Текст книги "Узоры на коже (СИ)"

Автор книги: Лина Манило

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

22. Брэйн

Я бегу, точно мне пятки скипидаром намазали, рассекая толпу, словно потерявший управление ледокол. Люди расступаются, потому что после того, что устроил здесь, желающих испытать терпение Брэйна не находится. Чёрт возьми, не даёт покоя чёрная ярость, что всколыхнули внутри слова ушлёпка. И ведь ещё несколько дней назад просто тряхнул его, отпихнул в сторону, но так метелить кого-то… могу, конечно, но, казалось, по более существенным поводам, не из-за девушки. Но вдруг до меня чётко доходит простая истина, которую усиленно пытался не замечать с того момента, как Полина оказалась на пороге «Dark light» – она нравится мне настолько, что любой косой взгляд в её сторону воспринимается как личная угроза.

Мать их, да я влюбился. Срань какая, но ведь не пугает, точно это самое правильное, что когда-то чувствовал в своей жизни. Чувства к Полине наполняют меня, делают цельным, каким не был, кажется, уже очень давно.

Ставлю Полину на землю, лихорадочно, порывисто целую в губы, почти потеряв контроль над собой и ситуацией, и, взяв за руку, тащу во тьму. Мне срочно, до зубовного скрежета нужно почувствовать руками её кожу, впиться в губы поцелуем, потому что не могу по-другому. Какая-то почти физическая потребность быть с ней, в ней и на ней не даёт трезво мыслить. И надо бы остановиться, притормозить, подумать, но наплевать – не хочу быть трезвым и рассудительным.

– Куда ты меня тащишь? – Поля семенит сзади, а я ведь настолько увлёкся размышлениями и бушующими внутри эмоциями, что забыл о том, насколько она хрупкая и миниатюрная. Статуэтка, не иначе. – Я не успеваю, Паша, подожди! У меня сейчас колени назад загнутся.

Торможу и поворачиваюсь к ней, наверное, излишне резко, от чего Поля, не успев затормозить, врезается носом в мою грудь. Мне совсем не больно, но она девушка охает и даже чуть приседает. Мать их через всю биографию!

– Ой, – вскрикивает и хватается рукой за лицо. – Я, кажется нос сломала.

Она вздрагивает, еле слышно всхлипывает. Беру рукой за подбородок, приподнимаю его и отнимаю её ладошку от лица. Из носа тонкой струйкой стекает кровь, от чего тёмная пелена на миг застилает всё кругом. Я идиот, какой же я вселенский идиот!

Аккуратно дотрагиваюсь до несчастного носа, от чего Полина морщится и шипит.

– Нужно срочно что-то холодное приложить. – Поля кивает, а я замечаю, каких трудов ей стоит не разрыдаться. Мужественная девочка.

Беру её на руки, одним движением отметая все возможные возражения, и быстрым шагом направляюсь туда, где меня ждут друзья. Там найдутся и вата со льдом, и доктор. Полина расслабляется и кладёт мне голову на грудь, но лёгкая дрожь всё ещё пробегает по хрупкому телу, от чего мне хочется взвыть, настолько остро воспринимаю её боль. Шепчу какие-то глупости, чтобы не волновалась, а у самого на душе кошки скребут. Если она сломала нос по моей вине, это будет совсем не гуд.

– Принимайте пациента, – говорю, открывая ногой дверь ангара, заменяющего Роджеру офис. – У нас боевое ранение, срочно нужен лёд и Фельдшер.

Я искренне надеюсь, что наш извечный Айболит, зашивающих нас не раз и готовый помочь при любой необходимости где-то рядом, а иначе разнесу здесь всё к чертям. Наверное, выражение моего лица слишком живописно, раз в мгновение ока рядом оказывается Арчи. Его лысая макушка поблёскивает в свете многочисленных лампочек, а в зелёных, обычно ехидных, глазах застыла тревога.

– Брэйн, ты же никогда девушек не бил, – говорит, хмурясь и разглядывая замершую на моих руках Полину. – Хорошенькая какая, кукла просто, хоть и фэйс ты ей чуть подпортил, конечно.

– Заткнись, а? Только твоих любезностей и не хватает для полного счастья, – шиплю, наверное, угрожающе, а Арчи вскидывает руки вверх, будто сдаваясь. Тяжело дышу, потому что слишком для меня всё это. Новые чувства, драка, сломаный нос… Мне срочно нужно выпить или покурить, а лучше и то и другое, при чём срочно. Напряжение сковывает плечи, которых почти уже не чувствую. Гадство какое. – А ну, расчистили диван, кому сказал?

Филин бросает на стоящую рядом с кожаным диваном бочку журнал и вскакивает на ноги. Птичка так и застыла со стаканчиком кофе в руках с отчётливым паническим выражением на лице. Наверное, я сейчас и правда пугающ до коликов, но наплевать.

В голове мелькает мысль, что точно не таким способом собирался знакомить Полю с друзьями, ни при таких обстоятельствах, но судьба иногда вносит свои коррективы.

– Да нормально всё со мной, – возмущается Полина, когда кладу её на диван. – Просто капиляры, наверное, лопнули, ничего страшного. Я не сильно ударилась, не волнуйся.

Она порывается встать, но я мягко надавливаю на хрупкое плечо и она снова ложится. Всё равно со мной бесполезно спорить, так что пусть не рыпается. Пока Фельдшер её не осмотрит, будет лежать.

– Не вставай, пожалуйста, сейчас Фельдшер придёт, посмотрит твой нос. Кстати, где он?

– Там кто-то на повороте навернулся, – пожимает плечами Арчи. – Скоро должен быть. Да зачем он нам? Сейчас лёд приложим, будет как новенькая.

То, что его нет в ангаре бесит до невозможности, но во время заездов аварии случаются, а Фельдшер единственный проверенный человек, которому можно доверить лечение пострадавших на нелегальных гонках. И он, нужно отметить, по полной отрабатывает свой нехилый гонорар.

– Можно я посмотрю? – Кристина бесшумно подходит и присаживается рядом со мной на корточки. Откидывает льняные пряди, отросшие почти до поясницы, с лица и улыбается мне. – Я в лечении побоев собаку съела, а опыт, как говорится, не пропьёшь.

Кристина – человек, которому можно доверить не только тайну, но и свою жизнь сейчас больше всего похожа на сестру милосердия – собранная, деловитая, а глаза светятся лаской и добром. У неё золотая душа и, наверное, только благодаря этому Арчи смог выбраться из бездны, в которую свалился по собственной воле.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Давай, – киваю, но отходить не спешу. Мне нужно видеть, что с Полиной, важно это знать.

Дотрагиваюсь до щеки, поглаживаю тыльной стороной ладони персиковую кожу, а Полина расслабляется, но глубокая складка меж бровей никуда не девается.

– Да всё со мной в порядке! – Полина кажется раздосадованной, словно ей не нравится столь повышенное внимание к своей персоне. – Вон, даже кровь перестала течь!

Филин подходит с другой стороны и протягивает ей пластиковый пакет, набитый льдом. Смотрю на него с благодарность, а тот кивает, а уголки губ ползут вверх.

– Приложите, ещё быстрее заживёт, – говорит он и мягко улыбается. Полина смотрит на него во все глаза, но лёд принимает. – Меня Филином кличут, будем знакомы.

– Очень приятно, – кивает жертва моей мышечной системы, – а я Полина.

– Какое прекрасное имя, – Арчи обходит диван с торца и кладёт руки на спинку, которая отзывается противным скрипом новой кожаной обивки. – Я Арчи. Можно Лысым звать, иногда на Шута горохового отзываюсь, Придурок – тоже обо мне временами.

– Арчи у нас – личность многогранная, – смеётся Птичка и гладит Арчибальда по лысому черепу. Тот кивает с важным видом и расплывается в улыбке. – Я Агния, кстати, но эти идиоты называют меня исключительно Птичкой.

Наша маленькая Птичка подмигивает и, перегнувшись через спинку дивана, похлопывает Полю по плечу, будто показывая: мы здесь, рядом – только позови. Эта молчаливая поддержка громче любых слов, лучше пафосных речей. Мои друзья – оплот и якорь, не дающие скатиться в бездну, готовые в любой момент прийти на помощь, жертвуя собой и своими интересами.

– Так, ребята, по-моему многовато информации вы выдали за одну минуту, – хмурится Кристина, но в серых глазах затаился смех. – Разойдитесь пока, дайте человеку в себя прийти. А я пока посмотрю, всё ли с носом в порядке.

Арчи вытягивается по струнке и, произнеся: «Есть, мой генерал», отходит в сторону. Секунда и все рассеиваются по периметру ангара, о чём-то болтают, смеются, словно ничего не произошло.

– Разрешите? – спрашивает Крис, на что Поля согласно кивает и чуть заметно морщится. – Я аккуратно.

Крис протягивает руку и осторожно ощупывает переносицу и кожу вокруг, слегка надавливая, чтобы проверить реакцию. Полина кривится, но не вскрикивает и, в целом, ведёт себя вполне спокойно. Это вселяет надежду, что перелома нет. Лишь красная кожа вокруг носа тревожит – как бы гематомы не остались.

– Всё, приложите лёд теперь, – говорит Кристина и улыбается. – Думаю, обойдёмся без Фельдшера, нос в порядке, просто небольшой ушиб. И словно, чтобы успокоить меня произносит: – Скорее всего, синяков не останется, но покраснение будет. Скоро пройдёт, не переживайте.

Чувствую, как с сердца каменная плита упала. Только сейчас, когда напряжение стало постепенно отпускать, понимаю, насколько сильно переживал. Полина послушно кивает, благодарит Крис и делает то, что велели.

– Полежи пока, отдохни, – говорю, когда Крис уходит.

– Да я не устала, – Поля хмурится и садится. – Ты бледный…

– Не бери в голову, это всё нервы, – сажусь рядом, и Полина кладёт голову мне на плечо. Обнимаю её, притягиваю к себе, а она тихо смеётся. – Только со мной это могло произойти.

– Что именно?

– Ну, появиться в незнакомой компании с разбитым носом.

– Поверь, их этим не напугаешь, – глажу Полю по голове, с удовольствием отмечая про себя, что она совсем перестала дрожать. – Они крепкие ребята.

– Это хорошо.

– Расскажешь мне о них?

Несколько мгновений молчу, разглядывая смеющихся Арчи и Филина, а Птичка и Крис в дальнем углу о чём-то беседуют, накрывая на стол. Понимаю, что эта возня с нарезкой и сервировкой исключительно для Полины – эдакие ненавязчивые смотрины в виде спонтанной вечеринки.

– Знаешь, долго рассказывать, но поступим так: сейчас барышни соорудят ангарный пикничок, вернётся Роджер и, пока будем набивать животы и заливать глотки они тебе всё сами расскажут. Поверь, каждый из них – огромный мир, о котором так просто и не поведаешь. Пусть они сами.

Полина согласно кивает, а дверь ангара распахивается, впуская в помещение Роджера – раскрасневшегося, с всклокоченной бородой и горящим от возбуждения глазом.

– Чтобы я хоть раз ещё повёлся на уговоры всяких идиотов и пустил непроверенного человека на трассу… Пристрелите меня в таком случае сразу, чем потом дерьмо возить!

Роджер – шумный и деятельный, горящий энергией стоит в центре комнаты, размахивая руками и концентрируя вокруг себя внимание.

– Сильно покалечился? – спрашиваю, уже осведомлённый о том, что кто-то проломил себе голову на повороте.

– Прилично, – почти рычит Роджер и чуть не сплёвывает на пол. – Фельдшер залатал, конечно, но отныне только испытанные кадры, а то, гляди на них, повадились всякие недоноски на своих пижонских мопедах разукрашеных ветер гонять. Пошли они все на хрен, мне нужно выпить.

Потом вдруг спохватывается, весь как-то подбирается, даже в лице меняется и через пару секунд расплывается в улыбке.

– У нас гости? А что же вы меня не предупредили?! Дамы, от вас такого точно не ожидал! – он делано хмурится и чуть не кулаком потрясает в сторону Птички и Крис, которые разражаются дружным хохотом. – Значит, у нас девушка в гостях, а я тут всякую похабщину ору, словно мозги расплавились.

– Ничего страшного, – заверяет Поля, а я крепче прижимаю её к себе. Всё-таки Роджер способен сбить с ног своей энергией.

– Да? – недоверчиво щурится, пряча улыбку в бороде. – Точно не испугались? Я, на самом деле, мирный товарищ, просто сегодня неудачный день по всем параметрам.

– Ну, что-то в этом есть, – смеётся Поля и отдаёт мне пакет с порядком подтаившим льдом. – Как-то всё наперекосяк.

– Давайте ужинать, – кричит Птичка и указывает рукой на накрытый стол. – Надо получше познакомиться, да и отдохнуть не мешает.

23 Полина

Нос ещё побаливает, а пакет со льдом кожу холодит так, что зубы чуть не стучат. Но, надеюсь, хоть не распухнет лицо и гематомы не почернеют под глазами. Даже представить не могу, что скажут родственники, заявись я домой с синяками на пол-лица. Не хватало ещё оправдываться и убеждать, что меня не избивают – с них станется напридумать себе непонятной ерунды, от которой их никакая сила не сможет избавить. Упёртые они и свои выводы менять не любят.

Родители… Я снова отключила телефон, потому что совершенно не хочу, чтобы мне кто-то мешал. Знаю, что волнуются, но не хочу их посвящать в детали своей, неожиданно заигравшей новыми красками, личной жизни. Хватит того, что Брэйн познакомился с Жанночкой и близнецами, обо всём остальном потом буду думать..

– Ну, вы идёте? – Арчи машет нам рукой, чтобы поторапливались. – Всё же остынет скоро!

– Арч, чему там стыть? – смеётся Брэйн, но подниматься с дивана не торопится. – Борщей, вроде, никто не варил.

– Виски греется. – Роджер подходит к столу, берёт с тарелки продолговатый ломтик ветчины, и он исчезает в недрах организма. – Но вообще, дамы, неплохо постарались, хвалю.

– И тут, между прочим, и кроме виски есть чему остывать, потому поднимай свою ленивую задницу и веди свою девушку к столу, – призывает Арчи, – жратвы тут на целый легион.

Птичка улыбается, а Кристина, которая была так добра ко мне, бьёт Роджера по плечу полотенцем, тот уворачивается и смеётся.

– Арчи, твоя девушка меня избивает, кстати. Сделай с ней что-нибудь.

Роджер изображает чуть не жертву катастрофы: кривится, уворачивается от карающей длани. Невозможно устоять и не рассмеяться. Клоуны, самые настоящие паяцы. Арчи, тем временем, стоит чуть в сторонке, сложив могучие, щедро покрытые татуировками, руки на груди и ухмыляется, рассматривая Кристину. В глазах читается такое обожание, что, кажется, можно факелы разжигать, такой огонь таится в глубине ярко-зелёных глаз.

– Если я с ней что-то сейчас сделаю, боюсь, вам придётся вывалить кругленькую сумму за просмотр порнографического кино.

– Арчи, ты придурок. – Кристина щурит глаза и переключает внимание на своего парня. В один прыжок преодолевает разделяющее их расстояние и лупит уже его узорчатым полотенцем.

– Ай, женщина, совсем от рук отбилась! – вопит Арчи и, смешно подпрыгивая, убегает от Кристины прочь. Она кажется взбешённой, если не присматриваться и не замечать, каким весельем наполнены серые глаза с поразительным стальным отливом.

Она очень красивая: невысокая, но стройная, с тонкой талией, небольшой грудью, обтянутой трикотажной красной майкой. И движения такие плавные, точно по воздуху плывёт. Джинсы облегают стройные ноги, и я понимаю, что Арчи, наверное, приходится несладко – уверена, вслед такой красотке сворачивается не одна шея.

– Как ты? – Брэйн наклоняется ко мне и целует шею чуть пониже затылка. – Если плохо себя чувствуешь, уедем.

Ага, сейчас! Размечтался.

– Не надо, – отрицательно мотаю головой, потому что мне на самом деле, во первых, почти не больно, а, во-вторых, очень хочется познакомиться с его друзьями поближе. Не терпится даже, честно говоря. – Не хочу домой, совсем не хочу.

– А что ты хочешь? – спрашивает и смотрит невинно так, окидывает ясным взором. Вот есть у Брэйна одна поразительная черта: он постоянно провоцирует на честность. Кажется, никогда не смогу от него правду утаить. – Ну, скажи, детка. Я же вижу, какие мысли в голове бродят. Я всё вижу.

Чёртов лысый провокатор!

– С тобой остаться хочу, – выдыхаю и поднимаюсь на ноги. Не хочу, чтобы видел, как покраснела, потому что я в принципе никогда рядом с парнями не краснела, мне непривычно и – чего греха таить? – немного боязно.

– Умница, – улыбается, точно сытый кот и плавно встаёт. Никогда не перестану удивляться, насколько он гибкий при своих-то габаритах. Однако о том, какая крепкая его грудина нужно будет запомнить навсегда, чтобы больше не рисковать красотой и здоровьем.

Мы идём к столу, на котором не заметно что-то особенно деликатесное, вычурное, но всё это выглядит так душевно, что невольно улыбаюсь. Нет, здесь не шедевры высокой кухни или молекулярная стряпня – всего лишь разнообразные нарезки, пара запечёных румяных куриц из соседнего ресторана, несколько бутылок спиртного, ранние овощи, – но от одного вида слюна усиленно выделяется, а животе протяжно урчит. Только сейчас осознаю, насколько проголодалась.

– Присаживайся. – Брэйн отодвигает назад стул, помогая умостить зад. По правую руку от меня садится Птичка, Паша свободное место слева

– Удобно? – интересуется Агния и улыбается. Киваю в ответ, а Птичка продолжает: – Если что, ничего не бойся и не теряйся. Они немного чокнутые, но точно никогда не обидят.

– Да я вроде не очень пугливая.

– Вот и замечательно. – Птичка наклоняется, заговорщически подмигивает, и прядь цвета горячего шоколада щекочет мою щёку. – А у вас давно с Брэйном отношения?

А тут, я смотрю, не привыкли тянуть кота за хвост. Мне нравится простота и прямота этих ребят. Никто не пытается казаться лучше, чем он есть – это подкупает.

– Меньше недели, – решаю не юлить. – Совсем немного.

Птичка улыбается и накладывает мне в тарелку горку вареного молодого картофеля, присыпанного свежим укропом.

– У нас с Филином тоже всё быстро произошло, – замечает и тянется за блюдом с курицей. Фил помогает ей удержать тяжёлую ношу, и Птичка целует его в знак благодарности в висок. Когда на моей тарелке громоздится зажаристая ножка, истекающая прозрачным соком и сводит с ума ароматом, Агния снова наклоняется к моему уху и шепчет: – Брэйн никогда никого с нами не знакомил. Ну, это так, к сведению, вдруг ты сомневаешься в серьёзности его отношения к тебе. Ну, и нужно было, конечно, его глаза видеть, когда внёс тебя сюда на руках… Это что-то!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– В самом деле? Не заметила…

– Ещё бы ты заметила, – смеётся Птичка, – когда чуть без носа не осталась. А вообще… знаешь, мы с Крис очень рады, что в нашем полку прибыло. Так, гляди, и из Брэйна человек получится.

Она снова подмигивает и ставит блюдо на место. В голове настоящий ураган: то есть я на самом деле первая девушка, которую Паша решил познакомить со своими друзьями? Или Агния просто сказала это, чтобы успокоить и приободрить, чтобы в панику не впадала? Не знаю, не знаю, но когда справа сидит Брэйн и сжимает под столом мою руку так легко поверить.

Да и чёрт с ним, если честно. Не хочу ни о чём переживать и не буду.

– Так, ладно, что-то вы слишком на еду налегли, – говорит Роджер и откупоривает бутылку виски. – Дамам вискарь не предлагаю, для них шампанское приготовили. Но нам обязательно нужно выпить за что-то хорошее, вы не находите?

В ответ раздаются бравурные восклицания, хлопки и не всегда пристойные шутки.

– Ровно лей, одноглазый, – смеётся Брэйн, когда дно его бокала наполняет янтарная жидкость.

– Ровнее других буду, – шутливо огрызается «тамада», когда все бокалы окроплены алкоголем. – Разливать научился ещё в то время, когда тебе слюнявчик в кастрюле кипятили.

– А, я же забыл! – Брэйн хлопает себя по лбу, точно сообразил что-то. – Ты же у нас человек, который Ленину лысину канифолил, извини, совсем из головы вылетело.

Роджер берёт с блюда тёмно-красную, с глянцевым бочком редиску и бросает, целясь Паше в голову. Тот уворачивается, а все хохочут.

– Так! Закончили трепаться! – Роджер стучит кулаком по столу, призывая к тишине. – В общем, братья, я вот за что хочу выпить. Мы часто собираемся, иногда сутками не расстаёмся, но сегодня особенный день…

Кровь приливает к лицу: уверена, что сейчас он двинет тост за знакомство, и все примутся таращиться на меня, рассматривать. Умом понимаю, что это смотрины – я же не дурочка, – но так не хочется чувствовать себя экспонатом под стеклом. Но Роджер воистину удивительный человек.

– В этот день, ровно шестнадцать лет назад два тонкошеих парнишки пришли в наш с Викингом гараж и принялись слёзно умолять дать им заработать.

За столом повисает пауза, а я пытаюсь понять, о ком именно говорит Роджер, прячущий улыбку в густой бороде.

– Мать моя, – сидящий рядом Брэйн сильнее сжимает мою руку под столом и улыбается.

– Роджер, чёрт ты рыжий! – выкрикивает Арчи и вскакивает на ноги. – Ты помнишь! Фил, ты слышал?! Он помнит!

– Я не глухой, – неожиданно севшим голосом произносит Филин, а Птичка обнимает его за шею и укладывает голову на плечо.

Кристина улыбается, а потом и вовсе начинает хохотать, когда Арчи принимается тискать Роджера в объятиях, повторяя «Ты помнишь, чертяка, а у нас с Филом из башки вылетело», приподнимая над землёй. Тот проливает виски себе на майку, чертыхается, но тоже смеётся. Это кажется безумно трогательным, что ком подступает к горлу. Никогда раньше не видела, чтобы мужчины так преданы были друг другу, так радовались. В моём окружении были сплошь сухари – спокойные, уравновешенные молодые люди в очках на носу и с полным арсеналом плоских шуток на тему работы банковской системы. А тут…

И сейчас, сидя в этом запертом изнутри ангаре, понимаю, что счастье – оно в мелочах. И моё счастье – рядом с Брэйном. И ради этого готова многое стерпеть, потому что ощущение свободы и, текущей по венам любви, – к миру, себе и друзьям – ни за какие деньги не купишь.

Как только захожу во двор и запираю за собой ворота, до слуха доносится приглушённое шипение:

– Поля, пс-с! Иди сюда!

Верчу головой, чтобы понять, откуда именно идёт звук. После бессонной ночи, когда веселье переливалось через край, чувствую эйфорию, от которой, кажется, готова взлететь, да только гравитация – бессердечная стерва.

– Я тут, в кустах, – брат выглядывает из ярко-изумрудной зелени и настойчиво машет рукой, привлекая внимание. – Надо поговорить.

– Стас, чего тебе?

Меньше всего мне сейчас хочется разговаривать с кем-то из родственников, но и не реагировать на столь настойчивый призыв не получается. Что-то стряслось, по всей видимости, серьёзное, раз Стас решил перехватить меня на подступах к дому. Внутри, на самом дне сердца противно копошится нехорошее предчувствие, липкой змейкой шипит, укусить пытается.

Стас снова высовывает голову, и смоляные локоны падают на лоб. Брат нервно поправляет причёску широкой ладонью и хмурит брови. Делать нечего, иду на зов, потому что он всё равно не отстанет, ещё и Влада подключит, а с ними двумя, когда они решают устроить массированную атаку на мой потрёпанный мозг, мне, боюсь, не справиться.

Ныряю в кусты, а Стас, напоследок проверив, не подслушивает ли нас кто-то, присаживается на корточки. Эти шпионские игрища раздражают до чёртиков, но брат тянет за руку вниз, призывая последовать своему примеру. Ладно, всё равно нет никакого выбора: близнецы и по отдельности мёртвого способны достать, привыкла уже, что иногда лучше не спорить.

– Что на этот раз? Нашествие инопланетян? Маньяк с бензопилой? Революция грядёт? Чего загадочный такой? – спрашиваю, а брат прикладывает палец к моим губам, требуя тишины. В глазах, синих, словно июльское небо, мраморной плитой застыла тревога. – Слушай, не пугай меня так.

Стас наклоняется ко мне и шипит на ухо:

– И в мыслях не было. Но домой пока лучше не иди, там полная задница.

Вот, я знала! Чувствовала, что рано или поздно прогремит взрыв, волной которого нас всех пришибёт. Просто думала, что есть ещё немного времени приготовиться. Расслабилась слишком, и за это готова стукнуться о стену головой, чтобы дурой легкомысленной быть перестать. А лучше, наверное, вообще быть перестать.

Тьфу, что за ерунда по утру в голову лезет?!

– Поля! Ты меня слышишь?! – теребит брат за плечо со всей дурью, присущей подростку, в котором почти метр восемьдесят росту. – Там зад-ни-ца!

– Снова рот мыть тебе с мылом, как в детстве? Что это за слова такие?

– Поля, прекрати, нам уже по пятнадцать, – фыркает Стас и смотрит на меня снисходительно, будто я дитя неразумное. – Так, ладно, это же неважно всё! Я о другом! Отец в ярости, потому лучше пока не показывайся ему на глаза.

Вот, так и знала. Чёрт, чёрт!

– С чего это вдруг я прятаться должна? – придаю голосу как можно больше уверенности, призвав на помощь все скрытые резервы организма. Я не должна раскисать, паниковать не имею права. Я взрослый человек, самодостаточная женщина, начальник крупного отдела – мне же горы по плечу, правильно? Правильно!

– С того, что он узнал, с кем ты там прогуливаешься ночами, – отвечает Стас и нервно потирает ладони. – В общем, сама понимаешь: папа не обрадовался.

Конечно, не обрадовался. Папа наш вообще узкому кругу вещей радоваться способен, и татуированный детина явно не мечтаемый принц для любимой дочки.

– И с кем же я прогуливаюсь ночами? – щурюсь, догадавшись, что без двух малолетних дурачков точно не обошлось. – И вообще, кто же ему всё в красках расписал, а?

Стас вскидывает на меня взгляд ставших круглыми, что те тарелки глаз и отрицательно машет головой:

– Не я, Поля! Вообще не понимаю, что произошло. Вчера сидели, ужинали, и тут он приходит, хмурый, – никогда таким его не видели – есть отказался и давай с мамой препираться. И всё о тебе, да о тебе. А потом отец орать начал, сатанел просто. Разбил даже что-то, мама его успокаивала. В общем, хорошо, что ты тогда ему под руку не попалась.

– А Жанночка где?

Если кто и в состоянии обуздать гнев отца, так бабушка.

– Она к подруге в гости уехала. – Стас снова хмурится и внимательно рассматривает моё лицо, точно впервые видит. Потирает подбородок, размышляя о чём-то, и вдруг спрашивает: – А что это с лицом у тебя?

Всё-таки как не прикладывала лёд и не лечила «боевое ранение» любовью, кожа покраснела и немного припухла, но как сказал Фельдшер, заскочивший на огонёк, посинеть не должно. И на том спасибо.

– Не обращай внимания, – отмахиваюсь, придав лицу выражение идиотской беззаботности, – в поворот не вписалась.

– Смотрю, крепко так не вписалась… тогда тем более не иди! Отец увидит, решит, что твой приятель тебя лупит, как грушу боксёрскую.

– Не нагоняй волну, хорошо? – Стас замолкает и напряжённо сопит, а в моей голове шальные мысли устроили ярмарочный хоровод. – Странно всё это, тебе не кажется?

– Ещё как кажется. Мы с Владом никому ничего не рассказывали, не идиоты же, – размышляет брат, – а бабушка уехала ещё вчера днём. В той глуши телефон через раз ловит, потому её кандидатура тоже отпадает. Так что не знаю.

– А Влад где?

– С самого утра на тренировку убежал, типа важный, деловой, а на практике зассал – боялся, что отец душу из него вытрясет. А я вот, решил дождаться и предупредить тебя.

Если уж пофигисты близнецы навострили лыжи, чтобы буря не зацепила их ненароком, то в доме и правда бушует ненастье. Пережить бы его без потерь.

– Ладно, в первый раз, что ли? – вздыхаю, понимая, что этот раз запросто может стать последним, если отец перейдёт черту, за которой находится точка невозврата. – Пошла я, спасибо, друг.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Может, не надо? – как-то жалобно, совсем по-детски спрашивает Стас, и на миг снова вижу перед собой маленького мальчика, который много плакал, уткнувшись мне в коленки. – Сама знаешь, что лучше переждать.

Протягиваю руку и растрёпываю угольно-чёрные пряди на макушке. Брат морщится, но не отстраняется.

– И скажи мне теперь, кто из нас старший? Ты очень хороший, правда, и взрослый очень стал, мудрый даже. Но понимаешь, сидеть в кустах, пока папу не отпустит, не хочется. Потому я лучше пойду.

Стас кивает, а я поднимаюсь на ноги и, поправив на плече ремешок сумки, выхожу из лиственного укрытия. Внутри всё холодеет и сжимается от мысли, что может ожидать за дверью родного дома, но и бежать от проблем не хочу. Что бы отцу не наплели, у меня есть силы отстоять своё мнение и выбор. Пусть хоть лопнет от злости, но мне уже не десять лет, когда он мог одним движением тёмной брови заставить плясать под свою дудку. Нет уж, теперь понимаю, что только жить начала и никому не позволю отнять свою свободу и право на счастье.

Пока медленно иду к дому, в голове крутятся картинки прошлого, когда отец мог позволить себе то, за что можно годами хранить обиду. Я люблю его, уважаю, но отныне отказываюсь делать то, что взбредёт в его голову. Пусть хоть в ярость впадает, хоть угрозами сыплет – надоело.

На секунду притормаживаю, когда доходит, что готова всем пожертвовать ради… Брэйна? Человека, который ничего мне толком не обещал, никуда не звал и с которым знакома всего-ничего? Я совсем с ума сошла, если, не моргнув глазом, готова разрушить всё, что знала и любила целую жизнь… ради мужика? Но потом приходит осознание, что вовсе не ради него могу горы свернуть. Паша – лишь катализатор. Человек, запустивший в моём бытие необратимые процессы, открыв глаза на то, что могу и хочу быть другой, а не только дочерью, сестрой, внучкой, ответственным работником и надёжным другом. Ради свободы, которой по сути не было никогда.

Открываю дверь и слышу приглушённые голоса, доносящиеся из гостиной. Набираю полную грудь воздуха, скидываю туфли, особо не заботясь о том, аккуратно ли будет стоять моя обувь, по линеечке ли, и иду на кухню: срочно нужно выпить стакан сока или молока, потому что во рту пересохло от волнения. Чёрт, мне двадцать пять, я взрослая женщина, суровый начальник и вообще… Ведь способная разрулить любой конфликт, а сейчас трясусь от нахлынувших эмоций и ощущений приближающегося скандала. Нет, срочно выпить, хоть простой воды из-под крана, но промочить горло.

На кухне тишина и покой, а ещё идеальный до тошноты порядок. Наливаю себе стакан грейпфрутового сока, потом, поразмыслив, лезу в шкаф, достаю бутылку мартини и делаю незамысловатый коктейль. Зря ночью отказалась пить вместе со всеми, тогда, возможно, будь я пьяной в хлам, было бы проще настроиться на нужную волну. Пьяным же море по колено, правильно? Так, хватит! Надо доставать голову из темноты и выходить на свет, потому что прятаться здесь в обнимку с бутылкой могу бесконечно, только такое поведение ещё ни одну проблему не решило. А то, что впереди меня ждут проблемы сомневаться не приходится. Знать бы ещё, насколько глобальные.

Осушив стакан, ставлю его на стол и иду в гостиную, потому что тянуть дальше не имею желания – если и принимать участие в карнавале, так с самого начала, не пропуская номеров. Когда вхожу в комнату, застаю отца и мать, стоящими возле большого дивана. У мамы между бровей залегла складка – так всегда бывает, когда она находится на пределе моральных сил, а отец, заложив руки за спину, перекатывается с пяток на носки. На секунду замираю, рассматривая его с головы до ног: как всегда, идеальный. Отглаженные стрелки даже на домашних светло-серых брюках, чёрная рубашка, кожаный ремень с массивной бляшкой, часы из светлого металла на левой руке и удобные туфли – отец не позволяет себе ходить в доме в пошлых тапочках или вообще босиком.