Текст книги "Вор под кроватью"

Автор книги: Лоуренс Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 9

Я старался не слушать.

Я только что признался, что с удовольствием копался в личной жизни Барбары Крили, но это – совсем другое дело. Мы не были с ней знакомы, я только хотел потрогать её вещи и попытаться представить себе, какой должна быть их хозяйка! И вот теперь она сама явилась домой, да не одна, а с любовником. В том, чем они собираются заняться, сомневаться не приходилось, и если избыток страсти не остановит их на полпути и они не решат начать на кухонном столе, то с большой степенью вероятности всё произойдёт прямо у меня над головой.

Я чуть не застонал от досады. Ведь я уже был дома, спрятал инструменты, разделся, выпил чаю и готов был спокойно провести ночь. Ну какого чёрта лысого я попёрся из дома вон? К чему?

Но нет, видимо, для такой личности, как я, спокойно спать в своей кровати слишком скучно. Непременно надо найти приключения на собственную задницу. Что ж, гораздо интереснее проводить ночь под чужой кроватью, прижатым к полу пыльным матрасом. Здесь и сейчас-то места немного, а что будет, когда поверх меня улягутся два тела?

Ну а если кому-нибудь из них придёт в голову заглянуть под кровать – всё, я пропал. Мне отсюда быстро не выскочить. Единственное, что я смогу сделать, – это закрыть голову руками и ждать, когда копы выволокут меня наружу.

– Что-то спать так хочется… – пробормотала женщина.

– Точно, детка, сегодня ты классно выспишься, – бодрым голосом сказал мужчина.

– Глаза прям… закрываются…

– Так и должно быть – эти колёса и лошадь свалят.

– Где это я?

– В твоей собственной квартире, дура, ты живёшь тут, поняла? Эй, а фигурка-то у тебя неплохая, ух, вы только посмотрите на эти буфера! Нет, не падать, не падать, дай-ка я тебя раздену.

– Спать…

Я не мог не слушать и очень скоро понял, что именно происходит у меня над головой. Как он сказал: «эти колёса и лошадь свалят»? Ну конечно, он явно накормил мисс Крили снотворными таблетками, идеальным средством для тех, кто хочет изнасиловать свою жертву без лишних хлопот. Бедная Барбара! Её уже ограбили (хотя она об этом ещё не подозревала), а теперь собирались изнасиловать (хотя, похоже, и об этомона не подозревала).

Мне пришло в голову, что следует вмешаться. Но что я мог сделать? Если бы я попытался выбраться из-под кровати, то явно дал бы ему фору – я залетел под кровать головой вперёд, так что выбираться пришлось бы вперёд ногами, и к тому моменту, как моя голова появилась бы из-под оборок, он вполне мог обрушить на неё что-нибудь тяжёлое. Но даже замешкайся он – что бы я сделал? Я никогда не умел толком драться, не боксировал, не занимался восточными единоборствами и, если не ошибаюсь, в последний раз дрался лет в одиннадцать. Тогда Кевин Фогельзанг разбил мне нос, впрочем, вполне заслуженно, вероятно, не стоило чирикать над его ухом «чики-чики-чики-чик!». (Дело в том, что его фамилия на нормальном языке означает «птичий щебет». Если бы я учился в одном классе с Фельдмаусом, я, наверное, пищал бы как мышь «пии-пии-пии», пока не заработал бы синяк под глазом. Да, в одиннадцать лет я мог и ангела вывести из терпения!)

Проблема ещё и в том, что я не только плохой боец, во мне нет также достаточно уверенности, чтобы одним своим видом ввести оппонента в смущение. Скорее наоборот – я сейчас сам пребывал в смущении, хотя даже не видел насильника: мне было достаточно услышать его тяжёлые шаги и басовитый голос, и воображение сразу нарисовало качка килограммов под сто, из тех, что проводят всю жизнь в спортзале, поднимая разные железяки. Конечно, в книгах пишут, что, если сердцем вы чисты, ваша сила удесятерится, но, увы, ко мне это не относилось. Допустим, моя сила возросла бы в десять раз, но его сила в таком случае увеличилась бы в одиннадцать, даже если сердцем он был чёрен, как задница самого чёрного негра.

Понимаете, о чём я? Так что, несмотря на мой рыцарский порыв, я остался лежать под кроватью – распластанный, неподвижный, как кораблик, нарисованный на кусочке холста, пока негодяй не спеша снимал мерки с Барбары Крили.

Я не буду углубляться в то, что произошло в течение следующих десяти-пятнадцати минут, если, конечно, вы не возражаете. Я-то не мог заткнуть уши, и звуки вызывали у меня перед глазами соответствующие картинки, однако оставлю их при себе. Бедная Барбара, конечно, изрядно пострадала, но, по крайней мере, она не понимала этого, так и вам знать ни к чему.

Я только что сказал, что Барбара не понимала, что с ней происходит, но это не значит, что она спала беспробудным сном. В какой-то момент её голос прозвучал звонко и достаточно осмысленно:

– Кто вы? Что вы тут делаете?

– Заткнись, – посоветовал ей насильник.

– Да что тут происходит?

– Ты трахаешься с мужчиной, – сказал он, – да только, к сожалению, утром ничего не сможешь вспомнить. Наверное, удивишься, с чего у тебя там всё болит, а я уж постараюсь, чтобы ты подольше об этом помнила.

Он хрипло рассмеялся, но она ничего не ответила – наверное, снова провалилась в вызванный таблетками сон. Есть такое средство, рогипнол, если то, что я слышал о нём, верно, это снотворное идеально подходит для подобных случаев. Подмешать девушке пару таблеток в напиток – и порядок. Оно начисто отшибает память, к тому же жертва сохраняет подобие двигательной активности, хоть и бессознательной, некоторые даже участвуют в сексуальном контакте, двигаясь в одном ритме с насильником и издавая приличествующие случаю стоны и вздохи.

Так что, если хотите, запомните – рогипнол, лекарство для быстрой любви без последствий. Я одного не могу понять: зачем кто-то хочет его использовать на живом человеке? Где удовольствие от сексуального контакта с бессознательным существом, которое никогда даже не вспомнит вас? В чём прикол в таком, с позволения сказать, сексе? Не лучше ли заняться любовью с надувной куклой?

Если подумать, многие именно так и поступают – по крайней мере, секс-индустрия производит их миллионами штук. Видимо, огромному количеству мужчин наплевать, хорошо ли их партнёрше и даже существует ли она вообще. Но в принципе я понимаю, что настоящая, накачанная наркотиками женщина гораздо удобнее резиновой. Во-первых, её не надо надувать, она сразу готова к использованию, а во-вторых, можно не бояться, что в критический момент она вдруг сдуется.

Полагаю, что Барбара Крили в своей роли живой резиновой куклы функционировала вполне удовлетворительно, поскольку её партнёр, похоже, получал от процесса огромное удовольствие. Он громко сопел, урчал и кряхтел, повторяя «детка, детка, ну давай же» и тому подобную мерзость, а в конце уже и вовсе дал волю крикам. Затем кровать наконец-то перестала двигаться надо мной, и подонок ненадолго заткнулся. Потом поднялся с кровати и, видимо, уставился на свою жертву.

– Неплохо, неплохо, – заметил он. – А ты, оказывается, горячая штучка! Для дохлятины так просто первый класс. – Он захохотал тем же грубым смехом, что я слышал раньше, а потом сказал с издевательской нежностью: – Дорогая, а тебе понравилось? Тебе было хорошо? – И снова начал ржать как конь.

Я в ужасе замер. «Для дохлятины»? Неужели это были не просто таблетки? Нет, не может быть! Да нет же, он только напичкал её рогипнолом, чтобы попользоваться, – не до смерти, а так, на время, до утра.

Пока я гадал, не случилось ли здесь, часом, ещё и убийства, отморозок прошлёпал по квартире, топая, роняя стулья и гремя ящиками. Сколько шума он производил! И я скоро понял, чем именно он занимается. Проклятый мародёр! Но всё равно я ничего не мог поделать. Просто лежал под кроватью, как пыльный мешок, и ждал.

Потом этот гад на время заткнулся, мне даже пришло в голову, что, возможно, он слинял по-тихому, но нет, шаги снова раздались у меня над ухом, и я услышал странное электрическое жужжание. «Это ещё что?» – подумал я.

И тут он заговорил:

– Ага, значит, нас зовут Барбара. – Похоже, он только сейчас узнал её имя. – Куколка Барби, так выходит? Куколки должны быть гладенькие. Везде… Барби, не возражаешь, если я сделаю тебе интимную причёску? Маленький сюрприз… Кстати, на будущее – мужчины не любят, когда им приходится продираться сквозь заросли. Поняла, крошка?

Бритва продолжала жужжать.

– Да ладно, плевать на твою растительность, – пробормотал подонок. За этими словами последовал резкий стук – видимо, он швырнул бритву на пол. – Ладно, пока, – сказал он. – Спи спокойно, глупая корова!

Захлопнув за собой дверь квартиры, он затопал вниз по лестнице. Я услышал, как стукнула входная дверь. Героический грабитель (думаю, понятно, о ком речь) подождал ещё немного для верности, а потом, извиваясь всем телом как червяк, вылез из-под кровати на свет божий.

Мерзавец насильник оставил после себя прямо-таки чудовищный беспорядок – видимо, искал, чем бы поживиться. Ограбив бедную Барбару сексуально, он решил, что не грех напоследок ограбить её и материально.

Чёрная кожаная сумочка валялась на полу, там, куда он швырнул её, содержимое разлетелось по всей спальне. Я поднял помаду, расчёску, чековую книжку, ключи и вернул всё на место. Бумажник из зелёной кожи с золотым тиснением лежал в углу, я нагнулся и поднял его, мимоходом отметив, что водительские права были наполовину выдвинуты из кармашка – наверное, так негодяй узнал её имя. На правах значилось: Барбара Энн Крили. Судя по дате рождения, ей недавно исполнилось тридцать два года. С фотографии смотрела хорошенькая темноволосая женщина с обаятельной, хоть и несколько вымученной улыбкой – вероятно, снималась после тяжёлого экзамена у какого-нибудь шмендрикаиз отдела транспортных средств.

Переступив через груду одежды, я отнёс бумажник к кровати и сравнил фото с оригиналом. Барбара лежала на спине совершенно голая, голова запрокинулась, рот открылся, что вообще-то не красит женщину, но мне она показалась даже более симпатичной, чем на фотографии, – в другое время я вполне мог бы приволокнуться за ней. Правда, сейчас девушка возбуждала во мне только жалость. Рискуя разбудить, я прикрыл её простынёй, но она, конечно, даже не пошевелилась. Слава Аллаху, она была жива, дышала глубоко и ровно и, видимо, собиралась проспать до утра.

Я быстро просмотрел бумажник: странно, но подонок оставил кредитки на месте. И другие банковские карты тоже. Конечно, он не сумел бы снять с них деньги, поскольку не знал её ПИН-кода, но мог бы всё равно их забрать, и я порадовался, что он не додумался этого сделать. Явно не был профессионалом. Есть воры, которые, застав в квартире привлекательную женщину, могут соблазниться и изнасиловать её, так сказать, за компанию с основной работой. Видимо, этот ублюдок относился к другой категории – насильников, которые после сексуального контакта с женщиной «за компанию» грабят и разносят её квартиру. Именно поэтому он оставил ей кредитки – ему надо было изнасиловать не только хозяйку квартиры, но и саму квартиру.

Конечно, денег в бумажнике не оказалось. Я положил его назад в сумочку, собрал с пола разбросанные вещи и тоже запихнул в сумку. Потом задвинул выдвинутые ящики, предварительно вернув на место их содержимое. Похоже, он взял кое-что из её украшений: родительский медальон просмотрел, но забрал, придурок чёртов, её школьное кольцо. Вот сволочь!

В ванной комнате он, видимо, развлекался тем, что швырял в стену флаконы и бутылочки. Лишь один из флаконов оказался стеклянным, остальные не разбились. Я собрал осколки, чтобы Барбара не порезалась, когда пойдёт утром в ванную, и подмёл пол. Пока подметал, нашёл её розовую бритву на полу: пластиковый корпус треснул, я подвигал рычажком и, увидев, что она сломана, бросил её в мусорный бак, но тут же передумал, завернул в бумажное полотенце и положил себе в карман.

Я довольно долго прибирался, разве что полы не помыл, а затем вернулся в спальню, чтобы взглянуть на Барбару в последний раз. Я так давно не был в непосредственной близости к голой женщине, печально, что чувствовал при этом лишь жалость.

Подойдя к двери, я уже открыл её и вдруг застыл с одной ногой, поднятой над порогом. Потом тяжело вздохнул и вернулся в спальню, чтобы исполнить ещё один джентльменский акт. Это заняло не больше пяти минут, после чего я вышел на улицу, поймал такси и поехал домой.

Глава 10

– Да, если уж Крэндел Оуктри Мейпс заслужил прозвище Говноед только за то, что увёл подружку у твоего знакомого…

– Крэндел Раундтри Мейпс.

– Не важно. Если уж он Говноед только за то, что соблазнил подружку Марти, то как назвать вчерашнего парня, а, Берн?

– У него должно быть название, – рассудил я, – но мне пока ничего не приходит в голову.

– Ну, во-первых, – тут же вступила Кэролайн, – он – полный отморозок, вот что я скажу. Ты что, так и не увидел его лица?

– Я же всё время находился под кроватью. Видел только катышки пыли, больше ничего.

– Хорошо, ты хоть не расчихался от пыли.

– Да, это мне повезло, – согласился я. – Хорошо, что у меня и в мыслях не было, что я могу чихнуть. Представляешь, если бы мне пришлось думать ещё и об этом? Но нет, я не видел мерзавца. Я решил, что в нём, должно быть, около двух с половиной футов роста, живот как гладильная доска и косая сажень в плечах, но это – неподтверждённые гипотезы. На деле могу только ручаться, что у него низкий голос.

– Я знаю миниатюрных женщин, которые говорят басом, Берн. Низкий голос ещё ни о чём не свидетельствует.

Был четверг, начало первого, и мы с Кэролайн обедали у меня в магазине. Кэролайн, видимо, зашла в магазин деликатесов на 2-й авеню – только там делают такие чудные сэндвичи с бастурмой, копчёной говядиной и языком – м-м-м, пальчики оближешь! «Чего это ты так расстаралась?» – спросил я её, а она ответила: «Просто так, захотелось вдруг поесть вкусненького».

К тому же накануне она видела сон.

– Представляешь, не успела поужинать, – сказала Кэролайн, – целый вечер сидела за компьютером, бродила по страницам сайтов знакомств, а потом решила: чего время терять на ужин, схожу-ка я в «Берлогу», поклюю чего-нибудь у бара. Так что спать я пошла с пригоршней орешков в желудке, и вот мне приснился сон – знаешь, такой тягучий, нескончаемый сон, как я сижу в ресторане и жду свой сэндвич, а его никак не могут принести. Я проснулась совершенно измученная и сразу поняла, что мы с тобой будем есть на обед. Вкусно, да?

Мы усиленно работали челюстями, запивая сэндвичи газировкой, – действительно объедение. Вкусно до невозможности, хоть мне и не снились голодные сны. А мой Раффлс вообще обожает бастурму больше всего на свете – Кэролайн бросила несколько ломтиков бастурмы ему в миску, и сейчас он сидел перед ней, молитвенно сложив лапы, и то ли ел, то ли что-то шептал, непонятно. Такое он проделывает только с кошерной бастурмой, ни с чем больше. Вообще-то сиамские коты иногда разговаривают со своей едой, по крайней мере, так утверждает Кэролайн, но мой-то Раффлс – обыкновенный бесхвостый полосатый бродяга, возможно, бабушка его когда-то и согрешила с котом с острова Мэн, но у Раффлса нет той особой формы туловища и дёргающейся походки, которая отличает породистых бесхвостых котов Мэна. Вообще-то единственное сходство Раффлса с котами Мэна – отсутствие хвоста, и я не могу сказать, наследственная это черта или благоприобретённая. Он точно не сиамский кот, однако болтает со своей едой как заправский сиамец, так что если бы вы сидели под кроватью и слушали его, то вполне могли бы принять Раффлса за чистопородного котяру. Вот как опасно судить только по голосу.

Кэролайн задумчиво спросила:

– И что ты думаешь об этом типе? Мне совершенно ясно, что он ненавидит женщин, но всё же… зачем было усыплять её?

– Понятия не имею. Может, дамы в здравом рассудке пишут о нём плохие отзывы в Интернете?

– Бедная Барбара Крили не смогла бы сказать, хороший он любовник или плохой, поскольку она вообще не понимала, что с ней происходит. Но скажи мне, отчего же всё-таки ему нравятся сонные женщины? Может, его первая подружка была англичанкой?

– Полагаю, это возможно.

Кэролайн положила сэндвич обратно на тарелку.

– Я пошутила, Берн, ау! Помнишь тот старый анекдот про француза, который встретил девушку на пляже и начал трахаться с ней?

– Помню.

– А кто-то проходит мимо и говорит: «Что ты делаешь, она же мертва!» А француз ему на это: «Мерде, а я думал, она англичанка!»

– Да помню я этот анекдот. И французы говорят мерд, а не мерде!

– Всё равно, они ругаются постоянно. Ох уж эти французы! Могу себе представить, что это значит!

– Это значит – говно.

– Неужели? Берн, я хотела сказать, что с твоей стороны было очень благородно – прибрать у неё в квартире. Наверное, тебе не терпелось свалить оттуда поскорее.

– Да, но мне стало её жаль. Хотелось хоть чем-то помочь.

– Кажется, ты вымыл там всё, кроме разве что окон?

Я помотал головой:

– Нет, только немного прибрался. Я хотел и одежду её убрать в шкаф, но побоялся, что развешу её не так, как она привыкла. И потом, утром она всё равно наверняка поняла, что накануне была в беспамятстве и что её изнасиловали и ограбили. Но я не хотел оставлять одежду на полу, поэтому сложил на стул.

– И содержимое её сумочки ты тоже собрал. Берн, как ты думаешь, он не оставил ей кое-чего на память?

– Ты о чём?

– Ну, нежелательную беременность, например, или какую-нибудь венерическую дрянь.

– О! – сказал я. – Не волнуйся. Он использовал презерватив.

– Неужели? Не могу поверить, что он оказался таким предусмотрительным по отношению к своей жертве.

– Думаю, он проявлял предусмотрительность прежде всего по отношению к себе самому, – заметил я. – Ему тоже вряд ли хотелось заработать какой-нибудь триппер.

– А может, он просто уничтожал улики?

– Какие ещё улики?

– Ну, сейчас же делают анализ на ДНК. Она могла бы заявить в полицию, у неё бы взяли мазок и по ДНК разыскали бы этого ублюдка. Понимаешь?

– Ну, если бы это его беспокоило, – возразил я, – он забрал бы презерватив с собой.

– А он что, оставил его?

– Ага, на полу.

– Фу-у-у-у! А ты что?

– Что! Выбросил.

– Как выбросил?

– А так, взял и смыл в унитаз.

– То есть ты его трогал? Боже, какая гадость! Как ты вообще смог дотронуться до него, Берн?

– Я же был в перчатках, дурочка!

– Ах да, забыла.

– Не мог же я оставить его там!

– Конечно нет. Знаешь, Берн, а ведь Барбаре Крили очень повезло, что ты там оказался.

– О да, конечно! – Я закатил глаза. – То была самая счастливая ночь в её жизни.

– Не скажи. Если бы тебя там не оказалось, подлец украл бы её самые драгоценные драгоценности.

– А так я их украл.

– Но ты же вернул их обратно!

– Мне просто стало жаль её, Кэр. Представляешь, проснуться утром и выяснить, что тебя не только опоили снотворным и изнасиловали, но ещё и ограбили в придачу!

– Нет, сначала ограбили.

– Ещё хуже! Так что, вернув на место раскиданные им безделушки, я вдруг решил положить всё обратно. Может быть, она вообще не поймёт, что её обокрали, – ну какой идиот возьмёт дешёвенькое школьное колечко и оставит браслет, с которого свисает дюжина золотых монет?

– Наверное, она подумает, что сама куда-то задевала кольцо.

– Если бы я мог выяснить, кто он такой, – мечтательно протянул я, – навестил бы его на днях и вернул ей кольцо.

– Ну, если он его ещё не продал.

– Да кому он его сможет продать? Во-первых, это не так просто, а во-вторых, я думаю, он оставит колечко себе на память. На память об этой ночи, грязный подонок.

– Да, было бы круто украсть кольцо у вора! Но как бы ты вернул его Барбаре? Послал по почте? Подкинул в почтовый ящик?

– Или пришёл бы опять в её квартиру и подложил в комод.

– Прекрасная мысль! Она бы подумала, что сама засунула его туда… или что становится слишком рассеянной… Но, по крайней мере, получила бы кольцо назад.

– Ты же знаешь, я всегда оставляю рабочее пространство в полном порядке, – сказал я, – хотя в случае с подонком, пожалуй, с удовольствием сделал бы исключение. Но это всё эмпирические рассуждения, я всё равно не знаю, кто он такой и где живёт.

– А ты к тому же избавился от единственной улики. – Когда я захлопал глазами, Кэролайн пояснила: – Смыл в туалет, помнишь?

– А, верно.

– Конечно, это нам не слишком бы помогло – не будет же полиция делать проверку на ДНК у всех типов с басовитым голосом! Берн, я знаю, что ты вломился к ней не для того, чтобы помочь бедной девушке, но всё же ей повезло, что ты там был. Ты вроде бы сказал мне, что даже деньги положил ей в бумажник?

– Да, немного положил.

– Ну сколько?

– Понимаешь, я не знал, сколько у неё там было изначально! Не думаю, что много… В общем, я засунул сто двадцать баксов ей в бумажник.

– Ха-ха-ха! Вор, который дарит подарки! Наверное, это был первый подобный случай в истории воровства.

– Думаешь?

– И это в дополнение к тому, что ты вернул назад её цацки – браслет, серьги и часы…

– Ага.

– А, я забыла про конверт из морозилки. Берн? А его ты тоже положил обратно?

– Э-э-э-э, – замялся я, – вообще-то нет.

– О…

– Я вынул из него сто двадцать баксов, – сказал я, – чтобы положить ей в бумажник. Остальное забрал.

– О…

– И не надо смотреть на меня так. Галантность тоже имеет свои пределы.

– О… Наверное, ты прав.

– Ты что так удивилась?

– Не знаю… Похоже, я уже начала представлять тебя этаким рыцарем без страха и упрёка…

– Да, страх и упрёк мне как раз свойственны. Ладно тебе, Кэролайн, я всё-таки пришёл туда, чтобы ограбить её, не мог же уйти вообще с пустыми руками!

– Так сколько же ты заработал за ночь?

– Тысячу сто двадцать долларов, – сказал я, – минус такси домой.

– Хм, всё равно больше, чем ты зарабатываешь на своих книжках.

– Это точно.

– Но если учесть все риски…

Я отрицательно покачал головой:

– Лучше даже не начинай. Во-первых, я не хотел выходить из дома… Такие ночные вылазки – чистой воды безумие, надеюсь, после этого раза мне ещё долго не захочется играть с огнём. И знаешь, что самое смешное? Я прекрасно представлял себе, насколько это опасно и насколько… неразумно.

– Безумно, ты хочешь сказать! И всё-таки ты на это пошёл.

– Да. Я ничего не мог с собой поделать, так же как не мог оставить конверт с деньгами в морозилке. Можно повторять себе с утра до вечера, что я – образованный и даже достаточно порядочный человек. Я не стремлюсь никого унизить или обидеть другим способом, мне в голову не придёт подсыпать даме в напиток снотворное, чтобы потом воспользоваться ею. Но не будем обманывать себя – я вор, целиком и полностью вор по натуре и призванию.

В этот момент звонок на двери деликатно сообщил нам, что в магазин зашёл посетитель. Я как раз заканчивал предложение, когда прозвенел звонок, и мог бы проглотить последние слова, но почему-то не стал.

– О, похоже, сегодня день откровений, – заметил мой посетитель, входя. – И воистину, не было сказано ранее более правдивых слов, чем эти, по крайней мере Бернардом, сыном госпожи Роденбарр. «Вор по натуре и призванию», так, мой мальчик? Даже если ты проживёшь дольше Мафусаила, лучше тебе уже не сказать.

Я внезапно почувствовал ледяной холод в ногах, как будто действительно догнал по возрасту Мафусаила, но сумел беспечно улыбнуться.

– Привет, Рэй, – поздоровался я. – И что происходит в преступном мире?

Он вздохнул, покачал головой, и улыбка моментально слетела с его губ.

– Как будто ты сам не знаешь. На этот раз, Берни, ты действительно влип. Влип как кур в ощип, мой мальчик, и тебе не просто будет отмазаться.