Текст книги "Подарок на память"
Автор книги: Линда Барлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
Глава 24
– Эйприл думает, что она знает, почему убили бабушку, – объявила Кейт отцу и Дейзи за завтраком на следующее утро.
– И все знают, – поморщился Кристиан, намазывая маслом тост.
– Очень важно найти мотив, – продолжала Кейт. – Надо проанализировать мысли убийцы.
– А не рано ли тебе еще думать об убийствах, Кейт, солнышко? – спросила Дейзи.
– Она на них просто помешана, – как бы извиняясь перед Дейзи, сказал Кристиан. – Моя дочь – новый Шерлок Холмс.
Кейт хмуро взглянула на отца. Он думает, что она круглая дурочка. Он даже не подозревает, что ей на самом деле известно все.
– Я тоже обожаю страшные тайны, – улыбнулась Дейзи. – Ведь Эйприл Хэррингтон была владелицей магазина, торгующего книгами о загадочных убийствах? Держу пари, что она сама – подающий надежды детектив.
– Эйприл просто не хочет быть убитой, как была убита бабушка, – раздраженно сказала Кейт. – И этого довольно для того, чтобы помогать поймать преступника.
– Боже правый! Кому надо убивать Эйприл? – спросила Дейзи, печально пожирая глазами свежие французские булочки.
Глядя на мучения Дейзи, девочка издевательски хмыкнула. Ее забавляло то, что в их доме всегда подавали слишком калорийную для Дейзи пищу, и та вынуждена была ничего не есть. Хотя на вид, по мнению Кейт, отсутствием аппетита она не страдала. Грудь у нее, мягко говоря, великовата.
– Эйприл слишком много знает, – ответила Кейт, отправляя в рот огромный кусок черничного пирога, густо смазанного кленовым сиропом.
Дейзи следила за каждым ее движением. «Сдохните от зависти, леди, – злорадно подумала Кейт. – Основные мотивы убийств – жадность, страсть и необходимость убрать человека, чтобы он не сообщил чего-нибудь полиции. Эйприл умная. Она очень многое узнала о своей матери. Больше даже, чем полиция. Она хочет поймать киллера».
– Ты, как обычно, излишне драматична, Кэтрин, – заметил Кристиан.
«А ты, как обычно, оскорбляешь меня, папочка!» – хотелось сказать Кейт, но она придержала язык. Как же было замечательно этой ночью помогать Эйприл искать бабушкину рукопись! Впервые в жизни Кейт почувствовала, что в самом деле может помочь разоблачить убийцу.
– Бабушка писала книгу о своей жизни. Но ее убили до того, как она успела эту книгу закончить. Теперь книга пропала. Мы предполагаем, что кто-то убил бабушку, чтобы книга не была издана.
Дейзи и Кристиан тревожно переглянулись. Довольная собою Кейт опять занялась пирогом. Ей понравилось, что эта парочка наконец-то перестала амурничать и с интересом слушала ее.
– Рина написала много книг. – Дейзи вертела в руке чайную ложку. – Что такого особенного в пропавшей рукописи?
– Это же не книга по самопомощи. Это книга о самой бабушке. О ее жизни, о ее прошлом и, возможно, о ее клиентах, которым невыгодно делиться своими секретами. – Кейт посмотрела на отца и с вызовом добавила: – Никто не знает, что случилось с рукописью. Но мы с Эйприл здорово продвинулись в ее поисках.
– Рукопись у вас? – резко спросил отец.
– Нет, пока еще нет. Но я думаю, что она очень скоро будет у Эйприл, а может, уже и сейчас у нее. Я подала ей эту идею, понимаете, и… – Кейт осеклась, испугавшись, что и так уже сболтнула слишком много.
О пропавшей дискете Эйприл просила никому не говорить, ведь они сами не были уверены на все сто, что пропала именно дискета.
Вполне вероятно, бабушка спрятала дискету где-нибудь у себя в квартире. Именно поэтому туда наведывались непрошеные гости. Они искали дискету. Киллер тоже мог знать о ней или по крайней мере о рукописи.
Эйприл и Кейт несколько раз, увы, безуспешно обшарили всю квартиру. Современная планировка дома на Шестьдесят второй улице не располагала к мыслям о потайных сейфах, замаскированных нишах и прочих укромных местечках. Поэтому сегодня утром Кейт в голову пришла новая идея. Необходимо обыскать квартиру дедушки, поскольку бабушка довольно часто бывала в доме своего мужа. А это ведь огромный дом, в котором наверняка немало тайников, где можно спрятать вещицу и посущественнее компьютерной дискеты.
– Я давно не виделась с дедушкой, – сказала Кейт, на радость отцу меняя тему разговора. – Как ты думаешь, он не будет возражать, если я навешу его после обеда?
– Прекрасная мысль, Кети, – воскликнула Дейзи. – Дедушка так одинок после смерти Рины. Почему бы тебе не позвонить отцу? – обратилась она к Кристиану. – Можешь пригласить его на обед.
– Лучше я сама съезжу к дедушке. – Решив, что подобное заявление может вызвать ненужные подозрения, Кейт поспешила добавить: – Там изящная старая квартира. Люблю дома, построенные в «шумные двадцатые» или около того; тогда люди были по-настоящему богаты. Поеду полюбуюсь, а вы сможете побыть наедине.
Уловка отвлекла их внимание.
«Взрослые действительно просто омерзительны», – подумала Кейт.
Вернувшись вечером следующего дня в Даллас, Дейзи Тулейн чувствовала себя выжатой как лимон. Руководитель ее выборной кампании прислал факс с результатами последнего опроса общественного мнения. Вместо ожидаемого роста популярности ее рейтинг резко упал – на предварительных выборах она заметно проиграла своим основным противникам.
Избиратели всегда с недоверием относились к женщине-кандидату, особенно на Юге, поэтому удивляться тому, что предпочтение публики было отдано двум белым мужчинам, не приходилось.
Дейзи и не удивлялась. Все складывалось куда печальнее: она начала сомневаться в собственных силах. Может, доктрина Рины не так универсальна, как ей казалось? Может, ни одна из ее уловок не срабатывает, даже из тех, что она разыгрывает с Кристианом?
«Ах, Рина, – думала Дейзи. – У меня никогда не получалось то, что получалось у тебя».
Правильно ли она поступила? На этот вопрос могла бы ответить Рина, но она ушла, а ей следует продолжать жить. Дейзи была уверена, что может стать хорошим сенатором, ведь у нее столько замечательных идей и планов!
«Ты должна сама управлять своей жизнью», – говорила Рина.
И Дейзи старалась. Старалась изо всех сил. Но теперь они искали рукопись Рины. Если ее найдут…
В фойе своего дома на мраморном столике Дейзи обнаружила кипу газет. Сверху лежало письмо. Секретарь не вскрыл его, поскольку на конверте значилось «конфиденциально». Обычное письмо, в обычном деловом конверте, написанное обычным аккуратным почерком. Обратного адреса не было, но почтовый штемпель говорил о том, что письмо из Нью-Йорка.
В конверте лежал одинарный стандартный лист писчей бумаги. «Еще не конец, – прочитала Дейзи. – Мы знаем, что ты пытаешься скрыть. Скоро об этом узнают и твои избиратели».
Все.
Но этого было достаточно.
Дейзи спокойно сложила письмо и сунула обратно в конверт. Она пересекла фойе и подошла к зеркалу, висевшему над большой китайской фарфоровой вазой (купленной по совету Кристиана), в которой стоял огромный букет летних цветов. Пытаясь приободриться, она всмотрелась в свое отражение в зеркале.
В доме больше никого нет, убеждала себя Дейзи. Никто не скрывается по углам, никто не прячется за ее спиною, никто не шепчет ее имя. Здесь была только Дейзи, хладнокровная и собранная, контролирующая себя.
Часть третья
Глава 25
Джеральд Морроу поселился в отеле «Плаза» без проблем. Ему понравилось, что клиент заказал ему номер-люкс. Изящный стиль Старого Света. Как раз такое место, о котором ему в те далекие дни, когда он, уличная шпана, угонял автомобили с улиц Бруклина, и мечтать-то не приходилось. Морроу улыбнулся. А теперь он может запросто роскошествовать в этом самом месте.
Морроу, разумеется, его ненастоящее имя и даже не то имя, которым он расписался в отделе регистрации. Но в этом деле ему захотелось звать себя Джеральдом Морроу, поскольку в прошлом месяце в Анахейме он звался именно так.
Морроу подошел к высокому окну, обрамленному тяжелыми парчовыми портьерами. Вот он, Нью-Йорк, со всеми своими дорогами, грациозными зданиями, парками и со всеми своими копошащимися внизу людишками. Маленькие пчелки-работяги, вечно спешащие по делам. Кажутся себе важными. Верят, что они и их ничтожные заботы что-то значат.
Идиоты.
Морроу поднял руку и сложил ее пистолетом. «Бах! – шепнул он. – И небоскреб тю-тю». Он беззвучно рассмеялся. «Трах», – вспыхнул городской автобус. «Ба-бах!» – людишки попадали лицом вниз, корчась и вопя от ужаса.
– Я – сила, – уже во весь голос сказал он себе. – Может, немного сумасшедший, ну и хрен с ним.
Морроу отошел от окна и плюхнулся на роскошный диван. Посозерцав минуту-другую изящную обстановку номера, он водрузил свой чемоданчик на кофейный столик из красного дерева, достал оттуда фотографию и поставил ее на столик, прислонив к вазе с великолепной розой.
Клиент заказал ему еще одну работу. Клиент остался доволен тем, как был исполнен предыдущий заказ.
Еще одна женщина. Некоторые стрелки не любили с ними связываться, но Морроу как раз-таки специализировался именно на женщинах. К сожалению, спрос на его особый талант в исполнении женских убийств был не так уж велик Порой даже приходилось брать заурядные заказы на ликвидацию мужских особей. Но если кто-нибудь решил убрать с дороги бабу, ему было кому позвонить. Никто не мог исполнить дела так мастерски и с такой любовью, как это делал Джеральд Морроу, или, иначе, Человек Вымышленных Имен.
На этот раз заказ имел свою специфику. Клиент не желал, чтобы убийство было выполнено простым, но эффективным выстрелом. «Надо, чтобы все выглядело как несчастный случай, – сказал он Морроу. – И даже полиция не должна ничего заподозрить. Нельзя показывать, что это заказное убийство».
Разумеется, «несчастный случай» стоил гораздо дороже, ведь это был высший класс заказного убийства. Никакого дотошного расследования, никаких проблем с полицией. Морроу уже устраивал несколько «несчастных случаев» и «самоубийств». Ему нравилась такая работа. Она была более индивидуальна. Она предполагала гораздо больше разнообразных «состыковок» с Целью.
Морроу смотрел на фотографию перед собой, как бы начиная устанавливать личный контакт с Целью.
Она была прекрасна. Но фотограф не смог запечатлеть главного – ни волшебного блеска шикарных каштановых волос, ни живых искорок прекрасных глаз. А ведь когда Морроу видел ее лично, именно глаза поразили его больше, чем что-либо.
Глаза были важны. Он всегда обращал внимание на глаза. Он всегда старался увидеть их в тот момент, когда пуля ставит жирную точку на теле его жертвы. Извечная загадка жизни, смерти и вечности заключалась в этой последней секунде, за которую жизнь превращалась в смерть.
Понимая глаза, можно понять и душу.
Все больше и больше он начинал верить в загробную жизнь. Что-то существенное исчезало во время смерти, исчезало и улетало… куда-то.
Временами Морроу становилось страшно. Если загробная жизнь существует, что с ним будет? Смутно ему припоминались картины ада, навеянные страстными проповедями чокнутого церковного священника. Морроу был примерным мальчиком-католиком, верившим в рай и ад. Но то было давно.
Теперь он считал, что религия – удел идиотов. Если что-то и существует там, за смертью, то это не так просто, как банальный костер для грешников и арфы для праведников….
Морроу сосредоточился на фотографии. Эйприл Хэррингтон его ангел. Они попадут в преисподнюю вместе. Конечно же, она тоже будет там, несмотря на всю свою кажущуюся чистоту и невинность. Все женщины будут гореть в аду. Подобно Еве, все они исполнены греха.
Морроу улыбнулся.
«Отправляйтесь прямехонько в преисподнюю, миссис Хэррингтон. Не надо проходить чистилище. Ждите меня там. Когда-нибудь мне надоест, и я присоединюсь к вам. Займите мне местечко в Сауне Адского Пламени. Пусть в этом вечном аутодафе меня привяжут к тому же столбу, что и вас.
Откинувшись на спинку дивана, Морроу любовался сочетанием одинокой красной розы и фотографии 6x9. Т-а-ак. Он взял телефон, набрал номер консьержа и спросил у него адреса наиболее солидных цветочных магазинов.
Несколько минут спустя, сделав заказ, он сказал себе, что это было не совсем благоразумно.
Морроу улыбнулся очаровательному лицу Цели.
Игра стоит свеч.
– У тебя есть еще поклонник? – спросил Блэкторн, осторожно касаясь пальцем нежных лепестков распустившейся розы. Она красовалась в центре кофейного столика в гостиной. Прелесть розы подчеркивалась изяществом бутонообразной серебряной вазы, в которой она стояла.
– А разве не ты ее прислал?
– Нет. – Роб удивился себе, ощутив вдруг приступ ревности.
– Ее прислали без карточки. Я была уверена, что это от тебя.
Роб мысленно чертыхнулся. Теперь он хотел, чтобы так оно и было.
Прошла еще одна неделя, а они ни на шаг не продвинулись в поисках убийцы Рины. И он, и официальные лица допросили Кейт де Севиньи. С компьютером Рины поработали лучшие специалисты из ФБР, но либо Рина, либо кто-то еще был очень осторожен: обнаружить файлы, которые видела Кейт, так и не удалось.
Дискета тоже как в воду канула, если только она действительно существовала.
Помимо этого у Роба ничего не вышло с делом отца Кейт. Несчастный случай, происшедший с его бывшей женой, никогда не рассматривался как возможное умышленное убийство. И без каких-либо вещественных улик возобновлять это дело причин не было. Кроме того, Кристиан и в самом деле представил свое алиби в ту ночь. Нашлась женщина из суда по имени Огуста, с которой он встретился в день вынесения решения по делу об опеке. Марти и его люди все это добросовестно проверили и уже не проявляли особого энтузиазма по поводу данной версии Блэкторна.
– Почти так же бесперспективно, как и предположение о заговоре против Кеннеди, – констатировал Клемент.
Дело было мертвым.
Временами Блэкторну даже стало казаться, что найти убийцу Рины вообще невозможно.
– Иди сюда, – позвала из кухни Эйприл. – Почти все готово.
Сегодня она пригласила Роба к себе на обед. Он убеждал себя, что обязан отказаться от приглашения и держаться подальше от Эйприл, поскольку та, хочешь не хочешь, все-таки замешана в этом деле. Но его благоразумные размышления на сей счет меркли в сравнении с приятными воспоминаниями об их первой ночи после вечеринки у Изабель.
С самого начала он постоянно преследовал Эйприл, и преследовал вовсе не из романтических соображений. Но сути дела это не меняло. С момента их первой схватки в Анахейме до погони в Централ-парке Роб гнался за ней. И когда она в конце концов сдалась, это было сделано настолько искренне, что у него просто не хватило духа повернуть назад.
И дело тут не в человеколюбии. Плевать он хотел на всю эту дребедень!.. Его чувство к Эйприл было слишком сильным, и посему, когда он думал о ней, все здравые рассуждения, все благие помыслы летели в тартарары.
Робу, конечно же, не надо было приходить сюда сегодня, зная, что каждая новая, проведенная вместе ночь связывает их все крепче и крепче. Он не должен быть здесь, и все же… все же…
Благодаря Эйприл Блэкторн вдруг почувствовал себя свободным от наваждений, связанных со смертью Джесси. Было жутковато видеть проблески этой свободы и еще страшнее понимать, что противостоять он ей не может, ибо ничего нет слаще свободы.
Роб заглянул в кухню. Эйприл резала помидоры. На сковороде поджаривался фиш-кебаб с грибами и свежим базиликом.
– Пахнет очень вкусно, – подходя к Эйприл сзади и целуя ее в шею, заметил Роб.
– Прекрати, а то я так и не приготовлю ужин, – со смехом запрокидывая голову, сказала она.
– Может, плюнем на ужин? – предложил Роб, обнимая ее за талию.
– О, ну уж нет! – запротестовала Эйприл, улыбаясь ему через плечо. – Я редко готовлю, но если все-таки готовлю, то ни за что не позволю пропадать моим стараниям даром.
– Ладно, сначала мы отведаем произведение твоего кулинарного искусства. – Руки Роба скользнули вниз. – А потом утолим голод иного свойства.
Эйприл резко обернулась.
– Ты хочешь скушать меня? – шепотом спросила она.
– Как голодный волк.
– Ну что ж, ужин придется отложить…
Глава 26
– Юстин, мне нужна твоя помощь, – обратилась Изабель к владельцу кожевенной лавки «Театральные наслаждения» на Бликер-стрит.
Юстин галантно поцеловал ей руку.
– Для вас, леди, – все что угодно.
– Мне надо с тобой поговорить. – Изабель многозначительно посмотрела на веселую парочку, рассматривавшую весьма забавную кожаную упряжь.
В лавке предлагался широкий выбор изделий из кожи: юбки и штаны, корсеты, пояса, бюстгальтеры и бикини. Здесь продавались также игрушки для «Ди энд Эс» – плети, кандалы, ошейники, различные ремни и веревки.
– Мы можем спуститься вниз?
Юстин кивнул и оставил лавку на свою помощницу – миниатюрную рыжеволосую женщину, которая, как смутно припомнила Изабель, была на ее последней вечеринке в компании своей подруги-любовницы.
Лавка находилась в старом двухэтажном доме в Вилладж. Этим домом Юстин владел уже лет двадцать.
– Внизу – «подземелье», – напомнил Юстин, когда они перешли на жилую половину дома.
– Я знаю. – Изабель нервно передернула плечами.
Юстин пристально посмотрел на нее, но ничего не сказал.
Они спустились в плохо освещенный подвал, переоборудованный под «подземелье» для представлений «Ди энд Эс». «Подземелье» было оснащено обычными для таких помещений приспособлениями: вмурованные в стену оковы, набор деревянных колодок, козлы для порки, ярма и разнообразные кольца, свисавшие с потолка.
У двери стоял потрепанный, но довольно широкий диван. Изабель плюхнулась на него, протянув руку Юстину и приглашая его сесть рядом.
Юстин был весьма импозантным мужчиной – в меру накачанный торс, пепельно-серые волосы и усы, большие темные глаза, так и светившиеся соблазном. Изабель не сомневалась, что успех Юстина в амурных делах объяснялся в первую очередь умением преподнести себя: красотки просто таяли только от одного его взгляда.
– Что случилось?
Изабель, поджав губы, задумалась: она не знала, с чего начать. Они с Юстином никогда не были любовниками, поскольку в сексе оба предпочитали роль лидера, но поддержать друг друга в трудную минуту было для них делом чести.
Изабель знала Юстина не первый год; они любили и уважали друг друга.
– Эй, я же вижу, что что-то не так.
– Послушай, Юстин, ты – один из самых моих близких друзей в представлениях. – Изабель горько усмехнулась. – В отличие от тех, кто в последнее время лишь изображает из себя моих друзей.
– Они хорошие люди.
– Знаю, но я не об этом… Почему все обычные люди считают нас проклятыми извращенцами?
– А еще душевнобольными, – добавил Юстин.
– Неужели им не хватает ума понять, что правильнее и, кстати, куда честнее признаться себе в своих слабостях? Мне всегда казалось глупым скрывать очевидное.
– И ты совершенно права.
– Люди ежедневно причиняют друг другу боль: кто-то бьет свою жену, кто-то скандалит на улице, кто-то изводит своих подчиненных. И все это нормально. А мы же почему-то извращенцы. Нравственные уроды, как они говорят.
Юстин не ответил. Подобные рассуждения ему доводилось слышать и прежде – все участвующие в представлениях теми или иными словами говорили об одном и том же. Изабель не сказала ничего нового – она пришла сюда, чтобы просто высказаться. Высказаться и спросить.
– Юстин, мы долгое время были с тобой друзьями. Я видела, как ты играешь. Я знаю, что партнеры верят тебе и их доверие безгранично.
Юстин внимательно посмотрел на Изабель, пытаясь понять, куда она клонит.
«Господи! Ну что ты мямлишь», – ловя его взгляд, мысленно обругала себя Изабель. Ей все еще трудно было перейти к главному, перейти к тому, зачем она пришла.
– Я хочу почувствовать себя рабыней. Нет. Мне нужно подчиниться. Но не навсегда. Только один раз. Ты – единственный человек, которому я могу всецело доверять.
– Это делает мне честь, – спокойно сказал Юстин.
– Ну что, попробуем?
Юстин взял Изабель за руку. Вид у него был несколько озадаченный, но вместе с тем весьма благостный.
– Если ты действительно уверена, что хочешь этого.
– Это… это необходимо.
Изабель окинула взглядом «подземелье», отметив про себя колодки для рабов и кандалы, выглядевшие, откровенно говоря, не так уж и забавно. Она вдруг поняла, насколько жутким может показаться это место, когда знаешь, что не ты, а тебя будут хлестать плетьми.
«Рина», – подумала Изабель.
– Изабель?
– Все в порядке. – Она заставила себя улыбнуться. – Я хотела бы сделать это сегодня, сейчас, если ты не возражаешь.
– Послушай, не будем гнать. Ладно? Давай немного посидим и расслабимся. – Юстин откинулся на спинку дивана и обнял Изабель за плечи. – Я пытаюсь переварить ситуацию. Согласись, трудно вот так сразу изменить свое отношение к близкому тебе человеку. Может, хоть скажешь, почему ты вдруг решила изменить своему амплуа?
– Я не могу. – Изабель покачала головой.
Пристально посмотрев на нее, Юстин задумался.
– Я не ошибусь, если скажу, что это связано с каким-то эмоциональным конфликтом? – после недолгих раздумий спросил он.
– Да, похоже на то. – Изабель коротко рассмеялась.
– В таком случае, помимо плетки, не помешают и слова утешения. Если тебе станет невмоготу, дай знать – и я немедленно прекращу.
– Конечно, но… – Изабель колебалась. – Я не хочу, чтобы это была сцена посвящения в покорные. Я хочу жестокого наказания. Как можно более сурового и как можно менее обидного.
– Значит, ты просишь о наказании. Ты чувствуешь себя виноватой и хочешь, чтобы я избавил тебя от этого чувства.
– Все верно, дружище, но не будем слишком углубляться в психоанализ. – Криво усмехнувшись, Изабель нервно передернула плечами.
– Согласен. Только скажи мне вот еще что. А ты не можешь переключиться с Чарли?
– Нет. Я не вижу в нем господина. К тому же, – она смущенно опустила глаза, – я не знаю, как долго еще мы будем встречаться.
– Что, не срабатывает?
Изабель сжала кулаки.
– Нет.
– Прости.
– Пустое. – Она махнула рукой.
– И что теперь? – Юстин не сводил с нее глаз.
– Если у тебя есть время и силы.
– Сейчас самое оно. Но должен предупредить: это может изменить и наши с тобой отношения.
– Ты о чем?
– О том, что, если Чарли уходит, а ты решишь исполнять роль подчиненной, я не уверен, что соглашусь «только на один раз». Иными словами, мы можем стать не только друзьями.
Изабель медленно, как бы размышляя над услышанным, покачала головой. Нет. Юстин не знал ее по-настоящему. Он не совсем верно оценивал ситуацию.
– Спасибо за предложение. – Изабель печально улыбнулась. – Но давай не будем строить далеко идущие планы. Сейчас я не могу думать на эту тему.
– Без проблем. – Юстин перешел на более деловой тон. – Согласно установившемуся порядку, я должен задать тебе несколько конкретных вопросов.
– Да-да, я в курсе. Отвечаю сразу: что касается СПИДа и прочих венерических болезней, то я абсолютно здорова; сердце в норме, нет ни астмы, ни проблем с позвоночником, фобиями, о которых бы знала, не страдаю. Мое заветное слово – просто «заветное слово», потому что его легче всего запомнить. Нейлоновая веревка меня устраивает, так же как и кожаные оковы. Я знаю, что ты не будешь использовать металлические наручники, которые могут оставить следы на запястьях. Подходят любые виды плетей, тростей и палок. Ах, да, это мне напомнило…
– Тихо-тихо. – Юстин с легкой укоризной покачал головою. – Спокойно. Вижу, тебе не так-то просто отказаться от самоконтроля.
– Прости. Я всецело доверяю тебе. – Изабель застенчиво улыбнулась.
– Почаще напоминай себе об этом, и все будет хорошо.
Изабель глубоко вздохнула.
– Юстин, я не хочу, чтобы ты думал, что я…
– Ш-ш-ш. Разумное доверие отличается от доверия физического. Второе надо заслужить.
Изабель подумала о том, как сильно ей нравится Юстин. И почему она не выбрала его раньше?..
– Ребенком я мечтала быть униженной, – призналась Изабель. – Мне и сейчас приходят в голову подобные фантазии. Но я боюсь их, боюсь, как боялась в детстве. – Она невесело хмыкнула. – Почему-то мужчины, которым я доверялась, почти всегда обманывали меня.
– Со мной все будет иначе.
Юстин поднялся и подошел к деревянному сундуку, стоявшему в дальнем конце комнаты. Покопавшись в сундуке и что-то из него достав, он вернулся к Изабель; в руках у него был рабский ошейник из мягкой черной кожи.
– Это поможет тебе в переходе из одного состояния в другое, – сказал Юстин, показывая, как пользоваться застежкой и маленьким висячим замком, вставлявшимся в кольца. – Он должен тебе понравиться. Надень.
Сердце Изабель часто забилось. Ей не раз приходилось надевать ошейники на других, но самой…
– Помоги мне, – попросила она Юстина, потому что никак не могла правильно свести концы ошейника.
Юстин отрицательно покачал головой.
– Я хочу, чтобы ты все делала сама. Это поможет тебе смириться. Понимаешь?
Изабель покорно кивнула. Может быть, в конце концов все будет хорошо? Ведь Юстин очень опытен в этих делах; он точно знает, что надо делать, что говорить.
Изабель дрожащими пальцами просунула висячий замочек в металлические петли и защелкнула его. Сняв прикрепленный к замку ключик на металлической цепочке, она вложила его в протянутую ладонь Юстина.
Юстин достал из сундука пару кожаных наручников и подобранную пару ножных оков. Изабель наблюдала, как он проверяет ремни на предмет их безопасности: Юстин всегда отличался предельной аккуратностью и осторожностью. Среди его «инвентаря» имелась даже домашняя аптечка со всем необходимым для оказания первой помощи.
Из сундука Юстин достал также несколько палок, плетей, кнутов и тросточек. Увидев, какими глазами Изабель смотрит на все его приготовления, он с удивлением поднял брови.
– Можно подумать, что ты в первый раз видишь эти игрушки.
– Скажем так: я никогда не видела их в том качестве, в котором вижу сейчас.
Усмехнувшись, Юстин взял Изабель за руку и подвел ее к рабской колоде, установленной в центре комнаты.
Это была довольно крепкая конструкция, вцементированная в пол примерно на шесть футов. Над колодой висела поперечная балка на высоте, недоступной даже очень высокому человеку. В колоду и балку на одинаковом расстоянии были вделаны металлические кольца, через которые проходила нейлоновая веревка.
Юстин взял лицо Изабель в свои ладони и нежно поцеловал ее в губы. Ей это было приятно. Очень приятно.
Он отступил на шаг и поднял наручники.
– Сначала надень их.
Изабель неожиданно почувствовала себя невыносимо беспомощной. И хотя она доверяла Юстину, ее охватил ужас.
Но как ни странно, и беспомощность, и ужас нравились ей в этот момент куда больше, чем ощущение собственного господства. Да, ее плоть будет страдать, но душа… Душа воспарит над бренностью этого мира.
«Рина», – снова подумала Изабель, не сводя глаз с надвигающегося на нее Юстина.
