Текст книги "Увидеть Дельфы и умереть"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

«Я никого не видел... Могу я пройти, пожалуйста?»

«Ещё минутку. Я встречал вас раньше в Коринфе; теперь вы здесь. Ваши недавние путешествия привели вас в Олимпию?»

«Мне не нравится Олимпия. Я там не была». Никогда? Должно быть, она там была, раз решила, что ей это место не нравится.

Инстинкт заставил меня настоять на своем. «Мужчина, которого я хочу, потерял там свою молодую жену —

убит при ужасных обстоятельствах. Они недавно поженились; ей было всего девятнадцать. Пережитое разрушило и его».

Филомела нахмурилась. Она понизила голос и заговорила менее мечтательно, чем обычно. «Ты, должно быть, волнуешься за него». Почти не останавливаясь, она добавила: «Я ничем не могу тебе помочь».

Я сделал жест сожаления и вежливо сошёл с тропинки, уступив ей дорогу. Она прошла мимо меня, побрякивая дешёвыми браслетами из бусин и окутываясь лёгким ароматом розмаринового масла.

Она оглянулась, высоко подняв подбородок, словно собиралась сказать что-то важное.

Потом она, похоже, передумала. Она видела, что я всё ещё иду на стадион, и упрекнула меня: «Я же говорила, что никого не видела. Там никого нет».

Я пожал плечами. «Спасибо. Мне нужно всё проверить самому». Я вернулся на тропинку и тихо отдал честь. «До новой встречи».

Её взгляд стал суровым, когда она решила: «Нет, если я смогу это предотвратить». Но я была уверена, что так и будет. Я не верю в совпадения.

Я продолжил путь к стадиону, который оказался прямо передо мной.

Любой, кто любил бегать, с удовольствием бы побегал здесь. Стадион в Дельфах, казалось, находился на пороге богов. Эти мерзавцы были в...

голубые небеса, все лежат на локтях, улыбаясь над трудными действиями крошечных смертных людей... Я не удержался. Я сделал неприличный жест в сторону неба.

В склоне холма была проложена стандартная дорожка с грубыми земляными трибунами и одной длинной каменной скамьей для судей. В конце располагались каменные стартовые линии, подобные тем, что Главк демонстрировал в Олимпии. Место отчаянно нуждалось в крупном римском благотворителе для установки надлежащих сидений, но, учитывая нынешний упадок Дельф, для этого требовался человек, достаточно смелый, чтобы искренне любить Грецию и греческие идеалы. Веспасиан был щедрым императором, но его тащили с собой во время неловкого путешествия Нерона по Греции, и у него остались плохие воспоминания.

Никого не было видно. Здесь, наверху, лениво кружили орлы и канюки, но они были бесполезными свидетелями. Спрятаться было негде.

Статиана здесь не было, и я предположил, что его, вероятно, не было здесь и сегодня.

Он нарушил нашу встречу и скрылся. Этого было достаточно. Но если он действительно невиновен, значит, виноват кто-то другой.

Финея заперли в Коринфе, но, возможно, какой-то другой убийца всё ещё разгуливал на свободе. Туллий Статиан теперь мог стать целью. Мне нужно было выяснить, куда он делся, и сначала добраться до него.

XLVI

Нам потребовалось три дня, чтобы найти хоть какую-то полезную информацию. Это было слишком долго.

Осмотрев стадион, я быстро вернулся в святилище. Я нашёл Хелену в здании, которое они называли клубным домом, куда она ходила смотреть на искусство. Не взглянув на знаменитые фрески, я вывел её оттуда. Она поняла по моему лицу, что что-то не так. Я объяснил ей, когда мы отправились обратно в город.

Мы направились прямиком к гостинице, где остановился Статиан. И. гневно набросился на хозяина; тот по-прежнему настаивал, что Статиан дома. Он даже показал нам комнату. Правда, багаж остался. Для хозяина этого было достаточно; пока у него была недвижимость, которую он мог продать, его не волновало, что кто-то из жильцов сбежит. Мы пытались поверить в его правоту. Статиан ещё появится.

Не имея других зацепок, мы провели следующие три дня, обыскивая город и святилище. Мы задавали вопросы всем; некоторые даже удосужились ответить.

Никто не видел, как Статиан покидал Дельфы, если он вообще это делал. Он точно не нанимал мула или осла в обычной конюшне. Я спустился к морю, но, насколько я мог судить, ни одна лодка с ним не ушла. За эти несколько дней он так и не вернулся в гимнасий и не вернулся в своё жилище. Должно быть, он куда-то ушёл, налегке, пешком.

Мы потеряли эти три дня, и я тогда понимал, что это может стать роковой ошибкой.

Затем через залив прибыл гонец от Аквилия Мацера. Почти сразу после того, как мы покинули Коринф, Финей бежал из-под стражи.

Я набрался храбрости. Я вернулся в ту унылую гостиницу, где Статиан провёл несколько недель в нищете. Я сообщил хозяину, что у него проблемы, которые могут повлиять на его бизнес и здоровье. Я набросился на губернатора, квестора и императора; я сказал, что Веспасиан проявляет личный интерес. Это было преувеличением, но римский гражданин в чужой провинции должен надеяться на то, что его судьба имеет значение. Веспасиан, в принципе, сочувствовал Статиану.

Наконец, моя настойчивость передалась хозяину. Помимо того, что он ахнул от моих постоянных контактов, выяснилось, что Статиан задолжал ему арендную плату. При осмотре багаж, который он держал в заложниках, оказался дешевле, чем он думал. Он знал, что обычно означает несколько дней без квартиранта. Внезапно ему захотелось мне помочь.

Он впустил меня, и я снова обыскал комнату. Судя по немногочисленным вещам, Статиан, должно быть, оставил кучу вещей в Коринфе. Человек, путешествующий в свадебном турне, взял бы с собой гораздо больше багажа. Для Дельф он взял только самое необходимое, а теперь и от этого избавился. Не было ни денег, ни других ценных вещей. Я надеялся найти путевой журнал, но он ничего не сохранил. Хозяин дома посчитал, что, кроме плаща, который я на нём видел, всё, что молодой человек взял с собой изначально, всё ещё здесь. Выглядело это скверно. Если Статиан сбежал, значит, его больше не заботили ни комфорт, ни внешний вид. Он был в отчаянии. Он почти наверняка совершал какую-то глупость.

Он бросил даже свои памятные вещи. Я нашёл завёрнутое в ткань женское кольцо. Валерии, без сомнения. Оно было приличным, золотым, вероятно, купленным

В Греции, поскольку на нём был узор в виде греческого меандра с квадратными краями. Возможно, он подарил его ей.

Затем я нашёл кое-что ещё. На дне его кожаного рюкзака, в самом безопасном месте от ударов, лежал скромный квадратик пергамента. Сначала я подумал, что это обрывки: с одной стороны виднелась половина старой описи, исписанная чернилами. Но мне следовало бы быть осторожнее. Когда я был бедным информатором, в своей мрачной съёмной квартире в Фаунтин-Корт, я использовал в качестве письменных принадлежностей всё: от старых рыбных обёрток до собственных черновиков стихов. Этот инвентарь был переработан и использован с лучшей стороны каким-то десятиминутным художником-скетчером.

На один безумный миг мне показалось, что жених оставил какие-то подсказки. Этот рисунок был совсем не таким уж полезным – и всё же он разбил мне сердце. Должно быть, пара поддалась на уловку одного из тех карикатуристов, которые тусуются по набережным и набережным, пытаясь заработать на проезд до родной деревни после провала карьеры. Молодёжь купила свой рисунок: они прислонились друг к другу, но смотрели на зрителей, переплетя правые руки, показывая, что они женаты. Неплохо. Я узнал его. Теперь я видел её. Валерия Вентидия носила кольцо с меандром, которое я держал в руке. Бесстрашная, дерзкая девушка с тонкими, хорошенькими чертами лица, сложными локонами и прямым взглядом, от которого у меня замирало сердце. Сейчас она была не в моём вкусе, но когда я был намного моложе, её самоуверенность, возможно, заставила бы меня дерзко окликнуть её.

Я знал, что она мертва, и знал, как ужасно она умерла. Встретившись с её свежим взглядом, таким уверенным в себе и полным жизни, я понял, почему Статиан хотел найти убийцу.

Я вышел из комнаты и отдал портрет Елене. Она тихо застонала. Затем по её щеке скатилась слеза.

Я повернулся к хозяину. Я был уверен, что он что-то скрывает. Я не стал его трогать. Мне это было не нужно. Моё настроение было очевидно. Он понял, что ему следует бояться.

«Я хочу знать всё. Всё, что сказал ваш жилец, всех, с кем он разговаривал».

«Тогда ты хочешь узнать о его друге?»

«Когда он только приехал, с ним был ещё один молодой человек», – нетерпеливо перебила Елена. Её большой палец мягко коснулся двойного портрета. «Он уехал из Дельф в Афины. Я могу рассказать тебе о нём всё – он мой брат!»

«Я имел в виду другого», – дрожащим голосом произнес хозяин.

Ах!

«У Статиана здесь был еще один друг?»

«Он пришёл три ночи назад, Фалько».

Хозяин дал нам приблизительное описание: мужчина средних лет, деловой, с обычной внешностью, привыкший к гостиницам. Это мог быть кто угодно. Возможно, это был Финей, но хозяин сказал, что нет. Это мог быть просто кто-то, кого Статиан встретил, с кем этот одинокий юноша случайно разговорился, какой-то незнакомец, которого он больше никогда не увидит. Не имеет значения.

«Вы бы назвали этого человека дорого одетым?»

«Нет». Значит, это не убийца из Коринфа – если только он не переоделся для путешествия.

«Он был похож на бывшего боксера или бывшего борца?»

«Он был лёгким. Немного побегал, большой живот». И не убийца из Олимпии – если только другие свидетели не видели его по-другому. Как это часто бывает.

Хозяин мог лгать. Хозяин мог быть невнимательным (как выразилась Хелена) или слепым (как я уже сказала).

«Он спросил Статиана?»

"Да.'

Значит, это не прохожий.

Сначала хозяин сделал вид, что не слышал разговора между двумя мужчинами. Он признался, что они вместе обедали в гостинице. Именно Хелена быстро спросила: «Вы пользуетесь услугами официанта для подачи еды?»

Наступил момент бурных эмоций.

«Возьмите его!» – заорал я.

Официант упомянул Лебадию.

«Я считаю, что он уехал в Лебадейю».

«Что в Лебадее?»

«Ничего особенного».

Неправильно. Что-то плохое. Что-то очень плохое.

Этот официант слышал, как Статиан назвал это имя своему спутнику, и тот, похоже, ответил с ободрением. Как официант нам сначала и сказал, Лебадия – это город на пути к другим местам.

«Так почему же, по-вашему, Статиан пошёл туда?»

Этот утомленный подносчик был полным, изуродованным прыщами человеком с раскосыми глазами, варикозными венами и явным желанием получить плату за свою информацию.

Его работодатель лишил его всякой надежды на взятку; я был слишком зол. Я выудил у него, что Статиан возбуждённо разговаривал со своим гостем, и имя Лебадеи было подслушано.

«Вы знали второго мужчину?»

«Нет, но Статиан пришел. Я думал, он из туристической фирмы».

«Что? Это был Финей? Ты знаешь Финея?»

«Нет, это был не он. Я знаю Финея». Все знали Финея. Он знал всех – и везде; если бы в Ледабее была какая-то достопримечательность, Финей включил бы её в свой список мест для посещения. «Я предполагал, – простонал официант, умоляя нас согласиться с ним, – это мог быть Полистрат».

Это был второй раз за последнее время, когда его имя всплыло. Елена Юстина подняла брови. Я выпрямился и сказал ей: «Верно». «Координатор» «Семи достопримечательностей». Человек, который тебе не понравился в Риме. Человек, которого Финей якобы послал сюда, чтобы убедить Статиана вернуться в группу.

«Так что, Марк, мы думаем, что Статиан вернулся в Коринф?»

«Нет, не знаем. Почему же тогда он бросил свой багаж?»

«Он был очень взволнован», – пробормотал официант, теперь обеспокоенный тем, что мог попасть в беду. «В ту ночь люди слышали, как он ходит по комнате, а утром его просто не стало».

«Хотя нет никаких указаний на то, что он отправился в Лебадию».

«Только», – нервно признался официант, – «тот факт, что он спросил у меня дорогу».

Я схватил его за плечи засаленной серой туники. «Так зачем же он туда пошёл? У него, должно быть, была причина. Я вижу по твоим бегающим глазам, что ты знаешь, в чём дело!»

«Полагаю, – ёрзая, сказал официант, – он, должно быть, отправился к оракулу».

XLVII

Взглянув на карту, которую Елена всегда носила с собой, мы поняли, почему даже официанты элегантных Дельф пренебрежительно отзывались о Лебадее. Она лежала на главном пути из Афин в Дельфы, по которому ежегодно проходили процессии танцовщиц, совершающих зимние обряды в честь Диониса. Но Лебадея, город недалеко от озера Копаида, находился в Беотии. Я начитался греческих комедий. Я знал, что для ксенофобских греков Беотия была немытой подмышкой мира. Этот район был варварским. Беотийцев всегда представляли дикарями и шутами.

«Ну, дорогая моя, – бессердечно пробормотала Елена, – ты там отлично впишешься, правда?»

Я проигнорировал это. Я горячо возразил, что Лебадея находится в милях отсюда. Ну, в двадцати по прямой Аполлона, хотя и гораздо больше, учитывая одну-две чертовски высокие горы. Одна из них была там, где обезумевшие менады в вакхическом безумии разорвали царя Пенфея на куски. Как раз то самое кровавое место, где любят развлекаться доносчики, пугая себя историей.

«Я не пойду».

«Тогда мне придётся пойти вместо тебя, Марк. Дорога проходит между холмами, я думаю; это несложно. Мы не можем сомневаться, где находится Статиах. Посмотри на карту…» На её карте дороги были изображены особняки и другие полезные объекты, обозначенные небольшими строениями. Это подтвердило наши опасения. В Лебадее есть оракул.

Я был готов прямиком вернуться в Коринф и сказать Аквилию Мацеру, чтобы он отправил отряд за одурманенным пророчеством женихом. Меня тревожило только упоминание Полистрата. Финей сказал, что пошлёт одного из своих людей на поиски Статиана, и, похоже, так и случилось. Я был очень недоволен результатом. Судя по описанию официанта, Полистрат, похоже, подтолкнул Статиана к новым поискам божественной истины – безумному поиску, я бы сказал, – вместо того, чтобы вернуть его в лоно церкви.

Интересно, что официант, никогда с ним не встречавшийся, тем не менее слышал о Полистрате. Я предполагал, что он «помогал» путешественникам из римского офиса, а затем не поддерживал с ними никаких контактов до тех пор, пока они не вернулись в Италию, где он и выслушивал их гневные жалобы на поездки. Так как же официант в заштатной ночлежке – пусть и регулярной остановке Финея для своих клиентов в Дельфах – всё же знал о Полистрате? Какую репутацию он имел в Греции? У меня не было времени выяснять.

Я беспокоился о том, в чем на самом деле заключались приказы Финея.

Аид, теперь, когда я знал, что сам Финей сбежал из-под стражи, я беспокоился, куда он делся и что он может замышлять, находясь в бегах.

«Что, если бы ты был убийцей, и при этом придерживался более традиционных взглядов, чем мы?» – спросила меня Елена. «Мы цинично относимся к оракулам, но что, если бы ты верил в них и думал, что Статиан однажды услышит истину от прорицательницы?»

«Вы бы хотели это остановить».

«Вы можете подумать, что Дельфы – слишком людное место. Вам, возможно, захочется, чтобы Статиан отправился к более удалённому оракулу и разобрался с ним там».

Елена была права: у нас не было выбора. Нам пришлось самим отправиться в Лебадию и найти Статиана.

Мы забрали поэта. Он был свидетелем, которого я не мог позволить себе потерять или заставить действовать за моей спиной. Мне не хотелось его оставлять, опасаясь, что у него сдадут нервы и он исчезнет. К тому же, убийца мог знать, что он свидетель.

Для Лэмпона это может быть опасно.

В любом случае, поэты пригодятся, когда едешь по местам, богатым мифами и литературными связями. Ещё до того, как мы добрались до Лебадеи, Лампон зарекомендовал себя хорошим источником информации о святилище, к которому мы приближались. Оно называлось Оракулом Трофония.

Беотийцы наживались там на предсказаниях обезумевшим паломникам, проигравшим в Дельфийской лотерее. Но, как и положено оракулам (а их, как мне кажется, можно заткнуть), этот мне не нравился.

По словам Лампона, Оракул Трофония работал иначе, чем Дельфийский. Там не было Пифии, бормочущей всякую чушь. Просителю был предоставлен прямой контакт с обитающей там божественной силой. Он узнавал будущее самостоятельно, через то, что видел и слышал. Плохая новость заключалась в том, что для этого ему приходилось подвергать себя ужасающим физическим испытаниям, которые наводили ужас, травмировали и часто лишали людей сознания.

«Они теряют способность смеяться», – мрачно заявил Лэмпон. «Это может быть необратимо. Когда кто-то особенно мрачен, обладает мрачным складом ума, мы говорим, что он, должно быть, стал таким благодаря оракулу Трофония».

За время нашего однодневного путешествия по стране это было нашим первым намеком на то, что на самом деле плохо в Лебадее.

XLVIII

Река Герцина шумно низвергалась с горы Гелике по крутому ущелью. Во время разлива она, должно быть, ледяная, глубокая и полна сталкивающихся камней, падающих с одиноких, почти отвесных скал. Много воды также поступает из местных источников.

Лебадея располагалась преимущественно на восточном берегу реки. Для города, расположенного в немытой подмышке мира, он казался приличным и процветающим. Возможно, аттические греки ошибались. На агоре почти не было следов легендарной беотийской жестокости, в то время как торговцы, казалось, вели дела по обычным коммерческим правилам. Люди ворчали, когда мы спрашивали дорогу, но местные жители делают это повсюду. Было бы ещё более тревожно, если бы они остановились и предложили помощь. Даже без помощи местных мы нашли небольшую доходную комнату. Тогда я начал расспрашивать людей о Статиане, но ничего не добился.

За ужином в продуктовом магазине, где было мало посетителей, мы встретили официантку, которая согласилась разъяснить пророчество. Это потребовало от неё сильно поджать губы и затаить дыхание. Она вытерла руки о юбку и мрачно поведала нам, что существует целый ритуал, большая часть которого проходит в темноте, и всё это призвано вселить в просителя ужас.

Сначала ему предстояло три дня жить в специально отведённом доме, мыться только холодной водой и приносить жертвы. Затем, глубокой ночью, двое юношей вели его к залитой лунным светом реке, омывали его ледяной водой, помазывали, проводили через различные обряды поклонения, облачали его в странный, украшенный лентами наряд с тяжёлыми ботинками, а затем передавали жрецам для страшного посвящения. Он должен был выпить Воды Забвения, чтобы очистить свой разум. Затем он спускался по хлипкой лестнице в специально построенную подземную камеру, где его оставляли одного. В кромешной тьме, держа в обеих руках ячменные лепёшки, он должен был просунуть своё тело, ногами вперёд, в узкую расщелину, где, по словам официантки, сверхъестественные силы физически засасывали его, открывали истину самым ужасающим образом, а затем выплевывали обратно, разбитым вдребезги. Священники давали ему испить Воды Памяти, после чего он вспоминал и записывал для потомков всё, что узнал, – если и когда приходил в сознание. Друзьям и семье приходилось подбирать его и надеяться, что он переживёт это испытание. Но не всем это удавалось.

К нашему ужасу, нам рассказали об одном человеке, который уклонился от полного ритуала и был смертельно наказан. Возможно, он вошёл в оракул в поисках сокровищ. В ту ночь он исчез, не выйдя из священной расщелины. Его тело было найдено несколько дней спустя, на некотором расстоянии от оракула.

Это был один из способов гарантировать, что никто не восстанет против порядка. У всех лучших магических святилищ есть ужасные истории, которые предостерегают богохульников и мародёров. Подробности того, что случилось с настоящими претендентами в этом святилище, были достаточно отвратительными.

«Надо быть совсем отчаянным», – заметила Елена. Наша официантка, выросшая на Трофонии, согласилась, но её сочувствие было мимолётным, и она побежала за большой тарелкой мёда, в которую мы могли макать пирожные. Она никогда не была у оракула и не знала никого из местных, кто принимал бы участие в его ритуале. Очевидно, это была туристическая ловушка.

Мы некоторое время молчали. Мы знали одного человека, который был настолько отчаян, что готов был к этому. Мы были потрясены тем, что Туллий Статиан подвергался обрядам, призванным истязать его хрупкий разум. Подвергать себя этому ужасу в одиночку было ужасно. У него не было ни преданных друзей, ни семьи, которые ждали бы его у святилища. Даже если бы мы поверили, что Трофоний действительно откроет правду, то, что Статиан услышал в священном

Комната, может быть, и невыносима. Но я лично думал, что оракулы, подобные этому, работают с помощью обмана.

OceanofPDF.com

Ни Хелена, ни я не спали почти всю ночь.

На следующее утро мы отправились прямиком через реку в поисках оракула. Поскольку для ритуала требовалась речная вода, мы знали, что он будет недалеко. На берегах Герцины располагалось множество святилищ. В роще на склоне холма стоял небольшой храм Трофония, местного царя и второстепенного божества. Сразу за рощей сам оракул представлял собой внушительный рукотворный земляной холм. На нём стоял круглый цилиндрический элемент из белого мрамора, размером примерно со среднее гумно и высотой около трёх футов. Наверху стояли бронзовые столбы, соединённые цепями, и два ряда люков. Через них несчастные вопрошающие должны были спуститься вниз, чтобы пройти испытание.

Я этого боялся. По работе мне приходилось спускаться в несколько ужасных ям и колодцев. Одна мысль об ещё одном вызывала у меня клаустрофобию. Я бы справился, если бы знал, что нужно кого-то спасти, но мне хотелось иметь подкрепление в лице группы сильных мужчин, которым я доверял. Тяжелые воспоминания таились рядом. Елена обхватила своими длинными пальцами один из моих сжатых кулаков. Холодный пот струился по моей спине; погода была совершенно неважной. И вот передо мной снова была чёрная дыра, в которую, если я что-то знал, рано или поздно меня отправят.

Прежде чем дойти до этого, мы спросили священника о Статиане. Священник попытался дать обычный уклончивый ответ, сославшись на конфиденциальность. Я сослался на императора и пригрозил закрыть святилище. Он понял причину. Столкнувшись с потерей доходов, они обычно так и поступают.

«Такой молодой человек, которого вы описываете, приехал сюда искать истину», – признался он.

«Кто пришел сюда вместе с ним?»

"Никто.'

«Вы в этом уверены?»

Он провёл весь ритуал. Он провёл в нашей общине три дня.

«Мы бы знали, был ли кто-то с ним в Лебадее».

Так что, судя по всему, Финея и Полистрата не было. Что ж, это уже кое-что. Но, с другой стороны, что бы ни пришлось пережить бедному Статиану, он выдержал всё в одиночку. Я бы не стал…

Допустил это. Боже мой, если бы этот юный глупец был полон решимости вытерпеть эту пантомиму, я бы сам сопроводил его в Лебадию. Я бы, по крайней мере, ждал его, чтобы поднять его бесчувственное тело и укутать в одеяло, когда всё закончится.

Священник рассказал нам эту историю. Статиан явился, выглядя взволнованным. Они к этому привыкли. Этот оракул был не для тех, кто просто любопытствует.

Служители храма успокоили его и подробно объяснили, что ему предстоит сделать. По их словам, они использовали все средства, чтобы отговорить его от этого. Если это правда, то теперь эти мерзавцы позаботились о своей моральной защите. Никаких шансов на компенсацию за причинённый вред впоследствии. Меня только удивило, что они не заставили всех заявителей подписать отказ от ответственности.

«Вы предлагаете людям составить завещание?»

«Ненужно, Фалько!»

Статиан решил продолжить. Поэтому они заставили его остановиться в специально отведённом месте, чтобы он мог подготовиться и поразмыслить. На третью ночь двое подростков-прислужников отвели его к реке, омыли, надели на него особый костюм из туники, лент и тяжёлых сапог, и помазали маслом. Жрецы перенесли его в место, которое они называли Фонтаном.

Забвения, из которого он пил. Поклонившись тайному изображению Трофония, сделанному Дедалом, и помолившись (без сомнения, чтобы всё закончилось быстро), Статиан был поведён процессией к оракулу. Он поднялся на холм. Его люки были открыты, лестница подготовлена, и он один спустился в комнату. Лестницу убрали; тяжёлые двери с грохотом захлопнулись над ним.

Он знал, что ему нужно сделать. Между стеной и полом он найдёт щель, в которую нужно будет втиснуться ногами вперёд. Видимо, он добрался до неё.

«Предположительно?» – Мой голос был хриплым от предчувствия.

«Иногда что-то случается», – холодно сказал священник. Он сделал это косо, отстраняясь.

Мне стало плохо. «Ему там что-то навредили?» Я увидел лицо священника и предположил худшее. «Ты же не это имеешь в виду. Ты его потерял?»

Елена Юстина в ужасе взмолилась: «Туллий Статиан так и не вышел из комнаты оракула?» Жрец наконец подтвердил это, сдержанно кивнув. «Он исчез? Тогда лучше скажите нам, – яростно потребовала Елена, – нашли ли вы тело этого несчастного? И если нет, то где, по-вашему, нам следует его искать?»

XLIX

Мы его так и не нашли. Я видел, что священники с самого начала нервничали.

Что бы они ни задумали, всё пошло наперекосяк. Поскольку они отказались признать, что это было обычной процедурой, нам оставалось только гадать, как именно.

Уверенный в трагедии, я сразу же объявил об этом официально. Я разбудил жрецов и подключил старейшин города. Мы прочёсывали всю Лебадию. Затем отряды мужчин отправились на поиски во всех направлениях: по главной дороге в Херонию, по тропе, которая вела через гору Гелика в Дельфы более диким путём, а также по знаменитой дороге в Фивы. На его поиски выехали всадники и юноши с собаками. Мы бороздили скалы и бороздили реку. Его нигде не было.

Когда стемнело, нам пришлось оставить свои усилия. Горожане сделали всё, на что я мог рассчитывать. Они посвятили этому целый день. Они хотели оправдать своего оракула, поэтому проявили готовность, несмотря на то, что мы были чужеземцами и незнакомцами. Но когда я сдался и вернулся в свою комнату той ночью, я устало сидел, обхватив голову руками, и знал, что они больше ничего не сделают. Мы все потерпели неудачу. К тому времени я был уверен, что мы больше никогда не увидим Статиана живым – и, возможно, даже не узнаем, умер ли он.

В тот момент Елены со мной не было. Вернувшись в нашу комнату, я её не нашёл и решил, что она ушла есть без меня. Я был удивлён. Вскоре тревога заставила меня отправиться на поиски поэта. Лэмпон сказал, что она вернулась в святилище; она хотела попытаться выяснить, что на самом деле происходит с вопрошающими в комнате. Она была уверена, что оракул действует каким-то образом.

Это было сегодня днём.

Я переправился через реку и помчался к оракулу. Лэмпон пошёл со мной, виноватый, что не сказал мне раньше. Мне бы хотелось, чтобы он ушёл с Еленой, но я знал её независимость и не мог его за это винить.

Роща была тускло освещена крошечными лампами. Курган был освещён ярче, словно кто-то обращался к оракулу.

В тот вечер там почти никого не было, только два мальчика в одинаковых длинных белых туниках, лет тринадцати. Они слонялись без дела, играя в бабки в надежде на что-нибудь интересное. Один увидел меня, испугался моего мрачного лица и решил, что ему пора домой к матери. У другого либо была безответственная мать, которая никогда по нему не скучала, либо он просто не мог вынести того, что скучал. Мы с Лэмпоном подошли к нему. Я заверил его, что он в порядке, а затем неспешно выудил новости.

Елена Юстина пришла к оракулу и нашла тех самых мальчиков. Она села и подружилась с ними. Она догадалась, что это та самая пара, которая участвовала в ритуале, ведя вопрошающих к реке для церемониального омовения. Она с наслаждением спросила, знают ли они об оракуле больше. Конечно, знали. Они знали, как жрецы его используют.

Я смотрел на парня, который мне рассказывал. Мы с Еленой уже обсуждали это. Мы слышали множество историй о храмовой «магии» от Марина и Инда. Египет был особенно искусен в обмане, но обман случался повсюду. Например, статуи, которые зловеще кивали или разговаривали. Двери храмов, которые таинственным образом распахивались после того, как жрецы зажигали огонь на алтарях, активируя вёдра с водой или ртутью, спрятанные под ними, и приводили в действие блоки; двери, которые затем чудесным образом закрывались, когда огонь на алтаре гас.

По сравнению с этими маневрами было бы проще простого обмануть человека, которого вы заперли в темном подземелье – особенно в приспособлении, построенном специально для этой цели.

«Держу пари, я знаю, что предложила Елена. Когда посвящённый находится внизу, в комнате, кто-то ещё заходит внутрь?» Мальчик, казалось, был поражён, что я тоже догадался об этой очевидной уловке. «Здесь есть тайный проход?»

С рвением, выдававшим нечистую совесть, мальчик признался. Он знал об этом проходе по самой простой причине: «Когда двери закрываются и допрашивающие остаются в неведении, большинство из них обкакиваются».

«Мне платят премию за то, чтобы я на следующий день пришел и убрался».

Затем, к моему ужасу, он признался, что они с другом показали Елене, где находится тайный ход. Она вошла. Она пробыла там долго. Они позвали её, но она так и не вышла. Они знали, что Статиан исчез, и были слишком напуганы, чтобы что-то выяснить. Испугавшись, двое мальчиков слонялись снаружи, надеясь, что кто-нибудь придёт и разберётся с ситуацией за них.

Как и большинство мальчиков, попавших в беду, наш информатор не признавался, пока его не спросили. Он был очень рад наконец-то рассказать мне. Я сам был в истерике.

Я приказал ему немедленно показать мне потайной вход. Моя спешка оказалась ошибкой. Парень вскочил на ноги и убежал.

Вход всё ещё был. Мы с Лэмпоном взяли фонари. Поэт дрожал позади меня, и я поднялся на вершину холма. Он попытался мне помочь, пока я поднимал одну из бронзовых дверей и перекидывал её на петлях, чтобы отверстие стало доступным. Мы ухватились за край и заглянули вниз. Мне показалось, что я вижу белую фигуру, лежащую примерно в шести метрах внизу.

Статиана спустили туда вчера, используя знаменитую узкую лестницу из святилища. Лестницы такой длины редко хранятся вдали от места их эксплуатации. Мы с Лэмпоном бегали по святилищу, словно крысы в мышеловке, пока не нашли его.

«Не подведи меня, Лэмпон. Ты мне нужен, мужик. Я спускаюсь, но ты оставайся здесь и держи лестницу крепко. Потом, возможно, мне понадобится твоя помощь».

Темная шахта ужасно напоминала устье колодца, в который мне однажды пришлось спуститься.

Тем не менее, я вскарабкался и спустился по лестнице, почти не касаясь её ступенек. Я держал лампу; обжигающее масло брызнуло мне на руку. Я оказался в конической пещере, похожей на печь для обжига хлеба. Стены были примерно в трёх метрах друг от друга, а глубина вдвое больше. Зловонный, затхлый воздух пробирал до костей.