Текст книги "Узоры на коже (СИ)"
Автор книги: Лина Манило
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
– О, твоя дочь вернулась, – холодно говорит отец, глядя на меня чуть прищурившись и наклонив голову в сторону, словно пытается просканировать. Он всегда так делает, давит на психику, хотя со мной такие фокусы давно уже не проходят. И пусть подсознательно всё ещё вытягиваюсь в струнку, но внешне научилась этого не показывать. – И где это мы пропадали?
– Понятия не имею, где вы пропадали, – пожимаю плечами, но входить в комнату не тороплюсь, потому что пока лучше соблюдать безопасное расстояние, а то мало ли… – Я отдыхала в компании друзей.
«В компании друзей»… звучит так сухо, почти официально, а я не даю себе возможности задуматься, могу ли друзей Брэйна считать своими? А его могу?
– Друзей? – переспрашивает отец, словно сомневаясь в правдивости моих слов. – С этими отвратительными татуированными обезьянами?!
Он выплёвывает оскорбление, даже не поморщившись, а мне в один момент так становится обидно. Нет, не за себя, а за Брэйна и его друзей. Вот уж кто точно не заслужил таких слов в свой адрес.
– Какое ты имеешь право? – задыхаюсь от возмущения, а тёмная пелена злости медленно, но уверенно застилает глаза. Нет, папа, я уже не та маленькая девочка, которой ты считал себя в праве диктовать, с кем дружить, а кого нафиг посылать. – Ты их даже не знаешь!
– Не хватало ещё со всяким отребьем знакомства заводить, – фыркает отец и отворачивается. – Я и тебе советую прекратить эту бесполезную, полностью бесперспективную связь. Мне хватает того, что вы с Асей периодически загулы устраиваете, но кое-как смирился, но путаться со всяким дерьмом не позволю!
– Бесперспективную? Ты о чём вообще?
– О том, что в твоём возрасте пора уже думать о будущем, а не прыгать по барам с татуированными идиотами, понимаешь? Нужно строить карьеру, выходить замуж за достойного человека, а не вести себя так, будто тебе пятнадцать.
– Юра, прекращай, – произносит мама, сжав губы в тонкую ниточку, побелевшую от напряжения. – Она взрослая девочка, вполне способна своей головой думать.
– Ничем она не способна думать! – ярится отец, бросая на маму убийственный взгляд. – Я что не понимаю? Увидела такого всего из себя необычного и втрескалась по уши! Одним местом она думает, а придурку тому только это и нужно.
Это уже слишком. Он ещё о всяких местах о моём теле не рассуждал.
– Папа, не доводи до греха! – Мой голос становится обманчиво тихим, и отец прекрасно знает, до какой черты довёл меня, но останавливаться вовремя не умеет, когда находит малейшую возможность устроить мою жизнь и надиктовать ворох своих правил.
– Ты сама себя доводишь, когда в имбицилов всяких влюбляться себе позволяешь. – Он холоден, словно айсберг, а глаза сузились, и сквозь тонкие щелки наружу просачивается гнев.
– То есть влюбляться я имею право только в тех, на кого твой сиятельный перст укажет? Хватит того, что ты выбрал за меня профессию, запретил поступать в художественный, вечно «нужные» книжки для внутреннего роста подсовывал, досье на моих парней собирал. Хватит! Надоело!
– Полина, не кричи, – советует мама, стремительной походкой направляется ко мне и, подойдя, обнимает за плечи. – Дочь, нужно успокоиться, пожалуйста. И уже к отцу: – Юра, нам всем нужно поговорить, а криком и скандалом точно ничего не добьёмся.
– Здесь не о чем разговаривать, – фыркает отец и подходит к бару, чтобы достать бутылку коньяка. Видно, на взводе, раз пьёт с утра. Всё-таки мы с ним слишком похожи не только внешне. – Я запрещаю ей с ним встречаться, до добра это не доведёт! И это моё последнее слово.
– Да чихала я на твои запреты, понял? – Готова сорваться и кинуться на него. То ли в ноги упасть и рыдать в коленях, то ли по плечам бить, чтобы понял, что я уже выросла и могу отделить зёрна от плевел. А ещё до одури обидно, что не слушает, понять не хочет. И оскорбляет тех, кто так неожиданно стал мне дорог.
Мне бы понять, что он заботится обо мне, добра желает, но столько лет он навязывал мне свои правила и порядки, что почти разучилась думать своей головой. И впервые мне хочется настоять на своём, поспорить. И это желание не могу одолеть.
Тяжело дышу, чтобы не сорваться на крик, визжать не начать, раскидывая кругом семена злобы, которые обязательно прорастут, стоит только удобрить обидами и ненавистью. Мама – моя нежная и добрая мама – гладит по спине, пытается успокоить.
– В общем, так, нам всем нужно привести нервы в порядок, а ничего лучше не приводит организм в благостное состояние, чем хороший завтрак. – Мама хлопает в ладоши и улыбается, и на долю секунды становится светлее, хотя это лишь мираж. Глядя в ледяные глаза отца, понимаю: Карфаген должен быть разрушен.
* * *
– Здесь он хоть орать себе не позволит, – шепчет мне на ухо мама, когда мы выходим из отцовского автомобиля, припаркованного возле уютного кафе с романтическим названием «Парижский завтрак», – хотя успокоится он ещё не скоро.
Молча киваю, понимая, что мама абсолютно права: никакие разносолы, совместные обеды в семейном кругу и прекрасный кофе не переубедят отца. Юрий Обуховский не из тех, кого возможно переубедить. Да только и я не лыком шита и впервые в жизни готова драться с ним до последнего. Пока не услышит, пока не поймёт.
Пока размышляю, отстаю от дражайших родственников на несколько шагов. Безумно хочется спать, но лучше решить все спорные вопросы быстро, чем растягивать эту, высосанную из пальца, драму во времени и пространстве.
– Поля? – раздаётся совсем рядом удивлённый голос того, с кем рассталась всего несколько часов назад, хотя, была б моя воля, никуда от него не уходила. Поворачиваюсь и вижу улыбку, расцветающую на любимом лице. – Не ожидал тебя здесь увидеть.
– Ха, наверное, с бабами тут обжимался, да? – смеюсь, потому что отчётливо понимаю: мне очень не хватало Брэйна.
А может, плюнуть на все разговоры с родителями, на попытки унять бушующий шторм и просто уйти сейчас с Пашей, пока меня не остановили? Пусть ярятся, устраивают скандалы – мне давно уже пора съехать из отчего дома, зажить самостоятельно без извечного контроля. Отгоняю от себя непрошеные мысли, потому что Брэйн ничего мне не предлагал. Мы и знакомы с ним меньше недели, а ведь кажется, что долгие годы. Но это только кажется.
– Точно, у меня в этом районе десяток любовниц живёт, вот и наведываюсь регулярно, чтобы никому обидно не было, – вторит мне и протягивает руку, притягивая к себе. Ныряю в его объятия в поисках безопасности, которую они могут мне дать и, вдохнув знакомый аромат, зажмуриваюсь.
Так, надо уходить, а то мои скоро хватятся и начтётся второй акт Марлезонского балета, но с каждой минутой, проведённой с Брэйном, навалившиеся проблемы кажутся всё нереальнее и призрачнее. Но вдруг шальная мысль рождается в голове – назойливая, глупая в своей сути, способная всё только лишь осложнить, – и у меня уже не получается от неё отмахнуться. Не успеваю остановить себя, затормозить на лихом повороте, после которого могу оказаться вверх ногами на обочине и выдаю самую большую глупость, что способен сгенерировать мой придурочный мозг:
– Паш, а как ты смотришь на то, чтобы познакомиться с моими родителями?
24. Брэйн
Нет, эта девушка меня точно с ума сведёт – никогда не угадаешь, что в следующую секунду выдаст.
Вот и сейчас, предложила с родителями познакомиться, а я, мать его, понять не могу, как на это реагировать. Первой накатывает паника: ни разу в жизни не испытывал потребности сближаться с семьями девушек, с которыми романы крутил. Обычно, расставались ещё до того, как в чью-то светлую голову приходила подобная мысль. Если видел, чувствовал, что дело идёт к окольцовыванию, бежал дальше чем видел. А тут…
А тут растерялся, потому что, чёрт возьми, это же Поля – девушка, с которой согласен дойти до самого конца.
─ Ты уверена? ─ крепко держу пальцами за подбородок, чтобы взгляд не отводила. Мне важно знать, чем именно вызвано это предложение: сиюминутной блажью или взвешенным решением. ─ Понимаешь, я ведь не мальчик, который будет плясать под чью-то дудку. Полина, вздохни поглубже и подумай получше: оно на самом деле тебе нужно? Если нет, то просто забудем этот разговор и дальше будем жить, точно не предлагала ничего.
─ А ты не хочешь? Боишься?
Кто из нас двоих боится, так точно не я. Это не в моих синих глазах плещется паника, а голос дрожит. Нет уж, милая моя, вариантов не осталось – придётся знакомиться.
─ Да причём тут я? ─ целую в лоб, не выпуская из объятий. ─ Если ты не забыла, я пришёл в твой дом, совершенно не зная, как меня там примут и что скажут. Просто взял и пришёл. Поверь, мне как-то до одного места, что обо мне подумают, но если ты не заметила, панамку себе так и не купил.
Полина шумно сглатывает, пару раз моргает, а потом смеётся.
─ Чёрт, я и забыла, что просила тебя купить головной убор, но наплевать, пошли. Если не боишься.
─ Опять двадцать пять! Вот делать мне нечего – бояться.
─ Только… Паша, ─ замирает и смотрит на меня как-то испуганно, будто боится в чём-то признаться, ─ папа у меня… в общем, он узнал, что мы встречаемся. А он… в общем, не всегда приятный человек, понимаешь? Он может тебя провоцировать на скандал, потому что для него самое важное ─ статус и внешний вид человека, его "приличность".
Вот примерно что-то такое и предполагал, когда дом Поли изнутри увидел. Люди, в таких хоромах живущие, слишком ценят внешнее – наносное и лишнее.
─ Ну? И что мне с этими вводными делать? За пять минут всё равно другим не стану.
Вся эта ситуация кажется странной до головокружения. Я ведь просто вышел купить молока, а попал хрен знает во что. Не просто попал, вляпался – даже ушей не видно, одна макушка торчит. Ну и хрен с ним, так даже интереснее.
─ Предупредить тебя решила. ─ Протягивает руку и дотрагивается до моей щеки. – Так правильно, честно. Потому что боюсь: с отцом моим познакомишься, и через пять минут только пятки сверкать будут.
– Глянем ещё, чьи подмётки быстрее отвалятся – мои или родителя твоего. Я ведь, если ты не видишь, меньше всего на принца похож.
Чёрт, я даже не побрился с утра, да и шмотки нацепил, прямо скажем, не с лучших подиумов мира: тёмно-серая майка с огромным черепом на пузе, потёртые любимые джинсы и куртка, хорошо хоть не рваная. Даже ботинки пыльные, так что знакомство обещает быть эпичным, зато сразу поймут, какой я на самом деле.
─ Всё равно ты у меня красивый, ─ говорит, и за один её взгляд, полный какого-то непривычного восхищения, готов подхватить на руки и оттащить, куда скажет. ─ Всё будет хорошо.
Мы заходим в кафе, где пахнет свежей сдобой, кофе и ещё чем-то сладко-пряным. Светлые стены, ажурные занавески на окнах и горшки с фиалками на подоконниках создают почти домашнюю обстановку, а довольно неплохие картины, даже на мой взгляд, живописующие уличные сценки из жизни французских граждан – умиротворяют. Я не бываю в таких местах, где так чистенько и прилично и со стороны, наверное, смотрюсь, словно бык на вокзале – странно. Оглядываюсь по сторонам и замечаю, что в это время суток здесь довольно оживлённо – белые столики с ажурными, будто сотканными из тумана, ножками окружены посетителями и заставлены шикарной жратвой. Ни разу не видел родителей Полины, потому, пока к нам спешит официант, вглядываюсь в лица присутствующих. Замечаю в самом дальнем углу пару: высокого брюнета, рассматривающего что-то за окном и явно нервничающую светловолосую женщину с идеальной стрижкой, которую, наверное, не в силах будет растрепать даже самый мощный ураган. Она вообще вся прямая, словно кол проглотила, только мелко подрагивающие пальцы выдают волнение. Вот, чует мой хвост, эта странная парочка и есть искомые градане. Жаль, близнецов нет ─ они забавные ребята. И бабушка! Бабушка мне очень понравилась ─ чудо-женщина.
─ Они? ─ указываю подбородком в дальний угол.
─ Точно, ─ вздыхает Полина. ─ Пошли?
Машу рукой официанту, мол, и без него разобрались, и направляюсь к столику, а Полина, нырнувшая по привычке под мою руку, сжимает край кожаной куртки, словно только это поможет удержаться на ногах. Не понимаю, что вообще происходит, но наплевать. Раз она хочет, чтобы наше знакомство произошло здесь и сейчас, то так тому и быть.
─ Добрый день, ─ останавливаюсь возле столика, и при моих словах мама Полины вздрагивает, а отец резко поворачивается и окидывает с ног до головы взглядом, в котором ничего кроме недоумения и неудовольства и не прочтёшь.
─ Полина, ты гостя привела, ─ выдавливает из себя и поднимается на ноги. ─ Не ожидал.
И по всему ведь видно – не врёт. Ну, сюрпризы мы любим. Жаль, они не всегда оказываются приятными.
─ Папа, мама, это Павел.
Внутренне морщусь от этого дебильного имени, но в устах Полины оно звучит не так убожески.
─ Брэйн, ─ произношу и протягиваю руку. Отец несколько невыносимых секунд смотрит на неё, словно размышляет, достоит ли я такой чести ─ пожать его хиленькую ладошку, но всё-таки приходит в себя и отвечает на рукопожатие.
Чувствую себя боксёром на ринге, когда перед поединком принято меряться силой взгляда. Надеюсь, хоть на весы становиться не заставят – боюсь, здесь таких не найдётся.
─ Юрий, ─ произносит отец Полины, ─ а это моя жена, Анжела.
─ Очень приятно.
Мне и в самом деле приятно, хоть и кажется, что это чувство временное – уж слишком яростно впивается ледяной взгляд иглами под кожу. Ха, какой товарищ интересный – властвовать привык. Только и я ему – не ссыкун-переросток
─ Взаимно, ─ произносит Анжела и откашливается, приложив салфетку ко рту.
Полина очень похожа на отца: те же смоляные волосы, синие глаза, смуглая кожа, только в его взгляде сталь и лёд. А ещё плохо скрываемое презрение. Ну, пусть, нравится строить из себя властелина мира ─ мои какие проблемы? Не люблю мешать взрослым мальчикам играть в любимые игры, но будет выделываться и в дерьмо пытаться запихнуть, начищу табло, даже не посмотрю, чей он отец.
Так, надо успокоиться, потому что нехорошо распускать руки в день знакомства с родителями девушки, да и, мягко скажем, у нас несколько разные весовые категории, а в тюрьму не хочется – одного раза вполне хватило, хорошо хоть выпустили быстро.
Когда мы с Полиной занимаем свободные места, а официант убегает с меню наперевес, воцаряется пауза, конца которой, кажется, не предвидится. Молчу, сжимая под столом руку своей девушки, чтобы не нервничала. Поля отвечает благодарной улыбкой, что не остаётся незамеченным.
– Павел, значит, – задумчиво произносит дражайший папуля, помешивая ложкой чай в большой белой чашке.
– Всё верно, – соглашаюсь и делаю глоток ароматного кофе. Есть совсем не хочется, потому мой заказ скромен. Полина, выбравшая льежскую вафлю с шоколадный сиропом ковыряется в тарелке, не съев ни кусочка.
– И чем вы по жизни занимаетесь… Павел?
Ух ты, будь я понежнее, растерялся бы от сквозящего в голосе презрения, червяком себя почувствовал.
– Да, расскажите, нам очень интересно, – слабо, но вполне искренне улыбается Анжела.
– Папа, мама, может, хватит? – Полина бросает вилку, что с громким звоном стучится о край тарелки. – Вам ведь уже кто-то насвистел, кто он и чем занимается. Так, или я неправа? Мы же для этого сюда приехали, разве нет?
– Дочь, веди себя прилично! – Отец напрягается, будто к прыжку готовится, а ледяной взгляд покрывается яростной плёнкой.
Анжела подаётся вперёд и накрывает своей ладонью руку Полины.
– Не нервничай, – просит чуть не шёпотом и виновато улыбается.
– Мама, я ещё даже не начинала, просто не нужно вот этот вот цирк начинать.
– Так, Полина Юрьевна, собирайтесь, мы уезжаем. – Юрий, сидящий напротив, окидывает меня с головы до ног насмешливым взглядом, от чего хочется надеть ему на голову соусник. – Прощайся с молодым человеком.
Это даже весело: последний раз меня обзывали молодым человеком в школе.
– Ни с кем я прощаться не собираюсь, – фыркает Полина, откидывается на узорчатую спинку стула и складывает руки на груди. – А вы, если так приспичило, можете уезжать. Но я останусь здесь, у меня вон, вафля ещё недоедена и кофе стынет.
Мысленно улыбаюсь, глядя, как сначала бледнеет, а после и багровеет лицо её отца. По всему видно: он не привык получать отпор, тем более, от дочери.
– Слышали? Она никуда не поедет, – растягиваю губы в усмешке, чем бешу Юрия ещё больше. – Вафлю нужно доесть. Вафля – это ведь важно, вы не находите? Не хотите же, чтобы дочь голодной осталась?
– А вы, молодой человек, хам, – криво улыбается, но с места не встаёт. – Я, кстати, наслышан о вас…
– Судя по вашей тёплой реакции на мою персону, отзывы были сплошь хвалебные. Оды просто, а не отзывы.
– Ага, именно, – хмыкает и тарабанит холёными пальцами по покрытой белой скатертью столешнице.
– Папа, я не знаю, что тебе напели, но мне дико интересно, кто этот активный информатор.
Юрий слегка дёргается, а тонкая жилка на виске едва заметно пульсирует.
– Юра, кстати, ты ведь так и не сказал, с кем разговаривал о Павле, – задумчиво замечает Анжела.
– Да какая разница?! – ярится мужчина и бросает гневный взгляд на жену. Его голос громом звучит, отдаётся эхом. Мгновенно все звуки разом затихают, и несколько пар глаз пялятся на нас со всех сторон. Такими темпами мы скоро станем популярнее скандалиста Панина.
– Неужели Жанночка? – ахает Поля и гневно щурит глаза.
– Нет, – нехотя и уже значительно тише отвечает Юрий. – Она всегда на твоей стороне.
– Тогда кто? Близнецы?
– Мне вот тоже интересно, кому понадобилось языком трепать, – вклиниваюсь в родственную беседу.
– Так, ладно! Это Александр, – Юрий отводит взгляд, будто мы из него клещами информацию вытаскивали. А я сижу и думаю: какой, на хрен, Александр?!
25. Полина
– Сашка, что ли? Аськин супружник? – Когда отец кивает, у меня глаза чуть из орбит не вылезают. Да какого чёрта?!
А отец, тем временем, поясняет:
– Ну, сама понимаешь, что он не мог мне не рассказать, я же его начальник всё-таки, – усмехается отец и жестом подзывает официанта. – Впрочем, и сам горел жгучим желанием поведать мне детали твоей личной жизни в подробностях.
– Он там мозгами тронулся, что ли?
У меня в голове не укладывается, что Аськин муж вдруг надумал лезть в мою личную жизнь. Что он вообще о себе возомнил? Да, понимаю, что наши с ним отношения далеки от идеала, мы почти не умеем сосуществовать на одной территории, но я ведь не лезу к ним, не чиню препятствий счастью влюблённых… Зачем он языком треплет? Чувствую, как волна злобы чёрной тучей заволакивает всё кругом. Вот же урод. Вдруг рука Брэйна обнимает меня за плечи и притягивает к сильному телу. Паша гладит по голове и целует в макушку, и это успокаивает. Страшно представить, до чего дошла бы в злобе и жажде мести, не окажись сейчас рядом любимый мужчина.
Да, чёрт возьми, любимый! И за это новое для себя чувство готова драться, будто кошка.
– Мне кто-нибудь пояснит, что это за Александр такой?
– Это Асин муж, – произношу, теснее прижимаясь к Брэйну. Понимаю, что отцу это вряд ли понравится, но наплевать: он и так слишком долго позволял себе устраивать мою жизнь. Пусть поймёт наконец, что его очаровательная дочурка – выросла.
– А-а-а, тот, который на ночь двери плотно запирает и телефон отключает? – смеётся Брэйн, а я улыбаюсь, вспомнив, как он лез через забор. Кажется, это было так давно, словно всю жизнь знакомы. – Я из-за его придури штаны любимые, между прочим, порвал, так что он в какой-то мере мой должник.
Подходит официант, приносит ещё чашки кофе, хотя мы и предыдущий не допили, а после ставит в центр стола бутылку коньяка.
– Думаю, надо выпить за знакомство, – говорит папа, пристально рассматривая Брэйна. Ох, не нравится мне этот взгляд. – Как вы, Павел, на это смотрите?
Ой, знаю я эти приколы: сейчас Брэйн согласится и навсегда прослывёт в глазах отца алкоголиком, заливающим в глотку коньяк с самого утра. Только хочу открыть рот, чтобы предупредить Пашу, но он оказывается быстрее:
– Спасибо, конечно, но нет, я за рулём.
– Ну, немного же можно, в кофе по глоточку? – Отец совершенно серьёзно продолжает гнуть свою линию. – От этого ничего не будет, уверяю.
Ах ты, провокатор.
– Благодарю сердечно, но мой ответ "нет". Да и не хотите же вы знать, что ваша дочь разъезжает по городу с нетрезвым водителем?
– Куда это ты меня везти собираешься?
– Тебе скажи и сразу раньше времени обрадуешься, – ерошит мои волосы на затылке, от чего хочется мурчать и ластиться, бесстыдно разомлев. Но нет, сейчас я слишком зла на Сашу и Асю, которая единственная знала нашу историю с Брэйном во всех подробностях. Её муж не мог ткнуть пальцем в небо и угадать. Значит, рассказала ему. Не думаю, что хотела такого исхода, вряд ли в курсе о самодеятельности муженька, но факт остаётся фактом: доля и её вины в этом есть.
– Павел, скажите мне, пожалуйста, как долго занимаетесь татуировками? – Мама заметно расслабилась, а из глаз ушёл страх, что мы сейчас все здесь передерёмся к чертям собачьим.
– Лет с пятнадцати, наверное. Сделал свою первую машинку из маленького моторчика, шариковой ручки и гитарной струны. Адский механизм, надо вам сказать, но руку набить помог. А потом долгие годы учёбы, семинаров, мастер-классов… И вот сейчас я тот, кто есть.
– А скажите, – мама неопределённо пожимает плечами, вскидывает руку и задумывается, будто слова подобрать пытается. В этом она вся: слишком мягкая и культурная, – на голове было делать обязательно?
Так и знала, что этот вопрос рано или поздно всплывёт. Нет, всё-таки зря, что Брэйн не надел панамку.
– Обязательно, – кивает и молчит, словно намекая: здесь больше не о чем разговаривать.
Нет, всё-таки добьюсь и он расскажет, что означают эти руны. В конце концов, будет спать, сфотографирую и в Интернете найду. Или у его друзей узнаю. Да, я любопытная.
– Нет, я всё-таки не могу понять, какого чёрта Санёк решил свой длинный нос в мою жизнь засунуть.
Меня распирает от злости, как бы не пыталась отвлечься. Так и подмывает сорваться с места и рвануть к нему на работу, чтобы посмотреть в наглые глаза.
– Не кипятись, он хотел как лучше, – говорит отец, отправляя кусочек вафли в рот. Пока жуёт, смотрит на меня прищурившись. – Говорил, они с Асей очень волнуются о тебе. Мол, связалась с настоящим отребьем, с пути истинного тебя сбивают.
Всё-таки приплёл гадкий Санёк и Асю к этой истории. Гляди на него, заботой о моей персоне прикрылся, точно ему не наплевать на меня. Какая гнида, мамочки. Так и представляю, как он сидел в удобном кресле в отцовском кабинете и вешал своему начальнику на уши лапшу. А ведь благодаря мне Сашу взяли к папе менеджером в один из филиалов фирмы. Ведь сама, дура наивная, уговорила дать ему шанс проявить себя. Ещё распиналась, помню, какой смышлёный у Аси муж… И кто меня умной после этого назовёт? Сама виновата, а теперь в качестве обещанной признательности получила лопатой по спине.
Делай добро и бросай его в воду, получается?
– Поля, ты нас тоже понять должна, мы переживаем, – вставляет мама и накрывает мою руку своей.
– Но ведь бабушка и близнецы видели Брэйна… Почему вы у них не спросили, какой он?
Отец издаёт странный звук, а мама прячет лицо за огромной чашкой с остывшим чаем.
– Ну, бабушка твоя – натура романтичная, – отец улыбается и даже подмигивает мне. – Всегда такой была, такой и останется. Мы все желаем ей долгих лет жизни, но иногда она не очень надёжный источник. А на близнецов вообще надежды нет – наплетут с три короба, только и успевай фильтровать.
– То есть Саша для тебя более надёжный источник, чем родная мать и сыновья? Знаешь, папа, иногда я тебя совершенно не понимаю.
– Так, ладно, закончили трепаться, – отец мрачнеет, потому что не любит, когда его действия и слова хоть как-то, но критикуют. Наверное, он и сам понимает, что, мягко говоря, в лужу вступил, но от этого ещё хуже. – И вот, что я скажу.
На секунду воцаряется тишина, липкая и неуютная. Не знаю, что отец надумал, но не сильно верю в хороший исход. Слишком всё гладко шло, слишком ровно, я даже почти расслабилась. Отец даже вежливым быть пытался…
– В общем так, Павел, – обращается к Брэйну, нахмурившись, – вы, наверное, парень неплохой, но только вам совсем не место рядом с Полиной.
Слова прозвучали, словно выстрел, и я замираю, выпрямившись. В голове лихорадочно прыгают мысли, пока пытаюсь понять, как реагировать на эту ересь.
– Прямо совсем не место? – ухмыляется Брэйн и достаёт из кармана пачку сигарет. – Вы не против? А, впрочем, наплевать.
Он закуривает, выпуская в потолок струйку дыма. Смотрю на него снизу вверх, ожидая увидеть написанную на лице растерянность или отголоски возможной злости, ярости даже. Но нет, Брэйн кажется абсолютно спокойным, даже расслабленным, только в глазах загорается опасный огонёк.
– Ты в своём уме?! – выкрикиваю, потому что понимаю: это всё мне порядком надоело. – Ты снова за старое? Какое ты имеешь право указывать мне?
– Самое прямое: я твой отец, если ты забыла. А ещё работодатель. И вдруг твоя память совсем прохудилась, то напомню: ты в моём доме живёшь. Ну, это так, напоследок. Для закрепления результата.
– Юра… – выдыхает мама, закрывая рот ладонью, да только на папу это не действует. Никогда не действовало, правда раньше он ни разу не переходил к открытым угрозам.
– Помолчи, пожалуйста, – отмахивается отец и переваливается через стол. – Полина, ты же хорошо меня знаешь, дважды повторять не буду. Либо мы сейчас заканчиваем весь этот цирк, либо пеняй на себя.
– Так, минуточку, – Брэйн кидает на меня мимолётный взгляд, и я сквозь радужную пелену, что внезапно застлала мир, замечаю тревогу, плещущуюся в ореховых глазах, – я не понимаю, что здесь происходит, да только не кажется ли вам, уважаемый, что у всего должны быть какие-то границы, за которые ну вот никак нельзя переходить?
– Слушай сюда, щенок, – отец понижает голос до опасного шёпота. Ох, как я в детстве боялась этого тона… – слейся отсюда, пока по шее не огрёб.
Ой, только этого не хватает.
– Папа, прекрати! – Поднимаюсь на ноги, а стул падает за спиной с оглушительным стуком. Звук отдаётся в сознании похоронным набатом, и я сама не замечаю, как начинаю рыдать. Слёзы катятся по щекам, смахиваю их одним размашистым нервным движением, наплевав на макияж, который перед выходом из дома за каким-то чёртом решила нанести. – Зачем ты так делаешь, а?
– Я всё правильно делаю, только ты не хочешь этого понять. – Отец, кажется вовсе не реагирует на мои слёзы и на то, что вот в этот самый момент может потерять меня навсегда.
– Однако, методы воспитания у вас, смотрю, отменные. В какой книжке прочли, не подскажите? Пойду весь тираж выкуплю и на городской площади сожгу. – Брэйн поднимается следом за мной и прижимает к себе. Снова его объятия спасают меня за шаг до пропасти, помогают устоять на ногах и не рухнуть вниз. – Вы точно хорошо подумали?
– Нет, нет, что вы? – Мама, моя милая, добрая мама, смотрит на отца, пытается понять, что делать дальше, да только всё вышло из-под контроля и ничего здесь уже не поделаешь. – Поля, Павел, присядьте, это просто какое-то недоразумение. Папа сейчас выпьет кофе, остынет и возьмёт свои слова обратно.
Отец откидывается на спинку стула и сжимает двумя пальцами переносицу. Сейчас он кажется гораздо старше своих лет, будто в один момент на него накинули лет десять сверху.
– Анжела, я тебя прошу, ничего я брать назад не собираешь, и ты прекрасно об этом знаешь. Если Полина сейчас выберет эту татуированную обезьяну без должного воспитания и образования, не знакомого с элементарными правилами приличия, то мне не о чем с ней разговаривать.
– Юра, но она же твоя дочь! – Мама близка к истерике, только отцу плевать.
– Значит, я плохо воспитал свою дочь, раз она до сих пор его не прогнала, а стоит тискается у всех на глазах. Позорище, – выплёвывает, точно жабу.
И это оказывается последней каплей.
– Паша, увези меня отсюда, – заявляю громко, потому что мне надоело всё это выслушивать. Брэйн кивает и отодвигает свой стул.
– Знаете что, малоуважаемый Юрий? Вы зря на себя наговариваете: вы воспитали отличную дочь, которая способна за внешностью увидеть душу. Но человек вы, конечно, дерьмовый. Пошли, Поля. Моё почтение, Анжела.
Отец замирает, словно его наотмашь ударили, а мама громко всхлипывает. Шепчу ей одними губами «позвоню» и делаю шаг в другую жизнь.
