Текст книги "Увидеть Дельфы и умереть"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ОЛИМПИЯ

В Греции можно увидеть и услышать множество поистине замечательных вещей, но в играх в Олимпии есть что-то уникальное, божественное.

Павсаний, Путеводитель по Греции

VI

Первая остановка – Олимпия. Неверно. Первая остановка – Тарент. Вторая – Киллен. Третья – Элида. Четвёртая – Летнной. Пятая остановка – Олимпия.

Из Регия мы обогнули предгорья Италии и снова повернули на север. В неправильном направлении, хотя, видимо, именно так греческие поселенцы в Южной Италии всегда добирались на Игры. Затем, после незапланированной остановки в Таренте, мы снова долго плыли в сторону Греции и попали в шторм.

Ветер выбросил нас в Киллен, типичный маленький морской порт, где из-за непогоды у них закончилась рыба и лопнуло терпение, хотя они всё ещё умели брать двойную цену за номера. Я был спокоен. Я серьёзно отношусь к своим обязанностям главы отряда. Эти обязанности – давать отпор развратникам, перехитрить воришек, уходить в неожиданные моменты и, когда все остальные на пределе, восклицать восторженно: «Ну разве не весело?»

К счастью, у нас были карты, местные жители, казалось, ничего не знали о своем районе. Все они делали вид, что никогда не были в Олимпии. Мы отправились в глубь страны, в Элиду, древний город, который захватил право принимать и организовывать Игры. Из Элиды (которая получила это право, сражаясь за него) по всей Греции рассылаются глашатаи с оливковыми венками, возвещающие о всеобщем мире, чтобы объявить перемирие в текущих войнах и пригласить всех на фестиваль. Спортсмены, участвующие в соревнованиях, должны провести месяц на тренировках в Элиде (трата денег, цинично подумал я), прежде чем отправиться в Олимпию.

Мы знали, что Авл высадился дальше по побережью Пелопоннеса и добрался до Олимпии по реке. Альфей судоходен, ведь именно эту могучую реку Геракл отвёл, чтобы промыть Авгиевы конюшни. Елена посмотрела на карту и выбрала для нас традиционный дорожный маршрут. Он был построен несколько столетий назад и, по-видимому, ни разу не посещался ремонтной бригадой.

поскольку он был высечен из скалы. Прохождение Пути Процессий также привело нас к

контакты с греческими ослами, тема, которой наши дневники были бы посвящены на протяжении всего текста, если бы у нас остались силы их писать.

Дорога из Элиды заняла два дня. Нам пришлось остановиться на ночь в Летннои. Зрители и участники Игр так делают, но привозят с собой палатки. Нам пришлось ютиться в деревне, где было тесно. Мы поздно легли спать и рано выехали.

В Летромой Дорога процессий отходила от побережья у Фейи, ещё одного туристического маршрута, хотя его состояние не улучшилось. В некоторых местах греческие дорожники прорыли двойные колеи, чтобы направлять колёса колесниц. Один путь. Нас несколько раз сбивали с дороги повозки, колёса которых застревали в этих колеях. Немногочисленные места для разъездов были заняты либо паломниками, возвращавшимися в Элиду и Фейю, которые использовали их как места для пикника, либо местными жителями в сапогах, пасущими паршивых коз.

Пару раз наступала наша очередь занимать места для пикника. Мы расстелили простой шерстяной коврик и все вместе улеглись на нём, устремив восторженные взоры на залитые солнцем, поросшие соснами холмы, по которым мы медленно поднимались. Затем мы все встали и попытались пошевелить ковриком, надеясь найти более песчаное основание с меньшим количеством острых камней. Пока двигалась тыква-горлянка, мы роняли прогорклый овечий сыр за туники и спорили из-за оливок. Как обычно, Хелене было поручено топографическое исследование, поэтому она продолжала комментировать, чтобы внушить нам благоговение перед почитаемым религиозным местом, которое мы собирались посетить.

«Олимпия – главное святилище Зевса, которого мы зовём Юпитером. Она священна и уединённа…» – я расхохотался. Это место и вправду было уединённым. «И существовало ещё до того, как был построен великий храм. Это святилище Геи, Матери-Земли, которая родила Зевса. Кстати, я не хочу, чтобы кто-то из вас пытался совершать обряды плодородия. Мы увидим холм Кроноса, отца Зевса. Геракл пришёл сюда, совершив свой Двенадцатый подвиг. Статуя Зевса в его храме была создана Фидием, которого мы зовём Фидием, и является одним из Семи Чудес Света. Как вы все знаете…» Она замолчала, потеряв слушателей. Я же клевал носом на солнце.

Гай и Корнелий боролись друг с другом. Меня поразило, что Корнелий был одним из тех крупных, пухлых парней, которых постоянно принимают за старших.

Его настоящий возраст; ему, возможно, всего одиннадцать, а это означало, что мне нужно быть начеку. Гаю сейчас, должно быть, шестнадцать, он весь в татуировках и похож на крысу, хотя у него была и милая жилка, скрывающаяся под его желанием выглядеть как варвар-наёмник. У обоих этих негодяев была буйная чёрная копна дидийских кудрей; я боялся, что незнакомцы примут их за моих сыновей.

«Будет ли молодой Главк участвовать в Играх?» – спросил меня Корнелиус. Он не спросил молодого Главка, потому что молодой Главк никогда много не говорил. В тот момент он выполнял упражнение, приседая на четвереньках, медленно поднимая и удерживая противоположные руки и ноги. Это было бы просто, если бы он в это время не держал на своих огромных плечах один из наших больших тюков с багажом. Когда его сухожилия напряглись и дрожали, я почувствовал, что морщусь.

«Да, Корнелиус. Он оценивает ситуацию, готовясь к следующему году. Заметь, я обещал его отцу, что верну его домой в целости и сохранности, без всяких затей».

«Разве не это ты сказал моему отцу?»

«Нет. Веронтий сказал, что я могу обменять тебя на милую афинскую служанку». Веронтий действительно сказал мне это. Корнелий, думая, что я могу это сделать, выглядел обеспокоенным.

«Нужно быть греком, – вставил Гай. – Чтобы участвовать в Играх».

«Уже нет!» – усмехнулся Корнелий. «Римляне правят миром!»

«Мы правим милостивым скипетром, терпя местные обычаи». Как их дядя, я был обязан учить их политике. Греки больше не обладали монополией на демократическую мысль, и я держал ухо востро в банях, я слышал современные теории. Ребята смотрели на меня, думая, что я размяк.

Наша терпимость к иностранцам вскоре подверглась испытанию. К нам присоединилась пара бегунов трусцой, с завистью поглядывавших на наш небольшой участок земли. Мы подобрались поближе и предложили нам четыре дюйма земли. В духе олимпийского идеализма (и в надежде разделить с ними их флягу) мы подружились. Это были спортивные болельщики из Германии. Пара крупных, рыхлых, светловолосых торговцев вином из реки Ренус. Я узнал их остроконечные капюшоны на плащах с треугольными отворотами спереди. Мы обсуждали северные места. Потом я пошутил: «Так почему же ты ошибся в дате?»

«Ах, этот Нерон! Он нас перепутал».

За год до своей смерти император Нерон посетил Грецию с большим турне. Желая принять участие во всех традиционных Играх (и, очевидно, не обращая внимания на правило, согласно которому в них могут участвовать только греки), он заставил организаторов перенести Олимпийские игры на два года вперед, чтобы иметь возможность принять участие в них. Затем он возмутил греческие чувства, «выиграв» первый приз в гонке на колесницах, хотя и выбыл из гонки и не финишировал. С тех пор подкупленным Нероном судьям пришлось вернуть деньги, и Игры были возвращены к древнему четырехлетнему циклу, но теперь люди были в полном замешательстве. Будучи молодыми людьми, немцы были здесь в тот знаменитый год имперского фарса; они подтвердили то, что мы слышали: посещение Игр могло быть кошмаром.

«Тысячи людей ютятся во временном посёлке, который просто не может их вместить. Жара была невыносимой. Ни воды, ни общественных бань, ни туалетов, ни жилья. Шум, давка, пыль, дым, долгие часы работы и очереди...»

В прошлый раз нам пришлось спать под одеялом, привязанным к кустам. Постоянные дома для ночлега всегда заняты богатыми спонсорами спорта и владельцами конных экипажей, которые, конечно, ещё богаче.

«Итак, чем вы занимались в этом году?»

«Мы привезли приличную немецкую палатку!»

«Но обнаружили, что там нет спорта?»

«Мы просто наслаждались волшебной атмосферой заповедника и пообещали себе вернуться в следующем году».

«Для вас это будет целое путешествие».

«Игры – это нечто особенное». Их глаза остекленели, хотя, возможно, это было из-за вина. «Уединённое лесное место, атмосфера преданности, зрелище – пиры в честь победы…»

Мы спросили, слышали ли они об убийстве в этом году римской девочки.

Они выглядели заинтригованными, но отказались. Тогда один из немцев серьёзно заметил: «Девушке здесь не место. Женщинам традиционно запрещено находиться на Олимпиаде во время Игр».

«Кроме девственниц – так это редкость!» Они оба расхохотались, и их смех был полон рейнландского юмора.

Мы вежливо улыбались, но чувствовали себя чопорно. Что ж, мы были римлянами, разговаривающими с иностранцами из одной из наших провинций. Они были весёлыми ребятами, но наш долг был их цивилизовать. Не то чтобы я видел, чтобы они подчинились этому.

Наша неловкость могла только усугубиться. Теперь мы находились в колыбели демократии, которую захватили для себя пару веков назад.

Нигде в империи римляне не чувствовали себя столь чужими, как в Греции.

Навязывание демократии стране, которая фактически уже ею обладала, вызывало несколько вопросов. Избиение основоположников великих мировых идей (и откровенное воровство этих идей) не вызывало у нас гордости. Нам пришлось потратить немало времени на высокомерие во время этой поездки. Единственной нашей защитой, как мне казалось, было то, что туристическая компания Seven Sights Travel вполне могла бы проводить здесь свои туры в годы, когда Игры не проводились, чтобы избежать ужасающих условий, о которых мы только что слышали. И если бы женщинам по-прежнему было запрещено посещать стадион и ипподром, женщинам-путешественницам было бы скучно в олимпийские годы. Теперь, когда этой провинцией управляли римляне, правило, разрешающее вход только мужчинам, можно было бы отменить, но я знал, что Рим был склонен предоставлять греков самим себе. Императоры хотели проводить в Риме собственные великие празднества для повышения своего престижа. Не в их интересах было модернизировать старые эллинские церемонии. Они отдавали дань уважения истории, но им нравилось наблюдать за угасанием конкурирующих достопримечательностей.

Мы могли бы закрыть глаза на тот факт, что один из наших правителей обесценил судейство. Интересно, какова была бы позиция императора, если бы Олимпия приобрела репутацию места насилия. Взял бы Веспасиан, поборник семейных ценностей, навести порядок в этом месте?

Вероятно, нет. Это была бы проблема греков. А если бы жертвами были римляне, их бы здесь считали виновными в причинении вреда самим себе. Мы бы получили старые оправдания: чужаки не оценили местные обычаи, они сами напросились на неприятности; вместо того, чтобы жалеть, следовало бы обвинить погибших женщин.

VII

Конечная остановка. Олимпия. Каждый опытный путешественник скажет вам: всегда добирайтесь до места назначения, пока ещё светло. Прислушайтесь к этому совету.

Например, приближаясь к населенному пункту, расположенному между двумя крупными реками, подверженными наводнениям, вы избежите заболоченной местности.

Окружающие холмы не будут нависать мрачно и угрожающе; сосны не будут распространять нежные ароматы, а не угрожающе скрипеть над вами. Вы сможете понять, находитесь ли вы в коровнике или в продуктовом магазине, и если в продуктовом магазине, то будет очевидно, что хозяева набрали побольше еды и закрылись до следующего фестиваля, поэтому они поставили стулья на все столы – так что вы не выставите себя дураком, требуя еды от двух зловещих людей без масляной лампы, которые не имели бы права продавать вам обед, даже если бы он был.

Если вы прибудете днем, то, продвигаясь дальше по улице или по тому, что ее выдает, вам не придется гадать, в какое отвратительное месиво вы только что вляпались. Пока вы будете спотыкаться вверх и вниз по склону, пытаясь найти убежище, члены вашей группы не будут доводить вас до белого каления бесконечными спорами о том, действительно ли у двух мужчин была любовная связь в темном баре. Вы также не оскорбите своих спутников, крикнув им, чтобы они, черт возьми, держались вместе и прекратили болтать.

Затем, когда вы окажетесь в гостеприимном свете роскошного двухэтажного отеля, вы не почувствуете такого облегчения от того, что обрели цивилизацию, чтобы объявить, что вы займете лучший номер в доме, – даже несмотря на то, что ухмыляющийся швейцар воскликнет, какой прекрасный выбор; это прекрасный угловой номер с видом на две стороны – номер, площадь которого на самом деле составляет тридцать пять квадратных футов, и он опустошит весь ваш недельный бюджет.

После этого вы можете заметить, что это огромное здание кажется совершенно пустым, поэтому вы могли бы поторговаться о цене, а затем разместить всю остальную часть своей группы в дальнем конце зала и немного побыть наедине с собой.

К этому времени ваше желание исключить других из своего присутствия включает и вашу жену, которая настойчиво спросит, почему вы так гордитесь тем, что не можете просто вернуться к ухмыляющемуся портье и сказать этому чертовому человеку, что вы совершили ошибку и теперь хотите более дешевый номер.

Она напрасно тратит дыхание. Ты так измучен, что лежишь лицом вниз и крепко спишь.

Это лучший выход, ведь вы по опыту знаете, что, освободившись от правил патернализма, ваша дорогая жена теперь сама тихонько вернётся к ухмыляющемуся швейцару и подыщет для вас подходящее жильё. Возможно, даже со скидкой.

Если она все еще любит тебя, она вернется и заберет тебя.

Если ее зовут Елена Юстина, она, возможно, даже разбудит вас как раз вовремя, чтобы поделиться с вашими спутниками пряной римской колбасой вашей матери, которая уже добыта среди ваших запасных туник, а также керамической бутылкой неплохого греческого вина, которое Елена Юстина, услада вашего сердца, уговорила портье вручить ей в качестве подарка по случаю прибытия в Олимпию.

VIII

Рассвет принёс солнечный свет и гармонию в широкую лесистую долину. Петух разбудил нас рано и продолжал кукарекать весь день. Мы встали с постелей, как хорошие туристы, жаждущие завтрака и истории. Туристы быстро оживают. Как только я отчистил ботинки от вчерашнего вечернего коровьего навоза, мы были готовы к следующему долгому дню, полному стресса.

Мы остановились в Леомдеоне благодаря любезности некоего Леомдаса из Наксоса, который рачительно обеспечил своих потомков доходом, построив этот огромный старый хостел для приезжих VIP-персон. У этого четырехугольного монстра был тихий центральный двор с кустарниками, водоемами и несколькими стульями, где ночной сторож, который в настоящее время также был дневным портье, с удовольствием сообщил нам, что он не предоставляет завтрак вне сезона. К счастью, мальчики вернулись с прогулки, неся выпечку, мы расположились в одной из внешних колоннад, и пока мы ели, портье сдался под возможность быстро заработать драхму и сообщил, что его сестра приготовит нам ужин. Мы поблагодарили его и поручили ему ответить за наш багаж. Елена спросила, не видел ли он что-нибудь о ее брате Авле, но он сказал, что нет. Мы вышли поиграть.

Как и наши немецкие друзья, портье развлекал нас историями о том, как, если бы Игры проходили в настоящее время, вся тихая зона вокруг нашего общежития была бы переполнена. На несколько недель Олимпия превратилась в огромный фестивальный лагерь. За пределами спортивных и священных зон раскинулись палаточные лагеря, после того как их очистили от переполненных палаток по окончании Игр, земля была покрыта горячей мульчей из мусора и человеческих нечистот.

Для носильщика это было сравнимо с кучами навоза от скота царя Авгия, которые Геракл вымыл в мифе

Не было никаких природных источников воды, и никаких туалетов никогда не было, пока не пришли римляне. За исключением Аида, как они называли обнесенную стеной священную территорию, в воздухе витал сильный запах человеческих отходов.

40

везде Мухи, которые так истязают зрителей, кружили в облаках, наполненных наркотиками, над мусором

Местные жители убирались каждые четыре года к следующим Играм. Возможно, мы были слишком брезгливы, но за год до них это место все еще казалось беспорядок. Даже моя собака отказывалась рыться в старых матрасах, обглоданных костях жареного мяса и разбитых амфорах. Нукс обожала все, что улицы Рима могли предложить гончей с отвратительными стандартами. Здесь она сделала один вдох, а затем крадучись пошла к ноге, шокированная. Я похлопал ее и привязал на поводок. Последнее, что нам было нужно за границей, – это собака с больным пищеварительным трактом. Нам, возможно, понадобится, чтобы она лаяла, прося о помощи, когда люди будут повержены. Поскольку они обязательно будут

Прогуливаясь на север от нашего общежития, мы обнаружили больше приличий. Елена и Альбия, обеспокоенные антиженскими правилами, подготовили историю о посещении храма Геры, куда женщинам вход был разрешен, поскольку там проводились соревнования по бегу для девушек. На самом деле, никто никогда не запрещал им входить. Это место было посвящено мужскому телу, однако, куда бы мы ни шли, мы маршировали в тени статуй, их было сотни. Некоторые из них были подарены городами в знак благодарности за удачу в войне, но в основном сами победители посвящали их в память об их доблести. Это было не место для ханжей. Обнаженные мужчины на высоких постаментах демонстрировали свои каменные достоинства везде, куда бы мы ни посмотрели. Мы провели утро, осматривая достопримечательности. Молодой Главк инстинктивно повел нас в гимнастический зал. Он был в восторге. Хотя ему не терпелось опробовать спортивные сооружения, он пошел с нами в священную зону.

Внутри огороженного стеной пространства мы увидели впечатляющий, покрытый деревьями холм Кроноса, где тело Марцеллы Цезии было найдено ее отцом. Ближе всего к гимназии стоял Пританейон, здание, где проходили великолепные пиры в честь побед. Рядом находился ярко расписанный храм Геры, самый старый храм на этом месте. Он имел три длинных нефа,

Каждый из них был полон изумительных статуй, включая сказочного Гермеса с юным Дионисом. Главк благоговейно смотрел на стол из золота и слоновой кости, который во время Игр выносили к судьям. На нем клали простые венки из дикой оливы – единственные призы, которые здесь вручали. Конечно же, победителей Олимпийских игр встречали дома всеобщим почетом, пенсией в огромных чанах с оливковым маслом, виллами на берегу моря и пожизненным разрешением утомлять народ спортивными историями, о которых уже мечтал Главк.

Снаружи стояло множество алтарей, от некоторых поднимался в воздух дым от утренних жертвоприношений. Один из них был феноменальным. Великий алтарь Зевса. На древнем каменном основании возвышался любопытный прямоугольный курган, возможно, двадцати футов высотой, когда мы его увидели. Во время каждых Игр Зевсу приносили в жертву сотню быков – подарок от жителей Элиды, которые проводили праздник. На протяжении веков пепел прошлых жертвоприношений смешивался с водой из реки Альфай, превращаясь в твердую пасту, которую добавляли в курган. Были высечены ступени, ведущие к вершине алтаря, где сжигались избранные куски мяса бога.

Приближаясь к стадиону, мы увидели ряд грозных статуй Зевса, называемых Занами, воздвигнутых, чтобы навеки проклясть атлетов, допустивших мошенничество. Их имена и преступления были высечены на постаментах. За ними располагалась длинная колоннада, использовавшаяся для состязаний герольдов; она создавала семикратное эхо, которое Альбия и её товарищи испытали в полной мере. В этом углу ограждения арка отмечала туннель, по которому участники соревнований выходили на беговую дорожку. Бронзовые решётчатые ворота были закрыты, но мы нашли способ попасть на стадион, круто поднявшись по лестнице и пройдя через трибуны для зрителей.

Молодой Главк осмотрел любопытные стартовые колодки. «Ножки передней ноги сгибаются в этих канавках и ждут сигнала. Для предотвращения фальстартов предусмотрена система страховочных тросов. Если бегун стартует слишком рано, прежде чем судьи ослабят трос, он сбивает его. Его заставляют отступить, а судьи бьют его, как раба. Фальстартов, – заявил Главк, – не так уж много».

Ипподром располагался рядом со стадионом. Главк объяснил, где расположены стартовые ворота, где до сорока колесниц могли стоять клином, что давало крайним парам равные шансы с теми, кто находился в центре. Мы представляли, как они вырываются вперед под рёв сорока тысяч зрителей, которые…

Мы стояли на тщательно спроектированных эллиптических дорожках. Всем был хорошо виден весь участок, хотя мы с ухмылкой отметили, что он гораздо меньше Большого цирка.

Выйдя, мы тщетно пытались попасть в огромную виллу, которую Нерон построил для себя у ворот ипподрома. Власти заперли её в надежде, что она рухнет. Главк вернулся в гимнасий потренироваться. Остальные прошли через главное святилище, добравшись до знаменитого храма Зевса. Там действительно находилось одно из Семи Чудес Света, поэтому неудивительно, что, хотя мы до сих пор видели всего десять человек, здесь мы столкнулись лицом к лицу с официальным гидом.

«Вы говорите по-гречески? О, вы говорите по-латыни?» Он быстро перешёл на латынь, хотя мы не произнесли ни слова. «Откуда вы, ребята? Из Кротона?»

Рим? Мой брат живёт в Таренте. О нет. «Рыбный бар Ксенофонта, ты знаешь его место?»

Нашего гида звали Барзанес. Если поедете в Олимпию, постарайтесь, чтобы вас поймал другой проводник.

«Сначала я покажу вам мастерскую Фидия».

Мы уже видели это своими глазами. Его это не остановило.

Когда мы во второй раз стояли в огромном семинаре, наслаждаясь изложением фактов, Елена была единственной из нас, кто был готов быть вежливым с гидом.

Он был высок, с маленькой головой, сидящей на скошенных плечах, одно из которых было шире другого. Он носил длинную, подпоясанную, словно возничий, мантию и держал посох, которым он с энтузиазмом жестикулировал.

Да, это было чудо – оказаться на том самом месте, где один из величайших художников мира создал свой шедевр. В качестве доказательства нам показали сохранившиеся формы, бракованные отливки и крошечные кусочки мрамора, листового золота и слоновой кости. Забавно, что всё это продавалось; этот фарс для публики, должно быть, длился лет пятьсот. По голосу Барзана словно из ниоткуда появились торговцы сувенирами. Нам даже предложили почерневшую чашу с надписью «Я ПРИНАДЛЕЖУ ФИДИЮ». Цена была непомерной, но я её купил, хотя имя скульптора было написано по-римски. Это был единственный способ спастись. Я подарю её отцу на память. Неважно, подделка ли чаша; подделка – тоже.

Мы поспешно отвезли Барзанеса обратно к храму Зевса. Справедливости ради, наш гид знал целую кучу статистики. «Храм был построен на средства элийцев, и на его строительство ушло десять лет; в нём тридцать четыре колонны, увенчанные простыми квадратными фронтонами; над колоннами вы увидите расписной фриз с бесчисленными лепными украшениями насыщенных оттенков красного, синего и золотого…» Его было не остановить. «Крыша сделана из афинского пентелийского мрамора, вода из которого во время ливней стекала через более чем сотню мраморных водосточных труб в форме львиных голов. Двадцать один позолоченный щит, которые вы видите сейчас, но которые были неизвестны древним, был установлен здесь римским полководцем Муммием после разграбления Коринфа…»

О боже. Мы пытались выглядеть невинными, но чувствовали себя мерзкими завоевателями.

«Здесь, на западном фронтоне, изображена битва между кентаврами и лапифами на свадьбе Пинфоя...»

«В этом есть две морали, – сказал я Гаю и Корнелию. – Не приглашайте варваров на свою свадьбу, и – раз уж кентавры напились и набросились на женщин – не подавайте слишком много вина».

Барзан продолжал набирать силу. «На восточном фронтоне, когда атлеты приближались, чтобы принести жертву богу, они смотрели вверх и видели гонку на колесницах между Пелопсом и Эномаем за руку Гипподамии. Царь Эномай убивал неудачливых женихов и прибивал их головы над воротами своего дворца».

«Кажется, это справедливо», – сказал я. «Говорю как отец».

«Есть две истории. В Греции, похоже, не было ни одного мифа, о котором путеводитель мог бы рассказать две из них». Либо Пелопс подкупил возничего царя, чтобы тот заменил ось Пелопса восковыми, либо Посейдон дал Пелопсу непревзойденную крылатую колесницу и добился того, чтобы Эномай был сброшен в море и убит.

«Этот миф призван побудить участников соревнований прибегать к уловкам и мошенничеству?»

сухо спросила Элен.

«Истинное послание заключается в том, что они должны использовать все свои лучшие качества – как хитрый ум, так и физическую силу».

«И победа – это всё», – прорычала Элен.

«На Играх нет вторых призов», – признал Барзанес.

«Вы очень великодушно принимаете мой скептицизм».

«Раньше мне приходилось выступать в качестве гида для римских дам».

Мы с Элен переглянулись, гадая, не работал ли он в Seven Sights.

В отличие от многих храмов, посетителям разрешалось входить внутрь. Конечно, это не означало, что вход был бесплатным. Мы дали Барзанесу сумму, которую он предложил, чтобы подкупить жрецов. Затем мы выложили дополнительную плату, чтобы приобрести…

«Особое» разрешение Альбии и ребятам подняться по винтовой лестнице на верхний этаж, чтобы рассмотреть статую вблизи. В конце концов, мы дали самому Барзанесу солидные чаевые за его факты и цифры. Он остался на ступенях храма в надежде украсть ещё людей.

Я хотел допросить его об убийствах, но никакая миссия не помешала бы мне увидеть одно из Семи Чудес Света, особенно вместе с Элен. Доносчики – это уличные бродяги, торгующие грязью, но у меня была душа. Лично я считал это необходимым для работы.

IX

Мы все остановились, чтобы привыкнуть к полумраку, освещённому лампами, после полуденного сияния. Затем мы просто ахнули от благоговения. Это казалось справедливым. Великий Фидий хотел, чтобы мы…

Были и другие статуи; интерьер храма представлял собой художественную галерею. Они были совершенно измотаны. Мы могли лишь смотреть на Зевса, совершенно поражённые. С высоты четырнадцати ярдов, его голова едва касалась стропил, и он, казалось, смотрел на нас сверху вниз. У ступеней его трона простирался мерцающий бассейн – прямоугольник оливкового масла, в котором Отец Богов отражался чисто.

Влага помогала сохранить слоновую кость хризоэлефантинового колосса, хотя жрецы храма ежедневно полировали его маслом. Мы знали об их присутствии. Они незаметно передвигались, ухаживая за своим подопечным, предположительно, все являясь потомками мастеров, работавших на Фидия.

Я слышал об этой статуе всю свою жизнь. Сейчас я не мог вспомнить, как и где впервые прочитал о ней или мне о ней рассказали. Я знал, как она будет выглядеть: массивный сидящий бог, бородатый и увенчанный оливковыми ветвями, его одеяние…

из золота, украшенный животными и цветами, его скипетр увенчан золотым орлом, в его правой руке крылатая фигура Победы, трон из черного дерева и слоновой кости, украшенный драгоценными камнями и яркой росписью. Так много вещей в жизни разочаровывают, Но иногда жизнь ставит вас в тупик.

Обещанное Чудо Света оправдывает ваши надежды.

Мы с Элен долго стояли, держась за руки. Я чувствовал тепло её обнажённой руки рядом с моей, лёгкое щекотание ступни от подола её длинного платья. Элен была такой же циничной, как и я, но умела полностью отдаваться наслаждению великими вещами. Её восторг стал частью моего собственного.

Наконец она на мгновение опустила голову мне на плечо, а затем сказала возбуждённым ребятам, что они могут подняться на уровень выше. Оставшись одни, мы с Элен слегка повернулись друг к другу и ещё несколько мгновений оставались там вместе.

Наконец мы, по-прежнему держась за руки, тихо вышли на улицу, в ослепительно яркое солнечное сияние святилища.

Х

Мы задержались на ступенях, пока дыхание не нормализовалось. Кожа стала липкой от смешанного запаха благовоний и капелек оливкового масла.

Барзанесу не удалось найти другую группу. Хотя мы уже дали ему чаевые, он всё ещё кружил рядом с нами. Он, должно быть, видел сотни изумлённых зрителей, возвращающихся после своего визита. Он одобрительно смотрел на нас.

Елена тихо отправилась к жрецам храма. Мы не видели её брата Авла, и если он всё ещё здесь, нам нужно было его выследить. Если бы он уехал из Олимпии, он бы оставил записку в главном храме, которую мог бы передать любой, кто придёт после него. У Авла был свой уверенный стиль; он, должно быть, был уверен, что я поспешу в Грецию в ответ на его письмо домой.

Авл дал бы жрецам денег, но я позаботился, чтобы Елена могла дать им ещё чаевые. Этого следовало ожидать. Лучше уж держаться с ними рядом.

Зевс был равнодушен к смертным мужчинам, но жрецов легко было игнорировать, и в таком святилище они обладали огромной властью.

Я спустился по ступенькам и снова присоединился к нашему гиду.

«Вам понравился визит?» – спросил он.

«Мы ошеломлены!»

«Ты веришь в богов?» – Барзанес теперь казался более сдержанным. Было странно спрашивать так резко.

«Достаточно, чтобы проклинать их, и не раз». Я понял, что он пытается вывести меня из равновесия; я уже сталкивался с этим в своей работе. Его отношение изменилось; я задавался вопросом, почему. «Я верю в человеческие усилия. Статуя Фидия впечатляет меня как великий подвиг мастерства, преданности и воображения… Я верю, – тихо сказал я, – что у большинства тайн есть логическое объяснение; нужно только найти его».

Я предоставил ему самому догадываться, какие тайны я имел в виду.

Я оглядел Альтис, где находились древние храмы, гробницы и 47

Сокровища купались в свете под одноцветно-синим небом глубокой насыщенности. Петух, разбудивший нас сегодня утром, всё ещё кукарекал вдалеке. Где-то ближе мычал бык, хриплый от беспокойства. «Мы осмотрели всё. А теперь давай поговорим с тобой о моей миссии, Барзанес».

«Твоя миссия, Фалько?»

Это был Фальконов. В моей группе я был «дядей Маркусом» или «Марком Дидием». Пока мы были в храме, кто-то назвал гиду моё третье имя. Олимпия казалась безлюдной, но меня заметили.

Кто-то заранее знал о моём приезде. Вероятно, слухи тоже разнеслись на своих крылышках, возвещая причину.

Может быть, меня предал Бог; я сомневался в этом.

«Я пытаюсь представить, как это возможно». Поначалу мой голос был тихим, но тяжёлым. «Путешественники приезжают сюда, как и мы. Как и мы, они все, должно быть, потрясены своим опытом. Это место, где человечество достигает своего пика – благородства тела, сочетающегося с благородством духа». Барзанес собирался перебить меня, но сдержался. «Спортсмены и зрители собираются здесь, чтобы совершить религиозный обряд. Чтобы почтить своих богов. Чтобы посвятить себя высоким идеалам».