Текст книги "Приключения парижанина в Океании"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Снова раздаются крики: «Ба-ба-тон… Табу…» И вдруг при виде татуировки я что-то начинаю понимать и уже не могу сдержать непочтительного смеха. Попытаюсь описать вам, как выглядел их вождь. Ноги и бедра были разукрашены так, что казалось, будто наш туземец носит ботфорты и темно-синие брюки. Спину, грудь, руки также плотным слоем покрывала татуировка. Она должна была изображать китель с белыми пуговицами и выпушками. На левой стороне груди имелось даже красное пятнышко ордена Почетного легиона. Черная полоса вокруг поясницы заменяла пояс, а пририсованные к ней несколько желтых линий – эфес кавалерийской шпаги.

Татуировка на лице имитировала белокурые усы, закрученные чуть ли не до самых глаз, и маленькую бородку; кончик носа имел красноватый оттенок и явно должен был напоминать, не в обиду будет сказано, цвет вашего носа. Одним словом, казалось, что наши абсолютно голые австралийцы облачились в парадную форму французской колониальной жандармерии, ту, которую носите вы, мой дорогой друг!

«Ба-ба-тон… Табу!» – речь шла о вас, о святом, могущественном, достопочтенном Барбантоне! Я все понял! Во второй раз судьба забросила меня на австралийский берег, неподалеку от того места, где нас с господином Андре, доктором Ламперьером и матросом Бернаром чуть было не отправили на тот свет. И тогда появились вы. Я и сейчас помню, как, загасив сапогами костер, на котором нас собирались поджарить, вы выхватили саблю и разогнали сборище людоедов, а затем, споткнувшись о корень какого-то дерева, упали на землю и встали уже Табу [153]153
  Эта невероятная история подробно описана в романе «Кругосветное путешествие юного парижанина». (Примеч. авт.)


[Закрыть]. С тех пор Барбантон стал для этих наивных детей природы как бы самим Господом Богом. Это было вполне справедливо, ведь вы всегда производили неотразимое впечатление, особенно в своем блестящем мундире. Одним словом, если бы не вы, нас, несчастных бедолаг, просто-напросто съели бы.

Местные жители и по сей день хранят память о Барбантоне; вожди стараются подражать вашей манере держаться, ваш мундир запечатлен на их коже, а ваше имя они носят в своих сердцах. Я думаю, что через несколько сотен лет Барбантона причислят к лику святых, и ученые будут кропотливо изучать историю возникновения этого культа. Как бы то ни было, спустя три года ваше табу не потеряло своей силы. И проживающие в этих краях туземцы, вместо того чтобы приготовить из потерпевших кораблекрушение жаркое, принимают их с распростертыми объятиями. Вот какие любопытные изменения произошли в здешних краях благодаря вам.

Дикари устроили нам настоящий праздник. Они принесли жертвы в вашу честь, а мы во время церемонии распевали вместе с ними во весь голос «Ба-ба-тон табу». Эти слова стали национальным гимном, «God save the Queen» [154]154
  «Боже, храни королеву» (англ.),национальный гимн Великобритании.


[Закрыть]племени нгао-ток-ка. Ваши обожатели помогли нам добраться до островка «Booby Island» [155]155
  «Остров Буби» (англ.).


[Закрыть], находящегося на пути в Австралию. Поскольку корабли, проходящие через Торресов пролив, обязательно делают здесь остановку, нас рано или поздно вывезут отсюда. Остается только ждать…

Британское адмиралтейство позаботилось, чтобы на острове имелось все необходимое для потерпевших кораблекрушение. Здесь есть даже почтовый ящик; высокая мачта с развевающимся британским флагом уже издали указывает мореплавателям о существовании этого высоко поднимающегося над водой кораллового острова, спасшего жизнь многим несчастным. Внизу у мачты стоит покрытая промасленным полотном, на котором написано «Postal Office», бочка; в ней лежат бумага, ручки со стальными перьями, чернила, книги и сумка, в которую прячут письма. Тут же хранятся чай, соль, сахар, сигары, огниво, табак.

Неподалеку имеется глубокая пещера со всякого рода съестными припасами; там есть сухари, сало, солонина, вяленая рыба и пресная вода. На видном месте лежит реестровая книга. На первой странице начертано на нескольких языках: «Моряков всех наций просят занести в книгу неизвестные доселе сведения, касающиеся изменений в очертаниях Торресова пролива. Капитанов же кораблей просят пополнить запасы «Убежища потерпевших кораблекрушение».

Ни один корабль не проходит мимо. Капитаны забирают почту, увозят с собой потерпевших, пополняют съестные запасы. Кроме того, на острове растут лук, тыква, пататы. В одной из пещер, неподалеку от водоема с пресной водой, устроен целый склад одежды. Места, где находятся водоем и пещера, указаны на плане, который тоже хранится в бочке.

Так что, мой дорогой друг, ни один потерпевший кораблекрушение не мог бы оказаться в лучших условиях. Мы нагуливаем жир и ждем не дождемся прибытия корабля, который доставил бы нас в одну из цивилизованных стран.

Прошу передать нижайший поклон вашей супруге и принять уверения в искренней к вам привязанности.

Виктор Гюйон, по прозвищу Фрике.

P. S. Пьер Легаль крепко жмет вам руку. 10°36′30″ южной широты и 141°35′06″ восточной долготы».

На конверте было написано: Господину О.-Ф. Барбантону. Улица Лафайет. Париж.

ГЛАВА 14

Тайны «Postal Office». – Два письма. – Адрес на конверте. – Фрике поражен. – Парус! – Голландская шхуна «Полембанг». – Радушный прием. – Что думает капитан Фабрициус ван Прет о таможенниках вообще и о нидерландских таможенниках в частности. – На этот раз они попали к контрабандистам. – Гастрономические пристрастия малайцев. – Ловцы голотурий (морских кубышек). – Трепанг – любимое национальное блюдо жителей Малайского архипелага. – По пути на Тимор.

Уныло тянулись дни, буря давно утихла, и морские просторы были удручающе однообразны. Словно оазисы в желтых песках пустыни, среди сероватых волн виднелись небольшие атоллы с их непременным ожерельем кокосовых пальм, а та движущаяся точка, в которой только опытный глаз моряка способен разглядеть верхушку корабельной мачты, так и не появлялась на горизонте. Не трудно представить себе, как томились наши друзья, считая, что этим дням не будет конца.

Проход по Торресову проливу значительно сокращает путь от восточного берега Австралии до островов Малайского архипелага, но моряков здесь подстерегают бесчисленные опасности. Не так-то просто пробраться через лабиринт островов, островков, отмелей и рифов, которыми изобилует Коралловое море, где к тому же проходит мощное течение. Невозможно нанести на карту стотридцатикилометровую береговую линию пролива, меняющего свои очертания из-за непрекращающейся работы мадрепоровых полипов. Все это делает Торресов пролив, открытый сподвижником Кироса, одним из самых опасных на нашей планете. Корабли, несмотря на мужество английских моряков, обладающих несравненным преимуществом над американскими моряками, ибо умеют быть осторожными, появляются здесь довольно редко.

Было бы ошибочно полагать, что Буби-Айленд посещают лишь сбившиеся с курса суда, а бесстрашные мореплаватели Соединенного Королевства выбирают менее опасные пути. Регулярно четыре раза в году парусники совершают рейсы между Батавией [156]156
  Батавия – порт на северном побережье Явы, ныне – Джакарта, столица Индонезийской Республики.


[Закрыть]и Сиднеем. Два корабля, пользуясь северо-восточным муссоном, дующим с октября по апрель, выходят из Батавии в октябре и марте; за двадцать восемь дней они достигают Сиднея, а затем благодаря юго-восточному муссону, дующему с апреля по октябрь, отправляются в обратное плавание и за те же двадцать восемь дней доходят до Батавии. Суда проходят Торресовым проливом и посещают остров Буби. Кроме того, этим маршрутом трижды в год следуют корабли «Eastern and Australian Mail Steam Company» [157]157
  Восточно-Австралийская почтовая морская компания (англ.).


[Закрыть]. Так что «Убежище потерпевших кораблекрушение» не такой уж забытый Богом уголок. И все-таки может пройти добрых два месяца, прежде чем нашедшие там приют робинзоны увидят своих спасителей, если, конечно, с кораблями по пути не произойдет ничего непредвиденного, а эти два месяца тянутся бесконечно долго…

Парижанин опустил письмо в находившийся в бочке мешок, который, как он полагал, был пуст. Впрочем, его содержимое, если даже предположить, что кто-то успел поместить туда свои послания, не слишком интересовало всегда уважавшего чужие тайны Фрике. Правда, по старой привычке, свойственной всем морякам, скромные пожитки которых нередко подвергаются нашествию тараканов, он вытряхнул мешок, намереваясь выгнать оттуда отличающихся редкой прожорливостью насекомых. Но вместо них на землю выпало два письма. Фрике машинально взглянул на конверты. Адреса были написаны твердым, уверенным почерком, свойственным английскому или немецкому письму. На одном из конвертов значился адрес: «Господину Венсану Бускарену, улица Жан-Жака Руссо, дом №… Париж».

– Как бы мне хотелось хоть на неделю очутиться в тех местах, куда рано или поздно попадет это письмо, – с легкой грустью проговорил он. – Я не завистлив по природе, но этому листку бумаги можно позавидовать. Ну что ж, отправляйся в путь, во Францию вместе с моей эпистолою [158]158
  Эпистола (устар.) – письмо, послание.


[Закрыть]к нашему славному жандарму. Что же до второго послания…

Он даже вскрикнул, пораженный, увидев, кому адресовано второе письмо.

– Тысяча чертей!.. Неужели я брежу?! Пьер!.. Пьер!..

Но боцман, не отрывавший глаз от горизонта, вдруг подбросил в воздух свой берет и, позабыв о тропической жаре, пустился отплясывать джигу [159]159
  Джига (жига) – старинный парный (у матросов – сольный) быстрый и динамичный английский народный танец. (Примеч. перев.)


[Закрыть], выделывая при этом такие замысловатые коленца, что ему мог бы позавидовать любой итальянец.

– Полно, Пьер, послушай меня… Если бы ты только знал… это письмо…

– Да, кстати о письме, смело опускай его в почтовый ящик. Начальник почтовой службы заберет его в ближайшее время.

– Ты в своем уме?

– Конечно, моряк! Нам есть чему радоваться.

– Что же случилось, в конце концов?

– Сразу видно, дружок, что тебе не приходилось плавать на старом трехмачтовом паруснике, и ты не вглядывался в горизонт с высоты брамселя [160]160
  Брамсель – четвертый снизу парус на мачтах.


[Закрыть], иначе…

– Иначе что?

– Ты бы давно разглядел вдали, в двух милях отсюда, этот парус, вон, там, над одним из атоллов.

– Парус!.. Ты видишь парус?

– Черт побери! Я же не в кабачке «Салон Флоры», чтобы просто так, одному пуститься в пляс. Для этого должна быть серьезная причина. Ну-ка, посмотри повнимательнее, моряк!

– Да. Ты прав, – согласился с ним парижанин, лицо которого выражало сильнейшее волнение.

– Слава Богу!.. Через пять минут покажется и сам корабль. Смотри-ка, шхуна. Готов побиться об заклад, это голландское судно, один из тех морских дилижансов [161]161
  Дилижанс – многоместный запряженный лошадьми экипаж для перевозки почты, пассажиров или багажа. (Примеч. перев.)


[Закрыть], которые бороздят морские просторы, они такие пузатые, как и их хозяева, большие любители пива.

Подгоняемая бризом и течением, искусно обходя подводные рифы, шхуна быстро приближалась к коралловому острову. Она уже подняла флаг. Пьер Легаль не ошибся. Голландский флаг, имевший те же цвета, что и французский, – красный, белый, синий, только расположенные горизонтально, – развевался высоко над кормой.

– Прекрасно, – продолжал боцман. – Я не прочь отправиться в путь. Голландцы – славные парни и хорошие моряки. Мы с ними легко поладим.

Шхуна легла в дрейф в двух кабельтовых [162]162
  Кабельтов – единица длины, применяемая в мореходной практике, равна 0,1 морской мили (185,2 м).


[Закрыть]от атолла, моряки ловко спустили шлюпку, туда сели четыре гребца, и шлюпка понеслась к острову. Не успела она еще пристать к берегу, как один из сидевших в лодке, видимо, хозяин, обратился к нашим друзьям на незнакомом им языке.

– Черт побери, если бы можно было бы понять хоть одно слово из того, что он сказал… И все-таки нам надо договориться… Мы – французы, не говорит ли кто-нибудь из вас на нашем языке?

– Я говорю, – ответил хозяин, знавший, как и большинство его соотечественников, несколько языков. – Думаю, вы хотите одного – как можно скорее выбраться отсюда.

– Еще бы! – в один голос ответили Пьер и Фрике.

– Тогда скорее в лодку! Через несколько минут начнется отлив, нам не следует медлить [163]163
  Хотя приливы и отливы почти не ощущаются в Тихом океане, в Торресовом проливе дело обстоит иначе. В открытом океане приливы вообще невелики – 0,9 м; большие величины приливов наблюдаются у берегов, в узких и длинных заливах. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

Голландцу не пришлось дважды повторять свое приглашение. У наших друзей не было с собой багажа, и сборы их не заняли много времени. Они сразу же, в чем были, сели в шлюпку, и через несколько минут французы и китайчонок уже карабкались по веревочному трапу с ловкостью людей, для которых это было делом привычным. На борту их встретили с тем радушием, с которым моряки, постоянно подвергающиеся опасностям, встречают потерпевших кораблекрушение. Капитан приказал тут же поднять паруса, казалось, он позабыл заглянуть на «почту», что озадачило Фрике, поскольку это противоречило инструкциям, имевшимся в Реестре потерпевших кораблекрушение.

Когда паруса были поставлены, капитан пригласил пассажиров в свою каюту. В нескольких словах Фрике описал ему выпавшие на их долю приключения. Правда, рассказывая о кораблекрушении, он решил умолчать о неблаговидном поведении американского капитана.

Капитан, славный, круглый, словно бочонок, толстяк, с коротко подстриженными волосами и обветренным лицом, по всему видно, хитрый, как дьявол, не смог, несмотря на свою флегматичность, скрыть своего удивления, выслушав историю наших друзей.

– Рад, что случай привел меня на Буби-Айленд, – сказал он с присущей морякам сердечностью. – Я хотел лишь проверить, не сбилась ли шхуна с курса. Не случись этого, вам пришлось бы сидеть там до марта, дожидаясь корабля, идущего из Батавии в Сидней. А добираясь до Суматры, вы потеряли бы еще месяца три. Я сейчас держу курс на Яву, правда, прежде должен разгрузить свой товар. Однако, надеюсь, недель через шесть мы подойдем к острову. А пока чувствуйте себя как дома. Можете работать, если сами того захотите, а можете и просто отдыхать. Решайте…

– Бездельничать, когда товарищи трудятся, капитан, невозможно, уж поверьте Пьеру Легалю. Прошу вас разрешить нам работать наравне с экипажем. Моему другу, вероятно, сподручней было бы шуровать кочергой, чем при сильном ветре брать рифы [164]164
  Риф – поперечный ряд прикрепленных к парусу завязок, при помощи которых можно уменьшать площадь паруса. «Брать рифы» – уменьшать площадь паруса при сильном ветре. (Примеч. перев.)


[Закрыть], поскольку ему лучше знакомы угольные бункеры на военных кораблях, чем оснастка трехмачтового судна или даже обычной шхуны, но он ловок, как белка, и силен, как ломовая лошадь, так что даром мы свой хлеб есть не будем.

– Поступайте как знаете, дети мои. Вам виднее. Мо жете помогать матросам, когда сами того пожелаете.

– Благодарю, капитан. Вы очень добры.

– Позвольте задать один вопрос, капитан, – проговорил Фрике.

– Слушаю вас.

– Как случилось, что вы не пристали к берегу и не забрали письма?

При этом неожиданном вопросе широкая улыбка появилась на кирпично-красном лице шкипера.

– Не стану ничего скрывать, – ответил он. – Все очень просто. За славой я не гонюсь, я простой шкипер, но, будучи хозяином этой шхуны, хочу решать сам, куда плыть, какой брать груз, куда его доставить. А голландские таможенники любят совать свой нос туда, куда не следует, бесцеремонно проверяют фрахты [165]165
  Фрахт – перевозимый на нанятом судне груз. (Примеч. перев.)


[Закрыть]кораблей и обкладывают их грабительской пошлиной. Взяв письма на «почте», я должен был бы передать их консульским служащим, а они уж непременно стали бы допытываться, откуда судно плывет, что везет и тому подобное. И моя любезность мне же влетела бы в копеечку. Проще тихо-мирно разгрузить свой товар в условленном месте, известном только мне и моим партнерам, забрать там новую партию груза, не проходя таможенного досмотра. Вот так и плаваем без вмешательства господ чиновников. Теперь понимаете, в чем дело?

– Понятно, – ответили со смехом оба француза.

Капитан, улыбнувшись, не стал их больше задерживать.

– Наш капитан конечно же хороший плут, – шепнул Легаль парижанину, – но на этот раз нам все-таки больше повезло, чем когда мы отплывали из Макао. Американец был подлым пиратом, а наш голландец просто-напросто контрабандист. Да, кстати, что это за история с письмом? Я помню, в ту минуту, когда появилась шхуна, у тебя в руках был мешок с письмами…

– Готов поспорить, ты ни за что не отгадаешь, кому было адресовано одно из тех двух писем, которые находились в мешке.

– Тут, видимо, что-то кроется. Лучше я сразу признаюсь, что не смогу отгадать.

– Так вот, дорогой мой, на одном из конвертов было написано: «Сеньору Бартоломеу ду Монти, в Макао!»

Пьер вздрогнул, словно пуля угодила ему прямо в грудь.

– Пряничному клоуну с рапирой… Сообщнику пирата!

– Да, именно ему.

– Ну, знаешь! Кто же, черт возьми, опустил это письмо в бочку? Должно быть, американец сумел спастись в своей посудине и добрался до Буби-Айленда… Нет, невозможно. У меня в голове все перемешалось.

– Как бы то ни было, случай порой преподносит нам странные вещи.

– Тысяча чертей! Письмо, дорогой мой, следовало выкрасть.

– Нет, этого я бы сделать не мог.

– А почему нет? Письмо бандита, адресованное мерзавцу.

– То, что получатель – мерзавец, я согласен, но из чего следует, что отправил его негодяй?

– Уверяю тебя, это наш американец. Он добрался сюда в своей лодке. У меня нет и тени сомнения.

– Пусть так. И все-таки я бы не смог нарушить тайну переписки.

– Вот еще! Деликатничать с такими подлецами – все равно что метать бисер перед свиньями.

Шхуна «Палембанг», капитан которой минхер Фабрициус ван Прет являлся одновременно и ее владельцем, вышла в море, чтобы доставить к столу малайцев, прихотливых в еде так же, как и китайцы, одно из самых любимых их кушаний. Все восемь матросов шхуны с утра до вечера были заняты ловлей голотурий.

Мы не стали бы говорить о голотуриях, если бы промысел этих иглокожих не занимал в здешних краях не менее важное место, чем ловля трески в Ньюфаундленде. Малайцы просто обожают трепангов [166]166
  Трепанги – местное название съедобных голотурий.


[Закрыть]подобно тому, как англичане обожают свой пудинг, немцы – свинину с кислой капустой и картофелем, эскимосы – тюлений жир, а итальянцы – макароны. Трепанги – любимое национальное блюдо не только на Малайских островах, но и в Камбодже, Китае, Кохинхине [167]167
  Кохинхина – название Южного Вьетнама в европейской литературе в период французской колонизации. (Примеч. перев.)


[Закрыть], Анголе и многих других странах. А потому этим промыслом с немалой для себя выгодой занимаются не только местные жители, но и множество английских, американских и голландских кораблей.

Голотурии относятся к морским беспозвоночным животным типа иглокожих, об этом можно прочесть в любом учебнике зоологии… Ну а мы попытаемся говорить не столь научным языком и дать объяснение более практическое. Вообразите себе кожаную трубку средней толщины, длиной от пятнадцати до двадцати пяти сантиметров, наполненную водой, с довольно примитивным кишечником; на ее верхнем конце, напоминающем воронку, находится круглое ротовое отверстие с венчиком щупальцев, действующих наподобие присосок и служащих как для ловли добычи, так и для передвижения животного.

Голотурии водятся на утесах и в прибрежных песках, они весьма неприхотливы в еде и заглатывают все, что попадается им на пути – микроскопических животных, частички морских растений, рыбные икринки и даже песок. По довольно странной физиологической особенности пищеварительный аппарат голотурий отличается редкой чувствительностью и не приспособлен к столь разнообразной еде; бедняги нередко страдают несварением желудка, и, когда им трудно очистить кишечник от непереваренной пищи, они безболезненно избавляются не только от неусвоенных остатков, но и от собственных внутренностей, которые недостаточно хорошо работают, подобно тому, как мы выбрасываем отслужившие свой срок перчатки или обувь.

И это еще не все: голотурии охотно дают приют мелким ракообразным и, что еще удивительней, мелким рыбешкам, подобно кротам, предпочитающим темноту. Через воронку ротового отверстия голотурии они проникают в узкий для них кишечник, разрывают его, устраиваются между кожей и тонкими стенками внутренностей голотурии и спокойно живут там, не причиняя, видимо, особых неудобств своим хозяевам.

Мясо у трепанга довольно жесткое, а посему готовится оно несколько нетрадиционным способом, а именно: ждут, когда у него появится такой запах, которого не выдержали бы даже любители мяса с душком. Говорят, что это блюдо, приправленное пряностями, перцем и прочими специями, так высоко ценимое малайцами, начинает нравиться и европейцам. Все дело вкуса, ведь есть же гурманы, предпочитающие, например, наш рокфор [168]168
  Рокфор – знаменитый французский сыр, известный с 1070 года.


[Закрыть].

Отлавливают трепангов с помощью простых бамбуковых палок с небольшим хорошо заточенным крючком на конце. Эта ловля, приносящая, как было уже сказано выше, немалый доход, требует также терпения и ловкости. А потому капитаны европейских и американских судов нанимают специально несколько гарпунеров. Способ этот верный, но требует немало времени, а потому крупные предприниматели предпочитают нанимать как можно больше людей, в период отлива они подбирают оставшихся на песке иглокожих или же дожидаются бури, во время которой ветер и волны выбрасывают их на берега островов и островков в таком количестве, что после двух или трех ураганов можно без труда загрузить целый корабль.

Именно такой ловлей и занимался капитан «Палембанга»; его шхуна водоизмещением в двести тонн, была уже почти полностью загружена. Появление же на борту корабля наших друзей, казалось, принесло счастье ловцам, так как голотурий вдруг оказалось так много, что судно, заполненное до отказа, уже через неделю взяло курс на остров Тимор, крупнейший из Малых Зондских островов.

Пьер, Фрике и Виктор были почти спасены – они приближались к местам, где жили европейцы.