Текст книги "Тайный дневник Розовой Гвоздики"
Автор книги: Лорен Уиллиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
Быстро вернувшись в спальню, я упала на кровать и взяла со столика дневник Амели Балькур. Пусть линзы приклеиваются куда хотят, мне все равно. Никто не помешает мне докопаться до истины… и к черту Колина Селвика!
Глава 18
– Жорж, Жорж, Жорж, – чуть слышно повторяла Амели и хмурилась.
А на английский манер получается Джордж. Как ни крути, не самое подходящее имя для Пурпурной Горечавки. Жорж звучит как-то скользко и слишком по-французски, а при имени Джордж в памяти сразу же возникает тучный король Георг, расхаживающий по Кью-Гарденз. Да, не самая лестная ассоциация.
Но разве после прошлой ночи остались какие-то сомнения в том, кто такой Пурпурная Горечавка? Доказательств-то более чем достаточно. Даже если забыть о разговоре Марстона с Эдуардом, она ведь видела, как Жорж, одетый в такой же черный плащ, что и знаменитый шпион, от встречи с которым у нее до сих пор сосет под ложечкой, садится в черную карету без герба. Два человека в черных плащах, рыскающие вокруг Отеля де Балькур, – это уже слишком.
Экипаж Эдуарда выехал со двора, и Амели раздраженно заерзала на серых бархатных подушках. Неужели это то же самое место, где она вчера следила за Пурпурной Горечавкой? В ярком свете полуденного солнца, игравшем на чугунном кружеве ворот, в это верилось с трудом. Если бы, проснувшись, девушка не обнаружила перепачканные туфельки, засунутые в каминную решетку (вчера Амели хотела их сжечь, но не успела), она бы решила, что ей все пригрезилось.
Да, не скоро она забудет, как вчера попала обратно в дом. Решение влезть в окно кабинета было явно не самым удачным. Пятнадцать минут борьбы с каменной стеной, и поднявшаяся на подоконник Амели увидела, что Эдуард закрыл окно. От такой неудачи у девушки послабее опустились бы руки. Мисс Балькур уже решила постучаться в дверь, сочинив слезливую историю о том, почему она в полночь оказалась на улице в рваном платье и грязных туфлях. Но тут, на счастье, попалось открытое окно в гостиную, в которое и влезла Амели.
Вернувшись в комнату, она быстро переоделась в чистую ночную рубашку, тщательно расчесала волосы, залезла под одеяло и… не смогла заснуть. Ни на спине, ни на боку, ни свернувшись калачиком.
– Боже, я целовала Пурпурную Горечавку! – глядя в темноту, шептала Амели.
Да, поцелуй был что надо!
Что за человек знаменитый шпион? Почему он ее поцеловал? Захочет ли увидеть снова?
В два часа ночи Амели лежала ногами на подушке, проигрывая в уме разговор с Пурпурной Горечавкой, уже в слегка измененной версии.
В три часа она превратила постель в воронье гнездо, решив, что шпион поцеловал ее только для того, чтобы она перестала ему докучать.
В четыре часа она вырывала перья из подушки и напевала: «Скажи, скажи, любишь ли ты меня?»
Лишь совместными усилиями Джейн и мисс Гвен удалось разбудить Амели.
Да, конечно, у нее английский с Гортензией Бонапарт, но ведь это еще не повод, чтобы лить на нее воду!
Карета остановилась во дворе Тюильри, Амели широко зевнула, а брат дернул ее за руку: пора выходить! Сонного вида часовой провел их во дворец. Рассеянно выслушав указания Эдуарда, его сестра пообещала встретиться с ним через два часа у главного входа и вздохнула с облегчением, когда брат убежал по своим делам. Так, до встречи с Гортензией еще пятнадцать минут, значит, она может спокойно оглядеться.
Дневной Тюильри совершенно не походил на ночной. Вчера комнаты были украшены померанцевым цветом и розами, которые пахли сильнее, чем приторные духи гостей. Сегодня не осталось ни одного лепестка, старательные слуги подобрали все. От цветочных композиций остался лишь запах аммония и лжи.
Вчера вечером на каждой ступеньке лестницы стояло по гренадеру. На верхней площадке громко играл марш и горели розовые свечи. Уже за три комнаты отчетливо слышался шум Желтого салона.
Сегодня дворец будто вымер. Амели блуждала по комнатам в поисках чего-нибудь подозрительного, но встретила лишь слуг с ведрами, солдат, сбежавших со своих постов, и бледного молодого человека в потертом сюртуке с перепачканными чернилами рукавами, наверное, секретаря.
Амели подумала, что за этим секретарем стоит проследить, ведь он, возможно, спешит на секретное заседание, но тут неподалеку мелькнул знакомый красноватый сюртук. Это же Эдуард, у кого еще столько кружев на вороте и манжетах? Вот только голос звучит чересчур уверенно. С кем он там шепчется?
Вот бы увидеть его собеседника! Сердце бешено забилось: а вдруг это Пурпурная Горечавка? Амели прижалась к дверному проему. Ну зачем Эдуарду такие объемные сюртуки? Брат заслоняет все пространство, а от его собеседника виден только черный рукав. Наверное, самый опытный шпион не сумеет узнать человека по одной только руке, но и ее скоро заслонил кружевной водопад. Кажется, Эдуард что-то передает невидимому незнакомцу. Что именно, не видно, пышные малиновые рукава заслоняли обзор. Кажется, какой-то листочек… Может, записка?
Амели прильнула к двери и… больно ударилась о дверную ручку. Девушка прикусила губу, чтобы не застонать от боли, но даже выдох получился довольно громким. Спутник Эдуарда тут же всполошился, схватил Балькура за руку и, что-то зашептав, потащил к противоположной двери. Брат даже не оглянулся.
Зато его спутник оказался намного подозрительнее. Вот он открыл тяжелую дубовую дверь, и прежде чем она захлопнулась, Амели на секунду увидела его лицо. Смуглое, похожее на шпагу, оно было совершенно непримечательным, за исключением длинного, недавно зажившего шрама на левом виске. Лицо знакомое, но явно не Жоржа Марстона.
– Черт побери!
На всех парах Амели бросилась к дубовой двери. Поздно, слишком поздно, брат и тот, кто его сопровождал, исчезли из виду.
Как же объяснить Джейн, что она во второй раз упустила раненого?
Глава 19
Путешествие по Тюильри продолжалось, но настроение у Амели испортилось. Поначалу она осматривала каждую комнату, пытаясь увидеть малиновый камзол и золотые кружева, однако Эдуард и его спутник исчезли с такой скоростью, какой Амели от брата никак не ожидала. Он оказался проворнее, чем Пурпурная Горечавка.
Может, поднять эту тему по пути домой? Например, просто сказать Эдуарду, что она в курсе его отношений с Пурпурной Горечавкой, и потребовать принять в команду? Она сэкономит кучу времени и себе и брату: ей не придется шпионить и разнюхивать, а ему – устраивать спектакли в собственном доме. Но с другой стороны… Эдуард скажет, что она лезет не в свое дело. Вряд ли он станет с ней откровенничать.
Так что лучше изображать неведение и шпионить за братом при любой удобной возможности. Нужно обязательно посоветоваться с Джейн.
– Позор! – разгневанно прогремел кто-то.
От страха Амели чуть не подпрыгнула. Боже, неужели это ей кричат? Мисс Балькур испуганно огляделась по сторонам. Нет, в небольшой передней она одна. Жуткий голос раздается из соседнего Голубого кабинета. Дверь приоткрыта, значит, кто-то вошел в него совсем недавно.
– Ты позоришь всю нашу семью! – Теперь это был не голос, а звериный рык.
Мисс Балькур думала, как и куда бы ей сбежать, когда услышала робкий ответ:
– Но, Наполеон, я…
Амели затаила дыхание. Это, конечно, не разговор с Фуше, но все-таки… Может, удастся подкинуть интересный материал в «Вестник Шропшира»? Приподняв муслиновые юбки, она на цыпочках подошла к дубовой двери.
– Леклерк умер всего год назад!
Леклерк… Для мирового шпионажа это имя мало что значило, но девушка так сильно прижала ухо к двери, что на древесине вполне могли остаться вмятины. В последний раз она видела бесстыжую Полину Бонапарт ласкающей ухо Ричарда. Нет, интерес у нее не личный, а чисто профессиональный. Разве ее волнуют амурные похождения лорда Селвика? Просто… просто… любой скандал, позорящий семью Бонапарта, может пойти ей на пользу. Только так, а не иначе!
Судя по звукам, Бонапарт нервно меряет комнату шагами.
– Тебе полагается быть в трауре! Сколько ты его носила, неделю, две?
– Зато я остригла волосы, чтобы положить в гроб…
– Ну надо же, она остригла волосы! – Нервный шлепок по чему-то деревянному. – Они давно отросли, к твоей великой радости! Да ты перепробовала весь Париж!
Амели с нетерпением ждала, когда Бонапарт заговорит о лорде Ричарде и отвратительной сцене в Желтом салоне.
– Замминистра полиции жалуется, что ты снова его ущипнула! В совершенно неподобающем месте!
– Наполеон, место было вполне подобающее, – горячо заверила брата Полина. – Мы пили шоколад в моей гостиной.
Амели раздраженно посмотрела на дубовую дверь. Либо Полина Леклерк – самая тупая из тех, кого она встречала (пока за этот титул бились Дерек и кузина Агнес), либо прекрасная актриса. Скорее первое, чем второе: судя по элементарным вопросам, которые задавал Бонапарт, интеллектуальный уровень сестры не вызывает у него ни малейших иллюзий.
– Что он делал в твоей гостиной?
– Шпионов искал, – невинно ответила Полина. – Это я его попросила.
Бум! Шмяк! Бонапарт схватил со стола что-то тяжелое и швырнул о стену. Амели прижалась к дверным петлям. Судя по пятнам, чернильница.
– Не злись, Наполеон, – попробовала подлизаться к брату Полина. – Мне же просто скучно!
– Скучно? Черт побери, ей скучно! Съезди куда-нибудь! Закажи новое платье!
– Мои невинные забавы тебя так возмущают…
– От невинных забав вот-вот разразится международный скандал! Ну что мне делать? Приставить к тебе няньку?
Отличная идея! Амели двумя руками «за».
Тем временем Полина начала всхлипывать.
– Ну зачем ты так со мной? Я ведь тоже хочу быть счастливой.
– А я хочу, чтобы ты не позорила мою семью!
– Это все Жозефина! Она настраивает тебя против меня!
Да, не зря ей понравилась жена первого консула! Жозефина – женщина не только красивая, но и умная. Вот только за Бонапарта зря вышла.
К чести Наполеона, он тут же бросился на защиту супруги.
– Прикуси язык! – заревел он.
– Если я тебе в тягость, я просто уеду! Сейчас же! Ты никогда меня больше не увидишь!
Похоже, Полина вскочила со стула и бросилась вон из кабинета, прямо на Амели! Та прижалась к стене, опасаясь, что ее сейчас найдут или зашибут. Но безутешная вдова грациозно выпорхнула из зала, даже не задев приоткрытой двери. Да, эта женщина прекрасна даже в истерике – макияж не потек, по лицу катятся прозрачные слезинки.
– Полина, не плачь, черт тебя побери! – бросился вслед за сестрой Бонапарт.
Первый консул настежь распахнул дверь. Амели показалось, что из легких выдавили весь воздух, но, к счастью, рев Наполеона заглушил ее сдавленный стон.
Наконец в глазах перестало рябить, и Амели выбралась из-за двери.
– Так вот что чувствует платье, когда его пропускают через гладильный аппарат, – пробормотала она.
Лишь убедившись, что уже не чувствует себя куском свежевыглаженного муслина, Амели выбралась из передней и отважилась заглянуть в Голубой кабинет. Ее чуть не раздавили, так что она заслужила право как следует все рассмотреть.
Нежно-голубые обои, чернильные пятна на стенах и ковре, винтовая лестница… Но интереснее всего заваленный бумагами письменный стол. Сломанных перьев столько, что хватило бы на взрослого гуся.
Бонапарт оставил кабинет без присмотра…
Надо же, какая удача! Воровато оглядевшись по сторонам, Амели решительно подошла к столу.
Сломанные перья и скомканная бумага валялись даже на ковре. Нужно оставить все как было. Если первый консул вернется, Амели скажет, что искала Гортензию и заблудилась. Вполне правдоподобное объяснение! Кто станет подозревать молодую девушку в желтом муслиновом платье? Особенно если сделать невинное лицо, в крайнем случае – разрыдаться. Судя по разговору с сестрой, Бонапарт смертельно боится женских слез.
Так вот он, стол! Амели сжала нервно дрожащие пальцы. В самом центре листочек бумаги, исписанный мелким убористым почерком, а у нижнего края кляксы. А вот и перо, целое! Значит, Бонапарт работал, когда к нему ворвалась Полина.
Схватив листочек, Амели стала читать:
«Статья 818. Муж имеет право распоряжаться имуществом, движимым и недвижимым, приобретенным во время брака без согласия жены…»
Что за ерунда! Во-первых, такое положение вещей мисс Балькур решительно не нравилось. Зачем нужен муж, если он в любое время может оставить тебя нищей? Но самое главное, статья не представляет ценности для нее и Пурпурной Горечавки. Если, конечно, Бонапарт не намерен покорить Англию, предложив королю Георгу брачный контракт, а потом объявить себя мужем и ободрать, как липку.
Амели аккуратно положила листочек на место, а сверху – перо: Наполеон оставил все именно так.
А это что за стопка бумаг под керамическим пресс-папье? В любое другое время Амели бы больше заинтересовало само пресс-папье, но сейчас все ее внимание обратилось на документы, сложенные вчетверо и нетуго перевязанные шпагатом. Девушка аккуратно вытащила верхний листок. Счет на десять тысяч франков. Может, она что-то не так поняла? Мисс Балькур всмотрелась в бисерные строчки. Нет, все верно, счет от портного Жозефины за белое батистовое платье с золотым шитьем. Следующий лист – счет за туфельки в тон платью. В отчаянии Амели разворошила стопку и стала просматривать один документ за другим. Счета за кашемировые шали, бриллиантовые браслеты, букеты, бутоньерки, туфли, перчатки и веера. Можно подумать, в жизни Жозефины нет ничего, кроме светских приемов и балов! Иначе зачем столько заказывать? В этих счетах нет ничего подозрительного или таинственного.
Стоп! А вдруг это шифр? Например, туфли означают ружья, разные цвета – разные марки, а букеты – пушечные ядра или что-нибудь подобное. Вдохновленная блестящей догадкой, Амели схватила брошенные на стол бумаги. Может, если присмотреться повнимательнее, она найдет ключ к расшифровке?
Нет, все-таки счета. Вторичный осмотр убедил Амели лишь в том, что у нее слишком богатое воображение. А еще, что Жозефина, несмотря на ум и редкое обаяние, – настоящая транжира. Но это и так известно всем и каждому. Английские газеты подолгу смаковали покупки мадам Бонапарт и реакцию ее супруга. А в «Спектейторе», которому Амели доверяла куда больше, чем «Вестнику Шропшира», писали, что расточительность Жозефины уже истощила французскую казну.
Нахмурившись, Амели аккуратно сложила счета и перевязала шпагатом. Чудесно! Ей повезло попасть в кабинет Бонапарта, и что она нашла? Счета Жозефины.
Мисс Балькур низко склонилась над столом. Должно же быть среди этого бардака хоть что-нибудь ценное.
На окно села птичка, нахохлилась и вдруг разразилась мелодичной трелью. «Ш-ш-ш!» – зашипела Амели и замахала руками.
Птаха обиженно чирикнула и улетела в сад. Уже с гораздо меньшим энтузиазмом Амели вернулась к изучению стола Бонапарта. Возможно, прав был Пурпурная Горечавка, назвав ее наивной. Наивно предполагать, что человек, сумевший подчинить себе Францию, устранивший многочисленных соперников и покоривший почти всю Европу, окажется настолько небрежен и глуп, чтобы оставить план завоевания Англии без присмотра на письменном столе.
Ладно, Бонапарт не разбрасывает ценные документы, но ведь они где-то здесь, остается только найти. Амели понимала, что не может выйти из кабинета с пустыми руками. Нужно отыскать что-то такое, от чего у Пурпурной Горечавки глаза вылезут на лоб. «Амели, вы меня поражаете!» – пролепечет знаменитый шпион, а она скромно потупится и ответит: «А вы во мне сомневались».
Пытаясь понять, где может быть тайник, мисс Балькур внимательно оглядывала стены. Висящая на противоположной стене картина запросто может оказаться тайником, а темное пятно под подоконником обозначать место пролома в стене. Бездумно положив обе руки на стол, Амели решила присмотреться получше.
– Ай!
Первое правило для начинающих шпионов: всегда смотреть, куда кладешь руки. Сунув в рот порезанный палец, мисс Балькур стала искать предмет, о который поранилась. А что, если узурпатор разложил по столу отравленные гвозди? Нет, обычный нож для бумаги.
Острый конец торчал из-под промокашки. Что же вскрывал Бонапарт? Очень осторожно, левой рукой Амели вытащила какое-то письмо. Наверное, очередной счет. Так и есть, судя по длинному столбцу цифр, только вот подпись не личного портного Жозефины, а Жозефа Фуше. Министр полиции прислал Бонапарту расчет примерных расходов по завоеванию Англии.
Первым побуждением было спрятать письмо в корсаж и сбежать. Однако здравый смысл подсказывал, что, во-первых, сложенный вчетверо листок будет подозрительно шуршать и выступать под тонким муслином, а во-вторых, первый консул наверняка заметит его отсутствие. Значит, придется выучить наизусть его содержание: две тысячи четыреста кораблей, сто семьдесят пять тысяч солдат. Повторяя эти цифры, Амели испытала настоящий прилив негодования, и дело было не в желании понравиться Пурпурной Горечавке и восстановить монархию. Живое воображение тут же нарисовало ужасную картину: сто семьдесят пять тысяч французов топчут поля дяди Бертрана и убивают овец.
– Ну уж нет, ничего у вас не выйдет! – шептала Амели и стала читать дальше.
В казне, писал Фуше, таких средств нет. Неудивительно, учитывая расточительность мадам Бонапарт. В следующий раз при встрече с Жозефиной нужно будет предложить ей купить три новые диадемы с бриллиантами.
К сожалению, министр полиции уже нашел необходимую сумму в Швейцарии. Да уж, нашел! Амели гневно нахмурилась. Надо было написать «изъял у бедных швейцарцев». Золотые слитки на необходимую сумму будут перевезены из Цюриха в Париж вечером тридцатого апреля, а оттуда – в «надежное место», как изволил выразиться Фуше.
– Мечтать не вредно.
Амели смотрела на клочок бумаги, словно голодная кошка на канарейку.
Последний день апреля, значит, у нее полторы недели на то, чтобы придумать, как перехватить деньги. Куча времени! Перво-наперво нужно сообщить Пурпурной Горечавке, который так обрадуется, что пообещает сделать ее своей постоянной помощницей. Вместе они составят план и обведут Фуше вокруг пальца. Без денег Бонапарту Англию не захватить, в войсках начнутся волнения, и монархия будет восстановлена. Довольно ухмыляясь, Амели положила письмо под промокашку. Неплохо, для девушки из Шропшира совсем неплохо.
Мисс Балькур бросилась вон из кабинета. Прежде чем она начнет урок, следует послать Горечавке записку с предложением встретиться. Но где? Лучше всего в Люксембургском саду. Сейчас она найдет пажа и…
– Ой!
Амели на полной скорости врезалась в мужчину, вошедшего в переднюю с другой стороны. Мисс Балькур едва не потеряла равновесие, но сильные руки крепко держали ее за плечи.
– Какой оригинальный способ заявлять о своем присутствии!
Глава 20
– Милорд! – Амели поспешно отступила, на этот раз задев бюст Брута, который угрожающе зашатался на мраморном пьедестале. Она поспешно схватила Брута, чтобы он не успел совершить суицидальный прыжок. – Я не собиралась… То есть…
– Если бы вы знали, что это я, то лучше бы врезались в бедного Брута?
Селвик улыбался так добродушно и искренне, что мисс Балькур чуть снова не задела многострадальный бюст.
– Очень может быть, – чуть слышно проговорила Амели, не успев прийти в себя от столкновения с человеком и гипсовым бюстом.
На всякий случай лучше проверить, нет ли за спиной еще одного человека или статуи: в присутствии лорда Ричарда она может думать только о нем. Высокая фигура в бежевых брюках и голубом сюртуке заслоняет всю переднюю. Пробивающиеся через пыльное окошко солнечные лучи запутались в золотистых кудрях, образовав что-то вроде нимба. Нимб? Вот до чего она додумалась! Ричард Селвик, предавший свою страну и на глазах у всех ласкавший недавно овдовевшую женщину, недостоин никакого нимба!
– Вы опоздали, мадам Леклерк только что ушла, – запальчиво проговорила Амели.
– Полина? – нахмурился Селвик. – Она меня искала?
– Ну…
Черт, зачем она вообще об этом заговорила? Теперь, если Ричард отыщет мадам Леклерк, та ему скажет, что никогда с Амели не говорила. Селвик поймет, что девушка все придумала, и решит… Кто знает, что он может решить.
Чтобы избежать очной ставки, мисс Балькур показала на противоположную дверь.
– Она пошла в ту сторону.
– Да? – равнодушно ответил лорд Ричард.
Что же он не бежит сломя голову на поиски любвеобильной красавицы в прозрачном платье? Неужели нет занятий важнее, чем стоять в передней?
– Разве вы не собираетесь ее разыскать? – нерешительно спросила Амели.
– Вряд ли, – после небольшой паузы сказал Селвик.
Мисс Балькур пристально всмотрелась в красивое лицо лорда Ричарда. Что-то он не очень спешит вслед за прекрасной Полиной. Впрочем, ничего удивительного, если учесть, как быстро он переключился с нее самой на мадам Леклерк. Точно так же стремительно предал свою страну, стоило Бонапарту поманить поездкой в Египет. Похоже, мистер Селвик не знает, что такое верность.
Враждебность, которую Амели испытывала к Полине Леклерк, быстро сменилась жалостью. Доверчивая женщина легко попалась на крючок коварного соблазнителя Селвика. То, что бедняжка носит прозрачные платья и не отличается умом, еще не дает Ричарду права обращаться с ней без уважения.
– Думаю, вам следует это сделать, – с чувством проговорила Амели.
– Сделать что?
– Пойти за мадам Леклерк! – прорычала мисс Балькур.
Резкий тон явно удивил Ричарда.
– Если вас тяготит мое присутствие, лучше так и скажите.
– Хм-м, – протянула Амели и, глубоко вздохнув, призналась: – Ваше присутствие мне не в тягость.
– Очень рад слышать.
– Просто мне бы хотелось, чтобы вы проявили немного уважения…
– …и убрался подобру-поздорову?
– Нет!
От отчаяния Амели начала прыгать на одной ножке, что в детстве было признаком приближающегося рева.
Но сейчас ей уже двадцать лет, а не восемь или девять, и последствия оказались непредсказуемыми. Селвик с явным удовольствием наблюдал за волнующими движениями округлой груди.
– А можете повторить? – с надеждой попросил он.
– Ни за что!
– Не понимаю, зачем так нервничать? – примирительно улыбнулся Ричард. – Хотите, чтобы я ушел…
– Нет! – К сожалению, на этот раз Амели не стала прыгать, а бессильно подняла руки вверх. – Дело вовсе не в этом… Умоляю, не надо перевирать мои слова. Я только хотела, чтобы вы объяснились с мадам Леклерк.
– Не понимаю, зачем мне с ней объясняться? – недоумевал молодой человек.
Раз соблазнительного танца грудей ему больше не покажут, стоит разобраться, при чем тут Полина. Может, она рассказала Амели слезливую историю о сотнях оставшихся без ответа писем? А что, очень в духе мадам Леклерк! Полина, стоит отдать ей должное, относится к любви чисто по-спортивному: отдает борьбе всю себя, с достоинством принимает поражения и почти никогда не хнычет.
– Как можно быть таким бессердечным?
Взглянув на покрасневшее от гнева лицо Амели, Селвик внезапно все понял.
– Хотите сказать, что у нас с Полиной… Нет, вовсе нет.
– Что значит «вовсе нет»? Вчера в салоне мадам Бонапарт я все видела собственными глазами. Вы по-прежнему отрицаете, что между вами что-то есть?
С минуту Ричард пытался понять, что имеет в виду Амели. Случившееся в кабинете Эдуарда де Балькура заслонило остальные события, а все приемы в Тюильри похожи один на другой. При чем же тут мадам Леклерк?
Ах да, она прижала его к стене и попыталась соблазнить. Уже в который раз… Неужели Амели все видела? Да, судя по ее настроению. Напрашивался вопрос, каким образом мисс Балькур могла стать свидетельницей этой сцены? Они с Полиной ведь не обнимались в центре салона, а отошли подальше от толпы, собравшейся вокруг Бонапарта и мисс Гвен. Раз Амели в этой толпе не было, значит… она за ним следила.
Ричард улыбнулся прямо в хмурое лицо мисс Балькур.
– Видите? Вы не можете отрицать очевидного, – убитым голосом проговорила Амели.
– Отрицать? Зачем отрицать? – пожал плечами Селвик. – Какому мужчине не хочется, чтобы его видели с Полиной Леклерк? Она ведь очень красивая женщина, не находите?
Амели безжизненно кивнула.
– А глаза? – продолжал терзать ее Ричард. – Словно два лесных озера, в которых хочется утонуть.
У мисс Балькур был такой несчастный вид, что молодой лорд решил временно прекратить пытки.
– И полное отсутствие мозгов, – чуть слышно добавил он, заговорщицки подмигнув собеседнице.
От удивления Амели едва не раскрыла рот.
– Полина ничего не знает о Розеттском камне и не читала Гомера, – с деланным равнодушием добавил Селвик.
Совершенно сбитая с толку, Амели устало прислонилась к двери. Спрашивается, зачем вообще она заговорила о мадам Леклерк? Теперь вот все испортила.
– Амели! – тихо позвал Ричард. – Между мной и Полиной ничего нет и никогда не было.
– Ничего, кроме ее платья, – пробормотала мисс Балькур.
Она не рассчитывала, что Селвик расслышит последнюю фразу, но слух у него оказался на редкость острым. Он смеялся так, что гипсовый Брут лишь чудом не слетел с постамента. Смеялись и рот, и нос, и зеленые глаза, в которых появились золотые искорки.
– Вообще-то я искал Бонапарта…
– Он ушел вместе с сестрой, – перебила Амели.
– …но страшно рад, что встретил вас, – широко ухмыляясь, закончил Ричард.
– Ума не приложу почему.
– Правда, не понимаете?
– Не с кем поговорить о Гомере? – подначила Амели, стараясь придумать что-нибудь наименее романтичное.
К сожалению, в воображении тут же возникла милая картинка: зима, они с лордом Ричардом сидят у пылающего камина, пьют горячий шоколад и по очереди читают вслух «Одиссею».
Нужно срочно закрыть воображаемую книгу и погасить камин.
– Почти угадали. Я как раз собирался послать вам записку и пригласить завтра взглянуть на мою египетскую коллекцию.
«Мою коллекцию» было сказано тоном школьника, притащившего в класс на редкость толстую жабу. Амели едва не рассмеялась. Но ведь на самом деле это не его коллекция, а Бонапарта, который собрал ее в Египте во время похода с армией революционеров. Ни один добропорядочный англичанин не решился бы хвалиться такой коллекцией, равно как ни одна разумная англичанка не стала бы общаться с лордом Ричардом Селвиком. А зеленые с золотыми искорками глаза здесь вообще ни при чем.
– К сожалению, ничего не выйдет, – церемонно ответила Амели.
Мельком взглянув на лицо мисс Балькур, Селвик сразу понял, что к чему.
– Взглянув на пару экспонатов, вы не станете соучастницей преступления.
Амели сделала вид, что не понимает, о чем речь.
– Только представьте, – продолжал умасливать ее Селвик, – эти статуи, украшения и хрупкие останки человеческого тела существовали за много веков до того, как мир впервые узнал о Бонапарте. Только подумайте, вы прикоснетесь к памятникам культуры, созданным, когда Франция была покрыта лесами, а на месте Лондона стояли первобытные хижины.
Тихий вкрадчивый голос творил чудеса, и Амели показалось, что она слышит шелест песка, видит мужчин в развевающихся белых одеяниях и женщин с прямыми черными волосами, оплакивающих своих братьев и мужей.
– Значит, договорились, завтра в полдень. Само собой, ваши кузина и компаньонка тоже приглашены. Думаю, если мисс Гвен действительно решит написать роман, ей очень понравится футляр для мумий.
– Я еще не согласилась.
– Но ведь вам хочется.
Коварный соблазнитель абсолютно прав. Несмотря на патриотизм, Амели сгорала от желания увидеть высеченные на камне иероглифы и орнаменты, возможно, вдохновлявшие Марка Антония. А футляры для мумий понравятся не только мисс Гвен.
– По-моему, вы чего-то боитесь.
– Да нет, чего мне бояться?
– Древних проклятий или того, что вам понравится моя компания.
Именно этого Амели и боялась, поэтому тут же встала на дыбы:
– Ничего подобного! Во сколько, вы сказали? В полдень?
– Или лучше в два часа. Сейчас экспонаты хранятся в восточном крыле, а завтра мы перевезем их в Лувр. Просто спросите любого часового, и он поведет вас ко мне, – с улыбкой объяснил лорд Ричард, от чего мисс Балькур почему-то стало не по себе.
Только сейчас Амели поняла, как ловко ее провели и заставили принять приглашение.
– А яблока у вас с собой не найдется? – мрачно спросила она.
– Чтобы сыграть сатану, заманивающего невинную Еву в сад? Не самый положительный образ, верно? А на вас многовато одежды, чтобы убедительно исполнить роль.
Румянец, заливший щеки Амели, был ярче самого спелого яблока. Странно, но восхищенный взгляд Ричарда делал желтое муслиновое платье прозрачнее фигового листа.
– Милорд, могу я попросить вас об одолжении? – смущенно спросила девушка.
– Что пожелаете: перо Феникса из диких аравийских пустынь или голову дракона на золотом блюде?
– Все гораздо проще, – отозвалась Амели. Этот Селвик настоящий хамелеон! В одну секунду такой милый и обаятельный, а в следующую – страшный и беспощадный. Жаль, что ему нельзя доверять. Он как флюгер, поворачивающийся из стороны в сторону. – Голова дракона пригодилась бы, если бы умела показывать дорогу.
Ричард галантно протянул руку:
– Готов сопроводить вас в любое место по вашему желанию.
Амели неуверенно коснулась голубого рукава:
– Очень любезно с вашей стороны, ведь вы даже не знаете, куда я направляюсь.
– Наверное, на край света? – лениво предположил Ричард.
– Нет, всего лишь ищу Гортензию!
Частичная правда, и лорд Ричард, кажется, поверил.
– Вы почти у цели, – сообщил он, вместе с Амели возвращаясь в кабинет Бонапарта. – Сейчас подниметесь по этой лестнице и увидите сначала покои Жозефины, а потом комнаты Гортензии.
– Спасибо, – произнесла мисс Балькур, поднимаясь на первую ступеньку.
– Рад услужить, – отозвался лорд Ричард, взявшись за перила. – Путь был недалеким, а я готовился к тяжелым испытаниям.
– Принесите мне перо Феникса, и будем считать, что мы квиты. Всего хорошего, милорд, спасибо, что подсказали дорогу.
Подхватив подол, Амели поднялась еще на одну ступеньку.
– Лучше подарю вам футляр для мумий, – вкрадчиво пропел Селвик, и мисс Балькур застыла с приподнятой ногой.
Отпустив подол, она обернулась, и поняла, что еще немного и ни к какой Гортензии не пойдет. Нужно срочно взять себя в руки.
– Почему вам так хочется, чтобы я увидела вашу коллекцию?
– Потому что вы мне нравитесь, – просто ответил Ричард, улыбнулся и отвесил поклон, не обращая внимания на эффект, который его заявление произвело на Амели. – Всего хорошего!
Он ушел, не давая ей обрести дар речи.
– И вам того же, – пробормотала мисс Балькур, взлетая по лестнице.
«Потому что вы мне нравитесь». Что он имел в виду? Да и какая ей разница? Никакой! Ни малейшей, пусть относится как хочет.
На самой верхней ступеньке Амели остановилась и гордо подняла голову.
– У меня есть заботы поважнее.
Мисс Балькур столкнулась с одним из пажей, который без дела слонялся по коридору, будто ожидая, когда его отправят по поручению.
– Передашь мое послание? – шепотом спросила она.
Паж посмотрел на нее так, будто сомневался в ее душевном здравии.
