Текст книги "Вор под кроватью"

Автор книги: Лоуренс Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16

Итак, мой чисто выбритый привратник отправился обратно на свой пост, а я решил, что и мне негоже бездельничать, и продолжил уборку квартиры. Я позвонил в круглосуточную слесарную службу и объяснил, что мне нужно для того, чтобы починить замок. Я также попросил их привезти кодовый полицейский замок фирмы «Фокс» и пару цилиндров «Рабсон». Специалист по замкам приехал через пятнадцать минут, но ему потребовалось больше двух часов, чтобы починить старый замок и врезать новый. За работу он запросил такую цену, что, выписывая чек, я не смог сдержать гневного сопения. После этого дополнительного стресса я отправился спать, уверенный, что не проснусь раньше полудня, но в восемь утра глаза мои раскрылись как по команде, и мне пришлось начинать новый день, от которого я ничего особо интересного не ждал.

Утром я бродил по квартире как сомнамбула, но, побрившись и приняв душ, почувствовал себя несколько бодрее, а после завтрака и вовсе стал человеком. Я отпер двери магазина, покормил Раффлса и спустил за ним воду в унитазе – никто, даже Кэролайн, не смог приучить его делать это самостоятельно, – а затем вытащил столик с новинками и книжными распродажами на тротуар. Задумчиво присев за прилавком, я стал ждать, когда жизнь проторит дорогу в мой тихий угол. Спустя полчаса я совершенно заскучал и начал оглядываться по сторонам в поисках какого-нибудь занятия. Тут я вспомнил, что в кладовке у меня стоят коробки с новой партией книг, которые давно пора расставить по полкам. Я направился в кладовку, но на полпути остановился, вернулся и снова уселся за прилавком. Нет уж, спасибо, вчера я расставил столько книг, что мне хватит на несколько месяцев вперёд! Надоело! Я лениво открыл новый роман Джона Сэнфорда, я всегда читаю новинки, чтобы потом рассказывать о них покупателям, и погрузился в чтение. Прочитав без всяких помех первые полсотни страниц, я решил, что к обеду осилю ещё пятьдесят.

В отличие от реальной жизни в романах Сэнфорда копы вечно острят и травят разные байки, временами действительно смешные, так что, когда зазвонил телефон, мне пришлось переждать минутку, чтобы унять смех.

– «Барнегат Букс», – строго произнёс я в трубку.

Голос на другом конце провода показался мне знакомым, но я не смог сразу вспомнить, где слышал его раньше. Он пожелал мне доброго утра и поинтересовался, нет ли у меня экземпляра книги «Тайный агент» Джозефа Конрада.

– Подождите минуту, – попросил я. – Кажется, я недавно видел её на полке.

Я прошёл в раздел художественной литературы и сразу же нашёл книгу: спасибо алфавитному указателю, она стояла на том самом месте, где я ожидал её найти. Я забрал её с собой и принёс за прилавок.

– Точно, есть такая книга, – обрадовал я звонившего. – Не новая, но достаточно чистая, незачитанная. За двенадцать долларов можете забрать красотку домой.

– Отложите её для меня, пожалуйста, – сказал голос. – Я зайду за ней сегодня после обеда.

Мне неловко было спрашивать его имя – что-то в речи этого человека наводило меня на мысль, что мы знакомы. Да и к чему спрашивать? Если он не появится до вечера, я поставлю книгу обратно на полку. У меня куча проблем, гораздо более важных, чем книга за двенадцать долларов.

– У меня куча проблем, – сказал я Кэролайн, – гораздо более важных, чем книга за двенадцать долларов.

– И не говори, – сочувственно кивнула Кэролайн.

– Не понимаю, что они искали. Они забрали деньги, но ведь не за баблом же они ко мне припёрлись! Как ты думаешь, что им было нужно?

– Понятия не имею. А что у тебя есть?

– Сегодня у меня есть на восемь тысяч долларов меньше, чем вчера. Даже почти на девять, если учесть запредельную сумму, которую пришлось выложить за новый замок. А так, сама знаешь, – практически ничего. Если ко мне приходили те же клоуны, что уложили Роговиных, а кроме них больше в общем-то и некому, то я ничего не понимаю. Я никак не связан с Роговиными, я вообще не слышал этого имени…

– Пока Рэй не арестовал тебя за их убийство… Я кивнул, соображая.

– Но какая-то связь должна существовать, – сказал я. – Меня арестовали за преступление, которое они совершили. Ну да, копы взяли меня по ошибке, но ведь в газетах не печаталось опровержения, так что они не могут этого знать.

– И ты хочешь сказать, что эти, как ты выражаешься, «клоуны» не знают, кто совершил то преступление? Они что, страдают потерей кратковременной памяти?

– Нет, они помнят, что сами совершили преступление, – отмахнулся я, – но не знают, что меня взяли лишь за то, что я случайно оказался поблизости. Они узнали, что меня арестовали в связи с этим делом, и предположили, что между мной и Роговиными есть связь.

– Какая, например?

– Такая, что я мог ещё до них залезть в сейф к Роговиным и достать оттуда то, что они искали, но не нашли.

– А ты представляешь себе, что это может быть?

Я покачал головой:

– Без понятия.

Начался обеденный перерыв. Несмотря на тихое утро, я сумел продать с десяток книг за три часа, включая дорогущий цветной альбом фотографий Бронкса, сделанных во времена его расцвета, которые, увы, давно прошли. А ещё мой приятель Микки Толерис, тот, что торгует журналами, забежал на минутку поболтать и в результате ушёл нагруженный целой коробкой «Плейбоя» и «Нэшнл джиогрэфик». Я никогда не выставляю журналы на полки – их можно задорого продать коллекционерам только целыми подборками, – но к некоторым периодическим изданиям сам питаю слабость. Я люблю дешёвые сборники детективов и другие «жанровые» журналы: фантастику, приключения, вестерны, а также «Плейбой» (если не вырвана центральная страница на разворот) и «Нэшнл джиогрэфик» – его подшивки собирает такое количество народа, что Микки, к примеру, неплохо живёт на продажах журнала.

Я купил на обед гамбургеры и жареную картошку (что-то с фантазией плоховато стало) и пришёл в салон «Пудель», чтобы как можно скорее ввести Кэр в курс дела. Шестерёнки в моих мозгах с утра крутились с бешеной скоростью.

– Знаешь, – изрёк я наконец, – не так уж важно, чтоименно они у меня искали.

– Почему?

– Видишь ли, наверное, имэто важно, – рассуждал я. – Может, и полиции тоже, поскольку копы теперь носом землю роют, раз не смогли повесить это дело на меня. Но самое главное – эти парни (кстати, даже не знаю, как нам их называть)…

– Уголовники, – предложила Кэролайн.

– Ну, хорошо, пусть будут «уголовники». Так вот, важно то, что уголовники пришли искать… чёрт, а как мы назовём то, что они искали?

– Чаша Святого Грааля, – хихикнула Кэр.

– Да? Ну ладно. Так вот, уголовники искали у меня чашу Святого Грааля, ведь они подумали, а вдруг я спёр её до них. Обо мне они узнали из газет. Искали, но не нашли её, и знаешь, Кэр? Я очень рад, что они обнаружили мой тайник, поскольку, видимо, сразу поняли, что именно тамя храню самые ценные вещи, и если бы у меня был Святой Грааль… Святой Грааль?

–  ЧашаСвятого Грааля.

– Я бы спрятал её в тайнике. Но её там не было. Врубаешься? Это значит, что теперь они должны оставить меня в покое.

– Думаешь, оставят?

– Ну да, а что ещё им может быть нужно?

– А тебе не кажется, что следует сообщить об этом в полицию?

– К чему? Я ведь пообещал Эдгару, что не донесу на него в иммиграционную службу. К тому же всё, что я могу им рассказать со слов Эдгара, – это то, что один из преступников… Или как их там?

– Уголовников, – подсказала Кэролайн.

– Что один из уголовников выше ростом и плотнее нашего привратника. Чёрт возьми, девяносто процентов белых ньюйоркцев выше малютки Эдгара и гораздо плотнее его. Ах да, ещё одна ценная деталь: либо один из уголовников часто бывает в Метрополитен-музее, либо он недавно замочил музейного фаната и теперь носит его кепку. Ну и, не поделившись с полицией этой информацией, как думаешь, я сильно заторможу следствие?

– Думаю, нет. Берн, знаешь, в чём тебе очень повезло? Что тебя не было дома вчера вечером.

Я зябко поёжился.

– А если бы ты был дома…

– Но меня же там не было, – перебил я, решив, что настало время сменить тему. – Кстати, сегодня выпивка в «Вечном кайфе» отменяется, так? Потому что ты идёшь на свидание к своей Тёлочке, а после этого у нас с тобой есть одно незаконченное дельце.

– То есть еготы решил не отменять?

– И не подумаю отменять, – пробурчал я. – После вчерашнего мне просто необходимо навестить наших друзей в Ривердейле. Денег-то почти не осталось!

Глава 17

Мы пообедали меньше чем за час, и к началу второго я вернулся в магазин и уселся за прилавок. Позже, вспоминая тот день, я решил, что толстяк, видимо, ждал моего возвращения в кафе напротив или у газетного киоска, поскольку не успел я протянуть руку к роману Джона Сэнфорда, как звонок на двери возвестил о приходе покупателя.

Конечно, это не означало, что я всё бросил и помчался обслуживать клиента. Я просто улыбнулся, кивнул головой и заложил пальцем страницу, вопросительно глядя на него. Обычно покупатели сразу проходят к полкам и начинают копаться в книгах, кроме тех, конечно, которые сами хотят продать мне книги. Есть и случайные посетители, те обычно спрашивают, как пройти к центральному собору. Но в руках у толстяка ничего не было, и по виду его было понятно, что книг он предлагать не собирается и достопримечательности его не интересуют. Я отложил роман Сэнфорда в сторону и стал ждать, когда толстяк подойдёт ко мне.

Вообще-то нынче употреблять слово «толстяк» вроде не принято – в последнее время политкорректность дошла до апогея своего идиотизма, скоро нам запретят и лопату лопатой называть. Может быть, мне стоило бы подобрать более мягкое определение, типа «дородный мужчина» или «кровь с молоком», но я страдать фигнёй не желаю и буду называть его просто – «толстяк». Надеюсь, вы меня не осудите за это! Кстати, я уверен, что и он тоже не стал бы возражать.

В общем, вы уже поняли, что посетитель мой был весьма толст, однако это ему вовсе не мешало. Понимаете, большинство жирных людей страдает от собственного веса. У меня иногда возникает чувство, что жир нарос на их боках как бы случайно, когда они на минуту отвернулись в сторону, и теперь им самим непонятно, что с ним делать. Но этот толстяк был совсем иной породы. По его манере держаться и двигаться можно было сразу определить, что он вовсе не тяготится лишними килограммами, ибо таким появился на свет. Он был толстым младенцем, затем толстым карапузом, будучи толстым подростком, какое-то время мучился, и наконец достиг толстой зрелости. У него не было «пивного животика», знаете, встречаются такие тонконогие и тонкорукие мужики с огромными животами, словно волейбольный мяч проглотили? Скорее даже они выглядят как картофелины, в которые воткнули зубочистки. Но этот молодой человек был равномерно толстым как сверху, так и снизу, и полнота ему даже шла.

Тёмно-синий костюм, явно сшитый на заказ, сидел на нём изумительно и не то чтобы сильно стройнил его, но придавал ему здоровый и благополучный вид. Чего ещё можно пожелать от нескольких метров синей шерсти?

Рубашка на нём была белая, с отложным воротником, галстук в традиционную красно-чёрную полоску завязан широким узлом, по моде. Ничего не могу сказать про обувь, за стойкой ботинки не видны, но готов поспорить, что это были дорогие, удобные ботинки из мягкой кожи. Все толстяки, которых я знаю, придают обуви огромное значение. И немудрено – ведь при их весе ногам всегда должно быть удобно.

– Мистер Роденбарр, – обратился он ко мне с полувопросительной интонацией.

Я кивнул, подтверждая правильность его догадки, и он одарил меня белозубой улыбкой. Зубы действительно были очень белые и очень ровные, настолько, что невольно закрадывались сомнения в том, настоящие ли они. Впрочем, то же самое можно было сказать и об улыбке.

– Очень приятно познакомиться, – продолжал он ровным, уверенным тоном, протягивая мне руку, которую я пожал. Рука оказалась весьма мясистой, что, впрочем, меня не удивило.

Я всегда жму протянутые мне руки. Может, и есть способ увернуться от рукопожатия, которое навязывают незнакомые люди, но я так и не постиг этого искусства и пожимаю руки направо и налево, не важно, нравится мне или нет. Впрочем, этому посетителю я пожал руку с охотой. Он был покупателем, но, если даже и не стал бы ничего у меня покупать, что с того? Он улыбался, хотел познакомиться, так за что же держать его с протянутой рукой?

Пока мы трясли друг другу руки, Раффлс вдруг раскрыл жёлтые глаза, спрыгнул с нагретого солнцем подоконника и заходил кругами вокруг ног толстяка, громко урча и потирая спину о его брюки. Он обычно делает так по утрам, когда я отпираю магазин, – хочет показать, что ему давно пора завтракать. Но, во-первых, он уже сегодня ел, а во-вторых, Раффлс достаточно умён, чтобы не ждать, что незнакомый посетитель, пусть сам и любитель покушать, станет его кормить.

Незнакомец отпустил мою руку и взглянул на Раффлса.

– Какая милая кошечка! – вскричал он с восторгом. – Я обожаю кошек. Но что случилось с нашим бедным хвостиком?

– Он родился без хвоста, – объяснил я, надеясь, что говорю правду. – Такая порода, бесхвостая.

– Ах да, конечно. Кошки с острова Мэн.

– Ну сам-то он вряд ли оттуда, но его предки произошли с острова Мэн. А Раффлс родился в Нью-Йорке.

– Какая прелесть. Обожаю кошек!

Чтобы подтвердить это заявление, он наклонился и почесал Раффлсу шею. Мелкий негодяй заурчал так, что на улице было слышно. Обрадованный толстяк почесал его между ушами, Раффлс замурлыкал ещё громче, а потом прыгнул на книжную полку, четвёртую от пола, и уселся между книгами, наблюдая за нами круглыми глазами. Если бы его дедушка происходил из Чешира, я уверен, что мы увидели бы на его лице широкую улыбку.

– Как приятно, должно быть, иметь кошечку, – задумчиво проговорил толстяк. – Если бы у меня был книжный магазин, я тоже непременно завёл бы кошку. Как мудро вы поступили.

– Благодарю вас.

– А теперь перейдём к делу, – сказал незнакомец. – Полагаю, что у вас для меня кое-что есть.

– У меня?

– Точно так.

Толстяк снова сверкнул белозубой улыбкой, и я подумал, что зубы у него всё-таки свои. Он выглядел таким ухоженным, чистеньким, наверное, к стоматологу ходил раз в месяц, а сейчас они умеют так отбеливать зубы, что все будут думать, будто они не настоящие.

Но чего же ему надо?

Ах да!

– «Тайный агент»! – воскликнул я, и он вновь заулыбался.

Я пошарил на полке за прилавком, вытащил книгу и показал ему. Он протянул руку, но я вдруг заколебался.

– Ведь это не вы звонили утром, верно? – Толстяк растерянно поднял брови, и мне пришлось додумать за него. – А, понимаю, наверное, ваш друг прислал вас за книгой.

Он с облегчением кивнул головой. Я передал ему книгу, и он повертел её в руках, рассматривая обложку. Делал он это как-то странно: не открыл книгу, не пролистал её, даже не взглянул на название, просто ощупал со всех сторон, как будто хотел запомнить ощущения в ладонях. Конечно, коллекционерам тоже свойственно нежно гладить древние переплёты из натуральной кожи, но у этой-то книги обложка была самая простая, обычный картон.

Если он забирает книгу для друга, может, он вообще не знает названия? А может, он не любит читать и о книжных магазинах ему известно только то, что кошки хорошо смотрятся на полках?

– Да, – с удовольствием повторил он, глядя на книгу. – И сколько же вы за неё хотите?

– Я же сказал вашему другу по телефону. Двенадцать плюс налог, выходит тринадцать с копейками, но мы можем остановиться на тринадцати.

– Тринадцать… – В его синих глазах промелькнуло весёлое изумление.

Толстяк повернулся к Раффлсу, вытащил из нагрудного кармана увесистый бумажник, закрыв его телом от моих глаз, отсчитал купюры, провозгласил: «Тринадцать, сэр!» – с тем же несколько недоверчивым выражением – и спрятал бумажник обратно в карман. Потом аккуратно сложил купюры пополам и подал их мне.

Почему-то у меня возникло желание их пересчитать, но я одёрнул себя. Не станет же он надувать меня на пару долларов? А даже если станет, что с того? Ну, получу одиннадцать долларов вместо тринадцати… И я так же аккуратно забрал у него деньги и, не считая, сунул себе в карман. Выписал расписку, заложил между страницами, взял со стойки стандартный пакет из коричневой бумаги и опустил в него книгу.

– Моё почтение, – сказал толстяк, забирая пакет у меня из рук. Он снова широко улыбнулся, лихо щёлкнул каблуками, подошёл к тому месту, где сидел Раффлс, и со словами «Ну что за милая кошечка!» почесал его под подбородком. Раффлс вложил всю душу в оглушительное мурлыканье.

После этого толстяк вновь повернулся на каблуках и направился к двери.

Как только дверь за ним закрылась, я достал из кармана деньги и сразу же увидел, что он ошибся. Верхняя купюра была сотенной. Я бегло просмотрел пачку – оказалось, что все купюры сотенные.

Я, конечно, вор, но всю жизнь оставлял воровские привычки за дверью моего магазина. Работа – это святое, я никогда на свете не обману покупателей и не позволю им обманывать себя. Получается, что толстяк заплатил мне тысячу триста долларов за книгу, которая стоила двенадцать. Такого налога, знаете ли, нет ни в одной стране мира.

Я выскочил из-за прилавка как ошпаренный, дёрнул за ручку двери и вылетел на тротуар, оглядываясь по сторонам. Толстяк стоял около пешеходного перехода через два дома от меня и собирался перейти улицу.

– Эй! – нерешительно крикнул я, но он не повернул головы. Знал бы я, как его зовут, мог бы позвать его по имени, но я понятия об этом не имел, поэтому выпалил первое, что пришло мне в голову: – Эй! Тайный агент!!! – и потрусил в его сторону.

Толстяк удивлённо повернулся ко мне и… лучше бы он этого не делал. А впрочем, какая разница? Даже если бы он вовремя заметил ту машину, пользы бы это ему не принесло.

Она медленно появилась из-за угла, и я увидел, что водитель вдруг резко поддал газу, а затем ещё более резко затормозил и остановился прямо посреди пешеходного перехода. Тут стекло пассажирского окна плавно опустилось, и из него показалось чёрное дуло винтовки.

А больше я ничего не видел, потому что сработал инстинкт самосохранения. Я бросился ничком на асфальт и резво заполз за ближайший ко мне припаркованный автомобиль. Конечно, чёрное дуло смотрело не в мою сторону, но ситуация могла измениться в любую минуту – зачем рисковать?

И изменилась. Винтовка оказалась автоматом, который принялся выплёвывать пули направо и налево. И прямо, разумеется, туда, где стоял толстяк. Несколько пуль ударило в капот машины, за которой я прятался, одна проделала аккуратную дырку в витрине магазина европейской антикварной мебели, ещё парочка со звоном влетела в окна первого этажа. Однако большинство пуль полетели туда, куда их посылала рука убийцы, – в грудь толстяка. Уверяю вас, ничего хорошего они ему не сулили.

Я, конечно, ещё этого не знал, потому лежал на животе, закрыв голову руками. Однако я всё-таки умудрился слегка повернуться и сквозь просвет между колёсами увидел, как дверь машины распахнулась, кто-то, вероятно стрелявший, выскочил на дорогу, подбежал к толстяку, нагнулся и поднял что-то, что вполне могло быть бумажным пакетом с книгой внутри. Машина взревела и, оставляя на асфальте расплавленную резину шин, рванула с места. Около университета она свернула, не сбавляя скорости, направо и исчезла, провожаемая возмущёнными гудками десятка оторопевших от такой наглости водителей.

Не помню, как я поднялся и добежал до перехода, помню только, что нагнулся над толстяком, вглядываясь в его широко открытые мёртвые глаза. В моего недавнего посетителя попало не менее дюжины пуль, кровь ещё хлестала из ран. Он больше не улыбался, и кто стал бы его в этом винить?

– Берн? – раздался у меня над ухом голос Кэролайн. – Я услышала выстрелы и вышла посмотреть. Боже мой! Что произошло? Кто это? Откуда у тебя деньги?

Я всё ещё сжимал в кулаке тысячу триста долларов.

– Это его сдача, – пробормотал я. – Но, боюсь, она ему больше не понадобится.

Глава 18

– Эх, Малыш! – сказал Рэй. – Придётся пройтись ещё разок по вопросам.

Мы сидели в магазине, и, хотя часы показывали всего три пополудни, я уже едва держался на ногах. Я ведь почти не спал прошлой ночью, утро, правда, выдалось довольно спокойное, но последние два часа я провёл сидя за прилавком, а надо мной всей своей тушей нависал Рэй. Он задал мне вопросов тысячу, но что я мог на них ответить? Я знал не больше, чем он сам.

– Значит, в магазин зашёл незнакомый тебе чувак, – говорил Рэй. – Совершенно незнакомый, так? То есть ты его никогда не видел?

– Никогда.

– Здоровенный такой жиртрест, в костюме и при галстуке, а ты и в глаза его не видел.

– Я ведь только что сказал тебе, что не видел.

– И он никогда раньше не заходил в магазин, никогда не забирал книжку-другую для больного друга?

– Если бы он раньше заходил, – объяснил я терпеливо, – я бы его запомнил. Но мне сложно запомнить то, чего не было.

– Ай, не скажи! – воскликнул Рэй. – Кое-кто делает это мастерски! Это называется «врать», Берни, а ты у нас настоящий академик по этой части.

– Я не вру тебе, Рэй, – заверил я устало. – Он вошёл в магазин, поиграл с котом, а потом сказал, что у меня для него кое-что есть.

– И ты выдал ему книгу.

– Ага.

– Ты его в глаза не видел, но точно понял, какая именно книга ему нужна.

– Чёрт возьми! Да сколько раз я должен повторять одно и то же?

– До тех пор, пока я не пойму, Берни. Так что валяй, повторяй заново.

– Мне позвонили.

– Толстяк позвонил?

– Нет, не толстяк, а… один мой постоянный покупатель. Попросил отложить для него книгу.

– Книгу этого, как его… Конрада. Кстати, как его фамилия?

– Конрад. А имя – Джозеф. Он поляк, много лет провёл в море, сам выучил английский язык и стал известным романистом.

– Конрад? Это что, польское имя?

– Нет, он сменил имя, когда переехал в США.

– И правильно сделал, – заметил Рэй. – Его настоящее имя наверняка состояло сплошь из «щ» и «ж». Произнести это могут только сами поляки, да и то не все. Так что же было дальше? Ты нашёл книженцию и отложил в сторонку.

– Верно.

– А тут жирный чувак заходит к тебе в лавку, и ты отдаёшь книгу ему, а не тому, кто звонил.

– Я решил, что звонивший послал его за книгой.

– А ты спросил его, какая именно книга ему нужна?

– Я сказал название, и он от счастья чуть не лопнул. Я протянул ему книгу – он держал её с таким почтением, будто это были святые мощи. Я назвал цену, и он отсчитал купюры с быстротой молнии.

– А затем он вышел из магазина.

– Сначала попрощался с котом, – поправил я. – Только потом вышел.

– И тут ему прострелили башку, – проворчал Рэй. – А ты зачем за ним попёрся?

– Он не забрал сдачу, – объяснил я.

– И ты помчался за ним, чтобы вернуть сдачу? Ты, Берни?

– В своём магазине я чист, Рэй, – сказал я. – Чист как стекло и честен как папа римский. И хватит мучить меня, заканчивай свой допрос, пока я не умер от нервного истощения.

– Сколько стоила книга?

– Тринадцать баксов.

– А сколько он дал тебе?

– Пятнадцать. – Правдивость необходимо нормировать, даже внутри магазина. – Он дал мне десятку, а потом ещё пятёрку, и не стал ждать, пока я отсчитаю сдачу.

– Ты хочешь сказать, что сорвался с места из-за двух долларов, Берни? Двух паршивых баксов?

– Когда Авраам Линкольн был мальчиком, – начал я назидательным тоном, – он подрабатывал в магазине продавцом. И вот однажды недодал сдачу покупателю…

– Да что ты? Старик Аб был нечист на руку?..

– Это вышло случайно, – сказал я. – Покупатель ушёл прежде, чем Линкольн сообразил, что ошибся. Так вот, тем вечером он выяснил, где живёт покупатель, и по глубокому снегу в полной темноте отправился к нему домой, чтобы вернуть долг. А знаешь, сколько он недодал?

– Пару баксов?

– Нет, Рэй, одно пенни.

– То есть как это – одно пенни? Но, по крайней мере, его рожа хоть была на нём?

Я бросил на Рэя негодующий взгляд:

– Это был один цент по-нашему, Рэй, но Линкольн знал, что поступил нечестно, и не мог заснуть, пока не исправил ошибку.

Рэй нахмурился, и его лоснящийся лоб пошёл морщинами.

– Знаешь, – протянул он, – вообще-то я тоже слышал подобную байку в школе. Ты что, серьёзно веришь, что так оно и было?

– Я верю, что в этой притче скрывается глубокая духовная истина.

– Чего-чего?

– Другими словами, Рэй, – признался я, – нет. Не верю.

– Я тоже не поверил, когда услыхал. Да и сейчас… Не, старый Аб был хитрой лисой. В школе нам вкручивали ещё про Джорджа Вашингтона, помнишь? Ну, как он срубил вишню в саду отца, а потом признался в этом, типа «не могу врать тебе, па…»? История, конечно, гладкая, да только верится с трудом. Но к делу, Малыш, к делу. Так что это за книга такая особенная?

– Просто подержанная книга.

– Может быть, ценная или редкая?

– Ничего подобного.

– Тогда с чего ты решил так дорого продать её? Ты же сказал, она у тебя давно стояла.

– Чёрт знает как давно!

– То есть жиртрест явно не за ней приходил.

– Молодец, Рэй, хорошо соображаешь.

– Ладно, скажи мне вот что… – Рэй навалился животом на прилавок и понизил голос. – Что происходило в последнее время в твоей собственной воровской жизни, а? Что могло зацепить внимание таких серьёзных дядей?

Я столько раз сам думал об этом! Но кого я навещал в последнее время? Барбару Крили, конечно, но там меня никто не видел… Я также собирался наведаться к Мейпсам, но пока только собирался.

– Не представляю себе, Рэй, – сказал я честно.

– Выходит, всё началось с убийства Роговиных, – пробурчал он недовольно. – Короче, шакалы уложили Роговиных, взломали сейф, но не нашли в нём то, что искали. Что-то похожее на книгу, верно?

– Чашу Святого Грааля?

– Чего-чего?

– Не важно, – сказал я. – Ты прав, они искали что-то, что можно спутать с книгой.

– Ага, я тоже так думаю.

– Но только не «Тайного агента» Джозефа Конрада. Это было бы слишком невероятным совпадением.

– Точно, – протянул Рэй задумчиво. – Они не знали, на что именнопохожа нужная им вещь, иначе жирный парень вернул бы тебе книгу сразу же.

– Или швырнул бы её мне в голову.

– Или в голову твоему коту. Однако странно, что он ничего не заподозрил, когда ты попросил за неё тринадцать баксов.

Правильно, Рэй, умница, он-то решил, что я прошу тринадцать сотен, да и это показалось ему смехотворно низкой суммой! То-то он так странно улыбался и отвернулся от меня, чтобы я не видел, сколько денег у него с собой. Один Бог знает, сколько я мог бы наварить на одной книжке!

– Может быть, он думал, что я напуган и хочу сбыть книгу с рук как можно быстрее, а тринадцать баксов прошу, ну… чтобы сохранить лицо? – предположил я.

– Ты не сможешь сохранить лицо за тринадцать баксов, Берни. Никто не сможет. Разве усы слегка подправить, но по-крупному – не выйдет, приятель! Короче, вот что думаю я: тут действуют две группы игроков – те, что пришили Роговиных, и другие. Я полагаю, что жиртрест – из этих других, а те, что замочили Роговиных, пристрелили и его.

И обчистили мою квартиру. Я тоже так думал, поскольку почерк второго ограбления в деталях копировал стиль «дела Роговиных», вплоть до обмотанного скотчем привратника. Но я не стал рассказывать об этом Рэю, потому что обещал Эдгару, что не сдам его иммиграционной службе.

– Так вот, – продолжал разглагольствовать Рэй, – их две команды. И на одной скопилось уже четыре «мокрых» дела. Но взгляните, кто же восседает за стойкой посреди всеобщего побоища? Ну, конечно, наш друг сердечный – Берни, сын миссис Роденбарр!

– Я «восседаю» здесь по чистой случайности, – возмутился я. – Из-за тебя, между прочим! Чего тебе вздумалось тащить меня в тюрягу? Конечно, они прочитали об этом в газетах. Откуда им знать, что всему виной – полицейская некомпетентность?

– Эй, полегче, приятель!

– Они, верно, решили, что наши бравые парни в форме не могут так ошибаться, – продолжал я. – И что теперь прикажешь делать мне? Потребовать круглосуточную защиту, а? Ведь я – ценный свидетель, мне тоже может угрожать опасность!

– Ты серьёзно, Берни? Малыш, я для тебя в два счёта это устрою. Выделю тебе свободную одноместную камеру.

– Очень смешно.

– Нет, серьёзно, ты что, действительно хочешь, чтобы за тобой по пятам ходил легавый? Ты же с голоду помрёшь, приятель! Но я могу поговорить с капитаном…

Я представил себе человека в штатском, сопровождающего меня в Ривердейл. А что тут такого? Он может покараулить машину, по крайней мере, меня не оштрафуют за неправильную парковку.

– Ладно, проехали, – сказал я. – Обойдусь без легавых.

Пока мы с Рэем общались, в магазин входили покупатели, но в большинстве своём они просто бесцельно шатались вдоль полок и выходили, ничего не купив. Время от времени, однако, кто-то подходил ко мне с книгой, и я прерывал словесный понос Рэя, чтобы пробить чек. Временами меня спрашивали о стрельбе на улице, я вздыхал, качал головой и говорил, как всё это было ужасно и в какие страшные времена мы живём.

Когда Рэй свалил (правда, обещав вернуться), я смог наконец-то вздохнуть свободно и вновь предаться чтению романа Джона Сэнфорда. Повествование становилось всё более интересным, хотя сюжет был притянут за уши в ещё большей степени, чем в других книгах этой серии. Как всегда, речь велась от лица сразу нескольких персонажей, главного героя Лукаса Дэвенпорта, бесстрашного полицейского с внешностью мачо, и злодея, которым в этой книге оказался разочарованный в жизни священник-конгрегационалист, к тому же бывший вегетарианец. Злодей мотался по Миннесоте, зверски убивая известных вегетарианцев и фермеров, выращивающих овощи без удобрений, разделывая их тела и поедая печень. Надо отдать автору должное, писал он весьма убедительно, так что вскоре я с головой погрузился в чтение, но тут затренькал звонок на двери и в магазин вошёл ещё один покупатель, высокий мужчина с аккуратно подстриженной бородкой, тощий как жердь, в коричневом твидовом костюме с жилеткой. Я знал его. Это был профессор Колби Риддл, преподававший в «Новой школе». Он специализировался в области какой-то науки, название которой я забыл, что-то сложное, заканчивающееся на «логия».

– Добрый вечер, – пророкотал он. – Как мы сегодня поживаем?

Тот самый голос, что я слышал по телефону! Меня аж чуть не подбросило на стуле.

– Вот чёрт! – простонал я. – Вы что, пришли за книгой?

– Кажется, я не вовремя зашёл?

– Не в этом дело! – воскликнул я. – Колби, должен вам кое в чём признаться. Я отдал вашу книгу другому.

– О-о-о… – протянул он.

– Мне правда очень жаль.

– Вы ведь вроде обещали отложить её для меня.

– Я и отложил.

– О…

– А затем в магазин пришёл другой покупатель, и я ему её отдал.

Колби помолчал, пытаясь осмыслить сказанное мной, но потом его лицо немного прояснилось.

– Вы что, решили, что он – это я? – спросил он наконец.