Текст книги "Последняя милость"

Автор книги: Луиза Пенни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Мирна видела пруд посреди площади и три величественные сосны, растущие на ее краю.

Она достала карту провинции Квебек, но через пару минут аккуратно свернула ее и озадаченно прислонилась к машине. Эта деревня не была обозначена на карте. А ведь карта была очень подробной. На нее были нанесены даже те места, которые уже десятки лет назад прекратили свое существование, крохотные рыбацкие поселки и любые другие сельские общины, в которых насчитывалось хотя бы два дома и церковь.

Но этой деревни на карте не было.

Мирна смотрела вниз и видела ее жителей, работающих в садах, выгуливающих собак или просто отдыхающих на лавочках вокруг пруда. Может быть, это место было чем-то вроде Бригадуна? [7]7
  Бригадун – загадочная шотландская деревушка из одноименного мюзикла Алана Джея Лернера и Роберта Льюиса, которая появляется лишь на один день раз в сто лет, хотя для ее жителей это столетие проходит словно одна ночь.


[Закрыть]Возможно, оно появляется только раз в несколько лет и лишь перед теми людьми, которые должны его увидеть? Но Мирна все еще колебалась. Это было совсем не то, чего страстно жаждала ее душа. Она уже собиралась развернуть машину в сторону отмеченного на карте Уильямсбурга, но в последний момент передумала и решила рискнуть.

В Трех Соснах оказалось все, что ей было нужно.

Здесь были круассаны и кофе с молоком. Здесь были отбивные с картошкой фри и «Нью-Йорк Таймс». Здесь были булочная-пекарня, бистро, гостиница, предлагавшая ночлег и завтрак, и универсальный магазин. Здесь также были тишина, покой и смех. Это место дарило большую радость и большую печаль, а также способность благодарно принимать и одно, и другое. Здесь царил дух товарищества и доброжелательности.

И здесь было пустующее помещение магазина с комнатой наверху, которое ожидало свою новую хозяйку. Ее.

Мирна осталась в Трех Соснах.

За час с небольшим она совершила путешествие из мира всеобщей неудовлетворенности в мир, где все были довольны жизнью. Это было шесть лет назад. Теперь Мирна занималась тем, что продавала новые и букинистические книги, а также бесплатно раздавала старые как мир советы своим друзьям.

– Ради бога, Клара, прекрати маяться дурью и начни наконец тратить эти деньги, – сказала она. – Со времени смерти Джейн прошло уже несколько месяцев. Ты помогла раскрыть ее убийство. Кроме того, тебе прекрасно известно, что Джейн бы обиделась, если бы узнала, что ты совершенно не обрадовалась деньгам, которые она тебе оставила, и не тратишь их на себя. Лучше бы она оставила их мне, – продолжала она, притворно вздыхая. – Уж я бы знала, что с ними делать! Завеялась бы на Ямайку, завела бы себе какого-нибудь растамана, взяла хорошую книжку…

– Погоди-погоди. Растамана и хорошую книжку одновременно?

– Конечно. Одного для одного, другую для другого. Согласись, что есть ситуации, в которых даже очень хорошая книжка не может заменить хорошего мужика. В постели я ничего не имею против твердого члена, в отличие от твердого переплета.

Клара рассмеялась. Им обеим не нравились книги в твердых переплетах. Естественно, дело было не в содержании, а в форме. Просто эти книги были слишком тяжелые, и их было очень неудобно читать в постели.

В результате Мирне все же удалось убедить подругу смириться со смертью Джейн и начать тратить завещанные ей деньги. Чем Клара и собиралась сегодня заняться. Она представляла себе, как заднее сиденье машины будет постепенно заполняться яркими бумажными пакетами с ручками из витого шнура и тиснеными логотипами «Холт Ренфру» [8]8
  «Холт Ренфру» – сеть высококлассных канадских универмагов, спе циализирующихся на модной одежде для мужчин и женщин.


[Закрыть]и «Огилви». И ни одного грязножелтого пластикового кулька из «Долларамы» [9]9
  «Долларама» – сеть магазинов уцененных товаров в Канаде и США.


[Закрыть]. Хотя сама Клара втайне от всех обожала ходить по дешевым магазинчикам «все за один доллар».

Оставшись один, Питер некоторое время постоял, бездумно глядя в окно. Необходимо было заставить себя встряхнуться и заняться чем-нибудь полезным. Например, подняться в студию и продолжить работу над картиной. Неожиданно он заметил, что в одном месте морозные узоры со стекла стерты и открывается просвет в форме сердца. Питер улыбнулся, подошел поближе и стал наблюдать за спокойным течением повседневной жизни Трех Сосен. Потом он поднял взгляд и посмотрел на старое здание, стоящее особняком на холме. Бывший дом Хедли. Но рассматривал он его недолго. Мороз на дворе усиливался, и прозрачное сердечко начало заледеневать.

Глава 3

Чье это? – спросил Саул у Сиси, показывая ей портфолио.

– Что?

– Эта папка. – Он стоял посреди гостиничного номера совершенно голый. – Я нашел ее в корзине для мусора. Чья она?

– Моя.

– Это твои работы? – Такой ответ потряс его до глубины души. Неужели он настолько заблуждался в отношении Сиси? В портфолио явно были работы очень талантливого художника.

– Естественно, нет. Их дала мне какая-то деревенская дурочка, чтобы я показала их своим приятелям из художественной галереи. Ты бы слышал, как неуклюже она пыталась подольститься ко мне. Это было просто смехотворно. «Пожалуйста, Сиси, у вас ведь такие связи… Сиси, я вас очень прошу, не могли бы вы показать мои работы кому-нибудь из своих знакомых?» Это было ужасно неприятно. Представляешь, она посмела обратиться ко мне с подобной просьбой! При этом у нее еще хватило нахальства попросить меня показать это самому Денису Фортану.

– И что ты ей ответила? – поинтересовался Саул, снова падая духом. Ответ Сиси был ему известен заранее.

– Сказала, что сделаю это с наслаждением. Кстати, можешь вернуть папку туда, откуда ты ее взял.

Саул помедлил в нерешительности, но потом все же закрыл портфолио и снова положил его в мусорную корзину, ненавидя себя за то, что помогает уничтожить такие блестящие работы. Но страшнее всего было то, что он хотел их уничтожить. От сознания этого ненависть Саула к самому себе становилась еще сильнее.

– У тебя есть какие-то планы на сегодняшний день? – спросил он.

– Ничего существенного, – ответила Сиси, смахивая с прикроватной тумбочки большой комок пыли. И это в «Рице»… Кошмар! Надо будет обязательно поговорить с управляющим. Она взглянула на Саула, который теперь стоял у окна.

– Господи, ты совершенно запустил себя.

Сиси рассматривала Саула и думала о том, что когда-то у него наверняка было очень красивое тело. Но теперь мышцы стали вялыми, а кожа дряблой. В жизни Сиси были толстые мужчины. Были и такие, которые находились в прекрасной физической форме. И, по ее мнению, каждая из этих двух крайностей была по-своему привлекательной. Но вот переходная стадия казалась просто мерзкой.

Саул не вызывал у нее ничего, кроме отвращения, и она не понимала, как так получилось, что он стал ее любовником. Но потом взгляд Сиси упал на белую глянцевую обложку книги, и она вспомнила.

Фотография. Саул был потрясающим фотографом. С обложки на Сиси смотрело ее собственное лицо, обрамленное настолько светлыми волосами, что они казались почти белыми. Пухлые красные губы и изумительной синевы умные глаза казались особенно выразительными на очень бледной коже, почти сливающейся с общим белым фоном, отчего создавалось впечатление, что рот и глаза существуют словно сами по себе.

Сиси обожала эту фотографию.

После Рождества надо будет избавиться от Саула. Как только он выполнит ее последнее задание. Она заметила, что один из стульев, стоящих у стола, сдвинут с места. Наверное, Саул задел его, когда рассматривал фотографии. В ее груди начало нарастать глухое раздражение. Черт бы его побрал за то, что он намеренно пытается вывести ее из себя, и черт бы побрал это портфолио! Сиси спрыгнула с кровати и поправила скрипучий стул. По ходу дела она заметила, что телефонный аппарат тоже стоит неровно, и подвинула его так, чтобы он был параллелен краю стола.

Удовлетворенная результатом, она снова забралась в постель, разгладив простыни, собравшиеся в складки на коленях. Наверное, нужно вызвать такси и вернуться в офис. Но внезапно Сиси вспомнила, что у нее таки были определенные планы на сегодняшний день.

В «Огилви» была рождественская распродажа. Кроме того, она собиралась купить пару сапог в салоне-магазине декоративно-прикладного искусства эскимосов на улице Монтан.

Осталось недолго ждать того дня, когда ее собственная линия одежды и аксессуаров будет представлена в модных магазинах по всей провинции Квебек. По всему миру. Скоро все эти заносчивые модельеры пожалеют о том, что посмели насмехаться над ней. Скоро все узнают о том, что такое Li Bien [10]10
  Li Bien —в переводе с китайского это выражение означает «внутренняя часть», «сущность».


[Закрыть]созданная ею философия жизни и дизайна. Фэн-шуй – это уже вчерашний день. Люди жаждут перемен, и именно она даст им то, в чем они так нуждаются. Li Bienвойдет в каждый дом, в каждую душу.

– Ты уже снял дом на праздники? – спросила она.

– Нет, я собираюсь сделать это завтра. Не понимаю, зачем тебе вообще понадобилось переезжать в какое-то богом забытое место?

– У меня были на то свои причины, – гневно оборвала его Сиси. Как он смел критиковать ее решения?

Целых пять лет ей пришлось дожидаться возможности купить дом в Трех Соснах. Сиси де Пуатье могла быть очень терпеливой, если ей это было нужно и если у нее была достойная цель.

Она много раз приезжала в эту убогую деревушку, вела переговоры со всеми местными риэлтерами и даже расспрашивала продавцов в расположенных по соседству Сан-Реми и Уильямсбурге. На это ушли годы. Судя по всему, в этих местах нечасто появлялись дома на продажу.

Наконец чуть больше года назад ей позвонила риэлтер по имени Иоланда Фонтейн. В Трех Соснах продавался дом. Огромный викторианский особняк, расположенный на холме, возвышающемся над деревней. Когда-то он принадлежал владельцу мельницы. Это была настоящая барская усадьба.

– Сколько? – поинтересовалась тогда Сиси, понимая, что такой дом наверняка стоит дороже, чем она может себе позволить. Придется брать заем под залог не только своей компании, но и практически всего имущества, а также заставить мужа обналичить страховой полис и снять деньги с его индивидуального пенсионного счета.

Ответ стал для нее полной неожиданностью. Цена дома была значительно ниже рыночной.

– Дело в том, что есть одна деталь… – вкрадчиво начала Иоланда, но Сиси перебила ее:

– Какая?

– В этом доме произошло убийство. Умышленное убийство.

– И это все?

– Ну, честно говоря, с этим домом еще связано что-то вроде похищения человека. Как бы там ни было, но именно поэтому он продается так дешево. Само здание в прекрасном состоянии. Потрясающая водопроводная система, почти все трубы медные. Крышу перекрывали всего двадцать лет назад. А…

– Я покупаю этот дом.

– Разве вы не хотите его осмотреть?

Иоланда был настолько удивлена, что этот вопрос вырвался у нее прежде, чем она успела подумать. В конце концов, если эта ненормальная собирается купить бывший дом Хедли заочно, без предварительного осмотра и изгнания злых духов, то пусть покупает.

– Просто подготовьте все необходимые документы. Я заеду к вам сегодня после обеда с чеком.

Именно так она и сделала. Мужу Сиси сообщила о покупке почти через неделю, когда ей понадобилась его подпись, чтобы снять деньги с пенсионного счета. Он пытался было протестовать, но настолько невнятно, что случайный наблюдатель никогда бы не понял, что этот человек с чем-то несогласен.

Теперь бывший дом Хедли, это чудовищное сооружение на вершине холма, принадлежал ей. Сиси была счастлива как никогда. Все складывалось просто прекрасно. Три Сосны были идеальным местом. Или, по крайней мере, они наверняка станут таковым, когда ей удастся воплотить в жизнь свои планы.

Саул пренебрежительно фыркнул и отвернулся. Собственная дальнейшая участь была ему совершенно ясна. Сиси бросит его сразу по окончании фотосессии в этой ужасной захолустной деревушке. Фотографии нужны были для ее первого каталога, и Саул должен был запечатлеть то, как она весело празднует Рождество в пасторальном окружении. Желательно было также сделать несколько снимков, на которых бы местные жители смотрели на Сиси с изумлением и обожанием. Для этого ему понадобятся наличные.

Сиси никогда ничего не делала просто так. Саул давно понял, что любой ее поступок преследовал двоякую цель – он должен был либо пополнить ее кошелек, либо подпитать ее эго.

Так зачем ей было покупать дом в деревне, о которой никто никогда и слыхом не слыхивал? Дело было явно не в престиже. Значит, в другом?

Деньги.

Наверняка Сиси знала об этой деревне нечто, известное только ей одной. И это нечто было как-то связано с деньгами.

От этой мысли его интерес к Трем Соснам значительно возрос.

– Кри! Шевелись, Христа ради!

Эти слова можно было воспринимать буквально. Облаченная в белый шифон громоздкая фигура Кри, подобно снежному заносу, заслоняла изящные живые картины рождественской мистерии. Ей все же удалось выйти на сцену, и некоторое время она танцевала и кружилась вместе с остальными ангельскими снежинками, но потом внезапно остановилась. Похоже, что никого из сидящих в зале не смущала полная бессмысленность происходящего на сцене. Учительница, ставившая рождественский спектакль, совершенно резонно предположила, что если люди верят в непорочное зачатие, то они наверняка поверят и в снегопад в Иерусалиме. Но зрителей совершенно точно смущал тот факт, что одна из снежинок, скорее напоминавшая бесформенный снежный ком, застыла в центре сцены. Прямо перёд младенцем Иисусом.

– Шевелись, толстуха.

Обидные слова отскочили от Кри, как горох от стенки. Они стали настолько привычным аккомпанементом к ее жизни, что она их почти не замечала. Устремив в зал неподвижный взгляд, Кри продолжала стоять на сцене, словно превратившись в соляной столп.

– У нашей Бри боязнь сцены, – прошептала учительница драмы мадам Брюно на ухо мадам Лятур, как будто ожидала, что ее коллега сможет как-то исправить положение. За глаза даже учителя называли Кри Бри. По крайней мере, они считали, что делают это за глаза, хотя на самом деле давно перестали беспокоиться о том, слышит их эта замкнутая, молчаливая девочка или нет.

– Это я и без вас вижу! – огрызнулась мадам Лятур. На ней начинало сказываться то огромное напряжение, которого каждый год требовала подготовка рождественского представления в школе мисс Эдвардс.

Но Кри оцепенела вовсе не из-за боязни сцены. Зрители, сидевшие в зале, совершенно не пугали ее. Она была потрясена тем, чего в зале не было.

На собственном горьком опыте Кри уже давно убедилась, что самым страшным всегда является именно то, чего ты не видишь.

И то, чего она не видела сейчас, разрывало ей сердце.

– Я вспоминаю слова моего первого гуру, Рамен Да, – облаченная в свои обычные белые одежды, Сиси собирала по всему номеру туалетные и канцелярские принадлежности, которые гостиница «Риц» предлагала постояльцам, и в сотый раз рассказывала свою любимую историю. – Сиси Да, сказал он мне… Именно так он меня называл, – сообщила Сиси собранным ею ручкам и карандашам. – В то время в Индии лишь очень немногие из женщин удостаивались такой чести.

Саул про себя подумал, что Рамен Да, скорее всего, просто не понял, что перед ним женщина.

– Это было двадцать лет назад. Я была тогда еще совсем юной и невинной, но поиски истины уже стали смыслом моей жизни. С Рамен Да мы случайно встретились в горах, и между нами сразу возникла духовная связь.

Она молитвенно сложила ладони лодочкой на уровне сердца, и Саул испугался, что она сейчас скажет…

– Намаете! [11]11
  Намаете – слово приветствия, которым выражается признание и почитание божественного начала в человеке. В переводе с хинди означает «Я приветствую в тебе Бога».


[Закрыть]– сказала Сиси и церемонно поклонилась. – Этому тоже научил меня он. Потрясающая духовная практика.

Она так часто произносила слова «духовный» и «духовность», что для Саула они утратили всякий смысл.

– Сиси Да, сказал он мне тогда, у вас огромный духовный дар. Вы должны уехать отсюда и разделить его со всеми людьми. Вы должны научить их тому, как обрести покой.

Этот монолог Сиси был настолько хорошо знаком Саулу, что он мог без труда предсказать каждое следующее слово.

– Сиси Да, говорил он, вы лучше других чувствуете, что если все чакры открыты, то они дают белый цвет. А когда мир окрашен в белый цвет, в нем все хорошо.

Саул размышлял над тем, уж не перепутала ли Сиси своего индийского мистика с каким-нибудь членом Ку-клукс-клана. Забавно, если это действительно так.

– Вы должны вернуться в мир, сказал он мне. Было бы непростительной ошибкой удерживать вас здесь и дальше. Вы должны создать свою философскую школу и назвать ее «Ве Calm»– «Обретите покой». Именно так я и сделала. Именно для этого я написала книгу. Чтобы нести в мир духовность. Я должна освободить людей из-под влияния всех этих нелепых сект, которые пытаются поработить их сознание. Я должна рассказать им о Li Bien.

– Что-то я совсем запутался, – сказал Саул, с удовольствием отметив, что его слова вызвали у Сиси приступ раздражения. Она была удивительно предсказуемой. Малейший намек на бестолковость ее драгоценного учения выводил Сиси из себя. – Это Рамен Да рассказал тебе о Li Bien?

– Конечно, нет, идиот. Рамен Да индуист. A Li Bien– древняя восточная философия, которая передавалась в моей семье из поколения в поколение.

– Твоими предками были древние китайские философы?

Раз уж их отношения все равно были обречены, он мог позволить себе немного поразвлечься напоследок. Кроме того, из этого впоследствии могла получиться забавная история, которая повеселит собеседников и сделает общение с ним гораздо менее пресным. Он превратит Сиси во всеобщее посмешище.

Сиси прищелкнула языком и раздраженно фыркнула.

– Ты прекрасно знаешь, что мои предки родом из Франции. А история колонизации Востока Францией долгая и доблестная.

– Ну да. Вьетнама, например.

– Совершенно верно. Будучи потомственными дипломатами, мои предки привезли с Востока древние духовные учения, в том числе и Li Bien.Я тебе все это уже рассказывала. Ты что, меня не слушал? Кроме того, все это изложено в моей книге. Может быть, ты и ее не читал?

Заметив, что Сиси собирается запустить в него увесистым томиком, Саул отступил в сторону, но недостаточно проворно, и книжка больно ударила его по руке.

– Естественно, я читал твою чертову книгу. Заканчивал и начинал читать снова. – Он с огромным трудом удержался от того, чтобы не сказать все, что думает об этой ахинее. – Я знаю эту трогательную историю. Твоя мать нарисовала шар Li Bien,и это единственная вещь, которая осталась у тебя в память о ней.

– Не только о ней, придурок! Обо всей моей семье, – злобно прошипела Сиси.

Саул, конечно, хотел вывести ее из себя, но не подозревал, каких демонов он при этом выпускает на свободу. Внезапно он почувствовал себя маленьким мальчиком, съежившимся от страха перед нависающей над ним мегерой, которая заслоняла собой солнце и весь окружающий мир. Саул внутренне сжался, ощущая себя совершенно беспомощным перед этой глыбой мрака. Но внешне он оставался нормальным взрослым мужчиной, который неподвижно замер посреди гостиничного номера, вглядываясь в стоящую перед ним женщину и изумляясь тому, как на свет могло появиться такое чудовище.

Сиси хотелось наброситься на него, живьем содрать с него кожу, выцарапать эти наглые глаза и растерзать на куски ненавистную плоть. Ярость распирала ее грудь, и исходившие от нее волны злобы по мощи могли сравниться с энергией вспыхнувшей сверхновой звезды. Руки судорожно напряглись, готовые в любой момент вцепиться в горло Саула. И она действительно была способна задушить его. Несмотря на то что он был значительно крупнее и тяжелее. Сиси знала, что в том состоянии, в каком она была сейчас, ее ничто не могло остановить.

После обеда, состоявшего из отварной лососины и gigot d’ agneau [12]12
  gigot d’ agneau– баранья нога (нога ягненка), запеченная в духовке


[Закрыть]Клара и Мирна решили разделиться, чтобы заняться рождественскими покупками поодиночке. Но сначала Клара собиралась отправиться на поиски Зигфрида Сассуна [13]13
  Зигфрид Сассун– английский поэт и прозаик, один из "окопных" по этов Первой мировой войны.


[Закрыть].

– Ты идешь в книжный магазин? – поинтересовалась Мирна.

– Конечно, нет, – удивленно посмотрела на нее Клара. – Я собираюсь сделать прическу.

– И тебе для этого нужен Зигфрид Сассун?

– Не он сам, конечно, а кто-то из его салона.

– Понятно. Хотя мне все, связанное с ним, всегда казалось унылым и безрадостным.

Клара вспомнила печальные, насупленные лица женщин на фотографиях из рекламных буклетов салонов «Сассун» и подумала о том, что, хотя слова Мирны несколько категоричны, они не так уж и далеки от истины.

Несколько часов спустя усталая, но довольная Клара неторопливо шла по улице Сен-Катрин, с трудом удерживая набитые покупками яркие пакеты. Вояж по магазинам прошел блестяще. Она купила замечательный подарок Питеру и множество небольших презентов для друзей и родственников. Мирна была права. Джейн бы понравилось наблюдать за тем, как она тратит доставшиеся ей деньги. Кроме того, теперь Кларе стала понятна и загадочная реакция подруги на упоминание имени Сассун.

– Нейлоновые чулки? Шоколадки «Херши»? – раздался за ее спиной мягкий, певучий голос.

– А я как раз думала о тебе, коварная изменница. Ты допустила, чтобы я в одиночестве бродила по неприветливым улицам Монреаля, приставая с незнакомым людям с расспросами о том, где можно найти Зигфрида Сассуна.

Содрогаясь от смеха, Мирна прислонилась к стене старого здания, в котором находился банк.

– Я даже не знаю радоваться мне или огорчаться по тому поводу, что никто из прохожих никогда в жизни не слышал о Зигфриде Сассуне, а потому ничуть не удивился моему желанию сделать прическу у давно умершего поэта времен Первой мировой войны. Почему ты не сказала, что моего Сассуна зовут Видал [14]14
  Видал Сассун – всемирно известный стилист и парикмахер, открывший сеть парикмахерских в Англии, США, Канаде и других странах.


[Закрыть], а не Зигфрид? – Клара весело рассмеялась, опустив переполненные пакеты прямо на заснеженный тротуар.

– Но результат просто потрясающий! – Мирне наконец удалось справиться с приступом смеха, и она чуть отступила назад, с серьезным видом рассматривая голову Клары.

– Особенно хорошо это видно в шапке, – заметила Клара, натягивая вязаную шапочку с помпоном поглубже на уши, и обе женщины снова рассмеялись.

Было просто невозможно не чувствовать себя весело и беззаботно в такой обстановке. Было около четырех часов двадцать второго декабря, солнце уже село, и теперь весь Монреаль, всегда полный очарования, был еще и залит рождественскими огнями. Сверкающие праздничные гирлянды на улице Сен-Катрин отбрасывали разноцветные отблески на снежные сугробы и медленно проползающие мимо, застрявшие в обычной для часа пик тянучке машины. Торопливо снующие по тротуарам пешеходы время от времени останавливались перед ярко освещенными витринами.

Конечный пункт их сегодняшнего вояжа по магазинам был совсем рядом. Универмаг «Огилви». И его витрина. Даже с расстояния в полквартала Клара уже чувствовала ее мягкое очарование, отражавшееся на лицах столпившихся перед ней детей. Не замечая ни холода, ни прохожих, в спешке задевающих ее локтями, Клара приблизилась к витрине. Она даже забыла о присутствии Мирны. Перед ней была ее заколдованная деревня. Ее Мельница в Лесу.

– Встретимся внутри, – тихо сказала Мирна, но Клара ее не слышала. Она уже была далеко. Восхищенные дети и какая-то непонятная груда тряпья остались позади, на заснеженном тротуаре. Клара шла по деревянному мостику по направлению к бабушке-медведице, выглядывавшей из окна мельничного домика.

– У вас не найдется немного мелочи? Ľargent, s'il vous plait?

Мерзкий рыгающий звук вырвал Клару из мира ее грез. Потом она услышала испуганный возглас какого-то ребенка, отвела взгляд от витрины и посмотрела вниз. Груду тряпья вырвало прямо на заскорузлое от грязи одеяло, которым она была обернута. А может быть, это был он. Клару это совершенно не интересовало. Она чувствовала лишь досаду оттого, что какой-то бомж изгадил ей миг, которого она ждала целый день, целую неделю, целый год. Теперь вокруг загалдели дети, началась суета, и магия момента исчезла безвозвратно.

Клара попятилась от витрины и начала озираться по сторонам в поисках Мирны, но быстро поняла, что ее подруга наверняка уже зашла внутрь, чтобы принять участие в грандиозном событии. Дело было в том, что к универмагу «Огилви» в этот день их привело не только желание посмотреть на витрину. В книжном отделе на первом этаже проходила презентация последней книги их односельчанки Руфь Зардо.

Раньше выход тоненьких сборников стихов Руфи проходил совершенно незаметно для широкой публики и сопровождался лишь скромным празднеством в бистро Трех Сосен. Но потом произошло нечто поразительное. Эта пожилая, желчная поэтесса с изрезанным морщинами лицом стала лауреатом Премии генерал-губернатора. Все были просто потрясены. И вовсе не потому, что она не заслужила этой премии. Клара знала, что Руфь пишет изумительные стихи.

 
Кто изменил тебя, боль как-то причинив
Такую, что теперь попытки все сближенья
Встречаешь ты, надменно губы искривив,
Так было не всегда, припомни те мгновенья.
 

Нет, Руфь Зардо стала лауреатом совершенно заслуженно. Удивительным было то, что ее стихи все-таки были оценены по достоинству.

Проходя через вращающиеся двери, которые вели в благоуханный, наполненный приглушенными звуками мир «Огилви», Клара думала о том, произойдет ли когда-нибудь то же самое и с ее работами. Вынырнет ли она когда-нибудь из безвестности? Недавно Клара набралась мужества и отдала свои работы новой соседке, Сиси де Пуатье. На этот решительный шаг ее сподвиг случайно услышанный в бистро разговор, в котором Сиси упоминала своего близкого друга Дениса Фортана.

Выставка в монреальской галерее Фортана, которая находилась в престижном районе Утремонт, означала успех и признание. Фортан отбирал только самых лучших, самых актуальных, самых нестандартных и дерзких художников. Кроме того, он был связан с художественными галереями всего мира. Даже, страшно подумать, с Музеем современного искусства в Нью-Йорке. Само название этой Мекки художников приводило Клару в трепет.

Она представила собственный vernissageв галерее Фортана и себя саму, блистающую остроумием, стоящую в окружении не столь успешных художников и ведущих критиков, которые с благоговейным трепетом ловят каждое ее слово. А рядом, чуть в стороне, стоит Питер и с легкой улыбкой наблюдает за ней. Он гордится ею и наконец видит в ней своего собрата-художника.

Кри присела на заснеженные ступеньки школы мисс Эдвардс. На дворе было темно. И так же темно было на душе у Кри. Она сидела, уставившись перед собой невидящим взглядом, и снег постепенно запорашивал ее голову и плечи. Пакет с костюмом снежинки стоял рядом. Туда же она затолкала табель успеваемости.

Сплошные «отлично».

Учителя цокали языками и покачивали головами, сокрушаясь по поводу того, что такой замечательный ум достался столь ущербному существу. Ходячий позор, сказала однажды одна из них, и ее коллеги рассмеялись, сочтя это замечание остроумным. Не смешно было только Кри, которая как раз случайно проходила мимо.

Учителя решили, что Кри серьезно обидел кто-то из соучениц. Ведь должна же была быть причина того, что девочка почти не разговаривает и вообще боится смотреть людям в глаза? Они даже собирались найти виновных, кем бы они ни были, и провести серьезную воспитательную беседу.

Наконец Кри поднялась и, осторожно ступая, поплелась в сторону центра Монреаля. Она шла очень медленно, скользя на обледенелом тротуаре и согнувшись под грузом пакета с почти невыносимо тяжелым шифоновым костюмом снежинки.