Текст книги "Огненные сердца"
Автор книги: Линда Сэндифер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 11
Ченс пробился через толпу, не слыша вопросы, не замечая любопытных взглядов, и понес Дженну к палатке. Лили и Соломон поспешили вперед, чтобы позвать врача.
Уложив Дженну на койку, Ченс укрыл ее одеялом. Крови на ее юбке было слишком много для обычных месячных недомоганий, она была бледна как смерть. Ченс знал, как помочь Делани, но что делать теперь, просто не представлял. Он понимал только, что случилось нечто страшное. И если он боялся за жизнь Делани, то страх за Дженну достиг в его душе такой силы, о существовании которой Ченс даже не подозревал.
Он присел рядом и взял ее за руку.
– Дженна, очнись! Прошу тебя, дорогая, приди в себя!
От его голоса Дженна пошевелилась, но, по-видимому, была слишком далеко, чтобы вернуться к нему.
В палатку вошел врач Урия Драммонд в сопровождении Соломона. Едва увидев кровь, врач приказал:
– Всем выйти. Если понадобится, я вас позову.
– Но что случилось? – спросил Ченс. – Она поправится?
– Пока не знаю.
Ошеломленный этой новостью, Ченс застыл на месте, но Соломон взял его под руку и повел из палатки.
– Кстати, Кайлин, – заметил Драммонд, споласкивая руки, – вы вовремя успели перевязать Делани. Ваша мать сейчас там, умывает его. Вам тоже не мешает умыться, чтобы я попозже осмотрел вас.
Ченс вышел из палатки. Позабыв о словах врача, он оставил Соломона и направился разыскивать Делани. Лили сидела с ним рядом, разбинтовывая руку и, по-видимому, не испытывая отвращения при виде окровавленной культи. Теперь Ченс порадовался, что в туннеле было темно – он не смог бы смотреть на Делани все эти часы, не давая ему переступить грань между жизнью и смертью.
– Как он, мама?
Лили не слышала, как в палатку вошел Ченс, и теперь удивленно оглянулась.
– О, Ченс! Как ты меня напугал! – Лили вскочила и крепко обняла его. – Я боялась за вас обоих!
– Знаю, мама. Я тоже перепугался – думал, что нам уже не выбраться оттуда.
Они подошли к койке, и Лили вновь начала хлопотать над Делани.
– Он то приходит в себя, то вновь теряет сознание. Как Дженна?
– Пока не знаю, – с трудом выговорил Ченс.
– Возвращайся и побудь с ней, – предложила Лили. – Я позабочусь о Делани, а тебе надо быть там.
– Ты в порядке, мама?
Она попыталась улыбнуться, но усталость и тревога не исчезли с ее лица. У Лили задрожали губы.
– Слава Богу, да. Но надо, чтобы кто-нибудь осмотрел рану у тебя на голове.
Ченс прикоснулся к ссадине, покрытой коркой запекшейся крови.
– Пустяки.
– Хотя бы промой ее! Ты ведь не хочешь до смерти напугать Дженну, когда она очнется?
Ченс неохотно вышел, чувствуя, что мать хочет побыть наедине с Делани.
В своей палатке он наскоро вымылся, побрился и сменил одежду. Вскоре к нему зашел Соломон с двумя чашками кофе.
– Выпей, Ченс, – предложил он, протягивая чашку. – Кофе подбодрит тебя.
Ченс слишком устал и тревожился за Дженну и Делани, чтобы вступать в споры с Соломоном и утверждать, что кофе ему ни к чему. Взяв чашку, он устроился под деревом. Соломон сел рядом.
Вокруг стояла тишина. Солнце садилось за горы, отбрасывая длинные тени. Усталые рабочие ложились вокруг прямо на траву и засыпали, но напряжение еще чувствовалось в дымном воздухе, к которому уже все привыкли.
Соломон и Ченс молчали, прислушиваясь к разговорам рабочих – в основном все строили догадки, почему произошел взрыв.
Выйдя из своей палатки, Генри чуть не столкнулся с доктором Драммондом. При виде врача все, кто еще не успел уснуть, насторожились, желая услышать, что стряслось с Дженной, – из любопытства или испытывая тревогу за нее. Генри шагнул вперед, удивленный, что врач осматривает Дженну, а не Делани – он ушел из туннеля прежде, чем Дженна, и ничего не видел.
– Что случилось с Дженной, доктор? – спросил он. – Переутомление? Я говорил ей, что нельзя так перетруждаться.
Драммонд оглядел любопытные лица, но прежде, чем он успел что-либо сказать, Соломон взял его за руку и отвел в сторону, к палатке. Генри и Ченс последовали за ними, и Соломон приказал:
– Генри, подожди нас снаружи.
– Хорошо, а Кайлин?
– Я хочу, чтобы он остался здесь.
В глазах Генри вспыхнуло подозрение.
– Что происходит, Соломон? Что ты скрываешь от меня?
Соломон понял, что произошло, едва увидел на одежде Дженны кровь. У его жены, Мариетты, несколько раз бывали выкидыши – она сумела выносить только одного ребенка. Теперь Соломон хотел только одного: чтобы не пошли слухи и не погубили репутацию его внучки. Хотя, вероятно, у многих мужчин могли возникнуть подозрения при виде крови.
Соломон без объяснений знал, что отцом ребенка был Ченс. Дженна работала слишком упорно, чтобы спасти его, – значит, она была влюблена. Разумеется, новость об их связи удивила Соломона, но он не собирался упрекать Дженну за ее чувственную натуру. Если бы сейчас рядом с ним была Лили, он не смог бы сдержать желание. Но Соломон видел, как плакала Лили, когда из туннеля выносили ирландца; видел, как она спешила к его палатке. В ее тревоге было нечто большее, чем просто сочувствие и желание помочь. Да, его Лили вновь была влюблена в другого.
– Я тоже хочу узнать, что случилось с Дженной, Соломон, – потребовал Генри.
Соломон нахмурился.
– Хорошо, Генри, но ради самой Дженны не передавай слова Драммонда никому другому. Доктор, мы вас слушаем.
– Боюсь, что у мисс Ли выкидыш, – спокойно произнес Драммонд.
Ченс не был готов к тому, что Генри ударит его в скулу, опрокидывая на землю.
– Сукин сын! – выпалил Генри. – Так я и знал – ты спал с ней! Я убью тебя!
Ченс с трудом поднялся, пригнулся и бросился на Генри, словно разъяренный бык. Одним ударом повалив Генри на землю, Ченс насел на него. Драка разгорелась прямо посреди лагеря. Отовсюду сходились рабочие, и вскоре дерущихся уже подбадривали громкими криками и свистом.
Генри удалось вскочить на ноги и пнуть Ченса в живот, но при втором замахе Ченс успел схватить его за ногу. Сильного рывка ему хватило, чтобы сбить Генри с ног. Поднявшись, Ченс дождался, пока поднимется и его противник.
Словно волки в смертельном поединке, они ходили лицом к лицу по кругу, выжидая момент для атаки. Генри замахнулся правой, но Ченс опередил его, нанеся удар Генри в нос, а спустя секунду – в живот. Генри согнулся пополам, из его носа хлынула кровь, но Ченс приготовился к очередному удару.
Внезапно кто-то из рабочих схватил его сзади за пояс. Генри оттащили подальше таким же способом. Ченс безуспешно пытался вырваться из кольца крепких рук.
– Это он подстроил взрывы в туннеле! – выкрикнул Ченс.
Генри пытался высвободить руку, чтобы утереть кровь, но его держали крепко, не давая пошевелиться.
– Ты спятил, Кайлин, – усмехнулся он. – Я тут ни при чем. Ты ничего не сможешь доказать.
Соломон пробрался сквозь толпу, поднимая руки жестом судьи, разнимающего борцов.
– Довольно! Время покажет, кто виноват. Карсон, Байерс, Смит, – вызвал он из толпы, – отправляйтесь в Кердален и привезите сюда шерифа. Передайте ему, что в противном случае мы примемся за дело сами. Остальные расходитесь по палаткам!
Генри и Ченса осторожно развели, опасаясь, что они вновь кинутся в драку. Зрители были возбуждены не меньше самих драчунов. Они подозрительно поглядывали на Генри, размышляя, правду ли сказал Ченс.
Соломон отвел Ченса в сторону.
– Бог мой, с чего тебе взбрело в голову, что взрыв подстроил Генри? Конечно, он не прочь завладеть компанией, но он не из тех, кто решается на убийства!
Тяжело дыша, Ченс утирал кровь, текущую из разбитой губы.
– Я и не надеялся, что ты мне поверишь.
– Конечно, ты для него соперник в борьбе за Дженну, но чтобы он решился на такое… ладно, остынь. Ритчи вскоре привезет доказательства, что во всем виноват Дерфи.
– Боже мой, Соломон! Не кажется ли тебе, что уже слишком поздно? Делани потерял руку, а Дженна – ребенка. – Ченс выдернул руку из пальцев Соломона и направился к палатке Дженны.
Соломон пошел за ним вслед, втайне надеясь, что обвинения против Генри не подтвердятся.
Ченс обнаружил, что Дженна мирно спит, а Урия Драммонд укладывает саквояж.
– Я дал ей успокоительное, – объяснил врач, – чтобы она как следует отдохнула. Вернусь проведать ее после того, как осмотрю Делани.
Ченс придвинул стул поближе к койке и осторожно взял Дженну за руку.
– На каком месяце она была, доктор?
– На третьем. Если бы я раньше знал об этом, опасности можно было бы избежать. Она просто не выдержала тяжелой работы, недосыпания и переживаний. Но есть вероятность, что она подвержена выкидышам. Несколько дней я пробуду здесь, чтобы присмотреть за ней и Делани. Ей надо побольше отдыхать – вы сможете проследить за этим?
Ченс склонился над Дженной.
– Вы не знаете, кто должен был родиться – мальчик или девочка?
– Нет. Так рано это невозможно определить.
Ченс испустил прерывистый вздох, ощущая страшную пустоту внутри.
– У нее еще могут быть дети?
– Да. Дженна – здоровая женщина, но ей уже тридцать лет, и, если она хочет иметь детей, я посоветовал бы ей не терять времени. Вы позволите дать вам один совет, Кайлин?
Ченс молча ждал.
– Не знаю, что было между вами, но если вы любите ее – а в этом я уверен, – вам лучше остаться здесь и провести с ней несколько дней. Пусть вашей работой займется кто-нибудь другой. После выкидышей женщины обычно чувствуют подавленность. Сейчас ваша любовь и понимание нужны ей, как никогда.
Ченс сжал в ладонях руку Дженны.
– Не беспокойтесь, я не собирался ее бросать.
Драммонд поспешил к Делани, чтобы обработать культю. Снаружи постепенно темнело. Ченс зажег фонарь и поставил его рядом с койкой. Подогрев воду, он осторожно смыл пыль и грязь с лица и рук Дженны, затем приподнял ей голову и расправил по подушке спутанные золотистые волосы. На следующий день он решил найти для нее более удобное ложе – до тех пор, пока Дженна не переедет в гостиницу.
Ченс вновь устроился на жестком стуле возле постели. Тонкие пальцы и ладони Дженны покрывали мозоли и ссадины от недавней работы. Ченс целовал их, словно верил в исцеляющую силу своей любви.
Господи, ведь она чуть не погибла, работая, чтобы вытащить его из туннеля! Дженна потеряла ребенка – его ребенка.
Внезапно грудь Ченса сжалась от боли. Слезы жгли ему глаза, и он время от времени сердито смахивал их, не желая выдавать свою слабость. Но в конце концов слезы потекли неудержимым потоком, и прошло немало времени, прежде чем Ченс сумел успокоиться.
К удивлению самого Ченса, ему за несколько минут удалось найти для Дженны пару мягких матрасов. Несколько рабочих посовещались между собой и с помощью досок, гвоздей, пил и веревок смастерили грубоватую кровать, на которую можно было уложить матрасы. Ченс перенес Дженну на новое ложе, и она слегка пошевелилась, но тут же заснула вновь.
Рабочих не стали оповещать о случившемся, им просто сообщили, что Дженна переутомилась и теперь нуждается в отдыхе.
На следующий вечер, в десятом часу Лили вошла в палатку со свернутой постелью и едой для Ченса.
– Как Делани? – спросил он.
Лили поставила тарелку на стол и отложила постель. Она заметила, какими красными от усталости и слез стали глаза Ченса.
– Доктор дал ему снотворное, и пока он спит.
– Боюсь, потеря руки будет для него тяжелым ударом. Пока мы были заперты в туннеле, я старался отвлечь его. Он боится, что ты разлюбишь его. – Ченс смотрел, как его мать приложила руку ко лбу Дженны, проверяя температуру. – Мне казалось, тебе нужен только Соломон, мама.
– Я уже давно люблю Делани, – ответила Лили, – и ничто не изменит мои чувства к нему.
– Я тоже говорил ему об этом.
– Ченс… – Лили положила руку на плечо сыну и сочувственно пожала его. – Не вини себя. Я знаю, сейчас тебе тяжело. Если кого и надо винить, так это человека, который пытался убить тебя.
Ченс не ожидал от матери таких слов.
– Почему ты считаешь, что кто-то пытался меня убить?
– Ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь, что произошло. В самом ли деле взорвался заряд, который не сработал в прошлый раз? Так говорят в лагере. Возможен ли такой случайный взрыв?
Ченс был слишком усталым, чтобы думать, но момент взрыва он запомнил отчетливо.
– Такое случается, мама. Ты ведь знаешь, Делани после каждого взрыва проверяет, все ли заряды сработали.
– Да, знаю, но как думаешь ты сам?
– Прежде всего, в туннеле мы увидели заранее пробуренные отверстия. Стоило Делани расширить одно из них, как заряд взорвался. Через несколько секунд взорвался еще один заряд, ближе к входу в туннель.
– И что же это значит, Ченс?
– По-видимому, в отверстие заранее заложили порох и прикрыли его тонким слоем камня. Стоило Делани коснуться этого слоя буром, и порох взорвался.
– А второй заряд?
– Это объяснить труднее. Но после первого взрыва мог сработать какой-нибудь заряд, оставшийся в туннеле от предыдущих работ.
– Мне что-то не верится, что в туннеле мог остаться невзорванный заряд и что два взрыва могли случиться почти одновременно.
– Да, но есть и другое объяснение – кто-то вывел запалы из туннеля и поджег их. Должно быть, этот человек рассчитал время между первым и вторым взрывами и соответственно подрезал шнуры. Тут был необходим очень точный расчет.
– Но, должно быть, сделать его нетрудно тому, кто знает, сколько времени горит шнур. Кроме того, после первого взрыва этому человеку понадобилось подождать, убедиться, что вы ранены взрывом, – разве нет? Прошло несколько минут, и вторым взрывом завалило выход. Кто последним выходил из туннеля?
Ченс уже не раз думал об этом за долгие часы, проведенные в туннеле. Именно потому он так открыто обвинил Патерсона.
– Последними выходили Айвс и Патерсон, мама. Они ждали, пока не уйдут рабочие, а затем Делани сказал, что больше их помощь не нужна.
Лили немного подумала над объяснениями сына, вздохнула и поцеловала его в щеку.
– Я пойду. Скажу тебе только одно – с этими людьми будь начеку. Лучше бы ты никому не доверял.
– Не буду. Мама, я пойду с тобой – хочу проведать Делани.
– С ним все в порядке. Лучше отдохни.
Когда Лили ушла, Ченс понял, что тревожные мысли теперь не дадут ему покоя. Он подозревал, что Лиман выкачивает из компании деньги, а теперь был уверен, что Патерсон заодно с ним, а где Патерсон, там и Айвс. Если так, то взрыв должен был не только убить его, но и обойтись Биттеррутской компании в кругленькую сумму.
Именно Патерсон предложил, чтобы взрывы проводил Делани, а затем почти настоял, чтобы ему помогал Ченс, зная наверняка, что им понадобится расширить оба отверстия. Делани тут был ни при чем, но злоумышленники решили заодно избавиться и от него. Второй взрыв, очевидно, был мерой предосторожности: если бы первый взрыв не убил Ченса, это сделали бы удушливый дым и обломки. Патерсон хотел, чтобы его смерть выглядела случайностью и не вызвала вопросов, и его план почти сработал. Если бы только Ченсу удалось доказать вину Патерсона!
Он заставил себя поесть, но не ощущал вкуса. Как лунатик, Ченс запихивал еду в рот, жевал и глотал. Закончив, он отставил жестяную миску и вернулся к своему посту у кровати, пренебрегая принесенной постелью.
Устроившись на жестком стуле, он долго смотрел на Дженну, пока его мысли не затуманились. Вскоре после полуночи он задремал.
Сознание вернулось к нему внезапно. Во сне Ченс вновь оказался в мрачном туннеле, в море крови, оторванных рук и ног, откуда-то издалека доносился жалобный плач ребенка – Ченс пытался найти его, но не мог. Внезапно он выпрямился на стуле.
В тусклом свете лампы он заметил, что Дженна поворачивает голову из стороны в сторону на подушке и что-то шепчет. Может, ее тоже мучают кошмары? И она стремится туда, в туннель, где плачет ребенок?
Ченс отвел волосы с ее щеки, и его прикосновение разбудило Дженну. Открыв глаза, она непонимающе огляделась.
– Ченс… – слабо проговорила она. – Ты жив! Мне снилось…
Прежде чем она договорила, Ченс упал на колени возле кровати и обнял Дженну. Он крепко прижал ее к себе, зарывшись лицом в волосы. Дженна ответила ему слабым объятием, но Ченсу хватило сознания, что она жива. Он хрипло забормотал ей на ухо:
– Я так тревожился за тебя, Дженна. Слава Богу, с тобой все хорошо…
Наконец уложив ее на подушки, Ченс внимательно вгляделся ей в лицо, убеждаясь, что с ней действительно все хорошо. Под глазами у Дженны появились круги, лицо было бледным, глаза утратили блеск.
Ченс поднес ее ладонь к губам. Вновь остро ощущая пустоту в душе, он тихо произнес:
– Как жаль, что ребенок погиб…
Ее глаза потемнели. Дженна отвернулась и уставилась в потолок, ушла в себя, выдернув ладонь из пальцев Ченса. Ченсу вновь показалось, что он потерял ее, что их связь исчезла, как дым, развеянный ветром. В палатке наступило тягостное молчание.
– Мне надо побыть одной, Ченс, – пробормотала она.
Врач предупреждал его об этом – отчужденность Дженны Ченсу следовало перенести с пониманием и терпением.
Ченс нехотя поднялся.
– Хорошо, Дженна, но я буду рядом. Если захочешь, позови меня.
Ему хотелось так много сказать ей, но теперь разговор приходилось отложить – неизвестно, надолго ли. Ченс должен выждать, пока затянутся ее раны – физические и душевные, и только потом признаться ей в любви.
ГЛАВА 12
Неделю спустя Дженна сидела у окна в гостинице «Силвер-Бенд». Гостиница была не так роскошна, как «Блэкшир» в Уолласе, но Дженна этого не замечала. Перед ней стоял накрытый стол. Дженна не ела – после гибели ребенка еда потеряла для нее всякий вкус. Врач сказал, что теперь всему ее организму придется приспособиться к резкому переходу от беременности к нормальному состоянию.
Рядом с Дженной за столом сидели ее дедушка и Генри. Мужчины говорили о железной дороге, но Дженна слушала их вполуха, наблюдая, как по тротуару напротив гостиницы шагает белокурый мальчуган, торопливо переставляя ножки, – это выглядело очень потешно, так как рядом с ним грациозной походкой шла его мать. Башмачки с широкими подошвами были предназначены, чтобы помочь ему привыкнуть к ходьбе, но Дженна решила, что ребенку было бы гораздо удобнее идти босиком.
– Скорее, Эдвард, иди ко мне, – донесся через открытое окно голос матери. Ребенок остановился, но тут же затопал к ней, неуверенно покачнулся, и женщина рассмеялась, подхватывая его за руки. – Нет, лучше держись покрепче.
– Сам! – заявил малыш и решительно зашагал вперед.
– Дженна, ты не хочешь чаю?
Вопрос Генри отвлек ее от малыша и его матери. Дженна уставилась на чашку, собираясь с мыслями.
– Нет, спасибо, – наконец ответила она.
– Но ты ни до чего не дотронулась.
– Я не хочу есть.
Генри взял ее за руку.
– Забудь о прошлом, Дженна. Не вспоминай про Кайлина. Зачем любить человека, который причиняет тебе боль?
Соломон нахмурился.
– Зачем настаивать, Генри? Она поест, когда проголодается. А что касается Ченса, пусть решает сама.
– Да, дедушка, – кивнула. Дженна. – Хватит говорить обо мне. Кто-нибудь знает, как чувствует себя Делани? Я еще не виделась с ним, а Лили говорит только, что рука заживает.
При упоминании Лили в глазах Соломона погас блеск. Дженна знала, что Соломон по-прежнему любит Лили и что ему трудно смириться с ее любовью к ирландцу.
– Ченс говорит, что он еще никак не может оправиться от удара – и действительно, потеря руки для него настоящий удар, – ответил Соломон. – Без руки он считает себя инвалидом и не желает никого видеть – особенно Лили. Ченс говорит, что он отворачивается от нее.
– Жаль, – искренне отозвалась Дженна. – Пожалуй, я навещу его.
– Тебе надо провести дома хотя бы еще одну неделю, – возразил Генри.
Дженна вздохнула. Генри был особенно внимателен с ней в последние дни, но ей надоели его хлопоты. Дженна чувствовала, что Генри оскорблен ее связью с Ченсом, но все еще не прочь жениться на ней. Это особенно раздражало Дженну: ведь Генри знал, что она его не любит.
Она вновь отвлеклась, вернувшись к собственному миру мыслей, грез и печалей. Ей с трудом удалось выйти из оцепенения.
– Дерфи уже допрашивали?
Генри откинулся на стуле, пожевывая зубочистку.
– Да, но его не в чем обвинить. Взрыв был всего лишь случайностью.
Соломон пренебрежительно фыркнул.
– Этот шериф не способен найти без карты даже главную улицу города! Взрыв – совсем не случайность, и я этого так не оставлю.
Соломон много размышлял о том, как уверенно Ченс обвинил Генри. Дженне он об этом не говорил, а втайне наблюдал, как ведет себя Генри, но пока ничего не замечал. Соломон не мог дождаться, когда в руках Джетро Ритчи окажутся существенные улики.
– Рабочие встревожились, когда Дерфи отпустили «за недостатком улик», – продолжал Соломон. – Надо поскорее обратить их энергию на пользу, пока они не устроили самосуд и не вздернули Дерфи на ближайшем дереве.
– Кто-нибудь закончил проводить взрывы в туннеле? – спросила Дженна, которая еще слишком хорошо помнила о случившемся и впервые задумалась над тем, нужна ли вообще железная дорога – слишком уж много страданий она причинила людям.
– Опять-таки по случайности в лагерь забрел рудокоп и сказал, что он знаком с Делани. Он пожелал помочь нам закончить работу.
– А где Ченс? – спросила Дженна. – Сегодня я его еще не видела.
– По-видимому, он предпочитает строительство работе сиделки, – язвительно заметил Генри. – Он вернулся на трассу, несмотря на советы Драммонда.
Дженна нахмурилась.
– Какие советы? Зачем Драммонду давать советы Ченсу?
– Когда я беседовал с Драммондом, он сказал, что тебе нужна поддержка отца ребенка, пока ты не оправишься. Врач посоветовал Кайлину побыть с тобой и помочь тебе перенести потерю.
Соломон снова фыркнул и подошел к Дженне.
– Я отведу тебя в комнату, детка. Похоже, наш разговор стал настолько скучным, что Генри пустился рассказывать басни.
Если бы Дженна могла убежать из гостиной, она так и сделала бы. Но, торопливо поднявшись, она покачнулась от внезапного головокружения и благодарно приняла руку Соломона, замечая, что Генри воспользовался предлогом, чтобы уйти. Дженне надоело выслушивать его язвительные замечания в адрес Ченса.
В своей комнате она удобно устроилась в зеленом шезлонге, который дедушка купил ей в Уолласе. Соломон подложил ей под голову подушку.
– Драммонд, правда, посоветовал Ченсу побыть рядом со мной, дедушка?
– Дженна, если бы глупость была в цене, Генри давно бы стал миллионером. Конечно, это неправда! Ченс был с тобой потому, что беспокоился о тебе. А теперь отдохни. Напрасно ты стала спускаться в гостиную.
Дженна взяла дедушку за руку и удержала его рядом, вглядываясь ему в глаза так пристально, словно надеялась прочитать мысли.
– Тебе стыдно за меня? – тихо спросила она. – Скажи правду, дедушка.
Соломон погладил ее руку, словно Дженна вновь превратилась в ребенка, испуганного тенями огромного дома – в детстве Соломону часто приходилось убеждать ее, что призраков просто не бывает.
– Дженна, что за глупости! – В его глазах появилась печаль. – Позволь ответить на вопрос вопросом. Ты перестала бы любить меня, зная, что я любил другую женщину, не только твою бабушку?
– Разумеется, нет. Я стала бы только считать тебя более…
– Каким? – Соломон в притворном гневе нахмурил брови. – Нет, будь честной до конца и не щади меня! Что ты хотела сказать?
– Ну ладно, – с проказливой улыбкой согласилась Дженна. – Если бы я знала о твоей любви к Лили, я стала бы считать тебя более простым, человечным.
Соломон усмехнулся.
– Любовь обретают немногие, лучшие из людей. Как же я могу стыдиться твоей любви? А что касается имени Ли, то наша репутация настолько крепка, что позволит пережить любой скандал. Вопрос в том, выдержишь ли это ты?
Дженна отвела глаза.
– Газеты приписывают мне столько любовных похождений, что, думаю, еще одно никого не удивит. Разница только в том, что эта связь – не мнимая, а реальная.
Соломон печально взглянул на внучку, слишком хорошо зная, что такое муки любви, и понимая, что помочь ей ничем не может. Точно так же, как Дженна ничем не могла помочь ему.
В дверь постучали. Соломон погладил Дженну по щеке и встал.
– К тебе гости, а мне пора. Попозже я зайду к тебе.
Соломон вышел, пропустив в комнату Ченса. Дженна мгновенно вспомнила, что сказал о нем сегодня за обедом Генри, но, увидев в руках Ченса букет горных цветов в стеклянной вазе, мгновенно забыла обо всем.
– О Ченс, какая прелесть!
Ченс шагнул к ней и с насмешливой галантностью поклонился. Вода из вазы пролилась на шезлонг, и Дженна рассмеялась. Ченс принялся вытирать ее, но преуспел только в том, что пятно стало еще больше.
Наконец он прекратил бесполезное занятие и протянул вазу Дженне.
– Осторожнее, из нее льется.
По-прежнему смеясь, Дженна рассматривала бутоны шиповника, штокроз и лилий, и только спустя некоторое время поняла, что Ченс еще стоит перед ней, неловко держа в руках шляпу. Дженна подняла голову, и ее улыбка исчезла, едва она увидела серьезное выражение на его лице. Он придумал весь фокус с цветами, чтобы сломать между ними лед. Ченс явно был готов к серьезному разговору. Дженна уже целую неделю чувствовала, что когда-нибудь этот разговор состоится.
Ченс придвинул стул поближе.
– Нам надо поговорить, Дженна, – мягко произнес он. – Ты же понимаешь, дальше откладывать этот разговор нельзя.
За прошедшую неделю Дженна слегка привыкла к тянущей пустоте внутри, но при этих словах ощущение одиночества и боли вновь усилилось. Дженна решила, что его уже не забыть и ничем не заполнить.
Она отставила цветы на столик рядом с шезлонгом и опустила голову, чтобы не видеть тревожные зеленые глаза Ченса.
– О чем ты хочешь поговорить?
Ченс с сожалением отметил, что ее голос вновь стал безучастным. Он уже и так слишком долго медлил – считая, что Дженне сейчас опасно волноваться. Теперь Ченс чувствовал, что она погружается в собственные мысли, которыми отказывается делиться. Может, он и вправду поспешил, но боль в душе не давала ему покоя.
– Ты могла бы сказать мне про ребенка, Дженна, – начал Ченс. – Я имел право знать… как-никак, ребенок был моим.
– Теперь это неважно, – голос Дженны стал ровным и холодным.
– Нет, важно, черт возьми! – взорвался Ченс. – Почему ты молчала? Может, ты вообще не хотела говорить мне о ребенке?
Ему показалось, что в глазах Дженны промелькнула жалость к нему. Надежда перейти самый трудный мост исчезла на глазах. Дженна уставилась в окно, словно смотреть туда было легче, чем на Ченса.
– Может, я действительно сделала ошибку, не признавшись тебе, – отчужденно проговорила она. – Но я боялась, что ты примешь мои слова за попытку заставить тебя жениться. – Ее голос постепенно звучал громче. – Я не хочу заставлять жениться ни тебя, ни любого другого мужчину. Ребенок погиб. Все кончено. Тебе незачем оставаться со мной – ты свободен.
Ченс пересел со стула на шезлонг и осторожно повернул голову Дженны за подбородок.
– Я не верю тебе, Дженна Ли. Если бы ты хотела прогнать меня, ты и пальцем не пошевелила бы, чтобы вытащить меня из туннеля, не стала бы работать до изнеможения. И если ты считаешь, что я пришел сюда только по велению долга, ты ошибаешься. Я здесь потому, что люблю тебя… и хочу, чтобы ты стала моей женой.
Дженна не смогла ответить, застыв в оцепенении. Какими бы удивительными ни были его слова, они прозвучали слишком поздно, чтобы исцелить рану. Дженна вспомнила о том, что сказал за обедом Генри, и в ее душе вспыхнули все сомнения и опасения, обиды и тревоги.
– Трудно поверить, Ченс. Прежде мне казалось, что ты готов послать меня ко всем чертям, едва дорога будет закончена. Только не говори, что дедушка подкупом или угрозами заставил тебя пойти на это!
Ченс был ошеломлен ее ответом на признание в любви. Он поднялся, внезапно желая оказаться подальше от нее. Что сделала с ним эта женщина? Все эти месяцы он в муках пытался примириться с любовью, но когда решился сделать признание, Дженна ответила так, словно ненавидела его.
– Твой дедушка ни к чему меня не принуждал, – выпалил Ченс. – Еще возвращаясь из Байярда вместе с Делани, я собирался просить твоей руки. Но ты спала, а Патерсон запретил тебя будить. Потому я отправился прямо в туннель и начал взрывы.
– Генри всегда был прав, – равнодушно отозвалась Дженна.
– О чем ты говоришь?
– Он сказал, что ты бываешь у меня только потому, что тебе посоветовал Драммонд. А жениться на мне ты хочешь, чтобы загладить чувство вины.
Эти обвинения оскорбили Ченса – особенно потому, что он не чувствовал за собой никакой вины.
– Значит, ты веришь Патерсону, а не мне?
– Но ведь Драммонд действительно советовал тебе побыть со мной?
– Да, но я обошелся бы и без его советов.
Дженна обдумала его ответ.
– Я могла бы тебе поверить, но зачем? Ты с самого начала дал мне понять, как ты ко мне относишься, а я имела глупость поверить, что смогу переубедить тебя. После первой нашей ночи в Кердалене я поняла: то, что сделал для твоей семьи дедушка, всегда будет самым важным для тебя, этого ты никогда не забудешь и не простишь. Соломон Ли останется между нами навсегда, Ченс. Даже после его смерти ты ненавидел бы его компанию и меня. Почему же ты так неожиданно изменился? Только не говори, что ты чувствуешь вину перед ребенком.
Ченс раздраженно провел ладонью по волосам.
– Это изменение не было неожиданным, Дженна. И вина здесь ни при чем. Ты даже не представляешь себе, как я мучился с тех пор, когда узнал, кто ты. Я хотел тебя с самого начала, но мне мешали твой дедушка и воспоминания.
– Ничего не изменилось – и тем более прошлое.
– Это для тебя ничего не изменилось, Дженна, но не для меня. Я выяснил, что твой дедушка – не святой, но и не грешник. В шестнадцать лет я считал его негодяем, который берет себе все, что захочет, и отшвыривает с пути тех, кто попадется ему под ноги. Но сейчас я вижу, что он всего-навсего усталый старик, который способен вселить страх в тех, кто позволяет ему это. Люди меняются, – добавил Ченс. – И я изменился, и Соломон. Может, я никогда не сумею полностью простить его, но теперь я понимаю, почему он так поступил. Он прибег к помощи своей власти, чтобы добиться любви моей матери. Но завоевать ее Соломону так и не удалось. В этой борьбе моя семья потеряла все, но сам Соломон потерял еще больше.
Ченс пытался успокоиться.
– Прошлого не изменить. Называй это как хочешь – мудростью, истиной, проявлением слабости – но мне все равно, кто твой дедушка и что он сделал. У меня есть собственная жизнь.
Пристальный взгляд Дженны дал ему понять, что эти слова оказали на нее воздействие, но в его благих намерениях она по-прежнему не была уверена. На глаза Дженны навернулись слезы.
– И ты хочешь, чтобы я сразу тебе поверила? Неужели ты считаешь, что не будет никакой расплаты, особенно после того, как я лишилась ребенка? Подумай хорошенько. И мне не помешает подумать. Может, тебе будет лучше остаться свободным.
