Текст книги "Красными нитями (СИ)"

Автор книги: Лина Николаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

И вроде бы внутри разгоралось желание идти дальше, не останавливаться на революции, а по-настоящему изменить Кирию, своими руками, но… Но как, черт возьми, и что, ему, ноториэсу? Будет вещать с высокой трибуны и разглагольствовать о социальных реформах? Смешно представить! Рейн чувствовал себя своим среди огня и хаоса, звенящего оружия и выстрелов, среди криков, ругани, проклятий – как жил последние годы. А громкие речи и шелка не были, да и не могли стать его настоящей жизнью.

Но чьей могли? Кто среди этого хаоса сделает шаг вперёд? У Рейна не нашлось ответов, поэтому он не был там, с народом – чтобы никто не понял, что королю нужен только шум, а мир он оставит строить другим.

Рейн, помедлив, ответил:

– Я не буду давать обещаний, в которых не уверен. Я не знаю, не сгорит ли вся Кирия в этой революции – я не остановлю пламя, если это будет нужно. Но, клянусь, жизнь перевернётся, и тот, кто захочет, сможет изменить судьбу.

Антония кивнула и, перекинув косу на другое плечо, пошла к выходу.

– Будь осторожнее. Тебя ищут, – небрежно бросила она.

– Постой, – Рейн помедлил. – Ты знаешь, сколькие погибли при взрыве?

– Трое и несколько раненых.

– Хорошо. Спасибо, иди.

Рейн откинулся на спинку кресла и посмотрел в пустой угол. Аст стоял бы там, и после слов Антонии взъерошил волосы, недовольно скривился и грубым голосом сказал что-то вроде: «А это того стоило? Зачем был тот цирк? Они просто выполняли приказ».

Да, просто выполняли приказ. Все в этом чертовой Кирии делали так, но нужно было перестать жалеть их и обойти, чтобы добраться до тех, кто эти самые приказы отдавал. Вызов Совету будет стоить ещё множества жизней. Что же, пусть так. Рейн чувствовал себя готовым на эту сделку. Раньше платил он, теперь пора расплачиваться остальным.

Глава 29. Родственники

– Думаешь, они придут? – Эль беспокойно ерзала на стуле.

Дар скривил губы и не ответил. Девушка не знала, хотел он встречи с У-Дрисаном и его семьей или нет, но ей она была нужна. Пришло время разъединить Совет, и первой жертвой выбрали отца. Вернее, не отца – просто Нола Я-Эльмона.

Единственным настоящим соперником в борьбе за власть для него мог стать только Крейн У-Дрисан. Но Церковь и торговая гильдия крепко держались друг за друга и вместе продавливали инквизиторов, учёных, судей, гвардейцев. Рейн хотел зайти сразу с козырей и взяться за лидеров Совета, а Эль охотно поддержала его, ведь решение касалось «отца».

Дело оставалось за малым – встретиться с У-Дрисаном и доказать, что Я-Эльмон уже строит козни за его спиной и хочет захватить власть в свои руки.

На «случайную» встречу и разговор рассчитывать не стоило, поэтому посыльный от Дара и Эль явился во время приема в доме семьи У, вручил огромный букет роз и громко пригласил всех на вечер. Другие гости не оставили без внимания такое приглашение – не явиться для У-Дрисана было невежливым, в обществе начались бы пересуды.

– Вы решили, что дальше? – спросил Дар.

Эль растерянно посмотрела на гостей. Всего собралось человек пятнадцать: это был небольшой вечер для «своих» – самых крупных и знатных торговцев и промышленников Лица. Пока она встречала гостей, мысленно повторяя слова для У-Дрисана, ей казалось, что она занимается настоящим делом, но вопрос Дара застал врасплох.

– У нас с Адайн есть маленький план, – осторожно ответила Эль. – Насчет Е-Мона.

Дар медленно кивнул. Рейн строил план кирпичик за кирпичиком, но он ещё не знал о новой опасности. Девушка, оглядывая комнату, тяжело вздохнула.

Они с Даром сидели в углу гостиной, пока приглашённые с интересом слушали торговца, приехавшего из Ленгерна. Он отлично знал кирийский и с такой живостью рассказывал о своих приключениях, что гости смотрели только на него и задавали всё новые и новые вопросы.

– Но ты мне не скажешь какой, верно?

Эль покачала головой. Эту договоренность тоже можно было назвать сделкой: каждая девушка пообещала сделать то, что хотела другая. Но речь шла об убийстве, и, несмотря на согласие, говорить об условиях не хотелось.

– Да у тебя и так руки нечисты, чего ты, – заметил Леми, тряхнув рыжей головой.

Краснея, девушка недовольно посмотрела на демона. Да, она научилась договариваться, врать, сбегать, но это казалось настоящей мелочью по сравнению с задуманным. А оно было не просто вызовом тому, что так старательно вкладывал в её голову отец и учителя, а всем законам и правилам, морали, но в первую очередь – самой себе.

– А Рейн об этом знает? Ты рассказала ему об Е-Моне?

Эль покраснела ещё больше. Он закопался в книгах и законах, выискивая лазейку, как прижать Совет. Вчера девушка пришла в дом, чтобы поговорить, но друга не оказалось – а после она услышала о взрыве на площади Яра, выступлении короля и военном положении в Лице.

Эль знала, что все это – часть одного, каждый выполнял свою роль, совсем как она предлагала, но всё чаще казалось, что полный план знал только Рейн, а остальным оставалось лишь послушать его или уйти навсегда. От этого становилось не по себе: чем молчаливее был друг, тем темнее дело он замышлял.

Но Эль тоже не хотела сидеть в стороне или соглашаться на грошовые дела. Рейн мог видеть мир по-своёму, но он не делился этим видением, и ей оставалось лишь сделать шаг к тому, как она сама представляла будущее. Даже если речь шла не о «как», а «без кого».

– Революция! – крикнул Леми с лихой улыбкой и щёлкнул пальцами.

Эль тихонько вздохнула. Демон скривился:

– Хватит прикрываться скромностью и добродетелью, ты давно стала другой.

Хотелось громко крикнуть и отмахнуться от демона, но девушка знала, что это было бы ложью. Она увидела другую сторону Лица – ту, где родилась и должна была жить, и защищать её захотела больше, чем лицемерную лживую знать. Эль признавалась себе, что она долго прикрывалась заветами, заученными по книге, и моралью, вычитанной в романах, но теперь была готова выбрать свои правила и сделать решительный шаг.

– Ты до сих пор не сказала? – переспросил Дар.

Эль покачала головой.

– Я знаю, я тебе чужой и не имею права останавливать, что бы ты не задумала, но не заставляй меня волноваться за тебя, я уже слишком стар для этого, хорошо?

– Ты говорил, что тебе не нравятся эгоисты. Что ещё ты бы не смог простить?

Этот вопрос показался Эль неожиданно важным. Она все чаще признавалась себе, что та заученная мораль уже давно перестала вести ее, а грязь и смерть больше не пугали, но мнение Дара вдруг начало волновать. Что бы он не ответил, это не могло стать поводом отступить, но… Но пусть он, пожалуйста, поймёт её!

Дар пожал плечами:

– Я всегда жил бок о бок с ворами, убийцами и шлюхами, меня уже не напугать ничем, но всё упирается в одно: ради чего человек поступает так? Иногда самый ужасный поступок достоин прощения, а иногда за малейшую провинность хочется казнить. К моему возрасту начинаешь понимать, что одни стоят всех твоих принципов, а другие – и крошечного шага не достойны.

Эль, чтобы скрыть растерянность, тряхнула кулачком и воскликнула:

– Хватит про возраст! Разве ты стар? Сколько тебе?

Дар фыркнул:

– И это жена спрашивает своего мужа! Мне двадцать пять, милая моя. В Канаве мужчины редко переживают сорокалетний рубеж, так что я по праву могу называть себя старым.

Слуга с поклоном зашёл в комнату и громко объявил:

– Кир Крейн У-Дрисан, глава торговой гильдии, кир Дерит У-Крейн, кира Олвия У-Крейн.

На несколько секунд воцарилась тишина – все уставились на искусственный глаз девушки.

– Извините, если он сбился, – смущенно проговорила она, пальцем поправляя протез. Зрачок закатился вправо.

Две женщины, жены промышленных магнатов, вздрогнули. У-Дрисан недовольно посмотрел на дочь. Дар, наоборот, стал ещё более спокойным и, раскрыв руки в дружелюбном жесте, шагнул к главе гильдии.

– Кир У-Дрисан, почту за честь принимать вас сегодня. Позвольте представить гостей, думается, вы знакомы не со всеми, – он широко улыбнулся.

Олвия и Дерит подошли к Эль. Гостья сжала ладони хозяйки дома и сердечно проговорила:

– Кира Эль, благодарю вас за приглашение и за прекрасные цветы! Если бы вы знали, как я люблю розы! Жаль только, что шипы у них острые и могут ранить.

Эль, едва сдерживая дрожь, сжала руки Олвии в ответ:

– Кира Олвия, я рада видеть вас сегодня! Я тоже люблю розы, но скажу вам, что шипы украшают их, ведь настоящая красота всегда недосягаема.

Девушки разжали ладони, и каждая сделала шаг назад, словно они были дуэлянтами, которые расходились, чтобы стреляться.

– Конечно же. Тем более вы, я знаю, умеете обращаться с ножом и сможете срезать любые шипы.

Олвия улыбнулась милейшей улыбкой. Эль чувствовала, как кровь отхлынула от щёк, но не понимала почему – то ли от волнения, то ли от магии наёмница.

Во время нападения инквизиторов за неё словно действовал кто-то другой: тот, кто был умнее и решительнее, кто догадался приставить нож к горлу У-Крейн и заставить её замедлить кровотечение Рейна.

– Кира Эль, – Дерит сдержанно кивнул.

Парень казался необычно тихим и будто пришибленным, точно что-то переживал внутри себя.

– Такие не умеют переживать, не беспокойся, – Леми встал позади Дерита, изображая его кислую мину.

– Надеюсь, вскоре мы будем видеться чаще, – Эль ласково улыбнулась. – Я всегда рада видеть добрых друзей у нас дома.

Девушка услышала, как Дар обратился к главе торговой гильдии:

– Кир У-Дрисан, я знаю, вы настоящий ценитель живописи. Я бы хотел показать вам свою коллекцию.

– Охотно, – процедил сквозь зубы У-Дрисан.

Олвия и Дерит одновременно обернулись на отца, затем снова посмотрели на Эль. Она – мягким добрым взглядом, он – равнодушным.

– Как же чудно вы обставили комнату, кира Эль! – девушка ответила такой же ласковой улыбкой. – Не то что башню. К сожалению, тот приём вышел негостеприимным.

«Приём», – со злостью повторила про себя Эль. Хотелось схватить бокал со столика и плеснуть шампанским прямо в лицо этой сучке, а лучше вцепиться в неё, да и выцарапать второй глаз!

– Приём? – удивился Дерит.

Ни Эль, ни Олвия не обратили на парня внимания:

– Да, к сожалению, гости не нашли общий язык. Но, я уверена, если вы вновь посетите нас, кира Олвия, вы приятно удивитесь переменам.

– Я приму ваше приглашение. Пора и мне начать выходить в свет, – гостья рассмеялась легким приятным смехом.

Эль передернула плечами, не удержавшись. Сумасшедшая. Олвия просто сумасшедшая.

– Прошу прощения, я подслушала ваш разговор, – позади раздался женский голос.

Эль обернулась – к ним подошла Рона Ю-Мей.

Её род владел золотыми приисками на юге, и семья была одной из богатейших в Кирии. Для У-Дрисана она стала настоящей язвой. Следовала тому, что начал её отец до смерти, и пыталась навести свои порядки в торговой гильдии. Поговаривали, Рона даже хотела претендовать на место главы. К тому же, она входила в Народное Собрание и там всегда занимала позицию против Совета.

Эль сегодня впервые увидела Рону, но уже решила, что та нравится ей – рассказы о поведении девушки разом поставили её на ступень выше всех этих торгашей и знати.

– Кажется, подслушала даже с самого начала, – Ю-Мей заправила за ухо выбившуюся из прически светлую прядь. – Позвольте вернуться к вашему разговору о цветоводстве. Я согласна, что шипы делают розу недосягаемой, а оттого – красивой, но я замечу, что нет ничего лучше простых уличных цветов, которые пробиваются даже через асфальт, – девушка мелодично рассмеялась. – Впрочем, не слушайте, мои вкусы редко понимают. Кир Дерит, кира Олвия, вас, кажется, зовут друзья, – сказала она так громко, что стоящие неподалеку братья Дик и Триан С-Исайды посмотрели на них.

– Да, – быстро откликнулся Дерит. – Спасибо за тёплый прием, кира Эль.

Он чуть поклонился и с явным облегчением подошёл к С-Исайдом, а Олвия, сохраняя скромный вид, встала за ним.

Рона дружески улыбнулась:

– Кира Я-Нол, если вам не нравится разговор, не бойтесь закончить его.

Девушка подхватила бокал шампанского со столика и легкой походкой подошла к ленгернийцу. Эль с завистью посмотрел вслед худенькой фигурке. Чувствовалась в ней такие сила и решительность, которые Эль хотела бы иметь сама.

Леми скрестил руки:

– Они у тебя будут, когда перестанешь прикрываться своими книжками да заветами. Выпусти меня на волю, а? И мы покажем, у кого коготки.

Эль, стараясь ступать также решительно, как Рона, вышла в коридор. Из-за двери кабинета Дара раздавалось два голоса: его и У-Дрисана. Судя по нетерпеливому тону одного и недовольному – другого, разговор шёл вовсе не о живописи. Да и не об Я-Эльмоне, как было задумано.

Не стучась, девушка решительно распахнула дверь.

– Ну, ну, ну, давай уже! – поторопил Леми.

Дар встретил Эль недовольным взглядом. То ли она пришла быстрее, чем он задумывал, то ли слишком поздно, и момент был упущен. Нет уж!

– Кир У-Дрисан, я бы хотела поговорить о своём отце, – как можно спокойнее и холоднее произнесла Эль, хотя внутри всё так и дрожало.

Поговорить о том человеке, которого она всю жизнь считала отцом. Который не любил, презирал, бил. Который оказался совсем чужим. Я-Эльмон не был обязан любить её, нет, но он предал Церковь и все заветы, о которых столько говорил, и за это пора расплатиться. Он первым назвал её чужой, так будет ему, как для чужого.

– Вы бы договорились сначала, о чем хотите со мной поговорить, – губы Крейна тронула пренебрежительная улыбка.

Дар посмотрел на Эль, и в этом взгляде ясно читалось «Замолчи». Итак, план Рейна против личных замыслов Дара. И ей надо выбрать, на чём стоять – кому быть верной.

– Кир У-Дрисан, вы знали, что мой отец собирает служителей церковных орденов, чтобы те были готовы выступить в нужный момент? Против вас и советников.

Короткая жизнь в Канаве научила: хочешь чего-то добиться – оставайся верным себе. А у Эль была всего одна мечта: выступить против отца, а заодно – всей знати, и доказать, что она – не подкидыш, которого не стоит считать за равного себе, а человек, тоже имеющий силу.

С лица У-Дрисана не исчезала насмешливая улыбка:

– Дети, что вы задумали? Мне не нужны эти игры в песочнице. Увидеть коллекцию живописи я уже не рассчитываю, переходите к делу.

– Дети… – протянул Дар. – Что же вы, кир У-Дрисан, признаете, что были с Нари Сол, и у неё родился сын от вас?

Эль опустилась на диван у стены, в самый угол. Она чувствовала, что если не даст Дару завершить разговор, то он никогда не забудет этого – и можно только догадываться, на что он пойдёт, чтобы отомстить за отнятую возможность.

У-Дрисан закатил глаза:

– Парень, думаешь, я не слышал, о чем болтают? Ты можешь назвать себя хоть сыном самого Яра, но к чему это? Кто из мужчин не следил? Иметь бастарда – это нормально. Такова наша природа.

Лицо Дара оставалось равнодушным, но по тому, как он вцепился в подлокотники кресла, было ясно все, что происходило у него на душе.

– Не следил, так значит? Что ты сделал с моей матерью?! – голос сорвался на крик.

Таким яростным и отчаянным Эль видела Дара впервые. Он казался просто парнем, который осмелился выйти со своим страхом один на один, но не мог сразиться с ним на равных.

– Кир У-Дрисан, – начала Эль. – Я расскажу вам все тайны отца. Вы сможете сделать с ними, что захотите. В обмен мне нужна правда. Что вы сделали с…? – девушка не закончила, в дверь постучали.

Робко зашла Олвия. Следом за ней появился Дерит – беспокойный и явно недовольный действиями сестры.

– Извините, киры, – начала девушка срывающимся голосом. – Отец, тебя долго не было, я волновалась.

– Заходите, – Дар дружелюбно раскрыл руки. – Пора встретиться с родственниками, я давно этого ждал.

Подавшись вперёд, У-Дрисан угрожающе произнёс:

– Успокойся, парень. Мне не за что оправдываться перед тобой. А вот ты слишком часто переходил мне дорогу. Гильдия больше не будет терпеть твои проделки. Мы уничтожим контрабандистов, и это я обещаю.

– Что ты сделал с моей матерью? – повторил Дар уже спокойнее. – Она пошла к тебе просить денег и не вернулась.

– Я её не видел больше двадцати лет!

– Извините, кажется, я знаю ответ на этот вопрос, – снова послышался робкий голос Олвии.

Девушка вошла в комнату и с самым скромным видом сцепила руки за спиной. У-Дрисан встретил дочь холодным взглядом.

– Помолчи. Идите назад и не лезьте в мои дела.

– Но отец! Если речь идёт о том, чтобы помочь человеку, открыв для него правду, разве не должна я быть честной?

У-Дрисан хмуро посмотрел на дочь:

– Иди, Олвия. Мы поговорим дома.

Она покачала головой:

– Извини, отец, но во имя Яра я должна следовать пятому завету: кража – величайшая тяжесть, ибо украсть можно имущество, правду, жизнь, и не бери ты больше, чем готов вынести. И раз я нарушила его, то должна признаться: это я убила ту нищенку.

Дерит, стоявший позади сестры, отшатнулся от неё. У-Дрисан тоже выпучил глаза.

Олвия залепетала:

– Я правда не хотела! Она тогда пришла к нам домой, просила слугу впустить, всё говорила, что её сын умирает. Я только поняла, что она думает, тот мальчик – твой сын, – она испуганно посмотрела на отца, затем перевела взгляд на Дара. – Я побоялась, что она уведет папу, и он забудет о нас. И когда ту женщину выгнали, я убежала из дома и пошла за ней следом. Она потеряла сознание и утонула в канале. Я не хотела, клянусь! Я просто боялась, что папа уйдёт в другую семью!

Голос девушки дрожал, и сама она разом показалась меньше, но по глазам, по ухмылке было ясно: она хотела убить, ещё как хотела.

Все взгляды устремились на Олвию, повисло тяжёлое молчание, которое казалось хуже любых криков и оскорблений.

– Зачем? Что ты сделала, дура? – прошипел У-Дрисан.

Олвия сжалась в комок и дрожащим голосом ответила:

– Я ведь старалась ради нашей семьи, всегда старалась! Даже когда ты мечтал стать главой гильдии, но все были против тебя! Тогда ведь ты сам сказал убить их!

Выпрямившись, девушка холодно рассмеялась:

– Отец, я получше некоторых, – она бросила презрительный взгляд на Дерита. – помню то, чему ты учил нас. Семья превыше всего, я выучила этот урок очень хорошо, уж поверь. Я всегда старалась, когда ты просил, и даже когда ты сам не видел, что я нужна тебе. Но жаль, что ты, несмотря на мою помощь, отказался принимать меня в гильдию. Хотя это ничего, я нашла другой путь. И я клянусь, что всегда буду помогать семье. Ты хорошо воспитал меня.

Дар сначала поджал губы и тихо спросил:

– Ты убила мою мать, потому что боялась, что твой отец уйдёт к другой семье?

Олвия равнодушно пожала плечами:

– Мне было девять. Мама к тому времени умерла, у нас остался только папа. Конечно, я боялась, что и он оставит нас, и была готова на всё. Как меня учили.

– Ясно, – коротко ответил Дар, вскинул руку, которую до этого держал под столом, и выстрелил в У-Дрисана.

Револьвер накрывал металлический цилиндр, и звук вышел негромким, но всё равно достаточно ощутимым. Эль почувствовала жар – то ли от выстрела, то ли от охватившего волнения.

– Ох, кажется, ты была права: твой отец все-таки оставил тебя из-за другой семьи.

Олвия взревела и с исказившимся от ярости лицом сжала правую руку в кулак. Дар, схватившись за сердце, за секунду побледнел. Эль бросилась на Олвию, но Дерит сильным ударом руки врезал ей по щеке, и та, едва удержавшись на ногах, отпрянула назад. Парень скрутил руки сестры и крикнул:

– Не двигайтесь, мы уходим!

Девушка попыталась вырваться, но Дерит крепко ухватился за её пальцы и не давал пошевелить ими. Он выволок Олвию в коридор, оттуда ещё слышались её крики:

– Суки! Я убью вас! Убью каждого! Вы…

Девушка резко смолкла, будто ей зажали рот.

Эль склонилась над Даром. Он был ещё бледен и тяжело дышал, прижимая руки к груди. Мужчина поднял взгляд, полный ненависти, затем посмотрел на У-Дрисана с дыркой в теле и пятном крови, расплывшимся на красивом тёмно-зеленом пиджаке, и процедил:

– Не успеешь, сука.

Эль не нашлась с ответом. Она сама пообещала Адайн сделать это – убить не только У-Крейнов, а всех, кто выступал за старые порядки. Поводов выполнить обещание становилось всё больше.

Наверное, той девчонке, что держалась за прочитанные книги и заветы, действительно не было места в жизни. Дух из неё выколотила тяжелая трость отца. Пусть так. Она ещё докажет, что не нужно иметь имя, чтобы быть человеком и показывать себя – главное, найти силу.

Глава 30. Мать

Адайн одной рукой листала книгу, а другой медленно вела вперёд, заставляя росток проклюнуться через землю, вытянуться вверх и распуститься. Девушка посмотрела на поднявшийся цветок, на картинку – и резко сжала ладонь. Бутон усох, отвалился и упал на пол, к валявшимся листьям, стеблям и цветкам.

Из коридора послышались весёлый женский смех и бравый мужской голос. В этом небольшом домике стены были тоньше бумаги и пропускали каждый звук. Под красивыми коврами прятался старый дощатый пол, а на чердаке капало – зато наверх вела лестница из мрамора.

Мать говорила, что дом ей нужен для поддержания образа Эсты и встреч с Детьми Аша, что жизнь в Замке ей нравится больше. Она разыгрывала спектакль, и от этой лицемерки – ещё одной в семье – хотелось сбежать.

– Сейчас нужно другое, – строго сказала Кайса.

Адайн с унылым лицом кивнула демону. Да, другое. Рейн выступил против Совета, Эль и Дар убили У-Дрисана, а Ката – Вира. Только Адайн осталась в стороне, без дела, как самая последняя трусиха или слабачка.

– У тебя оно есть, – с большим нажимом произнесла Кайса, сохраняя прежнее ледяное выражение лица.

Адайн снова кивнула. Да, отличное дело! Следить за матерью, чтобы Дети Аша не своевольничали.

Девушка отложила томик. Зато и в доме матери в Замке, и здесь было много книг. Среди них Адайн нашла настоящее сокровище – под рисунками чья-то заботливая рука мелким почерком записала «особые» свойства растений. И там нашлось описание замечательного цветка сирия, который мог дать то, что она хотела.

Его-то Адайн и пыталась вырастить. Олвия – эту умная трудолюбивая девочка сказала одну верную вещь: земля – не только лианы да красивые цветочки. И Адайн станет такой же умной трудолюбивой девочкой, чтобы правильно воспользоваться советом. И такой же сукой тоже станет, чтобы со всеми поквитаться.

Дверь бесцеремонно открылась, и на пороге появилась мать.

– Всё читаешь? – поморщилась она. – Я же говорила, что ты нужна мне, твоё присутствие помогло бы уговорить К-Даура быстрее. Этот старый консерватор никак не хотел признавать, что революция началась. Идиот!

Адайн так сжала книгу, что ладони побелели. Эста тоже попадала в список «со всеми поквитаться». Она была такой же, как Совет, и отлично подходила Я-Эльмону. Останься они вместе, из них бы вышла замечательная пара чудовищ.

– Но зачем тебе становиться чудовищем? – на секунду, только на крошечную секунду на лице Кайсы появился страх, смешанный с надеждой, но вот она снова гордо выпрямилась и вернула спокойное выражение.

Сложный это был вопрос. Вырезать сердце хищнику, который охотился на домашний скот, но делал это ради своего пропитания и семьи – правое ли дело? А если ты сам был связан с этим хищником? Если он был отцом, матерью или даже самим миром, в котором ты родился?

– Я же знаю, что тебе хорошо даются переговоры, – скрывая раздражение, ответила Адайн.

Эста хмыкнула и опустилась в кресло напротив. Заходящее солнце оказалось позади неё и превратило волосы в золотое сияние. Она выглядела молодой, цветущей, красивой – настоящим ангелом, каких изображали, рисуя царство Лаара.

Да только ни капли ангельского в ней на самом деле не было. Адайн казалось, она видела мать насквозь, и ничего, ничего у неё не вызывало ни жалости, ни сострадания. И девушка боялась, понимая, как похожа на мать. От схожести хотелось отмыться, как от грязи, но этого было не сделать, даже если скрести кожу до красноты и крови.

– Сделать, – Кайса опять подала голос.

В последние несколько дней демон стала куда более разговорчивой. Раньше Кайса молчала сутками, а сейчас говорила всё чаще – короткими предложениями, больше вопросами, а не ответами, но говорила. И, как всегда, была права.

Да, от наследства можно избавиться – вернее использовать его для лучшего дела. Взять весь свой фанатизм, упрямство и безрассудство и сделать последний шаг. И пусть от него пострадают десятки людей, собственные родители, и пусть многие это осудят, но… Просто верилось, что от этого мир сделается чуточку лучше. Что сбудутся мечты, которая она лелеяла: детей перестанут похищать и менять, станет меньше лжи, а каждый сможет найти ответ на тот дурацкий вопрос из песни: «Что ты здесь делаешь?»

Адайн громко захлопнула книгу. Эста отмахнулась:

– Какие там переговоры.

– Как ты стала лидером Детей Аша?

Женщина с удовольствием подхватила:

– О, я просто была упрямой! Верхушка вела борьбу, но теми же методами, что и десятки лет назад. А мир изменился, в наших руках были уже новые инструменты. Знаешь, слабость мужчин ведь в их силе. Большинство из них не умеют меняться. Они думают, перемены равны тому, что они прогнулись. А женщины не боятся этого, они более ловкие и гибкие. Вот и я ходила из стороны в сторону, слушая, рассказывая, набирая союзников. И когда старый лидер умер, все решили, что, если выберут меня, я буду поддерживать их идеи, ведь мы десятки раз говорили об этом. Вот только у меня был свой план.

Адайн улыбнулась, точно понимала, но так и хотелось скривиться и отвернуться. Где же время, когда она так верила в Детей Аша, видела в них настоящих вольнодумцев, борцов за свободу? И всё думала, что вот вырастет, вот поднимет народ, вот искоренит все беды… Но они оказались пустословами, во главе встал тот, кто добился положения ложью и интригами, а она сама хоть и выросла, да так ничего и не сделала.

Эста продолжала:

– И как же ворчали консерваторы и либералы, когда я отказала им! – она рассмеялась. – Я поддержала радикалов, и мы начали…

Мать замолчала, когда Адайн, не сдержавшись, фыркнула. Начали они! Эста получила власть, но не знала, как ею пользоваться. Может, среди других она и выглядела королевой, да только никто не подчинялся её приказам. Оружие у неё было в другом – оставшись наедине, она заговаривала и мужчин, и женщин, и те вставали на её сторону. Но она не была настоящим лидером – на встречах заговоренные разом забывали о своих обещаниях и снова склоняли мнение в пользу других.

Эста думала, что сделала своего друга Нелана лидером радикалов, чтобы получить надежную опору, но всем было очевидно – никакая эта не опора. Э-Стерм согласился на должность, но и он по-настоящему не верил в Детей Аша, поэтому откликнулся на авантюру Вира.

И для Совета, и для Детей Аша время кончилось. Не должно быть ни одних, ни других. Вот он – тот последний шаг, который надо сделать.

Эста всё не унималась. Так и сияя взглядом, гордо улыбаясь, она продолжала:

– Я ведь говорила, что моя мать тоже была из Детей Аша? Как и её мать. Ты – четвёртая в нашем роду, выбравшая верную сторону, но иначе просто быть не могло, это в крови! – Эста счастливо улыбнулась. – И я горжусь, что ты хочешь подвести черту под нашим делом.

Четвёртая, значит. Род безрассудных фанатичек, и лучше его не продолжать.

– Конечно! – с таким же задором воскликнула Адайн. – Я должна это сделать, я чувствую, что в этом моя судьба!

«А ты так и сиди без дела», – хотелось закончить, но эти слова девушка оставила при себе. Что говорить раз за разом, всё равно мать продолжит упиваться своей ненавистью, но до дела не дойдёт – будет искать тех, кто испачкает руки вместо неё.

Эста улыбнулась. Женщина, интригами ставшая главой Детей Аша, мечтающая пойти против Совета, сейчас вдруг превратилась в радостного доверчивого ребенка, которому протянули игрушку. Он не думал, чего та могла стоить, он только хватался за неё и улыбался во весь рот.

И это – её мать.

Эста частично знала о планах Рейна, слышала, что хотела сделать сама Адайн – ещё неизвестное другим. План мог стоить дочери очень, очень много. Но мать была готова лишь похвалить и отправить в путь – ни заволноваться, ни испугаться, ни пожалеть.

Адайн посмотрела на Кайсу, не скрывая беспомощного взгляда. Так не хватало ощущения твёрдой земли под ногами. Знать, что завтрашний день наступит, и она в нём будет не одна. Но этих «завтрашних» оставалось все меньше, а «одна» уже не могло измениться.

– Судьба? – переспросила мать с долей сомнения. – Разве дело не в твоих друзьях? Точнее в том мальчике, который выступал в Восточной Церкви?

Адайн вздохнула. Мальчик, выступавший в Церкви! Мать всех так мерила – что сделал человек для её планов. У неё не существовало понятий ума, красоты или силы, а была только одна-единственная шкала – по степени помощи делу.

И всё же захотелось сказать правду. Кто-то же в их роду должен уметь быть честным.

– Я всегда знала, что смогу хоть весь Лиц выжечь, чтобы найти того, кто мне дорог.

Мать не переменилась в лице, не дрогнули руки – не поняла намека, или ей было плевать. Ладно.

– А если сейчас убили того, кто был не просто дорог – кого я любила, знаешь, что я сделаю с этим чертовым Лицем? Это ведь не единственное, что у меня отняли. Так пусть хоть не отнимают у других. Может, я смогу сделать шажок к этому.

«Фанатичка», – сама себе вынесла приговор Адайн. Такая глупая, безрассудная и в то же время наивная. Верила она, что сделает лучше, ага!

– Не ругай себя, – сказала Кайса. – Бояться – нормально. Раздели этот страх с другими, станет легче.

«Держи спину прямо», – вспомнилось.

Кивнул, Адайн развалилась в кресле и улыбнулась:

– В конце концов, я обещала Каю, что он от меня никуда не денется, пока я сама не захочу этого. Придётся поискать его тощую задницу даже на той стороне.

Эста то ли издала смешок, то ли закашлялась. Лицо сделалось непривычно серьёзным.

– Я тоже теряла дорогих людей. Если ты чувствуешь, что это нужно, расскажи мне.

Сердце кольнуло. Может, матери стоило дать шанс? Вдруг там, за ненавистью и коварством, пряталось ещё что-то хорошее?

– Нет, расскажи ты, – попросила Адайн. – Ты тогда хотела взять меня с собой? Или хотя бы забрать позднее, когда станет безопасно?

Эста вздохнула:

– Ты опять задаёшь этот вопрос. Да, я правда хотела вернуться за тобой. Просто… – голос матери впервые дрогнул и зазвучал, как у обычной усталой женщины. – Я не могла дать тебе той любви, которая нужна ребенку. Никому не могла, если говорить честно. Все силы я всегда отдавала борьбе.

… И это стала неправильная, извращенная борьба, которая заменила собой семью и друзей.

Адайн сухо кивнула.

Список закончен. Последний шаг нужно сделать. Жаль только, что он станет по-настоящему последним.

– Я тоже готова все силы отдать борьбе, но мне понадобится помощь от тебя.

Эста медленно кивнула.