Текст книги "Узоры на коже (СИ)"
Автор книги: Лина Манило
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
9. Полина
– Полинушка, детка, это ты? – слышу голос бабушки, доносящийся из кухни. Бросаю быстрый взгляд на напольные часы в гостиной: лишь пять утра. Чего ей не спится? – Иди сюда, милая.
Разуваюсь, вешаю сумку на крючок в виде львиной лапы, и быстро иду на зов. От бабушки моей не спрятаться, не скрыться, потому лучше не затягивать, всё равно достанет с расспросами, где не прячься. Да и ноги гудят, одно желание: скорее присесть.
Из большого кухонного окна на кремово-белые стены падают бледные лучи восходящего солнца, а моя бабуля сидит за столом, перебирая специи в, кажется, тысяче разных цветных пакетиков. Если есть кто-то в этой жизни, по-настоящему одержимый кулинарией, так это моя Жанночка – маленькая женщина с огромным сердцем в груди, способном приютить любого, кому не хватает тепла и ласки.
– Вернулась, гулёна? – Жанночка смотрит на меня поверх элегантных очков в тонкой оправе. – Когда-нибудь вы с Асей попадёте в крупные неприятности. Уже ведь не девочки, право слово.
А ещё у бабули есть "замечательная" привычка: сыпать направо и налево мрачными пророчествами. Хорошо, что они никогда не сбываются.
– Жанночка, мне двадцать пять лет, – обнимая бабулю за плечи и вдыхая полной грудью знакомый с детства аромат: специй и сдобы. – Ничего со мной не случится. В конце концов, твоя я внучка или подкидыш? Голова на плечах, слава богу, имеется.
Ага, конечно. Только умолчим, на какие глупости я, оказывается, бываю способна, когда встречаю красивых татуировщиков.
– Если думаешь, что очень взрослая, то ошибаешься. Вон, ещё какой ветер в голове гуляет, – бабуля откладывает в сторону бесчисленные пакетики и, взяв меня за руку, сжимает мою ладонь. – Но ладно, расскажи, где были, что видели, кого повстречали.
В её синих глазах, что передаются в нашей семье из поколения в поколения, словно главное достоинство, сияет огонёк любопытства. Сейчас бабуля больше всего похожа на девчонку, хоть и покрыто лицо сеточкой морщины, а, смоляные некогда волосы, тронула седина. Но Жанночка очень любит болтать о жизни, мужчинах, приключениях своей и чужой молодости. В этом она вся – без таких вот бесед зачахнет.
– В ресторане были, – говорю, подходя к холодильнику. Есть я не хочу, но вот от глотка сока или обычной воды не отказалась бы. Главное, выпить чего-нибудь освежающего, потому что всё ещё кажется, что горю изнутри. – Потом хотели поехать домой, но что-то пошло не так. И мы оказались в тату-студии.
– Ты сделала себе татуировку? Снова?
Смеюсь бабушкиной реакции. Она единственная из членов семьи в курсе, что на моём теле уже красуется парочка замысловатых узоров, больше никому об этом знать не положено, не то кого-нибудь точно инфаркт хватит. Отца, например. И маму заодно.
– Нет, ничего я не делала, не волнуйся, – спешу успокоить бабулю, пока и ей не поплохело. Как бы она ни была всегда на моей стороне, лишний стресс в почтенном возрасте точно ни к чему. – Это Ася под пьяный глаз удумала разукрасить себя, словно у неё не кожа, а пасхальное яйцо.
Бабушка хмыкает и улыбается. Хоть она и бурчит частенько, но Асю любит.
– Узнаю Анастасию, вот где неугомонная. И как, исполнила твоя подруга заветную мечту?
– Слава богу, нет, – открываю пакет сока, и тёмно-оранжевая, пахнущая солнцем и летом, распространяющая по кухне аромат апельсинов, жидкость наполняет высокий стакан почти до краёв. – Попался татуировщик, который знает толк в своей работе, а не то быть Аське выгнанной её Саньком за порог. Он против подобных экспериментов с внешностью, считая, что женщину украшает скромность.
– Насчёт этого Александра ты знаешь моё мнение с самого начала, – безапелляционно замечает Жанночка, стирая невидимые крошки со стола. – Ничего хорошего у них не могло получиться. Эти отношения с самого начала были обречены на провал.
И это одно из немногих её зловещих пророчеств, в которое готова поверить целиком и полностью.
– Согласна, – вздыхаю, присаживаясь напротив, – но Ася никогда и никого не слушает.
– От того и все её проблемы, – отрезает бабуля, поднимаясь на ноги.
Для своего возраста – почти семьдесят – она сохранила удивительную лёгкость и подвижность. Природа и время милостивы к ней, чему мы все несказанно рады. И пусть с ней иногда сложно, но именно Жанночке нужно быть благодарным за то, что все члены нашей беспокойной семейки до сих по не поубивали друг друга.
Бабуля подходит к плите, на которой стоит кастрюлька, источающая дивный аромат. И будь я немного более голодной, захлебнулась бы слюнями только от одного лишь запаха.
– Мой руки, будем завтракать, – говорит Жанночка, помешивая содержимое кастрюльки деревянной ложкой с длинной ручкой. Сколько раз мои непутёвые братья получали от неё этой ложкой по лбу? Не сосчитать.
– Нет, бабуля, не хочу.
Она поворачивается в мою сторону и, прищурившись, внимательно рассматривает свою внучку, словно хочет увидеть то, что я так тщательно пытаюсь скрыть.
– То есть ты отказываешься от моего фирменного рагу? – спрашивает, будто сама не верит, что это вообще возможно. – И где это тебя накормили настолько плотно?
Вздыхаю, понимая, что так просто она меня не отпустит: будет выпытывать подробности, напридумывает себе страхов и ужасов, расстроится и обидится – этот сценарий я знаю слишком хорошо.
– Мы в ресторане ели, плотно.
– Да? – заламывает тёмную бровь, сверкая очами. – Так это когда было…
– Но мне до сих пор не хочется.
– Ну, как знаешь… – с оттенком лёгкой обиды в голосе протягивает Жанночка и захлопывает крышку кастрюльки.
Всё, обиделась. Нужно спасать положение.
– Вообще-то ты права, – начинаю, отводя взгляд, – меня после ресторана дополнительно накормили. Фаст фуд, конечно, с твоими блюдами не сравнится, но наелась.
Наблюдаю, как её брови взлетают чуть не до самой макушки, а на лице играет лукавая улыбка. Вот не собиралась же про Брэйна рассказывать, но, видимо, придётся.
– И кто это был? Ты мне не рассказывала, что у тебя мальчик появился.
Ложка забыта вместе с обидой, а Жанночка снова сидит напротив, подперев подбородок пухлым кулачком. По лицу видно: она жаждет самого подробного отчёта.
– Бабуля, какой мальчик? Мне же не шестнадцать. Меня посадят за растление.
– Ну, для меня ты не очень-то и взрослая, поэтому не спорь с формулировками. Я старая больная женщина, имею право.
Смеюсь с этой её извечной присказки, и Жанночка вторит мне. Её смех, серебристым колокольчиком звенит в комнате, и мне так хорошо становится, словно не было усталости прошедшей ночи и треволнений, связанных с Брэйном и его настойчивым желанием, что готова была разделить у того дерева.
Что на меня нашло? Не знаю. Он не дал мне шанса задуматься, ворвавшись, словно цунами в мою жизнь, разворошил всё внутри и уехал, оставив одну на пустынной улице. И даже телефон не узнал, мерзкий гад!
– Нет у меня никакого мальчика, и мужчины никакого нет. Даже деда никакого на горизонте не видно, – говорю, делая глоток сока, чтобы иметь возможность хоть немного собраться с мыслями и подобрать правильные слова и не сболтнуть лишнего. Какими бы подругами мы ни были с бабулей, слишком многого ей знать не стоит. – Я же говорила о тату студии? Так вот, Ася уснула прямо в кресле, а мне ничего не оставалось делать, как дожидаться её пробуждения. А так как татуировщик тоже застрял там, заказали еду и немного перекусили.
В принципе, и лишнего не сболтнула и врать не стала.
– То есть ты познакомилась с молодым человеком, который делил с тобой трапезу?
– Ба, ну что за высокопарный слог? Ты как папа, вечно ищешь глубинный смысл там, где его нет.
– Твой отец всё-таки мой сын, – говорит Жанночка, – поэтому ничего удивительного, что мы с ним мыслим похоже. Но не переводи тему, я дольше тебя живу и знаю, что мужчина не будет просто так есть вместе с той, которая ему безразлична, только если они не в заводской столовой за одним столиком сидят.
– Жанночка, он просто хотел есть, – произношу таким тоном, чтобы фантазия моей бабули не расцвела ещё более буйным цветом. – В этом нет ничего особенного, а я просто рядом оказалась, вот и ели вместе. Так что нет в этом действе никакого сакрального смысла.
Бабушка кивает, улыбается, всем своим видом показывая, что не верит ни единому моему слову. Готова сплюнуть на пол от досады. Потому что ни разу в жизни мне не удавалось провести Жанночку. Она, словно победитель всех «Битв экстрасенсов» разом всегда всё видит и понимает. Папа называет её колдуньей, бабуля же свой талант называет врождённой мудростью.
– Ладно-ладно, детка, – говорит бабуля, похлопывая меня по руке, – я всё понимаю.
– Ну, вот что ты понимаешь? – не выдерживаю и почти взрываюсь. Успеваю вовремя затормозить, пока не наделала глупостей. Бабушка не виновата, что Брэйн повёл себя, как скотина. – Просто поели пиццу, пока Ася храпела, и разбежались!
Бабуля смотрит на меня почти сочувственно, словно на самом деле всё понимает. Или у меня на лице написано, какая я идиотка?
– Вижу, ты устала, бледненькая, круги под глазами, – меняет тему бабушка, за что я готова её расцеловать. – Иди, отдыхай, пока твои родители не вернулись. И братья. Тогда точно не до сна будет.
Улыбаюсь, зная, каким шумом наполнится дом, когда наконец-то приедут из санатория родители и неугомонные близнецы – моё отдельное проклятие. Но я люблю этих оболтусов, наверное, даже слишком, хоть и борюсь с навязчивым желанием настучать обоим по голове, чтобы не доставали.
– Хорошо, я пойду, посплю пока, – говорю, поднимаясь из-за стола. Полупустой стакан сока убираю в холодильник и направляюсь к лестнице на второй этаж, где в конце коридора белеет дверь в мою комнату.
– Иди, детка, – благословляет меня бабушка. Но потом добавляет, будто бы для одной себя: – Чувствую, скоро нас всех ждут большие перемены.
Хочу ли я, чтобы это пророчество сбылось?
Не уверена. Меня, в общем-то, вполне устраивает моя жизнь.
Захожу в спальню, закрываюсь изнутри на замок и скидываю, наконец, все шмотки на пол. Какой кайф, мама дорогая. Наверное, никогда раньше настолько не радовалась возможности впитать разгорячённой кожей прохладный воздух.
Иду в душ, чтобы смыть с себя ощущение его пальцев на коже, поцелуев с губ… я хочу забыть, что такой мужчина, как Брэйн, вообще существует. Мне страшно, на что я готова была пойти только, чтобы он не выпускал меня из своих объятий, не опускал на землю. Я – взрослая приличная женщина потеряла голову, словно школьница. А ведь мы даже ничего толком и не знаем друг о друге – случайные знакомые, которых свёл вместе пьяный и оглушительно храпящий Купидон. Нет, я не моралистка, в жизни всякое случается, чего уж? Не привыкла кого-то осуждать за мысли и желания, потому что не люблю, когда в мою жизнь лезут. Бывали со мной разные случаи, но никогда настолько не мутился разум от одного только взгляда на мужчину.
А он, наверное, почувствовал это. Такие как он любят лёгкие цели. Уверена, женщин в его жизни было более чем достаточно. И столько ещё будет, если не больше. Да и у меня своя жизнь.
Хотя, кого я обманываю? У меня давно уже никого нет. Последние серьёзные отношения закончились пару месяцев назад, как всегда, тихо и мирно сошли на нет, не оставив в душе особенного следа. Поэтому никакой личной жизни у меня и в помине нет. Может быть, просто с ума сошла? Давно секса не было, гормоны, ещё что-то из этой оперы? А Брэйн настолько сексуален, горяч, что крышу сносит.
Пока моюсь, уговариваю себя, что ничего особенного ночью не произошло. Ну, познакомились, ну поцеловались, домой подвёз. Только одно не даёт покоя: если ему на меня на самом деле наплевать, зачем он ехал за нами на мотоцикле? Просто так? От нечего делать? Не верю. Тогда что?
От мысли, что я могла ему понравиться не только как объект для быстрого перепихона, под ложечкой что-то замирает и трепещет, а живот сводит. Тру тело мочалкой, яростно растирая до красна, чтобы выбить из себя всю эту дурь, уничтожить малейший её след. Он уехал, просто растворился, словно только приснился мне.
Странный мужчина. Сначала целует неистово, будто хочет целиком проглотить, даже не снимая с меня одежду, подвозит домой и просто уезжает, даже не спросив номера телефона. И почему меня так переклинило на этом номере? Прямо сама себя не узнаю.
Когда кожу начинает саднить от моих попыток избавиться от воспоминаний, а голова изрядно кружится от окутавшего кабинку пара, выключаю воду и открываю дверцу душевой.
Не буду о нём больше думать.
Пусть проваливает ко всем чертям. Тоже мне, секс символ нашёлся.
10. Брэйн
Чего-чего? Что это ещё за вселенский звездец?
– Да не буду я ни на ком жениться! – взрываюсь, потому что это вообще ни в какие ворота не лезет. – И невесты мне ваши не нужны, спасибо большое за заботу.
Чувствую, закипающую внутри ярость на ту, кто, вроде бы, добра мне желает, а по факту – просто лезет не в своё дело. Так, Брэйн, спокойно. Дыши, размеренно и глубока, пока не сорвался, пока хуже не стало и глупостей не совершил. Аутотренинг помогает мало, но кое-как, усилием воли, прийти в себя удаётся.
– Ты не понимаешь, Павлик! – восклицает тётя Зина, всплеснув руками. Больше всего на свете она сейчас похожа на матушку Гусыню, и эта неожиданная ассоциация почти веселит. – Девочки у меня на примете хорошие: образованные, тонкие, нежные. И хозяйственные! – тычет пальцем в сторону пустого холодильника, словно это должно каким-то образом меня переубедить. Ага, будто я инвалид безногий, пускающий слюни, неспособный забить холодильник жратвой. Не обязательно жениться, чтобы иметь в доме продукты. – Разве ты сам не понимаешь, что этому дому не хватает женской руки?
Обвожу глазами кухню, в которой, конечно, творится полный бардак, но и это не повод обзаводиться женой. И вообще, клининговые компании для чего-то же в этом мире существуют, правильно? Делаю мысленную зарубку о необходимости вызвать уборочных дел мастеров. Или вообще домработницу найму.
– Тёть Зин, я не маленький, – говорю, когда сердце перестаёт лихорадочно колотиться, в угроза того, что могу выкинуть инициативную соседку взашей, миновала, – и сам могу разобраться, что и как делать. И с кем жить. Правда, не нужно всё это, а то поругаемся.
Сверлит меня взглядом, полным снисхождения. И последнему придурку ясно: она не отступит, да только и я не крошечка Хаврошечка, чтобы моей жизнью вертели, как им вздумается.
– Но что от тебя убудет, если ты просто познакомишься с девочками? Сходите на свидание, пообщаетесь, – похоже, соседка настроена более чем решительно. – Это же совсем несложно, ты не находишь?
Она издевается?
– Со всеми сразу, что ли, на свидания сходить?
– Нет, конечно.
– Так, дорогая моя, любимая тётя Зина, Христом богом прошу, оставьте вы эти странные фантазии, хорошо? Я сам разберусь, с кем мне жить и на ком жениться.
Соседка что-то бурчит себе под нос, глядя на меня исподлобья. Знаю, что не отстанет – уж если эта женщина что-то вбила себе в голову, её не остановишь, но я слишком устал для всего этого дерьма. Хочу лишь зарыться носом в подушку и проспать до вечера.
– Ладно, я пойду к себе, принесу тебе котлет, чтобы голодным спать не ложился, а потом в магазин пойду.
– Тёть Зин, не надо.
Мне не хочется никого утруждать – она же не девочка, чтобы полные сумки на себе тащить, но соседка непреклонна, и в итоге перестаю спорить, потому что бесполезно.
Правда, я уже согласен абсолютно на всё, лишь бы она больше не приставала ко мне с этими невестами. Мороз по коже, как представлю, что там за кандидатки такие – наверное, сплошь серые мыши и синие чулки. Нет, я ничего не имею против – все женщины прекрасны в своей сути, но у меня несколько другой вкус.
– Так, Павлик, не спорь со мной! – произносит, указывая пальцем куда-то в потолок и сдвинув брови. – Я пошла, а ты пока чаю попей, отдохни.
И она уходит, чем несказанно радует меня. Сейчас я вообще ни на что не способен, до такой степени вымотан морально. В последнее время всё чаще ловлю себя на мысли, что мне всё, абсолютно всё в этой жизни надоело, словно из-под ног выбили почву. Это усталость, авитаминоз, стресс, депрессия – называй, как хочешь, но сути не меняет. Нужно уехать отсюда как можно скорее, остаться одному и просто забыть на время обо всей этой суете и работе. И о кандидатках на мою руку и сердце.
* * *
– Ты чего, дрыхнешь? – Роджер стоит в дверях, засунув руки в карманы кожаных штанов, и смотрит на меня удивлённо. – Не мог до тебя весь день дозвониться, думал, стряслось что-то.
Я рад видеть друга, во всяком случае, будет с кем обсудить события прошедших суток. Из всех моих непутёвых товарищей именно Роджер способен выслушать и дать дельный совет. Нет, другие тоже для таких дел годятся, просто Роджер самый мудрый из нас четверых. И не только потому, что самый старший.
– Решил взять сегодня выходной и выспаться, – пропускаю гостя в кухню, вдруг чётко осознав, что соскучился. В последнее время навалилось столько работы, что силы оставались только до подушки добраться, не говоря уже о каких-то там посиделках. Роджер странно косится в мою сторону, сверля меня единственным глазом, второй как обычно скрыт под непроницаемой повязкой.
– Не заболел случаем?
В этом весь Роджер: он всегда о нас волнуется, словно отец родной.
– Да ну, бросай, – смеюсь, – когда такое было, чтобы я болел? Просто иногда нужно отдыхать.
Роджер хмыкает, растирая шею, и медленно кивает.
– В последний раз с тобой такое случилось, когда тот придурок тебя подрезал, – протягивает задумчиво, – а так, конечно, ты у нас крепкий парень.
В комнате повисает пауза, во время которой размышляю, рассказать Роджеру о Полине или ну его на фиг? Стоит ли чем-то делиться, если сам не до конца ещё разобрался в своих ощущениях и эмоциях?
– Я так понимаю, что ты никуда сегодня не поедешь? Ни в «Банку», ни в «Бразерс»?
– Угадал, – отвечаю, опираясь руками на подоконник и рассматривая проходящих внизу девушек. Весна внесла коррективы в их гардероб, от того следить за ними одно удовольствие. – Вообще нет никакого желания кого бы то ни было видеть.
– Бывает, – говорит друг, а я спиной чувствую его взгляд.
– Да всё со мной хорошо, правда, – спешу успокоить его, не оборачиваясь. Знаю, что он будет за меня волноваться, забьёт себе мозг и сердце ненужными тревогами. Знаем, плавали. – Просто я понял сегодня, что до чёртиков устал. Хочется отдохнуть, поехать на озеро: рыбачить, валяться в траве, писать незамысловатые пейзажи…
– Эка тебя растащило, – улыбается Роджер, но заметно расслабляется. – Давно я тебя таким не видел. Да никогда я тебя таким не видел!
Я смеюсь, а друг подхватывает мой смех, и скоро мы оба сгибаемся чуть ли не пополам, захлёбываясь от хохота.
– А теперь колись, почему тебя хандра одолела, – спрашивает, раскрасневшись и восстанавливая дыхание. – Что-то же случилось, потому что буквально недавно ты был прямо огурчик свежесорванный, а сейчас на кусок мокрой тряпки похож. И только не нужно мне говорить об усталости, со мной этот номер не прокатит.
Вот же гад, ничего от него не скрыть.
– В сущности, всё нормально, – начинаю, пытаясь придумать, какими словами обо всём рассказать, потом плюю на это дело и начинаю так, как на язык ложится: – Вчера ко мне в мастерскую ворвались две барышни…
– С пистолетами, в масках? – перебивает Роджер, присаживаясь на табуретку возле стола.
– Нет, не выдумывай, ничего такого, просто немного выпившие. Вернее, одна почти трезвая, а вторая мертвецки пьяная.
Роджер вопросительно заламывает бровь, ожидая продолжения рассказа.
– В общем, пьяница вырубилась в моём кресле, ещё и храпела заливисто, – смеюсь, вспомнив Асю, – а вторая осталась в студии…
– И? По глазам вижу, что она тебе понравился, – ухмыляется, поднимаясь на ноги. – Пиво есть? Раз не едем никуда, хоть горло промочу.
Киваю, и Роджер идёт к полупустому ящику в углу. Пара мгновений и он возвращается на место.
Я рассказываю ему, как красива Полина и как завёлся, только оказавшись с ней рядом. О моём "преследовании", заборе и разорванных штанах. И о том, как чуть не изнасиловал её у того чёртового дерева. И ведь взял бы её, как пить дать, да только потом сам себе противен бы стал. Потому что при всей своей отзывчивости в тот момент, Поля была явно не готова к моему нахрапу.
– Но если бы ты только знал, как тяжело было остановиться, – втягиваю носом воздух, сжимая кулаки. Только от одного воспоминания о том, как жарко она отвечала на мой поцелуй, внутри сжимается тугой узел.
– Видать, и правда хороша девчонка, – замечает Роджер, искоса глядя на меня. – Раз тебя так растащило, приятель.
– Если бы ты только видел, насколько.
– Ну, я многих видел, красивыми девушками меня не удивишь.
Мы замолкаем, а Роджер продолжает хлебать своё пиво, глядя в окно.
– И что? Когда свидание?
Смотрю на настенные часы. Всего шесть вечера, а казалось, что прошло уже по меньшей мере трое суток.
– Сейчас и поеду, – выдаю, хотя до этой секунды даже не задумывался об этом, но понимаю, что если не увижу её ещё хоть раз, никогда себе не прощу. – Чего тянуть?
– Молодец, – одобрительно кивает и отворачивается, чтобы выбросить пустую бутылку в мусорное ведро. – Вот за что тебя уважаю, так за то, что ты никогда не теряешься. Решительный ты парень, Брэйн.
– Ну, мотать сопли на кулак явно не мой метод, – улыбаюсь, но вдруг в памяти всплывает разговор с тётей Зиной. Настроение вмиг портится, потому что точно знаю: она не отстанет, пока не перетягает ко мне всех своих «хороших девочек».
Я бы мог послать её, нагрубить, отказаться наотрез, да только слишком многое она сделала для меня, чтобы так себя вести.
– Тут ещё такое дело, – начинаю, потому что мне нужно это с кем-то обсудить.
Роджер вопросительно поднимает рыжую бровь, явно удивлённый тем, что я ещё не всё ему рассказал.
– Что-то ещё случилось?
– Вроде того…
И пересказываю ему утренний разговор с соседкой, и по мере того, как приближаюсь к финалу, Роджер улыбается всё шире и в итоге смеётся. Нет, он не смеётся, он ржёт, словно жеребец полковой.
– Собака бешеная, – говорю, хлопая его по спине, когда он начинает кашлять от смеха, багровея лицом, что даже веснушек не видно. – Я думал, ты приличный человек, друг, а ты…
– Ладно, чего ты? Но это и правда дико смешно, – улыбается, утирая слёзы. – Вот женят тебя на хозяйственной Марусе, будешь знать, как по бабам шастать и всяких девушек к деревьям прислонять. Всё, окольцуют тебя, как пить дать окольцуют. Будешь баклажаны выращивать на даче, картошку окучивать, в супермаркет раз в неделю ездить, машину купишь, чтобы спиногрызов по кружкам и секциям возить…
От нарисованной Роджером перспективы тошнота подкатывает к горлу. Нет уж, только не это. Если и женюсь когда-нибудь, так точно не для всего этого.
– Отобьюсь, – машу рукой и достаю и для себя бутылку пива. Вопросительно смотрю на Роджера, тот кивает, и беру вторую для него. – Вообще, возьму отпуск, повешу замок на студию и уеду на лето в загородный дом. Надоело всё.
– Тоже дело, а мы будем к тебе на выходные приезжать, проведывать. Посадишь помидоры, редьку, будешь с лейкой ходить в соломенной шляпе, чтобы лысину не непекло. Осенью вернёшься: румяный, бодрый, отдохнувший и с полным подвалом косервации. Красота!
– Издеваешься, оракул? – хлопаю его по плечу, от чего Роджер морщится, но улыбаться не перестаёт. – Дались тебе эти фрукты-овощи. Сам свою редиску сажай, агроном недоделанный.
– А если серьёзно, хорошая идея, нервы восстанавливать лучше всего на свежем воздухе, а ты в последнее время слишком много работал, чтобы это прошло бесследно. Только как студия? Заказы?
– Разберусь, – отмахиваюсь. – Что-нибудь придумаю. Давно пора уже второго мастера нанимать.
Роджер одобрительно кивает, а я мыслями уже далеко. Сейчас мне хочется поехать к Полине, снова посмотреть на неё, почувствовать умопомрачительный аромат, исходящий от её волос, дотронуться до нежной кожи. И поцеловать.
И в этот раз я постараюсь держать себя в руках, хотя, чёрт, кого я обманываю?
