Текст книги "Обновлённая любовь (ЛП)"

Автор книги: Лорен Ашер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Глава 46

Джулиан

Я решил держаться подальше от офиса и дома основателя, потому что хочу дать Райдеру возможность управлять повседневной деятельностью «Lopez Luxury» без моего вмешательства, и чтобы Далия видела, что я серьезно настроен сделать следующий шаг.

Я пытаюсь успокоить нервы, занимаясь спортом, составляя несколько плейлистов и обедая с мамой, но облегчение длится недолго, особенно после того, как Далия присылает мне сообщение с маршрутом поездки по Сан-Франциско.

Вскоре я обнаружил, что вышагиваю по длинным коридорам своего дома, а мои мысли крутятся в голове.

Когда я сказал Далии, что всегда буду бороться за наши интересы, даже если это будет означать борьбу с ней, я имел в виду каждое слово.

Но сначала мне нужно закончить борьбу со своим прошлым. Я годами боролся со своей неуверенностью в себе, и настало время встретиться лицом к лицу с тем, что я слишком долго откладывал.

Принятие того, что я достаточно хорош – не только для Далии, но, самое главное, для самого себя.

Поэтому сегодня я отправляюсь в то место, куда никогда не думал попасть снова.

Столярная мастерская моего отца.

Я пытался вернуться на протяжении многих лет, но каждый раз задача казалась невыполнимой, и я быстро сбегал с места преступления, так и не зайдя в помещение, в котором мы с ним годами работали, продолжая традицию Лопесов, начатую его прапрадедом.

Была одна главная причина, по которой я избегал ее, и она связана с инструментами, висящими на задней стене, и всем, что они значат.

Рука дрожит, когда я вставляю ключ в замок и поворачиваю его. Щелчок замка и скрип двери доносятся издалека из-за того, что кровь стучит у меня в ушах.

После пяти глубоких вдохов я дотягиваюсь до выключателя и щелкаю им, как только делаю шаг внутрь. Мои ноги остаются приклеенными к бетонному полу, пока я осматриваюсь. Благодаря маминой регулярной уборке сарай кажется достаточно чистым, чтобы есть с любой поверхности, включая пол.

Моему отцу это бы не понравилось.

Я делаю еще один шаг внутрь несмотря на то, что мои ноги словно прикованы к шлакоблокам⁹¹. Слишком много воспоминаний заполняют пространство, делая мое сердце тяжелым, а дыхание затрудненным.

Te extraño, Papi⁹².

Я подхожу к задней стене, где остались инструменты отца, развешанные так, как он любил, чтобы казалось, что он может вернуться в любой момент.

Боже, как бы я хотел, чтобы это было правдой.

Второй комплект висит рядом с ними.

Семейная реликвия Лопесов, с небольшой улыбкой сказал он, указывая на каждый инструмент, который передавался из поколения в поколение.

Я рос, спрашивая отца, когда придет моя очередь получать инструменты, и его ответ никогда не менялся.

Когда ты докажешь, что заслужил их.

Возможно, я упустил свой шанс в день его смерти, но я сделал все возможное, чтобы он и семья Лопес гордились мной, ведь я взялся за семейный бизнес, несмотря на отсутствие опыта и диплома о высшем образовании.

Тупая боль в груди усиливается, и я судорожно хватаюсь за стойку. Зуд в глазах не имеет ничего общего ни с аллергией, ни с опилками, витающими в воздухе. Так же как и сдавленность в горле и колотящееся сердце.

Капля скатывается по щеке, и я смахиваю ее, а затем смотрю на потолок в поисках протечки. Вот только мое затуманенное зрение не позволяет увидеть больше, чем слезы, застилающие зрение.

Они скатываются по моей коже, как капли дождя, падая быстрой чередой. Последний раз я так плакал, когда моего отца укладывали в землю. Хотя дыра в груди с тех пор зажила, тупая боль не покидает меня, возвращаясь в самые неподходящие моменты.

Мои плечи трясутся.

Пять вдохов. Отец хватал меня за плечи и заставлял повторять за его движениями.

Еще раз, говорил он, когда первоначальный счет до пяти не срабатывал. Слезы не прекращаются, но моя паника уменьшается с каждым усиленным вдохом.

В какой-то момент после вдоха номер тридцать пять я беру себя в руки и тянусь к первой попавшейся реликвии Лопесов. Пальцы дрожат, но я быстро останавливаю их, крепче обхватив основание молотка.

Я подхожу к своему старому рабочему месту. Возможно, моя мама случайно положила несколько инструментов не туда, но все остальное осталось прежним, вплоть до последнего проекта, над которым я работал перед отъездом в колледж.

Наполовину законченная шкатулка должна была стать особым рождественским подарком для Далии. В течение многих лет мы в основном ограничивались подарками-приколами или подарками, которые выбирали наши матери, но Рождество перед тем, как все пошло прахом, должно было быть другим.

Мы должны были быть другими.

После поцелуя, который мы разделили, я понял, что мы не можем вернуться к прежним отношениям, да и не хотел этого. Я хотел гораздо большего.

Но потом умер мой отец, и мама впала в очередную глубокую депрессию, в которой я чувствовал себя ответственным за то, чтобы помочь ей. Я отложил свое собственное горе – глупое решение в долгосрочной перспективе – и оттолкнул Далию, назвав ее отвлекающим фактором.

Я позволил своей неуверенности встать на пути к тому, чего хотел, и мои страхи, что я недостаточно хорош для нее, поглотили меня, пока я не смог смириться с мыслью о том, чтобы быть с ней. У нее были мечты, а я был сломлен, и все шансы были направлены против меня.

Теперь у тебя есть шанс исправить свои ошибки.

Боль расцветает в моей груди, когда я беру в руки недоделанную шкатулку для драгоценностей. Я хочу снова обрести мужество, начав с преодоления самого большого препятствия на сегодняшний день.

Своего прошлого.

С трясущимися руками и колотящимся сердцем я беру еще несколько инструментов Лопесов и приступаю к работе над шкатулкой. Не знаю, как долго я буду дотошно одержим проектом, но я пристрастился к адреналину, бурлящему в моих венах.

К тому времени, как я закончил, я весь вспотел и дышу, словно пробежал марафон. Я использую подол рубашки, чтобы вытереть влажный лоб, прежде чем проверить конечный результат.

Когда-нибудь я планирую подарить Далии эту шкатулку. Только не знаю, когда.

Глава 47

Далия

– Похоже, принцесса реалити-шоу наконец-то решила вернуться на свой текиловый трон, – Лоренцо опускается на табурет рядом со мной и ставит свой стакан с виски на стойку.

– Неужели тебе нечем заняться, кроме как проводить время здесь? – я оглядываю относительно пустой бар.

Он пожимает плечами.

– Не совсем.

– Тебе нужна работа.

Его бровь приподнимается.

– В восемь вечера во вторник?

– Как насчет хобби?

– Заговор против моих врагов считается?

Мои брови приподнимаются.

– У тебя есть враги? В Лейк-Вистерии?

Он смеется в свой стакан, но звук получается скорее ледяным и призрачным, чем теплым и душевным.

– А что ты здесь делаешь? – спрашивает он, прежде чем я успеваю задать следующий вопрос.

– Встречаюсь с сестрой, – я проверяю свой телефон уже в третий раз за последние десять минут. Когда я позвонила, чтобы срочно устроить девичник, Лили предложила встретиться в «Last Call» после того, как она закроет магазин на ночь, заявив, что ей ужасно хочется их жареной картошки.

– Лили, верно?

Я поворачиваюсь, и в удивлении смотрю на него.

– Почему ты спрашиваешь?

Он игнорирует мой вопрос и задает свой собственный.

– Она одинока?

Я прищуриваюсь.

– Нет.

– Хм. И кто же этот парень?

– Господи, просто не приставай к ней.

– Она хочет стать монахиней?

– Близко. Сохранить девственность до брака, – я сдерживаю смешок, пока он не выдал меня.

Верхняя губа Лоренцо кривится от отвращения.

– Отлично.

Я машу Генри рукой и заказываю два «Seltzer».

Через несколько минут дверь бара распахивается, и внутрь вваливается моя сестра в моем любимом зимнем пальто и украденных дизайнерских сапогах. Она с трепетом снимает его, демонстрируя еще один из моих нарядов.

– Я убью ее.

Глаза Лоренцо потемнели, когда он окинул взглядом тело моей сестры.

Я шлепнула его по затылку.

– Перестань пялиться на мою сестру!

Он допивает остатки виски и поднимает руку, чтобы попросить еще.

Я закатываю глаза, соскальзываю с барного стула и тащу Лили на другую сторону бара, подальше от испепеляющего взгляда Лоренцо.

– С каких это пор ты дружишь с Лоренцо? – спросила она, нахмурившись.

– Ты его знаешь?

– Не совсем, – ее нос подергивается. – Он заходит в магазин каждую пятницу, чтобы купить два букета на заказ.

– И?

Она пожимает плечами.

– У меня нехорошее предчувствие на его счет.

Может, Джулиан все-таки был прав насчет Лоренцо, и нам лучше держаться от него подальше.

По крайней мере, Лили не выглядит заинтересованной в нем.

Она пробирается в кабинку и садится напротив меня.

– Так для чего было это экстренное собрание?

Я передаю ее банку «Seltzer».

– У меня дилемма.

Она смеется.

– Ты довольно известна благодаря им.

– Я говорю серьезно.

Открыв банку, сестра делает глоток.

– Хорошо. Что случилось?

– Я получила предложение о новом шоу.

– Поздравляю! – она ударяет своей банкой по моей, прежде чем закрыть глаза. – Или нет?

Я облокачиваюсь на стол.

– Это в Сан-Франциско.

– Это далеко.

Мои плечи опускаются.

– Джулиан говорит, что готов переехать…

– Но ты ему не веришь?

Я судорожно застегиваю молнию на куртке.

– Скорее, я боюсь, что он выполнит свое обещание.

Она наклоняет голову.

– Теперь я в замешательстве. Разве это не должно тебя радовать?

– Я не хочу, чтобы он менял всю свою жизнь ради меня, – он может пожалеть о своем решении и обидеться на меня, и я не знаю, смогу ли я пережить такую душевную боль во второй раз.

Лили тянется к моей руке.

– А ты не думала о том, что он может делать это не только ради тебя, но и ради себя?

Я молчу, и Лили заполняет тишину еще одним шокирующим откровением.

– Джулиан годами говорил, что хочет сократить свой объем работы, но так и не предпринял ничего несмотря на то, что всем вокруг было очевидно, что он должен это сделать.

Я несколько раз моргаю.

– Правда?

– Да. Представь, как мы все удивились, когда он вдруг начал работать над проектом вместе с тобой, стал чаще посещать свои стройплощадки и не перестает улыбаться, когда говорит о том, что будет работать над новыми домами вместе с тобой – чего он не делал уже, по крайней мере, два года.

В моем горле образовался комок.

– Он… я…

Лили ободряюще сжимает мою руку.

– И не заставляй меня говорить еще и о плотницком деле. Все в городе только и говорят о том, что он настолько приревновал, что повысил бедного парня, чтобы держать его подальше от тебя.

Мы обе разразились хохотом.

– Как они узнали? – спрашиваю я.

– Плотник, которого он повысил, любит сплетни больше, чем Жозефина.

Я делаю долгий глоток из своей банки.

– Я не просила Джулиана делать все это.

– Вот и я о том же. Он решил сделать эти вещи, потому что они сделали его счастливым, так почему теперь ты начинаешь сомневаться в нем и его выборе?

Мой взгляд опускается на стол.

– Потому что я боюсь, что в конце концов он пожалеет о нем, когда закончится этот период эйфории и постучится реальность.

– А что, если нет? – она откидывается назад. – Без обид, но я больше беспокоюсь о том, что ты пожалеешь, если оттолкнешь его.

Мои брови приподнимаются.

– Что?

– Такие мужчины, как Джулиан, встречаются нечасто, так что ты должна благодарить свои счастливые звезды за то, что он остался в этом маленьком городке, потому что если бы он уехал, его бы уже наверняка кто-нибудь подцепил. Это я точно знаю.

От одной мысли о том, что он может быть с кем-то еще, мне становится физически плохо.

Это потому, что ты его любишь.

Но если раньше моей любви не хватало, чтобы спасти обреченные на провал отношения, то чем отличается этот раз?

Влюбиться в Джулиана было легко, но простить себя и забыть о прошлом, которое до сих пор преследует меня?

Почти невозможно.

Вместо того чтобы ехать к себе домой, я еду домой к Рафе. Не знаю, кто больше удивлен моему визиту – я или он, – хотя он приветствует меня внутри, не придавая этому особого значения.

Мы с Нико проводим пять минут, чтобы наверстать упущенное, прежде чем Рафа приказывает ему вернуться в постель.

– Люблю тебя! – Нико обнимает меня в последний раз, а затем убегает в свою комнату.

– Прости, что приехала без предупреждения, – пробурчала я, когда Рафа повел меня в гостиную.

– Это осчастливило Нико, так что все в порядке, но не стоит брать это в привычку.

Я смеюсь.

– Ни в коем случае.

– Хочешь что-нибудь выпить? У нас есть вода, сок и алкоголь.

– Ничего не нужно.

– Как скажешь, – он опускается на удобное кожаное кресло напротив дивана и второй раз за сегодняшний день достает свой телефон.

Я сажусь в напряженной позе, пока он стучит по экрану, а затем меняет его на пиво.

– Еще раз спасибо, что не прогнал меня или что-то в этом роде.

– Не уверен, что даже так ты бы ушла, – он поднимает бутылку пиво в шуточном тосте. – Итак, что случилось?

– Я не знаю, как спросить об этом без грубости…

– Мы практически семья, так что я все равно прощу тебя.

– Справедливо.

– Твой визит как-то связан с моим кузеном? – спрашивает он.

Я несколько раз моргаю.

– Вроде того.

– Я так и думал.

– Но дело еще и в… ну, знаешь… в том, что я тебе сказала… – я начинаю заикаться.

– О том, что у тебя не может быть своих детей?

Я облегченно вздохнула.

– Да.

– А что не так? – его тон остается бесстрастным.

– Я никак не могу это осмыслить.

– Понятно. Мне было трудно смириться с подобным, когда у Нико диагностировали заболевание глаз.

– Узнав о Нико, ты… – мне трудно закончить предложение.

– Думал о том, чтобы больше не иметь детей?

Мои плечи опускаются.

– Да.

– Да. Невозможно было этого не сделать после того, как я узнал, что мой сын слепнет из-за болезни, которую он унаследовал от моей испорченной семьи.

– Ты никак не мог знать, что у какого-то там дяди было такое же заболевание.

Он делает долгий глоток.

– Я знаю, но родители склонны чувствовать себя виноватыми во всем, что случается с их детьми, независимо от того, виноваты они или нет.

Я опускаю взгляд.

– Я могу только представить каково это.

– Но, отвечая на твой вопрос, я решил сделать вазэктомию после того, как узнал о состоянии Нико.

Мои брови приподнимаются.

– Правда?

– Это был ответственный шаг. Если я когда-нибудь захочу еще одного ребенка – акцент на «если», – я усыновлю его.

– Это сделало бы Жозефину счастливой.

– Она была бы счастлива с любым внуком. Она годами упрашивала меня подарить Нико брата или сестру, и да, прежде чем ты спросишь, она знает о том, что теперь я не могу иметь детей, – пронзительный взгляд Рафы заставляет меня почувствовать, что меня пытаются разделить на части.

Я набираюсь храбрости, чтобы задать второй вопрос.

– Как выдумаешь, Джулиан будет переживать из-за того, что у него не будет собственного ребенка?

Он так долго молчит, что я боюсь, что он мне вовсе не ответит.

Я снова заговорила.

– Я не уверена, говорил ли он с тобой о том, что хочет иметь собственных детей, или…

– Разве это не ты должна спросить его?

– Да.

Его взгляд скользит по моему лицу.

– Но ты ему не доверяешь?

– Я не доверяю себе, так что ничего личного.

Он крепче сжимает бутылку пива.

– У моего кузена есть свои недостатки, но он человек слова, так что если он сказал тебе, что его не волнует наличие биологических детей, значит, так оно и есть.

В горле пересохло.

– Но я помню, что он несколько раз говорил что-то об этом за последние несколько лет.

– Да?

– Да. Мы с ним не часто говорим о чувствах, но я знаю достаточно о его жизни до моего появления, чтобы с уверенностью сказать, что она была тяжелой.

Мои пальцы побелели от того, как я сжимаю руки в кулаки.

– Я была слишком молода, чтобы понять, как сильно это все на него повлияло.

– Джулиан умеет направлять свои эмоции в другое русло.

– Я тоже сейчас учусь этому, – пробормотала я себе под нос.

– Я знаю, что ты ему не веришь, и я тебя не виню. Такие, как ты и я… мы перестаем доверять людям, после того как нам причинили такую боль, – он смотрит в даль.

Наблюдать за тем, как он сражается со своими демонами, – все равно что впервые взглянуть на свое отражение.

По коже побежали мурашки, а волосы на затылке встали дыбом, когда я осознала свой самый большой недостаток.

Я люблю Рафу, но не хочу закончить как он, виня себя за неудачные отношения спустя годы и борясь с проблемами с доверием.

Боже, нет.

Тяжелый стук вдалеке пугает меня.

– Ты ждешь кого-то еще?

Рафа встает.

– Нет, но ты – да.

Глава 48

Джулиан

Когда десять минут назад Рафа прислал мне сообщение, в котором написал, что Далия приехала к нему, я сразу же отправился туда. Что-то в его загадочном сообщении заставило меня забеспокоиться.

Я поднимаю кулак, чтобы снова ударить им по двери, но она распахивается прежде, чем моя рука соприкасается с ней.

Далия выходит на улицу и закрывает за собой дверь.

– Рафа написал тебе?

– Да. Ты в порядке? – я осматриваю ее лицо в поисках любых признаков для беспокойства.

– М-м-м… да?

– Он сказал мне, что ты плачешь.

– Плачу? – она звучит так же растерянно, как и выглядит.

– Или нет?

– Он тебя дразнил.

Черт бы его побрал.

– Ты проделал весь этот путь, потому что подумал, что я расстроена?

Я потираю затылок.

– Да.

Ее нечитаемое выражение лица заставило меня снова заговорить.

– Значит, ты в порядке?

– Да. У меня была пара вопросов, которые я хотела ему задать.

– Каких?

Она засовывает руки в карманы своей зимней куртки.

– Не возражаешь, если мы немного погуляем и поговорим?

– Конечно.

– Мы можем посмотреть на животных? Давненько я не видела Пенелопу, – Далия наклоняет голову в сторону сарая.

Звук наших сапог, сминающих траву под ногами, наполняет тишину, но длится всего минуту, прежде чем я прерываю ее.

– Он знает о твоем тесте?

– Да, – она смотрит прямо перед собой.

– Давно?

Она отвечает, не задумываясь.

– С тех пор как я вернулась.

Хотя я уважаю его за то, что он сохранил это в секрете, я эгоистично жалею, что он не рассказал мне.

– Он никогда ничего мне не говорил.

Она смотрит на меня краем глаза.

– Я даже удивлена, что он этого не сделал.

– Он заслуживает доверия.

– Забавно, ведь он говорил о тебе нечто подобное.

– И ты ему веришь?

– Я хочу верить тебе.

Я молчу, пока мы идем в сарай. Далия останавливается у первого стойла и протягивает руку.

– Привет, красотка.

Пенелопа, отставная скаковая лошадь, которую Рафа спас несколько лет назад, прижимается головой к ладони Далии. Я встаю позади нее, зажав ее между своим телом и воротами в стойло.

– Я не хочу закончить как Рафа, – ее шепот едва слышен за тяжелым выдохом лошади.

Я перестаю дышать.

– Я не хочу провести остаток жизни, испытывая горечь и сомневаясь во всем и во всех. Я хочу доверять. Я хочу любить. Я хочу жить свободно, не беспокоясь о том, что меня обидят, бросят или предадут.

Я поворачиваю ее к себе.

– Мой кузен поправится, и ты тоже.

Она прислонилась к стойке.

– Мне страшно.

Я целую ее макушку.

– Я знаю.

Она обхватывает себя руками.

– Как я могу быть уверена, что ты будешь счастлив, усыновив ребенка?

– Потому что я всегда восхищался своими родителями за то, что они усыновили Рафу.

Ее фырканье – единственный ответ, который я получаю.

– Они обращались с Рафой и со мной одинаково. Внимание. Дисциплина. Любовь. Ни разу они не дали ни одному из нас почувствовать, что мы не их дети. Но в глубине души я знал, что Рафа заполнил пустоту в жизни моей мамы, которую я не мог заполнить, как бы ни старался. Что-то внутри нее изменилось после многих лет борьбы с выкидышами и мертворождением, и Рафа стал той недостающей частичкой в ее жизни. И во всех наших жизнях.

Она смотрит на меня стеклянными глазами.

– Усыновление никогда не будет для меня вторым вариантом. Никогда не было и никогда не будет, потому что это противоречит всему, во что верили мои родители и что делало нашу семью единым целым.

Секунды тянутся мучительно медленно, и я почти сдаюсь и хочу сказать что-нибудь, чтобы заполнить эту ужасную тишину, пока Далия не опережает меня.

Она прижимает ладонь к моей щеке.

– Я верю тебе.

После вчерашнего разговора у Рафы я понял, что мы с Далией движемся в правильном направлении несмотря на то, что она улетает обратно в Сан-Франциско, чтобы встретиться с «Арчер Медиа» в конце этой недели.

Мне нужно убить немного накопившейся энергии, поэтому я отправляюсь в отцовскую мастерскую, чтобы начать работу над новым проектом. Суббота проходит в торопливой резке, придании формы и шлифовке различных кусков дерева. Мой телефон то и дело жужжит, но я игнорирую входящие сообщения, зная, что Райдер справится со всем, что нужно сделать в понедельник.

Я погружаюсь в работу, легко теряя счет времени, пока громкий стук в дверь не заставляет меня чуть не порезать палец о циркулярную пилу.

– Джулиан! Открывай! – кричит моя мама, прежде чем снова хлопнуть кулаком по двери.

Я срываю защитные очки и маску, прежде чем отпереть дверь.

– Что ты здесь делаешь?

Она заходит внутрь с пластиковым контейнером.

– Я принесла тебе ужин.

Я выхватываю его у нее.

– Как ты узнала, где я?

– Получила сигнал с камеры на подъездной дорожке, которую ты установил несколько лет назад, – ее глаза блестят от непролитых слез, когда мерцают на свету.

Я провожу рукой по своей рубашке, покрытой опилками.

– Здесь небольшой беспорядок.

Она несколько раз моргнула, а затем повернулась ко мне лицом со слабой улыбкой.

– Я все думала, когда же ты наконец вернешься.

– Я видел, как ты все эти годы поддерживала здесь чистоту ради меня.

– Твоему отцу бы это не понравилось, – говорит она.

– Всеми фибрами его души.

Мы оба смеемся.

– Я знала, что твое возвращение – лишь вопрос времени, поэтому хотела, чтобы тебе здесь было приятно работать.

Моя грудь раздувается от эмоций.

– Ты думаешь обо всем.

– А теперь иди и ешь, пока еда не остыла, – мама усаживает меня на табуретку и заставляет попробовать ее знаменитый посоле¹⁴.

Я останавливаюсь на середине укуса.

– Ты ведь проходила мимо не только для того, чтобы принести мне еду?

Она провела пальцем по столу, собирая опилки и обломки.

– Я хотела посмотреть, над чем работает мой сын-преступник для Далии.

– Я никогда не говорил, что это для нее.

Она фыркнула.

– Точно.

Моя мама не может усидеть на месте, поэтому просматривает мои планы и заметки, пока я заканчиваю есть.

Она протягивает бумагу, испещренную кучей измерений и заметок.

– Ты собираешься построить это?

– Ага.

– Для дома основателя?

– Ага.

Ма издала самый счастливый визг.

– Ей это понравится.

– Не говори ни о чем Далии.

Она поднимает руки вверх.

– Я бы не посмела.

Пока я ем, она быстро отвлекается на полку у задней стенки сарая.

– О, Джулиан. Это прекрасно! – она проводит рукой по верхней части шкатулки, которую я сделал, и несколько раз крутит рукоятку. – Ты сделал ее музыкальной!

Звучат первые несколько аккордов песни, и ее глаза расширяются.

– Она идеальна.

Я потираю затылок.

– Ты так думаешь?

– Конечно, – мама ставит готовую шкатулку обратно на полку, а затем целует меня в макушку. – Тогда я оставляю тебе заниматься твоим секретным проектом.

– Ты хочешь мне помочь? – мой вопрос вырывается наружу.

– Тебе нужна моя помощь? – она проверяет температуру, приложив тыльную сторону ладони к моему лбу. – Ты хорошо себя чувствуешь?

Я со смехом отталкиваю ее руку.

–Забудь, что я что-то сказал.

– Нет! Я с удовольствием помогу тебе.

– Ты помнишь, как пользоваться циркулярной пилой? – я протягиваю ей кусок необработанного дерева, и она с раздражением его выхватывает.

– Не оскорбляй меня так в месте поклонения твоего отца.

Моя грудь грохочет от моего глубокого смеха.

Она указывает на меня деревянным бруском.

– Я помогала твоему отцу в магазине задолго до твоего рождения, так что лучше помни об это, mijo²⁴.

Мы с мамой работаем бок о бок в течение нескольких часов после того, как я заканчиваю есть. Она несколько раз поправляет меня, напоминая отца, когда делает мне замечание по поводу техники и выбора древесины для более сложных изделий.

С неохотой я заканчиваю работу, когда мама готова упасть, а я больше не могу управлять пилой без дрожи.

– Это было так весело! – она обхватывает меня своими потными, обсыпанными опилками руками. – Спасибо, что пригласил меня.

Я обнимаю ее в ответ, не обращая внимания на легкое чувство вины.

– Было приятно получить твою помощь.

– Ты можешь просить меня в любое время, – она смотрит на меня стеклянными глазами. – Если бы только твой отец был здесь с нами. Он бы с удовольствием помог тебе создать что-то особенное для Далии.

Мои легкие сжимаются.

Она высвобождается из моих объятий и трясущейся рукой достает один из старых отцовских инструментов.

– Я рада, что ты пользуешься ими.

Я не могу говорить, не говоря уже о том, чтобы дышать.

– Он бы хотел, чтобы они были у тебя.

Я сжимаю руки в кулаки, чтобы они перестали дрожать.

Она следит за моим движением, а затем снова смотрит на меня.

– Он планировал передать их тебе, когда ты закончишь колледж…

Но у него так и не появился шанс.

– Я знаю, что он наблюдает за нами и жалеет, что из-за него ты не закончил Стэнфорд, – у нее перехватило дыхание. – Но я также знаю, что он бы невероятно гордился тобой за то, что ты взял на себя заботу обо мне и его бизнесе. Ты добился большего, чем мы могли мечтать, за такой короткий промежуток времени.

Сердце замирает где-то в горле.

Она разжимает мой кулак и обхватывает пальцами рукоятку молотка.

– Te quiero con todo, mi corazón⁹³.

В последний раз поцеловав меня в щеку, мама выходит из мастерской, давая мне пространство, в котором я так нуждаюсь.

Я держу молоток моего отца с затуманенными глазами.

Te extraño mucho, Papi⁹⁴.

Я направляюсь к задней стене и вешаю молоток на место. Свет над головой дважды мерцает, и по моим рукам бегут мурашки.

Может быть…

Нет, должно быть, Далия отравила мой разум всеми своими разговорами о призраках дома основателя.

И все же, несмотря на все, во что я верю, я все равно говорю вслух:

– Te quiero, Papi⁹⁵.