Текст книги "На гонках в Ле-Мане"

Автор книги: Луи Бодуэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

XVII

Оставалось только одно – ждать. Ждать, что преступники обнаружат себя, что какое-нибудь незначительное происшествие наведет на правильный след.

Что касается умения выжидать, тут Ронжье и его полицейские были лучше натренированы, чем Сен-Жюст. Он бродил как потерянный: то шел на трибуны, где пытался заинтересоваться гонками, то в кабинет Фабиена.

Гонки длились уже три часа, а «Хонда» была по-прежнему впереди. Но и другие машины не отставали. Эта неизвестность делала гонку захватывающей, и зачарованная публика не покидала трибун.

За это время, как и обычно, некоторые машины сошли с трассы, но ни один случай не вызывал подозрений. Не произошло ничего такого, что бы заставило комиссара Ронжье нахмурить брови.

Пока Фабиен обедал в ресторане Танаки, Сен-Жюст навестил комиссара. Ронжье поглощал огромный бутерброд с ветчиной, запивая его пивом. Он был в прекрасном расположении духа, что вызвало зависть Сен-Жюста. Комиссар сказал журналисту:

– У меня складывается впечатление, что ваши преступники струсили. Вероятно, они чувствуют, что за ними следят.

Сен-Жюст раздраженно пожал плечами. Он ознакомил комиссара со своей теорией, согласно которой в интересах преступников было выжидать.

Прежде чем ответить, Ронжье не спеша дожевал последний кусок:

– Представьте себе, что и я об этом подумал. Но это годится только в том случае, если преступники нацелились лишь на одну марку.

Допив пиво, он продолжал:

– Лучший след, по которому мы можем пока идти, – это Милсент. Мы знаем, что он входит в банду и участвует в гонках на «Альфа Ромео». Так как Милсент большой мастер в гонках со столкновением, вполне возможно, что он попытается зацепить какую-нибудь машину. Когда он это сделает, ситуация станет яснее.

Такая циничность возмутила Сен-Жюста:

– Значит, мы вынуждены ждать, пока он спровоцирует аварию, которая может оказаться для кого-нибудь смертельной?

Ронжье развел руками:

– Остается надеяться, что будет нанесен лишь материальный ущерб.

Пьер должен был признать, что лучшего решения пока нет. Но это пассивное выжидание приводило его в отчаяние, и он распрощался с комиссаром.

Фабиен и Доротея уже вернулись из ресторана, когда появился Сен-Жюст. Девушка сменила Кандидо и вновь надела наушники. Детектив был в прекрасном настроении.

– Я не терял времени даром в японском ресторане, – сообщил он Пьеру.

– Вот как! – произнес Сен-Жюст, опускаясь на стул.

– Ричардсон обедал у Танаки.

– Ричардсон? Патрон «Игл»?

– Совершенно верно. Он был гостем японца. Они обедали вдвоем и производили впечатление наилучших друзей. Вернувшись, я тут же послал Риотта в ложу прессы – навести справки.

Сен-Жюст одобрил решение Фабиена.

– Ты полагаешь, что Ричардсон заплатил преступникам, чтобы обеспечить победу «Игл»?

Фабиен сделал протестующий жест рукой и осторожно ответил:

– Это один из вариантов, не больше.

Пока они ждали Риотта, заняться было нечем, и Пьер страдал от безделья. Он рассеянно сжевал сэндвнчи, приготовленные из продуктов фирмы «Руло», которые ему предложил Фабиен. Доносился шум моторов. Пьеру хотелось смотреть гонки, но он не разрешил себе уйти, считая это дезертирством.

Скорее чтобы убить время, а не из любопытства он спросил у Фабиена:

– Удалось что-нибудь подслушать?

Фабиен сделал неопределенный жест рукой. Он, как и его друг, переживал период затишья.

– Все какие-то глупости. Но зато ясно, что мой микрофон установлен как следует.

Сен-Жюст что-то проворчал. Устремив взгляд в пустоту, он поглаживал подбородок большим пальцем. Пьер подводил итоги, оценивал свой план, искал в нем недостатки. Продолжая размышлять, он внезапно спросил:

– Тебя не удивляет, что до сих пор еще нет никаких новостей от Франсуа Новали?

– Полицейского из Марселя?

– Да. Все-таки это странно. Его никто нигде не видел.

В этот момент пришел Кандидо сменить Доротею. Он услышал вопрос Сен-Жюста.

– Поскольку мне нечего было делать, – сказал он, – я пытался его отыскать. Но безуспешно!

Сен-Жюст поднял голову и поинтересовался у юноши, что нового происходит на гонках.

– Никаких изменений. После четырех часов состязаний по-прежнему ведет «Хонда», но ее нагоняет молодой Мазини на «Феррари». На каждом круге он выигрывает одну-две секунды. Сейчас он отстает всего на пятьсот метров.

– А остальные?

– Следуют за ним. Еще никто не проиграл гонку. Страшно увлекательно!

Это краткое описание пробудило любопытство Сен-Жюста.

– Как только придет Риотт, я отправлюсь на трибуны. Это немного меня отвлечет.

Вспомнив опять про Новали, он добавил:

– Потом зайду к Ронжье. Может быть, он получил информацию об этом невидимке от своего приятеля из Марселя.

У Кандидо была чувствительная душа: он сразу понял, как только вошел, что Сен-Жюст переживает кризис, что бездействие его тяготит. Юноша широко улыбнулся и произнес со своим певучим акцентом:

– Не огорчайся, Пьер. Я чувствую, что скоро что-то произойдет.

Сен-Жюст встал, похлопал его по плечу и вздохнул:

– Будем надеяться.

Риотт принес из ложи прессы интересную информацию:

– Готье хорошо знает Танаку. Он отправился к нему и расспросил о деталях их разговора с Ричардсоном. Японец не заставил себя просить, явно обрадовавшись бесплатной рекламе. Танака является в Японии генеральным представителем продукции «Игл». Между прочим, Готье мне сказал, что если Ричардсон один из самых богатых людей в Америке, то Танака является таковым в Японии. Короче, состоялся обед  двух миллиардеров.

– Готье смог повидать Ричардсона?—спросил Сен-Жюст.

– Нет. После обеда американец уехал с трассы. Он вернулся на своем вертолете в замок-отель, расположенный на берегу Луары в окрестностях Сомюра. Там расположился его генеральный штаб. Он вернется только завтра после двенадцати и лишь при условии, что «Игл» будет выигрывать. Готье сказал, что спесивый старик не выносит поражений. По его словам, это типичный образец властного и деспотичного капиталиста, который думает, что за деньги можно приобрести все.

Сен-Жюст выполнил данное самому себе обещание и отправился на трибуны посмотреть гонки. Он хотел повести с собой Кандидо, но португалец решительно отказался:

– Во-первых, я должен сменить Доротею. А потом, несмотря на мой наряд, я боюсь, что меня узнают.

– Кто?

– Кто-нибудь из Шартра. Здесь много знакомых. Только что я видел председателя моего клуба и почувствовал, что, встретив мой взгляд, он подумал: «Я знаю этого типа».

Сен-Жюст не стал настаивать. Он улыбнулся, прекрасно понимая, что это было только предлогом. На самом деле Кандидо, чья очередь была дежурить у наушников, не хотел уклоняться от своих обязанностей. К Сен-Жюсту вернулось хорошее настроение. «С такой прекрасной командой мы должны добиться успеха!»

На трибуне он уселся рядом с толстым разговорчивым бельгийцем, который с радостью изложил ему предыдущие события на трассе. По сравнению с тем, что рассказал Кандидо, почти ничего не изменилось, разве что теперь с наступлением темноты «Феррари» Мазини висела на хвосте у «Хонды» Лангдона.

Белая с красным «Хонда» уже вышла в «вираж  Форда» перед самыми трибунами, когда тут же вслед за ней появилась ярко-красная «Феррари» Мазини. Но между этими двумя машинами опытный глаз Сен-Жюста заметил маленькую «Альфа-Ромео». В то же мгновение он подумал о Милсенте.

Все последующее произошло очень быстро. Толпа испуганно закричала, когда «Альфа-Ромео» проходила вираж. Мазини, которого интересовала лишь «Хонда», решил рискнуть и обогнать «Альфу». Он слишком быстро вошел в вираж. «Феррари» занесло, она встала поперек дорожки и задела «Альфу».

К счастью, оба гонщика смогли справиться с машинами. «Отделались легким испугом», – подумал Сен-Жюст. Его сердце забилось сильнее.

Машины медленно подъехали к своим боксам. «Феррари» пострадала больше: лопнула передняя шина, а управление, по всей видимости, было повреждено. «Альфа-Ромео» была задета сзади. Кузов получил сильный удар, но мотор остался неповрежденным. Машина участвовала под номером 47, и Сен-Жюст чуть не вскрикнул, взглянув в программу: это был автомобиль Милсента!

Сен-Жюст вскочил и, не глядя как механики суетятся у поврежденных машин, помчался к Фабиену.

Несколько минут спустя прибежал, запыхавшись, Риотт. Он рассказал:

– Я видел аварию. Потом мы с Готье поспешили к машинам. Тут полный скандал. У «Феррари» – рыдания и проклятия. Мазини обвиняет «Альфу», что та ему загородила дорогу. Но Готье сказал, чтобы я не обращал внимание. По его мнению, виноват Мазини. Он слишком быстро вошел в вираж. Это было тем более рискованно, что он хорошо видел перед собой «Альфа-Ромео». У Милсента – та же картина, но ругают Мазини, утверждая, что он представляет собой всеобщую опасность.

Фабиен спросил, опередив Сен-Жюста на долю секунды:

– Значит, по-твоему, Милсент сделал это не нарочно?

Риотт пожал плечами:

– По всей видимости, нет. В противном случае это было бы высоким мастерством. Такой специалист, как Готье, не колеблясь всю вину возлагает на Мазини. Он сказал про него: «Это "молодой волк", дерзкий и честолюбивый, У него есть талант, но слишком мало опыта, чтобы сдерживать свой темперамент».

Сен-Жюст не был в этом убежден:

– Готье, быть может, и прав. Но надо отметить, что в этом столкновении «Феррари» сильно повреждена, а машина Милсента гораздо меньше. Возможно, что она уже продолжает гонки.

Пока друзья обсуждали происшествие, Сен-Жюст подумал, что Ронжье, возможно, имеет на этот счет свое мнение. Он решил зайти к нему и поинтересоваться заодно насчет Новали.

Он подошел к полицейскому посту тогда же, когда и комиссар. Сен-Жюст не успел раскрыть рта, как Ронжье втолкнул его в кабинет, захлопнул дверь, вытащил из кармана бумажку и заговорил:

– Знаю, что вы мне расскажете насчет происшествия с Милсентом. Я знаю также, что Ричардсон обедал с Танакой.

Он взглянул на бумажку:

– Но я знаю также, что после пяти часов состязаний из пятидесяти пяти участников двадцать уже прекратили борьбу. А из машин, которые нас интересуют, «готовы» уже шесть: «Игл» врезалась в защитное ограждение после виража у Красного холма; у «Матры» отказала коробка скоростей; у одной «Феррари» протекает масло, плюс «Феррари» Мазини, которая, вероятно, не сможет продолжать гонку; две «Хонды» и «Порш» вышли из строя по разным причинам, не внушающим подозрений. В чем же дело?

Ронжье перевел дыхание:

– Не могу же я, в самом деле, вести следствие каждый раз, когда какая-нибудь машина терпит неудачу и пропускает вираж!

Сен-Жюст не собирался спорить. Он сказал примирительным тоном:

– Вы правы, комиссар. Но если бы было легко вести расследование, то любой мог бы стать полицейским.

Ответ был настолько неожиданным, что изумленный Ронжье только улыбнулся.

Сен-Жюст, осмелев, продолжал в том же тоне:

– А Новали? Вы не знаете, где он может быть? Ваш приятель из Марселя ничего не сообщил вам?

Ронжье принял таинственный вид. Это говорило о том, что вопрос поставил его в затруднение, и ответ был уклончив:

– О Новали никаких новостей. Что касается донесения Пеньо, я его жду.

Комиссар был явно смущен, и Сен-Жюст решил не настаивать. Он направился к дверям.

Полицейский пост располагался в деревянном строении. Находясь в одной комнате, можно было слышать все, что происходит в другой. Выйдя из кабинета Ронжье. Пьер остался в большой комнате, которая служила дежурным помещением. Он прислушался.

На его лице появилась удовлетворенная улыбка, когда он услышал, как Ронжье сердитым голосом вызывает набережную Орфевр. Было очевидно, что комиссар забыл про донесение о Новали, но не хотел признать перед журналистом свою оплошность.

Инспектору, который в Париже подошел к телефону, не повезло: его немилосердно обругали, а вместе с ним и всю марсельскую полицию.

Ронжье говорил тоном начальника штаба, не допускающим возражений:

– Немедленно разыщите этого тупицу Пеньо и потребуйте от него сведений о Новали, которые я жду уже целых три дня! И сейчас же позвоните мне. Это очень срочно!

Насвистывая, Сен-Жюст покинул полицейский пост. Уже совсем стемнело. Погода была прекрасная, сияли звезды, а машины продолжали свою адскую гонку. Пьер решил, что самое время позвонить Лоретте, которую непростительно забыл с тех пор, как приехал в Ле-Ман.