Текст книги "Подарок на память"
Автор книги: Линда Барлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
Глава 5
– Я намерена опротестовать завещание!
– Ты этого не сделаешь. – Арманд сурово смотрел на дочь.
– Не препятствуй мне в этом, отец! – Изабель заплакала.
Обстановка в зале заседаний, где читалось завещание, превратилась в настоящий хаос – как раз то, что, по мнению Блэкторна, больше всего любили следователи по раскрытию убийств. Семейство пребывало в полнейшем расстройстве. Условия завещания были и впрямь непредвиденными. У Блэкторна появилась редкая возможность понаблюдать за реакцией каждого на столь неожиданный поворот событий.
Роб перекинулся быстрым взглядом с Марти Клементом, которого хорошо знал еще со времен своей работы на ФБР. Марти слегка приподнял брови в знак того, что понял своего бывшего коллегу. Блэкторн мысленно порадовался тому, что на это дело назначили именно Марти, а не какого-нибудь неопытного, излишне идеалистического молокососа. С Марти можно даже будет обменяться кое-какой информацией.
– Изабель! Я настоятельно советую тебе следить за своими эмоциями, прежде чем что-то сказать. Ты можешь потом пожалеть об излишней горячности, – жестко произнес Арманд.
В интонации Арманда сквозила злоба: от его привычной доброжелательности не осталось и следа.
За несколько дней после смерти жены Арманд постарел прямо на глазах. Взгляд потускнел, походка стала тяжелой. Блэкторн не знал, был ли их брак с Риной счастливым, но скорбь вдовца казалась искренней. Интересно, стал ли новый текст завещания откровением для Арманда, или же он и раньше знал о намерениях своей жены?
Вот кто уж точно ничего не знал, так это Изабель. Лицо ее пылало от гнева, глаза метали молнии. Она была склонна к драматическим эффектам. Своими черными как вороново крыло волосами и поразительно стройной фигурой Изабель постоянно привлекала всеобщее внимание, но не внимание толпы занимало ее. Блэкторн знал, что единственным человеком, чью любовь и уважение всегда стремилась завоевать Изабель, был Арманд. Однако по некоторым причинам ей никогда не удавалось завоевать отцовского сердца.
Лицо Кристиана оставалось, как всегда, непроницаемым.
«Насколько же они разные – родные брат и сестра, – подумал Роб. – И внешность, и темперамент. Изабель – открытая и вспыльчивая; Кристиан, напротив, скрытен и холоден».
Блэкторну Кристиан не очень-то нравился. Не нравилась искусная маска безразличия на лице, не нравился взгляд холодных серых глаз.
Хотя Изабель тоже… Она, бесспорно, интересная женщина. Полна энергии, всегда нетерпелива. Подкупало и ее жизнелюбие. Однако главным стремлением Изабель было стремление доказать отцу и брату, что они явно недооценивают ее таланты.
Наследование «Горизонтов власти» могло бы помочь ей убедить их в этом. Ничего удивительного, что она так расстроена.
Зал постепенно пустел, в нем остались лишь члены семьи, Рипли, Клемент и Блэкторн. Теперь, после первой бурной реакции на завещание, все примолкли. Блэкторн понимал, что присутствующих смущает участие в разыгравшейся сцене его и Марти Клемента.
Да пошли они к черту со своей подавленностью!
– Ну, и что же вы все собираетесь с ней делать? – прервал наконец всеобщее молчание Блэкторн. – Я имею в виду Эйприл Хэррингтон. Спрашиваю об этом, исходя из вашей реакции на новый текст завещания Рины. Оно ведь было неожиданным, не так ли? – Блэкторн сделал паузу. – Или, быть может, Рина поделилась с кем-нибудь из вас своими планами на сей счет? – Он взглянул на Арманда.
– Похоже, официальное расследование началось? – выдавил из себя Кристиан. – Вы представляете ФБР?
– Мистер Блэкторн не является больше представителем ФБР, – вступил в разговор Клемент. – Данное расследование поручено мне. – Он достал из кармана пиджака диктофон и положил его на стол. – Я буду говорить с каждым из вас персонально. С этого момента действительно начинается официальное расследование.
Мартин включил диктофон, назвал свое имя, дату и время, а также перечислил всех присутствующих в зале.
– А вы не намерены зачитать присутствующим их права, или как там у вас это делается? – спросил Кристиан с явным сарказмом.
– В настоящий момент – нет. Никто из вас пока не обвиняется в преступлении.
– Я не боюсь, что мои слова будут записаны, – заявила Изабель. – Мне скрывать нечего. И я убеждена, что зачитанное нам завещание – мошенничество. Эта женщина, Хэррингтон, каким-то образом вышла на Рину и оказала на нее давление, не исключаю даже шантаж Она убедила Рину изменить завещание, а потом убила ее. Эта самозванка должна сесть в тюрьму, а не наследовать «Горизонты власти».
– Я что-то плохо слышу, – съязвил Кристиан.
Изабель пропустила замечание брата мимо ушей.
– Я намерена немедленно дать задание нашим адвокатам опротестовать завещание.
– Нет, – возразил Арманд. – Это совершенно неуместно.
– Папа, ради Бога…
– Само собою, все мы ошарашены услышанным сегодня утром, – спокойно продолжал Арманд. – И я подозреваю, что чем больше мы будем размышлять об этом, тем больше будем расстраиваться. А посему теперь же, не откладывая, я выскажу свое мнение по поводу сложившейся ситуации. – Он помолчал, как бы собираясь с мыслями, а затем обратился к дочери: – Опротестовывать завещание твоей мачехи нельзя.
– Прости, папа, но я не могу с этим согласиться.
– Я не спрашивал твоего мнения.
– Ты никогда его не спрашиваешь.
Блэкторн услышал в голосе Изабель обиду. Он знал, что многие годы она надеялась стать преемницей отца, но Арманд придерживался консервативных взглядов на родственные отношения. И хотя Кристиан менее всего подходил на роль наследника, Арманд упорно готовил себе в преемники своего индифферентного сына.
– Будь любезна выслушать меня до конца.
Блэкторн не мог определить, игнорирует ли Арманд тот факт, что слова его записываются на диктофон, или же высказывается подобным образом намеренно.
– Правда в том, что была допущена несправедливость. В этом я виню себя. Я знал, что у Рины есть дочь. И даже больше – я видел ее много лет назад. Мне помнится, она была трудным ребенком. Грубым и диким. Та женщина, которую мы видели сегодня, не имеет с ним ничего общего. Если бы я только мог себе представить, что она преобразится таким образом! Но, увы, мне это даже в голову не приходило. Кажется, это я убедил Рину оставить девочку в пансионе в Штатах, решив не брать ее с собой в Париж Вам известно, что в то время Рина была женщиной совершенно не моего круга. И хотя она никогда не стыдилась своего прошлого, каюсь – я его стыдился.
Арманд печально покачал головой:
– Я не ищу оправдания в том, что хотел сделать из Рины женщину по своему вкусу, что перспектива перевоспитывать еще и ребенка пугала меня. Рина никогда не занималась воспитанием своей дочери. Девочка была неуправляемой. Я беспокоился за вас. Я считал, что Эйприл будет плохо на вас влиять… – голос его замер.
Блэкторна немало удивило и заинтересовало, что в детстве Эйприл Хэррингтон слыла «грубой и дикой». И все же он с трудом представлял себе, каким образом она могла бы плохо повлиять на Кристиана и Изабель.
– Сегодня я, отбросив снобизм и страх, признаюсь, что принял тогда неверное решение, – продолжал Арманд. – И стыжусь этого. Я разлучил мать и дочь. Это было непростительно.
Жаль, что Эйприл Хэррингтон вышла. Блэкторну было интересно, как бы она отнеслась к такому признанию?
– Девочка выросла, естественно, в обиде на нас. Что касается матери, – Арманд пожал плечами, – то изменение, внесенное в завещание, говорит о том, что Рина попыталась, скажем так, извиниться перед своим единственным ребенком. «Горизонты власти» были вдохновением Рины, ее собственным, самым интересным в жизни приключением. Она, а не я, их создатель. Она – ум и сердце компании. Я хочу, чтобы все знали – это я поддержал свою жену в правильности ее выбора будущего компании. Уверен, выбор этот справедлив. Считаю, что завещание Рины должно оставаться неизменным. Надеюсь, всем все ясно?
– Лично у меня нет ни малейшего интереса оспаривать завещание Рины, – сказал Кристиан. – Вышеуказанный предмет мне абсолютно безразличен.
Арманд обернулся к Изабель. Она стояла, скрестив руки на груди, в позе этакого оскорбленного достоинства.
– Справедливый выбор? – переспросила она. – Если и есть какая-либо справедливость в попытке загладить свою вину перед прошлым, то сделать это можно было и иначе. Однозначно, выбор Рины нельзя назвать удачным. Более того, в нем совершенно отсутствует здравый смысл. Это бизнес, отец. Как можешь ты, сидя здесь, так запросто утверждать, что какая-то женщина, мы даже не знаем ее… какая-то книготорговка, сможет управлять компанией с оборотом в несколько десятков миллионов долларов? Для меня совершенно очевидно – она погубит дело! Или ты именно на это и рассчитываешь?
– Прекрати, Изабель! – возмущенно воскликнул Арманд.
– Ты ошибаешься, если думаешь, что я не буду бороться за то, что по праву принадлежит мне!
– А почему бы тебе просто не убить Эйприл-Хэррингтон? – неожиданно, с чувством, предложил Кристиан. – В этом случае ты становишься наследницей.
Изабель с изумлением уставилась на брата, холодно, в упор, глядевшего на нее.
Арманд печально покачал головой. Блэкторн и Клемент снова обменялись взглядами.
«Попахивает чем-то скверным», – подумал Блэкторн. Он кашлянул.
– Лично мне полностью безразлично, кто в конце концов будет управлять «Горизонтами власти». Единственное, что я хочу знать, – кто убил Рину. И я это узнаю.
– Выдающийся сыщик за работой? – В тоне Кристиана чувствовалась издевка. Он обладал особым талантом унизить человека одним словом. Да что там словом, просто интонацией. И самое главное, упрекнуть его в откровенном оскорблении, как правило, было невозможно.
– «Выдающийся» не совсем подходящее определение в случаях с убийством, – невозмутимо ответил Блэкторн. – Вряд ли можно говорить о «выдающихся» убийцах.
Этими словами Блэкторн надеялся дать понять, что такового, несомненно, в их семье не будет.
– Тщательный анализ обычно срабатывает лучше теоретических выкладок, – продолжал Роб. – Киллеры оставляют следы. Порой следы эти трудно обнаружить, и мы ходим кругами, пытаясь отделить ложное направление от истинного. Но в конечном итоге настоящий след все же находится и приводит нас туда, куда нужно.
– Мне казалось, вы были наняты с тем, чтобы предотвратить случившееся, а не махать кулаками после драки, – заметил Кристиан.
– Да, со своей задачей я не справился, – спокойно признался Блэкторн. – И именно поэтому для меня вопрос профессиональной чести доказать, что проигран лишь первый раунд, а драка далеко еще не закончена.
Он замолчал, переводя взгляд с одного Севиньи на другого. Как всегда в случае заказного убийства ближайшие родственники становились наиболее очевидными подозреваемыми. Мотивы, побуждающие людей убивать, чаще всего обыденны и даже тривиальны. Реальное или надуманное пренебрежение, намеренная или бессознательная жестокость. Несмотря на популярность книжек о загадочных убийствах, столь успешно реализуемых магазином Эйприл Хэррингтон, за реальными убийствами чаще всего не скрывалось благородных или разумных целей. В жизни на одно умышленное и спланированное убийство приходились тысячи бессмысленных, не приносящих никаких выгод убийств. Люди сводили своих ближних в могилу в порыве страстей, в которых зачастую тут же и раскаивались.
Безусловно, смерть Рины в этот разряд не попадала. Был заключен контракт и нанят стрелок. Планировалось все тщательнейшим образом, и, конечно же, рассчитывать на то, что мотивы преступления лежат на поверхности, не приходилось.
Но факт остается фактом – у близких Рины больше, чем у кого бы то ни было, оснований желать ее смерти.
– Впрочем, здесь затронута не только профессиональная честь. Рина помогла многим людям, в том числе и моей жене во время болезни. И когда я остро нуждался в поддержке, всегда приходила на помощь Рина. – Блэкторн был вынужден сделать медленный осторожный вдох, чтобы успокоить нахлынувшие чувства. – Мне есть за что благодарить эту женщину. И, поскольку я упустил возможность отплатить ей за добро при жизни, я сделаю все, чтобы воздать должное ее памяти. Я добьюсь торжества справедливости. Достану убийцу из-под земли и засажу его, или ее, в тюрьму!
Несколько секунд все молчали. Затем Арманд шагнул к Блэкторну и пожал ему руку:
– Благодарю вас за преданность. Если я смогу хоть чем-нибудь вам помочь, непременно дайте знать. Буду надеяться и молиться за ваш успех.
Кристиан и Изабель молчали, хотя Изабель выглядела взволнованной, будто порываясь что-то сказать. Лицо Кристиана оставалось холодным и непроницаемым, как у мраморного изваяния.
Блэкторн посмотрел на Клемента. Взгляд его бывшего коллеги был суров. Он, вероятно, как и Роб, понимал, что зацепиться здесь пока не за что.
Изабель де Севиньи с силой хлопнула дверью своей квартиры в Челси. Пройдя через громадную гостиную в роскошную спальню, она села у старинного туалетного столика. Внимательно посмотрела на себя в зеркало. Изабель не была красавицей, по крайней мере она сама себя таковой не считала: черты лица были, пожалуй, несколько резковаты и особенно нос. Ей показалось, что сейчас они стали еще грубее: ведь с момента смерти Рины она толком и не ела. Изабель заметно похудела за эти дни, и Чарли подсмеивался над ней. Он был удивительно бестактен, заявив, что хотел бы увидеть чуть побольше плоти на ее косточках. Изабель же предпочитала оставаться худой. Мысль о том, что кто-то будет смеяться над ее полнотой, вызывала у нее тошноту.
Она почувствовала в груди легкий спазм, что случалось с ней всякий раз, когда предстояло участвовать в ночном представлении.
Изабель взглянула на украшенные бриллиантами ручные часики. Двенадцатый час. В «Шато» начинается раскрутка. По пятницам там проводили вечера гетеросексуалы. В течение недели залы и оборудование «Шато» распределялись следующим образом: во вторник и четверг – лесбиянки, а в понедельник, среду и пятницу – гомики. По выходным же клуб отдавался в полное распоряжение гетеросексуальных «актеров».
В нынешний уик-энд Изабель не собиралась выходить на сцену, но и появление на ее жизненном пути Эйприл Хэррингтон тоже не входило в ее планы. Она была разгневана и расстроена. Ей необходимо было успокоиться и расслабиться.
Сняв телефонную трубку, Изабель набрала номер Чарли.
– Ты один? – спросила она.
– Разумеется, один. – В голосе Чарли звучало удивление, подразумевающее, что иначе и быть не могло.
– Я собираюсь в «Шато». Ты не хотел бы присоединиться?
– Как ты себя чувствуешь? – забеспокоился Чарли.
– Все нормально.
– Я постоянно думаю о том, что сегодня произошло, Изабель. Мне так жаль. Не могу поверить. Надеюсь, ты опротестуешь новый текст завещания? Здесь же очевидное мошенничество!
– А я стараюсь выбросить из головы эту дурацкую историю. Ты хочешь со мной встретиться сегодня ночью или нет?
– Ну естественно. Конечно. Я просто беспокоюсь за тебя, вот и все.
– Спасибо, – невесело усмехнувшись, поблагодарила Изабель. – Но в сложившейся ситуации ты ничем не можешь помочь.
– Могу попытаться. Ты ведь знаешь, я всегда желал тебе только добра.
Голос Изабель стал строже:
– Еще бы, ведь ты – мой раб, лапушка.
– Так что, встретимся там? – помолчав, спросил Чарли.
– М-м-м, я приеду к полуночи.
– Буду ждать, – прошептал Чарли.
Но Изабель уже вешала трубку. Некоторое время она сидела, уставившись на телефон. Чарли был дружелюбен и любезен, с ним она могла расслабиться как ни с кем другим. Однако интимные отношения между сотрудниками одной организации никогда не приветствовались. Видимо, пришло время подыскать Чарли замену.
Изабель сбросила с себя одежду и голой стала рыться в стенном шкафу, подыскивая необходимые для представления вещи. Она надела черный корсет из мягкой кожи. Зашнуровывался он спереди и лишь слегка прикрывал грудь. Изабель торопливо натянула тонкие кожаные трусики-бикини, достаточно закрытые спереди, но практически не скрывавшие бедра и ягодицы, такую же по цвету кожаную юбку, сетчатые чулки с подвязками и лаковые туфли на высоком каблуке. Никакой блузки. Все равно придется снять, впрочем, как и юбочку.
Да и душу придется обнажить.
Со дна шкафа она извлекла свою «игрушечную» сумку, в которой лежали наручники, плети и трости.
Изабель приехала в «Шато» чуть за полночь. Чарли уже дожидался ее в баре. На нем была черная кожаная жилетка поверх темной рубашки с высоким воротником. Узкие кожаные штаны облегали длинные ноги. Со своими белокурыми волосами, серыми глазами и приятными чертами лица Чарли выглядел весьма привлекательно. Изабель спиной чувствовала, как, пользуясь тем, что она не видит, женщины строят ему глазки. Если они расстанутся, у Чарли не будет проблем с новыми партнершами. Вполне возможно, что он сам уже этого хочет. Хотя и твердит не переставая о своей любви и преданности Изабель.
Она подошла к Чарли и подставила шею для поцелуя.
– Вы просто ослепительны, повелительница!
– Мерси, раб.
– Я скучал без вас. Мне бы очень хотелось встречаться с вами не только здесь и не только в офисе.
– Это единственное, чем я вольна теперь распоряжаться.
Они прошли в большой центральный зал клуба, где парами бродила публика в стилизованных нарядах с сильным упором на кожу и блестящие виниловые аксессуары. Кое-кто из смельчаков нацепил какие-то кожаные лохмотья, лишь едва прикрывающие тело.
В одном конце зала довольно мрачного вида, вокруг слабо освещенного странного сооружения собралась небольшая группа людей. Оттуда доносились звуки ударов плети по голому телу, сопровождаемые вскриками скорее удовольствия, нежели боли. Это было подлинное действо. Плетьми били настоящими, но сделанными из очень мягкой кожи; коротко обрезанные, они вряд ли могли сделать больно. Даже оставить след на самой чувствительной коже с помощью такого орудия казалось проблематичным.
– Как с настроением? – Серые глаза Чарли пристально смотрели на Изабель. – Ты чем-то обеспокоена?
– Все в порядке. Давай играть.
Чарли пожал плечами, а Изабель опять подумала, что он лишь покорная посредственность. Проявления воли были ему не свойственны.
Возможно, она слишком снисходительна к Чарли. Наиболее сильные доминанты умеют подавлять капризы. Личности типа А. Они хотели, а в сущности в этом и заключалась их потребность, повелевать всем и вся на сцене. Им помогала так называемая сила включения. Впрочем, сейчас лучше оставить подобного рода умозаключения. Все эти нюансы, столь важные для многих любителей властвовать, доводящие их чуть ли не до умопомешательства, не трогали Изабель. Для нее главным в сцене было ощущение власти. Она испытывала истинное наслаждение, когда мужчина, а еще лучше несколько мужчин, униженно валялись у ее ног.
Достав из сумки кожаные наручники с меховой оторочкой, Изабель взглядом приказала Чарли протянуть руки. Замкнув наручники на его запястьях, она ощутила знакомую волну возбуждения.
Увлекая за собой Чарли в ту часть зала, где были установлены позорный столб и козлы для наказания плетьми, Изабель, закрыв глаза, представила себе Рину, безмолвно лежащую в неестественной позе на полу конференц-зала.
Глава 6
«Итак, нас «опустили», – констатировал Блэкторн Карле Мерфи.
Он сидел в своем ладном костюме, положив ноги на стол в офисе «Мировых систем безопасности» на Седьмой авеню, всего в двух кварталах от Централ-парка.
– Увы, уже ничего не исправишь. Необходимо тщательно проанализировать причины своего поражения. Проклятие! Сокрушительного поражения!
– Насколько я понимаю, у тебя тут еще и личная заинтересованность?
– Да, но в данный момент я больше думаю о деле, чем о персональных отношениях с семейством Севиньи.
«А лучше бы наоборот», – добавил про себя Блэкторн. Помимо Карлы, у него работали еще три человека. В обязанности Роба входило организовывать ужин для всей компании. Правда, если он был занят, ребята ходили за сандвичами и кофе сами.
– Обстоятельства более чем скверные, – продолжил Блэкторн. – Прямо у нас под носом убивают такую знаменитость, как Рина де Севиньи. Сомневаюсь, что после такого казуса хоть один, пусть самый отчаянный клиент, сунет свой нос в эту дверь.
– И к бабке не ходи, – мрачно согласилась Карла. – Мы уже потеряли кое-какие контракты, а два джентльмена из Саудовской Аравии, прибывшие в Вашингтон на переговоры по нефти, за которыми должен присмотреть Джонас, позвонили и потребовали подтверждения гарантий своей безопасности.
– Надеюсь, ты успокоила их?
– Успокоила? Да я просто выложилась, рассыпаясь перед ними в уверениях! Прежде мы уже охраняли эту парочку, и они были чуть ли не на седьмом небе. Джонас немного шпрехает по-арабски. Кто-кто, а он-то знает, куда этих чурок можно свозить и как навешать им лапшу на уши. Так что, думаю, они не откажутся от наших услуг.
Джонас был отличным парнем. Молодой, порой излишне горяч, но в толковости ему не откажешь, к тому же знание иностранных языков. И еще Джонас был асом в компьютерном деле: умел проникнуть в любую систему.
– Что ни говори, а мы должны оправдать себя в глазах потенциальных клиентов, – продолжал Блэкторн. – И сделать это можно только одним путем – обставить полицию и ФБР. Необходимо во что бы то ни стало первыми найти убийцу Рины.
– Понятно. – Карла хмыкнула. – Ты ведь и сам был агентом ФБР. И «Мировые системы безопасности» начинались как детективное агентство. Но мы давно уже не занимаемся расследованием убийств. К тому же убийство произошло в Калифорнии, а здесь – Нью-Йорк.
– В ФБР у меня еще остались друзья, и кое-кто из них уже помог нам с информацией. – Блэкторн бросил на стол синюю папку. – Здесь все, что мы в настоящий момент знаем. Убийца Рины был профессиональным стрелком. Как известно, он не прикасался к своей жертве и потому не оставил каких-либо следов ни на ее теле, ни на ее одежде. Он скрылся со своим оружием, пистолетом 22-го калибра. Полиция Анахейма опросила кучу свидетелей, заявивших о том, что видели убийцу, но нет хотя бы двух похожих описаний его внешности. Затеряться в зале, где находилось более сотни человек, проще простого. С точки зрения криминалистической экспертизы это была полная помойка: составляя описание места преступления, они собрали уйму никак не относящихся к делу волос, ниточек, отпечатков пальцев и прочего мусора, плюс куча стеклянных стаканчиков и бумажных пакетов. Так что здесь мы имеем нулевой результат. Тот самый случай, когда расследование нельзя построить на основе вещественных доказательств.
– Пистолет, понятно, не нашли?
– Нет. Вероятно, преступник разобрал его, отвез куда-нибудь в Лос-Анджелес и выбросил в море. Оружие мы не найдем никогда. В подобных случаях «пушку» либо оставляют на месте преступления, либо выбрасывают с концами, и тогда она пропадает в той же черной дыре, что и непарные носки, оставленные в сушилке.
– Ты считаешь, что он выбросил пистолет в Калифорнии?
– А как иначе? Не возьмет же он его с собой в самолет.
– Но киллер мог быть и из местных, калифорниец. В Лос-Анджелесе полно крутых ребят.
– Это точно. Он может быть откуда угодно, в том-то вся и беда.
– Так, возможно, это вообще глухой номер?
– Не совсем. Кто-то желал смерти Рины де Севиньи. И когда мы выясним, почему, мы узнаем, кто. Безусловно, давно потерянная дочь – подозреваемая номер один. Особенно после того, как оказалась наследницей Рины.
– Кстати, это правда, что ты тоже входишь в число наследников?
– Да, Рина завещала мне картину. Сам не ожидал.
– Не подозревала, что вы были настолько хорошо знакомы.
– Нас с Риной свела болезнь Джесси.
– Господи, босс, в этом случае полиция будет заниматься и тобой.
– А то как же. – Блэкторн поморщился: данное обстоятельство действовало ему на нервы. – Ну да ладно. Итак, я хочу знать все о женщине по фамилии Хэррингтон: чем она занимается, ее интимная жизнь, друзья, жизнь с матерью, если предположить, что они вообще жили вместе. Джонас проведет компьютерный поиск информации о Хэррингтон. Я хочу знать, на каком боку она спит, ее астрологический знак, группу крови, оценки в университете, ее первый парень, ее последний парень и что она съела за ленчем в прошлый вторник. Как думаешь, справишься?
– Тебя никак навязчивые идеи начали посещать? – сухо заметила Карла. – Ну подумаешь, ну лажанулись. Бывает.
– Сделай это, Мерфи. – Блэкторн нахмурился. – Прошу, сделай…
«Может, у меня и вправду навязчивая идея? – подумал он, когда Карла вышла из комнаты. – Ну и черт с ним. В любом случае все детали должны быть собраны тщательнейшим образом».
Роб бегло припомнил годы, что проработал в ФБР. Отец его был полицейским в Нью-Йорке, и сам Блэкторн с детства мечтал об одном – служить правосудию.
Вьетнам во многом изменил Роба. Слишком много насилия, слишком много разочарований. Именно там он разучился определять свое отношение к людям. После Вьетнама ему долгое время казалось, что единственное его умение – убивать.
Тогда-то Роб и начал пить. Запой продолжался несколько месяцев, пока он вдруг не понял, что у него только два пути: либо вытащить себя за волосы из дерьма, либо смыть свою жизнь вместе с этим дерьмом в унитаз. Роб выбрал первое и, с отличием окончив Нью-Йоркский университет, поступил на службу в ФБР.
Это были славные годы его жизни. Работа ему нравилась. Но служба в ФБР предполагала строгое подчинение приказам, и Блэкторна постоянно вызывали на ковер и распекали за чрезмерную самостоятельность.
Джесси убедила Роба создать «Мировые системы безопасности». Это оказалось как нельзя кстати, но потеря Джесси трагически перепутала все карты. Блэкторн утратил способность сосредоточиваться. Он стал слишком взвинченным, принимал неправильные решения, действовал неудачно…
Теперь же ему показалось, что появился шанс обрести прежнюю форму, наконец-то прийти в норму.
Рина была убита.
Убить ее мог любой. Родственник. Друг. Коллега по работе. Религиозный фанатик. Тот, кому помогла ее программа. Тот, кому ее программа не помогла. Тот, для кого «Горизонты власти» представлялись полным дерьмом.
Или же давно потерянная дочь Рины.
– Я все еще не могу понять, – недоумевала Эйприл. – Я видела свою мать в последний раз двадцать восемь лет назад. Почему она завещала свое дело мне?
Артур Стенли пожал плечами:
– Мадам Рина не посвящала меня в свои замыслы.
Стенли пригласил Эйприл в свой офис утром в субботу, с тем чтобы разъяснить условия завещания Рины. Он потряс Эйприл сообщением о размерах ее наследства. «Горизонты власти» были предприятием с многомиллионным оборотом капитала. За последние несколько лет, с тех пор как Рина стала духовным наставником кинозвезд, политиков и многих обыкновенных людей, стремящихся обрести душевное равновесие, ее фонд просто купался в деньгах. Стенли с нескрываемой гордостью поведал Эйприл, что компания Рины в отличие от других частных компаний в стране круто шла в гору.
– Цель Рины совершенно очевидна, – сказал Стенли. – Она не только завещала вам компанию, но и была уверена, что вы прекрасно справитесь с делом. Рина очень надеялась на то, что вы согласитесь занять ее место.
– Об этом не может быть и речи, – встрепенулась Эйприл. – У меня есть собственный бизнес.
– Мадам, по всей видимости, отдавала себе отчет в этом. Собственно говоря, в ее указаниях констатируется, что ваша несомненная компетентность в ведении собственного дела и утвердила Рину в правильности оценки ваших способностей. Она изменила завещание, исходя не только из сентиментального каприза. Рина была убеждена, что вы, и только вы, можете стать ее достойной преемницей.
– Рина даже не знала меня, – покачала головой Эйприл. – Я уже не тот ребенок, которого она оставила на причале нью-йоркской гавани.
– Похоже, она следила за вашими успехами, особенно в последние годы. Мадам была еще не старой женщиной. Уверен, что она не думала о смерти. Я склонен предположить, что Рина собиралась в скором времени встретиться с вами и посвятить в тонкости своего бизнеса. К несчастью, трагическая развязка перечеркнула все ее планы. Бесспорно, вам нелегко будет найти общий язык с семьей. Кто-то из них, не исключаю, что и не один, захочет оспорить завещание. Но оно было оформлено очень тщательно, и воля мадам де Севиньи абсолютно очевидна.
– Ее воля – может быть. Но не моя. Я не собиралась становиться наследницей матери.
– Понимаю. – Стенли протянул Эйприл глянцевую папку, на обложке которой красовался портрет пленительно улыбающейся Рины. В папке лежала плотная стопка бумаг, относящихся к «Горизонтам власти». – Но я надеюсь, что после знакомства с этими документами вы измените свои намерения.
Эйприл взяла материалы. Честно говоря, ее протест шел скорее от головы, чем от сердца. Да и умом она понимала, что дело Рины, заманчивое, интригующее, может стать важным и для нее.
– Но все это касается только бизнеса, – сказала Эйприл и пристально посмотрела на адвоката. – Помимо деловых бумаг, мать оставила что-нибудь личное, касающееся только меня?
– Имеется арендованная квартира, принадлежавшая ей, или, я бы сказал, принадлежащая «Горизонтам власти». Полагаю, там могли остаться какие-то личные вещи. И еще вот это. – Стенли протянул Эйприл большой плотный конверт. – Мне было приказано вручить это лично вам, если с мадам что-нибудь случится. Насколько я тогда понял, в конверте предмет, имеющий лишь символическую ценность. «Подарок на память», как она выразилась.
Эйприл вскрыла конверт и достала фотографию размером 12x18 в рамке. На фото были Эйприл с Риной, стоящие у своего коттеджа тем летом, на Кейп-Коде. Рина в коротких шортах и мужской рубашке большого размера с короткими рукавами, узлом завязанной на животе; Эйприл в поношенных рваных шортах и футболке клуба «Бостон Селтик». Обе стояли босиком, в руках Эйприл держала бейсбольную перчатку.
Выцветшая фотография в металлической рамке. Последнее ее беззаботное лето. Жизнь Эйприл в ту пору вела беспокойную и бродячую, и все же она была счастлива со своей матерью.
Стенли кашлянул:
– Скромная память, но, уверен, оставлена она с любовью.
Эйприл покачала головой:
– Ни этого слова, ни этого понятия в словаре моей матери не было.
Она поднялась и прошлась по комнате, стараясь успокоиться, собраться с мыслями. Остановившись у окна, Эйприл посмотрела на город. Она совсем не знала Нью-Йорка. Для ее же матери Нью-Йорк был городом, в котором она достигла своего наивысшего и самого драматического успеха. «Горизонты власти». Собственная империя Рины де Севиньи.
Завещанная ею своей единственной дочери. Которую она бросила, когда той было двенадцать лет. Почему?
Эйприл обернулась:
– Мистер Стенли, вам, как я понимаю, хорошо знакома семья Севиньи. Вы ведь могли бы сказать, или по крайней мере подсказать мне, почему Рина оставила это наследство мне, а не кому-либо из них?
