Текст книги "Вор под кроватью"

Автор книги: Лоуренс Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава 13

– Они явились ко мне в салон, – обиженно сказала Кэролайн, – где-то около двух с копейками. Рэй и с ним два копа в униформе. Предъявили мне ордер на обыск «Барнегат Букс» и попросили отпереть дверь. Рэй знал, что у меня есть ключи. Когда я объяснила, что не желаю бросать работу посреди рабочего дня только для того, чтобы они могли выполнить свой долг, Рэй сказал, что полностью со мной согласен, но в этом случае они выломают дверь. Срежут болты на дверях, вырежут замки и сигнализацию на окнах. Я решила, что тебе это может не понравиться, и открыла им дверь. Надеюсь, я всё сделала правильно.

– Абсолютно правильно, спасибо.

– Когда я открыла, Рэй приказал мне уходить, но я сказала, что с места не двинусь, пока они не закончат. Вот ещё – оставить магазин открытым, в наше-то время? Так что я следила за ними, Берни, – ну, чтобы они не обидели Раффлса и не разводили грязь.

– Ну и как?

– Туз, верно, решил, что это покупатели пришли. Что с него взять, он всего лишь кот, где ему понять, что наши бравые копы и читать-то не умеют! Но, в общем, они вели себя прилично – честно признаться, не сильно старались. То есть, чтобы серьёзно обыскать книжный магазин, требуется не один час, а они даже книг с полок не снимали. В офисе у тебя пошарили, заглянули в кассу, вот в всё.

– Да, они оставили всё в идеальном порядке, – признал я. – Я бы даже не заметил, что у меня провели обыск.

– Ты что, уже был там?

– По дороге сюда забежал на минутку.

Мы сидели в квартире Кэролайн на Арбор-корт, в тихом тупичке Вест-Виллидж, таком тихом, что мало кто знал о его существовании. Когда Кэролайн переехала в этот район, ей в первые дни приходилось после работы стартовать домой с одного и того же места – иначе она просто не нашла бы свою улицу. Я обожаю её квартирку – такая же милая и старомодная, как и улица: на кухне стоит чугунная ванна, Кэр кладёт на неё лист фанеры, превращая в кухонный стол, накрывает скатертью, и мы пьём чай в уютной обстановке. Мы и сейчас сидели за столом-трансформером, жуя сэндвичи из бангладешской закусочной на углу – после двух часов в чайной у меня развилось отвращение к китайской кухне.

– Я был уверен, что ты запрёшь за ними, – продолжал я, – но всё же хотел удостовериться. И ещё, если честно, – я мечтал о припрятанном бутерброде.

– О, о нём особый разговор – его-то как раз и нашли наши молодцы в голубом. Один из них прямо-таки слюной истёк, но я была тверда – пригрозила, что накатаю на него жалобу, если он хоть пальцем тронет бутерброд. Испугался!

– Ну, Рэй бы не испугался.

– Если бы Рэй потянул к нему свои лапы, – сказала Кэролайн, – я бы не стала возражать. Только вначале насыпала бы в сэндвич стрихнину. Каков мерзавец, потащить тебя в тюрягу за просто так!

– Не могу сильно винить его, Кэр, ведь это ужасное убийство! Он из кожи выпрыгнет, чтобы раскрыть дело.

– Но как он посмел подумать, что ты в нём замешан?

– Может, он и не думал, но хотел проверить все возможные варианты. Перевернуть, так сказать, каждый камень.

– Если бы он был без греха, то мог бы перевернуть камень первым, – пробормотала Кэролайн и задумалась. – Странно, вроде я знала, что хочу сказать, но сама не поняла, чего у меня получилось.

Она спросила про Уолли, и я пересказал ей наш разговор в чайной. Кэролайн заметила, что так всегда и бывает: в чае, чем выше качество, тем тоньше вкус, так что за очень большие деньги вам принесут напиток вообще без вкуса.

– Зато наши бангладешские друзья не скупятся на специи, – добавила она и помахала рукой перед губами.

– Верно, до такой степени, что мы не сможем ощущать вкус в течение недели.

– Ладно, не привередничай, оно того стоит. – Кэр промокнула губы салфеткой и с наслаждением откинулась на спинку кресла. – Значит, напившись безвкусной горячей воды в чайной, ты пошёл в магазин?

– Нет, сначала заскочил домой.

– Чтобы посмотреть, всё ли там в порядке? И как?

– Ну, кое-какие следы они всё-таки оставили, но, надо признать, в целом работали довольно аккуратно. Может быть, новый уполномоченный посылает их в школу для юных леди, где учат наводить порядок? Эй, ты чего хохочешь?

– Представила себе Рэя в школе для юных леди. Он бы сел в первом ряду, а когда классная дама вошла бы в комнату, изо всех сил пёрднул бы.

– Фу, Кэролайн, а он всегда так хорошо о тебе отзывался!

– Ага, так я и поверила! Он меня терпеть не может, и слава богу – по крайней мере, я могу его ненавидеть, не испытывая при этом угрызений совести. Значит, копы не нашли тайника, верно?

– Не нашли, я в этом и не сомневался.

– То есть всё в порядке? Они не думают больше, что ты замешан в деле Роговиных? Рэй отпустил тебя вчистую?

– Не думаю, что насовсем. Рано или поздно ему снова захочется подёргать за верёвочку, чтобы понять, как далеко я ушёл, что, впрочем, он в любом случае делает. Надеюсь, полиция быстро найдёт этих подонков! Их надо изолировать от общества как можно скорее.

– Бедняга привратник, – заметила Кэр.

– А Роговиных тебе не жалко?

– Их тоже, но разве Рэй не сказал, что Роговины – это не настоящее их имя?

– Только потому, что человека не зовут Роговин, его можно мочить среди бела дня?

Кэролайн закатила глаза:

– Ты что, сам не понимаешь? Если Роговины – прикрытие, значит, этим людям было, что скрывать. Возможно, они и сами работали вместе с убийцами, а потом не поделили бабло, или настучали на своих, или ещё что-нибудь подобное. Ну, ты же читаешь газеты, Берн? Такие истории происходят по десять раз на дню.

– Ну да, наверное.

– Но привратник-то точно был совершено ни при чём, – продолжала Кэролайн. – Никого не трогал, следил себе за дверью, а получилось – на тебе, задохнулся. Поэтому его мне жаль больше других. Роговиных тоже жалко, но гораздо меньше.

– Ладно, теперь я понял.

– Впрочем, какая разница, жалею я их или нет? Им от этого теперь ни холодно, ни жарко.

– Вот тут я мог бы с тобой поспорить, – сказал я, – но не буду, поскольку вопросами духовного свойства у нас заведует Уолли Хемфилл. По всем предметам, касающимся жизни после смерти, подружка, обращайся к нему.

Мы ещё поболтали, посмотрели телевизор, а потом я залёг с книжкой на диван и часик почитал, пока Кэролайн разбиралась со своими имейлами, как рабочего, так и личного свойства. Потом она совсем затихла, похоже, вышла на просторы Гугла, и через какое-то время сообщила мне, что нашла одного мужчину по имени Сол Роговин, который играл в какой-то задрипанной бейсбольной лиге в 1950-х годах, и одну женщину с запоминающимся именем Сирелл Роговин Лейхи, опубликовавшую пару романов. Впрочем, эта дама потом переключилась на написание детективов и взяла себе псевдоним.

– Зачем? – спросил я. – Её настоящее имя покруче любого псевдонима.

– Я не могу найти ни одного Лайла Роговина, – сказала Кэролайн. – А как зовут его жену, нам неизвестно, поэтому её я даже не начинала искать. Хочешь послушать хорошие новости?

– Валяй.

Кэролайн широко улыбнулась:

– Моё свидание с Дородной Тёлкой состоится – завтра пятница! Она написала, что мечтает о встрече, представляешь?

– О, поздравляю!

– Спасибо! Но как насчёт наших планов на вечер?

– На вечер?

– Ну да, у нас запланировано одно дельце в Ривердейле. Оно остаётся в силе?

Я подумал пару секунд. За этой кутерьмой я вообще забыл о завтрашнем предприятии. Кэр пойдёт на свидание с Тёлкой, Мейпсы – на свидание с Моцартом, а мы с Кэролайн уже назначили свидание с их стенным сейфом.

Подумаешь, меня арестовали за преступление, которое я не совершал… Завтрашнюю оперу никто не отменял, свою профессию я пока тоже менять не собирался, а Мейпс как был говноедом, так им и остался.

Зачем же портить хороший план, да ещё в последнюю минуту?

– Конечно, – сказал я небрежно, – всё остаётся в силе. Почему бы и нет?

Я вышел из квартиры Кэролайн около десяти вечера и сел в метро на Шеридан-сквер. Пересаживаться на экспресс на 14-й улице мне не захотелось – в вагоне было так тепло и уютно, что я поехал себе потихоньку дальше со всеми остановками. На 72-й я вышел и прогулялся до дома, пытаясь понять, нужно ли что-нибудь купить в магазине. Вроде что-то было нужно, но я так и не вспомнил, что именно.

Добравшись до дома и войдя в парадное, я заметил, что привратника на обычном посту нет. Ничего странного – среди привратников ещё остались курильщики, а поскольку в помещении курение категорически запрещено, они чаще всего курят на улице. Однако недавно у нас в доме завёлся комитет по защите общества от табачного яда: его активисты требовали, чтобы привратники не портили воздух около парадного, и теперь бедняги уходили за угол, чтобы выкурить свою заработанную тяжким трудом сигарету. Я подумал, что рано или поздно ситуация должна разрешиться – скорее всего, наш мэр вообще запретит курение во всех пяти округах.

Дверь в вестибюль была открыта настежь. Смешно! Будь это чужой дом, у меня возникло бы непреодолимое искушение войти внутрь и прощупать, нельзя ли кого-нибудь ограбить. Но я сам жил здесь, поэтому просто вызвал лифт и поднялся к себе на этаж.

Я приготовил ключ, так что не знаю, почему вдруг решил сначала подёргать за ручку, но, как только я прикоснулся к ней, дверь плавно открылась. Вот идиоты, рассердился я на полицейских, неужели даже дверь запереть за собой не могли, придурки чёртовы?

Я вошёл в квартиру.

И через секунду застыл на месте. При чём тут копы? Я же сам был дома и, уж будьте уверены, запер за собой дверь. Я всегда запираю дверь. Но даже если бы я забыл это сделать – замок у меня французский, он захлопывается автоматически.

Значит, кто-то ещё побывал в моей квартире, и, если бы у меня оставалась хоть капля рассудка, я бы понял это, как только потрогал ручку и увидел, что дверь не заперта. А затем мне следовало бы повернуться и бежать бегом от этого места, громко призывая на помощь полицию.

Но теперь уже поздно.

Глава 14

Я был совершенно беззащитен; единственное, что могло бы мне помочь, – это машина времени и ускоренный курс рукопашного боя. Однако боялся я зря – никто не выпрыгнул на меня из тихих глубин моей берлоги, никто не обрушил тяжёлый предмет мне на голову. Кто бы ни побывал здесь раньше, они успели убраться подобру-поздорову. Я поблагодарил Господа за этот факт, на преминув отметить, что предпочёл бы, чтобы в мою частную собственность вообще никто не совался.

Они – почему-то я думал о грабителях во множественном числе – явно не посещали школу для юных леди. Квартира была перевёрнута вверх дном и отчасти напоминала парковку машин после пронёсшегося над ней урагана. Правда, специально отморозки ничего не ломали, спасибо и на этом, но ведь ураган тоже специально не ломает предметы, верно?

Они сняли Мондриана со стены, да так и оставили, слава богу, не стали уродовать картину. Или не узнали автора, или, как все остальные, подумали, что это – ничего не стоящая репродукция.

А между прочим, мой Мондриан стоит во много раз больше, чем вся квартира вместе взятая. На аукционе я легко мог бы получить за него пару миллионов баксов, при условии, конечно, что представлю необходимые сертификаты. Увы, у меня их нет. На чёрном рынке? Не знаю, никогда не думал продавать картину, ибо что порадует меня больше, чем этот квадратный кусочек холста?

Я сел на пол и уставился на разноцветные кирпичики картины – всё веселее, чем глазеть на окружающий развал.

Что же, ребята неплохо потрудились. Книги были сброшены с полок и сложены штабелями на полу, все ящики, как письменного стола, так и комода, вынуты и перевёрнуты, содержимое рассыпано по полу. В платяном шкафу они сдвинули в сторону одежду, и – о горе, о ужас! – мой тайник, специально созданный для хранения нужных мне вещей, переживший не один полицейский обыск, зиял распахнутой дверцей.

Замок был сломан. Я заказал его когда-то по особому образцу, сродни китайской головоломке: сначала нужно было отогнуть деревянную планку влево, чтобы другая встала на её место, освобождая доступ к третьей, и, только если потянуть за последнюю, открывалась крышка. Зная последовательность действий, я открывал тайник за пару секунд, но с таким знанием не рождаются, а подобрать код практически невозможно, особенно когда, как в случае с моими предыдущими визитёрами, ты не подозреваешь, что перед тобой – сейф с секретом.

Но, к сожалению, этипрекрасно знали, с чем имеют дело. И они не стали ломать себе голову над кодом – просто сломали замок, да и дело с концом. С концом моего прекрасного тайника.

Они не тронули паспорта – что ж, наверное, их не волновало, собираюсь я бежать за границу или нет. Они оставили инструменты – тоже ничего удивительного, если принять во внимание, как грубо они поступили с тайником, тонкие щупы истинного взломщика им не по плечу, разве что в носу ими ковырять. Они не обратили внимания на бритву с треснутой розовой пластиковой рукояткой, сувенир, изъятый из квартиры Барбары Крили. А вот деньги забрали все – подчистую.

Накануне вечером, когда в последний раз убирал в тайник инструменты и перчатки, я добавил к своим накоплениям сумму, изъятую из морозильной камеры Барбары, а заодно ещё раз пересчитал наличность. Общая сумма, включая 1120 долларов, заработанные прошлой ночью, составила 8357 долларов США. Обычно я предпочитаю держать наличность в мелких купюрах – если понадобится срочно убираться из города, менять сто долларов на какой-нибудь платной дороге, где проезд стоит доллар тридцать центов, не очень-то интересно.

В общем, гады похитили у меня восемь тысяч баксов с копейками. Конечно, они пришли не за деньгами, но, найдя деньги, забрали их. Что тут скажешь? На их месте любой поступил бы так же.

И я тоже.

Прежде всего я собрал рассыпанные книги и начал расставлять их обратно на полки.

Глупо, верно? Книги уж точно могли подождать. Кому в голову придёт расставлять книги по полкам, когда у вас только что увели больше восьми тысяч баксов? К тому же они стояли на полу довольно ровными невысокими стопками, никого не трогали, кушать не просили. В каком-то смысле им было на полу даже лучше, чем на полках, – по крайней мере, ниже упасть они уже бы не смогли.

Но ведь я – продавец книг, моё призвание – расставлять их по местам, большую часть жизни я провожу в магазинах подержанной книги, закупаю товар у людей, которые меняют книги на деньги, а затем продаю своих крошек другим людям, предпочитающим их деньгам. Обычно я отправляю книги в путешествие по две-три, не больше, но ко мне они приходят приличными партиями; несмотря на то что иногда мне перепадают штучные экземпляры от какого-нибудь случайно забредшего в магазин пацана, я предпочитаю покупать книги сумками, а ещё лучше – тележками или даже машинами. Когда мне случается купить целую библиотеку, книги вначале отправляются на склад, отдохнуть в картонных коробках до тех пор, пока у меня не появится время и желание повозиться с ними. Обычно мне хватает коробки в день, я вытаскиваю её на свет божий и расставляю содержимое в нужные места на полках.

Мне нравится эта рутинная, казалась бы, работа, она успокаивает нервную систему и позволяет занять себя в течение рабочего дня. Обычно у меня в магазине довольно тихо, так что времени на расстановку книг хватает, грех жаловаться.

Поэтому я занялся привычным делом, обдумывая при этом, как лучше поступить.

На душе у меня было премерзко – действительно, казалось, будто меня лично изнасиловали. Но, если отставить в сторону эмоции, что конкретно я потерял?

В первую очередь деньги. Больше восьми тысяч, немного, конечно, но, с другой стороны, и немало. (Когда-то это был целый капитал: мой дед Граймз, например, купил за восемь тысяч долларов дом, в котором родилась моя мать. А в наши дни богатые люди платят столько за месячную аренду квартиры на Манхэттене.) Ужасно жалко терять деньги, но так уж заведено в мире – потеря денег болезненна, однако от этого ещё никто не умирал.

К тому же такую потерю легко компенсировать – новыми деньгами. Барбара Энн Крили не смогла бы вернуть украденное у неё школьное кольцо, а мне ничего не стоит заменить одни восемь тысяч долларов другими, и сердечная боль сразу же утихнет.

Так, уже немного полегчало. Идём дальше. Что ещё я потерял, кроме денег? Время, конечно, прежде всего-на уборку помещения. Несколько часов как минимум и ещё довольно приличную сумму на восстановление замка на двери. Придётся придумать что-нибудь понадёжнее, чтобы в будущем замок так просто не взломали. Ещё баксов двадцать уйдёт уборщице, чтобы хорошенько вымыла тут всё, включая окна, – надо очистить квартиру от скверны чужого присутствия. Кстати, можно попросить миссис Хеш, мою соседку, одолжить мне на день её уборщицу, я уже так делал пару раз в прошлом. Но это потом, после того как я расставлю по местам книги, задвину ящики и разложу вещи по местам.

А как же мой тайник? Совсем забыл про него. Мастер-краснодеревщик, который соорудил мне этот тайник, давно уже переехал в другой штат, куда-то на западное побережье, если не ошибаюсь, так что я не представлял, где отыскать специалиста, сумеющего излечить мой тайник от нанесённых ему повреждений. В какой же город он подался? Не знаю… Звали его Дэвид Миллер, так что и по Интернету вряд ли найду, слишком уж распространённое сочетание. Конечно, в Интернете можно и иголку в стоге сена найти, но вот поиск того самогоДэвида Миллера… Это как найти ту самуюиголку в том самомстоге сена… Чёрт, а он бы мог кого-нибудь порекомендовать!

Да ладно, сам справлюсь. Чего уже теперь, торопиться особо некуда, да и прятать уже особо нечего.

Я поднял очередную стопку книг и принялся рассовывать их по полкам. Самое важное на повестке дня – найти ублюдков, которые причинили мне столько хлопот и неприятностей. Они сами пришли ко мне, они что-то искали, и это были не мои жалкие восемь тысяч. За такую сумму эти подонки даже не чихнули бы, это и ежу ясно.

Потому что это были те же самые подонки, что замочили прошлой ночью Роговиных.

Ну а кто ещё? Профессиональный вор не полез бы в мою квартиру, зачем ему это? Случайно заглянувший «на огонёк» бродяга не нашёл бы секретный тайник. Да и кто бы рискнул вот так нагло, практически среди бела дня, пройти мимо привратника…

Бог ты мой! Привратник!

Я бросился было к лифтам, но вернулся назад за инструментами. Вызванный мной лифт успел уйти, надо было ждать следующий. Я помчался вниз по лестнице, прыгая через несколько ступенек, объятый ужасом при мысли о том, что сейчас обнаружу.

Ведь привратник с 34-й улицы умер от удушья. Возможно, то был несчастный случай, а может, кто-то решил, что, залепив кусочком скотча ноздри несчастного, избавится от свидетеля. Но даже если это и был несчастный случай – где гарантия, что он не повторится теперь?

Я бросился к чулану, где у нас хранятся посылки. Дверь была заперта. Я прижался ухом к замочной скважине. Тишина, нарушаемая лишь моим собственным хриплым дыханием.

Тогда я встряхнул связку с инструментами и принялся за работу.

Глава 15

Кто бы ни были эти грабители, похоже, они запаслись огромным количеством скотча – наверное, поддались когда-то на идиотскую пропаганду, когда, помните, умники голубого экрана призывали жителей Нью-Йорка заклеивать окна скотчем в качестве профилактики от террористических атак. А может, ограбили канцелярский магазин… Короче, скотча они не пожалели: бедняга Эдгардо, который в тот вечер оказался на смене, был обмотан им с головы до ног и напоминал гигантскую куколку.

Они закрутили ему кисти рук за спину, посадили на стул, примотали ноги к передним ножкам стула, но этого им показалось мало, и они потратили не один рулон скотча, чтобы намертво приковать Эдгардо к спинке. Они залепили ему рот куском скотча, но, слава богу, ноздри остались снаружи, так что бедняга ещё дышал.

Но и только. Видимо, Эдгардо пытался освободиться, раскачиваясь на стуле взад-вперёд, – неудивительно, что в конце концов стул упал, естественно не улучшив положения пленника. Ноги его задрались вверх, голова осталась внизу, и кровь в тот же миг прилила к лицу. Хотя кровь могла бы и не спешить – у Эдгардо было полно свободного времени.

Из такого положения ему был виден лишь небольшой участок грязного потолка, так что, когда я со скрипом открыл дверь, он явно не мог знать, кто именно вошёл в комнату – то ли помощь подоспела, то ли грабители вернулись, чтобы залепить ему скотчем оставшиеся свободными дырки на лице. Но, вероятно, Эдгардо было нечего терять: он завопил во всю силу – точнее, попытался завопить, – а я услышал лишь серию весьма выразительных вздохов. По крайней мере, стало понятно, что привратник жив. Я тоже вздохнул с огромным облегчением, перевернул его на бок, чтобы он видел своего спасителя, и приступил к работе.

Для начала я подцепил ногтем конец скотча, которым был залеплен его рот, и предупредил, что сейчас будет больно.

– Будет больно, – сказал я и дёрнул что было силы. Ручаюсь, глаза у бедняги чуть не вылезли на лоб от боли, но он не проронил ни звука.

Не знаю, как он выдержал эту пытку. Надо заметить, что наш юный Эдгардо отрастил усы, чтобы казаться старше, но добился этим совершенно противоположного эффекта – усы росли редкими клочками и придавали ему вид подростка, который всеми силами пытается прикинуться взрослым. А теперь, когда большая часть усов красовалась на клейком скотче, оставшиеся редкие клочки выглядели ещё более жалкими.

Как только рот освободился, Эдгардо затараторил как пулемёт. Деталей его страстной и очень длинной тирады на чистом испанском языке я не понял, но с лёгкостью уловил общий смысл.

– Успокойся, – сочувственно проговорил я, – тебе больше ничего не угрожает. Они не вернутся. Тебе повезло, Эдгардо.

– Моё имя Эдгар, – поправил он меня.

– Минуточку, ещё вчера все называли тебя Эдгардо.

Он затряс головой:

– Вчера я сменил имя на Эдгар. Это звучит по-американски.

– Понял. Ладно, не дёргайся, попробую тебя размотать.

Не тут-то было. Поняв, что разматывать его придётся до утра, я подумал было сбегать наверх за своим любимым швейцарским перочинным ножиком, но сначала решил поискать вокруг. В комнате для посылок всегда имелся набор ножниц, не говоря уже о ноже для разрезания верёвок, – и точно, он валялся на столе. Я даже вздрогнул, когда увидел его – так зловеще он сверкал своим острым стальным лезвием. Но с ним дело пошло на лад: я сумел разрезать путы, не особенно повредив самого Эдгардо – ох, виноват, Эдгара, – и вскоре привёл стул с несчастным привратником в вертикальное положение.

– Теперь сиди тихо, я сейчас приду, – сказал я, отступая на шаг и вытирая пот со лба.

– Тихо? Почему тихо?

– Да ни почему, – с досадой отозвался я. – Просто посиди тут, и всё. Я принесу тебе стакан воды. Ты хочешь воды?

– Можно воды.

– Я вернусь через пару минут. Принесу воды, позвоню в полицию…

– Нет!

– То есть как – нет? Ты что, не понимаешь? Тебя же чуть не грохнули, эти парни уже отправили на тот свет троих людей, один из которых служил привратником – вроде тебя. Конечно, мне надо вызвать полицию.

Эдгар страдальчески скривил рот.

– Ну что с тобой теперь?

– Иммиграционная служба…

– Ты хочешь, чтобы я позвонил им?

– Ах, Cristo! Нет!

– Ага, понял, – сказал я. – Ты не хочешь, чтобы я звонил в иммиграционную службу. И ты не хочешь, чтобы я вызывал полицию, потому что боишься, что они позвонят в иммиграционную службу. Так?

Эдгар кивал головой как заведённый, видимо, довольный тем, что белый идиот-гринго наконец-то понял его.

– Но ведь ты не нелегал, а? Как же тебя взяли на работу без грин-карты?

Объяснение Эдгара заняло какое-то время, но в конце концов я понял. В Америке существует несколько видов грин-карт. Одни действительно выдаются службой иммиграции, но в ходу и другие, ничем не хуже первых, которые можно приобрести у частных лиц за умеренную плату. Их вполне хватает для того, чтобы устроиться на работу к доброжелательно настроенному хозяину, но вот иммиграционную службу они не проведут – в этом случае исход предрешён: ещё один работяга со свистом вылетит из Нью-Йорка и приземлится за границей на свою многострадальную испанскую задницу.

Я попытался растолковать Эдгару, что полиция будет слишком занята расследованием, чтобы вызывать службу иммиграции, что он нужен им лишь для того, чтобы составить словесный портрет грабителей, которые завернули его в целлофан, как новогодний подарок. Но я оборвал себя на полуслове, так как и сам сомневался в правдивости своих слов.

Перефразируя песню из мюзикла «Моя прекрасная леди», могу сказать, что, когда коп не находится близко от того, кого подозревает, он начинает подозревать того, кто находится близко. Конечно, ни один коп с этим не согласится, но в этом тем не менее скрывается печальная правда. Эдгар – жертва нынешнего ограбления, это понятно и ежу, но, если копы не найдут «правильного» подозреваемого, кто-нибудь из них рано или поздно решит, что надо получше присмотреться к привратнику: а вдруг он с самого начала действовал заодно с преступниками? Он ведь не умер от удушья, в конце-то концов!

А когда выяснится, что его зелёная карта по краям чуточку посерела, полиция с ещё большим подозрением отнесётся к её владельцу, да и к тому же им всё равно придётся известить о нём иммиграционную службу. И неудавшийся американец по имени Эдгар отправится обратно к себе на родину – в Никарагуа, Колумбию или Доминиканскую Республику, – где он жил до того, как сменил имя, и где зарабатывал три доллара в месяц на плантации сахарного тростника.

– Согласен, не надо полиции, – наконец согласился я. – Пойдём со мной наверх, я тебя почищу и дам попить воды. А может, сварю нам обоим кофе. Una сора de cafe, си?

– Чашка кофе, – подтвердил Эдгар. – Si, como no?

Их было двое, хотя Эдгар видел только одного, да и то мельком. Работали они по достаточно простой схеме. Эдгар заступил на смену в десять вечера, а минут через двадцать первый грабитель – белый мужчина немного выше и крупнее Эдгара – вошёл в фойе и спросил, дома ли я. На нём были тёмные брюки и коричневая замшевая куртка на молнии, а на голове – синяя кепка «Метс», надвинутая по самые брови. Ну и ещё рубашка, хотя Эдгар не запомнил, какого цвета.

Привратник позвонил мне по телефону, а когда я не ответил, посетитель показал ему небольшой портфель, объяснив, что хотел бы передать его мне. Только он должен быть уверен, что портфель попадёт в мои руки. Есть ли в этом доме комната, где хранятся посылки? С замком на двери?

Конечно, есть, заверил его Эдгар, он оставит портфель до моего прихода. Мужчина стал настаивать, что должен собственными глазами осмотреть комнату и убедиться в надёжности замка на двери. Он наклонился к Эдгару и, понизив голос, пробормотал, что отблагодарит его, сопроводив предложение характерным жестом, который прекрасно понимают в обоих земных полушариях. Эдгар немного удивился – ему ещё не приходилось зарабатывать чаевые таким странным способом! Но, с другой стороны, он давно привык к странностям Америки и её обитателей, поэтому без лишних разговоров достал ключ из ящика стола, провёл посетителя по коридору мимо лифтов и отпер заветную дверь комнаты для посылок.

Не успел он вынуть ключ из двери, как посетитель внезапно повернулся к нему и со всего размаха заехал ладонью по губам. Этот жестокий, но на первый взгляд бессмысленный удар имел важный практический смысл, поскольку, когда Эдгар попытался заорать от боли, его рот оказался залепленным куском скотча. Затем мужчина толкнул его в грудь, и привратник рухнул на стоящие в комнате коробки. В этот момент в дверном проёме появился второй мужчина, и, прежде чем Эдгар успел перевести дух, он уже был прикручен к стулу так крепко, что едва мог дышать, а грабители ушли, заперев за собой дверь. Опомнившись, привратник попытался высвободиться, но это привело лишь к тому, что стул опрокинулся и ноги бедняги оказались гораздо выше его головы.

Вот такая простая история.

Если бы Эдгара допрашивали копы, они задали бы бедняге в десять раз больше вопросов. Хотя нет, вопросы они задавали бы те же самые, но повторяли бы их по десять, а то и по двадцать раз подряд. Копы всегда так делают, чтобы удостовериться в правдивости слов допрашиваемого. Ну а я не стал мучить пострадавшего долгим допросом. Я влил в него три чашки кофе (он проглотил их залпом, быстрее, чем я сумел выпить одну), а затем разрешил воспользоваться туалетом – гуманно, согласитесь, после того, как я влил в мальчишку столько жидкости!

Однако через несколько секунд из ванной раздался вопль ужаса. Я было решил, что он увидел в раковине водяного клопа – этих тварей иногда приносит по трубам вода, они жирные и мерзкие. Но парень-то приехал из тропической страны и наверняка у себя на родине видел кое-что и похуже!

Тут он вышел из ванной, трясущейся рукой указывая на свою верхнюю губу.

– О, я и забыл, что ты ещё не смотрел на себя в зеркало, – сочувственно сказал я. – Подожди, найду бритву, сбреешь это безобразие.

Похоже, Эдгар не понял меня, и я жестами показал ему, как надо бриться. Его брови трагически поднялись вверх домиком, и он выдал ещё одну горячую тираду на чистом испанском языке. Не могу перевести её дословно, но, наверное, звучала она примерно так: «Ведь я же тогда буду выглядеть как десятилетний дебил, и никто не станет воспринимать меня всерьёз».

Я взглянул ему в глаза и твёрдо произнёс:

– Поверь, без усов будет в сто раз лучше. Потом ты сможешь заново отрастить их, но сначала придётся сбрить эту кактусовую поросль.

Я дал ему одноразовый станок, крем для бритья и легонько подтолкнул в сторону ванной. Когда через пять минут Эдгар снова появился в дверях, он тянул лет этак на семнадцать, то есть примерно на полгода младше, чем до ограбления.

Я заверил его, что он выглядит как настоящий испанский мачо, и спросил, не нужно ли ему ещё чего-нибудь: таблетку аспирина, перекусить или принять душ, но он мечтал лишь о том, чтобы как можно скорее спуститься в вестибюль и вновь занять свой пост. Он и так оставил его на слишком долгий срок, если кто-нибудь узнает об этом и донесёт начальнику, ему не поздоровится. Начальник, конечно, родня, поскольку женат на кузине мужа сестры Эдгара, но человек он серьёзный и может оштрафовать на большие деньги.

К тому же (продолжал Эдгар) не дело оставлять вестибюль без охраны. Жильцы и так платят непомерно высокую арендную плату, они имеют право спать спокойно, зная, что Эдгар всегда на своём посту.

И он пулей вылетел из моей квартиры и скатился вниз по лестнице, прыгая через две ступени, так ему не терпелось вернуться на свой пост. Неудивительно, что иммигрантская служба всеми силами старается выдворить подобных трудоголиков прочь из страны. Нечего им тут делать, я согласен!