Текст книги "Приключения парижанина в Океании"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 11

Таинственный дом. – Скотовод. – Гостиница, ресторан, вертеп. – Завсегдатаи одинокого дома. – Прибытие отряда свагменов. – Лишения, испытываемые на стоянках. – Ловкий маневр помещика. – Искушение. – Что может случиться, если выпить бутыль персиковой водки и съесть бочку анчоусов. – Вакханалия. – Три дня и три ночи бешеной пьянки. – Появление нового героя. – Джентльмен или авантюрист. – Скова бывший капитан «Лао-цзы». – Поучительная беседа пирата с помещиком. – Незнакомец, не найдя ничего подходящего, использует мертвецки пьяного ирландца.

В то время, как Фрике, увидев, что ручья нет, при всем своем скептицизме истого парижанина готов был поверить в чудо, на другой стороне озера, примерно в четырех километрах, в маленькой бухте, между двумя скалами происходили вполне реальные события.

Среди огромных деревьев, с тусклой пыльной листвой, образующих свод, затерялся низкий приземистый дом, похожий скорее на склад, к которому вела едва заметная тропинка.

Дом был прочный, из необтесанных стволов камедного дерева, скрепленных в пазах деревянными шипами, и состоял из двух строений. Узкие окна, не пропускавшие веселых солнечных лучей, напоминали бойницы.

Эти совершенно одинаковые строения, разделенные двором метров в пятьдесят, были обнесены палисадом из таких же толстых и прочных бревен, что и стены дома. Одно строение смотрело на озеро, другое – на долину.

Здесь находился постоялый двор, где собирались золотоискатели, пастухи и бушрейнджеры.

Совершенно непонятно, что заставило владельца дома выбрать столь глухое и безлюдное место для своего заведения, куда можно добраться лишь с большим трудом. Складывалось впечатление, что его совершенно не интересовали посетители.

Три или четыре года назад, когда разорилась одна из золотодобывающих компаний у южного берега озера, лесорубы, их было человек двадцать, повалили все камедные деревья в лесу.

Дом вырос словно по волшебству. Затем прикатила огромная телега, запряженная двенадцатью быками, и на следующий день укатила. Через два дня ушли и лесорубы.

Многие годы в дом почти никто не заглядывал. Разве что какой-нибудь умирающий с голоду одинокий пастух да несколько бродячих негров с пустыми желудками, которым белые никогда не отказывали в подаянии. Каждые полгода приезжала телега и, освободившись от груза, снова уезжала.

Но однажды разведчики открыли золотоносную жилу, как раз в том месте, где при таких печальных обстоятельствах появился Фрике, и в заброшенный дом повалили посетители. Теперь заведение называлось «гостиница-ресторан», хотя и не утратило зловещие черты вертепа.

Но золотоискателей это мало тревожило. Вино в заведении было великолепное, еда вкусная, к тому же хозяин обладал талантом готовить горячительные напитки, столь любимые англосаксами, причем по доступной цене. Никто не знал ни имени, ни происхождения хозяина, впрочем, это никого не интересовало. Все называли его «помещик», и он был доволен.

Здоровенный детина пяти футов десяти дюймов ростом, атлетического сложения, казалось, не имел ни малейшего понятия об элементарной вежливости. Его огромный рот с острыми зубами напоминал волчью пасть и открывался для того лишь, чтобы обругать просившего в долг посетителя. Особенно назойливых помещик угощал ударом своего тяжелого кулака. Но стоило кому-нибудь поднять на хозяина руку, как он медленно доставал из потайного кармана револьвер одиннадцатимиллиметрового калибра и в наступившей тишине раздавался выстрел. Привычные к подобного рода делам слуги выволакивали убитого из дома и бросали в озеро на съедение рыбам.

Но такое случалось редко. Зная нрав хозяина, никто с ним не связывался. В дела посетителей почтенный трактирщик не вмешивался. Если двое хотели свести счеты, достаточно было подмигнуть хозяину, и он просил посетителей выйти на минутку. Но те, большие охотники до кровавых зрелищ, образовывали круг и, отделенные веревкой от дерущихся, следили за поединком.

Все знали, что помещик очень богат, но никто не посягал на его добро. Ведь за воровство грозил суд Линча. Кроме того, даже ищейка не смогла бы обнаружить тайников помещика.

Люди шепотом рассказывали, что дом стоит на шахтных стволах, проделанных в свое время компанией, владевшей землей. Бесконечные подземные галереи часто вели в озеро; даже смельчаки, не испугавшиеся бы целого полицейского корпуса Мельбурна, дрожали как дети при мысли о страшных подземельях. Помещику это было на руку. Он слушал подобные разговоры с улыбкой и готовил свои дьявольские напитки, благодаря которым разношерстные посетители заведения находили общий язык.

Однажды мимо заведения проходила группа свагменов, человек двадцать ирландцев, немцев и англичан. Свагмен – это поденщик, кочующий с места на место с сумкой (свагом) за спиной, где хранится пара сапог, одеяло и различные мелочи.

Оборванные, измученные усталостью и лишениями, люди шли молча, с мрачным видом, даже не думая войти в заведение помещика.

Помещик, однако, учуял прибыль. Довольно часто свагмены несут под лохмотьями немалые деньги, особенно если это золотодобытчики, стригальщики овец, пастухи или лесорубы.

Хозяева постоялых дворов хорошо знают, что свагмен, вырвавшись со своей стоянки, где ему не дают ни капли спиртного, так же жаден до удовольствий, как моряк, ступивший на землю после двадцатимесячного плавания. Он готов спустить все до последнего гроша.

Обычно свагмены, покинув стоянку с несколькими тысячами экю у каждого, объединяются в отряды, мечтая закатить в ближайшем городке грандиозную пирушку. Они презирают уединенные трактиры и считают для себя бесчестьем там бывать. Для их подвигов требуется большая сцена, ведь они так долго ждали, когда столь желаемое Эльдорадо откроется перед ними и они смогут купить дорогие вещи, реализовать свои самые затаенные желания.

Помещик, видя прибывших в поту и пыли и догадываясь о жажде, снедающей глотки гостей, сделал вид, что принял их за бедняков, предложив даром по чашке чаю.

Предложение вызвало бурю проклятий.

Чаю!.. Они его достаточно выпили за год на стоянке. Мерзкая настойка из бесформенных и безымянных листьев, не довольно ли она вымыла и выполоскала их отважные желудки? Она годилась, когда скваттер навязывал свою всемогущую волю нищим работникам.

Но сегодня они богаты и будут пить что захотят. Они отвергают чай, предложенный из милости, и будут пить бренди!.. Причем лучшее, то, что пьют лорды. Да и заплатят они не хуже любого вельможи.

Хитрость трактирщика удалась полностью. Он знал, что у путников водились деньжата. Оставалось перекачать золотишко из карманов свагменов в его кубышку. На эту операцию кабатчик отводил обычно один-два дня.

Свагмены так и не зашли в помещение, а расположились под камедным деревом. Помещик не стал возражать и тотчас принес две бутылки бренди. Самого лучшего, то есть самого крепкого, а также предложил чай.

В ответ свагмены поднесли кабатчику стаканчик бренди.

Но две бутылки на двадцать человек – все равно, что капля в море, одно яйцо на целый полк. Свагмены с наслаждением облизнулись, глаза у них заблестели.

– Вот это бренди! Что скажете, Оуэн?.. А вы, Мюллер?

Всех немцев зовут Мюллерами, а ирландцев Оуэнами.

– Превосходный! – воскликнул англичанин Дик.

– Почем вы его продаете? – хором обратились к хозяину свагмены.

– Я его не продаю, а даю, – с достоинством ответил помещик.

– Черт бы вас побрал с вашей щедростью! Нам не нужна милостыня! Что мы, нищие?

– Мы идем в Сван-Хилл, осушим не одну кружку, не один стакан разобьем. Пить так пить! Наши желудки огромны, как пустыня Каркарарук!

– Вот и прекрасно, джентльмены! Вы выпили по стаканчику, но до Сван-Хилла еще далеко. Позвольте предложить вам персиковой водки, ароматной, как королевская лилия, сладкой, как мед диких пчел.

– Охотно, но вежливость за вежливость. Мы заплатим за угощение. Мы богаты. Пэдди [274]274
  Пэдди – прозвище, данное фамильярно ирландцам, как Джон Булль – англичанам и Джонатан – американцам.


[Закрыть]добыл корзину апельсинов, Мюллер несет в сапогах годовой заработок, а Дик – жалованье лесоруба почти за два года.

– Тихо, ребята! Чума на того, чей язык болтлив, как у старухи. Везде бушрейнджеры. Я не прочь выпить за их здоровье, но как бы наши денежки не перекочевали в их карманы.

Ликующий помещик принес нечто вроде бутыли, по крайней мере, в десять литров, оплетенной ивовыми прутьями, местами подгнившими, что свидетельствовало о почтенном возрасте напитка.

– Зачем так много? – вскричал Оуэн, прикинув, сколько придется отдать золота за такую громадную посудину.

– Пэдди, сын мой, – с достоинством произнес хозяин, – оставь свое золото себе, если жалко. Я угощаю.

Такая щедрость была встречена гулом одобрения, и свагмены принялись упрекать ирландца в жадности. Тогда ирландец поистине театральным жестом вытащил свой охотничий нож, открыл бутыль и крикнул:

– Братья мои! Оуэн богат. Пейте сколько хотите! А ты, несчастный кабатчик, возьми, что причитается.

С этими словами ирландец под оглушительное «ура» достал из пухлого пояса под лохмотьями полную пригоршню золотого песка.

Бутыль осушили, и золото перекочевало в карман хозяина. Но на этом свагмены не успокоились. Они потребовали еще вина, а также еды. Давал знать себя голод.

– Вот что! – заявил Дик, уже успевший покраснеть от вина. – Сван-Хилл далеко, как справедливо заметил хозяин, не съесть ли нам чего-нибудь… Хотя бы заморить червячка. Что ты можешь нам предложить, чертов трактирщик?

– Бочку отменных анчоусов… Всего две осталось. Таких даже ее величество королева, да хранит ее Бог, никогда не ела.

– Да здравствуют анчоусы!

Свагмены прошли наконец в большой зал, сервированный с пышностью, немыслимой для подобного места. Тонкие скатерти, великолепная посуда, сверкающие бокалы – все это как-то не вязалось с оборванными бродягами.

Анчоусы были пересолены. Хозяин не без умысла предложил их гостям. Они вызывали жгучую жажду.

Свагмены быстро захмелели и решили отправиться в путь лишь на следующий день. Таким образом, впереди была целая ночь, и бродяги не стали зря терять времени. Тем более что запасы спиртного у помещика казались неисчерпаемыми.

Поданные к ужину блюда, с обилием соли и перца, свагмены запивали всякого рода настойками, которые хозяин им без конца подливал.

После ужина стали резаться в карты. На выигранные деньги, вносимые в общую кассу, покупали вино. Едва не лопнув от всего съеденного и выпитого, бродяги орали песни, валились под стол, сливали в котлы и кадки шампанское, ром, кларет [275]275
  Кларет – сорт красного вина.


[Закрыть], поджигали. Словом, устроили чудовищную вакханалию. Бродяги не торговались, выкладывали наличные, а хозяин был вне себя от радости: скоро у свагменов ничего не останется и можно будет выставить их за дверь. Уже третий день шла попойка, когда одинокий путник, о котором мы упоминали в начале главы, взобрался по крутой тропинке, ведущей к вертепу. Он резко распахнул дверь, какое-то время смотрел на представшее его глазам ужасное зрелище, после чего как ни в чем не бывало уселся за стол. Это был мужчина лет тридцати, высокий, стройный, с благородной внешностью, судя по виду, ловкий и смелый. Из-под широких полей серой фетровой шляпы сверкали черные, с металлическим блеском, глаза.

Тонкие черные усы, сложенные в насмешливую улыбку красные, пухлые губы, темное от загара лицо.

Если бы не рваный костюм, дырявая рубашка и измятая шляпа, по нежным рукам и изящным ногам, обутым в желтые сапоги, его можно было принять за знатного господина, переодетого бродягой.

Об этом свидетельствовали также особый покрой и отделка его сапог для верховой езды, наверняка сшитых у самого лучшего сапожника, а также шпоры, скрепленные тонкой стальной цепочкой, каких не увидишь на сапогах простого скваттера.

Бархатные штаны оливкового цвета, перехваченные алым шелковым поясом, и, наконец, красная шерстяная рубашка, словно нарочно продырявленная, говорили о том, что человек этот не просто так переоделся бродягой.

Свагмены, совершенно пьяные, не обратили на вновь прибывшего никакого внимания. Те же, кто еще был способен что-то соображать, приняли его за своего. Как раз в этот момент хозяин, уже в который раз, исчез в погребе, и оттуда донесся шепот. Это не ускользнуло от незнакомца, он спрятался за буфет и стал прислушиваться.

Разговор был долгий. В какой-то момент незнакомец вздрогнул и еще глубже зарылся в складки скатерти, покрывавшей буфет.

– Дорогá каждая минута, – слышался чей-то свистящий шепот. – Вечером будет поздно.

– Но они еще не готовы, – возразил помещик. – Не все деньги пропили. Мы ничего не сможем с ними сделать.

– Деньги надо отнять… Немедленно. Тогда эти люди будут в нашей власти. Ведь мы блокированы, а скоро приедет хозяин.

– Да, дело нешуточное.

– Еще бы! Не прострели мне проклятый француз плечо, я бы их живо схватил, спустил в бадью и заставил работать.

– Я охотно вам помогу. Но что, если они будут сопротивляться?

– Строптивым – удар ножом, добровольцам – две горсти золота. За три часа работы!

– Ладно. Пойдите сами на них поглядите!

Из отверстия показалась голова, а затем мощный торс. Фрике или Пьер Легаль сразу узнали бы эти наглые глаза, морщинистый лоб, квадратную челюсть и спутанную черную бороду.

А доктор наверняка обнаружил бы в его плече пулю из своего славного карабина.

Бывший капитан «Лао-цзы», американец Холлидей, видимо, намеревался набрать новый экипаж.

– Хорошо, – произнес он тихо. – У вас еще два часа, чтобы напоить их до полусмерти.

Затем они вместе с помещиком куда-то исчезли. Пока кабатчик готовил свое дьявольское зелье, незнакомец покинул наблюдательный пост и, затесавшись среди пьянчужек, облокотился, словно на подушку, на мертвецки пьяного Оуэна, гражданина Ирландии.

ГЛАВА 12

Зелье оказывает свое действие. – У свагменов отнимают оружие. – Бадья и шахтный колодец. – На дне подземной пропасти. – Таинственное путешествие. – Помещик один толкает железнодорожный состав. – Под озером. – Заброшенная шахта. – Пробуждение на глубине трехсот футов под землей. – Американец действует. – Отклоненный ручей. – Замурованная пещера. – В подземном гроте. – Тайник. – Бочки, скрытые под водой. – Не это ли сокровище пиратов?

Помещик был настоящим мастером приготовлять зловредные смеси. Не прошло и часа, как бродяги, приняв очередную порцию зелья, громко храпели. Хозяин с удовлетворением посмотрел на дело своих рук и даже языком прищелкнул от радости.

– Готовы, голубчики, – произнес он вполголоса. – Теперь хоть из пушки стреляй, не проснутся.

Склонившись над погребом, кабатчик издал тонкий свист.

Снова появилась голова американца.

– Все в порядке, мастер Холлидей.

– All right! [276]276
  Хорошо! (англ.)


[Закрыть]– коротко отозвался тот.

Трактирщик не заметил появления незнакомца. А тот, смешавшись с толпой бродяг, скрытый густым табачным дымом, не пропустил ни слова из того, о чем говорили помещик и Холлидей. Ни единый жест не ускользнул от него. Вряд ли стоит упоминать о том, что этот человек не выпил ни капли спиртного, которым его щедро угощали бродяги, и содержимое стаканов выливал за пазуху.

Прикинувшись пьяным, он сохранял силу и ясность ума. Во избежание потасовки помещик отнял у посетителей ножи, револьверы, даже пояса, в которых обнаружил несколько редчайших самородков и золотой песок. Незнакомец очень осторожно положил свой револьвер и длинный охотничий нож под стол, чтобы взять их после того, как кончится операция по разоружению.

Американец с присущей ему бесстрастностью наблюдал за тем, как ловко помещик провел эту операцию. Любой карманник Соединенного Королевства мог бы ему позавидовать. Затем хозяин знаком позвал слугу с отупевшим от пьянства лицом, и вдвоем они перетащили первых попавших под руку бродяг в погреб.

Там их уложили на платформу, висевшую на тросе, и стали спускать в глубокий колодец с красноватыми огнями на дне.

Среди этой пятерки свагменов оказался наш незнакомец. Надо сказать, что путешествие показалось ему бесконечным, как день без хлеба. Имевший представление об Австралии, он сразу понял, что платформа – это бадья золотоискателей, работавших под землей.

Рядом с ним сидел кабатчик. Чтобы освободить руки, он прикрепил свечу к шляпе и медленно спускал бадью по длинному тросу, на другом конце которого находился противовес. Время от времени мелькали боковые галереи, совершенно темные, лишь изредка освещаемые факелом.

Это была заброшенная шахта. Здесь не пахло порохом, не гремели передвижные горны, не скрежетало кайло, не было слышно криков полуголых, обливающихся потом людей, дробящих кварц. В пропасти стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь скрипом лебедки да пьяной икотой.

Бадья разминулась с противовесом, затем еще довольно долго опускалась, потом замедлила ход и, наконец, вздрогнув, коснулась земли. В одной из галерей, лучами расходившихся во все стороны, освещенной факелом, словно в пасти чудовища, стояли вагонетки. В эти вагонетки погрузили бродяг, а кабатчика и американца бадья подняла наверх.

Итак, всех свагменов четырьмя партиями спустили в шахту. Кабатчик и американец при этом хранили мрачное молчание.

Первым его нарушил американец, когда последний свагмен был уложен в вагонетку.

– Хозяин, – тихим голосом обратился он к кабатчику. – Хорошенько заприте окна и двери, когда подниметесь наверх, чтобы даже мышь не могла пробраться.

– Ладно, – коротко ответил кабатчик. Куда девалось его красноречие!

– Не забудьте принести зелье, чтобы поднять на ноги всех этих молодчиков. А не поможет, придется поджечь им пальцы ног куском фитиля, пропитанного серой. Превосходное средство! Поторопитесь, время не терпит. И непременно захватите два револьвера. Проверьте патроны. Кто знает, что может случиться. Мой револьвер в порядке.

Кабатчик с бешеной скоростью поднялся наверх и так же быстро спустился – не прошло и четверти часа.

Свагмены продолжали храпеть. Кабатчик перекинул через плечо лямку, как это делают бурлаки, волокущие лодку, впрягся в первую вагонетку и потащил за собой весь состав. Американец шел впереди, неся факел.

По дороге, которая вела по прямой на юго-восток, то и дело встречались перекрестки и подземные ходы, словно прорытые гигантскими кротами. Без сомнения, это была главная артерия, судя по ее размерам и проложенным по дну рельсам.

Местами затопленная, эта дорога свидетельствовала о том, что шахта давно пустует.

Американец и кабатчик рисковали напороться на торчавшие со всех сторон острые скалы. Просачивающиеся сквозь породу струйки ледяной воды со зловещим шумом падали в черные лужи.

Эта шахта, немало стоившая в свое время, видимо, не оправдала надежд, и потому была заброшена. То здесь, то там в гравии сверкали, как звезды, крупицы золота.

Постепенно галерея пошла под уклон, и теперь кабатчику приходилось сдерживать вагонетки с помощью маленького тормоза. Воздух становился все более плотным и тяжелым, все чаще попадались рытвины.

Судя по глубине, туннель, видимо, проходил под озером. Свагмены стали задыхаться и зашевелились как раз в тот момент, когда вагонетки остановились у какого-то упора, преградившего путь.

Состав находился у пересечения нескольких галерей, а над перекрестком вертикально поднимались стены огромного колодца, как над домом помещика.

– Разбудите этих свиней, – скомандовал американец своим хриплым голосом.

– Это нетрудно, – ответил кабатчик, откупорив бутылочку, которую достал из кармана вместе с кожаной чашкой, хорошо известной всем охотникам.

Он наполнил чашку водой, сочившейся из стены, налил туда несколько капель жидкости и бесцеремонно схватил за нос первого попавшегося свагмена. Тот стал задыхаться и открыл рот. Кабатчик этим воспользовался и влил ему в рот содержимое чашки.

Эффект был молниеносный. Свагмен, словно пораженный электрическим током, вскочил на ноги, взмахнул руками, звонко чихнул и вытаращил глаза.

– Ей-богу, – проворчал он, – я, кажется, проглотил молнию. Где это я, черт побери?

– Тише, ты, не болтай! – грубо оборвал его американец и обратился к кабатчику: – Будите следующего! Время не ждет. И не бойтесь увеличить дозу. У этих скотов луженые желудки. Вы дали им нашатырь?

– Да. Могу дать и побольше. Я уже протрезвлял их таким образом по десять раз в день, чтобы они могли снова напиться.

Протрезвев, свагмены стали озираться по сторонам, не понимая, куда попали. Отупевшие от дикого пьянства и обжорства в последние дни, бродяги тщетно пытались собраться с мыслями. Им казалось, что оргия продолжается.

Незнакомец, отважно присоединившийся к свагменам, незаметно выплюнул зелье и с чисто французской беспечностью, не лишенной, однако, любопытства, стал ждать, что будет дальше.

Американец, воспользовавшись замешательством бродяг, резким движением схватил факел и, побелев от боли в раненом плече, сверлил их взглядом.

– Ребята, – сказал он, – вы мне нужны. Ненадолго и за хорошие деньги. Знаю, у вас ни гроша в кармане. Меня не интересует, хотите вы или нет поработать несколько часов в шахте. Я так хочу, и этого достаточно.

Слова американца были встречены глухим ропотом. Свагмены не привыкли к приказам.

– Молчать! – крикнул янки. – Эй, хозяин! Стреляй в первого, кто откроет рот.

– All right!

– Две горсти золотого песка каждому, кто выполнит мой приказ. Кто откажется – тому пуля.

Обещание американца возымело действие. Шутка ли! Две горсти золота!

– Вы слышали, Уолтер? Будет на что жить две недели! Месяц понаслаждаемся. Правда, Дик?

– Утонем в бренди, – крикнул ирландец, еще больший любитель спиртного, чем его товарищи, если, конечно, это возможно.

– Денежки прямо сейчас выложите? – спросил кто-то из бродяг.

– Как только сделаете работу.

– И опять пойдем в заведение к хозяину?

– Ну конечно!

– Говорите, что надо делать?

– Подняться со мной в бадье до поперечной галереи и взять инструменты.

– Но где, черт возьми, мы находимся, джентльмен?

– В шахте Тиррелл.

– В той самой, где хранятся сокровища бушрейнджеров?

– Об этом мне ничего не известно, а вы, если будете чересчур любопытны, останетесь здесь навсегда.

– Это вы здорово сказали. А теперь дайте нам инструменты, и мы пойдем зарабатывать деньги.

– В добрый час!

Свагмены сели в бадью, поднялись к широкой галерее, откуда, отраженный многократным эхом, слышался грохот водопада, потом вошли в галерею и двинулись гуськом вдоль ручья, зажатого между базальтовыми стенами. Дорога резко повернула, и люди не сдержали восхищенных возгласов, увидев через широкое отверстие голубые воды озера и отраженные в них белые облака. Минутная радость была прервана грубым голосом американца:

– Вот железные пруты, кирки, трубы, клещи. Надо как можно скорее замуровать это отверстие, чтобы сюда невозможно было проникнуть. Даже вода из ручья не должна вытекать наружу.

– Так ведь мы утонем, – захрипел Оуэн.

– Идиот, – оборвал его янки. – Неужели моя шкура не стоит вашей, ведь я буду наблюдать за работой… А ручей потечет в шахту, из которой мы вышли.

– Но чтобы подняться…

– А бадья?

– Но…

Ирландец умолк, сбитый с ног ударом здоровенного кулака американца.

– Не будь я ранен, поганая рожа, всадил бы в тебя пулю. Но мне нужны люди. Итак, за дело, доверьтесь мне.

Стена из плотной глины, которой богата Австралия, выросла довольно быстро, недостатка в рабочих руках не было.

Вода поднялась примерно на шестьдесят сантиметров, потекла вниз по галерее и попала в шахту, где начинался подъем. Для большей прочности к стене подкатили огромные валуны.

Американец, все это время хранивший молчание, прищелкнул языком от удовольствия, хотя бурное проявление чувств было ему несвойственно.

– Что же, полдела сделано, – произнес он. – Теперь пошли со мной, доделаете остальное.

Несчастные бродяги, обливаясь потом, с израненными руками покорно последовали за бандитом, обойдя шахту, в которую с шумом катил свои воды ручей.

Шли они долго, и, достигнув подземной реки, погрузились по грудь в ледяную воду. Двигаясь вверх по течению, старатели остановились через четверть часа посреди пещеры пяти или шести метров в высоту.

У этой пещеры шарообразной формы с крепкими базальтовыми стенами, сверкавшими как сталь, был лишь один, очень низкий, вход. С противоположной стороны доносился шум воды.

– Что надо делать? – спросил кто-то из свагменов стуча зубами.

– Осушить пещеру, – ответил Холлидей.

Задача показалась продрогшим бедолагам настолько чудовищной, что они не могли сдержать смех, хотя веселого в их положении было мало.

– Не думает ли джентльмен, – проговорил ирландец, – что мы проглотим всю эту воду. Пусть тогда он сразу меня убьет, ибо никогда Оуэн из Ноктофера графства Килкенни не осквернит свой рот этими нечистотами.

– Пэдди прав, браво! Будь это бренди!..

Бледное лицо американца исказила гримаса, похожая на улыбку.

– Нет, такого я от вас не потребую. Видите край скалы, обмазанный по бокам цементом? Его надо выдрать из углубления.

– …И после этого мы сможем вернуться в кабак и выкупаться в вине, чтобы хоть немного согреться?

– Конечно.

– За дело, ребята, и побыстрее. У меня кровь в жилах застыла.

Скала сидела крепко, цемент был первоклассный. Лишь через полчаса неимоверных усилий удалось ее выбить. Вода с грохотом устремилась в отверстие, и скоро в пещере ее не осталось.

Свагмены с удивлением разглядывали аккуратно расставленные на земле бочонки с толстыми стенками, скользкими от воды. Их было штук тридцать.

– Только ловкач мог додуматься спрятать бочки на глубине ста метров под землей. И уж конечно в них не вода. Будь я проклят, если это не сокровища бушрейнджеров!