355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Луи Анри Буссенар » Приключения парижанина в Океании » Текст книги (страница 20)
Приключения парижанина в Океании
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 20:57

Текст книги "Приключения парижанина в Океании"


Автор книги: Луи Анри Буссенар



сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 9

Страничка истории Японии. – Двадцатилетний француз становится японским адмиралом. – Печальный исход морской битвы. – Схвачен. – Знатные японцы делают себе харакири. – Необыкновенные приключения бывшего адмирала. – Предводитель разбойников. – Учитель и достойный ученик. – Наследство. – Бандитские планы. – Малайские бандиты против восставших даяков.

Как известно, японцу нелегко привыкнуть к европейской цивилизации, а уж нам проникнуть в тайны японской культуры совсем трудно. Сие утверждение относится не только к европейцам. Первую серьезную попытку в этом отношении предпринял в 1853 году коммодор американского флота Перри. Он хотел открыть двери в империю, еще более замкнутую, чем Китай [207]207
  Автор неверно излагает этот эпизод японской истории. Коммодор Мэтью Перри был послан в 1852 году во главе эскадры к японским берегам и под угрозой открытия военных действий вынудил японское правительство подписать договор об открытии для иностранцев портов Симода и Хакодате. Вскоре аналогичные договоры японцы заключили с правительствами ряда европейских держав.


[Закрыть]
. Первым из японцев на это откликнулся таикун Есу [208]208
  Буссенар неправильно передает титул феодального правителя Японии подразумевается сегун (сокращение от «сейи тай-сегун», или «великий полководец, покоряющий врагов»). Токучава Есинобу был последним сегуном перед буржуазной революцией 1867–1868 годов.


[Закрыть]
, осмелившийся лишить голландцев исключительной привилегии свободного общения с империей. Общественное мнение не поддерживало подобную инициативу. Вековая ненависть японцев ко всему иностранному стала сильнее обычного. Аристократия, почувствовав, что пошатнулись ее устои, всячески противодействовала открытости Японии для иностранцев. И случилось ужасное: в 1863 году, близ столицы Иеддо [209]209
  Иеддо (Эдо) – прежнее название современного Токио. Буссенар ошибается, столица в Токио была перенесена только в 1869 году (после революции 1868 г.).


[Закрыть]
был потоплен англо-французский флот. В ответ на неслыханное злодеяние англичане атаковали японские порты.

Население встретило их с радостью, чего нельзя было сказать о правительстве, расторгнувшем все ранее подписанные договоры. Невыносимо тяжелая ситуация, в которой оказались торговцы, привела к новому вооруженному вторжению в мае 1863 года. Внутри страны вспыхнуло восстание. Во главе встал энергичный человек по имени Хитоцубаси [210]210
  Хитоцубаси Кэйки – опекун последнего сегуна и его личный представитель при императоре. Надо отметить, что в предреволюционное время восстания и бунты феодалов были ординарным явлением в стране и придавать какое-то особое значение восстанию «в мае 1863 года», как это делает Буссенар, по меньшей мере легкомысленно.


[Закрыть]
, стремившийся к укреплению связей с иностранцами, кои, по его убеждению, привели бы стран) к невиданному расцвету. Однако Хитоцубаси был побежден.

К этим-то печальным событиям и имел отношение таинственный похититель приемной дочери Андре Бреванна.

Однажды на рейде порта Иокогама, недалеко от Иеддо, появилось французское военное судно. На борту находился гардемарин, отважный, дерзкий, с непомерными в свои девятнадцать лет амбициями. Его звали Винсент Бускарен. Он быстро понял, что из политических дрязг, в которые втянута Япония, можно сколотить немалое состояние. Гардемарин не замедлил предложить свои услуги таикуну и, заручившись его поддержкой, начал действовать.

Таикун, будучи человеком умным и опытным, предоставил каждому – такому же, как Бускарен, – юнцу по военному кораблю и, присвоив им высокие титулы, поднял на недосягаемую для многих японцев высоту.

Во время морских сражений двадцатилетние капитаны дрались отважно и показывали чудеса морского искусства. Бускарен торжествовал. Но тут его предал механик, что привело к позорному поражению. Винсент жестоко расправился с предателем, но все уже было потеряно. Окруженный со всех сторон, он решил направить судно к берегу в надежде занять там оборону. Предательство механика стало роковым и для второго судна, шедшего под командой приятеля Винсента. Тот предпочел смерть плену и потопил корабль.

Бускарену же, вопреки его ожиданиям, не удалось организовать сопротивление на берегу, он был захвачен в плен и предстал перед военным советом, единогласно приговорившим француза к смертной казни. Однако дело заключалось в том, что документ, причислявший молодого человека к высшей японской знати, был подписан не только свергнутым к тому времени таикуном, но и захватившим власть Микадо.

По незыблемым законам Японии тот, кто принадлежит к привилегированной касте, может умереть, только сделав себе харакири. Происходит это следующим образом. Осужденного, одетого во все белое, в сопровождении друзей, родных, защитников и судей приводят в зал, специально предназначенный для подобных церемоний. Несчастный встает на колени посредине белоснежного ковра, окаймленного красным. Место за спиной занимает лучший друг либо кто-то из самых близких людей, держащий в руках длинную и тяжелую саблю (в обязанности этого человека входит отсечь голову осужденному в тот самый момент, как он вспорет себе живот). Орудие харакири – острый, словно лезвие бритвы, нож: его торжественно преподносят осужденному на серебряном блюде. Тот хватает нож и вонзает по рукоять в то место, которое знает с раннего детства. В этот момент друг или родственник одним ударом отрубает ему голову.

Было решено подвергнуть Бускарена лишь второй части церемонии, то есть отсечению головы, ибо к первой части каждого японца кропотливо готовили с детских лет. Француз же вряд ли справился бы с этим.

И вот в то самое мгновение, когда меч уже должен был опуститься и поразить осужденного, пришел приказ, отменяющий казнь. Французский представитель в Японии, связавшись с местными властями, сделал все возможное, чтобы освободить своего соотечественника.

Бускарен, несомненно, должен был благодарить судьбу за неожиданное спасение. Но дальнейшая жизнь представилась ему туманно, ибо он был немедленно уволен из морского флота и оказался фактически выброшен на улицу в незнакомой и чуждой всякому европейцу Иокогаме. Испробовав все профессии, в надежде избавиться от нищеты и голода, молодой человек смог все же вернуться во Францию, нанявшись матросом на торговое судно. Испытания сделали его еще более суровым и желчным, чем раньше. Так прожил он до начала франко-прусской войны [211]211
  Война между Пруссией и Францией началась в 1870 году.


[Закрыть]
.

Чтобы не умереть с голоду, Винсент поступил рядовым в пехотный полк. Чего-чего, а боевой доблести ему было не занимать. Вскоре забрезжила перспектива произведения в офицерский чин. Обстоятельства благоприятствовали, начальство, возможно, закрыло бы глаза на его мелкие грешки и проступки, но Бускарена как будто преследовали неудачи. Он попал в плен и был отправлен в Ульм, откуда после долгих мытарств все же смог бежать.

Один богатый французский финансист нашел его умирающим у австрийской границы и взял с собой. Нежданный благодетель назвался графом Жаверси. Читатель конечно же догадался, кем был этот граф. Совершенно верно, Бускарена спас предводитель морских пиратов.

Очень скоро вельможа, убедившись в многочисленных способностях, трудолюбии и глубоких знаниях навигационного искусства, коими обладал спасенный им молодой человек, сделал его своим личным секретарем. Граф, будучи гонким психологом, хорошо понимал, что сердце Бускарена было изъедено алчностью и жаждой власти. «Именно такой помощник мне и нужен», – думал он, видя, как в возрасте, когда иной юноша еще полон иллюзий, его подопечный направил все свои силы и помыслы к одному: преуспеть.

Граф мало-помалу посвящал секретаря в тайны разбойничьего общества, культивируя в нем жестокость и беспощадность. Бускарен воспринимал все как человек, раз и навсегда избравший свой путь в жизни. Его амбиции росли при виде столь широкого поля деятельности. Он мечтал, как весь океан задрожит от ужаса перед ним. Какое счастье! Вчерашний нищий и неудачник отныне может мстить жестокому, сковывавшему все его желания обществу. Он бросался в водоворот сумасшедшей парижской жизни, предавался разгулу и наслаждался властью, поскольку покровитель ни в чем ему не отказывал.

Вскоре Бускарен стал вторым «я», серым кардиналом, тенью хозяина морских бандитов. Сидя в своем логове, эти двое хладнокровно отправляли на смерть тысячи людей, топили корабли, присваивали миллионы и совершали еще сотни самых страшных и коварных преступлений, оставаясь неуловимыми. Никому и в голову не могло прийти кто такие эти богачи.

Могущество разбойников достигло высшей точки. Старый хозяин подумывал о том, чтобы переложить свои заботы на плечи молодого помощника. Бускарен уже готов был принять бразды правления в свои руки, как вдруг случилась катастрофа, о которой рассказывалось в прошлой главе; морские бандиты были застигнуты французским военным судном, капитан Флаксан погиб, корабль пиратов потоплен, важнейшие документы оказались в руках Андре Бреванна, а граф Жаверси умер (точнее, его смерть официально констатирована – найден труп). Бускарену ничего другого не осталось, как немедленно бежать. Бежать, захватив сокровища хозяина.

Мы уже рассказывали, что морские бандиты похитили некогда дочь капитана Флаксана, что мисс Мэдж выросла рядом с дочерью графа и превратилась в красивую девушку. Она произвела на Бускарена неизгладимое впечатление. Вскоре страсть захватила его целиком. Трудно передать гнев, с каким узнал он о том, что Андре Бреванн удочерил Мэдж.

Напрасно тратил Бускарен силы и время, по пятам следуя за ее опекуном, устраивая ему ловушки и крушения. Андре и его друзья одинаково свободно чувствовали себя и в большом городе, и в джунглях, всегда были начеку, всегда были готовы к любым неожиданностям. Все хитрости Бускарена не достигали цели.

Наконец злодей понял, что ничем не проймет этих людей, пока их независимость будет определяться состоянием. Он решил прежде всего разорить наших друзей, надеясь, что бедность заставит смельчаков капитулировать. Это, надо признать, оказалось гораздо проще, нежели попытки взять их силой, ибо если во всем, что касалось девочки, Андре и доктор проявляли неусыпную бдительность, то к деньгам они относились проще.

Путем серии финансовых операций Бускарену без труда удалось разорить совершенно не подозревавших, откуда дует ветер, друзей. Однако ради девочки необходимо было как можно скорее восстановить утерянное. Благородные души, они и помыслить не могли о том, чтобы пополнить свои кошельки за счет спекуляции. Зная, что за морями есть нетронутые плодородные земли, обрабатывая которые энергичный человек скоро разбогатеет, друзья решили отправиться туда.

Итак, на Суматру! Единственной ошибкой было то, что они не взяли Мэдж с собой. Конечно же, разве перенесет нежное создание все испытания подобного путешествия, беспощадное экваториальное солнце, ядовитые змеи, крокодилы, хищные птицы, звери-людоеды! А болотная лихорадка?.. Нет, они не могли подвергнуть ребенка таким испытаниям.

Все меры предосторожности, чтобы обеспечить ее безопасность, казалось, были приняты. Мэдж отправили под крыло директрисы одного из пансионов, женщины столь же отважной, сколь и неподкупной, близкой родственницы доктора Ламперьера. Она без слов приняла на себя эту миссию, не испугавшись ни возможной опасности, ни трудностей. Так как незримый враг давно не проявлял признаков жизни, бдительность пятерых друзей ослабела. Пробуждение было ужасным…

Страсть не лишила Бускарена рассудительности. Потеряв надежду на безграничную власть, которая, казалось, прямо плыла ему в руки, негодяй не мог упустить все остальное. Он долго и молчаливо вглядывался в географическую карту; взор его скользил от Японских островов по Тихому океану Суматра, Ява, Филиппины, Борнео.

– А почему бы и нет! – произнес он, будто бы отвечая на мучивший его давным-давно вопрос. – Там живет Бог знает кто, и цивилизация долго еще не доберется до этих отбросов общества. Свирепые малайцы, необузданные мусульмане, жадные китайцы – все они грызутся между собой, бьются насмерть, убивают друг друга без всякой пользы. Насколько было бы лучше, если б они подчинялись кому-то одному. Ведь их призвание – пиратство и разбой, как у наших крестьян, к примеру, выращивание злаков, овощей или разведение скота. Голос крови, климат и среда обитания! Черт возьми! Тот, кто сумеет координировать их действия и управлять ими, станет могущественным владыкой…

Да, да! Сделаться хозяином этих скотов! Встать во главе всех пиратов Малайского архипелага! Создать, в конце концов, мощную державу… Вот это дело! В Европе я – обыкновенный миллионер, а завтра на островах я стану императором… Кто знает? Быть может, через некоторое время у меня будет и титул, и знатное происхождение! Я буду султаном Борнео, и все соседние земли подчинятся моей воле. А она… Она станет моей султаншей. Разве можно отказаться от такого? Нет. На свете не существует женщины, которая отвергла бы корону. И потом, я ведь могу затуманить ей голову, проповедуя идеи цивилизации, прогресса… Впрочем, я с ума сошел, – срывать нежные маргаритки руками, что по локоть в крови! Но ведь можно сделать и что-нибудь хорошее… Хватит! Нельзя уступать слабости. Надо действовать, и Бог мне судья!

Поняв, что он в стране мусульман-фанатиков, где единственный закон – Коран, Бускарен решил представиться мусульманином, совершившим паломничество в Святую землю. К тому же он свободно владел арабским и малайским языками, знал Священное писание. Все это вместе обеспечило ему всеобщее признание. Он объездил весь архипелаг, вербуя новых и новых сторонников, подогревая фанатизм мусульман и подготавливая таким образом нечто вроде священной войны. Он действовал так ловко и вместе с тем так «доверял» своим многочисленным помощникам в центре и на местах, что все подвиги приписывали ему, а черные деяния и несправедливость – им.

Наконец, по прошествии четырех месяцев, все было кончено: Бускарен завоевал Борнео, сохранив моральное превосходство и непререкаемый авторитет. Теперь нужно было увезти из Парижа Мэдж. Усыпить бдительность директрисы для такого человека, как Бускарен, – пустяк. Небольшая интрига, и готово.

Выполнив эту часть плана, он занялся морскими пиратами. Вскоре разбойники целиком были в его власти. Отныне свержение султана стало делом нескольких дней. Все шло как по маслу. Оставалось лишь склонить Мэдж на свою сторону.

Охраняемая людьми, фанатично преданными хозяину, воспитанница Андре Бреванна общалась только с мулаткой с Мартиники, своего рода компаньонкой, приставленной к ней Бускареном. Добрейшее и преданное существо, мулатка скоро стала доверенным лицом своей юной хозяйки и служила ей верой и правдой. Мы уже знаем, как девушке удалось переправить своему опекуну весточку с Суматры, в которой она умоляла о помощи.

Таковы обстоятельства к тому моменту, как Бускарен поднял своих малайцев, а Андре вел им навстречу, к стенам столицы, восставших даяков.

Разговор между мисс Мэдж и ее похитителем внезапно прервался. Снаружи доносился неописуемый шум. Там царила суматоха. Весь город бурлил. Люди метались по улицам с воплями и стонами. Били барабаны. Отовсюду слышались призывы к оружию.

ГЛАВА 10

Фрике угощает новых приятелей. – Обезьяна улыбается. – Шутка тигра. – Как может утолить жажду опытный путешественник. – Непобедимое добродушие Фрике. – Парижанину пригодился бы костыль. – Орангутаны. – Человекообразные с острова Борнео. – Предок – новый друг Фрике.

Каково должно быть удивление человека, проснувшегося в соседстве с тигром и обезьяной? А именно таким было пробуждение Фрике. Если бы парижанин не выработал в себе привычку к самым невероятным сюрпризам, если бы он не воспитал в себе редкое хладнокровие, позволяющие не раз выходить из опасных переделок невредимым, он, пожалуй, был бы сильно напуган.

Фрике широко открыл глаза, а потом и рот, зевнул, потянулся, попытался подняться, но тут же упал. Удивительно, но тигр и обезьяна точь-в-точь повторили за ним все движения: встали, а затем вновь тяжело упали на землю, в один голос жалобно застонав.

Несмотря на то, что такая компания не сулила ничего хорошего, Фрике, придя в себя после болевого шока, посчитал нужным тепло поздороваться с товарищами по несчастью.

– Привет, обезьяна… Привет, тигр… Приветствую вас, мои нежеланные соседи. Мы вместе попали в ловушку, вместе выбирались из нее, так пусть же одинаковая судьба объединит нас и на будущее узами дружбы.

Услышав эти слова, обезьяна надула щеки и тихонько присвистнула, а тигр приоткрыл пасть и заурчал.

– Ты, моя обезьянка, сказала, уфф!.. уфф!.. – улыбаясь, продолжал Фрике. – Я хорошо понимаю, что это должно означать. Вообще-то ты, похоже, довольно добродушное существо, это по твоей морде сразу видно. Ну что ж неплохо! Что до вас, господин тигр, то такое урчание к лицу котенку. Впрочем, это меня вполне устраивает. Советую вам продолжать в том же духе, не то в ход пойдет револьвер. Будьте умниками. Мне бы очень не хотелось нанести вред таким чудесным животным, как вы. А! Понимаю. У тигра сломана передняя лапа, а у обезьяны – задняя. У меня тоже вывихнута нога. Тем хуже.

Все сказанное произвело на животных любопытное действие. Четвероногий хищник, гроза малайских лесов, зажмурил глаза, почесал за ухом и принялся вновь мурлыкать громче прежнего. Светлые глаза человека, казалось, успокоили его. Он перестал когтить землю и опустил уши.

– Очень хорошо! – радостно воскликнул Фрике. – Вы довольно сговорчивы. Вместо того чтобы позавтракать мною, идете на мировую. За это я дам вам поесть. Бьюсь об заклад, что желудок у вас совершенно пуст. Но наберитесь терпения и помните, что и у меня больна нога.

Фрике и его товарищи по несчастью находились в самой чаще леса. Для обезьяны сразу нашлось множество вкусных плодов. Не теряя из виду тигра, зная его коварную сущность, молодой человек набрал их сколько мог унести и вернулся к месту вынужденной стоянки. Обезьяна была довольна.

– Ах! Ты понимаешь мои действия лучше, чем слова. Хорошо! Так как я вынужден оставаться здесь, пока не поправлюсь, думаю, найти путь к твоему сердцу через желудок. Возьми! Ешь!

Увидев любимые фрукты, орангутан заерзал на месте. Он протянул руку, схватил сочный плод и принялся набивать щеки.

– Один накормлен. Это было не слишком трудно. Ну что ж, хороший аппетит! К сожалению, вы не плотоядное животное, господин тигр. Если и дальше будете вести себя хорошо, я займусь и вами. На дне ямы еще лежит килограммов сто оленины. Я отправлюсь за нашим завтраком.

Морщась от боли при каждом движении, Фрике спустился по вырытому им ходу вниз, отрезал большой кусок мяса, привязал к своей голове и медленно поднялся. Пот стекал по его лицу. Он был уже почти у поверхности, когда почувствовал сильный удар, а затем услышал рычание. Кусок ткани, которым была привязана оленина, слетел с головы, и Фрике показалось, что кожу содрали чем-то острым.

– Это, очевидно, тигр пошутил, – прошептал Фрике, вылезая из ямы.

Фрике не ошибся. Тигр, раззадоренный запахом мяса, поднялся с места, подошел к краю ловушки и устроился у выхода, словно кошка, поджидающая мышь у норки. В ту секунду, когда кусок мяса показался на поверхности, тигр выпустил когти, подцепил его и начал уплетать за обе щеки.

Парижанин был вне себя от ярости.

– Послушай-ка, приятель! Можно и полюбезнее. Не стоит торопиться. Я научу тебя самообслуживанию. Тогда не придется дожидаться, пока кто-то принесет тебе поесть. Кроме того, мне бы тоже хотелось пообедать. Ты не один.

Фрике схватил револьвер и, забыв всякую осторожность, вцепился в мясо и стал тянуть к себе. Тигр держал крепко и рычал.

– Ой! Ой! Ему не нравится делиться подобру-поздорову! Придется вышибить тебе мозги… Раз… Два…

Зверь взревел так, что вздрогнул лес. Несмотря на мучившую его рану, он, похоже, готов был кинуться на обидчика. Фрике ничего не оставалось, как защищаться с помощью оружия. Но тут тигр неожиданно подпрыгнул, растопырил все четыре лапы и отпустил добычу.

Гнев Фрике сменился хохотом; обезьяна внимательно наблюдала за тем, как тигр виляет хвостом, и в конце концов прыгнула и ухватила своего нового приятеля за хвост, потянув что есть мочи. А так как орангутаны вообще очень сильны, то тигр неожиданно для самого себя отлетел от края ловушки и, обалдевший, так и остался лежать метрах в трех от нее, жалобно при этом повизгивая.

Орангутан, очевидно, был доволен сделанным. Он схватился за живот, выгнул спину, и на физиономии его появилась обворожительная улыбка. Вот уж действительно – рот до ушей…

– Спасибо, дружище. Ты и вправду похож на доброго папашу. Я этого не забуду. Если хочешь, будем дружить. Дружба не на жизнь, а на смерть. Должен признаться, удар был что надо. Наш грозный зверь походил в этот момент на жалкого котенка. Смотри-ка, как он присмирел. Что до меня, то я намереваюсь пообедать прямо на его глазах. Когда наемся, наступит и его очередь. Будет знать, как вести себя в обществе. Этим, пожалуй, моя месть и ограничится. Я не злопамятен.

Орангутан опять принялся за плоды и орехи, а Фрике тем временем устроил себе настоящий пир, даром что мясо было сырым. Тигр, ошеломленный силой обезьяны, держался в сторонке, на почтительном расстоянии. Но вид у него был настолько несчастный и затравленный, что Фрике не выдержал, решил поделиться с провинившимся. Он бросил тигру увесистый кусок, который тот проглотил в одно мгновение.

– Для начала хватит. Предупреждаю, веди себя пристойно, а будешь хулиганить, подпалю шкуру. Сразу научишься быть вежливым и честным. Ну вот, теперь нам хочется пить. Здесь не осталось ни капли воды. Я знаю, что делать, но, черт побери, если господин тигр снова захочет поиграть со мной своими крошечными коготками, то я рискую остаться без головы. Тебя, дорогой предок, как особо для меня важную персону, я напою. Подожди немного.

Фрике за свою жизнь успел побывать в разных переделках. Приобретенного опыта хватило бы, пожалуй, на целую дюжину путешественников. К примеру, ему была известна некая разновидность деревьев, с помощью которой он и собирался утолить жажду. Крупные овальные листья этих деревьев сворачивались и разворачивались в зависимости от времени суток. На донышке такого листа часто можно было отыскать немного влаги. Была ли это дождевая вода или же выделения самого растения, сказать трудно, но скапливавшаяся в чашечке влага оказалась довольно неприятной на вкус. Поскольку выбирать не приходилось, Фрике с жадностью выпил сей нектар, воздавая благословения Господу за то, что получил хоть какую-то возможность промочить пересохшее горло.

Увидев, что человек что-то пьет, обезьяна протянула к нему руки и стала просить. Фрике тотчас дал ей напиться.

– Что поделаешь! Из нас троих я все-таки самый здоровый. Приходится заботиться об остальных.

Выпив все до последней капельки, обезьяна закрыла глаза, тяжело вздохнула и улеглась на земле, давая отдохнуть больной ноге и, очевидно, надеясь немного поспать. С тигром дела обстояли сложнее. Ему не под силу было залезть внутрь листа. Поэтому Фрике пришлось бы поить его, подойдя совсем близко.

– Д-а… Не напрасно мои друзья говорят, что кровь для тигра – все равно что вино для алкоголика. Если я подойду к нему, чтобы дать попить, он может поцарапать меня, а тогда уж, почуяв запах крови, разорвет в клочья. С другой стороны, я хотел бы как-нибудь помочь этому бедняге. Впрочем, есть идея.

С этими словами Фрике снова отправился в нелегкое путешествие. До дерева метров пять-шесть. С больной ногой это не шутка. Добравшись до цели, молодой человек сорвал самый крупный лист, вернулся обратно, не дойдя до тигра каких-нибудь два шага, вынул нож, разрезал лист и, положив его на землю, спокойно удалился.

Тигр прекратил рычать. Постукивая хвостом по земле, он подполз к листку и обмакнул в теплую влагу язык. Эта операция, казалось, возвратила ему прекрасное самочувствие.

– Ну вот! Теперь, полагаю, нам стоит последовать примеру моего милого предка и немного вздремнуть. Отправиться в путь на поиски своих друзей я все равно не в состоянии. Значит, надо терпеливо ждать, пока они найдут меня сами; а поскольку найти меня трудно и даже скорее всего невозможно, то придется в одиночку добираться до султанской столицы. Но прежде ничего иного не остается, как сидеть здесь и ждать выздоровления.

Поговорим немного о новом приятеле Фрике. Нет, не о тигре, естественно. Такому зверю трудно ужиться с человеком, уж больно необщительный у него характер. Речь пойдет об орангутане.

Это крупное животное ростом примерно один метр тридцать сантиметров, с продолговатой головой, приземистой фигурой и деформированным телом, покрытым рыжеватой шерстью. Орангутаны очень сильны; широкая, мускулистая грудь и длинные, мощные руки в размахе составляют почти два метра. Верхняя часть тела таких же размеров, как у человека, а ноги коротенькие, кривые с непомерно большими ступнями. Выражение его широкой приплюснутой физиономии достаточно свирепо.

Среда обитания – первозданные леса. Орангутаны скитаются среди тропических исполинских деревьев, словно арабы в пустыне. У них славный аппетит. Едва справившись с запасенными лакомствами, они уже снова в пути, в поисках фруктов и прочих яств, в изобилии предлагаемых экваториальным лесом.

Поражает в этом животном мощь и решительность движений, идет ли оно по земле или скачет по деревьям. Прыгая с ветки на ветку, несмотря на свою тяжесть, обезьяна никогда не сорвется и не упадет. На земле тело согнуто под углом примерно сорок пять градусов, что позволяет сохранять устойчивость. Однако орангутаны все же предпочитают передвигаться «по воздуху». На первый взгляд кажется, что скорость невелика, но на самом деле такой способ передвижения очень быстр. Человек, бегущий по земле, вряд ли в состоянии обогнать обезьяну, прыгающую с ветки на ветку.

На землю орангутаны спускаются в общем редко, например, в засуху, когда на деревьях не остается сочных, полных влаги листьев. Тогда приходится искать ручей. Даяки рассказывают, что орангутаны любят иногда закапываться в груду влажных листьев и умеют устраивать себе настоящие хижины.

Возвращаясь к их удивительной силе, можно сказать и о том, что, как уверяют местные жители, никогда ни одно животное не решается напасть на орангутана, кроме, пожалуй, крокодила и питона. Но и рептилиям не всегда везет в таких схватках. Порой, когда в джунглях не остается еды, орангутан выходит к реке. На берегу обычно больше плодовых деревьев. Если крокодил решается напасть, то обезьяна часто опережает его, топчет ногами, рвет и в конце концов убивает. С питонами же орангутан ведет себя еще решительнее, – стоит змее чуть зазеваться, как облюбованная им «жертва» уже хватает его сильными руками, крепко сжимает, душит, а потом перекусывает пополам.

Словом, нет в джунглях животного, которое могло бы соперничать в силе с орангутаном. Однако он свиреп и беспощаден лишь с врагами. В обычное время это довольно застенчивое существо и никогда не нападает на слабого, будь то зверь или человек. Сознавая свою мощь, орангутан не позволяет напрасно себя беспокоить, спокойно разгуливая по лесу в поисках пропитания. При встрече с человеком он внимательно присматривается, с любопытством разглядывает, на мгновение остановившись, но затем вновь пускается в путь.

Обезьяны вообще очень умны. Во многих деревнях их приручают и они живут как домашние животные, чувствуя себя среди людей совершенно на равных. Эти животные чрезвычайно привязчивы. Они могут уйти от хозяина в лес, провести там несколько дней, не показываясь в деревне, но все же обязательно возвращаются. Короче, ведут себя как хорошие соседи.

Если добро, сделанное Фрике, тронуло сердце четвероногого существа, которого он называл теперь не иначе как Предком, то можно с уверенностью сказать, что парижанин приобрел верного друга.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю