Текст книги "Заговор патрициев, или Тени в бронзе"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

Казалось, что остров приближался к нам все быстрее. Из главной гавани вывалила небольшая флотилия лодок, их паруса в бесцельной погоне образовали ряд темнокрасных точек. Если «Исида Африканская» и была среди них, то мы никогда бы не отличили ее, но как только Курций Гордиан отдал Лэсу приказ, маленькие суда остались далеко сбоку от нас, а мы тем временем прижимались ближе к отвесным скалам. Мы медленно обследовали те глубокие укромные заливы, куда можно попасть только по воде. Иногда над темными входами в пещеры возвышались каменные стены. Вокруг всего острова наблюдалось какоето движение от рыбной ловли и прогулочных лодок, хотя никто не нарушал спокойствие яркой живописной лагуны, куда, наконец, подкрался «Морской скорпион» и где нашел стоявшую на якоре «Исиду».

Крисп с Пертинаксом купались. Это было странное непринужденное зрелище.

Без лишнего шума мы подплыли ближе, и Лэс бросил якорь. Купающиеся наблюдали за нами. Не показывая лица, Гордиан весело поприветствовал Криспа, словно старый друг, чей сегодняшний приезд стал счастливым совпадением. Мы видели, как Крисп плыл на спине, словно размышляя над чемто и, возможно, проклиная нас; потом он направился к «Исиде» ленивым кролем следом за Пертинаксом, который поплыл быстро. Как только стало ясно, что они не снимаются с якоря, мы с Верховным жрецом на скифе подплыли к ним, прихватив с собой Мило.

Когда мы поднялись на борт, Ауфидий Крисп вытирался на палубе – коренастая мускулистая фигура, покрытая черными волосами. Пертинакс исчез в камбузе, словно хотел одеться в уединении; наверное, он надеялся, что мы обычные посетители, которые надолго не останутся. Крисп натянул свободную красную тунику, у которой металлическая тесьма потускнела от частого контакта с морской солью. Он вытряхивал воду из ушей с той же энергичностью, которую я видел у него и в других вещах.

– Какая неожиданность! – сказал Крисп, без всякой неожиданности на его смуглых щеках. Он ждал магистрата, но понял, что вместо него приехали мы, поэтому громко крикнул: – Гней! Иди сюда; я хочу познакомить тебя со старыми друзьями!

Поскольку ему больше почти ничего не оставалось делать, Атий Пертинакс, шаркая, поднялся на палубу. На нем была уже подпоясанная белая туника, а на лице обычное напряженное выражение. Когда он узнал Гордиана, его глаза цвета воды в реке насторожились. Он неохотно улыбнулся; потом наклонился ближе к нему, предлагая пожать руки.

Вспомнив о своем брате, Гордиан замер. Он не мог вытерпеть предлагаемого рукопожатия. Я сам сделал шаг вперед.

– Меня зовут Фалько, – объявил я, когда наша добыча дернула головой от раздражения и шока. – Предполагалось, что я мертв – но и вы тоже. – Потом я дождался внимания и официально заявил: – Гней Атий Пертинакс Капрений Марцелл, также известный как Барнаб, от имени Веспасиана Августа вы арестованы! Я заключаю вас под стражу и перевожу в Рим. Вы имеете право на суд равными вам по положению людьми из сената или можете использовать любое гражданское право и обратиться к самому императору. Чтобы это сделать, – с наслаждением сообщил я, – вы должны сначала доказать, кто вы!

– В чем я обвиняюсь? – взревел Пертинакс.

– О, в заговоре против императора, убийстве, поджоге храма, нападении на римского стражника – и намерении убить меня!

LXXI

Казалось, что Пертинакс, наконец, понастоящему увидел меня. Однако его самонадеянность едва ли была подорвана. Казалось, он не мог понять, как уже второй раз с того момента, как их заговор провалился, его пугали тюремным заключением, в то время как союзники хладнокровно бросали его. Мне было почти жалко Пертинакса – но когда ктото пытался меня убить, мое добродушие испарялось.

Я стоял, слегка расставив ноги, беспокоясь изза качающейся палубы под ними и хрупкости «Исиды» после прозаичных огромных размеров «Морского скорпиона».

Пертинакс вяло взглянул на Криспа, очевидно полагая, что его тоже арестуют. Крисп пожал плечами и не стал ему ничего объяснять. Я кивнул Мило. Поскольку ялик, на котором мы приплыли, был слишком мал, чтобы перевозить более троих человек, Мило первым переправился на «Морской скорпион» вместе с заключенным, потом отправил пустую лодку обратно для нас с Гордианом.

Пока мы ждали, никто из нас не сказал ни слова.

Ялик медленно плыл обратно к кораблю. Крисп обменялся любезностями с Гордианом, пожелав ему удачи на посту в Пестуме. Они оба игнорировали меня с какимто вежливым почтением, словно находились на очень важном званом пиру и заметили счастливого червячка, показавшегося из булочки.

Я сам был не в настроении поздравлять себя. Вид Атия Пертинакса вызывал у меня только неприятные чувства. Я не смогу расслабиться, пока не доставлю его в очень надежную тюремную камеру.

Я первым пропустил Гордиана в лодку.

– Ну, спасибо за то, что передали нам его, сенатор! – Ялик качнулся, такое чувствительное судно, что от этого движения я потерял равновесие и схватился за леер. – Вы можете рассчитывать на признательность Веспасиана.

– Я рад, – улыбнулся Крисп. Здесь, на корабле, в выходной одежде он выглядел старше и беднее, чем когда светился уверенностью в себе в вилле Поппеи, – хотя сейчас был больше похож на человека, с которым можно сходить на рыбалку.

– Вот как! – спокойно спросил я. – Значит, я могу исключить вас из любых нечистых махинаций, которые, как я узнал, связаны с кораблями зерна из Египта?

– Я это бросил, – признался Крисп, по всей видимости, достаточно честно.

– А что – флотилия не радовала?

Он не пытался отрекаться от плана.

– О, командующий и капитаны трирем выпьют с любым, кто заплатит за выпивку – но весь морской флот считает себя воинами. Доверься своему начальнику, Фалько; армия полностью верна Веспасиану.

– Они знают, что Веспасиан – хороший военачальник, сенатор.

– Ладно, будем надеяться, что он также станет хорошим императором.

Я изучающе смотрел на его лицо. Елена была права; Крисп с легкостью воспринимал свои поражения, какой бы большой ни была ставка. Если это действительно поражение. Единственный способ узнать – это оставить его в покое и присматривать за ним.

Когда я перешагнул через леер, собираясь спуститься, Крисп задержал мою руку.

– Спасибо. Я говорил серьезно; мне кажется, вы можете попросить у Веспасиана ту должность, какую пожелаете, – пообещал я, все еще пытаясь спасти его.

Ауфидий Крисп хитро взглянул вниз, на ялик, где Гордиан как обычно посвоему неуклюже переместился на нос.

– Тогда мне нужно будет больше, чем чертова должность жреца!

Я улыбнулся.

– Просите! Удачи, сенатор; увидимся в Риме…

Возможно.

* * *

Пока арест Пертинакса казался слишком легким. Мне следовало знать. Богиня, распоряжающаяся моей судьбой, обладала злым чувством юмора.

Ялик от «Морского скорпиона» был на полпути к кораблю, когда в лагуне появилось еще одно судно. Гордиан посмотрел на меня. Это была трирема из мизенской флотилии.

– Руф! – пробормотал я. – Он только и может, что появиться в венке из бутонов роз, когда пир уже почти окончен!

Судно приближалось беззвучно, но как только мы его заметили, там забарабанили. Сбоку мы увидели, как в воду погрузилось восемьдесят весел. Пока гребцы продолжали свое дело, солнце блеснуло на щитах и наконечниках дротиков целого войска моряков, которые выстроились на боевой палубе триремы. Корабль был стального и сероголубого цветов, а вокруг рога на носу гордо сверкал алый. Искусно нарисованный глаз придавал ему свирепость мечрыбы, когда корабль несся вперед, беспощадно движимый тремя огромными рядами весел. Позади я услышал, как бочкообразный Басс, боцман «Исиды», предупредительно закричал.

Наш матрос, который сидел за веслами, нерешительно остановился. Хотя триремы считались рабочими лошадками военноморского флота и были вполне привычны в заливе, от такого зрелища, когда одна из них неслась на полном ходу, захватывало дух. Ничто на воде не было столь прекрасным или опасным.

Мы с Гордианом наблюдали, как трирема плыла на нас. Я осознал, что она проходила на опасно близком расстоянии. Мы страшно испугались, когда взглянули на ее челюсти – крупные бревна, помещенные в бронзовую оправу, образующие таран, на этот вечно открытый, дьявольский зубчатый рот прямо над поверхностью водой. Судно прошло так близко, что мы слышали грохот уключин и видели, как с весел стекала вода, когда они поднимались. Потом наш гребец опустился на дно лодки, и мы все вцепились в борта, а огромные волны от триремы били наше крохотное суденышко.

Мы замерли, осознавая, что трирема могла развернуться на всю длину. Мы в ожидании смотрели, как она угрожающе понеслась на яхту Криспа, потом, устроив водоворот, замедлилась, возвышаясь над лагуной. Беспомощно стоя у нее на пути, словно часть красивого сброшенного за борт груза, «Исида Африканская» тоже ждала. Но трирема не остановилась. Перед самым столкновением Ауфидий Крисп принял свое последнее странное решение. Я узнал его красную тунику, когда он нырнул в воду.

Благодаря роковой черте характера, он снова проиграл.

Крисп попал прямо под весла триремы по правому борту. Только гребцы на верхней палубе, которые видели концы весел, могли знать, что он там. Я увидел его торс лишь один раз. Он неистово барахтался. Весла остановились, но несколько продолжало работать. Потом и остальные непрерывно задергались, словно волнистый плавник какойнибудь гигантской рыбы, пока они несли стройный киль корабля прямо на яхту. Таран превратил ее в настоящий ужас. Несомненно, это было намеренно. Трирема врезалась в «Исиду» одним неистовым ударом, потом сразу же поменяла направление: классический маневр, чтобы зацепить разломанные доски корпуса своей жертвы, когда два судна отталкиваются в разные стороны. Но «Исида» была настолько маленькой, что, не дав ей от удара свободно отскочить обратно, трирема потащила за собой и помятый корпус лодки, насаженный на ее нос.

Все стихло.

Я заметил, что трирема называлась «Пакс». Вряд ли это было уместно в слабых руках незнающего магистрата из маленького городка.

* * *

Наш гребец потерял весло; он поплыл за ним, оставив нас подпрыгивать на волнах бушующего моря. Когда мы снова вытащили его на борт, он развернул ялик в сторону триремы, и мы, взяв себя в руки, пытались починить, что могли.

К тому моменту, как мы подплыли достаточно близко, волнение прекращалось. Члены команды «Исиды» держались за веревки и медленно поднимались на борт «Пакса», а в это время моряки толпились над могучим бронзовым тараном, крушившим все, что осталось от яхты. Разбитые куски прекрасной игрушки разлетались по заливу. До нас доносились крики из части корпуса, висящей на паре досок, где оказался запертым один из матросов; хотя моряки и пытались спасти его, но прежде, чем им это удалось, деревянная часть отломилась и унесла его на дно. Потрясенные, мы с Гордианом оставили их и полезли по веревочной лестнице на трирему, чтобы встретиться лицом к лицу с магистратом. Мы поднялись на борт в кормовой части. Руф не пытался нас найти, поэтому мы вдвоем прошли огромное расстояние вдоль всего корабля и подошли к нему как раз в тот момент, когда группа моряков, которым с мрачным видом помогал боцман Басс, вытаскивали на борт через леер то, что осталось от Ауфидия Криспа.

Еще один труп.

Этот шлепнулся на палубу весь мокрый, окрашенный бледным едким цветом, который приобретает свежая кровь, смешиваясь с морской водой. Еще один труп, и снова без всякой необходимости. Я видел, что Гордиан был зол не меньше меня. Он скинул свой плащ, потом мы с ним завернули в него побитое тело; прежде, чем отвернуться, он сказал Эмилию Руфу одно грубое слово:

– Дерьмо!

Я был менее сдержанным.

– К чему этот безумный маневр? – взревел я, выплескивая свое презрение. – Не говорите мне, что это приказ Веспасиана – у Веспасиана больше ума!

Эмилий Руф колебался. У него все еще была та потрясающая внешность. Но дух уверенности, который однажды произвел на меня такое впечатление, оказался мишурой. Теперь я увидел его в деле и понял, что он был лишь еще одним аристократом с непонятным рассудком и абсолютным отсутствием практичного ума. Я видел такое в Британии во время мятежа, и вот оно дома: еще одно низкое должностное лицо с богатой родословной дурака, отправляющее хороших людей в могилу.

Он не отвечал. Я и не ждал ответа.

Руф осматривал спасенную команду, пытаясь скрыть свое волнение, потому что не мог найти одного человека, которого, как мы все знали, он искал. Его изящное лицо с тонкой кожей выдало тот момент, когда он решил не обращаться к Гордиану – раздражительному престарелому сенатору, который устроил бы ему короткую расправу. Вместо этого такая честь досталась мне.

– Довольно неудачно! Но это решает проблему с Криспом…

– Крисп не был проблемой! – Мой резкий ответ вывел его из себя.

– Фалько, что случилось с Пертинаксом?

– Кормит байских устриц; если это вообще ваше дело! О, не беспокойтесь; на «Морском скорпионе» он должен быть в безопасности…

Мне следовало догадаться.

Когда мы все повернулись к лееру и стали искать моего старого друга Лэса и его прочный торговый корабль, то обнаружили, что во время схватки «Морской скорпион» снялся с якоря. Он был уже далеко от нас, направляясь на юг в открытое море.

LXXII

Нужно было еще потратить время на то, чтобы очистить трирему от обломков и собрать сломанные весла. Даже тогда мы должны были его догнать. Но как только мы отправились в погоню, то наткнулись на суденышки, которые я видел раньше, когда мы только подплывали к острову. «Морской скорпион» уже находился в самом конце этого ряда, так что у нашего большого судна не было другого выбора, кроме как пройти по диагонали между маленькими корабликами, ни на одном из которых не понимали, что мы когото преследовали. Их владельцами были сыновья сенаторов и племянники всадников, и если мы однажды помешали их гонке, эти горячие молодые люди решили, что отплатят нам, если пронесутся вокруг нас, словно безумная мелкая рыбешка, что клюет на мокрую булку.

– О, ради Юпитера! – проревел Гордиан. – Должно быть, Пертинакс както одолел Лэса, и теперь он удирает! – Ему в голову пришла какаято мысль. – У него Мило…

– Да ладно Мило, – глухо проговорил я. – У него мой племянник Ларий!

У триремы был парус, но во время всего действа его опустили, так что мы теряли драгоценные минуты, снова поднимая паруса на мачту и закрепляя их на реях. Тем временем торговое судно приближалось к оконечности полуострова. Бриз, который донес нас к Капри, все еще гнал его со скоростью хороших пяти узлов, когда оно направлялось к скалистому мысу. Потом судно свернуло к побережью Амальфи, и мы потеряли его из виду.

– Как ему это удалось? – беспокоился Гордиан.

– Друзья в нужных местах! – мрачно сказал я. – Наш с вами союзник, надежный Лэс, должно быть, с самого начала был заодно с Пертинаксом!

– Фалько, что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что мы жертвы группировки из Калабрии. Когда я впервые встретился с Лэсом в Кротоне, это не было случайностью; он, наверное, находился там, чтобы встретиться с Пертинаксом. Мне показалось, он был в шоке, когда я сказал ему, что Пертинакс мертв! Как только Лэс узнал, зачем я туда приехал, я уверен, что он пытался меня отравить. Потом, когда Пертинакс напал на вашего заместителя в Колонне, держу пари, он уплыл на «Морском скорпионе». Когда Лэс так кстати согласился подбросить вас до Пестума, он хотел навести на вас Пертинакса…

– Но зачем?

– Они оба из Тарента. Скорее всего, они знали друг друга задолго до того, как Марцелл усыновил Пертинакса. Тарент – это один из бесчестных городов Калабрии с непоколебимой преданностью местных жителей.

Я с грустью вспомнил, что Лэс признал, что раньше плавал в Александрию: Пертинакс наверняка спросил, что ему известно об отплытии кораблей с зерном в ближайшем году. Крисп мертв, но теперь Пертинакс на свободе с полной информацией о том, как его коллега планировал шантажировать Рим. Пертинакс, чей приемный отец внушил ему нелепые мысли о его собственном достоинстве…

На первый взгляд, по сравнению с кандидатом, имеющим такие впечатляющие таланты, как Крисп, Пертинакс не представлял для империи вообще никакой угрозы. Но я оказался более циничным. Вспомнить хотя бы Калигулу и Нерона: у Рима была привычка брать в так называемые императоры невменяемых личностей.

* * *

Появился магистрат Эмилий Руф: еще одна проблема.

– Мы скоро их догоним, – закричал он.

Как обычно, он оказался неправ. Мы так и не догнали «Морского скорпиона». Когда мы, наконец, обогнули скалистый мыс и направились к Позитано, море было полно мусора с палуб «Морского скорпиона», но корабль исчез.

Не было смысла спешить; мы уменьшили парус.

Потом моряк закричал. «Пакс» подплыл поближе и мягко остановился. Несколько матросов в воде держались за плавающие бревна; мы вытащили их на борт. Потом я с облегчением хрипло вздохнул. Я узнал слабо улыбающегося, но такого уставшего, что он не мог говорить, Лария, плывущего на спине. Он отчаянно пытался удержать наполовину ушедшую под воду фигуру, которая глупо молотила по воде:

– Мило! – закричал Гордиан. – Фалько, твой отважный племянник спас моего управляющего!

Я пробормотал, что Ларий никогда не был особо разумным.

* * *

Должно быть, мы пропустили целое представление. Когда Мило увидел, как Атий Пертинакс победно улыбался приветствию капитана, управляющий просто озверел. Но его избили и связали рыболовной леской. Тем временем мой племянник стоял с невинным видом; капитан предложил Пертинаксу оставить Лария в качестве заложника.

– И он это сделал, Юпитер! Но как ты оказался в воде, Ларий – и где корабль?

На лице моего племянника появилось выражение игривой беспечности.

– О, я заметил, что «Морского скорпиона» нужно заново покрыть смолой. Мне показалось, он весь оброс ракушками. Я притворился, что у меня морская болезнь и спустился под палубы в трюм. С тех пор, как мы продавали свинец, у меня в сумке лежала стамеска, так что я сразу принялся за днище. Все равно черви сделали почти всю работу; корабль был такой изъеденный, что один хороший шторм превратил бы его в обломки. Потом я пробил корпус, и в нем стало больше дырок, чем в дуршлаге…

– Что произошло потом?

– Как вы думаете? Он пошел ко дну.

Пока на сына моей сестры смотрели как на героя, я выяснил, что когда «Морской скорпион» начал тонуть, все выпрыгнули за борт. Те, кто умел плавать, поплыли. Мило все еще был связан. Мудреная совесть моего племянника заставила его спасти управляющего: нелегкая задача для четырнадцатилетнего парня. Даже когда Ларий схватился за плавающую мачту, от него требовались решительные усилия, чтобы удержать сто килограммов, когда Мило бился в панике. К тому времени, как мы их нашли, у моего парня был совсем слабый вид.

Мы подгребли на «Паксе» как можно ближе к скалам, и спустили шлюпки на берег. Мы подобрали еще нескольких насквозь промокших членов команды, но вот Лэсу с Пертинаксом удалось уйти. Люди видели, как они вместе поднимались в горы Лактарий. Эмилий Руф направил трирему к Позитано и навел много шуму, организуя поиски.

У него ничего не получилось. Вот и положись на него.

Я остался в порту у горного маленького городка и купил поесть, чтобы Ларий мог восстановить силы. Мило с трогательной благодарностью тоже увязался за ним, но если я надеялся, что он компенсирует затраты на обед, залезая в карман за бутылкой, то я ошибался. Когда вокруг нас все утихло, Ларий прошептал мне:

– У Пертинакса есть убежище, которым он пользуется, по направлению обратно к Неаполю. Он сказал чтото капитану о том, чтобы спрятаться.

– На ферме!

Этот тихий голос принадлежал Бассу. После того, как трирема потопила «Исиду», мы вытащили из воды этого большого веселого человека, как раз перед тем, как он чуть не утонул от тяжести собственных золотых амулетов. Он молча много выпил: оплакивая потерю своего начальника, судна и особенно средств к существованию. Я жестом пригласил его сесть к нам. Когда он плюхнулся рядом с Ларием, Мило и мной, под его массой опасно прогнулась скамейка.

– Ты был на этой ферме, Басс?

– Нет, но я слышал, как он жаловался Криспу, что там противно. Этим он оправдывал свою просьбу взять его с нами на борт…

– Басс! – Басс, который был уже сильно пьян, нахмурился, смутно понимая, что я обратился к нему. – Басс, подскажи нам, как найти это убежище.

– Он сказал, что это дом на ферме – и там воняет.

Потом Мило добавил:

– Наверное, эта старая навозная куча.

– Ты знаешь это место? – сразу же накинулся я на него. – Ты следил за ним? Сможешь найти его?

– Не надейся. Фалько. В ту ночь он носился по всей горе, пытаясь сбить нас со следа. Было темно, и мы заблудились…

– Какой горе? Везувий? Рядом с имением его отца?

Ларий вдруг засмеялся – это был тихий уверенный сдавленный смешок глубоко в горле.

– О нет! О, дядя Марк, вам это совсем не понравится – наверняка то место, где за вами гнался один человек: с хорошенькой девушкой – и большой дружелюбной собакой!

Как только он сказал это, я подумал, что Ларий прав. Без лишних разговоров мы осушили чаши, поднялись и направились к выходу. Я спросил боцмана:

– Ты с нами, Басс? – Но глубоко потрясенный от потери «Исиды», Басс сказал, что останется в Позитано с выпивкой.

Хотя он пошел с нами до дверей. Когда мы оказались под неожиданными яркими лучами солнца, которое выглядывало из гавани, я услышал, как у него вырвался иронический смешок.

– Ну, вам повезло! – Затем он указал на море в сторону юга. – Вот они идут…

К побережью Амальфи медленно шло самое изумительное судно, какое я когдалибо видел. Я полагал, что королевская баржа Птолемеев должна быть больше, но мне никогда не выпадало чести полюбоваться Египетским флотом. Судно было громадным. Если его палуба и была меньше двухсот футов длиной, то не хватало не больше, чем мог переплюнуть любой парень на набережной Тибра. Стоя в доке, корабль, наверное, возвышался над всем остальным, как многоэтажные здания в Риме. В ширину он легко достигал сорока футов. А в высоту корпус, который так тяжело раскачивался на волнах, был, возможно, даже больше.

Чтобы привести эту громадину в движение, у нее был не только обычный квадратный парус, но также невероятные красные верхние паруса. Далеко позади нее я мог разглядеть другие темные пятна, будто неподвижные на горизонте, хотя они тоже направлялись в нашу сторону, низко опустившиеся в воду под своим тяжелым грузом, неумолимо двигаясь вперед.

– Басс! Что это еще такое?

Он задумчиво взглянул на корабль, когда тот незаметно приблизился к скалистому берегу.

– Наверное, «Парфенона», но может быть и «Венера из Пафоса»…

Я понял еще до того, как он это сказал: прибыл первый корабль с зерном.