Текст книги "Огненные сердца"
Автор книги: Линда Сэндифер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 4
Словно муравей, карабкающийся по склону горы, китайский кули по имени Шань повис над пропастью на веревке, удерживаемый людьми и мулами. На его широком поясе висели заряды динамита, ручной бур и кирка, необходимые, чтобы расширить трещины в камне.
Ченс сидел верхом на своем жеребце, наблюдая эту картину со дна каньона. Весь сегодняшний день он провел в одиночестве. Дженна осталась в Кердалене: посыльный сообщил, что она намерена провести там пару недель. Ченс подозревал, что причиной ее внезапного решения были его суровые слова. Откровенно говоря, он сильно скучал по ней. Он уже давно привык видеть Дженну рядом и теперь слишком остро осознавал пустоту, которую прежде заполняла она.
Визит Патерсона к Соломону Ли ничего не дал, попытка Генри представить Ченса некомпетентным инженером с треском провалилась, Соломон согласился с действиями Ченса и Дженны и с их решением перестроить мост, по-видимому, не считая Ченса виновным в случившемся.
Ченс без труда нашел замену рабочим, которые ушли вместе с Барлоу. Он оставил объявления о вакансиях на рабочие места во всех окрестных салунах, и теперь время от времени в лагере появлялись несколько новых людей. Еще две дюжины человек были наняты для охраны дороги – в отряд охранников отбирали людей, управляющихся с ружьем лучше, чем с лопатой. Вопреки словам Генри, в горах не переводился поток людей, ищущих работу неважно где, на золотых или серебряных рудниках или на строительстве железной дороги.
Ченсу так и не удалось выяснить, кто платил Весталу Уитмену. Этот человек жил отшельником, у него не было близких друзей, он постоянно опасался, что кто-нибудь отберет у него участок. Уитмен унес свою тайну в могилу, и узнать ее было невозможно – до того времени, пока Джетро Ритчи не обнаружит, кто приказал взорвать мосты.
До лагеря дошел слух, что тело Барлоу обнаружили на берегу озера Кердален. Поскольку тело было изуродовано почти до неузнаваемости, все решили, что он упал за борт и попал в колесо парохода. Ченсу почему-то казалось, что между гибелью Барлоу и бунтом в лагере есть какая-то связь.
Шань продвигался вниз по стене каньона спокойно и уверенно. Ченс наблюдал, как его крошечная фигурка болтается на скале. Шань был одним из лучших взрывников. Никто не знал, где он научился этому ремеслу, но Шань пользовался уважением многих рабочих, кроме тех, кто слишком хорошо помнил о его национальности.
Работа заставляла его подолгу висеть на скалах – до тех пор, пока Шань не пробуривал несколько отверстий и не закладывал динамит. Ченс решил, что беспокоиться ему не о чем и чашка кофе не помешает, поэтому пришпорил коня и поехал по каньону к главному лагерю. По всей длине трассы были рассеяны бригады рабочих, возводящих насыпи и мосты, – они разбивали собственные лагеря, это позволяло им не тратить силы и время на долгое возвращение в главный лагерь.
В лагере было тихо – слышался только шум из кухни, где Муди готовил ужин. Айвс и Патерсон уехали, а Лиман был еще в Спокане, где закупал древесину для мостов и шпал. Заказ был настолько большим, что Луису Вуду потребовалось дополнительное время, чтобы выполнить его.
Ченс спешился и прошел на кухню, решив попросить у Муди чашку кофе. Едва они успели обменяться парой фраз о погоде, как раздался грохот фургона.
Через несколько минут в лагерь въехал тяжело груженный фургон.
– Похоже, это Бейкер из города, – заметил Муди, отставляя кружку. – Должно быть, привез что-то от Лимана.
Отставив недопитую чашку, Ченс вышел к фургону и поприветствовал возницу.
Бейкер вылез из фургона и сплюнул на землю густой комок жевательного табака.
– Привет, Кайлин. Я привез вам динамит.
– Лиман в Спокане, я распишусь за него.
Возница протянул ему счет на гладкой доске.
– Распишись вот здесь, в нижней строчке, Кайлин, да нажимай посильнее. У меня теперь есть эта новая копировальная бумага, так что тебе останется копия счета. И не говори мне потом, что ничего не получал. Знаешь, Кайлин, – продолжал Бейкер, – не могу понять, зачем тебе понадобилась такая уйма динамита, если только ты не собираешься взорвать к чертовой матери все мосты, – он рассмеялся над собственной остротой. – Но ведь ты этого не сделаешь, верно? Слышал я о таких штучках – кое-кто умеет здорово доить хозяев, выкачивая из них денежки.
Несмотря на июльскую жару, Ченса прошиб холодный пот. Он не проверял заказы Лимана, но знал наверняка, что только последний заказ на динамит должен быть крупным. Об этом следовало поразмыслить.
Ченс взял тупой карандаш и нацарапал свою подпись в указанном месте.
– Да, – продолжал возница, оглядывая лагерь и виднеющуюся вдалеке насыпь, – похоже, здесь, в Кердалене, мое время кончилось. Хотя мне нравится здесь. Я исколесил весь Запад, возил грузы из Калифорнии в Монтану, из Техаса в Вашингтон. Я всегда промышлял там, где есть поселенцы или рудокопы, но как только в тех местах появлялись железные дороги, я оставался не у дел. Так всегда бывало и, должно быть, всегда будет до тех пор, пока фургоны вообще никому не будут нужны.
Ченс протянул ему доску и счет. У него промелькнула мысль, что возница мог быть одним из тех людей, которые способны в досаде взорвать мосты, но в таком случае он с таким же успехом мог бы взорвать дорогу Дерфи. Нет, видимо, виноват был все-таки Дерфи. Если Дженна успела поговорить с Ритчи, как обещала, тогда он уже начал поиски виновного.
Бейкер взял счет, аккуратно вытащил из-под первого листка драгоценную копирку и протянул копию счета Ченсу. Пока Ченс сворачивал ее и засовывал в карман жилета, Бейкер уложил свою копию в металлическую коробку под козлами.
Ченс помог выгрузить динамит и сложить его, молча выслушивая бесконечную болтовню Бейкера.
– Да, сэр, рудокопы – хороший народ, они принесли мне немало прибыли, но ручаюсь, если бы я запросил с вас за перевозку груза плату повыше, компания подняла бы крик. Нет, нанимать возить грузы лучше всего меня. Пусть вы скоро лишите меня прибыльного дела, поднимать плату я не стану.
Вскоре возница забрался на козлы фургона и подобрал поводья.
– Ну, удачи тебе, Кайлин. Когда-нибудь увидимся. – Он хлестнул мулов и направился по тропе на Муллан развозить остатки груза.
Ченс дождался, пока фургон скроется из виду, убедился, что в лагере нет никого, кроме повара, и решительно направился в палатку Патерсона. Положив счет на стол, он еще раз пристально вгляделся в цифры – количество, цену… В его голове вертелось выражение возницы «доить компанию»…
Ченс огляделся. В палатке все было разложено по местам, но не благодаря Айвсу или Патерсону: только дотошный Джеймс Лиман мог укладывать вещи так аккуратно, как вел свои расходные книги. Ченсу вспомнилось, как Айвс и Патерсон поддержали требование Барлоу повысить жалованье рабочим, что чуть не вызвало бунт. До сих пор Ченсу казалось, что это была всего лишь попытка унизить его, но, возможно, Айвс и Патерсон преследовали другие цели. А теперь погиб Барлоу…
Строительная компания Патерсона получала почти все подряды от Соломона долгие годы, на бесчисленных железных дорогах. Неужели Патерсон выкачивал из старика деньги, набивая карман? Но это предположение бессмысленно: по словам Дженны, Патерсон решительно противился строительству дороги в этих горах, особенно после того, как чуть не погиб Соломон.
Ченс прислушался, не возвращается ли в лагерь кто-нибудь из обитателей палатки, но услышал только, как громыхает котлами и сковородами Муди.
Он быстро прошел к койке Лимана и вытащил из-под нее жестяной ящик, в котором Лиман хранил книги и бумаги.
Содержание расходных книг было обычным – цены, даты, количества. Лиман вел записи аккуратно, у него ничего не пропадало, а тем более копии счетов. Но счетов в жестяном ящике не оказалось, и Ченс задумался, где Лиман мог хранить их. Последний груз динамита им доставили незадолго до взрыва мостов. Ченс был согласен с возницей: судя по тому, сколько динамита они заказывают, каждый день они должны производить десятки взрывов. Ченс отметил, что записанная в книге цена на динамит оказалась выше, чем в полученном сегодня счете, – причем динамит поступил от того же торговца. Странно, ведь возница сказал, что не станет повышать плату за перевозку… даже если дорога лишит его прибыли.
Ченс просмотрел еще несколько цифр, проверяя цену на древесину, оборудование, даже плату рабочим. Кое-что он записал в свой блокнот, который носил в кармане рубашки. Он решил проверить, сколько денег выкачивает Патерсон из компании Соломона. Наконец Ченс сложил книги в коробку в том же порядке, в каком они лежали прежде. Сунув коробку под койку, он огляделся, проверяя, все ли в порядке. Аккуратный Джеймс Лиман неминуемо должен был бы заметить каждую мелочь.
Удовлетворенный тем, как хорошо ему удалось замести следы, Ченс вышел из палатки и нос к носу столкнулся с Джеймсом Лиманом.
Лиман прищурился, и Ченс мысленно проклял Муди за шум, из-за которого он не услышал приближение Лимана. Еще несколько секунд – и его поймали бы на месте преступления.
– Привезли динамит, – небрежно бросил Ченс, направляясь к своему коню. – Счет на столе. – Вскочив в седло и делая вид, что не замечает холодного взгляда Лимана, он спросил: – Как дела в Спокане? Получили древесину?
– Да, вскоре ее привезут.
– Отлично. – Ченс повернул коня и шагом двинулся по тропе к мосту. Оглянувшись, он заметил, что Лиман поспешно юркнул в палатку.
Шум в лагере стих, когда фургон, в котором приехали Соломон Ли и Дженна, остановился перед ее палаткой.
Ченса не радовал приезд Соломона. Он приготовился защищаться, размышляя, чем вызван этот визит. Он не сдвинулся с места, доедая остатки ужина и хладнокровно наблюдая, как Генри помогает Дженне спуститься на землю.
С холодным раздражением Ченс отметил, что старик еще не оправился после болезни, но больше всего внимание Ченса привлекала спутница Соломона рядом с ним. Их взгляды встретились, и Ченс испытал чувство радости и муки. Он с трудом удержался, чтобы не броситься к Дженне.
Но Соломон не терял времени на приветствия: заметив Ченса, он решительно направился к нему. Ченс спокойно допивал кофе.
– Нам надо поговорить, Ченс, – заявил Соломон. – Пойдем в палатку Дженны. – Не дожидаясь ответа, он отошел.
Ченсу отчаянно хотелось пренебречь этим приказом: ему не нравилось, что старик обращается с ним, как с мальчишкой. Но он поднялся и последовал за Соломоном. Ченс приготовился к битве, впрочем, в присутствии Соломона это состояние было у него обычным.
В палатке Ченс сел на стул напротив Дженны. Их взгляды на мгновение встретились, и Ченс подумал, обижена ли Дженна после их последней встречи в лесу. Тонкий цветочный аромат, присущий только Дженне, возбуждал в нем знакомое желание заключить ее в объятия и поцеловать. Но старик пристально следил за ним выцветшими голубыми глазами, словно знал мысли Ченса.
Соломон устроился во главе стола и вытащил из кармана сигару, но Дженна тут же взяла его за руку.
– Врач запретил тебе курить, дедушка.
Соломон вздохнул и протянул сигару Ченсу.
– Заберите ее себе, Кайлин. – Он достал из кармана еще пять штук. – И эти тоже. Должен сказать, вы помогли мне, взяв Дженну в лагерь. Когда я предоставлен самому себе, я могу позволить себе все, что захочу.
– Я ничего не запрещаю тебе, дедушка, – возразила Дженна, – просто забочусь о твоем здоровье.
Соломон покорно кивнул.
– Да, дорогая, знаю, и я рад этому. – Потрепав Дженну по руке, он добавил: – Ты права, конечно, но если мне чего-нибудь хочется, удержаться бывает почти невозможно.
Это верно, горько подумал Ченс, слушая, как болтают Соломон и Дженна. Возможно, Дженна не осознавала этого, но, очевидно, она обладала некоторой властью над Соломоном, как и он над ней. Их преданность друг другу заставила Ченса подумать, что разлучить этих людей будет невозможно.
Ченс сунул сигары в карман, решив кому-нибудь их отдать. От Соломона ему ничего не нужно, но Ченс скрывал свои чувства перед Дженной. Вместо этого он заметил:
– Надеюсь, вы приехали сюда не для того, чтобы расторгнуть наше соглашение. Несмотря на то что вы здесь, я работаю только с вашей внучкой.
– Да, я не стану вам мешать. Я приехал только потому, что мне надоело торчать в Кердалене. А что касается моста, мы его, конечно, перестроим, что бы там ни говорил Генри. – Соломон помолчал и добавил: – Дженна сказала мне, что наняла частного сыщика расследовать, кто взорвал мосты. Я просто хотел сказать вам, что одобряю такое решение.
Ченс размышлял, сообщить ли Соломону о поставках динамита и подозрении, что Лиман что-то замышляет, и решил подождать, пока не получит настоящие доказательства. Надо связаться с Ритчи или отправить к нему посыльного, попросив последить за Лиманом.
Соломон встал, вместе с ним поднялись Ченс и Дженна.
– Утром я хочу осмотреть дорогу, Ченс. Дженна поедет со мной, так что вам придется обходиться без нее пару дней. Она боится, что я стану курить или приволокнусь за какой-нибудь красоткой, – пошутил Соломон, подмигивая внучке.
Получив разрешение, Ченс покинул палатку, но не мог избавиться от беспокойства: Байярд находился неподалеку от дороги, а в Байярде осталась его мать.
Через несколько минут из палатки вышел Соломон и направился к кухне. Он сам налил себе чашку кофе и с ней расположился в тени дерева. Никто не подходил к нему, но Соломон не обращал на это никакого внимания. Он смотрел на горы, подобно всем, удивляясь их высоте.
Ченс подошел к Соломону, ведя на поводу коня и решив сейчас же высказаться. Дженна находилась далеко от них, как и все остальные.
Дружеское выражение в старых мудрых глазах Соломона подчеркивали мелькающие в голубой глубине искры. Он был всегда готов к битве – это вошло у него в привычку. В каждом человеке Соломон видел противника, но в данном случае был недалек от истины.
– Уверен, ты подошел не для того, чтобы пожелать мне всего хорошего, Ченс. О чем ты хочешь поговорить?
– О твоей поездке в Байярд. Я не настолько наивен, Соломон. Ты причинил моей матери достаточно бед и потому лучше держись от нее подальше.
Соломон отпил кофе, не обращая внимания на гневный румянец Ченса.
– Я не лезу в твои дела, Ченс, и потому предлагаю тебе быть джентльменом и не лезть в мои. Кроме того, твоя мать уже давно взрослая, и ее сыну незачем решать за нее.
– Она не желает больше встречаться с тобой.
– Вот в этом я не уверен – она приходила проведать меня во время болезни. Может, она беспокоилась обо мне. Так или иначе вежливость обязывает меня нанести ответный визит.
Ченс испытал ощущение, словно его сердце сдавила безжалостная рука. Боже, зачем матери понадобилось встречаться с Соломоном после того, как она решила навсегда расстаться с ним? К чему тогда вся борьба, долгие годы в попытках защитить ее, облегчить ей жизнь? Все, что сделал в жизни Ченс, он делал ради матери. Он даже решил отомстить за нее. А теперь он задумался над тем, надо ли было мстить, и почувствовал, что его предали.
Ченс скрыл потрясение от Соломона и вскочил в седло.
– Я скажу тебе только одно, Соломон: если ты вновь попытаешься причинить ей боль, ты об этом пожалеешь.
Множество разных эмоций отразилось на лице Соломона, но на его лице не отразилась тревога перед угрозой Ченса. Наконец он снова обратил взор на горы, и на его лице появилась усталость. Печальным шепотом Соломон проговорил, не заботясь о том, услышит ли его Ченс:
– Я уже жалею об этом, Ченс, – жалею каждый день, все шестнадцать лет жизни.
ГЛАВА 5
По Кердалену распространился слух о пожаре в лесу по другую сторону гор и о том, что уже сотни человек отправились на борьбу с ним. Если засушливая погода затянется, могут оказаться в опасности все горы. Но пожар не вызывал беспокойства у рабочих с Биттеррутской дороги. Даже облако сероватого дыма, вздымающееся над горами на юге, не портило настроение перед получкой. Большинство рабочих собирались сразу же отправиться в Кердален или близлежащий Уоллас и потратить на женщин и виски столько денег, сколько позволит им кошелек.
Грохот приближающегося фургона привлек внимание людей в лагере. Через несколько мгновений на тропе на Муллан появился фургон Лимана, несущийся во весь опор.
Люди засуетились, готовясь остановить взбесившегося коня, если потребуется, но едва достигнув лагеря, Лиман встал на козлах и потянул поводья изо всех сил, заставляя коня остановиться перед одной из палаток.
Лиман потерял шляпу, его седые волосы были растрепаны, и он казался сумасшедшим. Он снова рухнул на козлы и затрясся, озираясь перепуганными глазами.
Фургон окружили рабочие, Лимана засыпали вопросами, но он никому не отвечал. Все заметили, что его одежда испачкана, на лице виднеется несколько царапин, а борода, обычно тщательно расчесанная, лежит на груди спутанной кучей. Рукав пиджака Лимана болтался на нескольких нитках.
Рабочие еще пытались хоть что-нибудь выяснить у Лимана, когда через толпу пробились Ченс, Дженна и Соломон.
– Ради Бога, Лиман, что случилось? – спросил Соломон, встревоженный не менее, чем остальные.
– Я… меня ограбили… – с трудом выговорил Лиман, еле переводя дыхание и хватаясь за грудь. – Какие-то люди остановили меня… несколько миль отсюда. Я думал… меня убьют. Я вез деньги… жалованье рабочим… и они забрали их…
Вокруг поднялся рев гнева и досады. Все немедленно пожелали узнать, почему Лиман вез деньги сам, когда обычно их доставляли на фургоне с многочисленной охраной.
Вопросы сыпались со всех сторон, толпа понемногу заводилась. Ченс, Дженна и Соломон удивлялись, зачем Лиман изменил порядок доставки, не посоветовавшись с ними.
Ченс пробился к фургону и забрался на козлы.
– Незачем тревожиться: вы получите свои деньги, как только мы доставим их сюда.
– Это снова проклятый Дерфи! – завопил кто-то.
– Доказать это мы не сможем. Почему бы нам не послушать, что скажет Лиман?
Под многочисленными взглядами Лиман начал рассказ:
– Грабителей было четверо. На лицах у них были платки, и потому я никого не узнал. До нас с Генри дошли слухи о том, что готовится ограбление. Мы не знали, какой из фургонов хотят ограбить, но не могли пропустить слухи мимо ушей. Мы поговорили с охранниками, которые обычно сопровождали фургон, и решили, что будет лучше оставить фургон без охраны, чтобы не вызвать подозрений. Охранники согласились. О наших планах знали только они, и, должно быть, один из охранников сообщил обо всем грабителям.
Разъяренная толпа была готова броситься по дороге, разыскать охранников и угрозами вырвать у них признание, но Ченс заставил всех замолчать.
– Всем вернуться к работе! Вы получите лишний день отпуска, когда все разрешится.
Рабочие протестующе забормотали – многие из них душой уже были в городе – но выполнили приказ Ченса. Когда все разошлись, разобрав инструменты, Ченс спрыгнул с козел.
Лиману едва хватило сил, чтобы выбраться из фургона. Цепляясь за борт, он повернулся к Соломону:
– Мы с Генри ошиблись. В Кердалене мы хотели посоветоваться с вами о том, что творится здесь, но в гостинице нам сказали, что вы уехали. По-видимому, мы разминулись по дороге.
– Где Генри? – свирепо спросил Соломон. – Только не говори, что эти ублюдки убили его!
– Нет. Поскольку вначале пути нам никто не помешал, он оставил меня и отправился к Айвсу – тот находится возле одного из мостов.
Соломон кивнул, лихорадочно размышляя. Случившееся его совсем не радовало, но с этим приходилось мириться.
– Иди выпей виски, Лиман. И не тревожься – мы справимся с этой неудачей.
После того как Лиман ушел, Соломон повернулся к Дженне и Ченсу.
– Если этот чертов Дерфи или кто-то другой думает, что способен разорить меня, он ошибается! Но нам нужно предвидеть подобные случаи, если мы не хотим, чтобы они повторились. Нашему сопернику ничего не светит.
Соломон взглянул на Ченса, который распрягал коня.
– Я хочу, чтобы ты и Дженна отправились в Кердален и получили деньги вторично. Для этого понадобятся две подписи, но я не собираюсь возвращаться в Кердален, а затем вновь тащиться сюда. Кроме того, я хочу осмотреть дорогу.
– Дедушка, тебе нельзя ехать одному, – возразила Дженна. – Врач сказал…
– Со мной все в порядке, Дженна. В полном порядке.
– Зато для Дженны поездка может быть небезопасной, Соломон, – вмешался Ченс. – Особенно после того, что случилось с Лиманом.
– Она может только поставить подпись и сразу вернуться сюда, а ты с охранниками привезешь деньги позднее. Отбери шесть или восемь лучших охранников у моста. Мост пока покараулят рабочие. Когда вернутся охранники, которые должны были сопровождать фургон, их надо как следует расспросить. Не могу поверить, что Генри и Лиман решились на такую глупость, но денег уже не вернуть, и потому нет смысла горевать о них.
Распрягая коня, Ченс постепенно переставал прислушиваться к словам Соломона. Проведя рукой по шее животного, Ченс заметил, что на ней почти нет пены. Даже такой сильный и привычный к длинным переходам конь должен был выглядеть более усталым, если бы его прогнали галопом две мили. Однако дышал он ровно. Казалось, что галопом его пустили только тогда, когда впереди показался лагерь.
Ченс взглянул в сторону палатки, где скрылся Лиман. Он прибыл в лагерь испуганным, он задыхался. Но если бы коня пришлось гнать галопом целых две мили, сейчас Лиман не мог бы сделать ни шагу.
Для работы Джетро Ритчи прибавлялось еще несколько улик.
– Я возьму с собой людей, чтобы привезти деньги, Соломон, – произнес Ченс и сардонически добавил: – Но что-то подсказывает мне, что молния не ударяет в одно место дважды.
Дженна по-прежнему возражала против всего плана. Она беспокоилась за дедушку, но также понимала, что раньше или позже им с Ченсом придется вернуться к последней размолвке, и, вероятнее всего, это случится по дороге в Кердален. Дженне больше не хотелось обсуждать дедушку – ее слишком больно ранили жестокие слова Ченса. Может, Соломон Ли не идеален, но он единственный близкий человек для Дженны. Ей не хотелось ни менять свое мнение о дедушке, ни терзаться в сомнениях. Соломон был ее силой, ее опорой, и Дженна не хотела лишаться его поддержки.
Она разрывалась между Соломоном и Ченсом, причем последний твердо дал ей понять, что она должна сделать выбор. Но Дженна не могла и не хотела отворачиваться от деда даже ради любви.
– Врач запретил тебе путешествовать в одиночку, дедушка.
– Ерунда, – фыркнул Соломон. – Я знаю, что со мной ничего не случится. И потом, ты поможешь мне, если отправишься с Ченсом и поставишь свою подпись. Возвращение в Кердален может быть для меня более утомительным, чем прогулка вдоль дороги.
– По крайней мере побудь в лагере и отдохни, дедушка. Мы отправим кого-нибудь вверх по реке, чтобы проверить, все ли там безопасно.
– Пусть уезжает, Дженна, – спокойно возразил Ченс. – Может, именно этого ему не хватает, чтобы одуматься.
Оба мужчины обменялись понимающими взглядами, но Дженна осталась в недоумении. Что было между ними, чем они не хотели делиться с ней? Как странно, что эти двое вообще хоть в чем-нибудь договорились, – это Дженна чувствовала безошибочно.
Соломон прямо-таки рвался в путь. Он нетерпеливо переминался на месте, дожидаясь, пока Дженна выразит согласие отправиться в Кердален и освободит его от этой обязанности. Разве она не всегда выполняла его просьбы? Сможет ли она отказать сейчас?
– Хорошо, – наконец кивнула Дженна. – Только не кури, дедушка, ладно?
Солнце уже садилось за горный хребет, когда несколько часов спустя Соломон оставил лошадь в конюшне Байярда. Наскоро умывшись в гостинице «Галена», он переоделся в свежий костюм, который привез с собой, и направился по улице к пансиону Лили.
Байярд со всех сторон окружали горы – этот город расположился на дне маленькой долины. Город простирался двумя длинными узкими улицами по берегу реки. Ветер приносил с гор запах гари, и этот запах жег чувствительные после болезни легкие Соломона, мешая ему дышать.
Шагая по деревянному тротуару, Соломон прислушивался к внутреннему голосу: он шептал, что разумнее было бы не вмешиваться в жизнь Лили. Но несмотря ни на что, ноги несли Соломона к ней, а сердце билось так стремительно, как у юноши.
В пансионе было многолюдно и шумно. В столовой за ужином сидели рудокопы, болтая во весь голос и громыхая приборами. Соломон уловил соблазнительные ароматы свежеиспеченного хлеба, жаркого и, если он не ошибся, вишневого пирога. Он вспомнил, что весь день не ел.
Никто не замечал, что он стоит на пороге со шляпой в руке, и Соломон радовался этому, ибо ощущал себя одновременно трусливым мальчишкой и глупым стариком, а худшего сочетания он не мог себе представить.
В доме было уютно – Лили умела создавать вокруг себя уют. В столовой преобладали модные пастельные цвета – бледно-зеленый и бежевый. Пол большой гостиной и столовой блестел. Ковры ручной работы пестрели на его блестящей поверхности. Стены украшали дубовые панели и обои с мелкими цветами и птицами. Обеденный стол, за которым сейчас сидели рудокопы перед блюдами дымящейся еды, был длинным, широким, устланным белой кружевной скатертью. Посредине стоял букет свежих цветов. Четыре кресла с набитыми конским волосом сиденьями и два дивана были, очевидно, лучшей мебелью в гостиной. Их вишневое дерево удачно сочеталось с цветом китайского шкафчика, стоящего в углу. За его стеклянными дверцами были любовно расставлены статуэтки и безделушки.
Значит, Лили устроилась неплохо, и Соломон был рад ее успеху. Она всегда была трудолюбивой, гордой женщиной. Если бы только она поступилась своей гордостью, то могла бы стать женой самого Соломона Ли.
Дверь кухни открылась, и Лили прошла в столовую с большим блюдом картофельного пюре. Она была одета в простое ситцевое платье и передник, но выглядела прелестно, как весенний день. От ее улыбки в комнате словно засияло солнце, и глаза всех мужчин обратились на нее.
– Кто-нибудь хочет еще пюре? – спросила Лили.
Почти все захотели добавки и немедленно начали спорить, к кому из них Лили должна подойти в первую очередь. Каждый из них желал насладиться несколькими секундами женского внимания. Лили обошла весь стол, невинно подшучивая над каждым из рудокопов, и эти шутки они принимали с неменьшим удовольствием, чем приготовленную Лили еду.
Когда Лили положила пюре на тарелку совсем молодого парня, не старше девятнадцати лет, он восхищенно взглянул на нее:
– Вы готовите, как моя мама, – сказал он. – Ручаюсь, сегодня вы превзошли себя, мисс Лили.
Лили весело рассмеялась и взъерошила ему волосы, как собственному сыну.
– Ты просто голоден, Сэм, а когда человек голоден, ему все кажется вкусным. Даже картошка.
– Да, Сэм всегда голоден, – подхватил сосед парня. – Он прямо как наш старый пес, у которого выпали все зубы – оттого, что он привык глотать куски целиком.
Сэм недовольно взглянул на соседа, но вновь улыбнулся, обернувшись к Лили. Ее улыбка помогала вынести любые насмешки.
– Не обращай внимание на Зика, Сэм, – успокоила парня Лили, обходя стол. Она остановилась рядом с пожилым рудокопом и прежде, чем подложить ему пюре, спросила, коснувшись рукой плеча: – Есть какие-нибудь вести от твоей жены, Рили? Ей лучше?
Рудокоп торопливо проглотил еду и с уважением и благодарностью взглянул на Лили.
– Да, мэм. Теперь ей получше. Но уговорить ее приехать сюда я так и не смог.
Вновь вмешался Зик:
– Скажи честно, что не очень-то старался. Тебе хватает общества миссис Лили.
Комнату наполнил смех, рудокоп покраснел, но Лили только улыбнулась, по-видимому, подобные замечания она слышала уже не раз.
Соломон понял, что Лили поддерживает добрые отношения со всеми постояльцами, но эта сцена вызвала у него в памяти другую – когда Соломон впервые увидел Лили.
Это случилось на вечере, устроенном для служащих железнодорожной компании. Прежде Лили никогда не появлялась на подобных вечерах, и тогда все мужчины выстроились в очередь, чтобы потанцевать с ней. Никто даже не вспоминал, что она замужем. Танцуя, она слегка флиртовала со своими поклонниками, но глаза постоянно выдавали ее. Должно быть, только Соломон заметил, как Лили смотрит на своего мужа.
Дьюк Кайлин не замечал, какой фурор производит его жена. Он был настолько погружен в размышления о новой компании, что почти полностью забыл о ней. Может, Дьюк считал, что его жене полезно развлечься, но Соломон подметил тревогу и разочарование в ее глазах. Сам Соломон воспользовался преимуществом, еще не зная, что вскоре влюбится в Лили.
– Ладно, миссис Лили, скоро из Томпсон-Фоллс вернется Делани. Не волнуйтесь за него. У вас не найдется еще горячего хлеба?
Эти слова вернули Соломона в настоящее.
Лили снова засмеялась и повернулась, чтобы уйти на кухню. Только в этот момент она заметила Соломона и не сдержала удивленное восклицание. Все обернулись к ней.
Соломону хотелось сказать ей слишком многое, но не в комнате, полной незнакомых людей. Если бы его не заметили, может, он предпочел бы потихоньку уйти. Видя, как счастлива Лили, он погрустнел.
– Соломон… – недоверчиво произнесла Лили, и внезапно в ее глазах появился страх: – Что-нибудь с Ченсом?..
– Нет, нет, – поспешил успокоить ее Соломон. – Я просто приехал осмотреть боковую ветку, решил заночевать и заодно навестить тебя.
Лили облегченно вздохнула, но ее руки, перебирающие оборки передника, по-прежнему тряслись. Она представила гостя остальным, и узнав, кто он такой, рудокопы заметно притихли. Чувствуя, что Соломон желает поговорить с ней наедине, Лили предложила:
– Мне надо вернуться на кухню. Если хочешь, пойдем со мной.
На кухне было жарко.
Лили открыла плиту, и из нее вырвались клубы пара. Она выложила горячий хлеб на стол. Неловко стоя на пороге, Соломон наблюдал, как Лили намазывает маслом золотистые ломти, а ее руки движутся легко и грациозно. Он помнил эти руки… их прикосновение…
– По-моему, весь Байярд принюхивается к запахам твоей стряпни. Вишневый пирог я унюхал еще на улице. – Эти слова вызвали смех Лили.
– Значит, ты не откажешься его попробовать? – В зеленых глазах Лили промелькнули искры озорства. С таким же добродушием она беседовала с рудокопами.
Соломон действительно проголодался и воспользовался этим предлогом.
– Не могу поверить, что мне наконец-то доведется попробовать твою стряпню, Лили. – Он отодвинул стул от стола и сел.
Лили подала Соломону пирог и села рядом, наполнив две чашки кофе.
Соломон не переставал хвалить пирог. Смеясь, Лили отрезала ему еще.
– Можно подумать, что ты не ел целый день.
– Так оно и было. Этим утром нас ограбили, и я решил добраться сюда до темноты и гнал лошадей во весь опор. Очутившись здесь, я повалился в постель, как дряхлый старик, и заснул.
