Текст книги "Приключения парижанина в Океании"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

Часть первая
ПОД ЮЖНЫМ КРЕСТОМ

ГЛАВА 1

Накануне отъезда из Макао. – Парижанин Фрике и его друг Пьер Легаль. – Неубедительные доводы проигравшегося сеньора. – Монте-Карло Дальнего Востока. – Вот как играют в «Макао». – Игроков обворовывают независимо от цвета их кожи. – Почтенный на вид шестидесятилетний банкомет беззастенчиво использует шулерские приемы. – Драка в игорном доме. – Торговцы людьми. – «Барракон». – Этот странный корабль «Лао-цзы». – Разношерстный экипаж и наглые офицеры. – Оба француза попадают в западню.

– Итак, вы решительно отказываетесь заплатить карточный долг? – спросил молодой человек.

– Нет, сеньор, нет, я не отказываюсь. Но, извините, в настоящее время у меня нет таких денег…

– По сути, это одно и то же.

– Вы же знаете, сеньор, карточный долг – долг чести.

– Хм… все зависит от того, с кем играешь, здешнее общество представляется мне весьма неоднородным.

– Даю слово, честное слово дона Бартоломеу ду Монти… В Макао [1]1
  Макао (ныне Аомынь) – португальская колония на юге Китая.


[Закрыть]никто не решится поставить под сомнение честное слово Бартоломеу ду Монти…

– Хм… торговца живым товаром…

– Ваша милость желает сказать – агента по эмиграции, имеющего на то специальное разрешение его величества.

– Моя милость желает сказать то, что она сказала. Мы по-разному смотрим на данный вопрос. Право слово, мое терпение скоро лопнет, вот уже две недели я торчу в этом аду…

– Но, сеньор…

– Помолчите, пожалуйста. Мне надоели ваши слащавые речи, ваша лицемерная вежливость и ваша претенциозная тарабарщина. Я прекрасно видел, как вы только что передали несколько пригоршней пиастров [2]2
  Пиастр – название серебряных монет, чеканившихся в Испании, Турции и некоторых ближневосточных странах.


[Закрыть]и дублонов [3]3
  Дублон – испанская золотая монета; его чеканили также в государствах Латинской Америки.


[Закрыть]одному из своих сообщников, который тут же скрылся. Мошенник!

– Что?! Ваша милость называет меня мошенником?!

– Да, мошенником! Я не игрок по натуре и не интересуюсь выигрышем, но терпеть, чтобы какой-то жалкий шоколадный клоун вроде вас принимал меня за дурака, не намерен!

– Принимая во внимание вашу молодость и вашу неопытность, я бы еще мог простить первое оскорбление, но последние слова, задевающие мою внешность, требуют сатисфакции. Я убью вас завтра, сеньор, на дуэли. Завтра на рассвете вы узнаете, что значит праведный гнев дона Бартоломеу ду Монти.

Громкий взрыв смеха того, к кому были обращены эти слова, прервал диалог, который велся с одной стороны на настоящем французском языке, а с другой – на какой-то странной, хотя и довольно понятной смеси португальского, испанского и французского.

– Его и впрямь стоит отправить на шоколадную фабрику… – с трудом перестав смеяться, проговорил француз. – Если всерьез принимать этот вызов, то на место дуэли нужно явиться с бамбуковой палкой в пять футов длиной, чтобы обратить в бегство и его самого, и его секундантов.

– Бесспорно, – проговорил кто-то сзади по-английски, – но, возможно, еще сегодня вечером вас убьют по его приказу.

Молодой человек, а мы знаем, что это был молодой человек, слегка вздрогнул и очень внимательно посмотрел на своего противника, лицо которого оставалось бесстрастным.

– Будь у меня больше уверенности на сей счет я, недолго думая, переломал бы ему ноги. Ну да ладно, он не посмеет, – закончил наш новый знакомый с чисто французской беспечностью.

– Не следует забывать, – произнес тот же голос, – что мы с вами в Макао, среди людей, лишенных всяких принципов. Это же торговцы живым товаром, для них человеческая жизнь имеет не больше ценности, чем жизнь домашней утки.

– Сударь, – ответил почтительно молодой человек, – позвольте выразить свою благодарность. Как бы там ни было, я вам бесконечно признателен за предупреждение. – И, повернувшись в сторону своего несостоятельного должника, продолжил: – Решено. Моя милость будет иметь честь скрестить шпагу с вашей милостью…

Дон Бартоломеу ду Монти во время всей этой перепалки стоял, держа в руке огромную шпагу, одну из тех, какие еще можно увидеть в музеях. Он учтиво поклонился и готов был уже направиться к одному из игорных столов.

– Одну минуту, – весьма непочтительно окликнул его молодой француз, – неужели вы собираетесь отправить меня на тот свет с помощью этого орудия? О да, оно впечатляет.

– Это благородная шпага самого великого Камоэнса… [4]4
  Камоэнс (Камоинш) Луис ди (1524–1580) – великий португальский поэт, автор эпической поэмы «Лузиады» о плаваниях португальцев («лузитан») в Индию, в которой восхваляется, в частности, великий мореплаватель Васко да Гама. (Примеч. перев.)


[Закрыть]

– Как, еще одна?.. Мне уже предлагали купить с полдюжины шпаг Камоэнса… Хотя, впрочем, у нас тоже существует множество тростей господина Вольтера [5]5
  Вольтер (настоящее имя Франсуа-Мари-Аруэ) (1694–1778) – великий французский писатель и философ-просветитель XVIII века, сыграл огромную роль в идейной подготовке Великой французской революции и в развитии мировой общественно-философской мысли. (Примеч. перев.)


[Закрыть].

– Хорошо, сеньор, мы попытаемся найти оружие под стать вашему.

Француз на мгновение задумался, глядя, как его собеседник удаляется, гремя своими чудовищными ножнами.

Нашему молодому человеку, больше походившему на смешливого мальчугана, на вид не было и двадцати, если бы не смелый взгляд стальных глаз на бледном выразительном лице, нередко освещаемом ироничной улыбкой. Будучи невысокого роста, он выпячивал грудь, как молодой петушок, желая казаться выше. На нем были широкие матросские брюки, темно-синяя фланелевая куртка, кожаная американская фуражка, из-под которой выбивались непокорные пряди светлых волос. Глядя на него, невозможно было определить положение, занимаемое им в обществе. Впрочем, никого из присутствующих в зале это не интересовало. Он же с довольным видом поглаживал свои начинающие пробиваться усики и, поскольку было жарко, расстегнул ворот рубашки, обнажив мускулистую загорелую грудь. Наш юноша, по всей видимости, был крепким парнем. Он все еще насмешливо улыбался, вспоминая свою стычку с доном Бартоломеу ду Монти, как вдруг ему на плечо опустилась тяжелая рука.

– О чем думаешь, моряк? – спросил веселый грубый голос.

– Старина Пьер!

– Собственной персоной, моряк.

– Как, черт побери, ты здесь очутился?

– Это проще простого. Узнав, куда ты держишь курс, я сразу же подумал: «Там наверняка собрались одни лишь пузатые китайские мандарины [6]6
  Мандарин – европейское название крупных чиновников в старом феодальном Китае. (Примеч. перев.)


[Закрыть]в шелковых халатах да португальские мулаты (они вечно с ними заодно). Фрике никогда не бывал в подобной компании, как бы с ним чего не приключилось». Побродив по здешним улочкам, крутым и узким, как трапы на корабле, я наконец бросил якорь в этом притоне, где грязно, словно на невольничьем судне.

– Милый мой Пьер, – проговорил Фрике растроганно, – ты все такой же. Ты всегда заботишься обо мне, твоя дружба…

– Ну о чем говорить, сынок, я у тебя в долгу, черт побери! Помнишь тот день, когда мы с тобой познакомились? Тогда, в Африке, выбор у меня был невелик: попасть на обед или к людоедам, или к крокодилам. Ты сам знаешь, мы друзья до гробовой доски и нам нечего бояться, если мы вместе. С тех пор, как бедняга Ивон утонул в океане, у меня нет никого ближе тебя.

Молодой человек улыбнулся, но мысли его были заняты чем-то другим.

– Тебе смешно, сынок. Я прекрасно знаю, какой ты ловкий и сильный, у тебя стальные мускулы, тебе сам черт не страшен.

Фрике по-прежнему улыбался.

– Подумать только, – продолжал Пьер. Он был, как все моряки, скуп на слова, но, разговорившись, уже не мог остановиться, – подумать только, эта старая жаба стоила десятерых, и он вполне мог бы ударом меча отправить к праотцам такого старого кашалота, как Пьер Легаль, родившегося в Конке [7]7
  Ле-Конке – селение на берегу Атлантического океана на северо-западе Франции, в Бретани.


[Закрыть].

Право, Легаль возводил на себя напраслину. Трудно было вообразить, что кто-то мог быть сильнее него. Ростом едва ли выше Фрике, он был шире в плечах, и пуговицы бушлата на его могучей груди то и дело отскакивали. Кривые, как у кавалериста, ноги и огромные кулачищи, при виде которых каждому становилось ясно, что с таким человеком лучше не враждовать. Но какое доброе и честное лицо! Лицо настоящего морского волка, загорелое, обветренное, с типичной шкиперской бородкой, со светлыми, по-детски доверчивыми глазами, смотревшими из-под выгоревших кустистых бровей. Ходил он вразвалку, как ходят на суше все моряки. В первый раз Пьер вышел в море еще мальчишкой, а теперь ему уже перевалило за сорок.

– Но ты еще не произнес ни слова, сынок, – сказал Легаль своему молодому другу.

Фрике коротко рассказал ему о случившемся и под конец добавил:

– Знаешь, моряк, хоть мы и побывали с тобой во многих переделках, избороздили чуть ли не все моря и океаны, повидали немало стран, но такого необычного зрелища, как здесь, еще не встречали. Тот недоносок, с которым я только что разговаривал, наверняка отпрыск какого-нибудь знатного и могущественного рода. Среди предков этого темнокожего ублюдка с ногами таксы, этой жалкой претенциозной куклы, этой помеси португальца, китайца, малайца, индуса, да и негра в придачу, возможно, есть такие герои, как Альбукерк [8]8
  Д’Альбукерк Альфонсо (1453–1515) – португальский мореплаватель, вице-король португальских владений в Индии в 1509–1515 годах. (Примеч. перев.)


[Закрыть], Бартоломеу Диаш [9]9
  Диаш Бартоломеу (1450–1500) – испанский мореплаватель, первым из европейцев достигший мыса Доброй Надежды (1486–1487) и обогнувший Африку с юга. (Примеч. перев.)


[Закрыть]и Васко да Гама [10]10
  Гама Васко да (1469–1524) – португальский мореплаватель. В 1497–1498 годах совершил плавание из Лиссабона в Индию вокруг Африки, впервые проложил морской путь из Европы в Южную Азию. (Примеч. перев.)


[Закрыть]. Таких здесь немало, они, словно ядовитые растения, расцветают пышным цветом в порочной атмосфере этого края, для них нет ничего святого, они даже занимаются торговлей людьми! Суеверия, предательство, трусость, сомнительные сделки – вот что определяет моральный облик большинства подобных Бартоломеу ду Монти в Макао.

Моряк, открыв рот и от восхищения, казалось, потеряв дар речи, слушал своего молодого друга.

– Знаешь, сынок, – проговорил он наконец с глубочайшим почтением, что выглядело даже немного комично, – ты многому научился за два года на суше и теперь ни одному корабельному доктору не уступишь в учености.

– Я ведь очень много занимался, дружище, работал что было сил. Ах, если бы все эти несчастья не обрушились на господина Андре и он бы не разорился!..

– Господин Андре – мужественный человек и верный друг, – произнес Пьер Легаль.

– Мы все обязаны ему, – с уважением продолжал Фрике. – Это так же верно, как и то, что ты – мой друг и я люблю тебя словно родного брата… Не случись вся эта история с деньгами, я бы и сейчас продолжал учиться, но пришлось приплыть сюда на этой жалкой посудине за работниками для нашей компании.

– Зато мы вырвем китайцев из лап торговцев живым товаром, и они будут счастливы с нами.

– В этом можно не сомневаться. Ты знаешь, каковы планы нашей компании «Плантаторы – путешественники Суматры». Здесь на этих бедолаг работорговцы смотрят как на скотину, а на наших плантациях с ними будут обращаться как с людьми, они станут нашими помощниками, мы будем щедро с ними расплачиваться и сделаем все, чтобы заинтересовать их в процветании нашего хозяйства.

– Знай китайцы, каково работать на нас, они бы не стали роптать по поводу своего отъезда.

– Дело, увы, в том, что большинству из них известно, во всяком случае по слухам, в какой ад попадают кули [11]11
  Кули – название носильщика, грузчика, возчика, чернорабочего в некоторых странах Азии. (Примеч перев.)


[Закрыть]и как жестоко там обращаются с эмигрантами. Правда, время от времени человек десять возвращаются на родину, но сколько таких, кто возвращается в гробах на так называемых «кораблях мертвецов» [12]12
  Согласно одной из статей договора, подписываемого китайскими кули, работодатель обязан привезти их домой «живыми или мертвыми». Жители Поднебесной империи, как их называют англичане, должны покоиться в земле своих предков. Время от времени корабли забирают из мест иммиграции гробы с жертвами столь бесчеловечного обращения и привозят их в Китай. Этот обычай нередко используется контрабандистами. Во многих гробах спрятаны товары, облагающиеся таможенной пошлиной, их спокойно провозят через границу, не привлекая внимания чиновников, полагающих, что там находятся останки несчастных китайцев. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

– В общем, у нас сейчас все в полном порядке и мы можем выйти в море? – после минутной паузы спросил Пьер.

– Мы отплываем завтра утром, как только я сведу счеты с моим шоколадным противником.

– Тебе больше нечего делать в этом притоне, не лучше ли нам убраться отсюда?

– Вот только скажу два слова одному из игроков – мне надо расплатиться с ним перед отплытием – и я в твоем распоряжении.

Молодой человек стал пробираться сквозь толпу, а его приятель продолжал наблюдать за этим столь необычным спектаклем. Под бесчисленным множеством подвешенных к потолку разноцветных бумажных китайских фонариков постоянно передвигалась целая толпа китайцев самого разного возраста. Казалось, они сбежали с китайских ширм и все, как один, были в блестящих, порой сильно засаленных, шелковых халатах. Отупевшие от опиума китайцы толпились у стойки, где им подавали в маленьких чашечках самые невероятные блюда китайской кухни, и у столов, за которыми шла игра.

Играли в адский «макао». Сама игра в «макао» хорошо известна во Франции: играют банкомет и любое число понтеров, причем играть можно как одной, так и несколькими колодами. Банкомет сдает всем по одной карте рубашкой вверх, затем каждый либо говорит «достаточно», либо, если он получит мелкую карту, просит прикуп. Но теперь карты сдаются уже в открытую. Понтер, получивший короля, даму или валета или же набравший в сумме после последующих раздач больше девяти очков, проигрывает, он бросает карты на стол и отдает свою ставку банкомету. Банкомет последним объявляет, сколько у него очков; в случае проигрыша он возвращает не успевшим проиграть понтерам их ставки. Если одному из игроков во время первой раздачи выпадает девятка («девятка с первого захода»), он открывает свою карту, и банкомет вручает ему тройную ставку. Те, кому выпали восьмерка или семерка, получают в первом случае двойную ставку, а во втором – забирают свою ставку обратно.

Богатые негоцианты из Южного Китая и с острова Хайнань, из Гуандуна и других более отдаленных провинций страны приезжают в этот португальский ад, чтобы удовлетворить свою вошедшую в поговорку страсть к игре. Макао – это Монте-Карло Дальнего Востока, единственное место, где разрешены азартные игры. Ведь Сын Неба [13]13
  Сын Неба – китайский император. (Примеч. перев.)


[Закрыть]запретил их в своих владениях, а нарушение его указов строго карается!

Хотя китайцы составляли большинство играющих, в зале находились также люди, одетые по-европейски; два или три десятка донов Бартоломеу ду Монти, темнолицых, словно загримированных под злодеев из мелодрам, все, как один, с огромнейшими шпагами, принадлежавшими автору «Лузиад»; несколько прибывших из Европы настоящих португальцев в блестящих мундирах правительственных чиновников и, наконец, немало американцев, бородатых, широкоплечих, с грубыми, охрипшими от выпитого виски голосами, в большинстве своем они служили офицерами на кораблях, перевозивших китайских кули.

Банкомет, человек лет шестидесяти, в огромных очках, с седой косой, толстыми губами, жиденькой бородкой и неправдоподобно длинными ногтями, очень ловко сдавал засаленные, как воротничок судебного исполнителя, карты. Он раскачивался из стороны в сторону и бросал сквозь стекла своих огромных очков жадные взгляды на пачки банкнот, на стопки долларов и фунтов стерлингов, не упуская из виду при этом и более мелкие монеты. Стараясь сохранить невозмутимость, что выглядело довольно комично, он с важным видом внимательно следил за игрой и ловко одной рукой пододвигал двойные и тройные ставки к редким удачливым понтерам, а другой с помощью маленького молоточка из слоновой кости загребал выигранные им ставки. Проделывал он это с такой наглой и нескрываемой радостью, что один из американских капитанов, увидев свой еще недавно туго набитый кошелек полностью опустевшим, сделал в конце концов то, с чего ему следовало бы начать, – стал внимательно следить за маневрами старого крупье. Через несколько минут у соотечественника Кожаного Чулка [14]14
  Кожаный Чулок – бродяга-охотник, герой приключенческих романов американского писателя Фенимора Купера. (Примеч перев.)


[Закрыть]уже не оставалось никаких сомнений. Незаметно, стараясь не привлекать к себе внимания, он осторожно, словно охотник на бизонов на Дальнем Западе, пробрался сквозь толпу и в конце концов остановился за спиной банкомета.

– Несчастный каторжник!.. Шулер!.. Грязная собака!.. – воскликнул американец.

В зале мгновенно воцарилась тишина. Затем своими сильными руками человека, привыкшего стоять за штурвалом, моряк схватил за косу банкомета и так грубо дернул за нее, что тот полетел со стула вверх тормашками. Не обращая внимания на его отчаянные вопли, американец вытащил складной нож, разрезал сверху донизу три или четыре халата, в которые было упаковано заплывшее жиром тело китайца, и – о чудо! – сотни семерок, восьмерок, девяток посыпались оттуда на пол, к великому возмущению игроков, считавших до этого банкомета образцом честности. В зале тут же поднялся невообразимый шум, чем воспользовались находившиеся здесь Бартоломеу: они бросились к столу, где лежали деньги. Все, кроме самого Бартоломеу ду Монти.

И вдруг Фрике, внимательно наблюдавший за этой сценой, почувствовал острую боль в правом плече. Он тут же оглянулся и увидел прямо перед собой своего противника, который, подняв кинжал, собирался нанести ему второй удар. Но молодой человек ловко схватил нападающего за руку. Тот, чувствуя, как у него затрещали суставы, закричал:

– Пощадите! Сеньор!.. Пощадите!.. Вы мне сломаете руку!..

– Негодяй! – проговорил Фрике – Мало того, что ты выгреб все из моих карманов, когда занимал за столом место этого старого плута, ты еще хочешь убить меня.

– Пощадите!.. Я только слегка задел вас. Один из китайцев, падая, отвел удар… Я лишь слегка поранил вас… Пощадите!..

Сей хитроумный довод вызвал улыбку молодого человека, и он разжал пальцы.

– Гадкая обезьяна, – все еще сердито, но уже со смехом произнес он, – мне бы не стоило труда разукрасить тебе физиономию или пригвоздить к стене, как сову… Давай свой нож и шпагу и поскорее проваливай отсюда.

– Не стоило отпускать его, моряк, – заметил Пьер Легаль. Растолкав всех на своем пути, он как раз в эту минуту подошел к Фрике. – Ну ладно, раз уж ты так решил… Нам надо еще добраться до нашей хибары. Завтра мы должны подняться чуть свет. Рана, надеюсь, у тебя не слишком серьезная?

– Ба, просто царапина.

– Прекрасно. Тогда в путь.

Друзья вышли из игорного дома, где шум все еще не утихал, и направились в гостиницу, которую Пьер Легаль так непочтительно назвал хибарой.

Основанный в 1557 году португальцами, Макао находится на самой оконечности полуострова, носящего то же имя. Проживает там сто двадцать пять тысяч китайцев и девять тысяч пятьсот португальцев. Португальская часть города, укрепленная по всем правилам военной науки, ощетинившаяся редутами и начиненная пушками, отделена от китайской высокой стеной, тщательно охраняемой солдатами-европейцами, – пересечь границу, если не известен пароль, было невозможно.

Найти дорогу в этом переплетении поднимающихся в гору улочек, темных и узких, словно водосточные трубы, среди каменных домов с зарешеченными, как в тюрьмах, окнами, было довольно трудно. Наши друзья, не запасшиеся проводниками, долго блуждали в темном лабиринте переулков, слыша за спиной шаги ночных бродяг, встречая на каждом шагу подозрительных типов, которые наверняка напали бы на них, не веди они себя так уверенно и не будь у Фрике огромной шпаги дона Бартоломеу, которой он, громко смеясь, орудовал с ловкостью, достойной учителя фехтования.

Пьер уже успел истощить свой словарный запас морского волка, а усилия его молодого друга отыскать гостиницу так и не увенчались успехом. Вдруг до них донеслись обрывки какого-то странного разговора: один из говорящих, казалось, был давешним знакомцем Фрике.

– Это никуда не годится, – недовольно ответил португальцу собеседник грубым пропитым голосом. – У меня есть кое-что получше…

Наши друзья, подойдя близко, увидели, как впереди мелькнула и тут же исчезла в темноте широкоплечая фигура американского капитана, устроившего драку за игорным столом.

В общем, чуть ли не всю ночь проведя в напрасных поисках, наши друзья лишь под утро набрели на гору, где находился «Барракан» [15]15
  «Барракан» (порт.barracao) – сарай, барак.


[Закрыть], – так назывались помещения китайской эмиграционной службы. Их гостиница стояла напротив этого здания, неподалеку от развалин старого монастыря иезуитов [16]16
  Иезуиты – члены воинствующего католического ордена, основанного в 1534 году для борьбы с церковными реформаторскими движениями, но фактически ставшего орудием влияния католической церкви на внутреннюю и внешнюю политику многих европейских и латиноамериканских стран; монахи ордена вели также интенсивную миссионерскую деятельность.


[Закрыть]. Первым, кого они встретили, был этот проклятый португалец. Он выходил из здания эмиграционной службы. С отвратительной наглостью, что выглядело даже комично, негодяй осведомился у Фрике о состоянии драгоценного здоровья его милости. Молодой француз заверил его, что чувствует себя превосходно.

– Прощайте, сеньор, прощайте, примите мои извинения. Поверьте, вы всегда будете помнить о встрече с доном Бартоломеу ду Монти, – произнес мерзавец с недоброй улыбкой и не спеша удалился.

Пьер Легаль и Фрике вошли в помещение, принадлежавшее одному из торговцев людьми. Приемная в этом амбаре, где занимались перепродажей живого товара, выглядела вполне пристойно. Пьер, знавший толк в таких вопросах, утверждал, что все здесь: и стены, обшитые деревянными панелями, и фарфоровые вазы с цветами, и мебель красного дерева – напоминало салоны первого класса океанских пароходов. Но вскоре дверь из красного дерева отворилась, и они оказались в тесном коридоре, где, ожидая ближайшего парохода, ютилось множество покрытых насекомыми, истощенных голодом и болезнями, одетых в жалкие отрепья несчастных кули.

Солдаты, взятые в плен в южных провинциях Китая, и прибрежные рыбаки, похищенные пиратами, составляют треть ежегодного числа эмигрантов. Другая треть – это бедняки, умирающие от голода у себя на родине, привлеченные лживой рекламой, обещающей им за морем чудеса. Остальных же китайские торговцы и, к стыду нашему надо признаться, предприимчивые европейцы заполучают бесплатно через открыто существующие здесь игорные дома. Как это происходит? Да очень просто! Как правило, множество игроков, приезжающих попытать счастья, разоряются за несколько дней. «Доброжелатели» ссужают их деньгами, но затем наступает день трагической расплаты, и они становятся собственностью своих бывших благодетелей, которые по здешним законам вправе полностью распоряжаться ими.

Надо сказать, что португальские власти, движимые самыми похвальными намерениями, следят за тем, как выполняются так называемые свободные обязательства, и стараются, насколько это возможно, облегчить участь эмигрантов. Но разве они в состоянии потребовать свидетельства о рождении этих несчастных у агентов, получающих от тридцати до пятидесяти франков за каждого из должников? И когда португальский прокурор спрашивает уезжающих, покидают ли они страну по доброй воле, бедолаги, зная, что в случае отказа их будут безжалостно мучить, конечно же отвечают «да» из страха вновь оказаться во власти вербовщиков или продажных мандаринов.

Если десять тысяч китайцев, уезжающих из Макао в Перу, и пять тысяч их соотечественников, уезжающих в Гвиану, обречены влачить животное существование, то надо сказать, что французские колонизаторы в Гвиане, на Антильских островах и в Кохинхине [17]17
  Кохинхина – данное европейцами название Южного Вьетнама в период господства французских колонизаторов. (Примеч. перев.)


[Закрыть]обращаются с китайскими кули весьма гуманно, но, к несчастью, число тех, кто оказывается во французских владениях, увы, невелико.

Как уже было сказано выше, Пьер Легаль и Фрике представляли французскую компанию, находившуюся на Суматре [18]18
  Суматра – остров в группе Больших Зондских, принадлежащий Индонезии, а во время написания романа, входивший в состав голландских колониальных владений.


[Закрыть], и приехали в Макао, чтобы заключить контракт с сотней работников. Мы уже говорили об их намерениях по отношению к тем, кого удалось завербовать.

Корабль, предназначенный для перевозки эмигрантов, был деревянным трехмачтовым грузо-пассажирским судном водоизмещением в восемьсот тонн, с машиной мощностью в сто двадцать лошадиных сил; построен он был в Америке, но из уважения к судовладельцу ему дали китайское название «Лао-цзы» [19]19
  Лао-цзы – великий древнекитайский философ, живший в VI–V веках до н. э. и оказавший огромное влияние на формирование мировоззрения китайского общества.


[Закрыть]. Капитан, кроме того, приказал нарисовать на носу огромный глаз, как это делают на китайских джонках [20]20
  Джонка – распространенный в Китае тип грузового деревянного парусного 2–4-мачтового судна с очень широкими высоко поднятыми носом и кормой. (Примеч. перев.)


[Закрыть], чтобы уберечь судно от злых духов.

Оба француза выполнили все формальности, необходимые для вступления во владение своими новыми работниками, и погрузили их на пароход. Торговец, уплативший, к слову сказать, за каждого китайца по пятьдесят франков посреднику и по триста франков вербовщику, уже успел представить своих кули португальскому прокурору. Тот, как полагается, спросил каждого из них, уезжает ли он по доброй воле. Большинство из тех, кто при предыдущем опросе сказал «нет», чтобы избежать жестокого, бесчеловечного обращения, поспешили дать утвердительный ответ. Действительно, нередко случается, что из пятисот китайцев, опрошенных прокурором, человек сто отказываются уехать. Но, увы, после более или менее длительного пребывания в пунктах сбора, они с охотой соглашаются на любое предложение. Кули, выразившие желание уехать, помещаются на неделю в прежние сараи, после чего прокурор задает им снова тот же вопрос, что и неделю назад. Кое-кто все еще на что-то надеется, хотя судьба их, в сущности, решена.

До своего отплытия отъезжающие должны подписать в присутствии прокурора контракт. Документ составляется на китайском и португальском языках. Вот приблизительно что там написано: «Я такой-то, родившийся там-то и тогда-то, обязуюсь работать по двенадцать часов в сутки (во французских колониях работают семь часов) в течение восьми лет у владельца контракта. Обязуюсь также в течение всего этого времени полностью ему повиноваться и не покидать его владений. Мой наниматель обязуется меня кормить и выплачивать четыре пиастра (двадцать девять франков) в месяц и возвратить свободу в день истечения срока действия данного контракта».

Завербованные китайцы ставят свою подпись, она заверяется королевским прокурором и португальским консулом.

Обычно один китаец в Перу, на Кубе и на других островах Тихого или Атлантического океана стóит, если пользоваться языком торговцев, триста пятьдесят долларов (тысяча семьсот пятьдесят франков). Из них, как мы уже сказали, пятьдесят франков получает посредник, триста франков – вербовщик, в четыреста франков обходится пребывание в «Барракане», пятьсот франков достается капитану, и, наконец, оставшиеся деньги получает агентство по продаже кули уже на месте. Ах, если бы только эти деньги получал сам работник, а не бесстыдные вымогатели проклятого полуострова!

Фрике и Пьер сами договаривались с местным агентом и тем самым сэкономили по пятьсот франков на каждом работнике. Наши друзья заплатили за каждого работника тысячу двести франков, то есть за сто человек они отдали все, что было собрано их компаньонами на Суматре.

Теперь, когда были выполнены последние формальности, оба друга поспешили добраться до «Лао-цзы», где уже находились сотни две других эмигрантов, направлявшихся в голландские владения на островах Борнео и Ява [21]21
  Борнео (ныне – Калимантан) и Ява – острова в группе Больших Зондских; Ява ныне является частью Республики Индонезия; Калимантан разделен между Малайзией и Индонезией.


[Закрыть]. Странное зрелище представлял собой этот на удивление грязный трехмачтовый корабль, на котором бестолково суетилась весьма пестрая команда, набранная в самых разных странах мира. Судно было явно перегружено, на палубе валялись какие-то тюки, мешки с рисом, ящики с продуктами, клетки, где кудахтали куры; в специальном загоне хрюкали свиньи, вскоре они вырвались на свободу и, опрокидывая на пути пассажиров и матросов, устремились к рубке на корме.

При виде этого чисто американского беспорядка Пьер Легаль, служивший на французских военных кораблях, где всегда царят чистота и порядок, лишь пожал плечами.

– Жалкая посудина, и капитан ей под стать, – пробормотал сквозь зубы старый моряк. – Только американский пират, плавающий в китайских морях, мог довести корабль до такого состояния. А экипаж! Индусы в белых куртках, африканцы в невероятных отрепьях, косоглазые малайцы да еще двадцать пять или тридцать китаез с косами… Хороши матросы!.. Настоящий зверинец!

В эту минуту капитан, стоя на мостике, произнес знаменитое «Go ahead!» [22]22
  Вперед! (англ.)


[Закрыть], и корабль тут же занесло на повороте.

– Смотри-ка, смотри, – взглянув на помощника капитана, стоявшего в момент отплытия на своем посту, сказал Фрике, – если я только не ошибаюсь, с ним мы вели дела на суше. Что же до капитана… Черт возьми! Он поколотил вчера вечером нечистого на руку банкомета.

– Да, ты прав, – ответил Пьер Легаль. – Интересно, чем занимался этот разбойник две долгие недели в Макао?

– У него такая физиономия, что он вполне мог на свой страх и риск заняться разбоем и на берегу.

– Во всяком случае, капитан и его помощник друг друга стоят. А вообще я не понимаю, как можно содержать корабль в таком состоянии. На палубе черт знает что! Тут и свиньи, и тюки, и разбросанный уголь, к штурвалу прямо не притронуться, такой он грязный, а шлюпки в каком состоянии, да еще и завалены не пойми чем.

– Наш пират старается использовать каждый метр. Поскольку трюм и нижняя палуба у него забиты эмигрантами, он предпочитает, вероятно, держать съестные припасы наверху.

– Все это так! Но хорошенькая получится картина, если волны накроют палубу.

Предсказания моряка оправдались сразу же, как «Лао-цзы» вышел в открытое море.

Стоял ноябрь. Погода была пасмурной, и северо-западный муссон гнал со стороны берега тучи, которые вскоре заволокли все небо. Море, обычно неспокойное в этих местах, стало страшным. Началась невообразимая качка, и высокие волны тут же обрушились на палубу, превратив ее в настоящее болото.

Капитан, считавший, что все идет как нельзя лучше, с довольным видом расхаживал по мостику и спокойно жевал табак.

– Черт побери, – возмущенно пробурчал Пьер Легаль. – Почему этот негодяй не поставит паруса? Представляю, в каком состоянии сидящие в трюме, на них живого места не осталось. Что он тянет?

В это мгновение раздался свисток капитана; тут же все китайцы, размахивая длинными косами, бросились с резкими криками к бакштагам [23]23
  Бакштаг – снасти на судне, поддерживающие мачты, шлюпбалки, грузовые стрелы и т. д. (Примеч. перев.).


[Закрыть]и закружились вокруг них, словно флюгеры. Грот [24]24
  Грот – самый нижний парус на грот-мачте, самой большой на корабле. (Примеч. перев.)


[Закрыть], фок [25]25
  Фок – самый нижний парус на передней от носа мачте корабля – фок-мачте. (Примеч. перев.)


[Закрыть]и кливер [26]26
  Кливер – косой треугольный парус, который ставится впереди фок-мачты. (Примеч. перев.)


[Закрыть]были ориентированы на левый борт, и качка прекратилась. Этот маневр, хотя он, казалось бы, и отвечал желаниям Пьера Легаля, очень его обеспокоил.

– Послушай, – обратился он к Фрике, – уверяю тебя, я еще в своем уме. Мы явно идем не тем курсом. Сейчас ноябрь. Уже целый месяц дует северо-западный муссон, мы должны были взять курс на Сингапур, и нам дул бы попутный ветер, тогда как ветер дует с левого борта, словно мы направляемся на Филиппины.

– Что мне ответить тебе, дружище? Ты же прекрасно знаешь: я в этих делах ничего не смыслю.

– Вот увидишь, здесь что-то не так.

– Наш пират не может уж до такой степени не разбираться в навигации. У него, видимо, есть какой-то план. Пойдем спать, завтра все прояснится.

Пьеру Легалю плохо спалось в эту ночь. На рассвете его разбудила тишина – машина не работала. Он тут же выскочил на палубу. С губ его сорвалось крепкое ругательство, когда он увидел, что все паруса подняты, мачты скрипят под напором ветра, и корабль, подгоняемый муссоном, буквально летит по волнам. Лаг [27]27
  Лаг – прибор для определения пройденного судном расстояния или скорости судна.


[Закрыть]наверняка показал бы не меньше десяти узлов [28]28
  Узел – мера скорости судна: одна морская миля (1852 м) в час.


[Закрыть].

«Силен, – подумал Легаль одобрительно. – Идет на одних парусах… Но негодяй по-прежнему держит курс на юго-восток. Надо было бы мне во всем этом разобраться».

Моряк захотел взглянуть на компас. Румпель [29]29
  Румпель – рычаг для поворачивания руля судна.


[Закрыть], чтобы его не залило водой, был установлен на высокой платформе, и Пьер тут же направился к нему.

– Туда нельзя, – грубо остановил его стоявший рядом со штурвальным матрос-американец с револьвером за поясом.

– Я хотел бы взглянуть на компас, – спокойно ответил бретонец.

– Я сказал, туда нельзя, – еще грубее повторил американец.

Встретив помощника капитана, собиравшегося заступить на вахту, Пьер в недоумении рассказал ему о том, как грубо разговаривал с ним матрос.

– Наш курс вас не касается, – не менее грубо отрезал помощник. – Вы находитесь на пассажирском судне.

– Я заметил это еще вчера, – проворчал Пьер Легаль. – Ладно. Посмотрим кто кого.

Не говоря больше ни слова, он спустился в каюту. Проснувшись, Фрике увидел, как боцман заряжает свой револьвер.

– Бог мой! Что это значит, моряк? – воскликнул он.

– Я хочу быть готовым выстрелить в… этого подлого пса.

– Черт возьми! Неужели дела обстоят так плохо?

– Хуже, чем ты полагаешь, друг. Или я здорово ошибаюсь, или нам придется хлебнуть горя.

– Ба, таким парням, как мы с тобой, сам черт не страшен.