Текст книги "Судьба"

Автор книги: Лоис Буджолд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– А этот, который с тобой был… Йани? Он кто? Твой родственник?

Джин изо всех сил замотал головой:

– Нет, он просто пришел сюда однажды, как и все. Он размороженный.

Джин произнес это слово с придыханием: размороженный.

– То есть из криокамеры?

– Ага. Вот только он сам меньше всех рад, что его разморозили. У него был контракт с криокорпорацией только на сто лет. Думаю, тогда, давным-давно, Йани отвалил за него кучу денег. Но забыл сказать им, чтоб не размораживали, пока не найдут лекарство от старости. Ну так вот, его и разморозили по контракту. Жалко им, наверное, теперь – его голос потеряли. Вряд ли Йани ожидал такого будущего; слишком уж стар, чтобы работать, а значит, в криокамеру ему больше не попасть. Да и вообще, мало что соображает. Только жалуется на все постоянно.

– Ясно… Вроде бы.

Коротышка зажмурился, затем широко распахнул глаза и потер брови, словно отгоняя сильную боль.

– Черт… Когда же оно отпустит?..

– Может, приляжете на мою скатку? – робко предложил Джин. – Вам нехорошо?

– Ты прав, мой юный друг! Мне нехорошо… Как точно сказано. – Майлз опрокинул остатки воды из бутылки себе в рот. – Мне нужно больше воды, надо поскорей вымыть из организма эту дрянь. Где у тебя сортир? – Джин недоуменно посмотрел в ответ, и Майлз пояснил: – Туалет? Гальюн? Отхожее место? Нужник? В здании есть толчок?

– А! Простите, поблизости нет… Я когда на крыше подолгу остаюсь, обычно потихоньку… ну… туда, в канавку, в уголке. А потом смываю по водостоку ведром воды. Только нашим женщинам ни гу-гу. А то они поднимут шум. Хотя травка внизу здорово зазеленела. Цыплята, вон, всю крышу уделали, так ведь ничего, никто и внимания не обращает!

– Вот это да! – улыбнулся Майлз. – Поздравляю, мой зеленокожий оруженосец! Уборная – твое независимое изобретение! Для рыцарского замка – в самый раз.

Что за “убор на «Я»”, Джин и понятия не имел; по правде говоря, он не понимал и половины того, что лопотал этот наркоша. Поэтому решил не брать в голову.

– Вы прилягте, а я принесу чего-нибудь поесть, – предложил мальчик.

– Прилечь? Заманчиво… А там, глядишь, и пожевать смогу.

Джин обрадовано вскочил.

– Вам еще воды принести?

– Будь добр.

Когда Джин вернулся с водой, коротышка пристраивался на суконном одеяле, брошенном у стены теплообменника. Лаки ему помогала. Мужчина протянул руку и рассеянно почесал ее за ушами, а потом нежно провел пальцами по обеим сторонам кошачьего хребта, выгнутого от удовольствия. Кошка снизошла даже до того, чтобы выразить признательность редким для нее урчанием. Майлз простонал и откинулся на спину, взял бутылку с водой и поставил у изголовья.

– Господи, хорошо-то как!

Лаки запрыгнула ему на грудь и принялась обнюхивать щетинистый подбородок. Майлз терпеливо наблюдал за ней.

Джин вдруг испугался:

– Если вы так боитесь высоты, как же быть с водостоком?

Жуткая картинка возникла перед глазами мальчика: его гость, человек с другой планеты, летит вниз головой, оступившись на парапете после неудачной попытки пописать в темноту…

– Знаете, куры почти не летают, хотя и птицы. А цыплята, так те вообще не летают! У меня погибли два цыпленка Миссис Спек – свалились с парапета. Вроде выросли; забраться-то на край забрались, а вот удержаться – сил не хватило. Поэтому я им на вырост приспособил веревочку: привязываю за лапку, чтоб не заходили слишком далеко. Может, я и вас так… за лодыжку привяжу?

Майлз воззрился на ребенка в изумлении. Джин даже успел перепугаться, что смертельно обидел гостя. Наконец в ответ прозвучал скрипучий голос:

– А знаешь, парень, в сложившейся ситуации идея очень даже недурная!

Джин расплылся в улыбке от уха до уха и помчался на поиски веревки, зарытой где-то в ворохе мальчишечьего скарба. Один конец накрепко привязал к металлическим поручням у люка теплообменника, проверил, хватает ли длины до самого желоба водостока; вернулся, чтобы закрепить другой конец вокруг лодыжки гостя. Коротышка уже спал, обнимая одной рукой бутылку с водой, а другой – серую кошку. Мальчик дважды обернул веревку вокруг его лодыжки и затянул крепким узлом. Затем вскарабкался на стул и приглушил свет переноски до мягкого, как у ночника, свечения. Он старательно гнал от себя мысли о маме.

Ложись и засыпай! А то придет серенький волчок и укусит за бочок!

Если волчок придет, я его поймаю и посажу в клетку. А кто он, этот волчок? Расскажи!

Понятия не имею. Просто так говорят деткам, когда укладывают спать. Засыпай, Джин!

Как же его согревали эти слова! Но теперь от них холодно. Ненавижу холод.

Обрадованный тем, что все так здорово устроил и что теперь-то его загадочный гость с другой планеты никуда не денется, Джин вернулся к парапету, перегнулся через край и посмотрел на лестничные скобы. Если поторопиться, можно успеть в кафе Аяко до закрытия, прежде чем все хорошие объедки попадут в помойку.

Глава вторая

Когда сержант Роик очухался во второй раз (хотя, может, то был уже третий?), нервно-паралитический дурман почти рассеялся, превратившись из густой каши в голове в пульсирующую между висками муть. Пошарив вокруг в поисках коммуникатора, Роик, естественно, ничего не обнаружил. Застонав, он повернулся на вонючем полусгнившем матрасе. Матрас лежал на полу, а вот где находился пол, понять было сложно. Сержант открыл глаза и наконец-то, при дневном свете, ясно разглядел свою тюрьму.

С мебелью как-то не густо. Похоже на гостиничный номер – об этом говорят и планировка, и розетки, и ржавый разбрызгиватель противопожарной системы над головой, и лампочка над единственной дверью, вместо светильника. Матрас лежал в нише, некогда бывшей встроенным в стену шкафом. Напротив, в проеме выбитой двери, виднелся туалет. На лодыжке висела цепь. На другом конце цепи – болт, вмурованный в стену. Цепи хватало, чтоб зайти в туалет; во всяком случае, остались туманные ночные воспоминания. Однако до входной двери не доберешься.

Он опять проверил, хватает ли цепи до туалета. Жадно приложился к пластиковому стаканчику с водой, оставленному заботливыми похитителями. Может, если пить больше, голова прочистится скорее? За длинным узким окном над ванной открывался пейзаж: унылый склон, покрытый лесом, густо спутанные ветви чернеющих деревьев. Роик постучал по стеклу. Оно отозвалось глухим голосом небьющегося материала. Тут либо электродрель нужна, либо плазморез.

Проверив длину цепи, сержант выяснил, что ее не хватит даже на полпути до двери. Зато, если встать во весь рост, видно все за передней стеклянной стеной номера, за той частью, что не перекрыта шторами и поляризующим фильтром. М-да, гостей здесь точно не ждут. Окно его номера выходило на общий балкон второго этажа. За балконными перилами открывался вид на обширные заросли кустов, которые терялись и растворялись в густом ельнике. Других зданий поблизости не было видно.

Ясно одно, он уже не в городе. А не было ли ночью на горизонте отсветов, огней большого города? Запомнилась только лампочка ночного освещения в туалете. Где же это он? Может, в десятке километров от Нортбриджа, а может, в десятке тысяч. И от этой разницы зависит жизнь…

Со своим огромным ростом он не без труда скрючился на матрасе и принялся за болт в стене, на котором висела цепь. Роику показалось, что болт – единственное слабое звено. Однако тот и не думал поддаваться. Мясистым пальцам сержанта едва удалось зацепиться за треклятую железяку. Эх, если бы хоть как-то подцепить и раскачать ее…

Да как же меня угораздило попасть в такую переделку?

Роику так и виделось: старший сержант Пим в пух и прах разносит его действия во время вчерашней потасовки. Сержант даже съежился от страха. Ведь получилось, пожалуй, в тысячу раз хуже, чем при жалком фиаско в истории с масляными жуками. А как все хорошо начиналось четыре недели назад!

Ну, может, только как-то поспешно. Хотя в этом-то что удивительного? Как правило, все поручения Императора Грегора Лорду-Аудитору Форкосигану отдавались внезапно. После дюжины межпланетных командировок с милордом, у Роика накопился «тревожный чемоданчик» умений. Например, мгновенно собрать багаж и документы на обоих, обеспечить безопасность милорда, когда Роик выступал в роли «личного помощника». Именно в такой должности Роик официально сопровождал милорда Форкосигана. Как правило, пытаться объяснить гражданам иных миров, что означает почетный титул оруженосца, превращалось в пустую трату времени… К тому же Роик выполнял функции медбрата, без чего лорду Форкосигану было не обойтись. Хотя об этом милорд предпочитал отмалчиваться.

Знающая свое дело прислуга Дома Форкосиганов под неусыпным оком леди Екатерины фактически сняла с него часть этих задач. А вот отмена личных планов оказалась весьма болезненной – Роик едва успел набраться храбрости и пригласил мисс Пим в Хассадар, познакомиться с родителями. К счастью, Ори, дочь военного, все прекрасно понимала. Ухаживать за дочерью собственного командира оказалось весьма непростой задачей. Ему вспомнился один вид земных насекомых, про которых рассказывала леди Форкосиган. Так у тех самец должен глядеть в оба, чтоб суженая не слопала его, приняв за корм. Только в данном случае, сделай он хоть один неверный шаг, башку ему оттяпает старший сержант Пим.

Ну так вот. Получив императорское распоряжение, менее чем через сутки они уже добрались катером до орбитальной станции пересадки. Затем – корабль, скачок и три тоскливые (хотя и не сказать, что без удобств) недели в пути на Новую Надежду 2, или Кибо-Даини, как ее, чтобы не спутать с двумя другими планетами, называли местные жители. В конце пути – прибытие на одноименную (даже лучше, чем одноименную: просто «Кибо», язык не сломаешь) пересадочную станцию гиперпространственного тоннеля. Милорд, привыкший еще в дни работы в имперской безопасности не тратить дорожное время попусту, загрузил Роика объемистым домашним заданием – информацией о цели полета, да и сам нырнул в изучение еще более объемистых секретных докладов.

Роик никак не мог взять в толк смысла командировки. Ну, с лордом Форкосиганом все ясно: он единственный, кто, насколько Роик знал, действительно умер и вернулся к жизни лишь благодаря крионике. То есть в это вопросе Майлз – самый что ни на есть настоящий специалист-практик среди всех Аудиторов Грегора, личного императорского подразделения по особым поручениям. А уж в галактической дипломатии он был дока, тут вообще никаких сомнений. К тому же только что вполне успешно закончилась его работа в еще одной должности – графа-представителя своего отца на Совете графов, где он несколько лет работал в различных комитетах по усовершенствованию законов Барраяра в области репродуктивных технологий до всегалактических стандартов. Возможно, подумал Роик, крионика – лишь обратная сторона проблемы, связанной с искусственным продлением жизни, а посему – логическое продолжение работы милорда. Но «Открытая конференция по вопросам крионики» в Нортбридже, проводимая консорциумом криокорпораций Кибо-Даини, казалась поначалу самым умилительным гостиничным сборищем ученых головастиков и перекормленных юристов, которое Роик видел в своей жизни.

– Не стоит недооценивать ученых мужей, когда речь заходит о финансировании науки. Они превращаются в акул бизнеса, – пояснил милорд в ответ на недоумение Роика. – И уж тем более нельзя сомневаться в способностях юристов к тактике засад.

– Да они же ни черта не смыслят в игольниках и парализаторах! – не сдержался Роик. – Только болтать умеют. И чего я тут торчу? Как начнут метать свои статьи, я лучше за вас спрячусь, милорд.

Похоже, поторопился. Сглазил.

Роик честно скучал на всех заседаниях, где пожелал присутствовать милорд. Сержант садился в последнем ряду: оттуда можно было наблюдать за входами-выходами. Он держался изо всех сил, чтоб не заснуть. А вот милорд конспектировал все без устали и без разбору. Роик всюду следовал за милордом на званых обедах, на пышных вечерних банкетах, устраиваемых спонсорами, держась на самых разных расстояниях – то прямо-таки нависая над плечом милорда, то прислонясь к дальней стене, по знаку Майлза. О крионике и людях, которые ей занимаются, он узнал гораздо больше, чем хотел.

Роик уже было решил для себя, что вся затея с поездкой – не что иное, как сговор леди Форкосиган и императрицы Лаисы. Екатерине ведь столь необходим отпуск – отдых от супруга, который относит все жалобы на счет скуки, а скука, по его мнению, лечится только новыми увлекательными планами и делами. Леди Форкосиган несет на своих плечах домашнее хозяйство, воспитание четверых детишек дошкольного возраста и подростка, сына от предыдущего брака, а плюс ко всему политически важную роль супруги Имперского Аудитора и графа-наследника в одном лице. Она взвалила на себя обязанности по развитию сельского хозяйства и терраформированию округа Форкосиганов, а в короткие оставшиеся мгновения отчаянно пытается реализовать свои планы по садовому ландшафтному дизайну. По всему по этому прислуга уже судачила и гадала, когда же Екатерина не выдержит и, в ответ на мужнины чудачества, вышвырнет коротышку из окна четвертого этажа поместья Форкосиганов. Роик подумал, что командировка на Кибо, в общем-то, неплохая альтернатива.

Даже самому преданному телохранителю иногда требуется выйти по нужде. Вот потому-то, не заботясь об экономии, Роик и доказывал с пеной у рта необходимость держать с ним помощника, а лучше двух – на всякий случай. Прошлым вечером (а может, позапрошлым? Сколько дней он провел в плену и дурмане?) он сходил в туалет и вернулся в зал приемов. Милорда там не оказалось, зато сигнал его комма обнаружился этажом выше. Туда, на совсем уж закрытую часть банкета, вела винтовая лестница. Их коммы работали на безопасном шифрованном канале. Поскольку аварийного сигнала не поступило, ожидание заставило Роика лишь немного понервничать и потренироваться в терпении. Наконец милорд спустился по витым ступеням, довольными жестами распрямляя манжеты; выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Но чтобы это понять, надо было его знать. Дьявольский огонек блестел в глазах, на губах блуждала усмешка, да и вообще, вид был ликующий. А в ликование его приводили совершенно ужасные вещи.

– Что случилось? – взволнованно шепнул Роик.

– Позже, – прозвучало в ответ, – здесь стены с ушами.

Так Роик и скрежетал зубами до вечера, пока они не остались одни в комнате. Тогда милорд распаковал глушилку от «жучков» и шифратор. Он уселся за единственный в комнате письменный стол и принялся стучать по клавишам.

– Ну, так что все-таки случилось? – Роика разбирало нетерпение. – С чего такой довольный вид?

– Дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки. После долгих дней тишины меня пытались подкупить.

Роик замер. Дача взятки Имперскому Аудитору влекла за собой смертный приговор на Барраяре.

К несчастью, мы не на Барраяре.

– Э-э… И это что, хорошо?

– Как говорят, нет дыма без огня. – Милорд продолжал жизнерадостно молотить по клавишам, творя послание, предназначенное лишь для императорских глаз. – А может, без зеркал. Прошу обратить внимание, попытка была завуалированной и весьма элегантной. Остается только радоваться, что я имею дело не с идиотами. Ах, Лаиса, как же ты была права. Милая комаррианка, и откуда только твой прелестный носик все знает?

– Что-что? – заволновался, ничего не поняв, Роик.

– Да уж, не поносил ты форму наемника, не послужил в спецслужбах. Там на предмет взяток были интересные проверенные правила. У меня на флоте было так: бери все, что дают, доложи начальству, делай то, что должен. На тайной службе – примерно то же: принимай взятку и тяни нитку. У всех ниток-веревочек два конца, знаешь ли. Веди и подсекай, там увидишь, что поймал. Ха-ха!

Допечатав, Майлз расцвел в радостной улыбке.

– А что за взятка? – настаивал Роик. – Или мне не следует знать?

Не надо, не вынуждай меня работать вслепую.

– Крайне привлекательный фондовый опциончик от компании Ширагику-ша, ее полное название «Криокорпорация Белая Хризантема». Случилось так, что компания собирается открыть свое отделение на Комарре; мне, похоже, предлагается войти в дело на весьма выгодных условиях. Короче говоря, мне предложили беспроцентный кредит, деньги могу отдать, когда стоимость акций удвоится. Ну а что для них может быть выгоднее акционера с моими несусветно высокопоставленными связями? Хотя, надо отметить, «голосующие» акции мне не предлагали. Голосовать будут хозяева, чьи имена пока покрыты мраком.

Изо всех головоломных извращений демократии, встречавшихся Роику – вроде вторичного рынка комаррских всепланетных «голосующих» акций, – обычай Кибо-Даини включать замороженных (а по сути – мертвецов) в списки для голосования начисто «выносил мозг». Эти люди становились марионетками в руках криокорпораций. Те распоряжались безответными голосами несчастных, созидая ведомое лишь им самим будущее. Если уж доверяешь корпорации свои забвение и последующую жизнь, то голос – это такая мелочь.

– Без сомнения, то была великолепная задумка, – решительно заявил милорд, узнав о местной традиции. Правда, он говорил о временах двухсот– или трехсотлетней давности, когда странные похоронные обычаи (Роик представлял ситуацию именно так) лишь набирали популярность.

– Тэк-с… – пробормотал милорд себе под нос, отправляя донесение окольными и шифрованными путями.

Ох, как Роику хорошо знакомо было это «тэк-с». От него мороз пробегал по коже.

Засим в постель! Нас ждут великие дела последнего дня конференции. Вот только пошел он, этот последний день, совсем не так, как ожидалось. Насколько понял сержант Роик, никто, даже его хитроумие милорд, не ожидал, что события развернутся так.

И вот – Роик, Роик, что же ты натворил… безумный коротышка сгинул!

А сгинул ли? Запоздало пронеслась мысль: может, милорда тоже захватили? Сцапали там, в фойе, в пылу сражения?

Может, он здесь? Роик оставил болт в покое и повернулся к стене. Трижды постучал по три раза. Повторил. Ни звука в ответ. Попробовал у противоположной стены, для чего пришлось потянуться. Снова тишина. Может, смежные комнаты пусты? А может, его товарищи по несчастью еще не пришли в себя, не слышат его и не в состоянии ответить… А еще за стеной могут оказаться похитители, и он только что своими руками дал им знать: «Я очухался». Черт! Надо позже еще попробовать.

Роик снова принялся ковырять болт. Волдыри на пальцах уже появились, а проклятая железяка никак не поддавалась. В голове опять завертелись картины: он лишь на мгновение потерял милорда из виду, и тут вдруг сработали отточенные за годы рефлексы телохранителя. Роик затолкал полдюжины потенциальных заложников в гравитационную шахту и оттеснил к пожарному выходу. Да, они были штатскими, невооруженными «ботаниками». Пусть никто, кроме Роика, не помог бы им, что с того? Разве они – его забота? Да и нападавших этим только разозлил, чертовски разозлил, потому и нарвался на луч парализатора. Вот бы милорду удалось бежать, тогда он меня спасет! Позорище, конечно. Однако с какой радостью Роик встретил бы этот позор.

Щелкнул замок, Роик дернулся и спрятал ладони на коленях. Дверь открылась, в помещение протиснулся костлявый юнец. Сальные темные волосы, узкая щель глаза, подозрительно зыркающего на Роика из глубины фиолетово-багровой гематомы. Юнец дохромал до радиуса действия цепи, опустил поднос с разогретыми полуфабрикатами из фастфуда и подтолкнул его Роику чем-то, здорово смахивающим на швабру. Порция на подносе была не вскрыта. Что ж, похоже, его не собираются ни травить, ни морить голодом. «Не делай поспешных выводов», – раздался в голове голос милорда. Есть хотелось страшно, однако Роик и не двинулся к подносу.

– Я тебя знаю, – выпалил сержант, – видел тебя в фойе отеля.

Видел вплотную. События завертелись слишком быстро, чтобы Роик мог твердо сказать: профессионально прошло нападение или так, любительщина чистой воды. Прокручивая в голове случившееся, он решил, что скорее в налете было всего понемногу. Снайпер, который снял его парализатором, знал свое дело. А вот те, что увели пленных, никак не вписывались в представления Роика о профи. Ясно одно: то был массовый захват заложников, а вовсе не заговор против граждан Барраяра. То-то милорд расстроится, прямо-таки удар по его самолюбию. Одно непонятно: хорош такой расклад или плох?

Костлявый угрюмо потрогал фингал и сделал шаг назад. Он, похоже, также вспомнил Роика.

– Ну и кто вы такие? – продолжил Роик. – На кой дьявол притащили меня… нас сюда?

Костлявый вскинул голову; не заплывший глаз вспыхнул.

– Мы – «Организация освобождения Новой Надежды»! Наше поколение, – он ухнул себя в грудь кулаком, – берется за борьбу с властолюбивыми корпорациями! Продажные и разжиревшие, они не оставляют нам шансов, кроме как спалить всю их прогнившую систему до основания, а затем… Затем мы построим все заново. Мы поднимем голову, мы вырвем руки мертвецам, что пытаются обратить нас в прах!

Роик испуганно прищурился, а Костлявый, исполнившись страстью, продолжил проповедь, – хотя, может, и несколько путано. По всей видимости, ООНН представляла собой некую местную политическую группировку, которая, не будучи способной к ведению диалога (если Костлявый состоял у них в переговорщиках, то чему тут было удивляться?), попыталась увеличить вес своих аргументов, перейдя от слов к делу. Обрывки разговоров, что Роик случайно услышал на конференции, серьезная критика деятельности местного политического процесса – все утонуло в бесконечном потоке нытья, но суть разглагольствований сводилась к тому, что Костлявый и его дружки полностью себя дискредитировали. А начавшаяся черная полоса подтолкнула их к осознанию: если мертвецы не перестанут накладывать свои лапы на все, что можно, то живым скоро совсем ничего не достанется. Дельцы и мертвецы перемешались в голове Костлявого невообразимой кашей. Роик не стал объяснять тому, что благосостоянием Кибо-Даини распоряжались, вообще-то, живые люди, хоть и от имени мертвецов. И уж если заменять их на других живых, то вряд ли кто станет приглашать на эту роль ООНН.

– Сожги мертвецов! – воскликнул Костлявый в завершение речи, словно «Аминь!» после зазубренной молитвы.

Сжечь, закопать или заморозить – Роик не видел особой разницы. Ну, потеряешь немного органики, которую можно переработать.

– А к нам-то это какое отношение имеет? – пожаловался Роик своему обидчику. – Нам ваши выборы – побоку. Мы вообще на следующей неделе улетаем. Или вы на выкуп рассчитываете?

Костлявый презрительно махнул рукой:

– Вот еще! Мы намерены рассказать всем планетам: мы страдаем здесь, на Кибо, от беззакония и коррупции! После нашей акции никто – ни вы, приезжие из других миров, ни самодовольные госслужащие, это зажравшееся старичье, которое только и мечтает о грядущей вечности в вожделенной морозилке, ни наше поколение, раздавленное пятой угнетателей по всей планете, – никто не останется в неведении! У вас не получится закрыть глаза и заткнуть уши!

– А, так это вы так «пиаритесь»? – ответил Роик и подумал: уж лучше бы выкуп. Милорд бы все устроил в мгновение ока, едва ему позволили бы связаться с барраярским консульством на планете. И, будьте покойны, он бы не забыл как-нибудь по-хитрому вернуть деньги впоследствии. Ну и, конечно же, Роик никогда не слышал о политических радикалах, которые не были готовы удавиться за деньги. – А ведь можно решить проблемы выкупом. Или назовем это вознаграждением, если…

Взгляд Костлявого полыхал презрением. Что ж, не будем торопить события. Пусть клиент обмозгует предложение. У Роика есть дела и поважнее.

– Лорд Форкосиган, мой работодатель, невысокий такой, вам по плечо будет, с тросточкой и все время трещит без умолку, его ни с кем не спутаешь, – он здесь?

Наигран ли был непонимающий ответный взгляд? Не разберешь. Тогда Роик попробовал настойчивее:

– Если он здесь, то нас надо поместить в одну комнату. Ему требуются определенные процедуры, и без меня не обойтись. С ним случаются серьезные припадки. Лорд Форкосиган – один из влиятельнейших форов на Барраяре. Вам хорошо заплатят, если он вернется домой целым и невредимым. А вот если он тут копыта откинет, то я и думать боюсь, что с вами произойдет.

Роик не знал, как дальше развивать эту тему. Милорд не случайно держался в тени на Кибо; сержанту не хотелось накручивать цену выкупа неосторожными высказываниями.

Припадки начались у лорда Форкосигана после выхода из криостаза. Майлз падал, содрогаясь и закатывая глаза; лежал так пару минут, затем вставал, разбитый и подавленный. Зрелище крайне неприятное. Однако припадки вряд ли были смертельны – по меньшей мере, такой опасности не было с тех пор, как леди Форкосиган заставила его поклясться, что тот никогда сам не сядет за руль никакого транспортного средства, наземного или воздушного, известного ей или неизвестного. Лошади и велосипеды остались в качестве компромиссного варианта, и, хотя милорд терпеть не мог шлемы, ему пришлось подчиниться.

Костлявому ни к чему было знать детали, поэтому Роик лишь художественно доработал описание симптомов до нужной ему степени. Тогда в глазах у Костлявого мелькнуло сомнение, парень расслабился и ответил:

– Ладно, я поспрашиваю, – и добавил совсем уж непрофессионально: – Только сомневаюсь, что-то не видел я здесь никого похожего на твоего босса.

Костлявый ушел, оставив Роика в размышлениях. Так, мелкая сошка. Не из хозяев. Костлявый очень сильно смахивал на тот тип людей, который частенько встречался Роику в бытность его патрульным на улицах Хассадара, столицы округа Форкосиганов. Таким придуркам и работу на посудомоечной машине доверить нельзя – слишком сложно. Зато убедить их в том, что кто-то другой виновен во всех невзгодах – пара пустяков. Уж Роик об этом хорошо знал. Такие, как Костлявый, сами рассказывали, долго и нудно, пока патрульный помогал им добраться до тихого, спокойного местечка, где можно выспаться и перележать похмелье – от выпивки, наркотиков или словоблудия. Хотя нельзя сказать, что эти типы совсем не опасны, особенно когда вляпаются по уши. Правда, и тогда утихомирить такого – не бог весть какое море проблем.

Море сегодняшних проблем выглядело скорее бездной. Собиралась ли ООНН убивать заложников по одному, если их требования не удовлетворят? На Барраяре чокнутые экстремисты так бы и поступили, подумал Роик с чем-то похожим на гордость. Странно, но до сих пор события разворачивались бескровно – парализаторы да сонный газ, никаких тебе игольников или нервнопаралитического газа. Но если вдруг все-таки – а вдруг? – можно ли надеяться, что охотились не за милордом?

Если б милорд умер на глазах у Роика, не оставалось бы ничего, кроме как передать показания по шифрованному каналу комма, да перерезать себе глотку на месте. Потому что смерть предпочтительнее персонального доклада некоторым персонам. Он представил себе лица графа и графини Форкосиган, леди Екатерины, когда те услышат новость. А коммандер Пим? А Ори? Он увидел пятилетних карапузов Сашу и Хелен – чтоб заглянуть им в глаза, придется стать на колени: «А где наш папочка, Роик?»

Лезвия под рукой не оказалось. Роик слыхал о зэках, умудрявшихся задушить себя, проглотив собственный язык. Он даже попробовал – выгнул язык к гортани. Нет, с ним такой номер не сработает. Зато есть стена. Чертовски крепкая, во всяком случае, болт держится намертво. Интересно, если хорошенько разбежаться, можно сломать о нее свою крепкую шею?

Впрочем, пока рановато об этом думать, хотя и забывать о такой возможности не стоит. Вот милорд, к примеру. Прежде чем взяться за решение вопроса о жизни и смерти, всегда плотно перекусит. Да и миледи тоже, если разобраться. Роик вздохнул и подполз на четвереньках к подносу с едой.

* * *

Пробуждение вышло резким. Глаза наполнились солнечным светом, который превратился в тень матерчатого навеса. Затем изображение сменилось кошачьей мордой на расстоянии кошачьего же дыхания. Значит, на груди был вес кота, а не новая болячка. Сняв с себя трехногую животинку, Майлз осторожно сел. Проверим состояние. Головная боль и похмельный синдром – присутствуют; жуткая усталость – присутствует; визгливые ангелы – отсутствуют, что не может не радовать. Кошмарные галлюцинации также отсутствуют, а обстановка, какой бы странной ни казалась, вовсе не порождение наркотического бреда.

Сбросив одеяло, он обвел взглядом новое пристанище. Детали старинного замка растаяли, сменившись функциональным квадратом плоской крыши, над которой торчали башни теплообменника, служившие заодно и растяжками палатки. Или амбара? Скорее зоопарка. На перекладине, выше всех, сидела хищная птица, грациозная и надменная, – явно фор среди остального зверья. На покореженных металлических полках располагалось собрание черных и белых крыс в клетках да стеклянные стенки террариумов. Их обитателей надежно скрывало искусное оформление из растительности; Майлз готов был поклясться, что заметил в зарослях черепашку. Вдоль стены, против его импровизированной постели, стояли три ящика, устланные какими-то обрывками. Там расположилось гнездовье цыплячьей популяции. Твиг, коричневая курица, все еще дрыхла в своем ящике. Майлз уставился на бельевую веревку, привязанную вокруг лодыжки. Меня подобрали. Что ж, могло быть и хуже.

А вот и хозяин зоопарка. Джин, сидевший за круглым столиком, улыбнулся Майлзу.

– Проснулись? Вот и хорошо!

Теперь, когда мозги прочистились и залившая их до краев наркотическая дрянь не «обрабатывала» изображение перед глазами, Джин предстал перед Майлзом тощим мальчонкой, только-только превращающимся в подростка, с черной, жесткой и давно не стриженной копной на голове и яркими карими глазами. В чертах лица угадывались гены всех наций, основавших население этой планеты. Рубаха великовата: рукава закатаны, а вот низ свисал и волочился над мешковатыми шортами. Поношенные кеды без носков болтались на щиколотках.

– Будете завтракать? – предложил паренек. – Сегодня с утра – свежие яйца. Целых три!

Вот ведь гордый юный птицевод… Майлз понял, что яиц на завтрак ему не избежать.

– Чуть позже. Сначала хотелось бы умыться.

– Умыться? – нахмурился Джин, словно никогда о таком новшестве не слыхивал.

– Мыло у тебя есть? – продолжил Майлз. – Бороду, полагаю, ты не бреешь…

Джин отрицательно покачал головой, однако тут же кинулся шарить по своим захламленным полкам, и вскоре вернулся с засохшим куском мыла, пластиковой кюветой и сероватым полотенцем. Майлзу пришлось попросить Джина развязать бельевую веревку, после чего он с благодарностью принял мыло с другими принадлежностями и поплелся за теплообменник, где ждали кран и вода. Там разделся, вернее, сорвал лохмотья, оставшиеся от одежды, и не только умылся – вымылся весь, не забыв хорошенько намылить стертые ступни и колени. Особенно колени – те сверкали ушибами и ссадинами, хотя воспаления вроде не было. Джин хвостиком пришлепал за ним – понаблюдать. Любопытно наморщил лоб, разглядывая бледные шрамы, исполосовавшие торс. Майлз оделся в свое попахивающее тряпье и поплелся обратно. Юный хозяин дома предложил ему единственный стул, на который Майлз радостно опустился.