Текст книги "Гангстер"

Автор книги: Лоренцо Каркатерра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

– Теперь Ида, – сказал он.

Дорога, которая всегда доставляла им такое удовольствие, в этот раз казалась мучительно долгой. Анджело смотрел сквозь лобовое стекло и вспоминал женщину, сделавшую его таким, каким он стал. Она обучила его всему, что знала сама, ее ежедневные уроки должны были подготовить именно к этому дню. Память Анджело вернулась к событию, случившемуся, когда ему было семь лет, несколько месяцев спустя после того, как Пуддж задал ему на улице трепку, перевернувшую жизни их обоих. Он сидел в дальнем углу за стойкой бара в «Кафе Мэриленд» и ел горячий гороховый суп с беконом. Вечер только начинался, народу в баре было полным–полно, спиртное текло рекой, и обстановка была накалена до предела. И действительно, двое мужчин, сидевших за столиком посреди зала, вдруг отшвырнули стулья и вскочили, сверкнули ножи. Было сразу видно: они разъярены настолько, что ссора закончится смертью одного из них.

Ида вышла из–за стойки. Волосы ниспадали ей на плечи, из–под пояса длинной юбки торчала рукоятка пистолета. Уверенной плавной походкой, высоко держа голову, свободно опустив руки, она прошла по залу, и посетители спешили освободить ей дорогу. Анджело не мог оторвать

от нее взгляда. Он даже не мог представить себе никого красивее, чем эта женщина: в свете ярких ламп, освещавших кафе, был хорошо виден румянец на ее щеках, а ее улыбка неизменно заставляла самых грубых мужчин склонять голову в почтительном полупоклоне. Она была королевой преступного мира, державшей свой двор в логове греха. Маленький Анджело в глубокой тревоге смотрел, как она остановилась между двумя мужчинами с ножами в руках и жаждой убийства в глазах.

Ида между тем взглянула на их стол.

– Я весь день готовила это жаркое, и оно получилось ничуть не хуже, чем обычно, – сказала она. – И кому–то из вас будет очень стыдно умереть, не попробовав толком то, что лежит на тарелке. Дайте, я заберу ваши ножи. Они будут у меня за стойкой. Если после моего жаркого вы не потеряете желания убить друг друга, то подойдите, и я вам их отдам. Если кто–то из вас и умрет, то, по крайней мере, на сытый желудок.

Драчуны оторопело посмотрели на Иду, потом на тарелки; их гнев, неожиданно для них самих, улегся, успокоенный словами женщины. Они подали Иде ножи рукоятками вперед, подняли упавшие стулья и вновь сели за стол. Анджело смотрел, как Ида повернулась и направилась обратно к стойке. Там ей сразу же пришлось налить кому–то пива, но она уловила взгляд Анджело, не отрывавшийся от нее все время, которое заняло это происшествие. Она ласково – так мать могла бы смотреть на любимого ребенка – взглянула на него, улыбнулась и подмигнула. В эту секунду Анджело понял, что отныне будет в полной безопасности рядом с женщиной, которая способна отвести от него любую беду.

Анджело и Пуддж глядели на труп Иды. Кровь из ее ран, пропитавшая простыни и одеяло, уже успела загустеть. Похолодевшую кожу облепили черные мухи.

– Я перестелю кровать, – сказал вполголоса

Пуддж. – А потом мы переоденем ее в новую рубашку. Никто не должен увидеть ее такой.

– А никто и не увидит, – ответит Анджело. – Кроме нас с тобой, у нее никого не осталось.

– Она хотела умереть в этом домике и быть похороненной здесь, – сказал Пуддж.

Анджело несколько секунд смотрел на Пудджа, потом кивнул.

– Я соберу ее, – сказал он. – А ты поищи что–нибудь, от чего огонь хорошо займется.

Пуддж остановился перед Идой и погладил ее по щекам. Потом наклонился, нежно поцеловал в губы, повернулся и вышел из комнаты. Анджело поднял убитую женщину, испачкав свой пиджак и рубашку в крови, положил на пол и сменил белье на кровати. Потом он нашел в нижнем ящике комода чистую, по виду, еще не надеванную ночную рубашку, снял с Иды простреленную и пропитанную кровью рубашку и надел чистую. Потом он положил Иду на подушку в чистой наволочке и накрыл ее тонкой белой простыней. Потом сел рядом с Идой на кровати и расчесывал ее волосы, пока не вернулся Пуддж.

– Не думаю, что она хотела бы, чтобы мы молились за нее, – сказал Анджело. – К тому же она терпеть не могла всяких прощаний.

Пуддж подошел к изножью кровати, поднял с пола револьвер Иды, вернулся и положил убитой на грудь.

– А вот это, уверен, она с удовольствием возьмет с собой.

Они сидели молча по обе стороны от примирившей их женщины. Потом взялись за углы отвернутой белой простыни и закрыли ее лицо. Затем поднялись и вышли, но по пути каждый из них зажег спичку и бросил ее на облитую керосином кучу дров, которую Пуддж сложил посреди комнаты. Убедившись, что огонь занялся, они вышли из хижины. Анджело осторожно, без стука, закрыл дверь, оставив Иду Гусыню на ее погребальном костре.

Потом они долго стояли поодаль – до тех пор, покуда от дома не остались только тлеющие уголья. К тому времени в холмах начала сгущаться темнота; теплый ветер уносил густой дым в лес, окаймлявший поляну, на которой еще утром стоял дом.

– Поехали, – сказал Пуддж. – Нам ведь предстоят еще одни похороны.

Отдать дань уважения завершившему свой жизненный путь Ангусу Маккуину явилось более пятисот человек. Они смиренно ждали своей очереди, выстроившись в две цепочки в тускло освещенном зале, примыкавшем к помещению, где покоился в гробу Ангус, одетый в самый лучший свой темно–синий костюм с галстуком в красную полоску. Анджело и Пуддж сидели на складных стульях в пяти–шести футах от гроба и глядели в лица пришедших на похороны, когда те проходили мимо. Многие из них принадлежали к банде «Гоферов» и в начале века стояли бок о бок с Ангусом – тогда в гангстерских войнах применялись лишь кулаки, ножи, дубинки и уличный здравый смысл. Следы от стычек, случавшихся тогда еженедельно, навсегда запечатлелись на их молодых в те времена телах. Лица и шеи уродовали шрамы, уши были сплющены или неестественно загнуты, костяшки пальцев казались вдвое толще, чем у обычных людей, многие заметно хромали. Они с непривычным смирением склоняли головы перед телом Ангуса, затем отходили и пожимали руки Анджело и Пудджу. Многие из посетителей проходили через заполненный венками и корзинами с цветами зальчик дальше, чтобы приветствовать дружественных им членов вест–сайдской команды Ангуса. Все ее члены, кроме одного, или присутствовали здесь, или бродили в соседних помещениях, или сидели снаружи рядом со своими автомобилями.

– Странно, что идет прощание с Ангусом, а Спайдера нет, – сказал Пуддж. – Можно подумать, что он только и ждал его смерти, чтобы смыться.

– Я час с лишним тому назад отправил его вниз, – сказал Анджело, кивнув очередному прощающемуся, который прошел мимо них, молча поклонившись. – Дал ему деньги, чтобы расплатиться с устроителем.

– Для этого не может потребоваться столько времени.

Анджело мельком взглянул на гроб Ангуса. Старый гангстер выглядел безмятежным и величественным в своем отлично скроенном костюме. Затем Анджело пробежал взглядом по лицам подходивших и подумал, скольких из них действительно можно считать друзьями, а сколько готовы подчиниться отданному шепотом приказу и выпустить пулю, которая убьет его.

– Одного подозрения мало для того, чтобы убить человека, – сказал Анджело, поворачиваясь к Пудджу. – А сейчас у нас на него ничего нет.

– Если не считать того, что, кроме нас, только два человека знали, где жила Ида. – Пуддж говорил полушепотом, но с твердым убеждением. – Один из них лежит перед нами в гробу.

– Если это сделал Спайдер, то мы скоро все точно узнаем.

Пуддж покачал головой:

– Если ты рассчитываешь, что он сознается, то забудь об этом. Я знаю этого парня почти всю жизнь. Он не захочет ойкнуть даже в ночь Хэллоуина, если ему за это не пообещают доллар.

Анджело отвернулся от Пудджа, чтобы в очередной раз окинуть взглядом вереницу пришедших проститься.

– Все, что нам следует знать, мы не услышим, а увидим.

Как и ожидалось, Джерри Баллистер пришел в здание погребального бюро Мансона на Сентрал—Парк-Вест, чтобы засвидетельствовать свое почтение усопшему Ангусу Маккуину, на второй день церемонии прощания. Он стоял в длинной очереди желающих проститься, склонив голову и благопристойно держа в руке шляпу. Джек Веллс пока что оставался на заднем сиденье автомобиля, припаркованного напротив погребального бюро; он курил толстую кубинскую сигару и ждал своей очереди предстать перед гробом. Появление Баллистера должно было известить прочих гангстеров, присутствовавших здесь, что скоро прибудет и сам босс. Если большинство останется в зале прощания, хоть из страха, хоть из уважения, это будет для Веллса ясным признаком того, что баланс силы изменился в его сторону. Если же кто–нибудь решил бы уйти, не дожидаясь его появления, то Веллс обязательно увидел бы наглеца. В общем, хоть так, хоть этак, но он ничего не терял.

А ропот уже начался. Смерть Маккуина напугала многих членов банды Англичанина. Мало кто (если такие вообще были) верил, что Анджело и Пуддж решатся противиться Веллсу, а уж о том, что они смогут одержать победу над ним и Баллистером, никто и помыслить не мог. Дерзкое убийство в церкви Джеймса Гаррета все еще оставалось на слуху, но многие считали, что этот поступок повлечет за собой чересчур дорогостоящие последствия – как же, лишиться распорядителя коррупции среди полицейских! Убийство Иды Гусыни, давно ушедшей на покой, еще больше напугало членов команды Маккуина. По дерзости оно соответствовало расправе с Гарретом и ясно показало гангстерам из обеих команд, что пивной барон из Бронкса не согласится ни на что, кроме полной победы.

«Разделавшись с Гарретом, мы нарушили правила, – как–то раз сказал мне Пуддж. – Веллс ответил тем же самым – в нарушение правил убил Иду. Женщин крайне редко намеренно убивают, даже в наши дни. Большинство считало это очень низким поступком со стороны Баллистера, поскольку Ида была совершенно не у дел. Но никто не решался хоть что–то сказать об этом, поскольку никто не сомневался в личности нового босса, и его заранее боялись. Я хочу сказать, что все, кто был на тех похоронах, искали повод, чтобы от нас откреститься. Они не думали, что у нас хватит смелости и мозгов, чтобы бороться против Веллса. Говорили, что мы не проживем и недели после похорон Ангуса. Это оказалось его ошибкой. Он дал нам с Анджело слишком много времени».

Джерри Баллистер склонил голову перед гробом Ангуса Маккуина, перекрестился и постоял, шевеля губами, – по–видимому, он молился. Анджело обвел взглядом комнату и заметил Спайдера Маккензи; тот стоял поодаль, в углу, полускрытый круглым венком, и внимательно наблюдал за каждым жестом Баллистера. Через несколько секунд Баллистер шагнул вперед и прижался щекой к груди Маккуина.

– Если не знать, кто уложил босса в этот ящик, – проворчал Пуддж, – можно бы поклясться, что этот гад и в самом деле расстроен до глубины души.

Между тем Баллистер отвернулся от гроба с широкой улыбкой на лице. Он пожал руки своим соседям по очереди на прощание, перекинулся с ними несколькими словами и с подобающей медлительностью направился к Анджело и Пудджу. Анджело наклонил голову, чтобы взглянуть в пространство за широкими плечами Баллистера, и увидел, что Спайдер выступил из–за венка и стоит, держа руки за спиной.

– Спайдер занял наилучшее место, чтобы прикрыть кое–кому задницу, – прошептал Анджело.

– Нам остается только определить кому, – отозвался Пуддж.

Анджело и Пуддж стояли около своих стульев, а Баллистер шел к ним, выставив для рукопожатия правую руку и все с той же улыбкой на устах. Его пиджак был расстегнут и выставлял для всеобщего обозрения два пистолета в кобурах на поясном ремне. Стройная очередь пришедших проститься сломалась, и присутствовавшие следовали теперь за Баллистером, образовав полукруг за его спиной.

– Я сожалею обо всем этом, – сказал Баллистер, пожимая руку Анджело. Пуддж стоял совсем рядом, чуть правее. – Ничего этого не должно было случиться.

Анджело удержал руку Баллистера в своей. Он качнулся вперед и встретился глазами со своим врагом.

– В жизни полно вещей, которые не должны были случиться, – сказал Анджело. – И Ангус, и Ида знали это задолго до того, как ты вышел в люди.

Баллистер понизил голос:

– Она не пожелала сдаться без сопротивления. – Он скорчил гримасу – от крепкого рукопожатия Анджело заболела незажившая рана на руке, нанесенная пулей Иды. – Сражалась до конца. Я подумал, что вам обоим будет приятно узнать это.

Люди, стоявшие вокруг Баллистера, сошлись теснее. Воздух в комнате сделался совсем спертым. Спайдер Маккензи отошел от венка, переместился на позицию непосредственно за спиной Баллистера, спиной к гробу. Джек Веллс сидел на улице в своем автомобиле. Он закурил новую сигару – ожидание уже начало утомлять его.

– Пока ты не ушел, нужно сказать тебе одну вещь, – сказал Анджело Баллистеру. Он все еще крепко держал руку своего более низкорослого врага. Пуддж, не сдвинувшись с места, пристально смотрел на Спайдера Маккензи; от него не укрылась густая россыпь пота, внезапно выступившего у того на верхней губе. Он уловил выражение глаз Спайдера и за краткое мгновение узнал все, что ему требовалось.

– И что же это за вещь? – спросил Баллистер.

– Мы не придем на твои похороны, – сказал Анджело.

Анджело еще крепче стиснул запястье Баллистера. Пуддж наклонился вперед и схватил другую руку. Свободной рукой каждый из них выхватил по пистолету и приставил к животу Баллистера. Баллистер вырывался изо всех сил, но не мог освободиться из крепких рук своих врагов. Высокомерие таяло, он выпучил глаза от страха. Никто из стоявших вокруг него мужчин, в которых он только что видел своих союзников, не сдвинулся с места.

– Вы этого не сделаете! – выкрикнул Баллистер. – Вы не посмеете сделать это перед гробом!

– Почему же? – громко осведомился Анджело. – Ведь мы же не в церкви.

Держа Джерри Баллистера за руки, Анджело и Пудаж в упор всадили ему в живот десять пуль. Пришедшие к гробу Ангуса Маккуина рассыпались по сторонам. Лишь Спайдер Маккензи не сдвинулся с места. «Мальчики Ангуса» держали Баллистера до тех пор, пока у него не подогнулись ноги; тогда же, через считаные секунды, он расстался с жизнью. Они выпустили его руки, и он рухнул лицом вниз на затоптанную ковровую дорожку.

Анджело убрал пистолет в кобуру и подошел к Спайдеру.

– Стань на колени перед своим старым боссом и помолись, – приказал Анджело, кивнув на гроб Ангуса. – А потом отнеси Баллистера к своему новому боссу и скажи ему, что война еще не закончена.

Убийство Джерри Баллистера потрясло Джека Веллса. После того, как Ангус погиб, а Спайдер перебежал на его сторону, у Веллса были все основания считать войну почти выигранной. Убийство Иды имело целью окончательно запугать Пудджа и Анджело. Хотя Веллс и не сомневался в их дерзости и решительности, он все же был уверен, что недостаток опыта не позволит им устоять в тотальной войне. По его мнению, они могли рассчитывать самое большее на мирный договор на продиктованных им условиях, а эти условия позволили бы им сколотить небольшую команду из тех людей Маккуина, кто пожелал бы остаться верным памяти своего старого предводителя, и довольствоваться доходами с тех осколков былой империи, которые соизволит выделить им он, Веллс.

«Гангстер привыкает к тому, что все идет так, как он хочет, – не раз говорил мне Пуддж. – Дело в том, что слишком долго бывает – что многие годы, – именно так и происходит. Ты являешься и отбираешь чью–то территорию, чей–то бизнес, возможно, даже чью–то жену, и никто не шевельнется, чтобы тебе помешать. И это входит в привычку: если тебе что–то нравится, ты забираешь это себе. А потом приходит время, когда протянуть руку и взять становится не так легко. Ты наносишь удар, но получаешь удар в ответ. Когда такое случается, ты начинаешь сомневаться в себе и теряешь уверенность в своих дальнейших действиях. И от этого действительно делаешься слабее. Вот, что чувствовал Джек Веллс, сидя в автомобиле перед траурным залом, когда он узнал, что только что лишился своего самого грозного оружия, отправив своего главного и самого удачливого стрелка в гибельную западню».

Анджело и Пуддж сидели в глубине зала «Кафе Мэриленд». На столе были разложены бухгалтерские книги, оставшиеся после Ангуса. Один пил горячий кофе, другой – холодное молоко.

– Чтобы понять, что тут написано, надо знать иностранный язык! – воскликнул Пуддж и хлопнул толстым гроссбухом по столу. Он был близок к отчаянию.

– Я знаю иностранный язык, – сказал Анджело, поднося к губам стакан молока. – И все равно понятия не имею, что это означает.

– А может, нам и не нужно знать, как все это читать, – заметил Пуддж, раскачиваясь на стуле с явным риском упасть. – Пусть писака нам все и объяснит. В конце концов, он вел книги Ангуса двадцать с лишним лет, и если он не понимает, что в них написано, то и никто не поймет.

– Я и без этих книг могу тебе сказать, что из–за войны поступления сильно сократились, – ответил Анджело. – И это нервирует наших людей. Им всем плевать, уцелеют они или их пришьют, зато потеря двадцати долларов каждую неделю их просто бесит.

– Конечно, какой смысл заниматься рэкетом, если не имеешь с этого хорошего навара? – пожал плечами Пуддж. – Как только война кончится, все придет в порядок, и они успокоятся.

– Думаешь их волнует, кто победит в этой войне? – Анджело поставил пустой стакан из–под молока слева от черной бухгалтерской книги.

– Некоторых, пожалуй, волнует. Тех, кто начинал вместе с Ангусом и знал Иду в те времена, когда это заведение было совсем новеньким. А остальным все равно, на кого работать, – лишь бы денежки капали. Они преданы только одному – своему бумажнику.

– Не так я представлял себе все это, – сказал Анджело. – Когда я был ребенком, то здесь, рядом с Идой, и Ангусом, и теми людьми, которые их окружали, чувствовал себя в полной безопасности. Это был мир, где я чувствовал себя на своем месте, и я хотел только одного – быть таким же, как они.

– И твое желание исполнилось, – отозвался Пуддж. – Чего еще ты мог ожидать после всех этих лет? Ты стал точно таким же, как и они.

– Я – нет, – произнес Анджело, в упор взглянув на Пудджа. – И ты тоже. Они не стали бы расправляться с Гарретом и Баллистером так, как это сделали мы. Они были слишком душевными людьми для того, чтобы придумать такой хладнокровный план.

– Мы сделали то, что было необходимо.

– Слишком уж легко мы убиваем людей, и это меня немного пугает. А еще сильнее меня пугает то, что после всего сделанного я не испытываю никаких угрызений совести.

– Так ведь мы с тобой не на бензоколонке работаем и не за прилавком стоим, – откликнулся, немного помедлив, Пуддж. – Нельзя же пришить человека и спокойно уйти, ни о чем не думая. Такие мы с тобой, Анджело, есть, и такое у нас занятие. А теперь, раз уж ты заговорил обо всем этом, дай–ка я подкину тебе еще одну штуку, над которой ты сможешь подумать на досуге.

– Ты о чем?

– О том, что если нам повезет и мы продержимся в рэкете достаточно долго, то станем в этом деле гораздо ловчее, – сказал Пуддж. – Как–то не могу поверить, что со всем этим на душе жить будет легче.

– Да, об этом Ангус и Ида позабыли нас предупредить, – протянул Анджело.

– Думаю, что об этом они просто не могли нам сказать, – ответил Пуддж, протягивая руку за кофейником. – Возможно, потому, что не знали, как это сделать. Но вероятнее – они считали, что мы сами должны пережить и понять все это.

Входная дверь кафе распахнулась. На лестнице стоял, держась правой рукой за дверную ручку, мальчик в драповой кепке и потертых шортах.

– Один дяденька, там, подальше на улице, велел мне сбегать сюда и передать от него сообщение, – сказал мальчик. Он запыхался, так что слово «сбегать» следовало понимать буквально.

– У дяденьки есть какое–нибудь имя? – спросил Пуддж, глядя мимо мальчика, чтобы убедиться, что за его спиной никто не прячется.

– Джек Веллс, – ответил мальчик.

– Войди и закрой за собой дверь, – приказал Анджело.

Мальчик повиновался и направился прямо к ним, громко топая шнурованными башмаками по дощатому полу. На ходу он с любопытством рассматривал пустые столы. Он остановился перед Анджело и Пудджем, сложив руки на животе, и как зачарованный уставился на полупустую бутылку молока.

– Как тебя зовут? – Анджело не глядя протянул руку и достал с полки чистый стакан.

– Джордж Мартинелли, – ответил мальчик, не отрывавший взгляда от молока.

– Если хочешь пить, налей себе полный стакан, – сказал Анджело. – А потом выкладывай, что Веллс велел тебе передать нам.

Джордж торопливо вылил содержимое бутылки в стакан и выпил молоко тремя большими глотками.

– Он хочет договориться о встрече с вами обоими. Вы назначите время и место; оно – он сказал – будет запретным для обеих команд. Он будет один и ожидает, что вы поступите так же.

– Он еще что–нибудь сказал? – спросил Пуддж. Он откинулся на стуле и заложил руки за голову.

– Что чем скорее это случится, тем лучше, вот и все, – выпалил Джордж.

– Ты живешь здесь поблизости? – спросил Анджело мальчика.

– За углом, квартира как раз над мясным магазином, – сказал Джордж и кивнул для убедительности. – Мой папаша там и работает, режет коровьи зады.

– Сейчас иди домой, а завтра утром я хотел бы тебя здесь увидеть.

– Зачем? – спросил Джордж.

Анджело встал, отодвинув ногами стул, и посмотрел на мальчика сверху вниз совершенно пустыми глазами.

– Я скажу, когда увижу тебя завтра, – ответил он.

С этими словами Анджело повернулся и, повесив голову, направился в заднюю комнату позади бара. Пуддж тоже встал и положил руку на плечо мальчика.

– Сколько Веллс заплатил тебе, чтобы ты пошел к нам с этим посланием? – спросил он.

– Ничего, – ответил Джордж. – А я его и не спрашивал.

– В таком случае почему ты согласился? – продол–жал допытываться Пуддж. – Вроде не похоже, чтобы ты всего боялся.

– Ничего я не боюсь, – решительно заявил Джордж и задрал голову, чтобы заглянуть Пудджу прямо в глаза. – Просто мне давно хотелось здесь побывать, но никогда не было повода.

– Ну и как, похоже на то, что ты ожидал здесь увидеть? – спросил Пуддж, задвигая стул под стол.

– Нет, – признался мальчик. – Вообще ничего подобного.

– Так всегда и бывает. – Пуддж тоже шагнул к двери задней комнаты, куда только что ушел Анджело. – Если ты не только прыткий, но и умный, то запомнишь это как урок на будущее. Это спасет тебя от многих горестей.

Анджело с треском разломил стручок арахиса. Он рассматривал бородатую леди, которая сидела на высоком троне, а на коленях у нее устроился карлик в синем трико. Вдвоем с Пудджем, который шел вплотную к нему, они двигались вместе с толпой, заполнившей первый этаж «Арены святого Николая», чтобы полюбоваться чудесами, доставленными цирком братьев Карбон.

Пуддж сунул руку в пакет с арахисом, который держал Анджело, а левой рукой указал на бородатую леди:

– Как ты думаешь, кто–нибудь может осмелиться трахнуть такую?

– А почему бы и нет? – отозвался Анджело. – Если не считать бороды, она вовсе не так уж плоха.

Пуддж бросил в рот сразу горсть арахисовых зерен.

– Я бы денег не пожалел, чтобы посмотреть на нее голую. В смысле, что если в остальном она ничем не отличается от других женщин, то нечего о ней и говорить.

– Рассмотреть ее устройство ты сможешь и попозже, – сказал Анджело. – Она будет здесь всю неделю. А пока что давай разберемся с Веллсом.

– Он, похоже, опаздывает. – Пуддж посмотрел на карманные часы. – Парню, который любит назначать свидания, не пристало пропускать оговоренное время.

Анджело посмотрел через плечо Пудджа, сквозь скопление народа, толпившегося перед каждой диковинкой, и увидел, что Джек Веллс протянул билет молодому человеку в красной ливрее и черном цилиндре.

– А вот и он. Я велел пацану передать Веллсу, что мы встретимся возле шпагоглотателя. Он прямиком направился туда.

Пуддж тоже повернулся и успел заметить Веллса, направлявшегося, держа руки в карманах, в самый дальний от входа угол, где и располагался искусник, поедавший холодное оружие. Он локтем толкнул Анджело в бок, и они начали протискиваться сквозь толпу, направляясь туда же.

– Как по–твоему, этот парень дурит всем головы? – спросил Пуддж, обращаясь к спине Анджело. – Или на самом деле запихивает в себя железки?

– Все дурят всем головы, – отозвался, не оборачиваясь, Анджело и швырнул пакет с недоеденным арахисом в переполненную мусорную урну. – Таки с какой же стати шпагоглотатель будет не таким, как мы все?

Джек Веллс явился в измятом синем костюме, его пиджак был покрыт пятнами от кофе и в нескольких местах прожжен искрами от сигары, жеваные брюки давно забыли о прикосновении утюга, а ботинки были настолько изношены, что годились только для того, чтобы быть выброшенными в помойку.

– Он больше похож на бездомного пропойцу, чем на босса гангстеров, – шепнул Пуддж Анджело.

– Таким образом он дурит головы, – ответил Анджело. – Хочет, чтобы мы смотрели на одежду, а не на него самого и считали его этаким растяпой. Но мы–то уже видели его с другой стороны. И как бы ни прошла эта встреча, мы, полагаю, снова увидим ту его сторону, прежде чем кто–то из нас ляжет в землю.

– Так, значит, вы, парни, решили устроить встречу здесь? – хмуро сказал Веллс, когда Анджело и Пуддж подошли к нему. Они стояли вплотную к железному барьеру, отделявшему тощего длинноволосого шпагоглотателя от зрителей. – Другие места в городе вас не устроили?

– Мы хотели, чтобы вы чувствовали себя как дома, – сказал Пуддж. Он сделал вид, что не замечает протянутую руку Веллса, и уставился на мужчину в красном трико, который как раз запустил руку в коричневый парусиновый мешок и извлек оттуда целую охапку шпаг разной формы и размеров. – Кроме того, цирк работает под нашей крышей и делает нам отчисления. Вот мы и воспользовались возможностью посмотреть, как идут дела.

– Судя по тому, какая здесь толпа, уродства должны приносить хорошие деньги, – ответил Веллс, как ни в чем не бывало опуская руку. – Но войны между гангстерами не приносят никаких денег вообще.

– Вот и постарайтесь вспомнить это, когда решите начать следующую войну, – посоветовал Анджело.

– Без этого нельзя было обойтись. – В голосе Веллса прорвались гнев и вызов. – Я сделал все, что мог, чтобы избежать войны. Но Ангус отказался слушать меня, отказался согласиться, что больше не в состоянии работать в одиночку и должен принять новых партнеров.

Анджело подошел вплотную к Веллсу и явственно почувствовал запах дешевого одеколона, которым тот освежил лицо, хотя и не удосужился побриться.

– Что вы хотите?

– Давайте закончим эту историю, – сказал Веллс. – И мы, и вы потеряли людей, которых куда больше хотели бы видеть живыми. Воевать дальше нет никакого смысла. Война не приносит прибыли, а от победы нет никакого толку.

– Не думаю, что вы согласитесь уйти отсюда с пустыми руками, – сказал Пуддж. – На какой кусок вы рассчитываете?

– До начала войны я хотел отобрать у Ангуса весь его бизнес, – ответил Веллс, не сводя глаз со шпагоглотателя, который успел засунуть себе в рот два клинка.

– А теперь? – Анджело смотрел только на Веллса.

– Двадцать пять процентов на первый год, – сказал Веллс. – С каждым годом будет прибавляться пять процентов, но как дойдем до сорока, все, баста. При вас останется команда Ангуса, а у меня – то, что сохранилось от моей. Лучших условий для вас даже придумать невозможно.

– Вы будете вносить деньги в фонд оплаты полицейской крыши? – поинтересовался Анджело.

– Вычитайте из моей еженедельной доли. – Веллс всем корпусом повернулся к Анджело. – Думаю, вы не будете брать больше, чем нужно.

– А что мы получим от вас? – Пуддж повернулся спиной к фокуснику и прислонился к барьеру.

– Десять процентов от сверхплановых доходов с моего пива и бизнеса по выделению рабочих мест в Бронксе. Через два года повышу до пятнадцати. Это должно составлять от восьмисот до тысячи долларов в неделю для вас и вашей команды, конечно, приблизительно. В праздники, пожалуй, немного побольше.

– Ну а если мы откажемся? – полюбопытствовал Анджело. Он с профессиональной тонкостью скрывал свое презрение к Веллсу за хорошо имитируемым безразличием. К этому времени он успел накрепко уяснить себе, что хотя деловые и личные стороны его жизни всегда связаны между собой, необходимо делать вид, будто они никак не соприкасаются.

– С какой бы это стати? – Веллс пожал плечами. – Вы выходите из этой передряги, сохраняя прекрасную команду и имея в карманах куда больше денег, чем прежде. И я тоже остаюсь с откатом, куда больше того, что получал, прежде чем это все началось. Так что не вижу здесь ни одного проигравшего.

– А как насчет тех, кого здесь нет? – спросил Пуддж, с величайшим трудом сдерживавший свой гнев.

– Если бы сюда пришли не мы, а они, договор был бы точно таким же, – сказал Веллс. – Что касается меня, то я пришел не только для того, чтобы полюбоваться, как карлик засовывает голову в пасть льва. Я пришел предложить мир. И потому, прежде чем купить арахиса и попкорна, я должен знать: убираем ли мы оружие?

– С обеих сторон погибло достаточно много народу, – сказал Анджело, метнув на Пудджа молниеносный взгляд. – Война закончена. По крайней мере, с нашей стороны.

Джек Веллс несколько долгих секунд всматривался в их лица.

– Вот и хорошо, – сказал он, в конце концов протягивая им обе руки. – Теперь мы из врагов превратились в партнеров. Как и должно было случиться с самого начала.

Когда Веллс повернулся и исчез в толпе, Пуддж тяжело вздохнул и посмотрел на Анджело.

– Не нравится мне этот ублюдок, – сказал он. – И не верю я ему ни вот настолечко. Надо было мне вынуть у этого парня изо рта один из его вертелов и всадить гаду в сердце.

– Да, он не шибко старался понравиться нам или вызвать доверие, – согласился Анджело.

– И как долго, по–твоему, этот мир продержится?

– Надеюсь, что вечно, – сказал Анджело. Он засунул руки в карманы и уставился остановившимся взглядом на шпагоглотателя, который уже освободился от своего железа и теперь с важным видом кланялся публике, которая криками и громкими аплодисментами выражала свой восторг. – Или, по крайней мере, пока кому–то из нас не придет время умереть.

Гангстеры используют месяцы или годы перерывов между войнами банд для подготовки к предстоящим большим сражениям. В их бизнесе карьерный рост или упрочение положения достигаются единственным способом – через

смерть. Боссы могут развязать войну по самому ничтожному поводу – влюбившись в жену другого бандита, желая прибрать к рукам сферу влияния конкурента, стремясь раздобыть побольше денег для своей команды, разозлившись на действительное или мнимое оскорбление. Поводы, как правило, оказываются действительно ничтожными и не могут закамуфлировать истинную причину – жадность. Подобно многим деятелям мира корпораций, гангстеры одержимы неудержимым стремлением присвоить то, что принадлежит кому–то другому. Но в отличие от законопослушных дельцов с Уолл–стрит бандиты не довольствуются простым переходом собственности из рук в руки, даже если случай окажется для них невероятно прибыльным. Они не успокоятся до тех пор, пока не увидят, как противника опускают в могилу.