Текст книги "Узоры на коже (СИ)"
Автор книги: Лина Манило
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
26. Брэйн
– Ой, что-то мне нехорошо. – Полина стремительно бледнеет, точно в обморок готова свалиться в любой момент. – Сейчас, секундочку, в глазах что-то потемнело.
– Может, вернёшься? – спрашиваю, прижимая хрупкое тело к себе. Вокруг шумит город, но мы будто зажаты в тисках вневременья, просто стоим посреди улицы в нескольких шагах от чёртового "Французского завтрака", и многочисленные прохожие обходят нас стороной. Я подспудно ожидаю, что вот сейчас откроется дверь кафе, и на пороге возникнет Юрик, позовёт дочь обратно, поговорит, вину свою признает, но нет – чудеса, наверное, случаются с другими.
В глубине души я понимаю Полиного отца – я на самом деле не предел мечтаний заботливого родителя: пью, дерусь, да и баб у меня в жизни было столько, что не сосчитать, но и в пропащие меня рано записывать. Внутри закипает здоровая злость, когда хочется доказать себе, Полине, всему грёбаному миру, что всё это не зря. Всё сделаю для того, чтобы моя девочка не пожалела, что со мной связалась.
– Вернуться? Ага, конечно, – фыркает и высвобождается из объятий. На лице читается суровая решимость, а в глазах горит опасный огонёк. – Видеть его больше не хочу, и так всю жизнь правила свои диктовал. Хватит, надоело.
– И то верно, – замечаю и беру её руку в свою. – Пошли, изгнанная принцесса, в магазин. Я вообще-то за молоком из дома вышел.
– А потом куда? – Вижу, что расслабляется, хоть глубокая складка меж бровей ещё не до конца исчезла, а рука в моей чуть подрагивает.
– Потом в студию поедем, пару дел нужно сделать. Пусть я в отпуске, но работу всегда найти можно.
Знаю, что ей нужно отвлечься, а ничего так не приводит в норму, как скучная повседневная рутина.
– Да, хорошо, – кивает и делает шаг, но вдруг останавливается, точно вспомнила что-то. – Слушай, а отвезёшь меня потом в одно место?
– Если к любовнику, то сама добирайся, – улыбаюсь и целую Полину в макушку.
– Сумасшедший, да? – бьёт меня своим почти детским кулачком в плечо, и слабая улыбка трогает её карамельные губы.
Не могу устоять, рывком отрываю Полю от земли и, удерживая, целую в губы. Плевать, что люди кругом, что увидеть могут, а её странные во всех отношениях родители всё ещё где-то рядом. Постепенно напряжение отпускает, Полина расслабляется, крепче обнимает за шею и яростно обхватывает ногами за талию.
– Может, ну его к чёрту эту молоко? – хрипло спрашивает, когда прерываю поцелуй.
Понимаю, что в ней говорит стресс и отголоски той боли, что причинил отец жестокими словами. Мне плевать, что движет ею, когда так откровенно хочет меня, но в глубине души знаю: секс хоть и отличное лекарство, но нужны комплексные меры.
– Нет, детка, молоко – это святое.
Поля нервно хихикает, когда подмигиваю ей, и идёт следом к ближайшему супермаркету. Мне интересно, о чём думает, но предпочитаю развлекать по дороге разными историями из прошлого, много рассказываю о чудачествах своих клиентов, чтобы не циклилась на произошедших в кафе событиях. Её отец – редкостное чмо и урод, но характеристики эти держу при себе, потому что не намерен сыпать соль на раны.
Когда оказываемся на покрытом светлой тротуарной плиткой порожке супермаркета, Полина уже не так напряжена и даже находит в себе силы смеяться. Это хорошо, отлично даже, потому что невыносимо знать, что ей больно. От этого чёрная пелена перед глазами уплотняется, а кулаки сами собой сжимаются. Но правильно ли будет избить её отца, каким бы дерьмом он ни был? Сможет ли Поля простить мне это? Наверное, именно в этот момент до конца осознаю, насколько дорога она мне и как боюсь потерять.
– Паша? Ты чего замер? – Сам не заметил, что задумался. – Нам же туда, да?
Указывает подбородком на белую пластиковую дверь магазина, но мне уже ничего не хочется. К чёрту молоко, жратву, магазины, придурка Юру и моё благородство. Пошло оно всё к чертям, в самом деле.
– Да ну на хрен. – Не узнаю своего голоса, настолько он низкий, больше на звериный рык похожий. – Домой пошли.
Это "домой" вырывается так легко и естественно, будто так и должно быть, что даже Полина не удивляется, только сдавленно охает, когда хватаю её и перекидываю через плечо. Похоже, такой способ перемещения становится традиционным. Сейчас мне нужна она, как, надеюсь, нуждается во мне. Несусь почти на предельной скорости в сторону своего жилища, будто первобытный человек – к пещере. Да я и ощущаю себя чёртовым неандертальцем, когда Поля рядом. Так было с первой встречи, так будет и впредь.
* * *
– Ты один живёшь? – Полина уютно устраивается рядом, а её обнажённая кожа такая нежная, что ловлю чистый кайф от того, как близко наши тела к друг другу.
– Если тебя волнует нет ли у меня двух жён и троих карапузов, то можешь дышать ровно и спокойно, я один здесь живу.
– Вообще я не это имела ввиду, – смеётся и прижимается ближе, закинув на меня ногу. – Родители, может, братья-сёстры?
– Мама давно умерла, а отец в другом городе обосновался, там у него бизнес и вообще… Мы с ним мало общаемся, ну то неважно. Я уже давно очень взрослый и самостоятельный мальчик.
Поля молчит, за что благодарен ей, и целует в ключицу, словно показывая: я понимаю тебя без слов. Одним ловким движением она перекатывается и оказывается сверху. Руками сжимаю упругие ягодицы, от чего она чуть слышно вздыхает и улыбается.
– Ты совершенна, я уже говорил тебе об этом?
– Не против услышать ещё раз, – улыбается почти невинно, и от этого снова чувствую полную боевую готовность. Рядом с этой девушкой моя мужская природа покоя не знает, особенно, когда сидит голая сверху и смотрит прямо в глаза.
Сжимаю её ягодицы сильнее, словно следы пальцев, что обязательно останутся позже смогут напомнить, чья она. Изнутри разрывает от нежности и страсти, что волнами толкает кровь по венам, мутит сознание. Поля наклоняется, целует в губы – легко и трепетно, будто бабочка касается крылом, – а потом берёт двумя руками за щёки и заглядывает в глаза.
– Я сейчас скажу кое-что, – выдыхает, поглаживая тонкими пальцами небритую кожу, – только ты не пугайся, хорошо?
– Постараюсь. – Есть в её взгляде что-то, что волнует и тревожит, но я чётко понимаю: что бы ни сказала, не испугаюсь. – Но только сразу предупреждаю: если решила меня бросить, хрен у тебя выйдет.
– Дурак, что ли? – смеётся и целует в подбородок, поднимаясь выше, прикусывает мочу уха. – Я люблю тебя, милый Павел. Но ты не бойся, я не приставучая. И ничего не требую от тебя, просто сказать захотелось.
Чего-чего? Сердце, кажется, пропускает несколько ударов, а кровь приливает к вискам, пульсирует и клокочет. Наверное, подключить меня сейчас к аппарату, линия жизни будет упорно стремиться к горизонтальному положению.
– Ты вот это вот серьёзно сейчас говоришь? – Беру её за плечи, отстраняю от себя, чтобы глаза видеть, чтобы иметь возможность прочесть, что на дне их спрятано. – У меня не очень хорошее чувство юмора, предупреждаю. Если эти признания – последствия шока, понимаю, ты расстроена сейчас, то слова не скажу, но…
– Нет, нет, – улыбается и дёргается, пытаясь вырваться, но держу крепко, внимательно вглядываясь в синие озёра. – Я это давно поняла, может быть, даже тогда, у дерева, когда поехал за нами, через забор лез. Но Ася помогла это понять, я ж рыдала у неё на кухне, тебя проклинала, что с другой ходишь, а она заставила признаться в том, что влюбилась, самой себе признаться.
Прижимаю её к себе – резко сильно, чтобы никуда не делась, никуда не ушла. В голове носятся мысли, а сердце стучит, точно африканский барабан.
– Знаешь, Поля, я не очень романтичен, но я одно тебе скажу: я люблю тебя, я хочу тебя, ты нужна мне. Прости, не умею говорить красивых слов, писать картины умею, татуировки бить получается, а говорить не очень. Да и не привык в слова чувства облекать, наверное, потому, что и не было никогда сильных чувств. Но появилась ты, и всё так резко изменилось.
Полина молчит, лишь льнёт ко мне, точно кошка, проводит пальцами по коже, поглаживает, заводит.
– Я не знаю, как у тебя будет дальше с родителями, вернёшься домой или нет, но знай, что мой дом для тебя всегда открыт. Хочешь, оставайся?
Никогда и никому не предлагал раньше жить вместе, не стремился в домашнему быту и уюту, словно подсознательно не хотел пускать в квартиру кого-то, кроме мамы. Призраки – они всегда рядом, и сколько бы лет ни прошло, всегда будут являться, точно никуда и не уходили. Я цеплялся за память о маме, но впервые мне хочется, чтобы в этом доме зародилась жизнь.
И когда оказываюсь внутри жаркого тела, а кровь шумит в ушах, и Полина всхлипывает, наращивая темп, окончательно понимаю: ради неё готов на многое, если не на всё.
27. Полина
– Так куда тебе ехать нужно было? – слышу шёпот возле уха.
– М-м? – Так глубоко задумалась, что, наверное, забыла, где нахожусь, но Брэйн прикосновениями и лёгкими поцелуями возвращает к реальности.
– Ты просила тебя отвезти куда-то, помнишь? Нет, я понимаю, что потрясающий мужчина, но не до такой же степени, чтобы всё на свете забыть.
Точно! Я же всё забыла! Брэйн наговаривает на себя, раз и правда с ним забываю, кто я и где нахожусь. Но мысль, внезапно вернувшаяся, теперь покоя не даёт. Я должна, просто обязана посмотреть этой сволочи в глаза и выяснить, какого чёртового хрена он вздумал лезть в жизнь других людей, которые ему, по сути, ничего плохого не сделали. Не засовывай Санёк длинный нос, куда не просят, ничего не было бы. А теперь я поругалась с отцом, ушла по факту из дома, да и работать теперь вряд ли смогу. Столько проблем навалилось разом, в один момент разрушив мою устоявшуюся жизнь… и всё из-за мужа лучшей подруги. Однако, неожиданный поворот. Не зря я его всю жизнь терпеть не могу – гад он и сволочь.
– Да, мне нужно к Асе домой. Подвезёшь?
Брэйн молчит, лишь дышит прерывисто совсем близко, опаляя кожу. Так, стоп, я хоть и влюблена до звёздочек перед глазами, но всё-таки мы не кролики, чтобы сношаться при каждом удобном случае. Хоть, чего скромничать, секс с Брэйном – лучшее, что случалось со мной в последнее время.
– К Асе? Или к мужу её – козлёнышу? – Вопрос полон сарказма, и я понимаю Брэйна. Вовсе не ради встречи с закадычной подругой хочу поехать туда, совсем нет. Хочу глянуть в глаза этому придурку и понять, что плохого ему сделала, что язык свой длинный распустить не побоялся. – Но я в любом случае одну тебя не отпущу.
– Боишься, что меня переубедят и брошу тебя?
– Вот это наименьший из моих страхов, поверь.
– Самоуверенный…
– … говнюк и набитый тестостероном индюк, – смеётся Брэйн и перекатывается на спину. – Я помню, Поля.
Поднимаюсь, хоть все мышцы ноют, словно к соревнованию готовилась, но лежать дальше – значит терять по капле решимость расставить все точки над I. Да и рядом с Брэйном в любой момент могу снова потерять голову. Особенно, когда он лежит на кровати, растянувшись в полный рост, закинув руки за голову, а простыня сбилась на сторону, ничего не прикрывая.
Натягиваю нижнее бельё, футболку и тянусь за брюками, но Брэйн одним рывком забирает их, откидывая в дальний угол.
– Нечего в моём доме красоту прятать. – Голос низкий, вибрирующий, а в глазах вызов, которому не умею противостоять. Да и учиться не хочется.
– Как прикажете. – Поднимаю руки вверх, сдаваясь на его милость и, глупо хихиктув, выбегаю из комнаты.
По всей видимости Брэйн намерен меня догнать, потому что слышу топот ста пятидесяти килограмм за спиной. Ещё совсем не освоилась в этой квартире – особенно не было на это времени, – но площадь небольшая, потому путей оступления всего-ничего: запареться в ванной или сбежать на кухню. Но не успеваю выбрать направление, как сильные руки подхватываю сзади, отрывают от пола и прижимают к мощному телу.
– Куда это ты? – Шёпот обжигающей волной проходит по позвоночнику, отдаёт сладкой болью внизу живота. Брэйн залезает рукой под футболку, накрывает пальцами грудь, от чего всхлипываю. – От меня не убежишь.
– Паша, послушай, – я ещё пытаюсь сопротивляться, потому что нельзя же так. Нужно научиться держать себя в руках, но как же это сложно, когда его горячая кожа обжигает мою даже сквозь ткань футболки, – поедем, а? Надо же хоть иногда тормозить.
– Надо, согласен. – Оставляет влажный поцелуй на шее и, тяжело вздохнув, опускает меня на пол. – Поехали, перекусим, а потом к придурку этому наведаемся. Ты говорила, что у него режим, значит вечерами дома. Вот и побеседуем.
* * *
Мы сидим в ресторане «Корсар», где всё подчинено морской тематике. Деревянный пол, словно на палубе корабля, мелодично поскрипывает, стоит сделать хоть шаг, а стены украшены искусной мозаикой, изображающей прекрасные фрегаты и сценки из морских баталий.
– Ты любишь море? – спрашиваю, когда официант в стильной тельняшке ставит передо мной тарелку, на которой красивой горкой лежит салат из тунца.
– Я люблю его писать, плавать не сильно люблю, если честно, хоть и делаю это почти профессионально. – Брэйн улыбается, делая глоток гранатового сока из высокого бокала.
– А я вот так и не научилась плавать, – замечаю, отправляя в рот кусочек тунца и… о, Господи ты боже мой! Это божественно! Это даже лучше оргазма. Закрываю глаза, наслаждаясь потрясающим вкусом, и улыбаюсь.
– Вкусно?
– Превосходно!
– Тут и правда, отличная кухня, – усмехается и, наклонившись ко мне, продолжает уже тише: – У тебя такое лицо было только что… В общем, храни тебя бог, если не удержусь и под стол тебя утащу.
– Извращенец чёртов, – снова глупо хихикаю, точно влюблённая малолетка.
– Ты даже представить себе не можешь, насколько у меня больная фантазия.
Секунда и Брэйн откидывается на спинку стула, задумчиво поглаживая ножку бокала. Сглатываю и доедаю свой салат, правда уже без такого удовольствия.
– Знаешь, о чём я подумала?
– Выкладывай.
– Мне нужно домой заехать, вещи забрать. Завтра поможешь мне?
– Без вопросов, – кивает, глядя на меня внимательно. – Точно решила?
– Точнее некуда, – вздыхаю, откладывая вилку в сторону. – Мне уже давно нужно было решиться на это. Двадцать пять лет, а до сих пор сижу под боком у бабушки и с близнецами вожусь. Нет, я даже рада, что так вышло.
– То есть в моём лице ты нашла удобный повод свинтить от предков? Предлог так сказать?
Мне кажется, он задет. Но ведь всё не так!
– Паша, Пашенька, – накрываю его ладонь своей, чувствуя как напрягаются мышцы Брэйна. – Пойми ты, ни ради одного мужчины я не способна была на отчаянный поступок. Понимаешь меня? Ты не первый, кто отцу моему не нравится, но с теми, другими расставалась всегда легко и безболезненно. Я ведь всегда плясала под дудку отца, всегда делала только то, что нужно, полезно и правильно по мнению семьи. Но появился ты, и будто щёлкнуло что-то и то, что казалось нормальным, привычным оказалось на поверку мыльным пузырём.
Брэйн не сводит с меня взгляда, а в глазах будто лёд тает.
– Ты ведь многого обо мне не знаешь, а я рисовать люблю. Отчаянно, до чёрных точек в глазах. Но отец всегда считал, что это хобби – пустая трата времени, и мне нужно изучать экономику, чтобы работать в его вшивых фирмах. И я согласилась бросить рисование, будто под гипнозом была, а сейчас понимаю, что ты – тот человек, с которым хочу рискнуть и бросить всё к чертям, начать жизнь заново. Мне же ещё не поздно, как ты думаешь?
– Совсем дурочка? – Тёплая улыбка озаряет его изнутри, и Брэйн берёт пальцами мой подбородок и упирается лбом в мой. – Меняться никогда не поздно. Но…
– Что "но"? – Мне кажется, слышу в его голосе сомнение, даже робость, но не понять, что именно волнует моего сильного и бесстрашного мужчину.
– Мне просто не хочется, чтобы ты жалела. Но я могу одно тебе обещать: постараюсь всё сделать для того, чтобы этого не произошло. Я, вроде как, надёжный парень.
– Я знаю, – проталкиваю слова сквозь сковавший горло спазм. – Если бы считала по-другому, меня здесь сейчас не было бы.
А до слуха доносится треск разрываемой материи старой жизни.
* * *
– Поля, сразу предупреждаю: я парень вспыльчивый, потому не удивляйся, если от вашего Санька останутся рожки да ножки.
Мы стоим возле Аськиного дома, куда явились глубоким вечером, точно два преступника, но я не хотела откладывать эту беседу на завтра, потому что остыть боялась. Нет уж, этот гадёныш расскажет мне всё, а иначе душу из него вытрясу.
– Паш, может, на улице останешься?
– В каком это смысле? – Нависает надо мной, руки на груди сложил и глаза щурит.
– В том, что не хочу, чтобы ты дрался. Ты же обещал мне, помнишь?
– Да не собираюсь я с ним связываться, – фыркает и поводит могучими плечами, обтянутывами чёрной футболкой. – Так, может, разок тряхну его, для порядка. Хотя, если язык свой будет распускать или ещё какую дичь творить, могу и сорваться.
– Ладно, держи себя в руках.
Несколько секунд смотрю на дверной звонок, не решаясь нажать. Впервые такой мандраж перед Аськиными воротами, но делать нечего – решаюсь. После того, как касаюсь круглой кнопки несколько долгих секунд ничего не происходит. В голове уже рождается сожаление, что не позвонила предварительно, что уйти могли куда-то, но потом вспоминаю, что в середине рабочей недели Саша никуда не ходит, потому что режим.
– Кто там? – Ася спешит к воротам, и её мелодичный голос разлетается вокруг в вечерней тишине.
– Это я, – говорю, откашлявшись.
Несколько мгновений и дверь распахнута.
– О, гости к нам, – улыбается Ася и сжимает меня в объятиях. Потом окидывает Брэйна с ног до головы и, ухмыльнувшись, протягивает руку для рукопожатия: – Помнится, мы с вами толком и не познакомились. Я Анастасия, и да, я не всегда засыпаю в незнакомых местах. Иногда веду себя очень даже прилично.
– Брэйн, – кивает мой спутник и уголок губ чуть подрагивает. – Приятно познакомиться.
– Ну, проходите, Саша как раз с работы приехал, познакомитесь.
– Вот прямо не терпится, – ухмыляется Брэйн и бросает на меня быстрый взгляд.
Мамочки, хоть бы не убил его.
28. Брэйн
Делаю шаг в кухню и вижу сидящего за столом парня со светлыми, сильно зачёсанными на бочок волосёнками. Тонкий пробор, жидкая бородёнка, белая рубашка с закатанными до локтей рукавами – всё в этом говнюке так и кричит о том, насколько важно он движется по жизни, отклячив тощую задницу.
– Чем могу быть полезен? – спрашивает дурашка, заломив светлую бровь и отложив в сторону вилку. Он не торопится подняться, протянуть руку для рукопожатия. Будто я просить его о каком-нибудь кредите пришёл, а не вроде как в гости.
– Да какая мне от тебя польза может быть? – хмыкаю и присаживаюсь на невысокий крепкий стул напротив. Вытягиваю ноги во всю длину и мстительно улыбаюсь, когда звездёныш морщится. – Ой, задел? Извини, приятель.
– Настя, что вы там в двери мнётесь? – нервно поводит плечами и хмурится.
Звездёныш явно нервничает, даже ладошки втихую коленки под столом о брюки вытирает, жмётся – неуютно ему видите ли. Так это я ещё даже не познакомился как следует.
– Может, вина? – Задорный голос Анастасии разрезает воздух, плотный, будто масло. – За знакомство по бокалу, а?
Муж бросает на неё быстрый взгдяд, втягивает воздух, хищно раздувая ноздри. Ася ласково гладит его по плечу и улыбается. Забавная парочка.
– Паша, всё нормально? – тихо спрашивает Поля, присаживаясь на стул рядом. Ася тем временем достаёт две тарелки для нас и занимает законное место рядом с супружником.
Киваю, а Полина переводит взгляд на, сидящего ровно напротив неё, Сашу.
– Как дела ваши? – Её голос обманчиво спокоен, только чувствую как чуть дрожит от переполняющей злости рука, что сжимаю под столом.
До жути нравится, что доверяет и не закрывается. Так смогу быть ближе, рядом буду, что бы не потребовалось. Вдруг отчётливо понимаю, что согласен сделать всё, о чём попросит. Это ужасно, наверное, но даже дрыщёнышу смогу шейку-спичку свернуть – только попроси она меня об этом. К счастью не попросит – знаю, уверен, что не станет до греха доводить.
– Ой, дела у нас отлично, – щебечет Ася и накладывает в наши тарелки ароматное рагу. Запах потрясающий, и даже готов сделать перерыв и пожрать хорошенько, прежде чем разборки учинять. – Саше отпуск дали, так неожиданно. Не думала, что твой папа на щедрость такую способен.
Поля издаёт странный горловой звук, а я крепче сжимаю её руку, чтобы успокоилась и глупостей не делала.
– Да, папа иногда способен удивить.
– Не знаешь, что нашло на него? – интересуется Ася, не стирая счастливой улыбки с лица. Небось, уже в мечтах чемоданы пакует, чтобы к морям отправиться. – Хотя, какая разница? Саша давно уже на хорошем счету, я очень счастлива, что оценили наконец.
– Да, Саша, ты настоящий молодец! – восклицает Поля, и голос её звенит, точно натянутая струна. – Папа так хвалил тебя, так хвалил!
Падла дёргается, когда бью его пяткой под колено. Не сильно, но по лицу вижу – почувствовал.
Детский сад, конечно, самому смешно от того, какой ерундой занимаюсь, пихая его ногой под столом. Его по-хорошему нужно встряхнуть, за шкирку схватить, о стенку стукнуть. Но сорваться боюсь, непоправмое совершить опасаюсь. Кажется, увижу кровь – не остановлюсь. А я же обещал.
Дыши, Брэйн, дыши. Этого дрыща на месте паралич разобьёт, если дунутна него, не то что стукну хорошенько.
– Ещё? Или пока хватит? – спрашиваю, растягивая губы в улыбке.
– Да что ты себе позволяешь? – теряет терпение Санёк, вскакивая на ноги. – Грабли свои прибери, урод!
– Саша, успокойся! – вскрикивает Ася и тоже поднимается. – Что там тебя ужалило? Не кричи.
Они забавно смотрятся рядом: невысокий, миниатюрный звездёныш и рослая статная Ася.
– Что вы тут устроили, кто-нибудь мне может объяснить? – Её светлые глаза пылают праведным гневом, а руки упёрты в бока, и поза напряжённая. – Полька, ты чего молчишь?
Полина переводит тяжёлый взгляд с Аси на Санька – покрасневшего, взъерошеного.
– А я жду, когда у твоего мужа совесть проснётся, – заявляет после длительной паузы. – Саша, ничего мне пояснить не хочешь? Я же пока с добром к тебе, по-хорошему. Я ж не такая сволочь, как ты. Правда, не такая.
В комнате воцаряется гробовая тишина, в которой слышно, как где-то на улице воет собака. Прямо психоделический триллер замаскированный под дружеский ужин.
– Поля, ты меня пугаешь, – Ася нарушает тишину, вглядываясь в лицо подруги. – Что, мать вашу, происходит?!
– У мужа спроси, – говорю, разливая вино по бокалам. Чувствую, если так и дальше пойдёт, придётся кого-то из парней вызванивать, потому что выпившим за руль садиться не хочется. – Он много интересного рассказать может, если визжать и подпрыгивать перестанет.
– Так! У меня от вас всех сейчас голова кругом пойдёт. – Ася садится на стул, переводя растерянный взгляд с одного из нас на другого.
Санёк, гордо вскинув голову, точно партизан на допросе стоит, сложив руки на груди, и явно не заинтересован в продуктивной беседе.
– Анастасия, проведи гостей, – выдавливает из себя, а у самого харя, будто его головой в мешок с дерьмом сунули.
Чего-чего? Мне не послышалось? Ну, мать его, урод мелкокалиберный, сейчас без башки останешься. Плавно поднимаюсь на ноги и, несмотря на обещание, всерьёз намерен пустить одному мелкому сучонку кровь.
– Слыш ты, Александр Македонский. – Огибаю стол и становлюсь к гаду почти вплотную. Кажется, даже дыхание его в районе пупка ощущаю. – Не знаю, какая плесень твой мозг скукожила, но я сейчас скажу тебе кое-что, а ты уж постарайся с первого раза умишком своим дойти и познать смысл, потому что дважды ничего никогда не повторяю.
– Руки убери, – шипит, когда ладонью сгребаю белую рубашку, чтобы вырваться не подумал.
– Заткнись и слушай. – Наклоняюсь к чуть торчащему в сторону уху и продолжаю: – Ты же прекрасно знаешь, по какому поводу мы в гости зашли. Какого хрена лысого комедию ломаешь? Понимаю, в отпуск захотел, кости тонкие на солнце погреть, но Юрику зачем лишнее сболтнул?
Дёргается, икнув с перепугу и пару секунд пялится на меня водянистыми глазёнками.
– Отпусти, придурок! – пытается отодрать мои пальцы от своей рубашонки, но хрен ему, пока не выслушает.
– Я ещё не закончил, не дёргайся, – прошу почти ласково, чем бешу Санька безмерно. Он уже пятнами пошёл, всеми оттенками красного переливающимися. Гляди, инсульт разобьёт, разнервничался так.
– Паша, отпусти его! – выкрикивает Поля, а Ася стучит кулаком по столу, привлекая внимание.
Делать нечего, отпускаю.
– Я сейчас полицию вызову, – блеет Саша, растирая грудь. Наверное, вместе с рубашкой и кожицу бледную на голубиной грудке малость прихватил. Ну, что поделать? Бывает. Но нет, я не специально.
– Комедию ломать прекращай! – Полина вскакивает с места и гневно сжимает кулаки. Ещё немного и она бросится на него, будто кошка дикая. – Ты зачем моему отцу рассказал о том, с кем я встречаюсь? Зачем подробности выложил? И вообще, какие ты можешь знать детали?! Говори, придурок, или я за себя не ручаюсь!
Саша вздыхает и растирает ладонями лицо. Потом оглаживает чуть растрепавшуюся бороду, чёлку пальцами прилизывает и говорит:
– Полина, он спросил, я ответил. Рассказал то, что знал.
– Зачем?! – орёт Поля, и на лице пятна лихорадочного румянца. – Я к тебе лезла хоть раз? Ты какого хрена лезешь? Не мог же не знать, чем всё кончится!
Делаю быстрый выпад и хватаю придурка за шею в районе загривка, чтобы рыпаться не вздумал. Главное, не перестараться. Переводу взгляд на Полю и замечаю, что её трясёт от злости. Как бы её удерживать от мордобоя не пришлось.
– Саша, скажи: это правда? – спрашивает Ася, когда Полина снова на место садится, праведным гневом переполненная. – Ты рассказал о Полине и, – нервный жест в мою сторону, – Павле её отцу? Я всё правильно поняла?
– Кивни, скотина, – шепчу почти ласково, а Саша вместо очевидного ответа пытается вырваться. Отпускаю, потому что мерзко о такого руки марать.
– Да, рассказал, – говорит, справившись с эмоциями и даже рубашонку поправив. – Во-первых, он мой руководитель…
– Мать твою! Он генеральный директор компании, он всем нам начальник! – снова взрывается Полина. – Но он не сидит в соседнем с тобой кабинете. Ты просто менеджер, каких сотни! То есть специально записался на приём через секретаря?! Чтобы настучать на меня?
– Да! – выплёвывает, сверкая глазами. – И не жалею.
– А он уже не просто менеджер, – задумчиво произносит Ася. – До должности начальника отдела рекламы досексотничал. Как раз после отпуска должен к новым обязанностям приступить.
– Да уж. – Полина несколько раз головой машет, будто наваждение прогнать пытается, потом прячет лицо в ладонях, а плечи мелко трясутся. Подхожу к ней, притягиваю к себе и только тогда понимаю, что она смеётся. – Умеет мой отец благодарным быть. И повышение, и отпуск… Прямо акция: слей информацию – получи билет в новую жизнь. Господи, как же мерзко, противно…
Ася сидит, во внутренний мир ушедшая, и смотрит немигающим взглядом куда-то в угол. Не знаю, о чём размышляет, но выражение лица далеко от одухотворённого.
– Саша, ты правда дяде Юре передал всё, что я тебе рассказывала? Или ещё и от себя присочинил? Ты совсем идиот, да?
Она расстреливает его вопросами, но с женой звездёныш, видно, смелым себя чувствует, ухмыляется даже.
– Я тебя предупреждал, что будешь шататься непонятно где – приму меры. Было такое?
– Но я не пойму… при чём? Саша, подожди, я не понимаю! Полина-то тут при чём?
– Что ты не понимаешь? – устало спрашивает и в один миг даже на человека живого становится похож. – Мы столько лет вместе, но тебя упорно на приключения тянет. И почему-то рядом всегда оказывается Полина. Такое забавное совпадение, только это ни хрена не смешно!
Ася тяжело вздыхает, потому что такие разговоры выматывают, особенно если не впервые.
– То есть, по-твоему, я сбиваю твою жену с пути истинного? – Если бы челюсти и правда могли падать на пол, Полинына разбилась бы вдребезги.
– А хочешь сказать, что нет? – щурится, чуть заметно губы в улыбке растягивая. Из-за этого желание выбить ему все зубы и заставить язык проглотить только крепнет. – Шляетесь по барам, пьёте… Это же омерзительно!
– Саша, но это же ерунда полная! Ты хоть сам веришь в это?! – Ася бледная, только руки трясутся, и в глазах опасный огонёк горит.
– Мне наплевать! – бесится звезда вечера и обводит каждого из нас гневным взглядом. – Но я ещё мирился кое-как ровно до того момента, пока она, – палец в сторону Полины, а я останавливаю себя за секунду до того, как оторву грёбаную руку по плечо и в ухо вставлю, – не спуталась с непойми кем! И снова эти мечты о татуировках, разговоры, уговоры, нытьё.
– Да срать я хотел на твоё мнение обо мне.
– И почему я не удивлён? – хмыкает, и переводит взгляд на замершую истуканом жену. – А о том, что Обуховскому рассказал не жалею – он был в ярости, когда узнал, с каким дерьмом его дочурка ненаглядная путается. Я убил двух зайцев: подружка твоя по шее получила, и мы теперь мы в шоколаде.
– Ты, кажется, субстанции перепутал, – говорит Ася, поднимаясь во весь свой немаленький для девушки рост. Валькирия, не меньше! – На вид похоже, пахнут по-разному.
– В смысле?
– В прямом, – кивает каким-то своим мыслям Ася и направляется к мужу. – Знаешь, у меня куча недостатков, только и ты не кусок золота. Я к маме, за вещами кого-нибудь пришлю. Не скучай.
Делает шаг из кухни, потом резко разворачивается и бьёт супруга наотмашь – смачно, с громким хлопком, вложив в удар всю силу. Саша дёргается, отступает назад и хватается за вмиг заалевшую щёку.
– Предатель чёртов, трепло вонючее, – шипит ему в лицо, а глаза горят огнём.
– Настя, Настенька, – говорит, поражённый яростью и напором жены. – Я ж ради тебя, ради нас! Повышение, отпуск… Ты же сама этого хотела, радовалась.
– Засунь свою заботу себе в зад. Понял? Если ещё хоть раз увижу твою постную харю, кирпичами забросаю. Ясно тебе?
Саша судорожно кивает, чуть не плача, а Ася разворачивается на пятках и выходит из комнаты, гордо подняв голову.
