Текст книги "Миф о Юпитере"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Альбию усыновила банда Майи и любимчики прокурора. Их интерес был почти научным, особенно среди девушек, которые с серьёзным видом обсуждали, что лучше для этого существа.

Она искала какую-нибудь одежду.

«Это платье синего цвета… очень красивый цвет, но оно не выглядит очень дорогим», – серьёзно объяснила мне Клоэлия, дочь Майи. «Итак…» Если пито сбегут и вернутся к своему образу жизни, они не привлекут внимания нежеланных людей.

«Он ест очень быстро», – восхищался маленький Анко. Ему было около шести лет, он был капризным мальчиком, у которого всегда были проблемы с едой. «Если мы приносим ему еду, он съедает её сразу же, даже если только что съел что-то другое».

«Он был голоден, Анко», – объяснил я. «У него ни разу не было возможности отодвинуть миску и поныть, что он ненавидит шпинат. Он ест всё, что попадётся под руку, на всякий случай, если больше не найдётся».

«Мы не дадим ему шпинат!» – немедленно ответил Анко.

С девочкой разговаривала старшая дочь прокуратора Флавия.

«Проявил ли он хоть какие-то признаки понимания тебя, Флавия?» – спросил я.

«Пока нет. Мы будем продолжать говорить с ней на латыни, потому что думаем, что она её выучит». Я слышала, как дети называли предметы в доме, таща Альбию за собой. Я даже слышала… Красноречивой Флавии, описывая меня: «Этот человек – Марк Дидий, женатый на нашей кузине. Манеры у него, может быть, и резкие, но это потому, что он плебейского происхождения. Он чувствует себя неловко в помпезной обстановке. Он умнее, чем притворяется, и отпускает шутки, которые замечаешь лишь через полчаса. Он делает работу, которую ценят люди в высших кругах, и считается, что у него есть качества, которые ещё не исследованы как следует».

Я не узнала это существо. Было страшно его слышать. Клянусь богами Олимпа! Кого слушала Флавия?

Трудно сказать, какую выгоду от всего этого получила мусорщица. Её поселили в этом огромном доме с фресками, начищенными полами и высокими кессонными потолками, где жили люди, которые никогда не ругались друг с другом, регулярно питались и спали в одной постели… в одной постели каждую ночь. Возможно, её происхождение дало ей…

Она имела право на некоторые из этих вещей, но ничего о них не знала. И, похоже, лучше было об этом не говорить. Тем временем девушка, как и некоторые из нас, похоже, задавалась вопросом, как долго продлится её пребывание в этом доме.

Рабы, конечно, относились к ним презрительно. Подкидыш с улицы был человеком более низкого статуса, чем даже они сами. По крайней мере, у них была точка опоры в семье, к которой они принадлежали.

Их хорошо кормили, одевали и обеспечивали жильём, а в доме Фронтина и Илариды с ними обращались по-доброму; если бы их когда-нибудь освободили, они бы по закону стали частью семей своих хозяев на довольно равных условиях. У Альбии не было ни одного из этих преимуществ, но она и не была чьей-то собственностью. Она была воплощением, в худшем смысле, поговорки о том, что бедняки, рождённые свободными, живут гораздо хуже, чем рабы в богатых домах. Это никого не утешало. Если бы дети не обращались с этим существом почти как с домашним любимцем, рабыни сделали бы её жизнь невыносимой.

Мази в доме не залечивали его царапины. Дети Майи шептались между собой о том, этично ли врываться в комнату Петро и брать что-нибудь из его аптечки. Божественно наполненной аптечки.

–Дядя Лусио запретил нам трогать его.

– Его здесь нет. Мы не можем его спросить.

Они пришли ко мне.

–Фалько, ты попросишь его от нашего имени?

–И как мне это сделать?

Старший мальчик Марио выглядел удрученным и объяснил:

– Мы думали, ты знаешь, где он. Мы считали, что я должен был сказать тебе, где его найти.

«Ну, он мне не сказал. Но я могу заглянуть в его коробку. Потому что я взрослый...»

«Я слышала сомнения на этот счёт», – заявила Клелия. Все дети Майи унаследовали эту черту характера, как грубость, но, судя по всему, дорогая Клелия просто пересказывала факты.

«Ну, потому что я его друг. Мне понадобится ключ...»

«О, мы знаем, где она прячется!» Отлично. Я знаю Петрония Лонга с восемнадцати лет, и я бы никогда...

Он обнаружил, где спрятан ключ. Он мог быть очень скрытным.

Когда я зашёл к нему в комнату, мы все были разочарованы: аптечки не было. Я присмотрелся внимательнее. Оружия он тоже не оставил. Он бы ни за что не покинул Италию без настоящего арсенала. Возможно, он просто ушёл гулять, прихватив с собой сундук с лекарствами и меч.

Позже я вернулся на берег реки с наблюдательной миссией.

Марио пошёл со мной. Ему надоело постоянно заботиться об Альбии.

Мы оба выгуляли своих собак.

«Мне всё равно, продашь ли ты Арктос!» – крикнула Майя Марио, когда мы уходили. Возможно, она слышала о том собачьем воре, с которым мы столкнулись с Хеленой. «Твой щенок большой и сильный; он станет отличным вложением для кого-нибудь. Или хорошей тушеной говядиной», – безжалостно добавила она.

Будучи стойким мальчиком, Марио сделал вид, что не слышит. Он горячо любил свою собаку и, казалось, очень любил мать; воспитанный моей строгой сестрой и её мужем-пьяницей-растяпой, он давно научился дипломатичности. В одиннадцать лет он превращался в карикатуру на настоящего римского мальчика. У него даже была тога маленького размера, которую купил ему мой отец. Мой отец полностью пренебрегал обрядами посвящения для своих собственных детей – главным образом потому, что был вдали от дома с любовницей. Теперь он решил обращаться с внуками по традиции. (То есть, с воспитанными. Я не видел, чтобы он баловал уличных мальчишек.) Я сказал Марио, что он похож на куклу; я заставил его оставить тогу в доме.

– Мы не хотим выделяться как чопорные аутсайдеры, Марио.

–Я считал, что мы должны научить бриттов жить как истинные римляне.

– Император уже направил для этого назначенного судом администратора.

«Я никогда не видел такого человека». Марио был мальчиком, который воспринимал всё буквально и всё анализировал.

– Нет, он где-то в британских городах, дает уроки этикета.

Где сидеть в базилике, какие части тела растирать подушкой, как драпировать тогу.

– Думаешь, если я пройдусь по улицам Лондиниума в тоге, надо мной будут смеяться?

Я рассматривал это как возможность.

Арктосом было трудно остаться незамеченным. и Нукс тянет его

ремни. Арктос был шумным молодым зверем с длинной шерстью,

Шерсть моей собаки была спутанной и спутанной, а ее хвост не переставал вилять.

Нукс была её матерью. Она была меньше, безумнее и гораздо...

более умело сует свой нос в грязные места.

Местные жители посчитали наших щенков жалкими.

Британцы разводили лучших охотничьих собак во всей Империи; их

Их специальностью были мастифы, настолько бесстрашные, что они были готовы принять вызов

Сражаются с медведями на арене. Даже их собаки размером с собаку.

Собачки были хвастливыми демонами, с короткими ногами и

крепкий и с настороженными ушами, чье представление о тихом дне было

напасть на стаю барсуков… и победить.

Накс поможет тебе выследить преступника, дядя Марко? » Накс поднял голову и завилял хвостом.

«Сомневаюсь. Нукс просто даёт мне повод побродить». Потом мне пришло в голову, что стоит попробовать: «Марио, друг мой, Петроний рассказывал тебе что-нибудь о своих планах перед уходом?»

–Нет, дядя Марко.

Мальчик говорил убедительно. Когда я посмотрел на него, он посмотрел мне в глаза. Но даже в Риме, городе, кишащем самыми отъявленными мошенниками в мире, семья Дидиа всегда воспитывала особый тип миловидных лжецов.

«С каждым днем ты становишься все больше похож на своего дедушку», – заметил я, чтобы он понял, что не обманул меня.

«Надеюсь, что нет!» – шутливо ответил Марио, ведя себя как мужчина.

Мы провели пару часов, гуляя по центру города, но безуспешно. Я узнал, что пекаря, чья лавка сгорела, звали Эпафродит, но даже если кто-то и знал, где он прячется, мне никто не сказал. Я пытался расспросить об убийстве Вероволько, но люди делали вид, что ничего не слышали. Мне не удалось найти ни одного свидетеля, который видел бы Вероволько в городе живым; никто не видел, чтобы он пил в «Золотом дожде»; никто не знал, кто его убил. Наконец, я упомянул (поскольку всё больше и больше…

(более отчаянное), чем «может быть, будет награда». Тишина продолжалась. Было ясно, что администратор суда на своих уроках этикета не объяснил, как работает римское правосудие.

Мы нашли палатку, похожую на стойку с эмпанадасами, и угостились. Марио сам справился с половиной, а я помог ему доесть, восполнив недостаток еды накануне.

Он щедро полил свою эмпанаду соусом «Эскабече» из хрустящего кувшина на прилавке. В одиннадцать лет я бы сделал то же самое, поэтому промолчал.

«Все эти люди, с которыми ты общался, кажутся довольно скучными и законопослушными». Большинство моих племянников проявили острый ум. «Можно подумать, что человек, упавший головой в колодец, произвёл бы больше шума».

«Возможно, убийства происходят чаще, чем следовало бы, Марио».

«Ну, тогда, пожалуй, нам пора убираться отсюда!» – Марио насмешливо ухмыльнулся. Мои племянники и племянницы считали меня клоуном, пусть и с определённой аурой опасности. Его лицо потемнело. «А вдруг у нас проблемы?»

–Только если кого-то побеспокоим. Если так поступать, можно попасть в беду где угодно.

–Как мы узнаем, чего следует избегать?

Руководствуйтесь здравым смыслом. Ведите себя спокойно и вежливо.

Надеюсь, местные жители обратили внимание на правила хорошего тона на уроках складывания платьев.

–И всегда имейте в виду путь эвакуации при входе в закрытое помещение?

– предложил Марио.

Я подняла брови и посмотрела на него.

–Вы слушали Луция Петрония.

«Да». Марио, молчаливый по натуре, на мгновение склонил голову. Пересекая всю Европу с четырьмя детьми в поисках матери, Петро, должно быть, прибегнул к строгим инструкциям ради всеобщей безопасности. В сыновьях Майи он нашёл бы умных слушателей, жаждущих познания, когда их знакомили с обычаями армии и дружинников. «Было очень приятно быть с Луцием Петронием. Я скучаю по нему».

Я вытер рот и подбородок тыльной стороной ладони, куда капнул едкий огурец с эмпанадас.

–Я тоже, Марио.

XIV

Мы были не единственными, кто скучал по Петронию. Ему пришло письмо из Рима.

Письмо было у Флавио Хилариса, и он совершил ошибку, упомянув о нем при мне, когда мы все сели за стол.

–Если кто-нибудь увидит вашего друга, было бы разумно сказать ему, что у меня есть это...

«Это от любовника?» – спросила юная Флавия, не замечая, какую реакцию вызвало её замечание. У Петрония было несколько женщин, подходящих под это описание. Насколько мне было известно, большинство из них давно умерли. И они, вероятно, были слишком беззаботны, чтобы переписываться с кем-либо; некоторые, возможно, даже не умели писать. Петроний всегда умел поддерживать хорошие отношения с непостоянными женщинами, но он также умел выпутываться из любой ситуации.

Их отношения ничего не значили; они шли своим чередом и постепенно сошли на нет.

«Его очаровательная возлюбленная, жена гангстера, наверное», – усмехнулась Майя. Глупый роман Петрония ни для кого на Авентинском холме не был секретом. Бальбина Мильвия пыталась заманить его в ловушку, но Петро, чья домашняя жизнь была разрушена, а работа под угрозой, бросил её. Он уже знал, что флирт с Мильвией был очень опасен.

«Гангстер!» Флавия была очень впечатлена.

«Пожалуйста, будьте официальнее». Илларис выглядел более растерянным, чем обычно. «Это письмо от вигилов. Его написал трибун Рубелл. Но он передаёт послание от жены Петрония».

–Бывшая жена. – Я не смотрела на свою сестру.

Как только я это произнес, я понял, что в этом письме, несомненно, беспокоившем Хилариса, были странности. Он отрицал, что в его провинции существует цензура корреспонденции, но было ясно, что он читал письмо. Почему бы просто не сохранить его до возвращения Петро? Почему письмо было от трибуна? Аррия Сильвия могла написать, если бы захотела – маловероятно, учитывая положение дел между ними, – но ещё более странно было то, что она обратилась к своему начальнику.

Петро поделился своими обычными жалобами на своих трех дочерей, чья одежда становится им мала, и на то, как падение продаж солений создает проблемы для его нового бойфренда...

Я также не мог себе представить трибуна бдительности, особенно закаленную Краснуху с Авентина, пишущую любящую записку с пожеланием Петро чудесного отпуска.

Но откуда Сильвия знала, что она в Британии? Откуда об этом мог знать только трибун Петрония? Если бы Петроний был в отпуске, он бы считал свою судьбу делом своим.

«Если хочешь, дай мне письмо», – предложил я.

Хиларис проигнорировала мое предложение: свиток останется у нее.

– Его прислал городской префект.

«Официальные каналы?» Я уставился на него. «Префект так близок к вершине, что практически держится на поясе у императора!»

Что происходит в Аиде?

Он опустил голову, избегая моего взгляда.

–Что случилось, Гайо?

«Даже не знаю!» – Хиларис нахмурился и, казалось, слегка раздражённо посмотрел на меня. Он посвятил всю свою трудовую жизнь Британии и рассчитывал на то, что его будут держать в курсе. «Я думал, ты знаешь, Фалько».

–Ну, слушай, я не знаю.

«Кто-то умер, Марко», – перебила Элия Камила, словно желая хоть немного успокоить всех. Значит, её муж был достаточно взволнован, чтобы спорить с ней о содержании письма.

«Я не знала, что у Петрония много родственников». Елена бросила на меня быстрый взгляд. У него было несколько довольно неуклюжих родственников в сельской местности, которых он почти не видел. Тётя в Риме. Он поддерживал с ней связь, но кто получает письма от разлучённых жён, отправленные через полмира… о тёте? Его тётя Седина была тучной старухой; неудивительно, если она умрёт.

Елена, должно быть, прочла на моем лице отражение своих собственных страхов.

«О нет, это не одна из его дочерей!» – вдруг выпалил он.

Элия Камила была расстроена.

–Боюсь, что всё гораздо хуже… их двое.

Все были в ужасе. Сообщение трибуна было всего лишь грубой бюрократией: Луцию Петронию Лонгу пришлось с прискорбием сообщить, что две его дочери умерли от ветряной оспы.

– Какие двое? – поинтересовалась Елена.

«Он этого не говорит...» Хиларис тут же столкнулась со вспышкой женского гнева.

«Ты должен срочно послать сообщение», – приказала его жена. «Мы должны сообщить этому бедняге, кто из его дочерей выжил!»

–Они все дочери?

– Да, у него три дочери; он говорит о них с большой любовью. Гай, не может быть, чтобы он никогда не говорил тебе о них.

Майя, моя сестра, молчала, но её изумлённый взгляд встретился с моим. Мы знали, что сам Петроний был прикован к постели ветрянкой, которую его дочери, несомненно, подхватили по пути сюда через Галлию. Все дети Майи заразились одновременно. Любой из них мог умереть. Если бы Петроний умер, четверо юных Дидий были бы брошены на произвол судьбы. Майя потеряла бы их всех. Я видел, как она закрыла глаза и слегка покачала головой. Это было единственное, что она смогла сказать.

Я заметил, что их старшие, Марио и Клелия, смотрели на нас широко раскрытыми глазами. Мы, взрослые, старались не смотреть на них, словно разговоры между собой давали нам хоть какое-то уединение.

К Думая о трёх дочерях Петрония, те из нас, кто их знал, опечалились. Все три всегда были очаровательны. Петроний всегда был серьёзным и ответственным отцом, играл с ними, когда бывал дома, но настаивал на постоянной дисциплине. Они были его радостью: Петронилла, чувствительная старшая дочь, дочь отца, которая тяжелее остальных перенесла разлуку с родителями; милая и аккуратная Сильвана; и очаровательная Таклия с круглым личиком, которая едва достигла школьного возраста.

Мы были реалистами. Рождение троих детей было римским идеалом; оставлять их в живых было редкостью. Сами роды были рискованными. Шёпот мог лишить ребёнка жизни. Дети умирали в возрасте до двух лет чаще, чем доживали до семи, официально отмечая свой выход из детства. Многие

Они умирали, не дожив до десяти лет, и так и не достигли половой зрелости. Империя была полна крошечных надгробий с выгравированными миниатюрными портретами маленьких детей с погремушками и ручными голубями, чьи памятники были наполнены изысканными восхвалениями этим любимым созданиям, заслуживавшим лучшего и оторванным от скорбящих родителей и покровителей после слишком короткой жизни. И не имело значения, что говорили проклятые законники: римляне не делали различий между мальчиками и девочками.

В империи, посвящённой армии, обширной торговле и управлению заморскими территориями, не один отец терял сына во время своего отсутствия. Быть одним из многих не облегчало положение.

Петроний винил бы себя и страдал ещё сильнее, узнав об этом за две тысячи километров. С какими бы проблемами ни сталкивались Петро и Аррия Сильвия в прошлом, он хотел бы поддержать и утешить их оставшуюся дочь.

Для него было бы важно председательствовать на похоронах двух женщин, которых он потерял.

Хуже всего было знать об этом и понимать, что он ничего не знал.

Это было для меня слишком. Я молча вышла из комнаты и инстинктивно направилась в детскую. Там я села на пол среди миниатюрных стульчиков и ходунков и крепко обняла два моих драгоценных маленьких сокровища. Должно быть, моё настроение повлияло на них; Джулия и Фаворна замкнулись в себе и позволили мне обнять их, чтобы утешить.

Майя вошла. В детской был только один из её детей.

Марио и Клоэлия исчезли; старшим детям разрешили гулять, если они пообещают быть осторожными. Анко, чудаковатый создания, решил, что устал, и прилёг на кровать вздремнуть. Только Реа была рядом, катаясь по ковру, увлекаясь какой-то бесконечной эпической игрой с керамическими домашними животными. Майя не трогала младшую дочь; она просто сидела на стуле, обхватив себя руками, и наблюдала.

Через некоторое время сестра спросила меня:

– Ты думаешь, он знает?

–Что?

Он терпеливо все объяснил.

– Думаете, кто-то другой ему рассказал, и он ушёл домой, не поставив нас в известность?

я Я уже понял, почему он спрашивает. Это было бы в его стиле. Говорить о своей утрате было бы слишком болезненно, и вся эта суматоха вывела бы его из себя.

Истерика некоторых людей, возбуждая и усиливая их тревогу, лишь подстегнет их желание как можно скорее уехать.

Но он также знал, как бы поступил Петроний. Он бы погасил все свои долги. Затем он быстро и тщательно упаковал бы вещи, аккуратно разложив все свои ремни для ботинок, туники и сувениры в багажной свертке. Да, возможно, он уехал, но тогда было бы очевидно, что он бы собрал вещи и отправился домой.

– Он ещё не знает. Он всё ещё здесь, где-то. Я в этом уверен.

«Почему?» – спросила Майя.

–Все его вещи в его комнате.

Ну, за исключением тех, которые ему понадобятся, если он будет замешан во что-то опасное.

Майя была для меня мощным источником вдохновения.

– Тогда тебе придется его найти, Марко.

Я это уже знал. Единственная проблема заключалась в том, что я понятия не имел, где начать искать.

XV

Как я мог работать?

Предыдущий день выдался тяжёлым. Началось всё хорошо, но после обеда, с ужасными новостями, всё развалилось. Все хотели только одного – собраться вместе и обсудить шокирующую ситуацию. Единственным человеком, кто сказал что-то разумное, понятным мне языком, была Хелена.

«Петронио может быть где угодно в городе, а может, и ушёл. Не трать силы, Марко. Он появится, когда будет готов. А пока, что в этом плохого?»

«С этой точки зрения – ничего», – серьезно признал я.

Сильвия и бедная девочка, которая выжила, пока не ждут от него вестей. Как только он узнает, он сразу же вернётся к ним домой.

«Ладно. Дадим ему закончить то, что он делает. Ему нужна ясная голова, чтобы справиться со своей задачей. Если он...»

Если он спал с какой-то женщиной, сейчас будет неподходящее время узнать плохую новость: он будет вечно чувствовать себя виноватым. Если он пил, лучше дать ему протрезветь.

–Итак, чем же он мог быть занят здесь, в Британии?

Елена спросила прямо.

«Понятия не имею», – она сердито посмотрела на меня. «Серьёзно, дорогой».

Я действительно понятия не имею.

Мы оба погрузились в раздумья. Спустя долгое время Хелена сказала: «Прошёл всего день с тех пор, как он ушёл».

Один день и одна ночь. Не знаю почему, но я не ожидал увидеть его снова в ближайшее время.

Мне нужно было что-то сделать. Он не собирался благодарить меня, но я всё равно это сделал. Я составил список пропавших без вести, который Фронтин должен был передать легионерам. «Л. Петроний Лонг, тридцати четырёх лет, римлянин, рождён свободным; очень высокий, крепкий, с каштановыми волосами и карими глазами. Если увидите этого человека, понаблюдайте за ним и сообщите в канцелярию наместника. Не приближайтесь к нему и не арестовывайте. Не оскорбляйте, не бейте и не обращайтесь с ним жестоко. Если вы будете вынуждены раскрыть своё присутствие, попросите его немедленно связаться с канцелярией наместника, а затем уходите».

Не говорите парню, что ему разобьют сердце, ребята. Пусть это сделает старый шаблон, правые круги. Это отвратительное занятие – для его лучшего друга.

Да, я вышла его искать. Я бродила почти весь день. Единственными, кого я нашла, были Марио и его собака, робко заглядывавшие в решётку. Я отвела их домой. По дороге мы встретили Майю и Клоэлию. Они сказали, что ходили за покупками. Я отвела их тоже домой.

Когда мы прибыли к особняку прокуратора, к его величественному портику грохочущая процессия всадников и карета. Мне было достаточно: король Тогидубнус не терял времени даром и уже прибыл. Поскольку у меня всё ещё не было ни информации, ни объяснений относительно того, кто утопил его опального подданного, вполне вероятно, что основная часть царских поношений ляжет на меня – плюс всё, что добавит Юлий Фронтин, несомненно, надеясь, что отсутствие прогресса в деле будет списано на его вину.

Где-то в глубине души мне было всё равно. Опытный убийца погиб сам, и если это развяжет войну, то в тот момент я был более чем рад хорошей драке с кем угодно.

Когда разражается политический кризис, в официальных зданиях создается особая атмосфера.

В определённых кругах всё продолжалось как обычно. Элия Камила тихо управляла своим хозяйством, лёгкое хмурое лицо говорило о том, что она предвидит трудности с соблюдением времени приёма пищи. Губернатор, прокуратор, несколько чиновников и взволнованный король собрались вместе и были заперты. Искусные рабы сновали повсюду, разнося свитки пергамента и подносы с угощениями.

Они нервничали из-за суматохи; казалось, что привычный ход дел вот-вот рухнет. Повестка дня была полностью нарушена: встречи, запланированные за несколько недель, отменялись или спешно переносились. Конные гонцы и сигнальщики были поставлены в режим ожидания. Прибывающих гонцов проводили в боковую комнату и недвусмысленно предупреждали: из-за беспорядка им придётся подождать. Местных офицеров и чиновников спешно вызывали, препровождали туда, а затем снова уводили; большинство из них вели себя так, будто их каким-то образом застали врасплох.

Никто не говорил, что происходит. Это было совершенно секретно, засекречено.

Мне тоже ни разу не позвонили. Мне всё обошлось. И я понял: губернатор пытался умилостивить короля, прежде чем мы признаем, насколько незначительным был наш прогресс.

На перекрестке между днем и ночью на короткие мгновения появился Флавио Илларис.

–Как дела?

Он криво усмехнулся.

–Могло быть и хуже.

–Может ли быть лучше?

Он кивнул, выглядя усталым.

«Мы с Фронтином сегодня вечером пообедаем с королём наедине. Из уважения к его горю». «И чтобы подольше изолировать его от мира, без...»

«Сомневаюсь. Вы видели тело…» «Я не заметил, чтобы кто-то уходил в похоронное бюро. Я подумал, не привезли ли тело». Губернатор распорядился, чтобы кремация состоялась завтра; очень осторожно, учитывая обстоятельства. Я буду присутствовать, как друг и сосед короля. Официальное представительство исключено, учитывая позор, которому подвергся Вероволько. Приедут только британцы из его родного региона.

–Вы хотите, чтобы я присутствовал?

«Фронтино говорит «нет». К счастью, я никогда не верил в миф о том, что убийцы появляются вновь, чтобы наблюдать, как их жертвы отправляются в ад. Мало кто из убийц настолько глуп».

«Это будут похороны в римском стиле?» – спросил я.

«Костёр и урна», – подтвердил Гай. «Царь полностью романизирован». Он увидел выражение моего лица. «Да, я знаю, что это не его похороны. Но он достаточно римлянин, чтобы обо всём позаботиться!» Мне нравилось спокойное и невозмутимое чувство юмора этого человека.

Интересно, какую церемонию выбрал бы для себя Вероволько. Неужели он чувствовал такую близость Риму? У меня были сомнения.

Действительно ли он выбрал бы кремацию в облаке ароматических масел или предпочел бы быть похороненным с отрубленной головой между колен, в окружении оружия и богатых погребальных предметов?

– А какую боль проявляет король, Кай?

«Я знаю Вероволко с детства. Так что, что бы ни случилось, Тогидубно в депрессии. Он грозится послать своих людей для сбора информации».

«В этом нет ничего плохого, – сказал я. – Я провёл все возможные предварительные исследования, чтобы найти свидетелей. Пусть британцы ещё раз всё изучат, если захотят. Может, что-нибудь и раскроют… Иначе Тогидубно увидит, что мы сделали всё, что могли».

К нему пришёл пожилой администратор. Гай торопился. Он остановился лишь для того, чтобы предупредить меня, что на следующее утро у меня будет официальная встреча с царём. (Я представлял себе, что меня также вызовут на предварительную встречу с Гаем и губернатором на рассвете, поскольку они, похоже, беспокоились о том, что я могу сказать.) Затем он спросил, не могли бы мы с Еленой помочь его жене развлечь гостей из местной общины, которые должны были прийти к нему на ужин этим вечером. Ещё импортёры

Добросовестность: Эта идея меня не воодушевляла, но отмена приглашения вызвала бы слишком много вопросов, и кто-то должен был взять на себя роль хозяина. Я сказал усталому адвокату, что он может на нас рассчитывать.

Элия Камила могла бы приготовить ужин и без посторонней помощи. Будучи женой дипломата, она была привычна к подобным мероприятиям и, вероятно, также была вынуждена руководить ими, когда Гаюс был вызван и вынужден был внезапно уйти. Но Елена и Майя уже собирались ей помочь, и она была благодарна им за помощь.

Мне предстояло стать ведущим, практически дипломатической ролью. Для информатора это было значительное повышение.

Это означало быть чисто выбритым и носить тогу. Это также означало быть приветливым, даже если это не соответствовало моему настроению.

Моё присутствие было слабой компенсацией для гостей, которые ожидали встретить людей более высокого ранга: людей, чей интерес поможет им в карьере в Британии. Я был плохой заменой! Но Элия Камила заверила их, что у них будет второй шанс с настоящими лебедями.

«Спасибо, дорогой Марко, что восполнил пустоту такой смелостью». Она была хорошей женщиной. Как и Елена, она от природы стеснялась незнакомцев, но была очень компетентна, когда того требовали обстоятельства. Обе предпочли бы стать традиционными акушерками и избегать публичных выступлений, но если бы кто-то приказал им сесть за кулисы, за занавес, они бы выпустили стрелы целой армии родов. В тот вечер они обе, вместе с Майей, украсили себя дополнительными украшениями, тщательно поработали над макияжем и приготовились излучать доброту к нашим гостям.

Это были обычные неблагодарные свиньи, которые просто хотят есть бесплатно. У нас была пара шумных импортеров французского вина из Аквитании, принадлежавших к типичной гильдии «обдирающих пьяниц», и очень нервный британец, которому нужна была помощь в поиске рынков для экспорта живых устриц; он сказал, что привёз бы образцы, но сейчас не сезон. Затем был тихий бизнесмен, чью конкретную роль я забыл, хотя он, казалось, чувствовал себя в этой дипломатической атмосфере как рыба в воде. Он знал, что не стоит ковыряться в носу. Остальные гости вошли в резиденцию,…

Они расхаживали, словно не замечая, что это, прежде всего, частная резиденция; затем они огляделись, и я наблюдал за их поведением и пересчитал чашки. Можно было подумать, что это место оплачено налогами, которые они платили. Однако если я что-то и знал (а я знал), так это то, что их хитрые бухгалтеры придумали хитрые схемы, чтобы уклониться от уплаты налогов.

Я позволил себе немного поразвлечься на эту тему, чтобы отплатить за грубость импортёров вина. Я позволил галлам поведать мне о проделках их хитрых бухгалтеров, а затем мимоходом упомянул, что был налоговым инспектором при императорской переписи.

«Но я сегодня не на дежурстве!» – сказал я с лучезарной улыбкой, словно удивительно доброжелательный хозяин. Я постарался, чтобы это заявление прозвучало как можно менее убедительно.

Елена подозрительно посмотрела на меня, подошла и поменялась со мной местами. Затем я обратил внимание на торговца устрицами. У него не было бухгалтера. Я высказал несколько разумных предположений о целесообразности нанять бухгалтера, если он намерен преуспеть в торговле на дальние расстояния. Мошенники на римских рыбных рынках легко перехитрили бы дилетанта, отправившего свой товар в эмпориум без необходимых мер предосторожности.

– Вам нужен переговорщик. Если его процент зависит от этого, он обеспечит вам справедливую цену.

–Но они кажутся очень дорогими.

«А какая у вас альтернатива? Вы что, собираетесь лично следить за всеми бочками с солёной водой на пути в Рим? Так вы потеряете кучу времени, не так ли?» А что потом? Нет никакой гарантии, что вы найдёте покупателя, который предложит самую высокую цену. Каждый торговец будет клясться, что римлянам нужны только традиционные устрицы из озера Лукрино; а потом, скупив их по дешёвке, они перепродадут их как экзотический британский продукт с огромной прибылью.

Это их выгода, а не ваша!

–Но я хотел бы увидеть Рим.

«Тогда иди, друг мой. Сходи один раз, просто ради удовольствия. Пока будешь там, найми переговорщика по продукту. Поверь, ты сможешь оплатить его гонорары. Без посторонней помощи ты обанкротишься среди акул империи».

Он горячо поблагодарил меня. Возможно, он даже доверял мне. Возможно, так и было. С другого конца комнаты Елена одобрительно улыбнулась мне, на что я ответил вежливым кивком. Продавец устриц тоже был бледным и седым, узловатым, как его собственный продукт. Я написал свой адрес в Риме на табличке, улыбнулся и сказал ему, что он может прислать туда бесплатную бочку, если сочтет мой совет полезным. Возможно, это сработает. Возможно, он познакомится с системой обмена наградами и взятками, которая делала римскую торговлю интересной. Или, возможно, я просто научил его быть таким же скупым, как большинство торговцев.