Текст книги "Приключения парижанина в Океании"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

Бушрейнджер, который в тот день был сама любезность, подхватил эти слова Фрике.

– Друзья! – закричал он. – Вы согласны с тем, что пеньковый галстук на шее этого джентльмена принадлежит ему по праву?

– Да!.. Да!.. Только пусть его повесят!

– Зачем? Он вам отдаст веревку. Ведь это веревка повешенного! А вы хорошо знаете свойства этого редкого и драгоценного товара. Кто им завладеет, станет богатым…

– А бушрейнджеры украдут богатство…

– Возможно… Во всяком случае, я предлагаю вам эти четыре фута веревки в обмен на его жизнь! Годится?

– Да!.. Да!.. Давайте веревку, и пусть его вместе с французом повесят в другом месте.

– Посмотрим, – возразил Фрике. – Мы будем осторожны. Спасибо за него и за меня!

ГЛАВА 5

Откровения мандарина с сапфировыми пуговицами. – Бушрейнджеры. – Сокровища пиратов. – Свидание в окрестностях озера Тиррелл. – Плачевные последствия соперничества двух морских компаний. – Фрике снова терпит кораблекрушение. – Фрике-носильщик. – Фрике присоединяется к рудокопам. – Болезнь Фрике. – Выздоровление. – Вынужденный уход с золотых приисков. – Что нашел одичавший белый под корой камедного дерева. – Туземное оружие. – Появление кенгуру. – Бумеранг.

В конце второй части мы оставили Фрике на рейде в Борнео, на китайской джонке, с добрыми друзьями: доктором Ламперьером и Андре Бреванном, матросом Пьером Легалем и его черным побратимом. Мажесте. Проявив чудеса отваги, они впятером, беспомощные и отчаявшиеся, присутствовали при дерзком похищении мисс Мэдж и сами избежали ужасной смерти лишь благодаря неожиданной встрече с маленьким китайцем Виктором, обязанным им жизнью и свободой.

В силу каких обстоятельств наш парижанин оказался на Австралийском континенте, таком немилосердном к страждущим, в обществе человека, повешенного и тут же вынутого из петли, чья речь, пересыпаемая французскими словами, свидетельствовала либо о полном одичании, либо просто о безумии? Это необходимо объяснить, чтобы подвести читателя к дальнейшим событиям нашего рассказа, где действие будет развиваться с головокружительной быстротой.

Отец маленького Виктора, заплывший жиром китаец, в ярких шелковых одеждах с пуговицами из сапфира, один из бесчисленных сообщников предводителя морских пиратов, потопил паровую шлюпку с пятью друзьями как раз, когда они собирались взять на абордаж «Конкордию», или «Морского короля», где на борту находилась в плену молодая американка. Но этому бандиту было ведомо чувство отцовской любви, и он счел своим долгом отблагодарить тех, кто спас жизнь его сыну. Посвященный в планы предводителя, управлявшего тысячами людей, входивших в эту грозную ассоциацию, китаец рискнул открыть европейцам все, что ему было известно, хотя знал, что его ждет в случае, если предательство раскроется.

Оказывается, и негодяям не чуждо благородство.

«Конкордии» предстояло отправиться в точку пересечения 143° восточной долготы с 12°22′ южной широты. Читатели «Кругосветного путешествия юного парижанина» помнят, что в некоей географической точке, затерянной в Коралловом море, находится маленький атолл, абсолютно пустынный; в его толще морские пираты и построили себе убежище. Туда, вероятно, Бускарен и намеревался отвезти девушку и держать до нового приказа. После чего он, по свидетельству китайца, собирался поехать в Австралию и возглавить операцию по похищению сказочного сокровища, чье существование долго оспаривали. Среди золотоискателей Виктории о нем ходили легенды.

Чего только не рассказывали об этом сокровище! С ним связывали многие преступления. Австралию, только что освободившуюся от каторжников, в первые годы после открытия золота буквально наводнили всякого рода авантюристы. Работать они не хотели, предпочитали взимать поборы, и немалые, с золотоискателей, и с этой целью создали ассоциацию. Бандиты называли себя бушрейнджерами. Отважные и очень хитрые, имеющие повсюду связи, превосходные наездники на чистокровных скакунах, украденных у скотоводов, они с невероятной скоростью объезжали целые районы добычи золота. Нагрянут неожиданно на лагерь и наложат контрибуцию в соответствии с доходами. Сопротивление было бесполезно, скрыть собранный металл тоже не удавалось. Бандиты располагали точными сведениями даже о тайниках.

В случае сопротивления у золотоискателей изымали не четверть и не треть доходов, а гораздо больше, оставляя минимум, необходимый для продолжения работ.

Бушрейнджеры были не настолько глупы, чтобы убивать курицу, несущую золотые яйца. Постепенно золотоискатели смирились с этим положением, и налог, взимаемый бандитами, относили к издержкам производства.

Странное дело, но бандиты, без зазрения совести присваивавшие себе часть доходов золотоискателей и жестоко подавлявшие всякое сопротивление, защищали рудокопов от других грабителей, одиночек, не входивших в ассоциацию.

Предводитель бушрейнджеров обладал неограниченной властью. Районы добычи были поделены между отрядами бандитов, каждый отряд имел своего командира, подотчетного только предводителю, в чьем распоряжении находилась общая касса. В определенный срок каждый бандит получал свою долю доходов, как честный служащий – жалованье.

Бывало, что золотоискатели объединялись и оказывали бандитам сопротивление. Через несколько лет после отделения провинции Виктории от Нового Южного Уэльса на бандитов организовали охоту, длившуюся шесть месяцев. Предводитель был убит, а его помощники – подвергнуты суду Линча. Так закончила свое существование эта мощнейшая организация.

Бандиты так и не оправились от удара, тем более что появились дороги, дилижансы совершали рейсы под охраной солдат, была организована служба конной полиции. Вскоре прошел слух, что касса бывших бушрейнджеров хранится в месте, известном лишь предводителю и его помощникам. Но все они были мертвы, и у богатства, накопленного за двадцать лет, теперь не было хозяина. Предполагали, что все эти сокровища хранятся в провинции Виктория; считавшие себя наиболее осведомленными уверяли, будто это неподалеку от озера Тиррелл.

Итак, все жаждущие устремились в Викторию, этот заброшенный уголок австралийской земли: скотоводы, рудокопы, пастухи, ремесленники. Но их усилия ни к чему не приводили. Порода была бедна аллювиальным золотом, даже издержки экспедиций не окупались.

С годами выросли города, появились крупные компании по добыче золота, но окрестности озера Тиррелл по-прежнему пустовали. И вдруг, к концу 1879 года, прошел слух, что какой-то пастух обнаружил очень богатый участок, как раз недалеко от того места, где, по предположениям, должен был находиться клад. Снова вспомнили легенду о богатствах разбойников. Золотоискатели побросали свою работу в компаниях и толпами устремились в вожделенные места, предпочтя риск свободного предпринимательства постоянному заработку. За ними последовали бушрейнджеры под предводительством Сэма Смита, пытавшиеся возродить былые традиции. Первые раскопки дали превосходные результаты, что позволило Сэму Смиту сорвать куш. Теперь только и было разговоров, что о сокровищах пиратов, и каждый втайне надеялся прибрать их к рукам. Хозяин джонки, китаец, рассказал о сокровищах пятерым друзьям, сообщив, что мастер, то есть Винсент Бускарен, знает, где они спрятаны.

Был ли предводитель морских пиратов как-то связан с бушрейнджерами? Нашел ли Бускарен, вступив в наследство, документы, свидетельствовавшие о существовании сокровищ? Вполне возможно.

Да и что в этом удивительного? Все разбойники между собой связаны. Как бы то ни было, Бускарен изъявил желание отправиться в провинцию Виктория после краткой стоянки на атолле в Коралловом море. Напасть на него в логове было бы безумием. Уж лучше последовать за ним в Австралию.

Благоразумие не позволило мандарину проводить Андре и его спутников в Мельбурн. Ему очень хотелось оказать им услугу, но, опасаясь мести предводителя, он решил высадить их недалеко от Сиднея, откуда совсем несложно по суше или по морю добраться до столицы Виктории. Судно морских пиратов с предводителем на борту, конечно, опередит их. Но настигнуть главаря будет легко, и тогда они навсегда выведут разбойника из игры.

Теплоход «Полуостровной и Восточной пароходной компании» отплывал из Сиднея в Мельбурн. Пятеро друзей взошли на борт, имея при себе солидную сумму денег, взятую взаймы у китайца, которую тот, с несвойственной ему деликатностью, предложил через маленького Виктора.

К несчастью, «Австрало-азиатская пароходная компания» тоже эксплуатировала линию Сидней – Мельбурн. Конкуренция была ожесточенной, и, чтобы одержать верх, соперники готовы были на все. Сначала применялись мягкие методы, но безуспешно. Роскошные помещения, шикарные каюты, изысканная пища, обилие спиртного, бесплатный проезд. Этим воспользовались пассажиры, но без всякой прибыли для предприятий.

Перешли к другим методам. Пароход «Полуостровной и Восточной пароходной компании» вспыхнул среди ночи в открытом море как пучок пакли и погиб.

Спустя неделю большой пароход «Австрало-азиатской пароходной компании», получив удар ниже ватерлинии водорезом неизвестного парусника, пошел ко дну.

Таким образом, обе компании освободились от взаимных упреков и зависти. Пассажиры дорого заплатили за комфорт и веселье. И вот как-то ночью в море почти одновременно вышли два парохода, сжигая в топке количество угля, достаточное, чтобы взорвать котлы, и встретились в нескольких километрах от берега. Пренебрегая международными нормами, ни англичане, ни американцы ходовых огней не несли. «Полуостровник», на котором вахтенный, слепой, как крот, врезался в корму «австралоазийца», пробив в ней дыру величиной с ворота. Закачавшись, словно пьяный, «австралоазиец» ушел под воду. Излишне говорить, что «полуостровник» продолжал свой путь, нисколько не заботясь не только о грузе пострадавшего судна, но и о пассажирах. Что поделаешь! Конкуренция обязывает.

Но и «полуостровнику» пришлось туго. Его корпус из листовой стали тоже стал пропускать воду, и вскоре залило трюмы. Котлы погасли, и пароход остановился. В довершение ко всему был утерян курс, и пессимисты уже предрекали гибель обоих непримиримых соперников.

На воду спустили шлюпки. В считанные секунды они были заполнены людьми. Но одни шлюпки затянуло в водоворот, образованный от пошедшего на дно судна, другие унесло в открытое море, в том числе и ту, где находились Андре, доктор, Пьер Легаль и Мажесте. Фрике очутился в затонувшем вельботе. Он несколько часов плыл, время от времени отдыхая на спине, и наконец приплыл к пустынному берегу с множеством водяных птиц.

Юноша собрал немного яиц с отвратительным привкусом прогорклого масла, подкрепился и пошел на юг. Целую неделю добирался он до Мельбурна, голодный, без гроша в кармане, снедаемый тревогой о судьбе друзей. Надо было жить, а в Мельбурне реже, чем где бы то ни было, жареные перепела падают в голодные глотки. Но Фрике никогда не унывал. Он отправился в порт Сэндридж и заработал несколько шиллингов, грузя тюки шерсти на отплывающие в Европу парусники. Две недели пробыл юноша в порту, но так ничего и не узнал о судьбе друзей. Одни на его вопросы отвечали смехом, другие вообще не понимали, о чем речь. Страшное кораблекрушение было упомянуто на третьей странице «Аргуса», между объявлением об отправке почты и получением машин. Двадцать пять газет Мельбурна перепечатали эту заметку, оставшуюся, однако, без всеобщего внимания. Между тем парижанин узнал, что партия золотоискателей скоро отправится на разработки месторождений золота, недавно открытых вблизи озера Тиррелл. Об этом озере Фрике слышал от мандарина. Кроме того, друзья договорились, если какой-нибудь несчастный случай их разъединит, непременно добраться до озера и там вновь соединиться. И вот Фрике, с несколькими шиллингами в кармане, которые он сберег путем жестокой экономии, и надеждой в сердце, пустился в путь. Он долго шел босой, голодный, с опухшими воспаленными глазами и наконец свалился у входа в коттедж богатого скваттера. Тот оказал юноше гостеприимство, которым славятся австралийцы. Фрике довольно быстро оправился от болезни и снова пустился в путь. Золотоискатели, с которыми он шел, были уже далеко, и скваттер дал Фрике в провожатые пастуха, оставившего юношу в трех днях пути от поселения, уже описанного нами.

Тогда-то Фрике и повстречал Сэма Смита, бушрейнджера, потом удрал от полицейских и, наконец, был спасен тем же Сэмом Смитом от разъяренной толпы золотоискателей.

Оставаться на приисках после случившегося было слишком рискованно. Кроме того, его новый товарищ делал отчаянные знаки скорее уйти в лес.

– В самом деле, – рассудил Фрике, – почему бы не пожить несколько дней на природе, чтобы не видеть жителей этого расцветающего города. Ведь можно устроить лагерь неподалеку и время от времени наводить справки о друзьях. Они непременно придут. И Бускарен тоже. Этот господин везде первый и уж конечно не упустит добычи. Наше сокровище для него – все равно что мед для мухи. Черт побери! Вдвойне выгодно находиться в лесу. Золотые прииски будут как на ладони, а меня никто не заметит. Неизвестно только, чем здесь питаться. Ничего, мой белый дикарь что-нибудь придумает.

Фрике и незнакомец быстро пересекли южный склон россыпи и вошли в лес. Не прошло и четверти часа, как незнакомец вскрикнул. Фрике остановился.

На небольшой поляне, окруженной благоухающими кустами цветущих мимоз, гордо возвышалось камедное дерево. Незнакомец обежал его, пощупал ствол и очень довольный прищелкнул языком. Затем знаком попросил нож, висевший у Фрике за поясом, медленно открыл. И хотя движения его были неловки и весь он как-то напрягся, чувствовалось, что когда-то эта работа была для него привычной. Незаметная щель отделяла кору от ствола, и из нее сочилась смола. Всунуть в щель нож, приподнять кусок коры и удалить кору было минутным делом. И тут удивленному взору Фрике открылся тайник.

Там был кастет из твердого дерева, с зелеными камнями, стальной топор, кое-как насаженный на рукоятку, пучок длинных дротиков с костяными наконечниками и два куска дерева, изогнутые наподобие сабель.

Незнакомец по-братски разделил с Фрике это примитивное оружие и засмеялся, показывая пальцем то на дротики и деревянные сабли, то на свой рот и живот.

– A-а! Прекрасно! Мы отправляемся на охоту! Надо поесть!

– Поесть… – повторил незнакомец совершенно бесстрастным тоном, будто не понимая смысла этого слова.

– Черт! Придется ему учиться, точнее переучиваться, – задумчиво произнес парижанин. «Кто же он, этот бедняга? Ребенок, похищенный чернокожими? Или же потерпевший кораблекрушение и за долгие годы забывший родной язык?

Он, без сомнения, европеец. И хотя лицо его цвета пережженной кожи, грудь – белая, только вся в шрамах.

Странная у меня судьба. На Борнео я нашел обезьяну, облагороженную образованием и приобретшую некоторые признаки человека. Теперь передо мной человек, похожий на животное, то ли в силу своего долгого одиночества, то ли из-за постоянного общения с дикарями.

Этот несчастный думает только о своем желудке. Любопытно было бы посмотреть на его схватку с Предком. Что же все-таки он мог стащить у золотоискателей? Поглядел бы на него судья Линч, наверняка пощадил бы».

Незнакомец смотрел на Фрике, погруженного в размышления, и видно было, что в нем происходит какая-то внутренняя борьба. Взгляд его стал спокойнее, с губ срывались слова, наверняка позаимствованные у туземцев, а также обрывки французских слов.

Неожиданно в глазах его появилось хищное выражение. Он прислушался. Издалека донесся едва уловимый топот. Незнакомец подтолкнул Фрике к дереву, обеими руками схватил деревянную саблю и приготовился к нападению.

Из зарослей мимозы показалась изящная головка газели, затем на поляну выпрыгнул огромный кенгуру. Присев на задние ноги, он с любопытством рассматривал неподвижно стоявшего человека. Из сумки на животе виднелись две маленькие головки с блестящими, как у белки, бегающими глазами.

Не чуя опасности, малыши сосали стебли растений.

Кенгуру приблизился, Фрике едва слышно вздохнул, завороженный этим зрелищем. Но очарование вмиг исчезло. Животное насторожило уши, сверкнуло глазами и с ворчанием бросилось в кусты.

Опередив кенгуру, незнакомец раскрутил изогнутый кусок дерева, который держал в руках, и со всего размаха швырнул в животное. В тот же момент кенгуру рухнул на землю с перебитыми ногами.

Затем, к глубокому ужасу Фрике, смертоносное оружие, выполнив свое дело, снова набрало силу. Казалось, этот кусок сырого дерева, плохо отполированный обломком обсидиана [259]259
  Обсидиан, или вулканическое стекло – темноцветная вулканическая порода, глянцево блестящая в изломе, с острыми краями на сколах.


[Закрыть], вдруг ожил. Упав на землю, он продолжал вращаться, описав параболу, и мягко опустился у ног охотника.

А тот, насладившись удивлением Фрике, поднял свою саблю и произнес одно-единственное слово:

– Бумеранг!

ГЛАВА 6

Южные австралийцы. – Как туземцы варят кенгуру. – Различия в австралийских племенах. – Обед в лесу. – Съедобные корни. – Кайпун, охотник на кенгуру. – Как Фрике употребил свою сиесту [260]260
  Сиеста – полуденный (послеобеденный) отдых; самое жаркое время дня.


[Закрыть].– Правда о бумеранге. – Приключение Блюменбаха, профессора Иенского университета. – Подвиг Кайпуна. – Бесплодные попытки парижанина. – Бумеранг войны и бумеранг охоты. – Сувенир Надару [261]261
  Надар Феликс (1820–1910) – французский писатель, карикатурист, мастер фотоискусства, известный воздухоплаватель.


[Закрыть]и тому, кто «тяжелее воздуха». – Может быть, бумеранг – обыкновенный пропеллер?

Ловкость охотника была встречена протяжным воем, заглушившим крики целой стаи выпей. Неизвестно откуда появились люди в шкурах опоссума. Их было не больше десятка.

Курчавые черные волосы до плеч, узкий низкий лоб с огромными надбровными дугами, черные бегающие, глубоко посаженные глаза, длинные, тощие, почти без бицепсов, руки и худые ноги без икр. Фрике сразу узнал в туземцах южан. Ему приходилось встречать их на улицах Мельбурна.

Они смотрели на парижанина с любопытством, но не враждебно. Однако куда более их интересовал подраненный кенгуру. Старые и малые, мужчины и женщины с особым удовольствием хлопали себя по животу, предвкушая обильную трапезу в духе Пантагрюэля [262]262
  Пантагрюэль – герой романа Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», шедевра французской литературы эпохи Возрождения. Будучи великаном, Пантагрюэль отличался отменным аппетитом и устраивал обильные пиры.


[Закрыть].

Фраза, которой, казалось, не будет конца, произнесенная, можно сказать, скороговоркой белым дикарем, как окрестил Фрике своего нового товарища, сделала свое дело – самый старый, а также самый грязный и уродливый туземец стал яростно тереться носом о нос белого дикаря, который принял столь экстравагантную вежливость как нечто само собой разумеющееся.

– Да, да… друзья, – пробормотал Фрике. – Когда-то я уже видел нечто подобное, общаясь с вашими земляками с полуострова Йорк, на севере Квинсленда. Весьма приятные люди, они обожали моего друга, жандарма Барбантона-Табу… Как, вы не знаете Барбантона? Тем хуже для вас. Прекрасный человек… Гордость колониальной жандармерии и радость продавцов табака и спиртного.

Туземцы, разумеется, не поняли ни слова из того, что говорил Фрике. Впрочем, они его и не слушали, все их внимание было поглощено издыхавшим кенгуру и предстоящим пиром.

Благодаря рекомендации своего товарища Фрике был принят туземцами как родной, не каждый европеец удостаивается такой чести. Однако из-за кенгуру парижанину совершенно не уделяли внимания.

Мужчины важно уселись, а женщины, их было четыре, приступили к своим обязанностям.

Две из них вырыли глубокую яму длинными палками с закаленными на огне наконечниками, служившими для выкапывания из земли съедобных корней. Третья сбегала к ручью за плоскими камнями, чтобы положить их на дно ямы. Из леса принесли ветки, сухие, с приятным запахом, и тоже положили в яму. Из кремня высекли огонь и разожгли костер.

Пока дети поддерживали огонь, одна из женщин кремневым ножом вспорола живот кенгуру, не сняв шкуры, вытащила кишки, вместо них положила шарики из жира, смешанные с ароматическими травами, а также детенышей кенгуру, забившихся в сумку.

Когда приготовления были закончены, женщина вынула из причудливо расшитой стекляшками сумки, которую несла за спиной, длинную иглу из кости пресноводной трески и волосяную веревку и крепко зашила живот кенгуру. Затем, так и не сняв шкуры, положила его вверх ногами на тлеющие угли, сверху тоже накрыла углями и присоединилась к подружкам, занятым поисками съедобных корней, заменявших хлеб.

Мужчины, с наслаждением растянувшись в тени древовидных папоротников, молча наблюдали за приготовлениями, а Фрике с беспокойством думал о том, что жареное мясо наверняка приобретет привкус паленой шерсти и сгоревших рогов.

Глядя на туземцев, Фрике пришел к выводу, что они в значительной мере отличаются от тех, кого ему прежде доводилось видеть в Австралии.

Его друзья с северо-востока, поклонники Барбантона-Табу, являли собой смешанные типы, а эти, с черной как сажа кожей, казались отлитыми в одной форме [263]263
  Южные австралийцы имеют обычно выдающиеся челюсти. Их лицевой угол колеблется между семьюдесятью одним и семьюдесятью пятью градусами краниометра Харманда. У них обычно не хватает двух верхних резцов, разбиваемых в период возмужалости. Это калечение и по сей день необъяснимо. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

У первых лицо было светлее, профиль – тоньше, а также заметны некоторые отличительные черты папуасов Новой Гвинеи. Впрочем, это неудивительно при существующих ныне связях между австралийскими коренными жителями и уроженцами большой папуасской земли.

По мнению наиболее опытных исследователей, в автралийцах течет кровь различных племен и народов, чье происхождение невозможно установить.

Доказательством тому служат туземцы Центральной Австралии, с редкими курчавыми волосами и толстыми губами, как у некоторых африканских негров, а также жители северо-запада, чей профиль напоминает арабский тип. В разгар этого поистине увлекательного экскурса в область этнографической науки Фрике стал дремать, но мы простим его. После совершенного подвига его могучий организм нуждался хотя бы в кратковременном отдыхе.

Пока мужчины спали, а женщины и дети купались, мясо изжарилось.

Главная повариха, назовем так женщину, занимавшуюся приготовлением кенгуру, оторвала от ствола большой кусок коры и принесла к костру. Потом, вместе с другой женщиной, вынула из углей тушу, положила на внутреннюю сторону коры, сочащейся древесным соком, рассекла тушу во всю длину и поддержала растягивание стенок живота с помощью поперечной палочки, как это делают мясники.

Тут все мужчины, в том числе и парижанин, проснулись от какого-то удивительного аромата, потягиваясь подошли к столу, примитивному, как у доисторического человека.

Женщины достали из сумок перламутровые ракушки в форме лодочки, а также несколько футов бататов [264]264
  Батат – крупный луковичный корень, содержащий в большом количестве мучные элементы, служит австралийским туземцам хлебом, так как очень питателен и помогает им вместе с соком эвкалипта переживать сезон дождей.


[Закрыть].

Белый дикарь, пользовавшийся у туземцев большим уважением, подал Фрике ракушку и корень, предложил зачерпнуть из передней части кенгуру аппетитно пахнувший розоватый сок.

Парижанин не заставил себя просить. Сок был на редкость вкусным, с ним не шли ни в какое сравнение все концентрированные бульоны. Остальные последовали примеру молодого человека, и вскоре от сока не осталось и капли.

Туземцы называли своего друга, белого дикаря, Кайпун, что значит кенгуру. Он не знал себе равных в охоте на это животное, о чем парижанин узнал несколько позднее.

Кайпун разрубил животное топором и, в знак особого уважения к своему спасителю, дал ему мозг, себе взял язык, а остальное разделил между друзьями. Только и слышно было, как работают челюсти.

Мясо запили, лежа на животе, свежей водой из ручья.

Туземцы снова растянулись на земле под деревьями, а Фрике, не привыкший к отдыху в силу своего темперамента, хлопнул по плечу Кайпуна и попросил научить его владеть деревянной саблей, которой тот так ловко убил кенгуру.

– Бумеранг, – произнес парижанин, вспомнив, что именно это слово слышал от Кайпуна.

– Бумеранг, – повторил Кайпун, в восторге от того, что его спаситель не пренебрегает языком туземцев.

Он принес то, что мы условно назвали саблей, и Фрике стал с любопытством рассматривать эту страшную штуку. Выточенный при помощи кремня или обсидиановым топором из куска дерева, твердый, плотный, полированный и слегка гибкий бумеранг был длиной семьдесят пять – девяносто сантиметров. Выдолбленный посередине, он напоминал кривую саблю шириной в пять сантиметров при двухсантиметровой толщине, совершенно плоскую на одном конце и слегка утолщенную – на другом.

Перед тем как метнуть бумеранг, туземцы хватают его обеими руками за утолщенный конец, выпуклой стороной наружу, раскручивают над головой и бросают вперед.

Посланный таким образом, бумеранг летит, рассекая воздух, на довольно большое расстояние, от пятнадцати до пятидесяти метров, падает на землю, снова подпрыгивает, поднимается на несколько футов и с гудением возвращается назад, причем с поразительной точностью, дробя все, что попадается на пути.

Фрике вдруг пришла на память забавная история, вычитанная им в публичной библиотеке Мельбурна, и он не сдержал улыбки. Герой этой истории – известный немецкий натуралист Блюменбах, о котором мы уже упоминали выше.

Пораженный австралийской флорой и фауной, чудаковатый ученый вообразил, что эта страна не что иное, как осколок кометы.

Тот же Блюменбах, услышав о бумеранге, противоречащем всем законам баллистики, просто не поверил в его существование и заявил, что это выдумка. Не мог туземец, тупой и необразованный, не сведущий ни в математике, ни в других науках, изобрести такую удивительную штуку. Свое утверждение Блюменбах сопровождал громогласным смехом, олицетворявшим чванство и педантизм немцев.

Губернатор Сиднея, собственными глазами наблюдавший феномен, подумал, что опыт убедит скептика. Он велел привести туземца, известного своим умением обращаться с бумерангом, в прилегающий к дому парк и предложил Блюменбаху стать мишенью. Натуралист согласился и, улыбаясь, скрестив на груди руки, стал, как было условлено, позади воина. Австралиец, хотя и удивленный этой странной затеей вполне серьезного человека, не заставил повторять приказ. Счастливый возможностью хорошенько отделать одного из белых, которых он справедливо считал заклятыми врагами своей расы, туземец поглядел на немца, стоявшего с высокомерным и насмешливым видом в двадцати метрах позади него, раскрутил свое оружие и со всего размаха запустил.

Деревянная «сабля» пролетела какое-то расстояние и, гудя, полетела с такой быстротой назад, прямо к Блюменбаху, что, не растянись тот вовремя на газоне, вернулся бы в свой университет весь покалеченный.

Австралиец предложил повторить опыт, но Блюменбах, шаря в траве в поисках своих очков, пристыженный, сказал, что вполне удовлетворен.

К великой радости Фрике, Кайпун нацеливал свой бумеранг то на копье, воткнутое в землю, то на цветок на длинном стебле, и всякий раз оружие достигало цели. Копье, словно стекло, оказывалось разбитым, с цветка слетала головка, а бумеранг возвращался к хозяину. Фрике тоже пробовал запустить бумеранг, но всякий раз он падал на расстоянии трех десятков шагов и так и оставался неподвижно лежать на земле.

Да, превосходное оружие, им можно справедливо гордиться, как, скажем, ружьем фирмы «Гринер». Самые искусные стрелки племени, обсудив все достоинства бумеранга, высоко оценили его.

Видя, что Фрике огорчен, Кайпун дал ему свой «бумеранг войны» («барнгет»), но и с ним у парижанина вышла осечка. Как и с «бумерангом охоты» («вонгимом»).

– Странно… очень странно, – бормотал раздосадованный Фрике. – Еще Ньютон говорил, что всякое действие человека можно осмыслить. Почему же я не в состоянии понять, как управляется мой друг Кайпун со своим бумерангом?.. Может быть, гениальный Ньютон разгадал бы загадку этой удивительной машины, изобретенной руками дикаря… Блюменбах, во всяком случае, не смог этого сделать, хотя едва не пострадал из-за своего неверия… Возможно, я решу задачу, над которой бился не один математик, и выяснится, что это совсем несложно… Ах! Черт побери! Любопытно… Смотри, друг Кайпун, взгляни на этот примитивный бумеранг, он улетает и прилетает, поднимается и опускается, вибрирует, скользит, словом, ведет себя точь-в-точь как твой вонгим. – Это слово я навсегда запомню. Бумеранг охоты – ей-богу, это лист, просто лист эвкалипта, сорванный с ветки и несомый ветром. Да, эти наивные дети природы не так уж глупы!

Фрике прав. Бумеранг и в самом деле очень похож на матовый лист эвкалипта. Даже пропорции те же. Не говоря уже о форме.

Все дело, видимо, в ветре, который, унося лист, придает ему импульс вращательного движения. Возможно, именно это и навело туземца на мысль о бумеранге.

– Кажется, я догадался, – тихо произнес парижанин, наблюдая за крутившимся в воздухе листом.

Молодой человек снова взял вонгим и стал изучать самым тщательным образом.

– В самом деле, поразительная штука! Но только, для тех, кто не видел ее вблизи, как я сейчас. Например, для Блюменбаха. Он не заметил, что концы бумеранга на разных уровнях. Бумеранг устроен по принципу пропеллера. Легкий деревянный пропеллер может удержаться в воздухе, если придать ему вращательное движение. Нечто подобное я наблюдал в детстве. Я был тогда ростом с сапог отца Шникмана, моего первого учителя. Весь Париж бегал за Надаром и его воздушным шаром, который, как говорили, тяжелее воздуха. Да. Любопытную в то время придумали игрушку – деревянный стержень с двумя-тремя картонными крылышками, расположенными как винты пропеллера. С помощью веревки стержню придавали вращательное движение, как волчку. Крылышки ввинчивались в воздух и поднимали вверх стебель, более тяжелый, чем воздух. Кажется, между этой игрушкой и австралийским бумерангом есть много общего, с той лишь разницей, что рука охотника заменяет веревочку. Ну-ка, Кайпун, покажи еще раз, на что ты способен.

Польщенный, Кайпун запустил бумеранг дальше чем на сто метров. Достигнув финиша и, казалось, исчерпав всю силу броска, бумеранг поднялся, вращаясь с головокружительной быстротой, принял горизонтальное положение, вернулся назад, описав длинный эллипс, на пятьдесят метров пролетел точку старта и снова вернулся, не переставая вращаться с прерывистым гулом.

Описав несколько концентрических кругов над головой Кайпуна и пробежав около трехсот метров, бумеранг полетел к хозяину, но сильный порыв ветра заставил его упасть на двадцать метров дальше. Теперь у Фрике не осталось больше сомнений. Он разгадал загадку.

Кайпун послюнил указательный палец, поднял над головой, определяя направление ветра, как заправский моряк, и развел руками, мол, я ни при чем, ветер переменился.

– Значит, я не ошибся, – радостно заявил парижанин. – Твой бумеранг зависит от силы и направления ветра. Нам, гребцам на шлюпках, это хорошо известно. Если же ветер вдруг перестанет дуть, бумерангу будет трудно вернуться назад. Но как бы то ни было, работа эта красивая, требует большого мастерства и дураку не под силу. Оружие как будто примитивное, но с его помощью можно и защищаться, и добывать пищу. Так вот, друг Кайпун! За то время, что мне предстоит провести в твоем обществе, ты должен научить меня обращаться с твоим бумерангом. Говорят, только австралиец на это способен. Но твоя ловкость опровергает ошибочное утверждение кабинетных путешественников. Я буду вторым, кто докажет несостоятельность их суждений. Итак, по рукам?