Текст книги "Увидеть Дельфы и умереть"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– как это случалось, если доза была слишком мала, и он приходил в себя настолько, чтобы понять, что его душат, например, подушкой. Любой, кто придерживал подушку, мог остаться с синяками.

«Это гипотетически».

«Верно, Маркус! – Ма Елена редко была столь предвзятой. Должно быть, она действительно ненавидела Мегисту.

«Так зачем же Майло нужно было заставлять молчать?» – размышлял я. «Ну, если он действительно был связан с Валерией, то после её смерти он, должно быть, перепугался. Любой, кто узнал бы, что он её знал, счёл бы его виновным. У него было великолепное тело, но маленький мозг, мозг, которому за карьеру пришлось пережить немало потрясений…»

Елена помогла мне разобраться. Совет Шестнадцати, возможно, изначально обещал ему защиту. Он был греком; возможно, он был невиновен; и даже если бы Валерия вела себя с ним плохо, уважаемые женщины с традиционными ценностями могли бы считать, что мужчина всегда прав. По мнению Совета, Валерия заслужила свою судьбу.

«Чушь собачья. «Уважаемые женщины с традиционными ценностями… смертоносны!» – подумал я, заставив Елену улыбнуться. «А потом появляется Дидий Фалько. Даже Совет Шестнадцати не смог утихомирить скандал. Женщинам, с жрецами Зевса или без них, пришлось искать новую тактику.

«Кто-то уговорил Майло напасть на меня».

«Когда это не удалось из-за Главка, возможно, они испугались, что это повторится.

«Полагаю, жрецы натравили его на тебя, – предположила Елена, – а женщины посчитали это глупой идеей. Значит, ты знала о существовании Майло. Ты собиралась раскрыть его связь с Валерией. После инцидента с диском ты могла пойти поговорить с ним».

«Да, когда на меня нападает гигантский ублюдок, я всегда говорю ему несколько добрых слов после этого!»

У Елены был свой тёмный гнев. Возможно, жрецы, Совет Шестнадцати или и те, и другие решили, что Майло необходимо наказать сейчас – либо за его глупую связь с девушкой, либо за её убийство, если он это сделал.

В любом случае, Маркус, Майло, возможно, действительно любил

Валерия. Если бы вы поинтересовались, возможно, он рассказал бы вам что-то, что знал о её смерти.

Меня охватило полное разочарование. «И что же это было? Что Майло мог мне рассказать? Был ли он настоящим убийцей? Если нет, знал ли он, кто это был?»

Теперь мы с Еленой были уверены в одном: Милон Додонский замолчал. Его вывела из игры доблестная дама из Элийского Совета Шестнадцати.

Что касается моего похода на холм Кроноса, как я и ожидал, он оказался пустой тратой времени. Настала моя очередь довериться. Я рассказал об этом Елене. Я поднялся, огляделся, ничего не нашёл и спустился, чувствуя себя очень уставшим. Теперь нам предстояло отплывать из Олимпии без каких-либо новых улик – ни по делу об убийстве Валерии Вентидии, ни по делу о тайне Марцеллы Цезии трёхлетней давности.

Я предупредил свою компанию, чтобы они были готовы, как только на следующий день неутомимый петух Олимпии пропоёт свою первую ноту. Все были подавлены, особенно юный Главк. Словно желая искупить свою вину за смерть Милона, он пришёл ко мне с предметом, который мы должны были унести с собой, нашим единственным вещественным доказательством. Это был прыгающий груз.

«Я уговорил Майрона, флейтиста, украсть это из кабинета суперинтенданта. Это хранилось в шкафу после убийства Валерии».

Что касается веса, то он был поразительным. В отличие от гораздо более простых моделей, которые мне показывал Главк, этот был сделан из бронзы в форме разъярённого кабана, полного характера. Рукоять служила простой перекладиной. При использовании изогнутое тело кабана нависало над костяшками пальцев. Острый гребень на спине делал этот вес вдвойне опасным, если использовать его для дубинки.

«Это тот, которого нашли залитым кровью?»

«Мы так думаем, хотя её уже убрали. На стене их было два. Ещё один после нападения никто не видел».

«Интересно, забрал ли его убийца? Некоторые из них хотят трофей...» Проведя пальцем по гребню кабана, я не стал продолжать.

Главк содрогнулся. Я завернул кабаний груз в запасной плащ и убрал его к остальному багажу.

Я отказался быть похищенным. Я не собирался покорно принять корабль, который заказала Мегист, и отправиться туда, куда она меня послала, – возможно, прямиком в Рим.

Вместо этого мы седлали своих ослов и направлялись в Пиргос, а оттуда по суше в Патры на южном берегу

Коринфский залив, где мы должны были отправиться на корабле по моему выбору, чтобы встретиться с губернатором провинции.

Набить чучела почтенных дам. Это было лишь краткое сообщение Клавдия Лаэты из дворца. Обычно я игнорировал официальные инструкции. На этот раз я буду придерживаться

их.

Наша независимость, вероятно, раздражала администрацию заповедника. Надеюсь, что да.

Это, конечно, расстроило всемогущего Зевса. В тот вечер мы время от времени замечали вспышки света, словно где-то далеко на Ионическом море бушевала буря. Они постепенно усиливались. С наступлением темноты все холмы вокруг нас освещались всё более интенсивными вспышками плоских и раздвоенных молний. Воздух, пропитанный ароматом сосны, становился тяжелее. Мы скромно поужинали, потея и споря, среди диких и жутких мерцаний света. Стало совершенно ясно, почему это отдалённое место вдохновило древних говорить, что Зевс правит этой территорией. Буря приближалась всё ближе и ближе, пока лёгкий проливной дождь не предшествовал внезапным крупным каплям. Затем долгий, сильный ливень продолжался всю ночь, а Олимпия часами оглашалась громом, пока любой из нас, кто верил в божества, не решил, что наше присутствие разгневало всезнающих богов.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ КОРИНФ

На вершине Акрокоринфа находится святилище Афродиты. Говорят, что источник за храмом – это взятка, которую Асоп дал Сизифу. Я слышал, что это Пирена, и вода в городе течёт именно оттуда...

Павсаний, Путеводитель по Греции

ХХ

Коринф. Рим правил Грецией, нашей провинцией Ахея, более двухсот лет, поэтому мы наложили на столицу свой собственный отпечаток.

Во-первых, консул Муммий решительно покорил древний Коринф, не сумев его поддержать. Не сопротивляясь, он сжёг его дотла, сровнял стены и закопал фундамент. Архитекторы любят начинать восстановление на расчищенном месте. Для пущей чистоты Муммий убил всех мужчин, продал женщин и детей в рабство и выставил на торги городские художественные сокровища на римском рынке. Назвать его скрупулезным было бы риторическим преуменьшением.

Но это были плохие времена. Мы же, со своей стороны, надеялись, что греки это понимают.

В течение ста лет некогда богатый и знаменитый город Коринф оставался в запустении. Затем Юлий Цезарь отстроил его с величавой пышностью. Коринф, полный лавок, храмов и административных зданий, был заново заселён вольноотпущенниками и иностранцами. Ныне он стал излюбленным местом торговцев, мореплавателей и…

веселых девушек, его дома и рынки заселены итальянцами, иудеями, сирийцами и греками-иммигрантами из других мест.

Знаменитый перешеек имел ширину всего около восьми римских миль. Там было две гавани: Лехаион, обращенный на запад, к заливу (где мы высадились), и Кенхреи, обращенные на восток. Многие высаживались в одной из них, затем переходили её пешком и садились на новый корабль в другой гавани. В качестве альтернативы, мощёная буксирная дорога, диолкос, позволяла перевозить пустые корабли на колёсных транспортёрах прямо через сухопутный мост, избавляя их от необходимости плыть вокруг Пелопоннеса. В самом узком месте перешейка мы увидели два частично вырытых невероятно глубоких канала – одну из блестящих идей Нерона, рухнувшую с его смертью. Я полагал, что теперь этому уже не бывать.

Коринф имел поселение на уровне земли и крутой скалистый акрополь, который входил в большой круг городских стен. Город Коринф был невысоким по любым меркам из-за кочующего торгового населения; мы слышали, что акрополь был ненамного лучше, хотя…

пустыннее, потому что бунтари и пьяницы ненавидят карабкаться по холмам. И в нижнем, и в верхнем городе были храмы Аполлона и Афродиты, и в обоих были фонтаны, из которых бил знаменитый Пиренский источник. Гай и Корнелий убедили себя, что один из храмов Афродиты славится тысячей официальных рабынь-проституток. Не спрашивайте меня, кто им это сказал. Клянусь, это был не я.

Клавдий Лаэта поручил мне доложить губернатору о ходе работ. Я бы с пользой воспользовался этим поручением. Я собирался настоять на том, чтобы губернатор выдал мне пропуск для повторного посещения Олимпии, на этот раз в сопровождении вооружённой охраны.

Он, возможно, и сделал бы это, будь он там. Но, естественно, в мире, где все римляне, которые могли себе это позволить, были заняты осмотром достопримечательностей, наместник в тот месяц отсутствовал. Когда я появился в его дворце, мне сообщили плохую новость. Он исчез во время длительных летних каникул – или, как было указано в его официальном дневнике помолвок, он был в глубинке, «осматривая вехи».

Ну, я и не ожидал, что губернатор будет работать. Как и во многих подобных ситуациях, мне пришлось искать заместителя. Даже он, как говорили, был заперт на совещании, но несколько шуток с клерком по работе с петициями всё равно помогли мне. И просто повезло.

Пока губернатор разглагольствовал о достижении рубежа, его заместитель

За римским владычеством в Коринфе следил Аквилий Мацер. Всё верно. Ещё не окрепнув, он был тем самым квестором, который провалил первоначальное расследование убийства Валерии Вентидии.

Я не надеялся, что Аквиллий поможет мне опознать убийцу, которого он сам не смог найти.

«Слушай, Фалько, я никогда раньше ничего подобного не видел». Это был мужчина лет двадцати пяти или шести, с крупным римским носом, тяжёлыми щеками, пухлыми губами и пышными локонами. Однако он постарался угостить меня. Будь я в лучшем настроении, его невозмутимость показалась бы мне даже милой. Теперь он смотрел на моё рекомендательное письмо от Лаэты так, словно это была отравленная стрела, вонзённая ему в ногу. «Что же мне делать?»

«Отнеситесь к этому как к главному приоритету и окажите мне всяческую помощь».

«Хорошо! Что вам от нас нужно?»

Я примерил. «Приличное жильё, писец, умеющий писать шифры, и вереница надёжных мулов. И самое главное – быстрая связь с Римом».

«Еженедельные отчеты императору?»

Еженедельная рассылка безделушек моим детям. Лучше не беспокоить квестора такими фактами. У него и так было достаточно надвигающихся тревог. «Сначала мне нужно с тобой побеседовать, Аквилий. Ты должен дать мне подробный отчёт об этой гнусной кутерьме с делом Валерии Вентидии».

Квестор побледнел. Я закрутил гайку. «Не могли бы вы, пожалуйста, остановить движение этой группы? Я хочу допросить этих людей. Я могу пойти к ним, или их можно привезти сюда, как будет удобнее с точки зрения логистики».

Я думал, что логистика – это что-то новое. Аквиллиус меня удивил.

«Мы приготовили их для вас в Коринфе, – тут же объявил он. – Я разместил их в ночлежке; им там не нравится; они постоянно жалуются. Их собирались отправить на Родос и в Трою, но я сказал им, что все они – подозреваемые. Я сказал, что сейчас приедет первоклассный следователь по особо важным делам».

Общение с дворцом обычно было настоящим испытанием. Но иногда это могло сыграть мне на руку. Клавдий Лаэта убедил Аквиллия, что я – лучший агент Веспасиана.

Держать моих подозреваемых под стражей было роскошью. Единственное, что меня беспокоило, – это то, что, когда я спросил о Камилле Элиане, Аквилий, похоже, никогда о нём не слышал. Впрочем, Авл не хотел бы оказаться под домашним арестом. Должно быть, он предвидел приближение отряда, поэтому ловко скрылся. Жаловаться было не на что: я его так учил.

«Спасибо, что собрали их. Могу ли я считать, что губернатор решительно хочет, чтобы дело было улажено?»

«Нет», – беззастенчиво ответил Аквилий. «Он хочет отправить их обратно в Италию. Докажите, пожалуйста, что убийство совершил один из них, и мы сможем избавиться от всех этих. Мы ненавидим этих культурных туристов, Фалько. Дилетанты, которые слоняются без дела и создают проблемы за границей».

«Заставляю тебя работать?» – мягко предположил я.

«Ты даже не представляешь, насколько!»

Казалось, лучше всего прижать Аквиллиуса к стенке. Иначе, всякий раз, когда я пытался что-то обсудить, он оказывался «на важной встрече». Поэтому я немедленно отправил его на пересмотр дела.

«Всего несколько кратких подробностей», – неискренне пообещал я. «Не нужно вызывать секретаря... Вы были там, в Олимпии, когда убили Валерию Вентидию?»

«Опасности работы!» – усмехнулся он. Он, вероятно, не брал взятки, но был готов расслабиться. Возможность посетить Олимпийские игры в следующем году была бы лучшим бонусом за его командировку. «Рабочая группа. Я отправился на предварительный осмотр объекта. Мы хотим показать уровень. Дать людям понять, что Рим здесь главный». Пять дней спорта и верить, что они работают.

. .

«Губернатор будет присутствовать на Играх?»

Да, он берёт на себя множество официальных обязанностей. Это может быть: дача взяток жрецам, поедание коричных пирожных с уважаемыми дамами из Совета Шестнадцати, возможно, развлечение в палестре (где ему предоставят бесплатный пропуск и личный экипаж) или с любовницей, если она у него есть. Они будут жить в отеле «Леонидаион»; им предоставят первоклассный номер бесплатно.

«Тяжело быть представителем Рима за рубежом».

"Это так, Фалько!'ма

«То есть вы отправились на разведку, но столкнулись с неприятностями?»

«Я думаю, я с этим справился».

Я промолчал. «Каковы ваши выводы? Мне известно, что рабы обнаружили девушку в скамме очень рано утром, а затем её истеричный муж отнёс её в палатку отряда».

«У них были проблемы в браке. Известно, что накануне они поссорились.

«Это был единичный случай или регулярный?»

«Это происходило на протяжении всей поездки. Их отношения были нестабильными, они часто обменивались взаимными оскорблениями».

«Была ли последняя ссора особенной?»

"Кто знает?'

"Предмет?'

«Мне говорили, что всё дело в сексе. Заметьте, – сказал Аквиллий, изображая светского человека, – секс – это то, о чём большинство туристов думают большую часть времени». Я поднял брови в лёгком вопросе. «Они все читали о любовной жизни богов. А потом начинают искать личный опыт. У нас в храмах ужасное время», – с горечью сообщил он мне.

«Ах, легендарные проститутки Коринфского храма!

«Нет-нет, профессионалы никогда не доставляют проблем. Что ж, они занимаются этим уже много веков».

«Так в чём же проблема?» Информаторы слышали многое, но я насторожился.

«Путешественники жаждут острых ощущений. Мы поймали их на подкупе жрецов, чтобы те позволяли им скрываться в святилищах после наступления темноты, чтобы они могли, затаив дыхание, ждать чувственного опыта с «богом». – Обычно это, конечно, сам жрец. Жрецы готовы на всё... Нам регулярно приходится чистить

мастурбирующие посетители-мужчины возле культовых статуй, особенно если это красивая скульптура».

"Ужасно!'ма

«Ты сам это сказал». Аквилий выглядел искренне возмущённым. «Поддерживать хорошие отношения с местными жителями чертовски сложно, когда у римских гостей нет ни капли стыда. И всё же, ничто из этого здешнего хвастовства не сравнится с тем, что происходит с Афродитой Книдской…» «Афродита Книдская», шедевр Праксителя, была первой полностью обнажённой статуей богини, когда-либо созданной, и до сих пор почиталась как скульптурное совершенство; я видел копию Нерона в Риме и был с этим согласен. Аквилий продолжал ворчать. «Заметьте, насколько я слышал, книдцы запрашивают всё, что им дают, не в последнюю очередь за то, что берут дополнительную плату за проход через особые ворота, чтобы полюбоваться изысканным задом их Афродиты».

. .'

Мирская жизнь была лишь видимостью. Аквиллий, казалось, чувствовал себя неловко от собственных непристойных историй. Он был не первым девственником, отправленным за границу ради своей страны, которая затем быстро повзрослела.

«Итак, квестор, компанию Seven Sights Travel обвиняют в непристойных ночных любовных свиданиях и осквернении храма?»

«Не в этом путешествии», – сказал Аквиллий.

«Тогда давайте вернемся к основам. Каковы были ваши выводы относительно убийства Валерии Вентидии?»

«Я же тебе говорила. Это сделал муж».

Я пристально посмотрел на него. «Есть доказательства?»

«Наиболее вероятный кандидат».

Я еще немного поглядел на него.

«Фалько, послушай, большинству остальных девушка понравилась. Никто из них не выиграл бы от того, что разбил ей голову диском.

«Прыгающий вес».

«Какая разница?» Небольшая, если бы вы были жертвой, мёртвой. Но её друзья и семья, желая ответов, заслуживали точности. «Муж, естественно, всё отрицал».

«Вы опросили остальных?»

«Образец». Это был бы небольшой пример. Я бы не удивился, если бы Аквилий просто спросил экскурсовода, Финея. Финеус выдал бы ему любую историю, подходящую для «Семи достопримечательностей».

«Когда ее не стало?»

«Когда люди расположились на ночь. Тогда муж вышел, якобы искать её». Я не видел причин для «якобы»; поиски казались хорошей реакцией, независимо от того, ссорились они или нет. Аквилий занял более жёсткую позицию.

«Я полагаю, он нашел ее – возможно, в объятиях любовника – и тогда он ее убил».

«Каков был его ответ на это обвинение?»

«О, он утверждал, что никогда ее не видел».

«И вы не смогли найти никого, кто видел их вместе в палестре в ночь смерти Валерии?»

"Верно.'

«Первые настоящие свидетели появились на следующее утро, когда он нашел ее мертвой?»

«Да, это было тяжело. Нам пришлось его отпустить. Это римская провинция, Фалько. У нас есть свои правила!»

Однако для меня эти стандарты недостаточно высоки.

«Что ты думаешь о Милоне из Додоны?» – спросил я, не выдавая при этом никаких подробностей.

«Кто он?»

«Похоже, подруга девушки».

«Глупая корова! Майло никогда не упоминался».

«Может, никто не знал. Может, Майло был особым маленьким секретом Валерии». Я оставил Аквиллиуса самому разбираться в том, что к чему. «А теперь расскажи мне о другой погибшей девушке».

– Марчелла Цезия.

«Тот, у которого был такой ужасный отец?» – простонал квестор. Цезий, должно быть, действительно натворил дел, хотя Аквилий только слышал об этом. «До того, как я приехал в Грецию».

«Могу ли я взглянуть на дело? Отцу выдали запретительный приказ. Он, вероятно, много общался с вашим офисом, если ему удалось так сильно разозлить губернатора».

«О, я не могу показать тебе файл, Фалько. Безопасность». Вероятно, это означало, что губернатор слишком грубо выразил свои чувства – или, что ещё вероятнее, Аквиллий знал, что свиток был помещен в их мёртвый архив и повторно использован для упаковки сувениров, которые губернатор отправлял домой. «Мы считаем, что девушка либо поднялась на холм Кроноса, чтобы встретиться с возлюбленным, либо…» – он понизил голос в безмолвном сочувствии. «Или она покончила с собой…» Я снова проигнорировал его. Аквиллий принял это с присущим ему добродушием. «Нет, нас не очень интересует история с возлюбленной. Судя по всему, она была тихой маленькой девчонкой. Ни внешности, ни характера».

Я сказал ему, что ее отец упомянул, что перед ее поездкой было

«Проблемы с молодым человеком». Аквилий проигнорировал это и придерживался своей версии. «Мы думаем, что она увлеклась мистикой Греции и у неё случился какой-то нервный срыв».

«То есть официально это было самоубийство?»

«Да, но губернатор – старый мягкотелый болван. Он просто не мог заставить себя сказать это отцу. Когда Цезий продолжал волноваться, лучшим решением было изгнать его».

Я устал. После долгого морского путешествия мне предстояла неделя, полная раздражения от бюрократии. Я сдался.

Я попросил и мне дали адрес надежного гостевого дома.

«Клавдий Лаэта оплатит твои счета, Фалько?»

«Поскольку преступление было совершено здесь, он предложит вам финансировать меня из ваших мелких наличных».

Аквилий Мацер принял это предложение. Он был финансистом провинции, но понятия не имел, как управляться со сметами. Он мог бы переложить эти расходы прямо в Рим и сэкономить деньги на развлечения влиятельных местных жителей. Он был никудышным заморским послом, а я стремился сохранить свои скудные средства, полученные от Лаэты, поэтому позволил ему субсидировать меня.

Затем Аквиллиус сообщил адрес, где остановилась группа «Семь достопримечательностей» – в какой-то квартирке под названием «Гелиос». «Ну, все, кроме эскорта.

Новый сюрприз. «Финей! Что с ним случилось?»

«Да ничего. Но мы все знаем Финеуса, он не проблема. У него есть другие группы, о которых нужно заботиться. Его отпустили условно-досрочно. Это прозвучало так, будто Финеусу выдали правительственный пропуск и бесплатное сено для его осла.

«Когда Цезия умерла, – вмешался я с раздражением, – этот Финей сбежал прямиком в Рим. Мне это кажется подозрительным! Есть ли что-нибудь похожее в случае с Валерией?»

«Нет-нет. Финеус в порядке», – успокоил меня Аквилий. «Он действительно знает своё дело. Понимает эту страну лучше всех. Если бы я заказывал культурный тур, Фалько, я бы поехал с Seven Sights. Финеус дарит людям незабываемые впечатления».

«И что, если я хочу взять интервью у этого человека?

«О, он вернётся».

Когда я спросил у Акиллиуса, могу ли я посмотреть его допросные планшеты по расследованию дела об Олимпии, ему пришлось признаться, что он не делал никаких заметок.

«Иди и пригнись, Фалько. Дай мне знать, если мы можем что-то сделать. Приятного пребывания. И не забывай – губернаторская администрация хочет только помочь!»

XXI

На работу. Проснувшись поздно и обустроившись на следующий день, мы с Еленой отправились на утренний бранч в «Гелиос», меблированные комнаты, где обосновалась группа «Семь достопримечательностей». Главк отправился искать себе гимнастический зал. Наши дети пошли осматривать город. Мы понимали, что это означает поиски храма вместе с официальными проститутками, но были уверены, что они просто будут стоять и смотреть. Елена сказала, что если у них возникнут какие-либо проблемы в административной столице провинции, где я работал, мы их бросим.

«Она шутит!» – запротестовал Гай.

«Дорогой племянник, не будь так самонадеян. Если ты совершишь здесь преступление, тебе придётся рискнуть и обратиться в местное правосудие».

Гай понятия не имел, что одного из его дядей съел ареальный лев, когда он оскорбил чувства местных жителей, сопровождая меня в заморской миссии. (Честно говоря, мы не отказались от Фамии окончательно. Мы кремировали те немногие части его тела, которые уцелели после растерзания, и отвезли прах в Рим.)

В «Гелиосе» имелось крыльцо с красочным терракотовым архитравом, но это был единственный жест благородства. Мы видели, что комнаты были крошечными и тёмными; в коридорах умудрялось пахнуть сыростью даже в палящий зной. Мы гадали, чем Аквилий Мацер был обязан владельцу, раз тот поселил подозреваемых именно здесь. На этот раз он действительно сдерживал спрос на свой резервный фонд. Они были переполнены в этом кислом помещении.

Тем не менее, там был небольшой дворик, затенённый перголами, с которых свисали ещё незрелые гроздья винограда. Внизу стояли шаткие столы и скамейки. Мы с Хеленой устроились рядом у стены, чтобы обозревать окрестности. Еда была доступна; они отправили её в ближайший рыбный ресторан.

Пока мы ждали, Елена составила список причин, по которым люди отправляются в туристические поездки. «Побег от реальности; культура – искусство и архитектура; другие виды образования – любопытство к миру за пределами Рима…»

«Секс». Я вспомнил свой вчерашний разговор с Аквиллиусом.

«Религия!» – возразила она, не подозревая, что это относится к моей категории. Елена, обладавшая острой чувствительностью, окинула меня взглядом своих больших карих глаз. Я рассказал ей, что квестор сказал об Афродите Книдской. Она хихикнула. Как всегда, это довело меня до полного бессилия. «Выпендриваться!» – добавила Елена зачем-то.

«Спорт».

«Коллекционирование вещей».

"Приключение.'

«Пишу книгу.

«О, леди, теперь вы ведете себя глупо!»

Елена снова усмехнулась, затем успокоилась и посоветовала мне, когда я буду брать интервью у членов группы, выяснить, кто из них пишет дневники путешествий.

Я сосредоточился на попытках подсунуть осколки разбитого горшка под ножку нашего стола, чтобы придать ему устойчивость.

Застрявшие путники пришли на обед рано. Мы едва успели приступить к нашим черствым булочкам и жареному осьминогу, как вошел невысокий мужчина на чрезвычайно длинных ногах; он был худым и лысеющим, и все в нем говорило о том, что он самоуверенный глупец. Елена развернула на столе наше письмо от Авла; оценив мужчину, она приложила чистый, острый конец ложки к имени Тиберия Сертория Нигера, отца семейства в семье из четырех человек. И конечно же, к нему присоединилась его жена – бледная женщина, читающая Геродота (она читала отрывки вслух, в основном про себя; никто не обращал внимания. Елена, которая пробежала глазами исторические труды по пути из Италии, узнала этот отрывок). Вскоре пришли двое их детей, проглотили несколько глотков, пролили кувшин воды, а затем все время отходили от стола, высматривая, чем бы поживиться. Мальчику было лет четырнадцать, девочке – чуть меньше. Они были угрюмы и скучны.

Следом появилась женщина средних лет, одинокая, довольно полная, с жидкими волосами, с трудом справляющаяся со своими слишком свободными, перекошенными набок одеждами. Она кивнула матери, которая, должно быть, заранее отговорила вдову (как мы и предполагали) сидеть среди семьи Сертория. Вместо этого Гельвия плюхнулась за стол рядом с нашим. Елена могла бы завязать разговор, но нам нужно было ещё немного побыть сторонними наблюдателями; она погрузилась в письмо Авла, а я лишь неприветливо нахмурился. Хотя Авл…

Назвав Хельвию «довольно глупой», она, должно быть, решила, что я опасная собака, у которой может пойти пена изо рта, если с ней заговорить. Она избегала смотреть на нас.

Внезапно она начала долго рассматривать меловую доску, служившую меню (если расшифровать, паукообразные греческие буквы просто означали, что есть осьминог в соусе или осьминог без). Хельвия была занята лишь тем, чтобы скрыться от потрёпанного, сгорбленного мужчины в большой конической шляпе, который вошел в комнату и огляделся, высматривая кого-нибудь, кто мог бы ее потревожить. Это, должно быть, был Волкасий.

Елена ткнула меня в рёбра, а я ответил похотливым сжатием, словно мы были любовниками на тайном свидании. Бесполезно.

«Здесь кто-нибудь сидит?»

«Мы ждём друзей!» – холодно ответила ему Елена. Волкасий посмотрел на неё так, словно ему нужен был переводчик, но когда он уже собирался присоединиться к нам, моя возлюбленная отмахнулась от него, словно от назойливой осы.

Никто из тех, кто впервые встретил Хелену, не был готов к ее пронзительному взгляду.

Волькасиус отошёл и вскоре начал переходить от одного пустого столика к другому. Официант, должно быть, уже сталкивался с его неуравновешенным поведением и проигнорировал его.

Вместе вошли двое мужчин. Елена решила, что это Инд и Марин, которые, будучи холостяками зрелого возраста, разбились на пары. Они выглядели странно разношёрстно: один невысокий, другой высокий, обоим за пятьдесят, оба весёлые и общительные. Мы никак не могли понять, кто из них вдовец, а кого тот, кого Авл почему-то назвал «опозоренным». Они огляделись в поисках наименее подходящего места, хотя и не показывали этого открыто; затем вежливо поделились им с Гельвией. Волкасий, казалось, подумывал тоже втиснуться к ним, но тот, что повыше, ловко отодвинул свободное место в сторону и вытянул на нём ногу, словно у него болело колено. Изучив меню, он пошутил: «То же, что и вчера!»

«Ботстрапс с подливкой или бутстрапс просто...»

В этот момент появились две пары, производившие много шума, все в белоснежных одеждах и тяжёлых украшениях. Возможно, эта четверка ещё не пила, но, имея наготове обед, они с радостью его ждали. Мы предположили, что самыми шумными, должно быть, были Клеонима и Клеоним: у него была безупречно короткая стрижка, её волосы были собраны в высокие замысловатые башенки и покачивались, когда она ковыляла на проблемных деревянных каблуках. «Весёлый народ», как их назвал Авл, Минуция и Амарант, горько жаловались. У него закончились деньги, и он был нагло обманут египтянином, менявшим валюту в местном порту Кенхреи (это, казалось, было несколько дней назад, но всё же…

раздражённая. Она только что пережила отвратительный опыт в общественном туалете, которым группа была вынуждена пользоваться (они громко стонали, но Гелиос позволил им поспать, но не испражняться; сидячая вода залила её замшевые сандалии вишнёвого цвета (видимо, не в первый раз, хотя и далеко не так сильно, как

легендарное заведение в Пафосе... Несмотря на свою ярость, Минуция и Амарант держались с подкупающим добродушием, чему способствовала готовность Клеонимы и Клеонима угостить их красным вином.

Как только появился Клеоним, тут же появились обильные кувшины. Должно быть, это был ежедневный ритуал; судя по всему, он был постоянным кассиром для всей группы. Я видел, как жена Сертория быстро и раздраженно покачала головой. Она отказалась от подноса, предложенного официантом, а затем что-то мрачно пробормотала мужу.

Серторий, однако, выглядел так, словно думал: «Зачем отказываться от бесплатной выпивки? Здесь был полный простор для семейных разногласий».

«О, это всё опыт, не так ли?» – крикнула Минусия Хелене, навалившись на наш стол. «Нет смысла уходить, пока ты не увидишь забавную сторону жизни!»

Елена улыбнулась, но постаралась не привлекать к себе внимания. К сожалению, я заметил, что родители Сертория снова склонили головы и снова бурно спорили. Я надеялся, что речь всё ещё идёт о добросердечном и богатом Клеониме, который всегда снабжал нас вином. Не тут-то было. Серторий Нигер с шумом отодвинул стул. Он встал, прошёл через двор и подошёл прямо к нашему столику.

«Ты!» – крикнул он голосом, заставившим всех поднять головы. «Ты шпионишь за нашей группой, признавайся!»

«Всё верно, – я спокойно отложил ложку. – Меня зовут Дидий Фалько, и я представляю Императора. Я здесь, чтобы взять у вас интервью, так что почему бы вам не сесть прямо сейчас? Вы можете быть первыми».

XXII

Серторий сел, прежде чем понял, что я отдал ему приказ. Он покраснел от негодования. Его жена поспешила к нему, защищая его; должно быть, ей пришлось приложить немало усилий, чтобы уберечь его от последствий его грубости. Затем подошли их дети, выглядя с любопытством. Девушка расположилась позади матери, нависая над ней, обняв её за шею тонкими руками, словно демонстрируя ненужную нежность; она сбила с ушей матери её бисерные серьги. Мальчик важно подошел и взял оставшуюся еду. Мы уже закончили есть, поэтому не обратили на это внимания, пока он не начал щелкать полоской осьминога по соусу на сервировочном блюде, разбрызгивая его по всему столу.