Текст книги "Скандал берет отпуск"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

«О, умный мальчик!»

«То есть флот не расследует мошенничество с выкупом...»

«Может быть, так оно и есть», – сказал Фульвий. «Как ты думаешь, что я здесь делаю?»

Мой дядя был агентом? «Можете ли вы доказать это утверждение?»

«Мне не нужно это доказывать». Когда я ничего не сказал, дядя Фульвиус настоял:

«Вы никогда не видели меня одетым чертовски хорошо, как женщина».

«Грим и тапочки – это совсем не твой стиль? Какое облегчение для семьи! Знаю только, что ты собирался в Пессинус, но сел не на тот корабль…»

Фульвий усмехнулся. «Я получил лодку, которую хотел. Ты встречался с Кассием?»

«Нет, – я вспомнил нищего за Храмом Рима и Августа. – Кассий?.. Конечно, я подумал, что грязь, похоже, нанесена им самим».

«Ему нравится бросаться в дела», – хвастался Фульвий. Намек, который я предпочитал игнорировать, грубо парил. «Кассиус и я были вместе уже четверть века». Что ж, это ответило на один вопрос. Они были стабильными пара.

«Мама будет так рада, что ты обосновался! Кассий был на Лодка, я правильно понял. Та самая, которую ты решил?

«Он был на лодке».

«Я рад за тебя, дядя. Но мы теряем время. Нам нужно выбраться отсюда». этот."

«Нам нужно оставаться на месте».

«Извини, дядя, я бы предпочел не вызывать ревность Кассия, задерживаясь...» Я пытался толкнуть дверь. Дядя Фульвий позволил мне измотаться, хрюкая в знак протеста, когда я раздавил его.

«Заткнись и сиди спокойно. Место встречи – святилище наверху. Зенон сказал: Я. Когда деньги будут переданы, мы сможем послушать и собрать доказательства.

«Зено был тем мальчиком-бегуном?» Я начал переводить дыхание. «Ты Подружился с ним? Где же теперь Зенон?

«Жрец Аттиса кормит его горячим молоком и кунжутными лепешками». Этого не было Успокойте меня. Всё же ребёнка можно будет извлечь позже. Нас может вытащить… сложнее.

«Твой Кассий приведёт помощь?»

«Конечно». Это успокоило, но мне всё ещё не нравилось быть запертым под землёй в темноте. Волны паники захлестнули меня. Должен быть дренаж, но пещеры, пропитанные кровью, приобретают ужасный запах. Я боролся с клаустрофобией. Если посвящённые могут выдержать это в изоляции, я смогу пережить этот страх... Возможно.

«Что ты ел на обед?» – важно спросил мой дядя. Я дышал ему в лицо; выбора не было.

«Похоронные расходы».

«Лук». Ох, Фульвий был привередлив. Теперь мне хотелось смеяться.

Пока мы ждали, что что-то изменится, я уговаривал дядю рассказать мне о его роли в этом фиаско. Он сказал, что работал на флоте, торговал зерном; отец мне это рассказывал. И я знал, что армия, а значит, и флот тоже…

– часто использовали свои факторы кукурузы для сбора информации. Фульвий был

Годами занимался снабжением войск. Из Салон, где он жил, он поддерживал связь с Равеннским флотом. «Он был в Равенне…»

«Канинус?»

"Понятно!"

«Я стукач, дядя. Что бы вы ни слышали от семьи, я в этом деле хорош... Я нахожу это маловероятным» – я находил это ужасным – «но вы хотите сказать, что делаете то же, что и я?»

"Может быть."

«Не нужно быть скрытным. Я был армейским разведчиком. Теперь я выполняю имперские задания».

«Молодец, мальчик!» – Фульвий сменил тему, не признаваясь ни в чём. – «Наши пути никогда напрямую не пересекались до сих пор».

«Что ж, я рад, что эта история не разрушила старую дружбу... И вот он говорит мне, что ты иллириец, а ты говоришь, что это он».

«Просто послушай меня», – приказал Фульвий.

«Возможно, я…» Или, может быть, нет. «Как Канинус стал плох?»

«Он завел не тех друзей, когда ему предстояло следить за побережьем Иллирии».

«Не те друзья? Когда мы разговаривали в том баре с Джемином, ты сам защищал прибрежных жителей».

«Я объяснял, что случилось с обездоленными, – возразил Фульвий. – Люди, которых вы называете пиратами, происходят из бедных общин, где выбор ограничен. Молодых парней с суши отправляют в море, потому что это единственный выход».

«Котис и другие – киликийцы – кажутся довольными своей участью».

«Не презирайте их, как сброд», – сказал Фульвий. «Существовала давняя традиция, согласно которой прибрежные племена предоставляли убежище людям, бежавшим от нищеты, – часто талантливым морякам, которые просто не могли найти корабль. То, что вы называете пиратскими кораблями, было высококлассными судами, управляемыми лучшими моряками».

Я уловил один нюанс. «Одна из этих общин предоставила убежище вам и Кассиусу?»

«О, Салоны – это же цивилизованный город!» – гневно воскликнул Фульвий. «Но я знаю людей в Иллирии. Знаю и хорошее, и плохое. Я был в Диррахии. Поэтому меня попросили неофициально присматривать за Котисом, когда его, казалось, втянули в новые, неприемлемые авантюры. Вскоре я заметил, что его защищает паршивая овца в Равеннском флоте. Когда Канин перевёлся сюда, якобы для того, чтобы следить за Котисом, меня попросили следить за ним ».

«Это был первый случай, когда вас использовали для сбора разведывательной информации?»

"Нет."

Меня осенила ужасная мысль. «Кто тебя об этом просил? Ты же не работаешь на Анакрита?»

Дядя Фульвий произнёс что-то тихо и грубо. «Я не знаю». Интересно.

Однако он, очевидно, знал, кто такой Анакрит.

«Кто же тогда вас заказывает?»

«Кому нужно, чтобы моря оставались чистыми и пресными?»

«Император?»

«Думаю, что да, хотя мы стараемся игнорировать этот унылый аспект».

«Мы» – это ты и Кассий? А кто вам двоим платит?»

«Тебе не нужно знать, Маркус». Чтобы доверять ему, мне нужно было знать.

«Не обращайся со мной как с мальчишкой. Я и так выполнил достаточно вонючих официальных заданий».

«Мы не предлагаем вам партнёрство».

«Я бы не взял!»

Мы оба тихо кипели от злости. Это было похоже на унылый момент на семейном дне рождения. Через некоторое время я задал неизбежный профессиональный вопрос: «И какова текущая стоимость разведданных для флота Равенны?»

«Вероятно, больше, чем ты получаешь».

Его высокомерие было трудно выносить. Теперь я понял, почему Фульвий всегда был непопулярен в семье. «Не будьте так уверены!»

Меня охватило чувство дискомфорта. «Что случилось?» – с тревогой подумал я.

«Мутатус несколько часов назад отправился из храма с деньгами. Если это место встречи, то куда он делся?»

«Ложный след», – отрезал Фульвий. «По словам Зенона, Мутата отправили в несколько ложных точек. Он получит около трёх сообщений, прежде чем его передадут сюда. Это должно выбить его из колеи и, возможно, отпугнуть возможных последователей… Кстати, – небрежно сказал мой дядя. – Возможно, я позволил тебе сделать неверный вывод. Нас запер не Канин, а Кассий».

"Что?"

«Если Канинус увидит, что дверь заперта, он ни за что не заподозрит, что кто-то подслушивает. Мне нужно подслушать, что происходит. Он – чиновник, и мы должны заманить его в ловушку, предъявив неопровержимые улики».

О, отлично. Значит, Фульвий и его спутник жизни были не просто правительственными агентами, а парой идиотов. Мне следовало это предвидеть. Я не участвовал в хорошо спланированном учении с опытным шпионом; я застрял в яме с

Старший брат моей матери. Фульвий был братом Фабия и Юния. Следовательно, он был безумцем.

"Умный?" – снисходительно спросил Фульвий.

«Неумно! По крайней мере, Кассий всё ещё на свободе, на свободе».

«Мы не можем полагаться на флот. Он пошёл за патрульными».

«И я полагаю», – злобно сказал я, – «вы с Кассием думаете, что они живут в старой лавке возле храма Геркулеса Непобедимого?»

Это вызвало молчание. Мне оставалось лишь надеяться, что дядя Фульвиус намеренно меня злит.

Фульвий жаловался на опухание лодыжек. У меня тоже болели ноги и ступни, а также болела спина, когда я пытался не упасть на дядю.

Внезапно мы услышали над собой какой-то шум. Шаги. Мы напрягли слух, пытаясь понять, кто сейчас находится в святилище. Это мог быть жрец, не имеющий отношения к нашей миссии. Мне было жарко, и я всё больше нервничал. Никто из моих соратников не знал, где я. Нашей единственной поддержкой был Кассий. Удивление.

Кто-то еле слышно расхаживал. Я уже собирался рискнуть позвонить и спросить, не Мутатус ли это, но тут к нему присоединился новый человек.

«Где деньги?» – Канин – приглушённо, но узнаваемо. Не близко; вероятно, у двери святилища. Фульвий возбуждённо подтолкнул меня.

Мутатус, ближе и громче, ответил: «Деньги в безопасности». Должно быть, он прямо у решётки в полу, прямо над нашими головами.

"Где?"

«Я могу это сделать. Фалько был прав. Мы не верим, что у вас есть Диокл, но если вы действительно можете его представить…»

«Фалько… ха!» Раздалось резкое движение. Всё пошло не так. Мы услышали гневный крик. Канинус, подойдя ближе, воскликнул: «Ты дурак!» Что-то лязгнуло и заскользило, словно оружие упало на решётку. Внизу, в нашем хранилище, Фульвий крикнул, но его не услышали.

Ноги с грохотом унеслись прочь от святилища. Два комплекта? Я так и думал. «Всё, что тебе нужно было сделать, это отдать деньги!» Голос Канина удалялся куда-то снаружи. Короткий крик, затем ещё больше звуков боли и страха.

Вдалеке заревел жертвенный бык, разбуженный суматохой.

Кто-то медленно вернулся в святилище. Мы с Фульвием, охваченные страхом, молчали. Раздались три неловких шага, глухой удар прямо над нами, затем шаги убегающих людей. Луч света, некогда проникавший в яму тавроболея через верхнюю решётку, исчез.

«У меня плохое предчувствие», – тихо сказал я.

Фульвий прислушался. «На нас что-то капает…» Потом он в ужасе добавил: «Похоже на кровь!»

Это был не бык. Мы всё ещё слышали его рёв...

Фульвий и я осознали ужасную правду: прямо над нашими головами лежал Мутатус.

– либо уже закончили, либо сейчас истекают кровью.

LXII

Мой дядя застонал и позвал писца. Ответа не было.

Мы ничем не могли помочь Мутатусу, и я знал, что, скорее всего, всё кончено.

Ради писца, я на это надеялся. Как и Диокл, он, должно быть, владел мечом и принёс его сюда в акте безумного неповиновения и храбрости.

Невероятный.

Казалось, мы просидели там уже несколько часов. Наконец мы услышали приближение Кассия. Он выругался и поспешил освободить нас. Мы вывалились через открытую дверь, задыхаясь, и он потащил нас вверх по ступенькам. Свет и воздух ослепили нас.

Вытирая пот со лба и бог знает что ещё, я, спотыкаясь, добрался до тела. Конечно же, это был Мутатус – и, конечно же, мёртвый. Я оттащил его от сетки; он не был какой-то проклятой культовой жертвой. Я уложил его на пол святилища. Его пальцы были изрезаны там, где он пытался парировать удары собственного меча. Канинус изрезал его так же грубо, как новобранца. Поверьте, проклятый флот не умеет обращаться с оружием. Я опустился на колени в лужу крови и закрыл глаза старому писцу. Затем закрыл свои, искренне скорбя.

Когда я встал, двое других наблюдали за мной. Кассиус, теперь уже знакомый, был, должно быть, лет на пятнадцать моложе моего дяди. Он сбросил нищенские тряпки и стёр часть грязи, хотя на лице всё ещё виднелись камуфляжные полосы. Вот же позер. Я не пачкал лицо перед боем с тех пор, как перестал рыскать по северным лесам, будучи армейским разведчиком. С кучкой поганок, за которой можно было прятаться, по крайней мере, в этом был какой-то смысл.

Несмотря на седые бакенбарды, в его прямом носе и карих глазах я все еще мог различить того красивого молодого человека, в которого влюбился Фульвий.

Бицепсы напряглись в узких рукавах туники, его большие икры были

Мускулистый, и на нём не было ни капли жира. Я видел его раньше: это был четвёртый человек из общественного туалета, где ещё вчера Канин насмехался надо мной из-за Фульвия.

Вместе они были не слишком строги, как супружеская пара; возможно, позже, в постели, они обменялись бы комментариями. Я предпочитала не думать об этом.

«Ему удалось меня избежать», – пожаловался Кассий. Этот человек, главный в нашем напарничестве, не особо нам помогал. «Я нашёл кровавый след, ведущий из убежища, но он каким-то образом проскользнул мимо меня…»

«Проклятые дилетанты!» – разозлился я. У моих ног лежал писец, который самым дерзким образом превысил свои полномочия. Мутатуса следовало отправить на пенсию с почётом, а не грубо прикончить – четырьмя или пятью неровными ударами, – потому что эта пара бездарей не смогла поймать одного стареющего продажного атташе, который уже был ранен.

Фульвий и Кассий переглянулись.

«Я пойду за ним», – предложил Кассий.

Я оттолкнул его. «Нет, я пойду!»

Но в этом больше не было необходимости. Пассус и группа бдителей ворвались в святилище. Их люди уже были на поисках Канина, и он шёл по его следам гораздо ближе, чем мы когда-либо будем. Пассус наклонился и осмотрел удаляющийся след из кровавых пятен. «Я отправлю собаку на поиск».

«Ты же знаешь, что мы ищем Канинуса?»

«Брунн нам рассказал. Он проверял в Риме. Равеннцы пытаются всё замять, но большие эполеты Мизенского флота их переубедили. Идёт полномасштабная охота, но ты же знаешь Краснуху: он хочет, чтобы вся слава досталась Четвёртому».

При шуме, вызванном появлением вигилов, бык снова заревел; этот шум показался мне невыносимым. «Тогда Четвёртому придётся поймать Канина…»

«Ты же нас знаешь, Фалько!»

Я мог расслабиться. Эксперты взяли дело в свои руки. Потрясённый телом и с болью в сердце, я, пошатываясь, вышел на улицу. Вечер был прекрасен. Эгоистичных богов, должно быть, не трогает наша трагедия. Меня вырвало на ступенях храма Аттиса, к ужасу жреца.

Дядя Фульвий в своё время успокоил быка. Ну, он же родился на ферме.

Когда стало ясно, что я больше не нужен, я, не сказав ни слова, оставил их всех и поехал домой к жене и семье.

LXIII

На следующее утро Хелена не пускала детей, так что я спала ещё долго после того, как все остальные позавтракали. Когда она меня разбудила, я выглядела не очень. Тяжёлая попытка смыть с себя соль, кровь, пот и грязь прошлой ночью не дала особого результата. Я отдохнула, но чувствовала себя потрясённой и глубоко подавленной.

Елена знала обо всём, что произошло. Я излил ей душу перед сном. Она покормила меня и сказала, что утром приходил гонец. Дамагорас, всё ещё заключённый из-за краснухи, просил о встрече со мной.

Хелена считала, что знает, чего он хочет.

«Пока ты играешь с ребятами в игры, Маркус, я сижу дома одна, в окружении старых дощечек… Я, честно говоря, думала о дощечках. Подозреваю, Дамагорас хочет вернуть свои древние дневники.

Помнишь, ты рассказывал мне, как Кратидас и Лигон пошутили, обсуждая литературу? Если она так сказала, значит, она права. Слишком много всего произошло в последнее время, чтобы я мог всё это запомнить. «Может быть, Дамагор попросил Кратидаса и Лигона забрать его записи; когда этот ужасный раб Тит пришёл сюда и увидел Альбию, он сказал, что кто-то спрашивал о табличках».

«Альбия сказала, что Тит был напуган».

«Да, Маркус; он бы жутко перепугался, если бы ему угрожали Кратидас или Лигон».

Казалось, всё это было так давно. Но я всё ещё хотел найти Диокла; более того, мысли о смерти Мутата так терзали меня, что я хотел этого больше, чем когда-либо. Мутат заплатил страшную цену за своего потерянного коллегу. Я должен был не сдаваться сейчас ради них обоих.

«Пойди и посмотри на Дамагораса».

«Я мог бы отнести ему судовые журналы...»

«Нет!» – резко сказала Елена. «Просто выясни, готов ли Дамагорас обменять для них информацию». Она посмотрела на меня, склонив голову.

С одной стороны. «Ты очень тихий. Не поддавайся ему».

«Никаких шансов», – мягко заверил я её. «Поверь мне, фрукт, любой, кто сегодня встанет у меня на пути, сочтёт меня очень жёстким».

Елена принесла чистую одежду и мою флягу с маслом, без лишних слов приняв моё грязное состояние. Мои дочери, игравшие во дворе, были менее дипломатичны: они подбежали поприветствовать меня, оценили моё отвратительное состояние и с визгом убежали. Альбия тоже скривила нос. Нукс с радостью пошёл со мной. Нукс нравилось, что у неё есть хозяин, который рычит по дому и воняет.

Я пошёл в баню возле участка «Бдительные». Это было сделано намеренно.

Бани были красивыми и удобными, построенными ещё старым императором Клавдием, когда он впервые привёл вигилов для охраны новых зерновых складов. Вымывшись и надев новую тунику, я оставил собаку блаженно спать на старой, грязной. Она была предана, но я не видел смысла подвергать её тем сценам, которые, как я знал, меня ожидали в участке. Пока его люди продолжали искать Канина в Остии и Портусе, Марк Рубелла допрашивал заключённых. Я знал его методы. Поскольку он добивался результатов, никто никогда не спорил. Но для него «допросы» никогда не были интеллектуальным упражнением.

Выйдя из бань, я перешел улицу и вошел в темную сторожку.

Для меня, находящегося в нынешнем мрачном настроении, эти разваливающиеся казармы были воплощением нищеты.

Я не слышал криков ни киликийцев, ни иллирийцев, но приглушённые голоса бдительных на прогулочном дворе говорили сами за себя. Маркус Рубелла был мастером обезболивания: мучительная смесь пыток и проволочек.

Я встретился с Фускулом. Он сказал мне, что пленные всё ещё не решаются говорить, но Рубелла потихоньку собирает доказательства. Стражники выследили Ариона, раненного веслом во время ограбления парома; мои показания о том, что я видел, как Котис нёс его на борт либурна, были достаточными, чтобы обвинить Котиса и иллирийцев в краже сундука с выкупом. Показания Родопы обвиняли их в её похищении. Против Кратида, Лигона и киликийцев улики были более косвенными.

«О боги, Фускул, не говори, что киликийцам удастся избежать наказания!»

«Нет, Петроний как раз этим занимается. Он ищет этого мальчишку, Зенона».

Я подъехал. «В последний раз его видели в храме Аттиса. У моего дяди за ним присматривал жрец…»

«Никаких признаков твоего дяди», – сказал Фускулус, внимательно глядя на меня.

Я нахмурился. «Дядя Фульвиус славится одним: побегами».

«Ну, знаешь, вчера пришёл Бруннус с информацией из штаба флота. По его словам, они не хотят, чтобы их агента разоблачили».

Я сказал Фускулу, что, по моему опыту, дядя Фульвий был сварливым и бесполезным ублюдком, а затем отправился к другому негодяю, вождю киликийцев.

«Ты моя единственная надежда, Фалько! Этот трибун говорит, что мне придётся отказаться от всех своих маленьких излишеств».

Я прислонился к дверному косяку кельи Дамагора. Пока что ему удалось удержаться на подушках, коврах, бронзовых столиках, переносном алтаре и мягком матрасе. «Есть тюрьмы и похуже, Дамагор. Если хочешь увидеть адскую бездну, попробуй подземную гробницу в Мамертинском монастыре в Риме».

Старый пират вздрогнул. «Оттуда никто не выберется».

Мой голос был холоден: «Да!»

Он пристально посмотрел на меня. «Ты полон сюрпризов, Фалько».

«Иногда я сам себя удивляю. Сейчас, зная, что ты замешан в организованном похищении людей, я с удивлением обнаруживаю, что разговариваю с тобой… Ты ничего не сказал, когда я обращался к тебе за помощью. Зачем ты хочешь меня видеть, старик?»

Теперь я заметил, что Дамагорас похудел и постарел с тех пор, как так высокомерно обращался со мной на своей вилле. Время его истекало. Эта камера в ветхих казармах не подходила для его дряхлых костей, уже ноющих после долгой и активной жизни в море. «Ты всё ещё хочешь найти Диокла, Фалько?»

спросил он.

«Взамен я должен предложить вам...?»

«Вахты моего старого корабля. Они ведь у тебя есть?»

«Доказательства». Это было преувеличением. В тех старых морских сражениях был замешан только сам Дамагор, и то только в том случае, если бы он признал, что брёвна принадлежат ему. Упоминание о жестоком прошлом киликийцев было лишь прикрытием. Но, судя по тому, как действовала Краснуха, сочувствующего магистрата попросили бы рассмотреть подобные доказательства – косвенные, но всё же шокирующие – и тогда его осуждение отправило бы похитителей прямиком на распятие или на арену зверей. Суда никто не допустит. Моряки были людьми скромного происхождения, вряд ли имевшими документы о гражданстве, и, что ещё важнее, они были иностранцами. Сказано достаточно.

Я прошёл дальше в камеру. «Ладно, что у тебя для меня есть?»

«Ты отдашь мне журналы?» – нетерпеливо потребовал Дамагорас.

«Если я найду писца, я передам вам журналы». Ему было восемьдесят шесть. Его собственная деятельность должна была быть ограничена, а все его приспешники, оставшиеся на свободе после чистки Краснухи, должны были быть выдворены из Италии, так что у него не будет подчинённых.

В любом случае, теперь всё было иначе. Дамагорас был в списке наблюдения.

Он наклонился вперёд, сидя на потрёпанном стуле. «Мы с писцом были ближе, чем я мог сказать». Я кивнул. «Диокл много обо мне знал».

«Он останавливался у тебя дома».

«Ты знал? Он был со мной пару недель. Когда он исчез, я поручил своим ребятам выяснить, что случилось».

«Он ведь мертв, да?»

«Думаю, да, Фалько. Вот почему я перестал искать».

Я присел перед Дамагорасом, уперев локти в колени. «И что ты узнал?»

«Он действительно собирался написать мои мемуары, знаешь ли», – Дамагорас говорил теперь так, словно описывал крепкую дружбу. «Мы всё подробно обсудили…»

«Я знаю. Диокл сделал множество записей».

«У тебя есть его записи?» – спросил Дамагорас. Я одарил его соблазнительной улыбкой. «Мы хорошо ладили. Я доверял ему, Фалько. Я рассказал ему всё о своём прошлом…

и когда он выпил немного, он рассказал мне то, что было у него на уме.

У него были проблемы».

«Его тётя погибла. Он обвинил пожарных, а не вигилеров, а гильдию строителей».

«Вы правы. Он приехал в Остию, чтобы что-то с этим сделать».

«Вот так он и попал в беду?»

«Всё, что я знаю», – сказал Дамагорас, – «это то, что он начал работать на одного из строителей. Он устроился носильщиком к производителю бетона, Лемнусу…»

«Лемнус из Пафоса!» – крикнул я, вскакивая. Лемнус – кривоногий критянин, который напал на меня у Цветка Тернослива, а затем скрылся... Петроний решил, что у него есть совесть ... Ну, Петро мог бы вытащить его сейчас, если он еще сможет его найти.

Однако Лемнус был фрилансером. «По чьему контракту они работали?»

«Не знаю, Фалько». Ложь. Старый пират был слишком занят, чтобы убедиться, он не выглядел слишком подозрительным.

«Недостаточно хорошо, Дамагорас! Назови мне подрядчика».

«Вы не можете тронуть этого человека; он слишком большой в этом городе...»

«Никто не слишком большой для меня». Я схватил Дамагораса за переднюю часть его тела. белую тунику и вытащил его из кресла. Он был выше меня, но он струсил. «Это был тот человек, которого Диокл обвинил в смерти своей тети, не так ли?» Я встряхнул его.

Дамагорас понизил голос: «Тсс! Он вечно тут ошивается…»

Он хочет получить контракт на перестройку этого вокзала..." Он провел пальцем по на макушке головы, чтобы обозначить торчащие волосы. «Privatus».

Я позволил старику отшатнуться и сесть. Я поверил в эту историю. Рабочие туники писца были покрыты брызгами миномёта. Приватус управлял Гильдия. Он много шумел по этому поводу. Если бы строители из гильдии строителей... если бы он был смертельно некомпетентен, Приватус, по всей видимости, был бы ответственным.

Диокл, возможно, просто хотел разоблачить гильдию, но если бы он говорил О его планах стало бы известно. Если бы он пожаловался Лемну, Лемн, возможно, донес. Для Привата Диокл обернулся неприятностями. его личные страдания, Диокл, возможно, не осознавал, насколько Приватус пострадал проиграть. Под угрозой потери своего социального положения в Остии, строитель мог бы отреагировать более жестоко, чем какой-нибудь сенатор Диокл, обвиненный в Спит без дела. Писец недооценил опасность.

Но у Privatus были контракты повсюду – и в Остии, и в Портусе.

Если бы я не смог определить, где работал Диокл, когда он исчез, надежды узнать его судьбу было мало.

Я вышел во двор. Члены Четвёртого полка пытались убрать брошенное оборудование. Я оставил Петронию сообщение о Лемнусе.

Забрав Нукс после её долгого сна в бане, я пошла домой. Жизнь там шла своим чередом – после истерик. Маленькая Джулия теперь сидела очень тихо и сосала большой палец, заплаканная. Альбия раскраснелась. Елена выглядела измученной. Насколько мне было известно, ни одна из женщин никогда не прибегала к угрозе дождаться возвращения отца, чтобы наказать её… Ну, пока нет.

Я спросил, что сделала Джулия. Она нашла пустые дощечки для записей, оставленные Диоклом, и изрисовала их беспорядочными каракулями. Из-за риска испортить важные записи по делу у нас было семейное правило: дети должны играть с письменными принадлежностями только под присмотром взрослых. Например, случались инциденты с чернильницами.

Нельзя ожидать, что трёхлетний ребёнок запомнит и будет соблюдать семейные правила. Кстати, я бы, наверное, сказал то же самое, когда Джулии и Фавонии было двадцать пять, и они поженились.

Елена спасла таблички. Юлия лишь испортила пустые; судовые журналы и записи писца были надёжно спрятаны в сундуке вместе с мечом писца. Единственная табличка, где моя дочь испортила что-то важное, была та, на которой Диокл набросал то, что мы думали.

была настольная игра.

«Конечно!» Внезапно, когда мне нужен был ответ, я его увидел. Диаграмма не была игрой в шахматы. Это была карта, грубый план, набросанный для памятки, с парой отмеченных инициалами ориентиров. Такой набросок рисует мужчина, чтобы напомнить себе, как найти место, где ему нужно работать завтра.

Теперь я узнал это место. Приехав прямо из участка, я мог точно разглядеть, что изображено на рисунке: буква V обозначала вигилеев, буква B – бани Клавдия, в которых я мылся сегодня утром, закорючка обозначала винный магазин на улице – и важная буква C. Она была обведена кружком.

Петроний Лонг однажды рассказал мне, что под зданием вокзала лежит старая заплесневелая цистерна с водой.

LXIV

Я не люблю водоёмы. Они всегда тёмные и зловещие. Никогда не знаешь, насколько они глубоки и что может скрываться под этой едва заметной рябью на поверхности. Этот меня не разочаровал. Мы распугали крыс, когда все вместе шли по дорожкам, но чувствовали неладное.

Это место находилось отдельно от здания вокзала, через узкую улочку, тянувшуюся параллельно Декуманусу. Годами оно не использовалось, и никто, казалось, не знал, зачем оно здесь, хотя все сходились во мнении, что очевидный ответ – для обеспечения водой пожарных – не подходит. Фускулус руководил поисками; он полагал, что цистерна была построена для снабжения кораблей питьевой водой в те времена, когда они швартовались прямо вдоль реки, до того, как был построен Портус.

Мы установили освещение. Его зловещее мерцание освещало пещеристое нутро, разделённое на пять или шесть гулких ниш. Виртус, клерк, просмотрел записи управления стройплощадкой. Они подтвердили, что Приватус и его фирма занимались здесь ремонтом конструкций примерно в то же время, что и Диокл.

Мы провели некоторое время, прислушиваясь к каплям и шуршанию крыс, ожидая водолаза. Водолаз, зная, что за спасение в этом случае гонорара не будет, не торопился выходить из Портуса. Тем не менее, спешить было некуда.

Водолаз прибыл. Полный технической бравады, он заверил нас, что вес не проблема; он привык поднимать амфоры, так что, если он найдёт тело, ему не понадобится помощь, чтобы поднять его на поверхность. Он хвастался, что не боится этой работы. Мы не стали его разубеждать. Когда, проплыв пару часов и обследовав несколько заливов, водолаз выскочил из воды с криком ужаса, бдительные, которые знали, чего ожидать,

были терпимы. Кто-то тут же отправил его на большую выпивку.

Определив правильное место, бдительные сделали всё остальное. Бетон – прекрасный материал: он застывает под водой. Несмотря на то, что тело было отягощено большим куском породы, они освободили его и извлекли останки ближе к вечеру.

Они положили то, что осталось от Диокла, на старую циновку из эспарто на улице. Должно быть, он находился в воде с того дня, как исчез. Он был раздут.

До неузнаваемости; я уже никогда не узнаю, как он выглядел при жизни. Но мы были уверены, что это он.

У писца всё ещё был его собственный кинжал в ножнах. Позже Холкония попросят опознать его. Мы не могли сказать, как был убит Диокл, но Фускулус был уверен, что Лемнус из Пафоса сможет убедить стражников раскрыть подробности. Я сомневался, что подрядчика, Привата, постигнет какое-либо возмездие. Было бы глупо убить Диокла собственными руками; президенты гильдий используют других для выполнения своей грязной работы…

И взять на себя ответственность. Тем не менее, краснуха могла бы осложнить ему жизнь в краткосрочной перспективе, а записи оставались бы в досье – одном из тех, что передавались бы из отряда каждый раз, когда на смену прибывал новый отряд.

Наступила обычная суета, как обычно, бесконечное стояние, пока мужчины спорили о том, что могло произойти. Наконец тело отвезли в участок, сторожа отправились мыться, а ныряльщик ушёл. Я сидел один у соседнего винного магазина, печально поднимая кубок в память о писце.

Петроний Лонг спустился по боковой дороге, когда я наливал себе второй стакан. Он держал маленького Зенона за руку. Петроний кивнул, но они прошли мимо меня, не сказав ни слова. У входа в здание вокзала Петроний остановился; я услышал, как он сказал что-то ободряющее. Затем он повёл мальчика внутрь.

Зенон пошёл с ним угрюмо, но с видом покорности. Он привык, что ему указывают, что делать; кто-нибудь здесь склонит его к сотрудничеству. При должном обращении Зенон сообщит бдительным имена и события. Возможно, позже, если он будет достаточно полезен, кто-нибудь проявит доброту и освободит его мать.

Я ждал Петрония, когда он вскоре вернулся на улицу. Я знал, что сам Зенона он допрашивать не станет. Он не любил допрашивать детей.

Он сел рядом со мной. Я уже достал вторую чашу и налил ему вина из своего кувшина. Мы коротко обсудили ситуацию. Он спросил меня о Фульвии. Я честно ответил, что история о Фульвии, работавшем агентом на флот, кажется убедительной, но что меня не удивит, если его связи с иллирийцами из Диррахия окажутся туманными. Учитывая его прошлое, я решил, что он снова бежал за границу. Этот визит в Остию станет ещё одним смутным событием, из-за которого моя семья будет перешептываться и спорить на протяжении всех Сатурналий.

Петроний затем сказал мне, что стражники получили указание на Канина.

Местонахождение. Гай Бебий, как никто другой, сообщил, что видел его. Пока Гай завтракал в «Дельфине» в Портусе тем утром, Канин пробрался в бордель напротив, «Цветок терновника». Рубелла и Брунн собрали отряд и арестовали бы атташе, если бы он всё ещё был в здании.

«Бруннус все еще жаждет славы для Шестого».

«А вот Краснуха, конечно, выше таких амбиций! А мы хотим присоединиться к веселью?»

«Пусть толкаются. У нас двоих больше здравого смысла».

Ждать долго не пришлось. Пока мы сидели, Рубелла, Брунн и группа вооружённых людей привели пленного атташе на расправу. Мы же остались на посту, лишь поджимая ноги, чтобы не попасть в поднимаемую ими пыль. Арестант был почти не виден, находясь в центре эскорта. Но я заметил, что, возможно, чтобы замаскироваться в борделе, Канин был густо раскрашен. От его знаменитых бисерных туфель не осталось и следа: ноги были босыми. Длинная туника висела на нём лохмотьями. Он безвольно сполз, пока бдительные держали его под руки.