Текст книги "Вор под кроватью"

Автор книги: Лоуренс Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Ты права.

– Та, с которой я встречаюсь в пятницу, – сообщила Кэролайн, – работает помощником юриста в фирме, представляющей интересы клиентов при проведении операций с недвижимостью.

– Боже, она так сказала? Наверное, на самом деле просто перебирает бумажки в какой-нибудь занюханной конторе.

– Ну и что, если так? Целыми днями мыть блохастых псин тоже не слишком гламурное занятие, сам знаешь. Мне показалось, что с ней будет интересно. Конечно, без фотки никогда заранее не угадаешь, понравимся мы друг другу или нет.

– Неужели у вас и фотографии не разрешаются?

– Нет, только так можно отвадить шкодливую мелкотню. Ты, может, думаешь, что мальчишкам сложно найти фотку, чтобы выставить на своей странице? Да они просто скачают её откуда угодно. – Кэролайн закатила глаза. – Представляешь себе занятие: малолетние придурки посылают друг другу фотографии голых женщин, за которых они выдают себя! Куда катится наш мир, а, Берн?

– Как её зовут, твою новую подружку?

– Ну, если мы действительно подружимся, я рано или поздно узнаю. Пока что мы переписываемся под псевдонимами. Её псевдоним – Дородная Тёлка.

– Ну и имечко! Думаешь, она явится на свидание в резиновых сапогах и с охотничьим ружьём на плече?

– Не думаю. Скорее всего, она хотела сказать: я не изнеженная дамочка, но и не дальнобойщица.

– Или же это надо читать так: на самом деле я застенчивая ромашка, но буду эпатировать вас, чтобы никто не догадался.

– Угу. Она меня ужасно заинтриговала. Даже если у нас ничего не получится, думаю, я прекрасно проведу вечер. Так что жду не дождусь пятницы!

– Я тоже, – пробормотал я.

Глава 3

Я отправился обратно в магазин, поднял ставни и открыл настежь дверь: не могу сказать, что провёл остаток дня хуже, чем, к примеру, помощник юриста в фирме, представляющей интересы клиентов при проведении операций с недвижимостью. А с другой стороны, Дородная Тёлка наверняка заработала в тот день больше, и я почему-то не сомневаюсь, что у неё есть медицинская страховка.

Около шести вечера я внёс столик с книгами для распродажи с тротуара внутрь, запер входную дверь, насыпал Раффлсу сухого корма в одну миску и налил свежей воды в другую, а потом проверил, открыта ли дверь в туалет – мой кот хорошо воспитан.

Мы с Кэролайн встретились в «Вечном кайфе» и заказали себе по виски: она пила со льдом, а я – с тоником. Макс принёс нам напитки, и мы углубились в разговор – понятное дело, о преступлениях, за них и выпили. После второго круга Кэролайн спросила, не хочу ли я заглянуть к ней домой скоротать вечерок перед телевизором. Сегодня же среда, заметила она, а значит, будут показывать «Западное крыло» и «Закон и порядок» – оба сериала прекрасно идут под утку по-пекински, которую можно заказать у Хунань Пана.

– Нет, я не могу, – сказал я.

– Чего это вдруг? У тебя что, романтическая встреча?

– Солнышко, последняя романтическая встреча, о которой я недавно читал, произошла в одна тысяча шестьдесят шестом году между англосаксами и нормандским рыцарем Вильгельмом.

– Битва при Гастингсе?

– Если бы я там был, то точно сражался бы на стороне англичан со всеми вытекающими. Так что лучше мне держаться подальше от романтических встреч.

– Слушай, ты же тоже можешь найти себе подружку по Интернету.

– Ага, прямо сейчас.

– Берн, послушай меня! Тебе давно пора заняться личной жизнью! Ты обязательно найдёшь подружку!

– Ну да, но к тому времени я уже забуду, что вообще с ними делают. Нет, Кэр, большое спасибо за заботу, но я сегодня вечером работаю.

– Как сегодня? Я думала, ты решил перенести это на пятницу.

– В пятницу тоже.

– Но ты же пил, Берн!

– Слава богу, не в одиночестве.

Кэролайн нахмурилась:

– Берн, у тебя же принцип: ни капли алкоголя в день, когда ты идёшь кого-то грабить. Это твой практически единственный принцип, но ты ему ни разу ещё не изменял.

– Не единственный, – возразил я. – Я не играю в карты с мужчинами, которых зовут «доктор такой-то», и не ем в забегаловках под названием «У матушки сякой-то».

– И не пьёшь перед ограблением.

– Точно, не пью, – подтвердил я. – Три принципа, и один другого лучше.

Кэролайн обдумала мои слова.

– Значит, твоя сегодняшняя работа, – сказала она, – не связана с кражей и взломом?

– Нет, не связана. Не буду сегодня ничего взламывать и красть ничего не буду.

– Тебя что, вызывают на оценку?

В числе прочего я занимаюсь продажей антикварных изданий, и время от времени клиенты просят меня оценить стоимость библиотеки для страховой компании или поработать агентом при продаже ценных книг. Но на сегодняшний вечер у меня была намечена другая программа.

– Вообще-то это имеет отношение к ограблению, – признался я. – И мне понадобится более или менее трезвая голова. Впрочем, будучи слегка навеселе, я сумею лучше вписаться в местный пейзаж. Собираюсь съездить на метро до Ривердейла, взглянуть на домишко Мейпса.

– А, разведка! Могу составить тебе компанию. – Кэролайн нахмурилась. – Но только я должна вернуться к девяти вечера. Как ни глупо это звучит, не хочу пропускать «Западное крыло».

– Вовсе нет, это звучит совсем не глупо. Оставайся, Кэр. Что нам там делать вдвоём? Мне просто хочется взглянуть на дом, может быть, поброжу чуток по району. – Я поднёс бокал к глазам, посмотрел, как искрится на свету золотистая жидкость. – Компания не помешала бы мне в пятницу, но ты будешь занята со своей Тёлкой.

– Погоди, ты же говорил, что с тобой пойдёт Марти!

Я отрицательно покачал головой:

– Ты всё перепутала. Марти предложил мне пойти вместе, но я конечно же не возьму его. Он ведь знает Мейпса! А что, если кто-нибудь засечёт его в том районе?

– Так ты хотел попросить меня съездить с тобой? Ну почему же ничего мне не сказал?

– Ну, когда я узнал, что ты идёшь на свидание…

– Но я могу перенести его! Просто напишу Дородной Тёлке, что занята в пятницу.

– Нет, не надо. Это же твоя третья попытка на том сайте знакомств, а все знают, что Бог любит троицу. И к тому же меня и так грызёт совесть, что я втягиваю тебя в свои дела.

– Ах, перестань, – сказала Кэролайн с досадой. – До тех пор пока нас не поймали, твоя совесть может спать спокойно.

– Ну, пастор в воскресной школе объяснял нам этот закон как-то иначе.

– Его проблемы. – Кэролайн нахмурилась. – И в какое время всё произойдёт?

– Кэр, я правда не хочу, чтобы ты отменяла свидание.

– Уже поняла. И всё-таки, в какое время ты собираешься на дело в пятницу?

– Сам ещё не знаю, пока не думал об этом. У Мейпсов есть билеты в Метрополитен-оперу. Если начало в восемь, то они, наверное, выметутся из дома около семи.

– И ты поедешь туда к семи?

– Нет, наверное, это слишком рано. Думаю, лучше всего появиться там около девяти. У них билеты на «Дон Жуана», опера длится почти четыре часа, так что они вернутся только…

– Я смогу пойти с тобой, – перебила меня Кэролайн.

– Минуточку, а как же Тёлка…

– Я же сказала, что не приду в пятницу в «Вечный кайф», помнишь? Потому что я встречаюсь с Тёлкой в четверть седьмого в холле отеля «Алгонкин». У меня полно времени, чтобы выпить с ней, забежать домой, надеть кроссовки и джинсы, а потом встретиться с тобой.

– Ну а если между вами промелькнёт искра?

– Тогда, наверное, по дороге в Ривердейл я буду в прекрасном настроении. Ну так как?

– Да нет же, я имею в виду, вдруг вас так потянет друг к другу, что захотите поужинать, а затем…

– Затем проделать всё то, о чём фантазируют пятнадцатилетние подростки, дроча в туалете? Расслабься, Берн, этого не случится.

– Но если вы всё же так понравитесь…

– Берн, хватит! Я сама мечтаю о том, чтобы это произошло, хотя, видит бог, такое совпадение весьма маловероятно. Но если нас действительно «потянет», мы выпьем ещё по рюмочке, поболтаем чуток, а потом пожмём друг другу руки чуточку сильнее, чем следует. Ну и между делом обменяемся имейлами и назначим другое свидание, с ужином.

– Да, всё не просто у вас, лесбиянок!

– Знаешь, по большому счёту это проще, чем напиться в зюзю в «Берлоге», а утром проснуться в постели с незнакомкой, – холодно заметила Кэролайн. – Конечно, чаще всего и такого не случается и я возвращаюсь домой одна, но даже если мне «везёт», что я имею наутро в своей постели? Бабу, которую можно снять в пивном баре. Мне это надо?

– О, я об этом не подумал.

– Так что, Берни, я хотела просто немного выпить с Тёлкой, на обратном пути купить цыплёнка гриль и устроить дома пир на весь мир. А после завалиться-таки в «Берлогу» и послать всех на хрен! Но я с большим удовольствием составлю тебе компанию в Ривердейле. Признайся, тебе нужна помощь?

– Вообще-то да. Нужно, чтобы кто-нибудь ждал меня в машине. Сегодня я прокачусь на метро, но сейф в метро не повезёшь.

– Значит, решено, – объявила Кэролайн. – Соваться на такое дело одному – чистое безумие. А вдруг поблизости негде будет припарковаться?

– Вот именно.

– Ладно, договорились. – Кэр с удовольствием допила рюмку и звонко стукнула её о столешницу. – Я буду стоять на стрёме, как в старые добрые времена. И конечно, хотя я никому не скажу ни слова… Тёлка сразу же заметит, какой у меня таинственный вид. – Кэролайн широко ухмыльнулась. – А это всегда помогает при первом знакомстве.

Глава 4

В принципе мне и домой можно было не заходить – утром я оделся, как обычно, в слаксы и спортивную рубашку, так что выделяться ни среди толпы в метро, ни среди прохожих в Ривердейле не буду. Ведь самое главное для вора – не привлекать внимания к своей персоне, а единственное, в чём заслуживал упрёка мой прикид, – это в отсутствии воображения.

Стоял апрель – может статься, я забыл сказать вам об этом, – а значит, к ночи температура могла упасть и в моей рубашке с короткими рукавами явно было бы холодновато. К тому же я довольно крепко принял на грудь в «Вечном кайфе», и мне не мешало немного проветриться. Хоть я не планировал никаких действий, требующих быстрой реакции или совершенно трезвой головы, поездка в Ривердейл (сама по себе не противозаконная) была частью весьма преступной кампании. По дороге из бара я съел кусок пиццы у метро и немного протрезвел, но всё-таки решил не искушать судьбу, зайти домой, выпить кофе и захватить ветровку.

Ветровка – бежевого цвета, чуть темнее, чем брюки, – прекрасно дополнила мой ничем не привлекающий внимание облик. Этакий Дядя Средних Лет, трудяга, всю жизнь ведущий жизнь примерного гражданина.

Живу я в старом, ещё довоенном здании в Вест-Сайде на 70-й авеню. Вообще большую часть своей жизни я провожу в нашей «Деревне», если это что-нибудь вам говорит: [6]6
  Вест-Виллидж – западная часть района Гринвич-Виллидж (Greenwich Village, англ.village – деревня, посёлок).


[Закрыть]мой магазинчик расположен на 11-й улице, а Кэролайн живёт меньше чем в миле от своего салона «Пудель». Она-то добирается на работу пешком, и мне не раз приходило в голову, что это гораздо лучше, чем обтирать себе штаны в метро. Да только мне пришлось бы бежать трусцой не менее двух часов. Увы, жизнь слишком коротка для такого вида передвижения.

Переехать в «Деревню» тоже не представляется возможным. Дело в том, что у меня договор аренды с фиксированной ежемесячной суммой, и, между нами, я плачу примерно треть от того, что платят другие за квартиру такого же размера. Решив переехать, в центре Манхэттена я платил бы в три, а то и в четыре раза больше… Конечно, если поднапрячься, можно было бы даже купить себе какую-нибудь студию в центре, но всё равно, за коммунальные услуги я отдал бы примерно столько же, сколько сейчас плачу за аренду.

Да и привык я к своей квартирке. Она, конечно, маленькая, с одной спальней, окна выходят на стену соседнего дома, но мне никогда не приходило в голову обновить мебель, например, или сделать ремонт.

Постойте, чего это я так заврался? Ведь первое, что я сделал, когда въехал, – купил книжные шкафы и собственноручно установил их по обеим сторонам от камина. (Кстати, когда ко мне заходит гостья, что случается, как вы поняли, раз в сто лет, она сразу же спрашивает, можно ли затопить камин. Нет, отвечаю я, бедняга больше не работает, он на пенсии.) И ещё: через пару лет я врезал небольшой потайной ящичек в заднюю стенку платяного шкафа. Там я храню награбленное, пока не придумаю, как выгоднее реализовать спёртое добро. Там же, кстати, лежит мой «неприкосновенный воровской набор»: от пяти до десяти тысяч баксов наличными и два паспорта, из которых один – настоящий, а другой – вполне приличная подделка.

Ну и ещё моя коллекция отмычек, щупов, зондов и разной полезной всячины, которой пользуются квартирные воры и уважающие себя медвежатники. Кстати, если при обыске у вас обнаружат эти вещицы, считайте, что вам гарантирован немалый срок в гостях у губернатора штата. Я даже хотел получить лицензию слесаря, специалиста по замкам, так, на всякий случай, чтобы иметь возможность отбрехаться, если меня возьмут. Но побоялся, что слесарная комиссия лопнет со смеху, увидев моё имя на заявлении. Впрочем, кто знает, может, выдающая лицензии организация и не проверяет, был ли у подающего заявление срок за ограбление. Но тогда, знаете ли, наше общество явно катится в тартарары…

Я сварил себе кофе, неторопливо выпил, достал из шкафа ветровку и где-то около восьми вечера вышел из дома, прогулялся до Бродвея и сел в подземку на 72-й улице. Руки я держал в карманах ветровки, а инструменты – в кармане брюк.

Зачем я их взял, до сих пор не понимаю.

Наверное, просто автоматически сунул в карман. Я ведь шёл работать и, хотя в тот вечер моя работа состояла исключительно в выяснении обстановки, как настоящий профессионал не мог выйти из дома неэкипированный.

Я понял, что наделал, только когда подошёл к метро. Даже дёрнулся, чтобы вернуться и положить на место инструменты, но потом решил не заморачиваться. Ну кто полезет мне в карман проверять, что у меня там лежит? Ничего противозаконного совершать я не собирался, так что у копов не должно быть причин обыскивать меня. К тому же я ведь не обрез заряженный несу в кармане, верно? Всего лишь связку отмычек, только и делов. Из них не выстрелишь, и они не взорвутся. Успокоив себя таким образом, я пошёл дальше.

Ривердейл находится в Бронксе, но, если вы этого не знали, стыдиться нечего: жители Ривердейла скрывают сей факт так тщательно, что немудрено и запутаться. Возьмите любую газету и посмотрите рубрику «Дома на продажу»: где, как вы думаете, будут размещены объявления о продаже домов в Ривердейле? Правильно, в разделе «Манхэттен». Правда, в разделе «Бронкс» вы их тоже найдёте, но только в самом конце.

На севере Манхэттена подземка вышла на поверхность, став «надземкой», и в окно было видно, как поезд пересекает реку Гарлем и через Куинс-бридж несётся к Ривердейлу. Как я ни озирался по сторонам, так и не увидел плакатов типа: «РИВЕРДЕЙЛ – ГОРДИМСЯ ТЕМ, ЧТО МЫ В БРОНКСЕ!» Конечно, неплохо, если бы местные жители испытывали патриотические чувства в отношении своего района, да только вы таких тут не найдёте.

Когда я сошёл с поезда на последней остановке – 242-й улице – и начал пробираться окольными тропами на юго-запад по довольно заброшенной Манхэттен-колледж-Паркуэй, названной так, поскольку она огибает заросшие крапивой и плющом здания Манхэттенского колледжа, даже меня охватило некоторое сомнение: а не в Манхэттене ли я? Конечно, мы знаем о Манхэттенском муниципальном колледже в районе Трибека, есть ещё Манхэттенский Меримаунт-колледж на 71-й улице, а на углу Бродвея и 122-й – Манхэттенская музыкальная школа. Все они содержат слово «Манхэттен» в своих названиях, но это никого не удивляет, поскольку они расположены в округе Манхэттен. Однако Манхэттенский колледж, как это ни странно, находится в районе Ривердейл, округ Бронкс.

Ну так что же? Ещё семьдесят, даже восемьдесят лет назад Огден Нэш написал: «Бронкс? Нет, Дерьмонкс, господа!» Понятно теперь? Даже тогда никто этот район и в грош не ставил, а со временем его начали ещё больше презирать: неудивительно, что набитые баксами ривердейлцы, отправляющие своих отпрысков из старинных каменных особняков в дорогущие частные школы, бледнеют при мысли о том, что их драгоценный район могут упомянуть в одном ряду с… фортом Апачи, например.

Я размышлял о присущем людям снобизме, пока искал дом Мейпса: это потребовало больше времени, чем я ожидал, – жаль, что у меня не было с собой карты. Дома, за чашкой кофе, я наметил себе маршрут от метро в подробном атласе всех пяти округов Нью-Йорка, но сейчас мне не помешало бы свериться с оригиналом. Правда, несмотря на то что на атласе стояла надпись «карманный», я не смог бы запихнуть его ни в один имеющийся у меня карман. Я ведь не кенгуру! Я даже засомневался: а не вырвать ли страницу? – но букинистское прошлое не позволило мне искалечить книгу вот так, из-за простого каприза. У меня есть и карта Манхэттена, но как она могла мне помочь? Как ривердейлцы ни стараются уверить себя в том, что они живут в Манхэттене, на карте их район всё равно не отмечен. Составители карт упрямо относят его к Бронксу. Вот смех-то. Ха-ха-ха.

Около станции метро на Бродвее я прошёл мимо нескольких киосков, где наверняка продавались карты, возможно, не только Манхэттена, ха-ха, но я как-то не подумал заглянуть туда, пока не забрёл в глубь квартала по извилистой Манхэттен-колледж-Паркуэй. Эта улица петляла так, что мой внутренний компас в конце концов совсем сбился. Из принципа я решил не возвращаться и упрямо шёл дальше, повернул направо на Делафильд-авеню, а потом налево на 246-й улице и добрёл до Хенри-Гудзон-Паркуэй. Отсюда до реки Гудзон было рукой подать. Я продолжал идти в сторону реки и довольно быстро дошёл до улиц, названия которых помнил по карте. С поворотами я, правда, облажался, но сохранил общее направление движения. А куда мне было торопиться? Я успокаивал себя тем, что в любом случае мне полезно побродить по району и получше изучить его.

А затем я внезапно очутился на Девоншир-клоуз, небольшой улочке, кончавшейся тупиком, длиной всего в один квартал, которая отходила от другой улицы с поразившим меня названием: Плуменс-Буш – «Куст Хлебопашца». Ривердейл стоит на холмах, так что Девоншир-клоуз вела вдоль довольно крутого склона. Все дома на этой улице располагались на гребне холма – дом Мейпса где-то посередине цепочки. Это были солидные дома, и стояли они на просторных участках, спускающихся вниз к улице. При такой крутизне склона хозяева, видимо, имели проблемы с покосом лужаек, так что на многих участках траву заменили почвопокровными кустарниками: плющом, барвинком и так далее. Мейпс, однако, засадил свой газон травой, и я заметил, что она была идеально подстрижена, как и живая изгородь, окаймлявшая дорожки. Что ж, если он хороший пластический хирург, исправлять природу, доводя её до совершенства, должно быть у него в крови. Может, сам он и не выбегает каждое утро на улицу с секатором наперевес, чтобы подстричь отросшие за ночь ветки, но, уверен, держит садовника, который, в свою очередь, держит в узде природу на его участке.

С дороги река Гудзон не была видна, но, когда я подошёл к воротам, откуда начинался подъезд к дому, её воды блеснули вдалеке. Наверное, с первого этажа её видно, а уж со второго или третьего – и подавно. Не знаю, почему людям так нравится смотреть на воду? Они прямо балдеют от этого, вот и заводят у себя дома аквариумы. Не думайте, что их интересуют рыбки, нет, всё дело именно в воде. Но у жителей Девоншир-клоуз было кое-что получше, чем наполненный водой стеклянный бак, в котором копошится стайка гуппи. Они могли смотреть на реку Гудзон утром, днём и вечером сколько душе угодно.

Я отошёл к середине улицы, откуда открывался хороший вид на графский особняк доктора Крэндела Раундтри Мейпса. Пока мне хватило беглого осмотра. Дом впечатлял, впрочем, он не слишком выделялся среди окружавших его монументальных строений. Взгляд в одну сторону, потом в другую: кроме нескольких зданий из красного кирпича, я увидел парочку домов, построенных в стиле Тюдор (из оштукатуренного деревянного бруса), ну а остальные скромненько так были сложены из здоровенных каменных блоков. Вроде бы из подобных материалов раньше строили замки… Конечно, дома на Девоншир-клоуз не были замками в прямом смысле слова – я не увидел ни одного подъёмного моста, ни одного рва или укрепления, не было даже зубчатых башенок или бойниц, но тем не менее в них во всех чувствовалось что-то такое… Замковое? Дворцовое? Особняковое? Что-то солидное, даже роскошное, против чего я не возражал, но вместе с тем неприступное, а это мне совсем не понравилось. «Посторонним здесь не место!» – рычала медная львиная голова, украшающая ручку массивных дубовых ворот. «Не подходи к нам близко, кретин», – злобно бормотали каменные стены. «Даже не думай об этом, приятель!» – насмешливо сообщали мне окна, все как одно аккуратно обрамлённые по периметру металлической проволокой сигнализации.

Что дом был оборудован сигнализацией, меня ничуть не удивило. Бросив более внимательный взгляд на входную дверь, я увидел некий щиток, напоминающий накладку дверного замка, и сразу узнал систему «Килгор». Когда-то я даже купил комплект этой сигнализации, чтобы получше изучить её, и, как ни странно, после целого дня возни вместо презрения почувствовал к ней нечто вроде уважения. Так просто её не отключить. Конечно, можно высверлить блок, но это привлечёт не меньше внимания, чем вой сигнализации. Если бы я сразу оказался внутри дома, то отключил бы мерзавку в три секунды, уж это я хорошо освоил, но мне как минимум надо было попасть внутрь! Проклятый геральдический щит «Килгора» пялился на меня с двери, ухмыляясь, как будто заранее знал, кто из нас двоих окажется полным дураком. Погоди, приятель, рано радуешься!

Вообще-то есть огромное количество способов попасть внутрь любого помещения, включая замок Иф. Я, конечно, не изучал возможности проникновения внутрь замка Иф – на фиг мне это надо? – но в принципе готов поспорить, что смог бы пробраться туда, пусть не сразу, но смог бы. Это было бы непросто, однако от «просто» до «невозможно» – огромное расстояние, друзья, и я много раз промерял его собственными ногами.

К тому же дому Мейпса было далеко до замка Иф. Я не сомневался, что найду способ залезть в этот негостеприимный дом, только вот времени у меня было в обрез, к пятнице я должен был иметь готовый план действий.

Прежде всего я вернулся на Плуменс-Буш и обошёл вокруг квартала. Нескольких минут, проведённых около дома Мейпса, было достаточно, чтобы привлечь внимание подозрительных хозяев, поэтому следовало срочно убираться оттуда. Я медленно, с достоинством зашагал прочь, раздумывая, сколько времени мне потребуется, чтобы обойти квартал.

Это заняло около десяти минут, а когда я вернулся, огромный молчаливый дом со своим выбритым газончиком выглядел в точности таким же, каким я его оставил, свет горел в тех же окнах. Я не знал, есть ли кто дома, поскольку сейчас почти все оставляют свет гореть, когда уходят из дома, думая, что тёмные окна немедленно привлекут толпы грабителей. (Для вашего покорного слуги тёмные окна означают лишь одно: в доме полно народа и все спят. Правда, такое предположение годится для более позднего времени.)

А вот люди, проживающие в квартирах, гораздо чаще гасят свет, уходя из дома, логично полагая, что через дверь грабитель всё равно не увидит свет и не оценит их усилий. Скорее всего, квартиру и так не ограбят, тогда как заоблачные счета за электричество придётся оплачивать месяц за месяцем.

Но живущие в особняках богачи по понятным причинам находятся в гораздо более уязвимом положении, к тому же они знают, что обязаны защищать своё нажитое нечестным способом добро. Одно время они считали, что достаточно оставить свет в какой-нибудь комнате – вот уж раздолье для грабителей: ночью можно было мгновенно определить пустые дома по ярко освещённым гостиным в четыре часа ночи. Сейчас все поумнели, ставят таймеры, которые включают и выключают свет, чтобы создать иллюзию присутствия хозяев.

Всё это, конечно, часть вечного противостояния богачей и воров, их вечной игры в гонку вооружений. Богачи оснащают свои владения всё более хитрыми замками и навороченными сигнализациями, а мы, воры, учимся открывать их хитрые замки и отключать навороченные сигнализации. Смешно то, что мы, по сути дела, пользуемся одними и теми же достижениями технического прогресса.

Всё-таки интересно, дома ли Мейпсы? Разумеется, я мог это легко определить независимо от того, насколько реалистично включался и выключался в доме свет, – например, позвонить по телефону. Конечно, и здесь не всё так однозначно – люди могут сидеть дома, включив автоответчик, потому что им просто неохота общаться с внешним миром. И наоборот, сейчас можно переводить звонки со стационарного телефона на мобильный, так что тебе могут ответить с другого конца света. Ну ладно, а как насчёт того, чтобы просто позвонить в звонок? Даже если они не откроют дверь – ночью вряд ли кто решится на такое, – всё равно можно будет с уверенностью определить присутствие в доме людей. Зажигается свет, отодвигаются занавески, раздаётся шум шагов и так далее, и осторожный грабитель тихонько уходит прочь, чтобы зайти в другой раз.

Не надо также забывать о самом главном инструменте профессионального вора – его интуиции. Настоящий профессионал практически безошибочно определит, есть ли кто-то живой по другую сторону запертой двери или нет. Безусловно, и здесь случаются осечки: нетерпение, главный враг вора, может сослужить ему плохую службу, бывает также, что мы принимаем желаемое за действительное, но в любом случае рано или поздно дорастаешь до такой степени профессионализма, когда начинаешь верить инстинктам больше, чем собственному разуму.

Ну и что же мне сказали мои инстинкты?

Они сказали мне, что дома никого нет. Я никак не смог бы объяснить эту уверенность, она основывалась на той же пресловутой интуиции. Я просто знал, и всё тут.

Ну и какое мне дело до этого, спросите вы? Я же не собирался вламываться к ним прямо сейчас. В пятницу у меня будет достаточно времени, чтобы сделать всё в высшей степени профессионально. К тому же мне не придётся гадать, дома хозяева или нет, поскольку «Дон Жуан» гарантирует их отсутствие. И самое главное – я буду не один, а с помощницей и с машиной, которая быстро увезёт нас и наше честно награбленное добро в неизвестном направлении. Всё, что мне предстояло сделать в тот вечер, – выяснить, каким способом я смогу проникнуть в проклятый дом.

Прежде всего я обследовал окна. Я уже обнаружил металлическую проволоку на окнах первого этажа (говорю «первого этажа», друзья мои, хотя какой-нибудь лондонский воришка обязательно сказал бы «нижний этаж»). Почему-то британцы начинают отсчёт этажей не с нижней ступени лестничного пролёта, а с верхней. Иногда владельцы особняков ограничиваются тем, что устанавливают сигнализацию только на окнах первого этажа. И правда, кому придёт в голову лезть на второй этаж? И что за охота каждый раз, выходя из дома, закрывать все окна и ставить их на сигнализацию? А если вам захочется оставить пару форточек открытыми для вентиляции? Конечно, гораздо проще сделать это на втором этаже. Ведь так вполне надёжно, верно?

Проще – да, надёжно – нет. Скажу за себя: если окна на втором этаже обеспечат мне свободный от «Килгора» вход в дом, я не раздумывая раздобуду телескопическую алюминиевую лестницу, лёгкую и удобную. Прямо сегодня вечером, попозже, я могу зайти на нашу подземную парковку, посмотреть, не стоит ли такая лестница у кого-нибудь из мастеров. Возьму её на время, а в пятницу верну в целости и сохранности.

Я ещё раз осмотрел окна и понял, что лестница мне не понадобится – все окна на втором этаже тоже были оборудованы сигнализацией. (Существовала, конечно, ничтожная вероятность, что металлическая проволока на окнах второго этажа проложена просто для вида, но я не стал рассчитывать на это. Ведь и на скачках «Тройная корона» может выиграть ваша кобыла, если вы её туда пошлёте, с вероятностью примерно один к ста, верно? Однако же вы не рискнёте ставить на это свои денежки?)

Ладно, проехали, идём дальше. Остаются окна подвала, маленькие, невзрачные, обычно их закрывают ставнями, ставни крошатся со временем, защёлки ломаются, и их не всегда сразу заменяют на новые. В подвалах всегда темно, грязно, там валяются старые, никому не нужные предметы и ползают неприятные существа – пауки, сороконожки и другая дрянь вроде червяков и опарышей. Кому придёт охота по собственному желанию лезть в подвал? Да ещё через окно? И кто сказал, что вор протиснется в крошечное подвальное окошко? Зачем вообще ему это надо? Так стоит ли тратиться и устанавливать сигнализацию в таком никому не нужном месте?

Видимо, Мейпсы считали, что стоит – все окна были аккуратно обведены проволокой. Конечно, я немного расстроился, когда увидел это, но нельзя сказать, чтобы удивился. Вообще-то я даже обрадовался, кто знает, а может, я действительно застрял бы в чёртовом окне?

Н-да, в доме три этажа, и окна верхнего скорее всего чистые, только это мне никак не поможет. Высоты я не боюсь, но ещё не совсем сошёл с ума, чтобы на глазах у всего квартала забираться под самую крышу. Даже если бы мне удалось найти подходящую лестницу, хорошенько укрепить её и не грохнуться с десятиметровой высоты, я не стал бы рисковать и привлекать к себе внимание всех без исключения соседей. Конечно, я знаю кучу уловок, с помощью которых противозаконные вещи кажутся на первый взгляд совершенно законными, но лезть на третий этаж, чтобы забраться в окно? Нет, даже моему воображению не под силу придумать этому законное объяснение.

Итак, что же мы имеем? Окна исключаются, двери тоже. Что остаётся?

Дом Мейпса, как, впрочем, и все остальные дома в этом квартале, был построен минимум лет восемьдесят назад, ещё до войны (когда я говорю «войны» в контексте нью-йоркской недвижимости, то имею в виду Вторую мировую войну, не важно, сколько ещё войн случилось с тех пор. Точно так же «допотопный» будет всегда означать «до Всемирного потопа и Ноева ковчега», если только сами вы родом не из Нового Орлеана). Дом Мейпса, по моим предположениям, был построен где-то в двадцатых годах XX века. Я мог бы и точнее выяснить, когда именно он был построен, но меня интересовала не сама дата, а то, что из этого вытекало. А вытекало из этого следующее: в те годы дома топили углём, значит, и этот дом должен быть оборудован угольным подвалом и, соответственно, жёлобом, по которому уголь туда сгружали.

Знаю я эти старые сараи: обычно их закрывают деревянными щитами, укреплёнными под углом от сорока пяти до шестидесяти градусов где-нибудь на периферии здания. Помните песню «Друг детства»? Как там поётся?