Текст книги "Узоры на коже (СИ)"
Автор книги: Лина Манило
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
– И долго ты там пробыла?
– В больнице? Недолго, чуть меньше года, но в бабушкину квартиру мне запретили возвращаться. Да и продали её, чтобы не напоминала ни о чём. Боялись, что снова тебя увижу и с катушек слечу. Да только тем только хуже сделали, потому что без своего солнца мне совсем плохо.
Дичь какая-то.
– Маша…
– Я пугаю тебя? – округляет глаза и несколько раз удивлённо моргает. – Нет-нет, не бойся, я ничего тебе не сделаю, никому не сделаю. Я больше не буду попадаться тебе на глаза, обещаю.
– А как ты у тёти Зины оказалась? – Всё-таки этот вопрос мне покоя не даёт.
– Они с моей мамой и правда приятельницы. Но мама не знала, что ты совсем рядом живёшь. Знала бы, к батарее меня приковала. Я тогда совсем случайно попала к тёте Зине, осталась на ужин, а тут вплыл ты. Боже мой, точно оживший сон! Я так долго об этом мечтала… Ладно, я пойду.
– Извини, что не вспомнил.
Маша кивает и улыбается.
– Такое случается, но я мечтала, что будет по-другому. Да и ладно.
Она порывисто поднимается, снова опускает рукава, не прекращая улыбаться.
– Пока, Павлик, – касается моего плеча рукой и вздыхает.
И выходит из комнаты, и вскоре раздаётся хлопок входной двери.
35. Полина
Новая квартира и правда оказалось очень уютной – мама была права. Небольшой коридор, стены которого выкрашены в тёплые оттенки охры; маленькая кухня с милыми занавесками на окнах и две комнаты, в которых мебели минимум, да мне много и не нужно – только самое необходимое: шкаф для немногочисленных вещей да кровать, на которой спать можно. Главное, что отныне эта квартира – моя целиком и полностью, и отец больше не сможет выкинуть меня из дома, как нашкодившего котёнка.
– О, отлично! – восклицает Ася, когда переступает порог квартиры. – Прекрасная хатка, честно-честно.
В руках у неё большой пакет – заполненный чем-то основательно, шелестящий, а на лице – широченная улыбка.
– Я подумала, что о еде тебе некогда было думать, вот в магазин по дороге заехала, – заявляет, стремительной походкой направляясь в кухню. – Ну и за новую жизнь выпить нужно, во всех смыслах новую.
Ася неисправима: никакие невзгоды и личные неурядицы неспособны выбить почву из-под ног. И в какие бы неприятности не вляпывалась, бодрость духа возвращается к Анастасии в рекордные сроки.
Тем временем Ася достаёт из пакета продукты в таком количестве, что мне на неделю хватит, а в центр стола ставит бутылку шампанского.
– Не знаю, есть ли в этом доме бокалы, я на всякий случай стаканчики пластиковые купила, – улыбается и плюхается округлой задницей на стул. – Вспомним молодость, жахнем из пластиковой тары. Мы с тобой хоть и прынцессы, конечно, но и по-простому умеем.
Киваю, разворачивая плитку шоколада, а Ася сидит, зажав бутылку между колен, и, пару раз крякнув от натуги, вытаскивает пробку, даже квартиру мне не разрушив. Прогресс.
Когда игристое разлито по стаканчикам, и первый глоток сделан, спрашиваю о том, что волнует сейчас:
– Как с супружником дела обстоят?
Ася заметно мрачнеет и, прищурившись, смотрит на летящие на свободу пузырьки в своём стакане. Не тороплю её, потому что понимаю: моей подруге сейчас непросто.
– Да ну его на хрен! – произносит и выпивает шампанское одним глотком. – Недавно приезжал, в ногах валялся, прощения просил, да только не верю ему. Ни капельки не верю.
– Чего так?
– Потому что дом у него забрать пригрозила, – переводит на меня тяжёлый взгляд, а до меня постепенно доходит смысл её слов. – Вот и заёрзал тощей задницей, боится на улице остаться, идиота кусок.
Дом свой – просторный, благоустроенный – они покупали на деньги, подаренные Асиными родителями. И ремонт, и мебель, и краны с унитазом – всё было за их счёт, но Анастасия никогда об этом не напоминала мужу, считая, что в семье всё общее, а главное в этой жизни – любовь. Но сейчас, глядя в горящие глаза подруги, видя сжатый в прямую тонкую линию рот и лихорадочный румянец на щеках понимаю, что она в корне изменила своё мнение.
Как чья-то подлость или малодушие меняет нас в считанные минуты, и открывшиеся глаза уже не закрыть, опознанную правду не запихнуть в дальний угол.
– В принципе, правильно, – киваю, отламывая кусочек шоколадки. – Так этому гаду и нужно.
– Представляешь, этот подлец сразу после моего ухода какую-то мармышку в дом приволок. – И почему я не удивлена? – Когда узнала об этом, еле сдержалась, чтобы не рвануть и харю этому подонку не расквасить. – Ася поводит плечами и сдувает с лица упавшую светлую прядь. – Но потом подумала, что я его другим способом изничтожу.
– Из дома выгонишь?
– Не только, – улыбается как-то очень уж зловеще, снова тянется за бутылкой и разливает шампанское. – Ещё я завтра к отцу твоему пойду. На приём запишусь, через секретаря – всё по правилам, чтобы комар носа не подточил. А там уже на месте сориентируюсь.
Что-то мне не нравится её решимость.
– И что ты собралась там рассказывать?
– Что нужно, то и расскажу, – отмахивается, точно вообще никаких проблем не видит, – но, поверь мне, повышения Саньку не видать как своих ушей. Уж я что угодно для этого сделаю. Надо будет – на потолке спляшу, но твой отец вышвырнет Санька на улицу.
Что-то я сомневаюсь, что папа Асю послушает, но отговаривать её всё равно нет смысла.
– Ася, держи себя в руках, – прошу, а она кивает и улыбается. – Ладно, ну его, Санька твоего. Расскажи лучше, что это за Викинг такой. Импозантный, кстати.
Расплывается в улыбке, а взгляд заволакивает мечтательная дымка. Влюбилась, что ли? Со школы её такой не видела.
– Ой, Полька, – разводит руками, точно слов подобрать не может. – Он… В общем, я таких мужиков никогда не встречала.
– Настолько хорош?
– Это даже слабо сказано… – мечтательно вздыхает и, облодкотившись на стол, кладёт подбородок на чашечку ладоней. – Но, мне кажется, для него это было случайным приключением.
– Думаешь?
– Уверена, – кивает и улыбается. – Но я всё равно ни о чём жалею. Это был… интересный опыт. Для поднятия самооценки очень даже годится.
Ася смеётся, хоть в глубине глаз и застыла печаль.
Через час мы допиваем шампанское, и я чувствую, насколько сильно соскучилась по Брэйну. Знаю, что ждёт моего звонка, меня ждёт, и осознание этого согревает. Я люблю его, настолько, что от одной мысли, что его может не стать в моей жизни пульс сбивается. Хочу, чтобы рядом был, видеть его хочу постоянно, хоть и понимаю, что нельзя так – мы не маленькие, чтобы сутками за ручку держаться. Но как же хочется… Чувствую себя девочкой-подростком, которая впервые влюбилась в симпатичного мальчика, но ведь и правда никогда не влюблялась. Так сильно не влюблялась.
– О чём задумалась? – спрашивает Ася, выбрасывая в пакет обёртку от шоколадки и пустую бутылку.
– Да ни о чём, шампанское, наверное, сознание мутит.
Ася прищуривается и ухмыляется:
– Ну-ну.
– Отвали, – отмахиваюсь от Аси, а та смеётся – заливисто и звонко.
Достаю телефон и нажимаю на значок рядом с именем, что кровь будоражит. Паша, Па-ша, Пашенька… готова перекатвывать его на языке вечно, пробовать на вкус, упиваясь сладостью.
Один гудок, второй, а сердце ухает в груди африканским барабаном. Время течёт будто сквозь вату. Всему виной, наверное, выпитое шампанское, но умом понимаю, что это ерунда – не так-то много я и выпила. Просто что-то внутри скребётся, гнилое предчувствие, почти невыносимое, от которого шумит в ушах, а ладони потеют. Да что ж за ерунда такая?
Щелчок на том конце провода, и сердце ухает в пропасть, когда слышу женский голос – высокий, радостный какой-то.
– Говорите! – требует барышня, а я отнимаю трубку от уха и пару секунд смотрю на экран, где большими буквами написано "Паша". Значит, не ошиблась номером, но кто эта девушка?
– Мне Павел нужен, – произношу, чувствуя, как немеют стопы, а перед глазами искры летают.
– О, он в душе, – щебечет девица, – не может подойти. Что ему передать?
В душе? Как это понимать? Ярость чёрной волной поднимается из глубины души, комком в горле застревает, рыданиями на волю рвётся, а я промаргиваюсь, чтобы злые слёзы не пролились. Может быть, это родственница? Или соседка? Мало ли…
– А вы кто? – вырывается помимо воли, хотя ведь просто трубку бросить хотела. Но в голове помутнение, а руки дрожат.
Девушка смеётся, просто заливается, а мне хочется одного: взять эту хохотушку за горло и сломать шею к чёртовой бабушке.
– Я? – переспрашивает, отсмеявшись. – Я невеста Павлика. У нас с ним свадьба через неделю.
После этих слов – страшных в своей безысходности – нажимаю отбой и кидаю телефон об стену, а он разлетается пластиковым крошевом, а мне кажется, что жизнь моя рухнула. Ненавижу, просто ненавижу! Какая же он сволочь, просто невообразимый гад.
– Поля, – доносится сквозь шум в ушах, но я не хочу никого видеть, ни с кем разговаривать не хочу. Но Ася не отстаёт: теребит меня, дёргает. Ну почему, почему меня не хотят оставить в покое? – Полина Юрьевна!
Отнимаю ладони от лица и фокусирую взгляд на встревоженном лице подруги.
– А?
– Что "а"? Стряслось что, пока я в туалете была? Отец звонил, да? Умер кто-то?
Да, умер. Врутри что-то треснуло, надломилось, руинами развалилось, погребая под обломка и любовь. Как могла поверить, что он остепенится, а все те девушки, что вились вокруг, ничего не значат для него больше? А ещё, сволочь, о честности говорил. Боже, какая я дура, какая беспросветная идиотка! Всю жизнь себе поломала, чуть на помойке не осталась… И ради чего? Ради кобеля этого?
– Да что случилось-то? – Ася окончательно теряет терпение, нервничает, даже, кажется, ударить меня готова.
Уверена, даже пырни она меня сейчас ножом, боль будет несравнимой с той, что изнутри разрывает. Никогда так больно не было, когда, кажется, все жилы по очереди на острый штырь наматывают и проворачивают, наизнанку выворачивая.
В итоге меня прорывает: сквозь слёзы, затмившую всё обиду, ярость и сжигающую чёрную ревность рассказываю, что только что услышала.
Когда заканчиваю, Ася наливает мне стакан воды, заставляет выпить, чтобы хоть немного успокоилась и, бросив многозначительное "вот это да…", убегает в магазин за новой бутылкой шампанского. Когда за ней захлопывается дверь, ложусь лбом на прохладную столешницу, а меня трясёт, точно лихорадку подцепила.
Не-на-ви-жу.
36. Брэйн
– Так и выключен телефон? – спрашивает Филин, глядя на мои потуги дозвониться до Полины.
Уже третий час никак не удаётся с ней связаться, и это, признаться, бесит неимоверно. Куда она делась, почему телефон выключила? У меня сотни вопросов и ни одного ответа. Кажется, что застрял в тёмной комнате без окон и дверей и всё, что мне остаётся: биться бритым черепом о стены и тыкаться носом в углы. Никогда не чувствовал себя таким беспомощным, словно руки и ноги цекями связали – не пошевелиться. И ведь ни единой причины для этого нет, всего лишь Полина трубку не берёт, а сердце в груди о ребра колотится до боли.
– Не паникуй, – просит друг. – Мало ли чего… может, просто телефон разрядился.
– А на зарядку поставить не судьба? – Понимаю, что срываюсь на Филе, который уж точно такого не заслужил, но не могу сдержаться. Мне нужно выплеснуть всё, что внутри копошится, а иначе могу с катушек слететь.
– Ну, мало ли? – пожимает плечами, подходит к распахнутому окну и закуривает, глядя на панельные дома напротив, за окнами которых у каждого свои сокрушающие трагедии и невыносимые радости. – Хотя, если вспомнить тот момент, когда я сам вот так до своей Птички дозвониться пытался, а её в это время безумный Кир волок в счастливое будущее, накачав снотворным, то могу понять твоё состояние.
Только этих воспоминаний мне и не хватает.
– Мать твою, прекращай, без тебя тошно! – Луплю кулаком по столешнице, от чего по белой поверхности расползается трещина.
– Не порть мебель! Найдётся твоя Полина, просто не психуй.
Киваю, вдыхая прокуренный воздух, раздувая ноздри. Энергия бурлит по венам, несётся, бьёт в голову, от чего дурею. Мне срочно нужно куда-то поехать, выплеснуть дурь, проораться. Потому что слишком чётко понимаю, что оставь меня Поля – с ума сойду. Это почти смешно, но хоть смейся, хоть плачь – не перестанет быть правдой.
– Надо что-то делать, не могу здесь больше находиться, – бросаю и выхожу из комнаты, чтобы переодеться.
Когда несколько часов назад ушла Маша, а следом за ней примчался Фил, я разве что полотенце скинул и боксеры надел.
Нахожу в шкафу чистую майку, джинсы и через несколько мгновений уже готов отправиться хоть к чёрту на рога, лишь бы не сидеть на месте.
– Ты со мной? – спрашиваю, останавливаясь в дверях кухни. Фил всё ещё стоит, курит и пялится на что-то за окном.
– Ага, отпусти тебя одного, ещё убьёшь кого-нибудь случайно.
Тушит недокуренную сигарету в пепельнице и направляется следом, а я спиной чувствую его напряжение, что волнами вокруг растекается. Наверное, я сейчас и правда на психа смахиваю, раз Фил так напрягся, точно гепард перед прыжком, но мне плевать: главное, найти Полину, а всё остальное пусть ко всем чертям катится.
– Брэйн, держи себя в руках. – Фил хватает меня за плечо, держит мёртвой хваткой, точно бульдог и в глаза заглядывает.
Мы давно уже привыкли понимать друг друга без лишних слов – да они и не нужны нам. Смотрю в чёрные глаза друга, на его сведённые к переносице брови, сжатые скулы и осознаю, что пока он рядом, буду в порядке. Мои друзья – то немногое, что ещё держит на плаву, не даёт скатиться в бездну. Они одни способны вытащить из пропасти, всегда были только они, что бы ни случилось, но однажды появилась Полина, и теперь просто не знаю, как быть, если её рядом не будет. Наверное, я всё-таки долбаный романтик. Кто бы мог подумать?
– Я тебя понял, – киваю, но Фил не торопится отпускать меня. – Спасибо тебе.
– Не за что, – проговаривает медленно, осторожно, а сам взглядом по лицу блуждает, точно понять пытается, можно ли мне верить. – Куда сейчас?
– Единственное место, где могу попытаться найти её или хоть что-то узнать – родительский дом.
Филин ухмыляется, кивает и отпускает меня наконец. Когда рёв моторов оглушает, разгоняя зазевавшихся голубей, а привычная вибрация пульсирует под кожей, чётко понимаю: даже если меня под зад коленом попытаются вышвырнуть, не уйду оттуда, пока не узнаю, где Полина. Они меня ещё плохо знают.
* * *
Когда подъезжаем с Филом к дому родителей Полины, внутри лишь сосущая пустота. Выхватываю из кармана телефон в глупой надежде, что в дороге пропустил звонок, но нет – ни единого неотвеченного. Куда она делась? Какие новости хотела сообщить? Только догадываться и остаётся. Вдруг отец что-то ей наговорил, отговорил быть со мной, переубедил. Кто знает, что у этого придурка на уме.
– На абордаж брать будем? – ухмыляется Фил, потирая подбородок. – Если что, я готов.
– Ты на всё готов, – треплю его по плечу и осматриваюсь по сторонам. – За то тебя люблю и уважаю.
Филин смеётся и слезает с мотоцикла, а я продолжаю оглядываться. Вокруг тишь да гладь, ни единого прохожего, потому если придётся сносить ворота с петель, никто не помешает. Правда, могут полицию вызвать – вообще странно, что у такого, как Полин отец нет в доме охраны. Да я ведь с войной приходить не собирался. Главное – найти Полю, а всё остальное – до одного места.
Подхожу к воротам, жму на звонок, пока палец болеть не начинает, но в ответ полная тишина. Никого, похоже, нет дома, от чего снова яростью захлёбываюсь. Луплю по кирпичной кладке забора – раз, второй, третий, и от боли, текущей по руке, вязкой и тягучей в голове проясняется. Снова мне нужно с кем-то поговорить, но мне не открываюсь. Что за пропасть такая?
– Брэйн, пошли отсюда. – Фил возникает рядом, тянет за куртку, пытается оттащить, но я упорный: снова жму на этот проклятый звонок, точно мир рухнет, если руку отпущу. – У тебя кровь, прекращай.
Его голос – требовательный, низкий – приводит в себя. И правда, чего это я?
Снова достаю телефон, но он молчит, а в ответ на в сотый раз набранный номер ставший привычным механический голос.
– У меня есть идея, – говорит Филин и подкидывает связку ключей на ладони. – Поехали в «Бразерс», узнаем у Викинга номер телефон её подружки. Аси, кажется?
Готов расцеловать Фила, но вместо этого впрыгиваю на мотоцикл, и через секунду мчимся по направлению к «Бразерсу».
На улице ощутимо потемнело, когда паркуемся на законных местах возле баоа, когда-то давно застолблённых и от того только наших. Замечаю чопер Роджера, и на душе немного легчает: если рыжий здесь, то он один сможет меня успокоить, остановить в шаге от непоправимого. Фил – отличный друг, но с моей яростью умеет управляться только Роджер.
Проходим сквозь охрану, сохраняя молчание. Меньше всего мне хочется сейчас трепаться, потому что мысли в голове плавают, точно в мутном болоте. Важно, чтобы у Викинга был номер телефона Аси, а иначе не знаю, куда ещё податься. Только к Карлу ехать и останется, но ради Полина и на это согласен.
Иду к барной стойке, где Слон натирает до блеска и так чистые бокалы, наблюдая за немногочисленными посетителями из-под тяжёлых век.
– Виски? – спрашивает, сохраняя невозмутимое выражение лица. Наверное, на моей морде написано, что мне просто необходимо выпить.
Киваю, и через секунду передо мной возникает стакан, в котором плещется пряно пахнущий дубовой корой напиток, что искрится в свете разноцветных лампочек, вмотнированных в потолок над барной стойкой. Один глоток, и виски обжигает пищевод, разгоняя кровь.
– Начальник где? – спрашиваю, пока не закал себе ещё пойла и не накидался минут за пятнадцать до невменяемого состояния.
Слон указывает острым подбородком в сторону кабинетов и продолжает без лишних слов своё занятие, а я киваю, бросаю на стойку смятую купюру и иду в нужном направлении. Шаг, второй, третий, распихивая на пути случайно подвернувшихся. Кажется, даже стукнул кого-то, но плевать – сами виноваты. В узком коридоре распахиваю чёрные двери одну за другой, пока не нахожу Викинга в компании Роджера.
– Брэйн, мать твою, что с лицом? – Роджер вскакивает на ноги, подходит ко мне, но я отталкиваю его в сторону.
Наверное, он ошарашен, но молчит. И это сейчас лучшее, что можно придумать.
– Викинг, у тебя есть телефон Аси?
Тот мрачнеет, оглаживая светлую бороду, а в глазах нехороший блеск притаился.
– А тебе он за каким хреном сдался? – в низком голосе вибрирует сталь, а в серых глазах вопрос, на который нужно ответить как можно быстрее, а то и в табло получить недолго.
– Я не могу до Полины дозвониться. Они ж подруги, может, знает что.
Викинг смотрит на меня несколько невыносимых мгновений, прищурившись, соображая, о чём я.
– А, понял, сейчас. – Напряжение, секунду назад разрывающее воздух, рассеивается, пока Викинг ищет в айфоне то, за чем я к нему пришёл. – Держи, я скинул.
Раздаётся сигнал моего мобильного о пришедшем СМС, а я киваю и, не теряя ни минуты, набираю нужный номер.
Гудки зумера молотом по вискам, и чем дольше Ася не берёт трубку, тем сильнее мне кажется, что попал в липкую паутину.
– Аллё? – раздаётся в трубке, когда уже почти потерял надежду. – Говорите!
Не нужно иметь Нобелевскую премию, чтобы понимать: Ася пьяна.
– Ася? Это Брэйн.
– Кто?
– Брэйн! Полина рядом, я дозвониться…
– Ты совсем охренел?! – вопит, чуть барабанной перепонки меня не лишает. – У тебя совесть есть, скажи мне?
Господи ты боже мой, о чём она вообще?
– Слушай меня сюда, – шипит в трубку Ася, а мне с каждой секундой нравится это всё меньше. – Полина тебя знать не хочет, понял? Кобель чёртов! У неё есть тот, кто её любит, а ты проваливай. Думаешь, тебе одному шашни за спиной невесты крутить можно?
Чего-чего? Невесты? Но самое важное: кто этот хренов самоубийца, который её любит?
– Полина рядом? Дай ей трубку! – теряю терпение и почти реву в трубку, точно мне ногу прострелили.
– Ага, щаз! – заливается пьяным смехом. – Ты тупой? Она тебя видеть не хочет. Не звони сюда больше, адьё.
Когда на том конце трубки раздаётся щелчок, и воцаряется тишина, несколько секунд смотрю ошарашено по сторонам, а потом бью со всей дури кулаком в стену.
– Нашлась мне ещё тут советчица, – произношу между ударами, хотя ещё предыдущую травму не обработал, но начхать. – Видеть она меня не хочет? Кобель я, да? Какого хрена? Мать его!
Когда мочалить стену надоедает, и мозги постепенно проясняются, а боль в руке почти нестерпимая, понимаю, что так просто оставлять это не намерен. Полина решила меня бросить? Хрена ей, пока сам не услышу – верить отказываюсь. Пусть передо мной станет, в глаза посмотрит и скажет это. И того придурка покажет, чтобы я успел познакомиться лично с тем, за убийство кого на пожизненный срок сяду.
Надо с ней поговорить, но только где её красивую задницу искать?
