355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лоуренс Блок » Вор под кроватью » Текст книги (страница 6)
Вор под кроватью
  • Текст добавлен: 14 сентября 2016, 22:23

Текст книги "Вор под кроватью"


Автор книги: Лоуренс Блок



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 11

– Какой хороший костюм, – сказал я. – Армани?

– Почти. – Рэй отогнул лацкан, чтобы показать мне ярлык. – Каналетто, Малыш. Ещё один проклятый макаронник. Надо отдать им должное, знают, канальи, толк в шитье.

Кто бы из знаменитых дизайнеров ни был автором этого костюма, на зарплату полицейского его всё равно не купить. Впрочем, Рэй Киршман никогда и не пытался прожить лишь на то, что выделял ему городской бюджет. А с другой стороны, он мог и не волноваться, что люди будут смотреть на него косо: никто всё равно не заподозрил бы, сколько стоит его костюм, поскольку он перестал выглядеть элегантно в ту самую минуту, как Рэй повесил его себе на плечи. Любой, даже самый дорогой и шикарный пиджак смотрелся на нём так, будто его шили на человека с совершенно другими пропорциями тела. Сегодняшний костюм, например, тёмно-синий в тонкую полоску стального цвета, казался слишком широким в плечах и узким в талии, а расползшееся на рукаве бурое пятно не улучшало впечатления. Похоже на томатный соус для пиццы, итальянцы умеют делать соусы так, что их потом практически невозможно вывести.

– Тебе, мальчик мой, страшно идёт полоска. – Рэй гадко улыбнулся. На мне в тот день была полосатая футболка из «Лэндз энд» – красные полосы перемежались с синими. Согласен, гамме немного не хватало вкуса, но я купил эту футболку на прошлогодней распродаже за копейки, так что мне грех было жаловаться. – Как печально, – продолжал Рэй с противной усмешкой, – что тюремные робы больше не шьют из полосатой ткани. В такой ты бы выглядел на все сто.

– В мультиках тюремная одежда всё ещё полосатая, – сказал я ободряюще. – Когда по ходу дела в мультике появляется преступник, его всегда одевают в полосатую робу.

– Правда? Смешно, Малыш, но тебе скоро станет не до шуток. Как наденешь оранжевый костюмчик, смеяться сразу расхочется. Да, Кэролайн, слушаю тебя внимательно. Ты-то что лыбишься? Может, поделишься шуткой со стариком?

– О, просто я представила тебя в оранжевом костюме, – стараясь не расхохотаться, сказала Кэролайн. – Думаю, ты бы заткнул за пояс любую зрелую тыкву!

– А ты бы выглядела как волейбольный мячик, – парировал Рэй. – Впрочем, ты всегда так выглядишь.

– Как приятно с тобой общаться, Рэй!

– Взаимно. Кстати, хорошо, что ты здесь оказалась. Закроешь тут всё, когда я повезу твоего дружка в кутузку.

– Эй, минуточку! – вмешался я. – Что происходит? Рэй, ты серьёзно пришёл за мной?

– Не менее серьёзно, чем положительный ответ на анализ биопсии, мой мальчик. Ты достаточно долго срывался с крючка, но в этот раз, похоже, засел крепко.

– Ну, тогда помоги мне, старый друг, – сказал я. – Для начала намекни хотя бы, в каком именно тонком месте я преступил наш закон?

– У меня есть идея получше. Давай-ка я начну задавать вопросы, а ты постараешься ответить на них честно и откровенно?

– Что ж, можно попробовать и так.

– Для начала, где ты был вчера вечером?

– Как где? Дома. Смотрел «Закон и порядок».

– Я сам не смотрю эту чепуху, но могу и так предположить, в чём там было дело: небось на копов навесили «глухарь», они в ответ придумали чёткую, стройную версию, а потом в течение часа доказывали её. Так всегда бывает, и в жизни, и в кино. Значит, ты был дома, Малыш?

– Весь вечер, Рэй. – Я решил провести небольшую разведку. – Конечно, когда я вернулся домой, «Закон и порядок» уже начался, так что выходит, вернулся я где-то около десяти.

– Что ты делал до десяти вечера, меня не волнует, Берни.

– Ну, в таком случае не понимаю, почему тебя должно волновать, что я делал после десяти. Но могу сказать напрямик: я досмотрел сериал, поужинал и лёг спать. Наверное, в двенадцать был уже в постели.

– И спал до утра?

– Как ребёнок. Ой, нет, вру, вставал пописать, только не скажу точно когда, на часы не смотрел. Полагаю, я должен всегда быть готов к тому, что служители закона нагрянут ко мне с вопросами… Виноват, в следующий раз обязательно засеку время!

– Вопрос не в том, когда ты писал, Малыш, – угрожающе протянул Рэй. – Вопрос в том, где ты писал.

Кэролайн бросила на него недоумённый взгляд:

– Ты что, Берни, не попал в унитаз? Гадость какая. Но я где-то слышала, что большинство мужчин страдает подобным отсутствием меткости – это расплата за ваш… э-э-э… первичный половой признак, позволяющий вам делать это стоя. Но оказывается, мочиться на пол теперь стало подсудным делом!

Рэй не удостоил её взглядом. Он пристально смотрел на меня в ожидании ответа.

– Не волнуйся, я писал в унитаз, – примирительно сказал я.

– В какой унитаз? В тот, что стоит в твоей квартире?

– Ты не поверишь, но именно туда я обычно писаю по ночам.

– Странно… – Рэй покачал головой и пожал плечами. – Тогда, может, потрудишься объяснить, что ты делал вчера ночью в Ист-Сайде, в районе тридцатых улиц?


Должен признаться, я с трудом сохранил самообладание. Сначала я решил, что, вероятно, кого-то ограбили в Ривердейле и случайный свидетель, рассматривая полицейские альбомы с фотографиями закоренелых домушников, опознал мою физиономию. Но я-то был в Ривердейле довольно рано, а Рэй сказал, что его интересует поздний вечер, уже после того, как закончился сериал! Я решил, что мне не о чем волноваться. Даже если меня заметили в районе Ривердейла в тот день – ну и что, я ведь ничего противозаконного не делал. К тому же я не оставил отпечатков пальцев, нигде не наследил. Так что я отшучивался, уверенный в том, что у него на меня ничего нет. Но тут он назвал совершенно другой район – Восточный Манхэттен!

Откуда у него эта информация? Единственный грабёж со взломом, к которому я имел отношение, произошёл в квартире Барбары Крили, но она, скорее всего, до сих пор находилась в колючих объятиях похмелья вперемешку со снотворным и вряд ли заметила, что её школьное кольцо пропало, не говоря уж о замороженном запасе денежных средств, которые я изъял. Ну а когда она выяснит, что денежки пропали, естественно, подумает на того негодяя, что привёл её домой. Даже если она заявит в полицию – а я понимал, почему ей может быть неловко сделать это, – и даже если у неё сохранятся обрывки воспоминаний о вечере накануне, она в любом случае даст копам описание насильника, а не моё. Меня-то она в глаза не видела!

Но перед Рэем я стушевался, не знал, что сказать, мычал и тянул время.

– Э-э-э… Район Тридцатых, говоришь? Это где, на Манхэттене?

– Нет, придурок, в пустыне Сахара!

– Ах да! Тридцатые… Это около Ист-ривер?

– С географией у тебя слабовато, – сказал Рэй с издёвкой. – Бери севернее, понял? Недалеко от Мюррей-Хилл.

– Мюррей-Хилл? Мюррей-Хилл! Я ходил в один класс с мальчиком по имени Мюррей, а фамилия его была Хилман, но…

– Мы знаем, что ты был там, Берни!

– В таком случае полагаю, что у вас есть свидетели.

Рэй торжествующе затряс головой:

– У нас есть кое-что получше! Фотографическое подтверждение. Ты слышал о камерах слежения?

А кто о них не слышал? Поэтому я так не люблю грабить многоквартирные дома. Но на доме Фельдмауса-Крили не было камер, я первым делом проверил, уж будьте уверены, я бы засёк их раньше, чем они засекли бы меня.

– Не надо блефовать, Рэй, – сказал я спокойно. – Я вообще не понимаю, чего ты ко мне прицепился? Что произошло? Если ты подозреваешь меня в чём-то, то хотя бы расскажи, в чём именно.

– А почему я должен тебе рассказывать?

– Потому что иначе у нас разговора не получится.

– Ну ладно, твоя взяла. В общем, так, в начале первого ночи парочка бандюганов вошла в фойе одного из белых кирпичных домов на углу Третьей авеню и Тридцать седьмой улицы. Они повалили привратника, связали ему скотчем руки и ноги и заклеили рот, а затем заперли его в чулане. Потом они прошлись по всем камерам слежения, вскрыли их и вытащили плёнку.

– Бедняги, – сказал я. – Столько трудов, и всё для того, чтобы стащить пару мотков фотоплёнки.

– Давай, давай, умник, смейся, пока на воле, недолго тебе осталось! Потом они поднялись на самый верх, в пентхаус.

– Ага!

– Они выломали дверь и связали мужчину и женщину, снимавших пентхаус, – мистера и миссис Лайл Роговин; кстати, не уверен, что это их настоящее имя. Бандиты связали супругов тем же скотчем, что и привратника, прикрутили к креслам и принялись за работу. В квартире Роговиных есть сейф – чудовище, а не сейф, я таких ещё не видел, – так они его открыли, забрали содержимое и слиняли.

– И что, ты думаешь, я имею к этому какое-то отношение?

– Ты сам знаешь это, Берни!

– Полагаю, ты так думаешь, потому что мы с тобой давно знакомы и тебе известны мои методы работы, – сказал я. – У меня огромный опыт по сваливанию на пол противников и прикручиванию их к стульям скотчем. И ещё я просто обожаю вламываться в квартиры, когда их обитатели ужинают.

– Нет, такого в твоём досье ещё не встречалось.

– Конечно нет! – воскликнул я возмущённо. – Так чего ты припёрся сюда? Чего зря тратишь моё время?

– И моё! – вмешалась Кэролайн.

– А тебе, кстати, давно пора обратно – поливать из душа ротвейлеров, – огрызнулся Рэй. – Давай вали отсюда! Нет, Берни, это совсем не твой стиль, и я ни минуты не думал, что ты лично боролся с привратником или затыкал кляпом рты этим, как их там…

– Тогда зачем…

– А затем, что я полагаю… нет, я уверен, что сейф – твоих рук дело. Это же «Мослер», понятно, не так-то просто с ним справиться, даже если у тебя неделя в запасе, а тут его вскрыли за пятнадцать минут! У тебя же к этому склонности, Берни, даже, я бы сказал, талант. Ведь дал же Господь! Не знаю, умеешь ли ты петь или чертить от руки прямые линии, но замки вскрывать – это у тебя от Бога. Вот поэтому ты и шатался неподалёку, весь на нервяке, как длиннохвостый котяра в комнате, полной кресел-качалок. – Он мельком оглянулся на Раффлса, который снова решил погреться на подоконнике. – Я не хочу никого обидеть, сам понимаешь! А кстати, как твой кот потерял хвост? Отдавили качалкой?

– Он с острова Мэн, – сказал я. – Порода такая. Родился бесхвостым.

– Ах, вот как! Ты, я полагаю, тоже родился таким? С талантом медвежатника, я имею в виду, не без хвоста. Впрочем, может быть, и у тебя хвоста нет, последнее время мне кажется… – Рэй! – Я начал терять терпение. – Я не врубаюсь. Какое отношение ты имеешь к моему хвосту? И с другой стороны, какое отношение я имею к этому делу? Ну да, ты сказал, что они привели меня, чтобы я открыл сейф. Но почему я?

– Ну как, они, должно быть, знали, что ты – настоящий профи по части взлома…

– Я сейчас не о них. Почему тырешил, что это был я?

– Я же говорил. Мы получили твой портрет.

– Портрет? Ты имеешь в виду… мою фотографию?

– Именно так.

– Но ты же сам сказал, что они забрали плёнку!

– Мальчик мой, они забрали плёнку из камер слежения внутриздания, это точно. Но сейчас в Нью-Йорке практически все здания оборудованы такими камерами. Просто так уже по улице не пройдёшь, можно на каждом шагу улыбаться и делать ручкой. Тебя засекли, приятель, сначала около банкомата на Тридцать четвёртой улице, потом у Чейз-банка на углу Тридцать четвёртой и Третьей авеню. Ты вообще-то засветился не менее чем на двадцати камерах. Наверное, целый час гулял, ожидая, когда они позовут тебя ломать сейф. Правильно я говорю?

– Ну, не знаю… – протянул я. – Все эти камеры дают такое расплывчатое изображение… ты уверен, что это был именно я?

– Хочешь, я опишу тебе, во что ты был одет? Слаксы и синий блейзер, да, ещё футболка, только не полосатая, как сегодня, а однотонная. Цвет не помню, не стану врать.

– Ну ладно, предположим даже, у тебя есть мои портреты, – сказал я, – но разве закон запрещает гражданам гулять по улицам? Фотки ничего не говорят о том, что я делал что-то противозаконное.

– Не говорили, – насмешливо обронил Рэй, – до тех пор, пока ты не раскрыл пасть и не начал врать мне как сивый мерин.

– То есть?

– То есть я спросил, где ты был вчера ночью, и ты, честно глядя мне в глаза, поведал, что писал в свой унитаз. И вообще спал как младенец в своей кроватке, не шелохнувшись, до самого утра. Припоминаешь?

– Ну, под присягу меня не подводили, – сказал я, – так что это не считается лжесвидетельством, сам знаешь. Но ты прав – я солгал.

– Ага, а теперь расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю.

– Ты точно не знаешь, почему я солгал, – на ходу придумывал я. – Мне было стыдно признаться… перед Кэролайн… – Я повернулся к ней. – Стыдно перед тобой.

Рэй выпучил глаза:

– А при чём тут Коротышка?

Кэролайн бросила на него испепеляющий взгляд. Я сказал:

– Вот чёрт, какая непруха. Ну ладно, придётся признаться. Короче, в том районе живёт одна моя знакомая… Наши отношения давно зашли в тупик, к тому же она прикладывается к бутылке… В общем, я дал Кэролайн обещание, что больше не буду с ней встречаться… Но видишь, вчера не смог с собой справиться и пошёл к ней.

– Что-то подсказывает мне, что эта загадочная особа живёт как раз около Мюррей-Хилл.

– А ты прав, Рэй, именно там она и живёт. Её не было дома, и я пошёл шататься по округе, надеясь, что застану её в каком-нибудь баре.

– И что, нашёл?

– В конце концов да, но пришлось погулять.

– Берни, я не могу поверить своим ушам! – воскликнула Кэролайн, с ходу включаясь в игру. – Ты же дал мне клятву, что порвёшь с этой невротичной сучкой!

– Знаю, Кэр. Прости меня. Ничего не мог с собой поделать.

– Вам бы только в цирке выступать, – сказал Рэй. – Один врёт, а другая подхватывает. У этой фатальной дамочки, полагаю, есть имя?

– Да, конечно, Рэй. У неё есть имя.

– Ладно, не говори мне пока, не надо. Давайте проведём маленький эксперимент. – Рэй вытащил записную книжку, вырвал из неё листок, разорвал пополам и протянул нам с Кэролайн по половинке. – Поскольку вы оба знаете эту женщину, напишите-ка мне её имя.

Мы написали и протянули листки Рэю.

– Так, что у нас тут? Барбара, – прочитал он и перевёл взгляд на другой листок. – А тут что? Тоже Барбара. Не знаю, как вам удалось провернуть этот трюк, да только это не важно. Я всё равно не верю ни единому вашему слову.

– Прекрасно, – сказал я. – Как насчёт другого варианта? У тебя же есть моя фотография? Ну так покажи её тем людям.

– Каким людям?

– Ну этим, Рогиным, или как их там.

– Роговиным.

– Точно. Покажи мой портрет Роговиным и спроси, узнают ли они меня. А когда они не узнают, отправляйся мучить кого-нибудь другого.

– Не получится.

– Почему это?

– Потому что Роговины сейчас лежат в морге, Берни, с пулями в башке. По две пули на брата. Они никого уже не смогут опознать.

– Ёшкин кот!

– А ты не знал, что их грохнули? Я не удивлён. Ты обычно не участвуешь в мокрухе. Наверное, приятели отослали тебя на улицу до того, как прикончили их… – Рэй нахмурился. – Что-то ты побледнел, Берни. Ты ведь не станешь блевать прямо тут, да, Малыш?

Я отрицательно покачал головой.

– Да, я знаю, что это не твой стиль, – продолжал Рэй. – Мокруха – это не твоё, да ещё тройное убийство!

– Почему тройное? – смог прохрипеть я. – Ты же сказал, их было только двое!

– Видишь ли, они слишком уж усердно запечатали привратника в скотч. Он умер от удушья до того, как его нашли.

– Господи Исусе!

– Да уж, хуже не придумаешь! Не понимаю тебя, Берни! Как ты мог связаться с людьми, которые способны на такие зверства?

– Да ни с кем я не связывался!

– Обычно не связываешься, – снисходительно согласился Рэй. – И это – мудро, Берни, лучше всего работать в одиночку, по крайней мере, напарники не заложат тебя с потрохами, чтобы самим избежать тюряги. Ведь именно это ты сейчас и сделаешь.

– Я?

– Да, Малыш, ты сейчас мне расскажешь всё об этих ублюдках, что троих уложили за одну ночь. Мы их схватим, ты выступишь свидетелем обвинения и отделаешься тем, что судья погрозит тебе пальчиком, а прокурор пару раз ударит по рукам указкой. Ну как, неплохая сделка?

– Неплохая, но я…

– Кстати, – сказал Рэй, наклоняясь вперёд и понижая голос, – думаю, мальчик мой, ты вчера неплохо заработал. Я прав? А ты меня знаешь, Берни, мы с тобой и в прошлом делишки проворачивали. Так что колись, сколько кусков ты взял себе, старому Рэю тоже должно что-то перепасть.

Рэй всегда был до тошноты прямолинеен.

– Слушай, раз уж мы об этом заговорили, что они взяли из сейфа-то? – спросил я.

– Смешной Малыш! Это ты должен сказать мне, что вы взяли из сейфа. Ты был там, а не я.

– Да не было меня там!

– О Берни… – Рэй покачал головой. – Не разочаровывай меня, приятель.

– Мне очень жаль, Рэй, но правда…

– Ладно, тогда пошли.

– Куда?

– Тебе что, зачитать твои права? Вы имеете право хранить молчание, бла-бла, бла-бла, бла-бла. Достаточно, или повторить слово в слово?

– Достаточно! Ты серьёзно, Рэй? Ты что, арестовываешь меня?

– Именно это я и делаю. Убили троих горожан, и ты замешан в это дело по самые свои густые брови! Конечно, я тебя забираю. Ну что, теперь вспомнил что-нибудь интересное?

– Пожалуй, воспользуюсь правом хранить молчание. – Я повернулся к Кэролайн. – Позвони Уолли Хемфиллу, – сказал я, – пусть подключается. И, Кэр, можно попросить тебя ещё об одном одолжении? Засунь мой сэндвич куда-нибудь поглубже – так, чтобы Раффлс до него не добрался. Не знаю, сколько времени я проторчу в тюрьме, пока Уолли не вытащит меня, но уверен, что вернусь домой голодным как волк.

Глава 12

Я познакомился с Уолли Хемфиллом, когда как-то раз сидел под арестом по одному неприятному делу и мне отчаянно был нужен хороший адвокат. Вначале я попытался дозвониться до Кляйна – с ним мы много лет продуктивно работали, – однако с огорчением узнал, что за время моего пребывания на свободе Кляйн успел помереть. Если честно, такой подлянки я от него не ожидал и жутко расстроился, но тут судьба свела меня с Уолли, он в то время тренировался для участия в Нью-Йоркском марафоне. Надо сказать, я был рад, что мой новый адвокат способен бегать на длинные дистанции, это означало, что он не наберёт лишний вес и что у него всё в порядке с сердечно-сосудистой системой. Согласитесь, преступнику требуется немало времени для того, чтобы привыкнуть к своему адвокату, а в идеале и подружиться с ним, поэтому хочется выбрать здорового юриста. У вора переживаний и так хватает, зачем ещё беспокоиться, как бы твой защитник не сыграл в ящик в самый неподходящий момент.

Уолли продолжал бегать довольно долго, пока не повредил себе колено. Как раз в этот момент он встретил симпатичную девушку, женился, и они родили ребёнка. А потом то ли он понял, что она не такая уж и симпатичная, то ли она поняла, что он – совсем не симпатичный, то ли оба поняли это одновременно, но, так или иначе, они развелись. Жена собрала вещи, и вместе с ребёнком махнула в Аризону, и там поступила ученицей к горшечнику.

– Она теперь занимается тем, что целыми днями зашвыривает глину на гончарный круг, – пожимая плечами, рассказывал Уолли. – Что ж, пускай лепит свои горшки, до тех пор пока она не швыряет их мне в голову, я – за! – обеими руками.

После развода Уолли начал заниматься боевыми искусствами и даже достиг определённых успехов. Больному колену это вроде бы не мешало, к тому же Уолли приобрёл уверенность в себе, что было удобно при общении с некоторыми особо сложными клиентами. Однако самое главное, как убеждал меня Уолли, состояло в духовном очищении.

– Попробуй сам, – говорил он мне, – займись делом! Ты можешь кардинально изменить свою жизнь.

Вначале я попробовал бегать, и, как ни странно, мне понравилось. Конечно, до уровня марафона я не поднялся, но бег действительно изменил мою жизнь. Я чувствовал себя прекрасно и несколько лет активно занимался бегом, а когда бросил, почувствовал себя ещё лучше.

– Займусь твоим махачем, когда времени больше будет, – отвечал я Уолли, и он улыбался мне всезнающей улыбкой духовно возрождённого существа.

– Ты ещё просто не готов, Берни, – говорил он ласково. – Когда созреешь, дай мне знать.

И вот мой Уолли приехал в департамент полиции на Полис-плаза, 1 (куда меня забрал Рэй), и к четырём часам уже выдернул меня на свободу. Мы пошли выпить чая в чайный домик над магазином, где продавалась китайская лакированная мебель. Усевшись за низкий столик, с трудом разместили ноги в углублении под столом и заказали чай. Чайник принесла крошечная девушка в облегающем шёлковом платье, она присела на корточки около стола и принялась учить нас заваривать чай. Раньше мне в голову не приходило, что заваривание чая – такая сложная процедура, я просто бросал пакетик в чашку и заливал кипятком, но не тут-то было. Стеклянный чайник кипел над спиртовкой, каждый раз в чашку размером с напёрсток мы должны были кидать несколько чаинок, а потом смаковать то, что получилось.

– О, какое наслаждение, – закатывая от удовольствия глаза, промурлыкал Уолли, одним глотком выпивая чашку прозрачной, практически бесцветной жидкости. – Попробуй, Берни!

Я попробовал и оценил необыкновенную тонкость и прозрачность вкуса. По мне, этот чай больше всего напоминал водопроводную воду.

– Потрясающе, правда? Такого чая здесь больше нигде не найдёшь – по крайней мере, по эту сторону от Гонконга.

– А мне казалось, здесь полно чайных – по дюжине на квартал.

– В этом-то всё и дело, – сказал Уолли. – Какая разница, есть они или нет, если о них всё равно никто не знает? Ну ладно, к делу. Что ж, Берни, на сегодняшний день у них на тебя ничего нет, поэтому тебя и отпустили без особой борьбы. Они, конечно, могут доказать, что ты находился в нескольких кварталах от места, где грабили и убивали людей. Ну и что? По крайней мере несколько тысяч горожан гуляли в том же районе в то же самое время. У них нет доказательств того, что ты входил в здание, не говоря уже о самой квартире. Не понимаю, на что рассчитывал Киршман? Если только…

– Если что?

– Если только они не найдут какие-нибудь улики во время обыска.

– Они что, обыскивают мою квартиру?

– Боюсь, что так, Берни. Рэй получил ордер под тем соусом, что ты, мол, главный подозреваемый. Эй, ты чего-то приуныл. Не хочешь сказать мне, что они могут у тебя найти?

– Да ничего незаконного, – пробурчал я. – У меня есть подлинник Мондриана, но все думают, что это обычная репродукция. Сто лет уже висит на стене в гостиной.

Я спрятал инструменты в тайник, туда, где лежали два паспорта, перчатки и вся наличка на чёрный день. Если копы обнаружат тайник, придётся попотеть, чтобы объяснить, зачем мне нужны инструменты, но я не думал, что они докопаются до тайника. По крайней мере, раньше у них ума не хватало.

– Надеюсь, ничего со вчерашнего ограбления? – продолжал Уолли.

– Меня там не было, Уолли!

– На всякий случай. И, надеюсь, ничего с… другого места, которое ты вчера посетил?

Уолли не спросил, что я делал в районе Мюррей-Хилл вчера вечером, но он не дурак и, наверное, давно уже сделал свои выводы. Всё чисто, заверил я его. Уолли откинулся на спинку с удовлетворённым вздохом.

– Ещё чаю, Берни?

– Э-э-э, конечно.

– Когда я думаю о том, сколько кофе раньше хлестал, – сказал Уолли, – меня начинает мутить. Чай настолько полезнее для организма!

– Не сомневаюсь.

– В нём есть эти, как их… микроэлементы, забыл, как они называются, но учёные каждый день обнаруживают новые полезные свойства. Я-то в этом ничего не понимаю. Знаю только, что чай бодрит, и мне довольно. А ты, Берни?

– О, он меня страшно бодрит, – заверил я.

– И меня тоже, приятель. Ну а как твоя личная жизнь, Берни? Встретил кого-нибудь или так и живёшь бобылём?

Я отрицательно покачал головой.

– А как ты, Уолли?

– Пусто. Да у меня времени нет на поиски: днём работаю как сумасшедший, вечером – занятия в додзё. Но, чёрт возьми, либидо-то, либидо-то куда девать? Понимаешь, о чём я?

– Прекрасно понимаю.

– Знаешь, чего бы мне действительно хотелось? Приударить за нашей официанткой. Ты заметил её?

– Не обратил внимания.

– По-моему, она очень красива. Ну, загадочная восточная красота и всё такое прочее. А это шёлковое платье? Я от него с ума схожу. Мне кажется, оно называется «чеонгсам».

– Неужели?

– Как бы я хотел залезть под этот шёлковый подол! Я бы пригласил её поужинать со мной, но не могу!

– Почему?

– Потому что она не говорит по-английски. Возможно, я сумел бы объяснить ей на пальцах, что хочу пригласить её в ресторан, но… даже если бы она согласилась просидеть весь вечер напротив лупоглазого белого дьявола, на что бы это было похоже?

– Не понимаю. Ты что, не умеешь есть палочками?

– Ну, ты даёшь, Берни! Я имею в виду, о чём бы мы стали с ней разговаривать? Может, мне следует взять несколько уроков китайского?

– Шутишь?

– А что, китайский язык очень пригодился бы в адвокатской практике. Посмотри вокруг – китайцы скоро наводнят весь мир, наверняка многим из них требуются адвокаты. Полагаю, им приятнее иметь дело с юристом, который умеет болтать по-китайски.

– Знаешь ли, им приятнее всего иметь дело с юристом-китайцем, если на то пошло.

– Чёрт, и правда! Получается, что китайский мне нужен только для того, чтобы пообщаться с официанткой. Мне кажется, я ей нравлюсь.

– Серьёзно?

– Каждый раз, когда я прихожу сюда, – мечтательно сказал Уолли, – она показывает мне, как заваривать чай. А я ведь захожу три, а то и четыре раза в неделю. Так зачем это надо? Мне кажется, ей просто нравится проводить со мной время.

– Возможно.

– Что значит «возможно»? А как ещё это объяснить?

– Ну, может быть, она просто не помнит тебя и все белые дьяволы для неё – на одно лицо.

– Да ты что!

– И возможно, – безжалостно продолжал я, – она думает, что ты настолько туп, что забываешь, как правильно заваривать чай, как только выходишь из чайной.

– Спасибо, Берни, – с чувством проговорил Уолли. – Ты умеешь подбодрить человека в трудную минуту. Ладно, забудь, я хотел спросить о другом. Понимаю, что вчера на месте преступления тебя не было, но, может быть, ты что-то знаешь об этом деле? Что-нибудь слышал?

– Только то, что мне сообщил Рэй.

– И что, с тобой никто не связывался? Никто не предлагал работу, и ты не отказывался от неё? Не обещал никому не рассказывать об этом?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ну, это могло бы объяснить, зачем ты болтался в том районе и почему не мог признаться Киршману. Может, ты хотел посмотреть, как всё пройдёт.

Я замотал головой:

– Ничего подобного. Скажу тебе одно: у меня была причина находиться в Мюррей-Хилл, хотя признаю, не очень хорошая. Мне не хотелось бы рассказывать о ней Рею Киршману, да и тебе лучше об этом не знать.

– Понял.

– Но если бы я был хоть как-то связан с ограблением Роговиных… кстати, может, не стоит называть это славным словом «ограбление»? Это же зверское убийство, я в таких делах в жизни замешан не был…

– Именно это я и сказал в полицейском участке: «Если вы хоть когда-нибудь имели дело с Бернардом, вы должны знать, что в таких делах он никогда не участвовал…»

– …и никто со мной не связывался и ничего мне не предлагал. Я узнал обо всём от Рэя, когда он решил повесить на меня это дело. Но если бы кто-нибудь действительно хотел меня нанять, я послал бы их куда подальше…

– …мои слова, слово в слово…

– …и ты думаешь, что в этом случае я поехал бы в Мюррей-Хилл? Я что, выгляжу как полный идиот? Да я бы отправился на другой конец Нью-Йорка и провёл весь вечер в самом шумном баре, предпочтительно в компании двух судей и кардинала.

– Ну да, чтобы иметь крепкое алиби. Я понял, Берни, но сейчас я говорю немного о другом. Ты вращаешься в определённых кругах. Ты слышишь, что говорят.

– Я стараюсь не дружить с преступниками, Уолли.

– Я тоже, Берни. Конечно, за исключением присутствующих. Но, понимаешь, мне очень сложно самому разведать, что происходит в преступных кругах. Поэтому если ты что-нибудь узнаешь…

– Хочешь, чтобы я передал тебе то, что узнаю?

– Именно! Понимаю, это может идти вразрез с твоими моральными убеждениями. Ты ведь не стукач…

Я решительно поднялся.

– Знаешь, Уолли, эти мерзавцы заслуживают электрического стула. Я сделаю всё, чтобы помочь следствию найти их, и не только для того, чтобы с меня сняли подозрения. Они же замочили троих, чёрт подери! Такие люди – позор для нашей профессии.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache