Текст книги "Красными нитями (СИ)"

Автор книги: Лина Николаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Глава 34. Так как надо

Адайн поскреблась в дверь и после быстрого ответа вошла в комнату со словами:

– Эй, Киро.

Парень сидел на кровати, скрестив ноги, выпрямив спину и держа руки перед собой. Она сотню раз видела его в этой позе, он сидел так всегда, когда тренировал магию.

Киро и Адайн уставились друг на друга. Он явно знал, зачем девушка пришла, а та понимала, какой услышит ответ: правильный, конечно же правильный, но дастся он через боль для обоих.

– Киро, ты меня не подведёшь? – тихо спросила Адайн.

Парень попытался отшутиться:

– Так-так, а где настоящая Адайн? Ты настолько тихо даже во сне не разговариваешь!

Девушка со вздохом прошла до кровати и села напротив. Не хотелось ничего, что было раньше. Да и к чему кричать, если уже все, кому надо, услышали?

– Ты ведь всё сделаешь? – переспросила Адайн.

Понурив плечи, друг прижался спиной к стене.

– Ты просишь меня сжечь Дом Совета – я пойду радостью. Там будет Совет – ура! Там будет твоя мать – что ж, если ты этого хочешь, тогда тоже ура. Но ещё там будешь ты, а шансы выбраться из горящего дома ничтожно малы. Поверь, я знаю, как действует огонь! Дым забьётся в лёгкие быстрее, чем доберётся пламя.

Адайн это знала, прекрасно знала. И если раньше на любую опасность она была готова накинуться с громким криком, то сейчас хотелось встретить её коротким равнодушным кивком и только. Шансы ничтожно малы, значит? Что же, пусть так. Цена – гибель Совета и конец тирании. Всего лишь в обмен на жизнь одной жалкой бродяжки с Восьмой. Почему бы и нет? Впрочем, той бродяжке часто везло, и земля могла оказаться сильнее любого огня.

– Ты ведь знаешь, что ты мне нужна, – добавил Киро. – Как я могу так рисковать тобой?

Девушка сердито тряхнула головой:

– Это что, ты испугался? Или не веришь в меня?

Черноволосый ответил серьёзным, задумчивым взглядом – так он обычно смотрел перед тем, как они начинали ругаться. Девушке всегда становилось не по себе, казалось, это уже был не Киро – беглец с Ири, сделавший улицы Канавы своим домом, а тот, чью роль его заставляли играть родители. Сам Аш: мудрый, сильный, жёсткий бог.

– Легко говорить о смелости, когда речь заходит о чужих страхах. Ты боишься кого-нибудь потерять?

– Нет, уже нет.

– А себя?

– Тоже нет.

Нельзя было потерять то, чего никогда не было. Для всего мира она стала просто бродяжкой. В приюте на это ответили наказаниями и битьём. На улицах – презрением и молчанием. И даже та компания, которая учила врать и обманывать, ценила только за «бродяжность» и ничего больше не пыталась увидеть.

Казалось, Вир что-то разглядел. Принял домой, как отец, помогал, заботился. Но нет, он увидел подменыша из Ре-Эста – не могло это быть настоящей ролью, и бродяжка по-прежнему выходила на первый план.

Зато разглядел Кай. Он не давал оценок, принимал всё и со своей наивной улыбкой слепо шёл за ней даже по самым тёмным улицам Канавы. С ним было не страшно признаться, что она заплутала, потерялась или устала. Он понимал. Поэтому затем следом идти по улицам, с той же наивной улыбкой, начала уже она.

Киро, казалось, тоже что-то разглядел. Но нет, и ему нравилась та «бродяжка» – отчаянная, смелая, настоящий огонь, к которому он тянулся во всём.

– Это неправильно, – сказал Киро с тем же ужасным взглядом, слишком серьёзным и пристальным. – Даже если сейчас тебе кажется, что землю выбили из-под ног, ты ещё сможешь найти её и крепко встать. Обрести себя никогда не поздно. Не надо рисковать.

– Заткнись, Киро! – грубо бросила Адайн. – Вот эти все свои слова оставь при себе, хорошо? Если ты хоть раз по-настоящему слушал, то помнил бы, что единственной моей мечтой было, чтобы никто не жил, как я: со всеми этими приютами, побегами, подменами, грошами и презрением, – парень хотел что-то сказать, но Адайн с ещё большей яростью перебила его: – Молчи! Знаю я, скажешь сейчас, это неправильная мечта – даже не мечта вовсе, она ведь не конкретная, неизмеримая, да и вообще непонятая. Плевать! Мечтаю, о чём хочу, и делаю, как могу, ясно?

Киро смотрел тяжёлым, немигающим взглядом. Адайн выдохнула и уже спокойнее сказала:

– Да, я верю, что без Совета будет лучше. Шестёрка заперла зверей в клетку, избивала, морила голодом, и конечно те начали скалиться на каждую мелькавшую тень. Но если убрать кнуты и тех, кто их держал, звери перестанут рычать и вспомнят, кем были рождены. Что, звучит слишком вычурно? Ну и пускай. Я просто верю, что люди справятся, ясно? Им нужен шанс, и мы дадим его. Так ты поможешь мне?

Киро молчал, тогда Адайн взяла его за руку и сказала – снова тихим спокойным голосом, настоящим:

– Я знаю, что ты не струсил. Наоборот, я прошу тебя о такой смелости, на которую не каждый способен, но которая у тебя есть.

– А если я скажу, что мы ещё можем сбежать? Революция свершится – не важно с нами или без нас. Мы начнём заново и построим всё, что захотим.

Кайса тяжело вздохнула. Выпустив руку Киро, Адайн поднялась.

– Я не умею строить. И бежать я тоже не умею. Ты знаешь где я буду, во сколько, так решай. Но я всё равно попытаюсь, без тебя или с тобой, ясно?

– Я с тобой, – тяжёлым голосом ответил Киро.

Адайн решительным шагом вышла из комнаты, и эти слова настигли её уже на пороге. Она не остановилась, не обернулась, но они слышались ещё долго. Было в них что-то от клятвы или обещания, но они звучали, как надо.

Дом Совета окружила толпа. Люди размахивали огромными плакатами с призывами, кричали лозунги. Гвардейцы, охранявшие заседавших советников, уже не решались остановить протестующих – столько ярости было в их голосах и взглядах, – и жались к стенам здания, как пугливые птенцы.

Адайн с матерью стояли, прячась за спинами толпы, вместе со всеми кричали «Новая власть – новая жизнь!», «Хижинам мир – дворцам война!», «Один народ – одни права!», поджидая нужного момента.

Повинуясь неслышимой команде, толпа стала подбираться к Дому Совета всё ближе. Гвардейцы подняли оружие выше, послышались угрозы, но люди, разделившись на две части, окружили их плотным кольцом и увлекли в сторону. Между этими частями образовался узкий коридор.

– Ты справишься, как всегда справлялась, – послышался ободряющий голос Кайсы.

Женщины переглянулись и, одновременно сорвавшись с места, ворвались в Дом. Толпа, заметив это, снова послушно разбрелась и продолжила кричать лозунги и потрясать плакатами.

Пока план шёл гладко. Дети Аша окружили здание сразу после прибытия членов Советов и не давали им уйти. Также, когда надо будет, они исчезнут.

В холле, выложенном мрамором и украшенном статуями первых советников, поджидали трое гвардейцев в серо-голубых суконных мундирах.

– Долой Совет! – закричала Эста и выстрелила из револьвера.

Адайн не успела поднять оружие, как двое гвардейцев уже скрутили их и опустили на колени, до боли надавливая на плечи. Грубые руки заскользили по телу, обыскивая.

– В четвёртую комнату! – скомандовал третий. – Допросить их!

Адайн не видела лиц, но почувствовала, что державшие их замешкались – только на пару секунд, затем с силой подняли и потащили по коридору.

Что же, пока всё шло так, как надо.

Их отвели в маленький зал и усадили на стулья. Четвёртый гвардеец, увидев их, встрепенулся.

– Это не по уставу! – воскликнул он. – Мы должны отвести их в…

Один из троицы согласно закивал, но отдававший приказы рявкнул:

– У нас военное положение, сейчас действуют другие законы! Люди, окружившие Дом, не выпустят – или будет кровь. Мы не можем этого допустить.

Наклонившись к Адайн, он оценивающе посмотрел на неё. На Эсту пока не обращали внимание – что, думали, более молоденькая окажется трусливее и всё расскажет? Ну да, так и будет.

– Ублюдки! – крикнула мать. – Вы ответите перед народом!

Она напоминала дикую кошку, которую загнали в угол, и та шипела и махала острыми коготками. Как и велела роль.

Приказывающий ещё ниже наклонил лицо к Адайн, глядя прямо в глаза. Девушка вздрогнула всем телом, отвернулась и прошептала:

– Прошу, отпустите, меня заставили!

– Так, значит, – протянул гвардеец, снял с пояса саблю и ткнул остриём в грудь Адайн. – Ну давай, рассказывай, что там тебе «приказали» делать.

Адайн взвизгнула:

– Прошу, не надо! Меня правда заставили! Меня похитили месяц назад, это всё они, Дети Аша! – она бросила испуганный взгляд на Эсту. – Я Адайн, племянница кира Нола Я-Эльмона. Прошу, поверьте! Я не хотела ничего плохого, они мне угрожали!

Гвардеец, опустив саблю, выпрямился и скомандовал:

– Эту – уберите, – он указал на Эсту.

Другой рывком поднял женщину со стула и, толкая перед собой, вывел. Приказывающий ногой подтянул к себе стул и сел, положив саблю на колени.

– Ну рассказывай, девочка, – он провёл рукой по пышным усам, словно расправлял их.

Кайса с ободряющей улыбкой прошептала:

– Давай.

«Притворяйся, притворяйся так, точно от этого зависит жизнь, лги, как в последний раз».

Наверное, сейчас действительно последний раз. Адайн всхлипнула.

– Они похитили меня прямо во время помолвки. Сначала дня три или четыре – не знаю точно, я сбилась со счёта – держали в каком-то подвале, не давали еды, и я там была совершенно одна! А потом привели к ней, – девушка кивком головы указала на опустевший стул матери. – Она спрашивала, что я думаю насчёт Совета, и Кирии, и моего дяди… Пожалуйста, поверьте мне! Я знала, чего они хотят, и так и отвечала! Тогда они начали выпускать меня из подвала, а когда совсем поверили, сказали, что хотят убить всех из Совета! И сказали, что только я смогу подобраться к дяде и должна сама убить его!

Адайн тряслась всё сильнее, изображая истерику. Из глаз потекли настоящие слёзы, и слова стали прерывистыми, со всхлипами.

– А почему мы должны верить, что ты – не одна из них?

Справедливый вопрос. Эту карту было сложно побить.

Адайн медленно подняла на гвардейца взгляд и подалась к нему, сложив руки на груди.

– Прошу вас, позовите кира Нола Я-Эльмона, он скажет, кто я!

На лице мужчины появилось растерянное выражение.

– Если это так, мы не… – начал другой и не закончил.

– Доложи генералу О-Ренеку. Ему решать.

Кивнув, второй вышел.

– Кого из Детей Аша ты знаешь? – спросил усатый гвардеец.

Адайн залепетала, называя вымышленные имена. Она смотрела на мужчину умоляющим взглядом, хлопала ресницами, глубоко вдыхала, так, чтобы грудь высоко вздымалась.

– Свалились на нашу голову, – он отошёл, бурча себе под нос.

Минут через пять явились гвардеец и Ньяр О-Ренек. Красивый мундир с эполетами был затасканным, как если бы его не снимали несколько дней, а под глазами главы гвардии залегли тёмные круги. Советник выглядел озлобленным и в то же время ошарашенным, словно его ударили мешком по голове, а он никак не мог поверить, что это сделали с ним.

Гвардейцы в комнате, положив руки на плечи, поклонились. Тот, что раньше отдавал приказы, залебезил:

– Генерал О-Ренек, разрешите доложить. Мы схватили двух Детей Аша, которые проникли в Дом с целью убийства членов Совета. Одна из них – в соседней комнате, вторая – вот, – он указал рукой на Адайн. – Она говорит, что является племянницей кира Я-Эльмона.

Ньяр, хмурясь и поджимая губы, подошёл к девушке и вгляделся в лицо.

«Притворяйся, притворяйся так, точно от этого зависит жизнь, лги, как в последний раз».

– Кир О-Ренек, прошу, мы же знакомы с вами! – взмолилась Адайн. – Вспомните вечер у кира У-Дрисана в честь первого дня осени! Меня похитили, клянусь именем Яра! Вы ведь были приглашены на мою помолвку и знаете, что Дети Аша забрали меня, и это они устроили пожар! Прошу вас!

Крики за окном становились всё громче, казалось, орали не на улице, а в соседнем помещении. Как и надо. Разыгрываемое представление было расписано по минутам, и пока каждый актёр шёл точно по хронометру.

– Да, это она, – О-Ренек с явной неохотой кивнул и обратился к гвардейцам, поглядывая в окно. – Приведите обоих в зал заседаний и свяжите, мы сами с ними поговорим.

– Генерал, у нас нет верёвок, – растерялся один из подчинённых.

– Значит достань ремень из брюк, идиот, и свяжи им руки! Ведите обеих, – скомандовал советник.

Он первым вышел из комнаты. Адайн, подталкивая, повели следом. Отдающий приказы замешкался – расстегнув мундир, он начал вытаскивать ремень.

Увидев процессию, Симан И-Ильман и Парен Е-Мик одновременно вздрогнули. Оба были бледны, с такими же синяками под глазами, как у О-Ренека. Все трое явно растеряли свою уверенность и уже не чувствовали власти.

«Не то что папаша», – со злостью подумала Адайн, а сама постаралась сделать ещё более жалкий вид. Она знала, что отец последние дни или прятался в Ре-Эсте, или проповедовал в Церкви, собирая остатки верящих. Вот уж кто не терял власть и знал, как за неё уцепиться. Оставалось только разыграть последний акт и встретиться с ним.

Гвардейцы усадили Адайн в кресло и ремнём привязали руки к подлокотникам.

– Прошу, мне больно! – взмолилась девушка, но узлы не ослабили.

Следом ввели Эсту. На щеке алел след – то ли от пощечины, то ли от кулака. Взгляд у неё был, как у настоящей безумицы – ничего не осталось от того образа холодной спокойной королевы, которая правила Замком и Детьми Аша.

– Симан, ты узнаёшь меня? – Эста брыкнулась, выглядывая из-за плеча гвардейца, но тот сразу усадил её назад и продолжил привязывать.

– Э… – послышалось протяжное от главы учёных.

Он сделался задумчивым и начал яростно наглаживать козлиную бородку, затем выдохнул:

– Эстера! Но ведь…

Гвардеец отошёл. Мать тряхнула головой, отбрасывая волосы с лица, и улыбнулась во весь рот:

– Здравствуй, старый друг. Двадцать лет назад ты был так решителен и вместе со мной мечтал о новом мире, и что же с тобой стало? Купился на деньги? Власть поманила?

Мать не говорила, что знала ещё одного из Совета. Это могло стать козырем, а могло испортить всю игру.

Е-Мик, прищурившись, уставился на Симана. В глазах ясно читался вопрос, но пока главный судья молчал.

– Все уйдите! – скомандовал О-Ренек гвардейцем, которые смотрели то на Эсту, то на И-Ильмана.

Когда те вышли, Ньяр рявкнул:

– Симан, что происходит, чёрт возьми? Откуда ты знаешь Детей Аша?

На худом лице главы учёной гильдии медленно проступила краска. Он снял очки и заикающимся голосом ответил:

– В юности мы все подвержены шальным идеям…

– Шальные идеи, так значит? – рассмеялась Эста. – А вот меня за них Нол «убил»!

– Молчи, тварь! – крикнул О-Ренек, бегая беспокойным взглядом по сторонам.

Ситуация всё больше ускользала из их рук. Лиц охватила революция. Тот последний, кто знал, что делать, бросил троицу. Дом окружила толпа, через которую было не прорваться без крови. И тут ещё двое гостей: женщина – призрак из прошлого и ревущая девчонка. О да, ситуация не просто ускользала из их рук, она взяла в руки башмак, и сама начала раздавать удары.

Девушка сдерживала себя, и тогда улыбнулась Кайса – той лукавой улыбкой, которую так редко можно было увидеть на лице демона, но так часто – у самой Адайн.

– Прошу вас, – пискнула она, вжимая голову в плечи и стараясь выдавить ещё больше слезинок. – Прошу, позовите моего дядю, он скажет, что я ни в чём не виновата!

Эста ухмыльнулась:

– Да, да, позовите. Я буду рада встретиться со своим мужем лицом к лицу.

Столько злобы было в её голосе, глаза блестели, рот перекосился – то ли та мстящая женщина вырвалась наружу, то ли Эста так хорошо играла, чтобы запутать советников и не оставить им выбора.

– Итак, – холодно проговорил Е-Мик, выглядевший самым спокойным. – Ты, Симан, значит в прошлом принадлежал Детям Аша. А вы, – он перевёл взгляд на Эсту. – как я понимаю, Эстера А-Даран, которую объявили погибшей. Занятно, занятно. Наслышан о вас. Ваш отец поднял шум, дело дошло до суда, но вина Нола не была доказана.

– Ещё бы. Я ведь осталась жива, как видите. Впрочем, спросите его, чьё тело отдали вместо моего. Как умерла та девушка, которую назвали мной. Кто в этом виноват.

– Эстера, – Симан протянул к ней руки и быстро опустил, отвернувшись.

– Что, Симан? Хочешь вспомнить прошлые клятвы и присоединиться к Детям Аша вновь?

– Довольно! – воскликнул О-Ренек. – Детьми Аша должна заниматься Инквизиция. Мы передадим вас в руки Ригарда В-Бреймона.

– Да, давайте! Ещё один старый знакомый! Рассказать вам, сколько родинок на его теле? Я ведь каждую знаю. Или вам интереснее, как сын гвардейца стал сначала наёмником, а потом – инквизитором? Я всё знаю! – Эста рассмеялась безумным смехом, и Адайн не сдержала дрожи.

Кайса подобралась совсем близко и прошептала.

– Девочка моя, ты справишься.

– Прошу, прошу, прошу! – Адайн начала раскачиваться вперёд-назад, насколько позволял ремень. – Приведите кира Я-Эльмона, приведите моего дядю! Он скажет, что я не виновата, он всё знает, умоляю!

– Ха, – коротко отозвалась Эста и с презрительным видом отвернулась ото всех.

– Во имя Яра! – воскликнул Е-Мик. – Если этих двух мы передадим Ригарду, Нол с нас шкуру сдерёт. Мы должны сообщить ему.

– Ага, сейчас проведём их через эту толпу и доставим прямо к нему домой, – буркнул О-Ренек, подходя к окну.

– Мой секретарь позовёт Нола, – решил Парен. – Он совсем мальчишка, причём из безродных. Толпа такого не тронет. Кровь нам ни к чему, а твоих гвардейцев не пропустят.

– Прошу, прошу, прошу, – молила Адайн визгливым голосом.

– Заткнись! – вскричал О-Ренек, скакнул к её креслу, навис с угрожающим видом, уже поднял руку и опустил, оглянувшись на И-Ильмана и Е-Мика как мальчишка, проверявший, не заметили ли его шалости.

– Давайте уже хоть кого-нибудь, я готова говорить! – опять крикнула Эста. – Или хоть ты, Симан, поговори со мной, ну же, давай вспомним прошлое!

– Во имя Яра, Ньяр, пусть их выведут, – взмолился И-Ильман и закрыл лицо руками.

От этого вида хотелось плеваться. Тряпка. Вот это Совет! На одной стороне – лицемеры и лгуны, на другой – трусы и слабаки.

О-Ренек открыл дверь, отдал приказ поджидающим гвардейцев, и те переместили Адайн и Эсту в соседний зал, подхватив вместе с креслами.

Оставшись вдвоём, они одновременно тяжело вздохнули. Мать улыбнулась – уже более спокойно и холодно и шепотом произнесла:

– Всё по плану!

– Почему ты не сказала, что знаешь И-Ильмана?

Эста равнодушно пожала плечами:

– Разве это важно для тебя? Всё идёт так, как надо.

«Нет!» – хотелось процедить, но Адайн только отвела взгляд, качнув головой.

Да, план шёл, как надо: они попали внутрь здания, их привели к советникам, один из них узнал Адайн, и они даже приняли верное решение позвать Я-Эльмона. Но всё остальное – вся жизнь – было не таким, как надо.

– Тише. Я знаю, что ты справишься. Мы будем держать спину прямо, – Кайса ласково дотронулась до щеки Адайн, та ничего не почувствовала, но ответила благодарным взглядом.

Мать – сумасшедшая фанатичка, отдавшая душу в угоду идеям и ненависти. Отец – лицемерный ублюдок, живущий лишь мечтой о власти и наживе. Их ребёнку нечего было наследовать – ничего хорошего. Так пусть же не удивляются.

Адайн чувствовала всё большую решимость, но происходящее казалось таким чертовски неправильным. И ключом, чтобы исправить эту «неправильность» – пусть уже не у неё, у других – было убийство Совета и лидера Детей Аша. И, может, уже другая девчонка останется в семье, её не будут передавать, как игрушку, и ей не придётся играть чужую роль и кричать, лишь бы заметили, лишь бы перекричать презрение.

Прошло не меньше часа. Руки саднило от туго снятого ремня. Адайн, пытаясь ослабить давление, смогла на пару миллиметров сдвинуть его, увидела красную полоску кожи, но легче от этого не стало. Ноги затекли, и даже плечи стремились опуститься вниз, но девушка всё заставляла себя держать спину прямо.

Кайса продолжала стоять рядом подобно статуе, и от близости, которая не получалось ощутить физически, было куда спокойнее, чем от присутствия матери, сидящей в метре.

Наконец, пришли гвардейцы и опять вместе с креслами затащили назад.

Я-Эльмон явился – этот огромный гордец и лицемер оказался столь же огромным дураком. Так умело загонял всех в свои сети, отбирал, а теперь сам попался, поддавшись… Чему? Это ведь не могло быть любовью, просто не могло. А если и было – то и любовью озлобленной и эгоистичной.

Адайн смотрела на бледное лицо отца, на растрёпанные волосы, в которые добавилось седины, на руки, нервно вцепившиеся в трость. Она и знала, и чувствовала: всё отец понимал, он видел этот спектакль яснее других зрителей. И всё же его нужно было доиграть до конца.

Адайн наклонилась вперёд, ближе к отцу, и прошептала:

– Прошу, – она умоляюще вытянула связанные руки, изображая на лице муку.

Притворяться, точно от этого зависела жизнь, и лгать, как в последний раз. Так ведь и было.

На лице Я-Эльмона появилась ещё большая мука.

– А мне ты скажешь что-нибудь? – послышался голос с вызовом.

Кресло Эсты поставили позади Адайн, и девушке безумно захотелось увидеть лицо матери, когда она говорила.

Казалось, отец не сразу узнал женщину. Больная нога подогнулась, и он навалился на трость. Пальцы побелели, с такой силой он вцепился в набалдашник.

– Эстера… – голос сделался хриплым. – Во имя Яра…

Гвардейцы прижались к стенам, словно пытались слиться с ними. О-Ренек, И-Ильман и Е-Мик молча переглядывались.

– Не переживай, Нол, я пришла не за местью. Ты сам сделал всё, чтобы пасть. Но я привела к тебе твою дочь.

Я-Эльмон подошёл к Эсте. Адайн обернулась, насколько могла, и увидела, что тот взял её лицо в свои руки, но выражение матери так и не разглядела.

– Нол… – теперь хриплым стал голос Эсты. Адайн не поняла, был в нём страх, презрение, а может даже надежда – на что?

– Я знаю, что ты не любила меня по-настоящему. Никогда, ни дня. Я знал, что ты предана Детям Аша, но долго, так долго верил, что ты одумаешься и поймёшь меня. А ты не хотела. И вот ты здесь – связанная, в Доме, окруженном революционной толпой. К этому ты шла?

– Понять? Что понять? Как ты бил меня? Как прихожанок заманивал к себе в постель? Как церковный налог откладывал карман? Думаешь, я не знала об этом? Вот так послушание и смирение! Ты ведь настоящий сын своего времени!

Я-Эльмон сделал шаг назад.

Адайн взмолилась:

– Развяжи меня, прошу! Отец! – последнее слово она прокричала, так громко, что некоторые в зале вздрогнули и посмотрели с ещё большим испугом и недоумением

– Я не могу. Я знаю, на что ты способна. Ты – не моя, ты – их, – в голосе слышалась настоящая боль, но взгляд оставался твёрдым.

Адайн вздохнула. Да, она была их – не важно кого, главное, что не отца, не всей этой чертовой Церкви, не Совета и тем более не Детей Аша. Да, у этого «их» одно верное значение – она принадлежала Крысиному совету, и это было дороже всего.

– Девочка моя, – шепнула Кайса.

Ладно. Последний акт не удался, но банкет после спектакля будет ярким – огненного цвета.

Адайн как могла сжала кончики пальцев. Голова взорвалась от боли, на спине мгновенно выступил пот. Пусть так. За всё надо платить. Ей – болью за магию, Совету – за клетки и кнуты.

Сначала в области груди и бёдер, где были карманы, стало горячо. Спрятанные листья и семена запульсировали, задрожали и, поддававшись невидимой силе, выпрыгнули и упали на пол. Они прорастали, ломая камни, переворачивая стулья и столы.

Один из стеблей переплёлся с ремнем, Адайн снова пошевелила пальцами, и оба рассыпались, как простая пыль. В ответ в ушах зашумело, перед глазами запрыгали чёрные точки. Нет, она не научилась за три недели тому, чем овладевали годами – теперь она знала, как освободить внутреннюю силу, пусть это и стоило много.

Адайн, едва видя что-то перед собой, борясь с болью, отскочила в сторону. Мир будто перемешался: соединились крики, ругань и проклятья, все двигались, махали, бежали или ползли. Но стебли и лианы всё больше и сильнее оплетали их руки, ноги, превращая в коконы.

Девушка сжимала пальцы, но уже не понимала, что делала – руки сами складывались в незнакомых жестах, а стебли всё ползли в разные стороны, подчиняясь желанию. Голову словно разом пронзили, опалили, обожгли холодом.

– Отпусти меня! – закричала Эста.

Но Адайн не могла отпустить. Не мать. И никого здесь.

– Убейте её! – раздался истошный крик О-Ренек.

Маленький росток из семян, который едва пробился через камни, превратился в молодое деревце, растущее в центре, затем – в огромный дуб. Раздался звон – ветви выбили стёкла. «Киро!», – взмолилась Адайн, чтобы друг пришёл, чтобы увидел, что пора.

– Эль! – закричал Я-Эльмон.

Адайн прошептала подобно заклинанию:

– Мой отец – Лиц, а мать – Канава.

Отца, мать, советников, гвардейцев опутали лианы, закрывая им глаза, рты, уши. Коконы слабо шевелились, всё меньше с каждой секундой. А дерево росло, и стебли ползли в разные стороны, вверх и вниз, превращая Дом Совета в зелёное царство.

На миг Адайн расслабила ладони – лианы ослабли, и через один из коконов пробилась рука. Тогда она переплела пальцы, борясь с тошнотой, болью, жаром, и земля начала побеждать вновь.

Девушка жалась к стене, стоя на уцелевшем пятачке, всё держала дрожащие руки и ждала, отчаянно ждала

Камни стали нагреваться, вверх по стволу дерева побежали искры, сквозь разломанный пол и открытую дверь проник дым. Адайн тяжело вздохнула, борясь с жаром, и лёгкие защипало, она надрывно закашляла, вдыхая всё больше дыма.

Но это было правильно.

Адайн уставилась на свои побелевшие руки с пальцами, сплетёнными в сложном жесте. Она стояла, крепко уперев ноги в пол, держа спину прямо, а стебли и лианы загорались, огонь жадно тянулся всё дальше и дальше, опаляя безумным жаром, едкий дым глубже проникал в лёгкие.

Вот и вся правда: она – просто отчаянная бродяжка с Восьмой. Зато на той стороне найдётся тот, с кем можно стать кем-то другим – кем-то больше и лучше. Да, всё вышло так, как надо.