесь были супруги Морроу, Мирна, месье Беливо и еще с десяток жителей Трех Сосен. Все они тоже надевали пожарную форму. Никто не паниковал. Движения всех были быстрыми и четкими.

– Эм позвонила и передала сообщение по цепи. Водители уже прогревают двигатели, – доложила Клара Оливье, который одобрительно кивнул.

Они хмуро рассматривали огромную карту округи, висевшую на стене.

– Пожар начался здесь, – объяснял Оливье. – Если ехать от Сан-Реми по Олд Стейдж Роуд, то примерно через четыре километра будет поворот налево. Улица Трайхорн семнадцать. Поехали. А вы поедете со мной.

Оливье сделал знак Гамашу, и тот в сопровождении Бювуара и Николь направился вслед за ним к пожарной машине.

– Это горит дом Петрова. Я в этом абсолютно уверен, – сказал Бювуар, садясь рядом с Гамашем. Николь протиснулась на заднее сиденье.

– Что вы сказали? – переспросил Оливье, направляя огромную, неповоротливую машину к Олд Стейдж Роуд. Остальные добровольцы ехали следом.

– Господи, ты прав! – Гамаш повернулся к Оливье и прокричал, стараясь перекрыть шум двигателя: – В доме живет человек. Его имя Саул Петров. Это может быть ложная тревога?

– Не в этот раз. Нам позвонила соседка. Она видела пламя.

Гамаш отвернулся к окну, глядя в окружающую темноту, в то время как пожарная машина мчалась сквозь ночь с максимальной скоростью, которую позволяла покрытая снегом дорога.

– Минус тридцать, – сообщил Оливье, не обращаясь ни к кому конкретно. – Да поможет нам Бог!

Почти всю дорогу они молчали. Остальные машины обогнали их и уже поворачивали к месту назначения. Вскоре и их тяжелая машина с небольшим заносом вписалась в нужный поворот.

Картина, которая предстала перед ними, оказалась ужасной. Гамаш не мог себе такого даже представить. Он чувствовал себя грешником у врат ада. Машина из Уильямсбурга приехала незадолго до них, и пожарные уже поливали из брандспойтов пылающий дом. Вода почти сразу же замерзала, покрывая все вокруг толстым слоем льда. Кристаллы, сверкающие на желтых формах добровольцев, делали их похожими на деловитых ангелов. Мужчины и женщины всех возрастов действовали слаженно и дисциплинированно. Вода стекала с их шлемов и одежды, тотчас же превращаясь в сосульки, а не затронутая пожаром часть дома казалась стеклянной. Сцена была завораживающей и жуткой.

Гамаш выпрыгнул из машины и направился к облаченной в форму брандмейстера Руфи Зардо, которая руководила действиями добровольцев из Трех Сосен.

– Нам скоро понадобится вода, – говорила она супругам Морроу. – Где-то поблизости должен быть пруд. – Питер и Клара огляделись в поисках каких-нибудь признаков замерзшего водоема, но не увидели ничего, кроме снега и темноты.

– Как же мы его найдем? – спросил Питер.

Руфь обернулась и махнула рукой в сторону одиноко стоящей фигуры.

– Соседка вам покажет.

Питер побежал к пожарной машине за механическим буром, а Клара направилась к стоящей в отдалении женщине. Она стояла, зажав рот рукой, как будто боялась вдохнуть ужас происходящего. Через считаные секунды Морроу и соседка уже растворились в темноте, и только по прыгающим огонькам фонариков можно было определить, куда они направляются.

Все машины были тщательно расставлены таким образом, чтобы их фары как можно лучше освещали пылающий дом. Наблюдая за происходящим, Гамаш понял, почему жители Трех Сосен выбрали начальником добровольной пожарной команды именно Руфь Зардо. Она знала свое дело. Гамаш подумал о том, что Руфь, должно быть, настолько привыкла к своему внутреннему аду, что подобные апокалиптические сцены не производили на нее впечатления. Это была ее стихия. Руфь действовала спокойно и решительно.

– В доме человек! – прокричал он, стараясь перекрыть рев пламени, шум бьющей под большим напором воды и грохот двигателей.

– Нет, хозяева уехали во Флориду. Я спрашивала у соседки.

– Соседка ошибается, – продолжал настаивать Гамаш. – Мы были здесь сегодня. Дом снял человек по имени Саул Петров.

Теперь ему удалось безраздельно завладеть вниманием Руфи.

– Мы должны достать его оттуда. – Она повернулась к дому. – Габри, вызови скорую.

– Уже вызвал. Они едут сюда. Руфь, от дома почти ничего не осталось.

Подтекст его слов был совершенно ясен.

– Мы должны попытаться. Нельзя оставлять его там.

Руфь махнула рукой в сторону пожарища. Габри был прав.

Пламя поглотило большую часть дома. Все вокруг шипело и клокотало, как будто дом был населен бесами, а пожарные поливали его святой водой. Гамаш всегда считал, что лед и пламя абсолютно несовместимы друг с другом. Теперь он имел возможность убедиться в том, что это не так. Прямо перед ним пылал ледяной дом.

Люди проигрывали битву огню.

– Где Николь? – прокричал Бювуар на ухо Гамашу, чуть не оглушив его. Гамаш оглянулся по сторонам. Не могла же она в такой ситуации просто отправиться погулять? Даже Николь не способна на подобную глупость.

– Я видел, как она пошла туда, – прокричал бакалейщик месье Беливо, махнув рукой.

– Найди ее, – сказал Гамаш, поворачиваясь к Бювуару, который сразу же бросился в направлении, указанном месье Беливо. Его сердце бешено колотилось в груди. Господи, не может же она быть такой дурой!

Но она была.

Цепочка следов на снегу четко указывала путь. Бювуар бежал, ругаясь про себя последними словами. Следы вели прямо к задней двери. Черт, черт, черт! У двери он остановился, отчаянно озираясь по сторонам, но Николь нигде не было видно. Он громко выкрикнул ее имя, но ответа не последовало.

Бювуара охватила паника.

– Где она? – прокричал ему в ухо знакомый голос. С этой стороны дома было несколько тише, чем со стороны фасада, но ненамного. Бювуар обернулся к Гамашу и показал на дверь. Он видел, как напряглись мышцы на лице шефа, и ему даже показалось, что тот прошептал имя жены, но Бювуар решил, что это обман слуха. В шуме и суматохе, которые царили вокруг, могло еще и не то почудиться.

– Оставайся здесь, – распорядился Гамаш и ушел, чтобы минутой позже вернуться вместе с Руфью.

– Я все поняла, старший инспектор.

Пожилая женщина сильно прихрамывала, и ее замерзшие губы с трудом произносили слова. Лицо Бювуара тоже онемело от холода, и он почти не чувствовал рук и ног. Инспектор смотрел на пожарных-добровольцев, на булочника, бакалейщика, разнорабочего и удивлялся мужеству этих людей. Покрытые льдом, с черными от копоти лицами, они упорно продолжали вести заведомо проигранную битву с огнем. Время от времени им приходилось останавливаться и огромными рукавицами сбивать со своих шлемов сосульки, которые заслоняли обзор.

– Габри, перетащите сюда пять пожарных рукавов. Направьте их туда! – Руфь махнула рукой на еще не охваченную пламенем часть дома.

Габри мгновенно понял, что она имеет в виду, и без лишних вопросов исчез в клубах дыма и водяной пыли.

– Вот, возьмите. – Руфь повернулась к Гамашу и протянула ему топор.

Гамаш взял его и попытался благодарно улыбнуться, но онемевшие от холода мышцы лица его больше не слушались. Глаза сильно слезились от дыма и каждый раз, моргнув, он с трудом разлеплял моментально смерзающиеся веки. Дыхание было хриплым и прерывистым, мороз обдирал горло, а ног старший инспектор просто не чувствовал. Выброс адреналина вызвал сильное потоотделение, и теперь влажное, холодное белье неприятно липло к телу.

– Черт бы ее побрал! – вполголоса выругался он и шагнул к двери.

– Что вы собираетесь делать? – Бювуар схватил его за руку.

– А ты как думаешь, Жан Ги?

– Вам нельзя туда идти!

У Бювуара было такое чувство, что у него закипают мозги. Все происходящее казалось ему дурным сном, в котором события развивались со столь фантастической скоростью, что он за ними не успевал.

– Мне нельзя туда не идти, – сказал Гамаш, пристально глядя ему в глаза.

Бювуару показалось, что даже жуткий шум вокруг на мгновение стих. Он отпустил руку Гамаша.

– Дайте сюда! – Бювуар забрал из руки шефа тяжелый топор. – А то еще выбьете кому-нибудь глаз этой штукой. Пойдемте.

У Бювуара было ощущение, что он стоит на краю пропасти и собирается сделать шаг вперед. Но, как и у Гамаша, у него не было выбора. Он не мог позволить шефу идти в горящий дом одному. Он должен был быть рядом.

По сравнению с суматохой и шумом, царившими снаружи, в доме было тихо, как в склепе. В этой относительной тишине было что-то зловещее. Электричество, естественно, не работало, и мужчины включили фонарики. По крайней мере, здесь было тепло, хотя об источнике отопления думать не хотелось. Они оказались в кухне, и в темноте Бювуар случайно задел какой-то деревянный ящик, столкнув его на пол. Во все стороны разлетелись вилки, ножи и ложки. Бювуар автоматически нагнулся, чтобы их собрать, но вовремя спохватился.

– Николь! – позвал Гамаш.

Молчание.

– Петров! – предпринял он вторую попытку.

И снова тишина, если не считать приглушенного урчания, как будто где-то притаился злобный и очень голодный зверь. Дверь в соседнюю комнату была закрыта, но из-под нее пробивались отблески мерцающего света.

Огонь подбирался все ближе.

– Лестница на второй этаж там! – Бювуар показал на дверь.

Гамаш не ответил. Все было ясно и без слов. Снаружи Руфь выкрикивала отрывистые команды осипшим от мороза голосом.

– Иди сюда. – Гамаш оттянул Бювуара подальше от опасной двери.

– Шеф, кажется, я кое-что нашел. – Бювуар стоял над крышкой люка. Рванув ее на себя, он посветил вниз фонариком. – Николь?!

Ничего.

Увидев ведущую вниз лестницу, он протянул свой фонарик Гамашу. То, что он собирался сделать, было чистым безумием, но Бювуар твердо знал одно: чем скорее это все закончится, тем лучше. Опустив ноги в зияющую в полу дыру, он нащупал ступеньки и начал быстро спускаться вниз. Гамаш отдал ему его фонарик и луч своего тоже направил вниз.

Это был обычный земляной погреб, в котором хранились ящики с пивом и вином, мешки с картошкой, репой и пастернаком. Здесь пахло паутиной и дымом. Бювуар посветил фонариком в дальний угол и увидел медленно подползающую к нему волну дыма. Бювуар смотрел на нее как загипнотизированный. Но недолго.

– Николь?! Петров?! – для очистки совести крикнул он, пятясь обратно к лестнице. Он уже понял, что их здесь нет.

– Быстрее, Жан Ги! – голос Гамаша звучал встревоженно. Бювуар высунул голову из люка и увидел, что дверь в соседнюю комнату уже начинает дымиться. Она могла вспыхнуть в любую минуту.

Гамаш рывком вытянул его из люка.

Теперь в кухне был отчетливо слышен нарастающий рев бушующего пламени. Огонь приближался. Выкрики, доносящиеся снаружи, стали еще более громкими и нервными.

– В таких старых домах почти всегда есть вторая лестница, – сказал Гамаш, освещая фонариком стены кухни. – Она небольшая и, скорее всего, скрыта под обшивкой.

Бювуар начал распахивать шкафы, пока Гамаш простукивал обшитые в шпунт стены. Бювуар совсем забыл дом своей grand-mère [69]69
  Бабушка.


[Закрыть]в Шарлевуа, с его потайной лесенкой на кухне. Он не вспоминал о ней много лет. Не хотел. Бювуар старался навсегда похоронить эти воспоминания как можно глубже, и ему это почти удалось. Но теперь он оказался в этом незнакомом пылающем доме, и память решила вернуться к нему. Воспоминания накатывали медленно и неумолимо, как волна дыма в подвале, постепенно полностью поглощая его. Внезапно Бювуар снова стал маленьким мальчиком, притаившимся на темной лестнице в задней части дома. Он прятался от своего брата. Прятался до тех пор, пока ему это не надоело, и он решил выйти. Дверь оказалась запертой снаружи. На лестнице совсем не было света, и внезапно он почувствовал, что ему нечем дышать. Стены медленно сдвигались, как будто собираясь раздавить его. Ступени жалобно скрипели. Такой знакомый и уютный дом вдруг стал чужим и враждебным. Когда бьющегося в истерике ребенка наконец обнаружили и извлекли на свет божий, брат утверждал, что все получилось случайно. Но Жан Ги не поверил ему и так никогда и не простил.

В возрасте шести лет Жан Ги Бювуар понял, что никому нельзя доверять и нигде нельзя чувствовать себя в безопасности.

– Сюда!

Он направил фонарик в низенький дверной проем, который обнаружил в небольшом чулане. За ней виднелись узкие, крутые ступени. Посветив фонариком вверх, Бювуар увидел закрытую крышку люка. Оставалось только молиться о том, чтобы она не оказалась запертой.