Текст книги "Вор под кроватью"

Автор книги: Лоуренс Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Ладно, идём, – сказал он. – Пошли они все на…

До того как начать поиски Грааля, я внимательно осмотрел замок квартиры Лайлов. Только самые искусные домушники умудряются вскрыть замок, не повредив его, но чаще всего мы используем долото, стамеску или другие инструменты, оставляющие следы на замке. Однако здесь замки выглядели нетронутыми. Похоже, Лайл сам впустил убийц в квартиру.

Рэй уверенно прошёл мимо нового охранника, на ходу вынимая из пластикового мешочка связку ключей, и мы поднялись на лифте. Рэй содрал липкую ленту с надписями: «Место преступления! Проход запрещён!», а я свернул её в клубок и сунул в карман, чтобы выбросить потом где-нибудь подальше. После того как я изучил замок, Рэй открыл дверь – и мы вошли внутрь.

Следственная бригада уже побывала в квартире и затоптала все улики, но мне всё равно хотелось передвигаться там на цыпочках. Я вытащил перчатки и надел их, не обращая внимания на поднятые вверх брови Рэя, – в моих интересах было не оставлять «пальчиков» в квартире, где произошло преступление.

– Лайлы сами впустили убийц, – сказал я Рэю. – Скорее всего, они были знакомы. – Я осмотрел замок сейфа – нетронут, как и дверь. – Лайлы и сейф открыли сами или же выдали уголовникам шифр. Но никто специально его не вскрывал, это я могу утверждать с уверенностью, как профессионал. Не думаю, что во всей Америке найдётся дюжина медвежатников, которые смогли бы вскрыть эту крошку, не взрывая её.

– Понимаю, ты и ещё одиннадцать таких, как ты.

– Даже мне это было бы нелегко, – скромно признал я. – Но они точно не могли этого сделать, потому что знаешь, как они вошли в мою квартиру? Выломали дверь. У меня стоял хороший замок, но ничего сверхъестественного, так они даже с таким не справились. Если бы они открыли этот сейф, мою дверь вскрыли бы ногтем.

Сейф не был заперт, так что мне не пришлось демонстрировать своё искусство. Я распахнул дверцу. Как и говорил Рэй, внутри было пусто.

– Если он был пуст изначально, – сказал Рэй, – если они ничего не нашли, зачем им дырявить головы Лайлам? Понимаю, одного могли бы застрелить, чтобы показать второму серьёзность намерений, но зачем дырявить головы обоим?

– Головы, – повторил я.

– Берни, ты же знаешь, как их убили. Но их застрелили из другого оружия, чем Берзиньша. Того положили из автомата, а этих – из пистолета двадцать второго калибра.

– И вы уже обыскали квартиру.

– Я ж говорил тебе, что обыскали!

– Но как аккуратно вы всё сделали, – заметил я. – Все вещи поставили на свои места.

– Это же место преступления, тут надо соблюдать правила. До ухода следственной бригады трогать вообще ничего нельзя, да и потом, вещи могут в любой момент понадобиться, так что приходится прибирать за собой.

– Понятно, – сказал я. – Вы и у меня дома работали так же. А вот они вели себя по-другому.

– Ты хочешь сказать, что они разгромили твою хату? Нуда, ты же говорил…

– Но здесь они почему-то ничего не тронули, кроме, конечно, хозяев квартиры, верно? – спросил я. – Оставили всё в том же виде, в каком и было. И о чём это нам говорит?..

– О чём говорит! Что они нашли то, что искали, как я с самого начала и думал.

– Они не могли найти то, что искали, Рэй, я тебе сто раз объяснял почему. Значит, есть другое объяснение – единственное, которое я могу предположить.

– Что ж, послушаем!

– Они нашли что-то, – сказал я, – и решили, что это и есть Грааль, и тогда у них больше не было причин оставлять Лайлов в живых.

– Пиф-паф!

– Именно. После чего они ушли и только спустя какое-то время поняли, что нашли не то, что им нужно. Потому что оно всё ещё здесь.

Рэй задумался.

– Ну ладно, – проворчал он наконец. – Какой толк стоять тут без дела, если мы не можем это доказать? Если этоздесь, покажи его мне.

Двадцать минут спустя мы с недоумением рассматривали четыре снимка, разложенные на столе в столовой. Четыре цветные фотографии, четыре дюйма на пять, снятые, по всей видимости, одним фотоаппаратом. Снимки были приклеены скотчем к книжным страницам, которые мы вырвали из оригинала, но, присмотревшись, можно было разглядеть следы от предыдущего слоя клейкой ленты. Видимо, фотографии перепрятывали несколько раз. Мы обнаружили их в книге Леона Уриса «Исход». Я прочитал роман Уриса несколько лет назад, и тогда он мне очень понравился, так что уродовать книгу было вдвойне неприятно. Но с другой стороны, она и так была зачитана чуть ли не до дыр: страницы пестрели карандашными пометками и подозрительными пятнами – то ли от чая, то ли от слёз, – так что терять ей было особо нечего.

Два лица, анфас и в профиль, изображённые на фотографиях, – жёсткие, сухие, невыразительные – поражали каким-то странным, отсутствующим выражением глаз. Головы занимали практически всё пространство снимка, и невольно возникал вопрос: «А есть ли у них тела?» Эти головы вполне могли вынуть из корзины с опилками, стоящей под гильотиной, чтобы показать народу.

– Смотри! – торжествующе воскликнул я. – Вот они, головы!

Глава 28

Рэй принёс с собой целый рулон жёлтой ленты с надписями «Место преступления! Проход запрещён!» и заново заклеил вход в квартиру Лайлов. Он предложил подбросить меня до дома Кэролайн, но высадил, зараза, у Шеридан-сквер, сказав, что дальше не поедет – мол, он вечно путается в этих мелких кривых улочках, и вообще ему пора домой, жена заждалась… Шёл дождь, так что я был рад, что захватил с собой зонтик.

Вылезая из машины, я сунул руку в карман и только тогда вспомнил, что носил с собой с самого утра.

– Рэй, дружище, не сделаешь мне ещё одно маленькое одолжение? – спросил я. – Сними для меня отпечатки пальцев.

Рэй был явно ошарашен:

– Отпечатки пальцев? Твои? Так они у меня уже есть! Не твои? Тогда колись, чьи они и откуда взялись.

– Если бы я знал, чьи это отпечатки, не просил бы тебя идентифицировать их, верно? А что до второй части твоего вопроса, так тебе пока лучше этого не знать.

– Не хочешь говорить, где их взял? Даже не знаю, Берни… Сегодня я и так уже нарушил ради тебя слишком много правил.

– Правила на то и придумывают, чтобы их нарушали.

– Это точно, – задумчиво подтвердил он. – Ладно, давай сюда свою улику. – Он подставил ладонь, и я вложил в неё то, что держал в кулаке. Рэй взглянул на свою руку, потом в изумлении перевёл взгляд на меня.

– Эй, Берн, это твоё, что ли? – пробурчал он. – Ну ты, мужик, даёшь… Ну ладно, так и быть…

– Берни, я сдаюсь. Скажи мне, кто эти парни?

– Наш друг Рэй Киршман тоже хотел бы это знать. Он даже собирался забрать фотки, но я уговорил его отдать их мне.

– И как же ты смог это сделать?

– Ну, я сказал, что рано или поздно эти «ружья» должны «выстрелить». Они станут уликами в деле, но прежде ему придётся их где-то найти! Причём в нужном месте и в нужное время, чтобы это была бесспорная улика. Мне кажется, ему просто понравилось, как звучат слова «бесспорная улика».

– Что ж, я его не виню, мне тоже нравится! Но кому же всё-таки принадлежат эти страшные рожи? Даже не представляю, с какого конца подобраться… ты только посмотри: на первый взгляд они похожи, как родные братья, но приглядишься – ничего общего! Носы разные, губы тоже, у этого широкие скулы, а у того высокий лоб, да и разрез глаз разный – нет, они как будто с разных планет прилетели, и всё же что-то роднит их между собой…

– Во-первых, ракурс один. Одно выражение лица, вернее, его отсутствие.

Кэролайн кивнула:

– Ты прав. Ещё – форма головы более или менее одинаковая.

– Знаешь, что сказал Рэй? «Эти малыши – братья, только у них родители разные».

– Айк и Майк, братья-близнецы. Но как-то не очень похожи друг на друга. Айк вроде бы старше, ты не находишь?

– Он блондин. Говорят, блондинам в жизни больше везёт.

– Ну а Майк гораздо моложе его. Если бы он был женщиной, я бы назвала его волосы пепельными, но про мужчин, по-моему, так не говорят? Какого цвета у него волосы? Песочного?

– Пожалуй.

– Смешно, – хмыкнула Кэролайн. – У него намного меньше волос, чем у Айка, и всё же сразу видно, что он младше. Почему?

– Возможно, потому, что он родился на много лет позже, чем блондин.

– Спасибо, Берн, ты умеешь всё расставить по полочкам. А может, он просто выглядит младше? Лучше питается. Не курит. Ест овощи. Занимается физкультурой, регулярно ходит к стоматологу? Ах, наконец-то я поняла, в чём дело: у них же совершенно одинаковый взгляд, пристальный и в то же время равнодушный. Наверное, поэтому они кажутся похожими. Берн, а как ты узнал, где надо искать Грааль?

– Я дал Берзиньшу книгу, – ответил я, – и он был так счастлив, что немедленно выдал мне тринадцать сотенных купюр. Полагаю, если бы я стал торговаться, он мог заплатить и десять кусков – всё, что у него с собой было. Его не интересовали ни название книги, ни автор, а когда я произнёс вслух «Тайный агент», он, наверное, решил, что я обращаюсь к нему: ведь он и сам в некотором роде работал «тайным агентом»!

– А потом уголовники застрелили его, забрали книгу…

– …и отвезли в дом Мейпса в Ривердейле или куда-нибудь ещё. Они не выбросили её в помойку, верно? Я сложил два и два и решил, что Святой Грааль – это что-то, что можно спрятать в книге. Тогда я и понял, что, вероятно, это фотографии, их проще всего прятать таким способом: приклеиваешь к странице, закрываешь книгу, ставишь на полку, и никто в жизни не найдёт их.

– Как в том рассказе По.

– Да, «Украденное письмо». Точно, принцип тот же самый. Если помнишь, Роговины сняли меблированнуюквартиру, наверное, предыдущие жильцы оставили им свою библиотеку – книг там было предостаточно. Рэй сказал, что он со своими дружками вынимал книги пачками, чтобы удостовериться, что за ними ничего не спрятано, но посмотреть внутри никому из них, конечно, и в голову не пришло.

– А вы просматривали каждую?

– Не так уж много времени это и заняло. Брали по книжке, пролистывали все страницы, и довольно быстро наткнулись на то, что искали. Но на всякий случай мы просмотрели все остальные книги, чтобы удостовериться, что в них ничего не спрятано.

– Не уверена, что у меня хватило бы терпения, Берн.

– Мне даже некогда было подумать об этом, потому что Рэй двигался вперёд словно танк, хотел показать мне, паршивец, что парни в форме тоже умеют быстро работать. Ничего не оставалось, как следовать его примеру. Больше фоток мы не нашли, но совесть свою очистили.

– Всего четыре снимка, – размышляла Кэролайн. – По два на брата. Я спросила тебя, знаешь ли ты, кто они такие, но не помню, что ты мне ответил.

– Ничего не ответил.

– О…

– У тебя компьютер работает?

– Мой компьютер? Конечно работает! Я сегодня довольно долго сидела в Интернете и, представляешь, обнаружила там свою подружку Тёлочку. Мы пообщались какое-то время и назначили свидание на вторник. – Кэролайн широко улыбнулась. – Кстати, она жаловалась на стервозную начальницу, которая заваливает её работой. Говорит, что кому-то давно пора хорошенько её оттрахать. Думаю, ты понимаешь, о ком речь.

– Может, нам пока не стоит назначать свидания на один и тот же день.

– Может, не стоит и говорить нашим девушкам, что мы знаем больше, чем они думают. Она мне ужасно нравится, Берн. И я ей. Разве не здорово?

– Здорово!

– А зачем тебе мой компьютер?

– Хочу использовать твои таланты по назначению. Зайди-ка снова в Интернет – мне нужно кое-что выяснить.

Пока Кэролайн возилась с компьютером, я сделал с её телефона несколько звонков. Марти Джилмартина я застал дома, задал ему пару несущественных вопросов, на которые он ответил весьма сдержанно, и назначил встречу на завтрашний день. Он спросил, не возражаю ли я против «Притворщиков», я не возражал, но предупредил, что, возможно, буду спешить, поэтому просто выпью с ним кофе, однако всё равно нам обязательно надо увидеться.

После этого я позвонил Барбаре Крили и не успел поздороваться, как она воскликнула:

– О, ну как же я рада, что ты позвонил! Я сама звонила тебе полчаса назад, но наткнулась на автоответчик.

– Да, я не дома, – подтвердил я.

– А я дома.

– Я понял это, когда ты подошла к телефону, – сказал я.

– Что? Ну да, конечно, вот я глупость какую сморозила, ведь и так понятно, что я дома, если ты мне сюда звонишь.

– Вовсе это не глупость!

– Не глупость?

Голос у Барбары как-то странно дрожал. Я спросил, всё ли у неё в порядке.

– Хотел проверить, дома ли ты, чтобы пригласить тебя в какое-нибудь симпатичное местечко поужинать.

– Хорошо.

– Что хорошо?

– То есть прекрасно. Да, замечательно! Я дома. Поужинать будет хорошо.

– Вот и отлично. В какое время мне подъехать?

– В какое время? Не знаю… Ты сам реши.

– В семь? – У меня оставалось ещё время, чтобы добраться домой и переодеться. – В семь нормально?

– В семь нормально.

– А куда пойдём? Сегодня воскресенье, не все рестораны работают. У тебя есть что-нибудь на примете? Или встретимся в «Парсифале», а потом решим, куда пойти?

Последовало растерянное молчание, как будто ответить на два вопроса ей было уже не под силу. Затем она пробормотала:

– А ты можешь приехать ко мне?

– Если хочешь, конечно.

– Пожалуйста, Берни. Лучше приезжай ко мне в семь.

– Хорошо.

– Ты адрес помнишь?

– Помню.

– Тогда до семи. А если хочешь, приезжай пораньше. Когда хочешь, тогда и приезжай. Я всё время буду здесь.

Она повесила трубку, и я, после минутного колебания, сделал то же самое, а затем быстро поднялся.

– Мне нужно бежать, – обратился я к Кэролайн. – Хочу ещё побриться и принять душ. У меня свидание.

– С Барбарой? Вот здорово!

– Надеюсь, что да, – сказал я.

Глава 29

Без четверти семь я поднялся по ступенькам на крыльцо дома Барбары. Я позвонил, и она впустила меня внутрь, а когда я одним махом взлетел по лестнице на её этаж, она уже стояла в дверях. В тот вечер Барбара выбрала платье с весьма смелым геометрическим орнаментом, думаю, Мондриану оно пришлось бы по вкусу.

Я похвалил её платье. Оно мне в самом деле нравилось, я его приметил в шкафу ещё во время своего первого визита, и надо сказать, что на ней оно смотрелось гораздо лучше, чем на вешалке. Барбара пробормотала, что брала его с собой на Лонг-Айленд, чтобы надеть на «второй день», но на завтрак все пришли в джинсах и свитерах, так что ей пришлось срочно переодеваться. Она не знала, куда мы собираемся пойти, и на всякий случай принарядилась.

Я пришёл в блейзере и тёмно-серых брюках, с галстуком в кармане, поэтому нас пустили бы практически в любое место. Барбара выглядела чудесно, но в глазах у неё застыл испуг, который я почувствовал, ещё когда разговаривал с ней по телефону. Она провела меня в квартиру, настал тот неловкий момент, когда люди не знают, как им быть – целоваться? Жать руки? Пару ночей назад мы делили одну постель, но на самом деле совсем не знали друг друга. Я замешкался, она тоже, но потом я всё-таки обнял её, и она прильнула к моему плечу.

Это были очень приятные объятия, и продлились они довольно долго, но, когда Барбара отстранилась, глаза её по-прежнему излучали тревогу, и я снова спросил, всё ли у неё в порядке.

– Да, – сказала она, потом немного подумала и выпалила: – Нет! – Нахмурившись, она опустила взгляд и, помолчав, тихо добавила: – Я… я не знаю…

– Да что случилось?

– Я боюсь!

– Вижу. Но чего?

До этого она старалась не смотреть на меня, но сейчас подняла глаза:

– Берни, у тебя когда-нибудь было чувство, что ты сходишь с ума?

– Временами я не уверен, что вообще родился в своём уме, – философски заметил я. Бросив взгляд на её кровать, я вспомнил, что делал на ней, а не под ней. – Иногда я знаю, что поступаю не так, как надо, но совершенно не могу себя удержать от очередной глупости.

– Например, когда ешь десерт, хотя только что обещал себе сесть на диету? И на самом деле даже не хочешь есть, но не можешь удержаться?

– Да, что-то вроде этого, только ещё хуже. Вроде как я диабетик, и мне вообще нельзя сладкого, а я всё равно не могу отказаться от десерта.

– Ты что, правда диабетик?

– Нет, просто иллюстрирую, до какой степени безумства я могу дойти.

– Я так и думала… Да, мы все порой совершаем безумства, но я не об этом. Мне кажется, я схожу с ума, понимаешь? По-настоящему. Сначала я вырубаюсь после двух рюмок – что само по себе тревожный сигнал. А теперь ещё это… Можно я расскажу тебе, что произошло?

– Ну конечно.

– Тогда сядь. Хочешь чего-нибудь выпить? Хочешь колы, может, приготовить чай? Или кофе? У меня, правда, только растворимый.

– Не надо ничего, мне и так хорошо.

– Хотела бы я сказать то же самое про себя! Берни, я проснулась в субботу утром и стала думать о том, о чём мы с тобой говорили: ну, как я вырубилась и привела сюда кого-то и как он перерыл мои вещи, но ничего не взял, кроме бритвы. И как я потеряла школьное кольцо. После этого я встала и ещё раз перерыла свои «драгоценности» – все самые ценные вещи оказались на месте, но я точно недосчиталась пары серёжек и двух серебряных браслетов.

– Ты думаешь, он и их увёл на сувениры?

– Конечно, я проживу без них, но всё равно как-то неприятно.

– Это точно.

– А затем я вспомнила про деньги.

– Про бумажник? Ты же сказала, что деньги были на месте.

Она затрясла головой:

– Нет, другие деньги. Вообще-то я никогда не храню дома наличные – зачем, если гораздо удобнее пользоваться карточкой? Но неделю или две назад у меня появилась довольно приличная сумма. Больше тысячи двухсот баксов.

– О, действительно немалая сумма! – согласился я. – Особенно если это наличные.

– Ну так вот, я не знала, где их лучше спрятать, и сунула в морозильник. Глупо, да? Наверное, воры первым делом там и ищут, правда?

Ну, не первым делом, подумал я, но проверяют обязательно.

– А как вообще у меня оказались эти деньги, – продолжала Барбара, – сейчас расскажу. Элисон Харлоу выходила замуж, она – одна из последних в нашей компании, кто ещё не замужем. И вот они с женихом (его зовут Скотт) не знали, что выбрать – свадьбу на широкую ногу или медовый месяц в Европе, потому что и то и другое им точно было не потянуть. Ну, мы и решили подарить им деньги, чтобы они смогли поехать во Францию, только собрать деньги заранее, понимаешь? Чтобы не было как в «Крёстном отце», когда все приходят на свадьбу с конвертами. Я взялась организовать сбор средств, со всеми созвонилась и собрала деньги – всего получилось около девяти тысяч.

– Девять тысяч? – Я присвистнул. – Ну, ничего себе!

– Большинство выписывали чеки, – продолжала Барбара, – но многие выдали мне деньги наличкой – около тысячи двухсот долларов. Я отнесла чеки в банк. Не понимаю, почему не присовокупила к ним и конверт с деньгами? Наверное, захотелось ещё немного подержать его у себя, понимаешь?

– Конечно, понимаю.

– Это как тайна, которую лелеешь, или как стилет, спрятанный в сапоге. В общем, я положила деньги в конверт и засунула в морозилку.

– Ясно. И что же?

– Ничего, так они и лежали в морозилке, наверное, рано или поздно я отнесла бы их в банк, но мне казалось, что им и там хорошо. И я забыла о них. Помнишь, я говорила, что проверила деньги в бумажнике и их оказалось больше, чем было? Но конверт… о нём я даже не подумала. Наверное, уже одно это свидетельствует, что у меня не все дома…

– Глупости какие! Ну, вылетело из головы, что тут страшного?

– Кажется, из моей головы слишком многое вылетает без остатка. Ну, короче, вчера я перебирала бижутерию и вдруг вспомнила о свадьбе. Мы с друзьями решили, что я выпишу чек на всю сумму, я так и сделала и отослала его давным-давно, чтобы Элисон могла заказать билеты. И вот я вспомнила про деньги в морозилке, и вдруг у меня ёкнуло сердце, и я пошла посмотреть…

– И что, их там не было? Иначе ты бы мне этого не рассказывала.

– Я всё вытащила из морозильника, даже прошлогодний бифштекс, наверное, он по вкусу теперь напоминает мясо мамонтов, но денег не нашла. Всё перерыла, я так хотела, чтобы они там оказались! Может быть, мне давно пора было купить новую бритву, да и школьное кольцо я часто не надеваю… Но чтобы у меня упёрли тысячу двести долларов? Это уже совсем другое дело, согласись!

– Ты права.

– И ещё я винила себя за то, что вообще решила оставить деньги. Ну почему я не положила наличные в банк вместе с чеками? Зачем мне было держать их в морозильнике? Идиотка! Решила заморозить немного денег – ты можешь себе такое представить? Так мне и…

– Перестань! – закричал я. – Ну что ты такое говоришь? Зачем обвиняешь себя? Это типичное поведение жертвы, если хочешь знать. Ты же не сделала ничего дурного, верно? Просто какой-то подонок, – по имени Берни, подумал я, – украл у тебя деньги. Это его вина, понятно? А не твоя.

– Да, но если бы денег там не было…

– Но они там были, и ты имела полное право их туда положить, а вот он не имел права их трогать. Ты могла оставить их на кухонном столе в своей собственной квартире – какое право он имел брать чужое? Да ещё лезть к тебе в холодильник, господи прости! Барбара, успокойся, не обвиняй себя понапрасну, с тобой всё в порядке, ты вовсе не лишилась рассудка.

– Подожди. – Она судорожно глотнула. – Это ещё не всё.

– Что ещё случилось?

– Когда я вернулась домой сегодня, – сказала она дрожащим голосом, – я открыла морозильник. Не спрашивай меня зачем.

– Хорошо, не буду.

– Нет, я знаю зачем. У меня была совершенно безумная надежда, что вдруг конверт материализуется там. И вот я открыла морозилку.

– И что же?

– И там лежал конверт.

Конечно, как раз там, где я его вчера оставил.

– Да ну, не может быть. – Я недоверчиво взглянул на неё. – То есть он всё время там находился, ты это хочешь сказать?

– Берни, но я ведь вытащила из морозилки всё. Всё!

– Включая мясо мамонта.

– Да, и его тоже. Я ещё постояла, глядя в абсолютно пустую камеру, и ещё подумала, что, наверное, сейчас самое время разморозить её. Но вместо этого сложила всё обратно. И денег тогда там не было, клянусь тебе!

– Хорошо, хорошо, не волнуйся так!

– Ты что, мне не веришь?

– Верю, конечно верю.

– Он и сейчас там лежит. Хочешь посмотреть?

– Да нет, зачем?

– Ну, чтобы ты не думал, что у меня совсем шарики за ролики заехали. Хотя ты, наверное, как раз и подумаешь, что я окончательно рехнулась. Ну, идём, я хочу тебе показать. Вот он, видишь? Хочешь пересчитать?

Я положил руку ей на плечо.

– Убери его, – попросил я.

– В конверте столько же денег, сколько и было – одна тысяча двести сорок долларов. Ты точно не хочешь пересчитать?

– Совершенно в этом не сомневаюсь.

– Наверное, он там всё время лежал. Но как получилось, что я его не заметила?

Я уверил её в том, что этому может быть несколько объяснений.

– Ну, скажи мне хотя бы одно, – попросила она.

– Хорошо. Деньги могли дематериализоваться, – излагал я важным голосом первое, что пришло на ум, – а потом вновь появиться.

– Как такое возможно?

– А кто сказал, что невозможно? Давай посмотрим на это с другой стороны. Если бы ты вчера не проверила морозилку, ты и не знала бы, что они дематериализовались, а потом появились, верно?

– Но вещи не могут просто так исчезать! Раньше-то у меня ничего не исчезало!

– У меня однажды из морозильника исчез целый брикет мороженого. Клянусь, я до него не дотрагивался!

– Слушай, мне не до шуток!

– А я советую тебе расслабиться. Вот что произошло на самом деле: ты сама сказала, что у тебя появилось тревожное чувство ещё до того, как ты открыла морозильник. Наверное, ты так волновалась и так боялась не найти деньги, что не заметила конверт. Да, ты вытащила его вместе с другими продуктами, но в мозгу это у тебя не отложилось, что случается сплошь и рядом.

– То есть это ещё не болезнь Альцгеймера? Не симптом рака мозга?

– Уверен, что нет.

– Конечно, ты прав, – согласилась она. – Конечно, так и было. Хотя по секрету скажу, мне больше нравится твоя теория о дематериализации. Пуф!! И нет денег! Пуф опять!!! И есть.

– Фокусники всё время демонстрируют нам, что такое возможно. Это называется – волшебство.

– Да, теперь мне всё понятно. Знаешь что? Мне уже гораздо лучше. Куда пойдём ужинать?

Мы поужинали в симпатичном французском ресторанчике; Барбара с аппетитом умяла большую порцию солянки по-французски, а я – бифштекс с жареной картошкой. В качестве аперитива мы выпили по бокалу «Роб Роя» (люблю этот коктейль) – я заказал, а она одобрила мой выбор. Мы решили, что к ужину подойдёт хорошее красное вино, и взяли домашнее французское – оно оказалось превосходного качества. В общем, хотя я, может быть, и не так представлял себе трапезу в «Максиме», когда приглашал Кэролайн на уик-энд в Париж, ужин мне очень понравился.

Я хотел заплатить по счёту, но Барбара настояла на том, чтобы оплатить половину. У меня было полно налички, но она расплатилась кредитной картой за всё, а я отдал ей половину зелёными.

Она взяла банкноты и потрясла их перед носом.

– Мне как-то боязно, – сказала она, – прятать их в бумажник. А вдруг они тоже решат дематериализоваться?

– Такой риск есть всегда.

На обратном пути я немного поддерживал свою спутницу под локоток. На лестничной площадке перед квартирой она не сразу нашла в сумочке ключи, а потом не сразу попала ключом в замок. Я мог бы сказать: «Позволь мне!» – и отпереть ей дверь, но, конечно, не сделал этого. Наконец ключ вошёл в замочную скважину, и замок, щёлкнув, открылся. Она легко попала ключом во вторую скважину; ключ вошёл сразу же, как будто его притянуло магнитом, но отказался поворачиваться.

– Вот чёрт! – Она растерянно и с силой дёрнула ключ. Он с треском сломался.

– Что это? – не веря своим глазам, произнесла Барбара. – Ты видишь, что я сделала? Вот дерьмо! Как же это я… – Она повертела в руках обломок ключа. – И как теперь быть? Придётся вызывать слесаря…

Внезапно мной овладело странное спокойствие, сам не знаю почему. Я взял Барбару за плечи, прошептал ей на ухо: «Тише, тише…», как будто успокаивал нервную лошадь, и слегка отодвинул её в сторону. Затем я вытащил из кармана свои инструменты, выбрал маленький узкий пинцет из первоклассной немецкой стали и не без труда вытащил обломок ключа, застрявший в замочной скважине. Зажав обломок пинцетом, я поднял его вверх, как стоматолог, демонстрирующий больному удалённый зуб, а потом приступил к хорошо изученной процедуре открывания двери, ведущей в её квартиру.

Много времени это не заняло. Когда дверь распахнулась, я отошёл в сторону и пригласил Барбару зайти первой, но она как будто приросла к месту, глядя на меня совершенно круглыми от изумления глазами.

– Ладно, заходи. – Я слегка подтолкнул её внутрь. – Похоже, придётся кое-что тебе объяснить.