Текст книги "Катастрофа или последний треугольник в Атлантиде (СИ)"

Автор книги: Лилия Хайлис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 3

Даже постоянных клиентов низкий зал Веселого Грота не переставал ошеломлять размерами. Что же касается посетителя случайного, попавшего сюда пусть не впервые, пусть в третий или четвертый раз... Касс не помнила точно, сколько визитов нанесла в это излюбленное пристанище искавших развлечений Настоящих, особенно, молодёжи из элиты. До сих пор Веселый Грот своей величиной давил и даже пугал Прекрасную Деву, будто была она не Прекрасная Дева, а залетная букашка.

Ирреально огромным этот зал только казался. Эффект создавался обилием зеркал. В зеркальных стенах и зеркальных простенках между зеркальными же столиками многократно отражались и сами столики, и горевшая на каждом из них свеча, и темно-вишневые ложа вместе с полулежавшими на них посетителями.

Яркое, бесчисленное множество каминных огней ослепляло окончательно.

– Интересно, где все-таки прячется настоящий камин, – подумала Касс, осматриваясь. Она вдруг поймала себя на том, что не осматривается, а, скорее, озирается, причем делает это до неприличия неловко.

Что-то, она не смогла сразу сообразить, что именно, действовало здесь ей на нервы. Возможно, огонь, который плескался на дне круглого низкого камина... Вернее, размноженность этого огня в сотнях отражений... Или, скорее всего, то, что распознать оригинал представлялось задачей совершенно невыполнимой. Попав в густую кроваво-красную полутьму Веселого Грота, Касс чувствовала, что она, вроде этого огня в камине, раздваивается, растраивается, не может собраться. И, что самое неприятное, – не станет сама собой уже никогда.

Наверно, потому Рамтей выбрал именно Веселый Грот, что здесь было всё-таки, если сравнивать с другими увеселительными местами такого рода, относительно спокойно. Музыка не била по барабанным перепонкам, сокрушая слух, а ласково мурлыкала. Никто никого не перекрикивал: публика сюда допускалась хорошо воспитанная и только приличная. При желании, каждый мог удалиться в комнаты для групповой медитации. Касс на миг прикрыла глаза. Это помогло ей немножко успокоиться.

Только наново подняв веки, Прекрасная Дева смогла более или менее разглядеть обстановку.

Всякому, кто в этот вечер отворял дверь Веселого Грота, в глаза, прежде всего, бросались не зеркала, не музыка, не сотни каминов в полумраке. Взглядами сегодняшних гостей, едва только они попадали в этот зал, завладевала гибкая женская спина, хорошо освещённая, покрытая рыжими завитыми локонами. Она извивалась в чувственном медленном ритме на круглой площадке для танцев, устроенной в центре зеркальной фантасмагории. Туда, на этот яркий лепесток света, летели со всех сторон недвусмысленные взоры. Притягивавшая же их, в свою очередь, казалась в высшей степени захвачена танцем, и дела ей не было до остального, и не проявляла никакого интереса к поклонникам.

На рыжих локонах, длинных, холеных, роскошных, обитали мужские руки. Красивые, изысканные, они жили своей отдельной жизнью: то подпрыгивали, то успокаивались, то нервно вздрагивали, заставляя волосы нервничать в свою очередь.

Спина остро реагировала на каждое, даже самое легкое, самое неуловимое движение этих рук. То мелкая дрожь, то плавный изгиб, то быстрый, безотчетный или, наоборот, глубокий тяжелый вздох выдавали мягкое послушание нежных тканей порывам владевших податливым телом пальцев.

В момент, не успела еще дверь захлопнуться за вошедшей, к ней подлетел эльф. Высокий, изящный, он низко склонился перед Касс. В ее ноздри немедленно толкнулся густо исходивший от его волос и тела цветочный запах. Соблюдая положенные правила вежливости, раб тихо задал свой стандартный вопрос: – Могу ли я услужить Прекрасной Деве?

– Проводи к Рамтею: он ждет меня, – потребовала Касс и немедленно увидела сверкнувшее в прозрачно-голубых глазах эльфа любопытство. Было заметно: он не без труда старался это любопытство скрыть. Будто кто-то обращает внимание на машин...

Пятясь задом наперед, эльф повел посетительницу куда-то в глубину мерцавших в зеркалах свечей. Это был созданный для скорости раб. Поэтому, приноравливаясь к шагу Касс, он усердно старался замедлить свое движение и, по возможности, не вспархивать. Обычная человеческая походка давалась бедняге не без труда. Видно было: для того, чтобы держаться, не отрываясь от поверхности пола, ему приходилось прикладывать заметные усилия.

Внезапно девушка снова почувствовала раздражение. Она опять не сразу поняла причину этого раздражения, только через некоторое время сообразила: на этот раз больше всего ей мешала искусственная улыбка раба. Не задумываясь, Касс недовольно потребовала: – Сейчас же прекрати угождать!

Эльф преданно посмотрел ей в глаза, всем своим видом выражая недоумение. Улыбка, как пришитая, держалась на его лице.

– Как прикажет Прекрасная Дева.

Он опять поклонился с ещё большей угодливостью.

По меньшей мере, глупо чего-то требовать от машины. Уж лучше вовсе на них не смотреть. Резко отвернувшись от эльфа, Касс попала взглядом на парочку на танцевальной площадке. Партнеры в тот самый миг отлипали друг от друга.

Касс легко узнала яркий профиль Эриды. Та, разумеется, в свою очередь, немедленно узрела приятельницу и соседку по Парнасу. Вся увлеченность партнером и Веселым Гротом не помешали Эриде мгновенно отметить и оценить тот факт, что Касс появилась в позднее время в Веселом Гроте, одна, без Лона, и явно не совсем в обычном настрое. Те мысли, которые молниеносно пронеслись в красивой голове Эриды, заставили ее застыть в стойке гончей собаки, унюхавшей дичь.

По возбужденному лицу красавицы отчетливо проскользнули, одно за другим, три разных выражения. Не обязательно было знать эту женщину всю жизнь, чтобы не задумываясь, разгадать каждое из них. Три мысленные оценки появления Касс в Веселом Гроте. Три как бы примерки своего, в зависимости от этих оценок, отношения. Скверно: потом встреча с Рамтеем всегда будет ассоциироваться с Эридой. К тому же на любопытство Прекрасной Девы, особенно, этой, в отличие от любопытства эльфа, стоило обратить внимание: ведь ее устами завтра же будет говорить весь Посейдонис.

Всегда, сколько помнила себя, Касс помнила и двух своих подружек по играм, сестер, Эриду и Фадиту. Особняк их родителей занимал на Верхнем Олимпе достойное место рядом с особняком родителей Касс. Три Прекрасные Девы росли вместе, будто не только Фадита с Эридой, но и Касс была в этой компании сестрой.

Говорят, в жизни обязательно случается хотя бы что-нибудь, что потом тщетно стараешься забыть. Даже ненадолго не отвязаться от постоянного присутствия своеобразного инородного тела: оно напоминает о себе постоянно: то свербит неудобством, то ранит легким уколом, то доводит безотчетным нытьем, то мучает откровенной болью. Занозу, которая с детства беспокоила Касс, звали Фадитой.

Вот и сейчас, подумала – и покраснела. Впрочем, с того момента, когда сегодня, вдвоем с Лоном, они увидели первую красавицу Посейдониса по визу, абстрактный ее образ все время вертелся в подсознании.

Ведь нарочно обратила на нее внимание Лона. Знала, что непременно придумает поэт для бывшей жены не ту, так другую, но обязательно унизительную колкость. Ждала этой колкости с удовольствием. Потому что заметила, какими глазами смотрел Апол на великолепное тело Прекраснейшей.

Касс вспомнила давнишние, хвастливые (или по-дружески откровенные?) рассказы Фадиты об ухаживании за ней Лона. Тут же пронеслись перед глазами картины их свадьбы: уверенная в себе невеста и влюбленный в нее жених. Недосягаемый, тот самый, главная знаменитость Атлантиды, поэт и ясновидящий, Лон Апол.

Вспомнила – и заноза опять заныла в душе... Не то укол, не то укор... Столько времени прошло... И не уйти до сих пор...

А ведь зависть все может. Зависть, даже мимолетная, разит хоть словом, хоть мыслью, хоть взглядом. Кстати, именно эта странная сила у машин, по рассказам Леги, и называется – "поганый глаз". Неужели же это Касс виновата в том, что не сложилась семейная жизнь Фадиты? Неужели именно она, ближайшая подруга Прекраснейшей, так откровенно и одновременно подло позавидовала чужой любви? Или, ещё лучше, – чужой удаче? Могло ли быть, чтобы ее глаз оказался главным виновником разрыва счастливой на вид пары?

В ближайшем зеркале глаз отражался обыкновенный, глаз как глаз: лучистый, ярко очерченный, чуть раскосый... Вполне приятный на вид... Да и что это за слово: "поганый"? Противное слово, плебейское, изобретение машин... Разве Прекрасной Деве впору употреблять такие слова...

А у Фадиты глаза круглые, аметистовые, бездонные...

Но сейчас-то все это зачем? Когда давным-давно все позабыли: ну случилось где-то что-то когда-то. Ну, женился кто-то на ком-то, а кто-то с кем-то развелся. Где Фадита? Причем тут Фадита? Ах, да, было. Было, но когда? В другой эпохе...

"Подруга Апола, прелестная Касс", "вдохновившая поэта, милая Касс", "избранница самого Лона обворожительная Касс", – везде: на концертах, в журналах, в программах виза, мало? Все еще мало? Опомнитесь, "возлюбленная поэта", у Фадиты свои дела, и нет ее, и след ее простыл... Но ведь видела, видела, какими глазами смотрел на бывшую супругу Лон.

Касс показалось, что нехорошие чувства вот-вот прорвутся наружу. Вот как хлынут сейчас из глаз (моих "поганых глаз", – горько, чтобы лишний раз пристыдить себя, уточнила она), как прорвутся потоки застарелой зависти, застрявшей в горле ревности, вперемежку с навязшим в зубах стыдом да набившей оскомину виноватостью... И надо же было... в самый неподходящий момент... Перед Рамтеем... Надо же было вспомнить о Фадите... Из-за того, что случайно попала в обозрение Эрида... Тоже своего рода знаменитость. Вся Посейдия знала о штучках этой женщины, и не зря ведь прилепили ей прозвище коварной. Так и называли её, даже музы иногда, с улыбкой, правда, как бы извиняясь, но все же – коварной Эридой.

А она как будто опять постарела. Что это? Еще до вчерашнего дня, кажется, за несколько лет не прибавила ни одной морщинки, и вдруг за одну ночь, рывком, раз – и лицо, и взгляд, и шея ее состарились лет сразу на десять.

– Бедная, – со внезапной жалостью подумала Касс.

Коварная Эрида исчерпывала последние годы последней молодости, так и не сумев познать самого главного. Наверно, ни одна Прекрасная Дева не мечтала так страстно о чем-то настоящем. Что произошло с этой мечтой соседки, Касс не знала. О себе Эрида рассказывала неохотно.

– Мое горе заставило меня измениться.

И все. Что за горе, о том молчок.

Фадита на скорбь сестры усмехалась в ответ: – Подумаешь, горе! Да она всегда такая и была.

Однако изменилась с уходом юности Эрида здорово.

– А любви так хотелось! – всем телом потягивалась, кривовато улыбаясь, признавалась она.

Куда там любовь! В течение последних двух десятков лет неудачливая мечтательница хладнокровно, – она даже разработала собственный метод, – влюбляла в себя всех, до кого могла дотянуться. Она встречалась с многочисленными поклонниками в одиночку и скопом, придумывала все новые и новые забавы. Об ее похождениях знала и болтала вся Атлантида, а в колониях сочинялись легенды.

Поклонники Эриды быстро менялись по составу, но оставались юными. Чужая молодость приводила ее в ярость. Иногда в красавицу влюблялись всерьез. Чужое стремление вызывало в ней приступы доходившей до бешенства злобы. Тех, кто не исчезал после одной-двух ночей, она равнодушно обрекала на страдание. Чужое страдание вызывало в ней презрение. А чужая любовь, хоть мужчины к ней, хоть матери к собственному ребенку, – ненависть.

– Ах бедная я, бедная. Обделена. Подсознательно чувствую: обделена, – ныла несчастная. – Что за непонятная подлость природы!

– Глупости какие! – взрывалась на это Фадита. – Чего тебе не хватает?

– Любви мне не хватает! – орала Эрида в ответ.

– Это тебе-то? – насмешливо сомневалась сестра. – Пойди, поболтайся среди знакомых, поработай язычком. Что-то ты давно никого не ссорила... Рассоришь кого-нибудь, сразу успокоишься. – Фадита пожимала плечами, делала почему-то обиженное лицо.

Действительно, когда Эриде удавалось кого-нибудь поссорить, унизить, поставить в неловкое положение, она удовлетворенно усмехалась про себя своими яркими губами.

– Она же обо всех добывает сведения, – жаловалось на сестру Фадита, оставшись при случае с Касс наедине. – Меня, если что, не пощадит, я это чувствую. Ведь она даже, когда ничего плохого не знает, все равно делает вид, что знает, причем обо всех. Угораздило же меня родиться ее сестрой! Главное, в ее присутствии не покидает чувство опасности.

Последнее замечание было абсолютно верным: в отношениях с этой женщиной главным и постоянным было чувство опасности.

Временами, когда общение с Эридой чересчур затягивалось, Касс казалось, что она напрочь теряет чувство реальности и тихо сходит с ума.

– Ты не думай, конечно, она моя сестра и я ее люблю, – заканчивая неприятный разговор, Фадита с непонятной миной поджимала губки бантиком.

Прекраснейшая не лгала, да и никак не могла лгать: по праву рождения Прекрасным Девам полагалось говорить только правду. Неприязни к себе Эрида действительно почему-то не вызывала. По крайней мере, у Касс. Если же неприязнь и существовала, то густо затушевывалась острым и слегка болезненным интересом, смешанным с привлекательностью той же остроты и той же болезненности. А привлекательность существовала, не проходила, несмотря ни на что. Было что-то в Эриде, что притягивало к ней, а что именно – ни понять, ни объяснить...

Общаться им приходилось довольно часто: задние дворы домов обеих Прекрасных Дев соприкасались. Границей служила в полтора роста стенка, увитая диким виноградом. Иногда у Касс возникало ощущение, что Эрида насквозь просматривает ее двор, а может быть, и дом.

Представив себе завтрашнее появление вдвоем с Лоном, рука об руку, на вечере у Зева и Эры, Касс усмехнулась, а потом увидела Рамтея и сразу позабыла о злополучных сестрах.

Могучий, огромный, русоволосый, Рамтей поднимался навстречу. Держался он, как всегда, холодно и бесстрастно, при этом непонятная тень едва уловимо скользила по его надменному лицу. Брат Зева казался сегодня не то смущенным, не то расстроенным.

Сначала Рамтей, не обращая внимания на эльфов, мельтешивших вокруг с напитками и фруктами, изучал взглядом приближавшуюся гостью.

Касс, хоть и старалась того не показывать, все-таки чувствовала себя неловко. Вот именно такой тяжелый немигающий взгляд называют свинцовым. От таких взглядов всегда бывает не по себе, даже если они коротки, а тут...

Девушка поежилась. Смешно. Кажется, никогда в жизни не было у нее сильнее желания, чем то единственное, которое овладело ею сейчас: чтобы Рамтей шевельнул хотя бы ресницами. В результате, он так и не шелохнулся, зато у нее как будто щелкнуло что-то в позвоночнике. Касс всем телом вздрогнула и отчаянно заморгала.

Прошла наверно вечность, прежде чем брат Зева удовлетворился видом девушки. Галантным движением руки он пригласил ее, все еще стоявшую перед ним, сесть. Затем, когда она присела на край ложа, наконец, разжал губы: – Я не располагаю особо временем, хочу только передать тебе это.

Раскрыв сжатую до сих пор ладонь, Рамтей выложил на стол перед Касс предмет странных очертаний. Прекрасная Дева не сразу поняла, что именно видит, но почему-то сжалась от пронзительной боли. Еще не осознав мысленно, интуитивно она уже знала, чем окажется предмет. Медленно протянула руку, взяла, прощупала пальцами и поднесла ближе к глазам.

Предчувствие не обмануло девушку. Предмет являлся ожерельем. Не просто украшением, а тем самым, материализавшимся из недавнего видения с шеи страшного кентавра, преступившего все мыслимые законы цивилизации. В густом освещении Веселого Грота, где всё кажется кроваво-красным, невозможно разбирать цвета, но Касс сейчас же узнала эти, непонятным образом прилаженные друг к другу гладкие речные камни. И едва ощутимые, но всё же понятые её чувствительными пальцами, искусно выгравированные на каждом из этих камней изображения русалки и кентавра.

Девушка разглядывала точки, из которых складывались картинки. Русалка верхом на кентавре, русалка обнимает кентавра, кентавр держит в руках русалку высоко над волной, два профиля: губы, слитые в поцелуе. Это, безусловно, было то самое ожерелье.

– Русалка Лега. – сказал Рамтей. – Он просил передать это ей... – Рамтей опять испытывающе взглянул на Касс: – Перед гибелью. На которую буквально напрашивался сам. Не знаю, возможно ли спасти ее.

Касс почувствовала жар, который волнами разливался по телу. Каждая волна била в щеки и виски. Теперь определилось точно: речь шла ещё и о той самой русалке с коротким звучным именем Лега. Значит, из-за машины заинтересовался вдруг Рамтей Прекрасной Девой Касс. Что же связало русалку с Настоящим? Не простым Настоящим – атлантом номер два?

Рамтей сидел, чуть набычившись, но смотрел Касс прямо в глаза. Будто пытался точно понять, вникнуть в ее мысли, чувства.

– Кентавра уничтожили полчаса назад, – взвешивая каждое слово, сообщил, наконец, Рамтей. – Перед смертью несчастный просил меня передать тебе для Леги свой последний дар. Я, конечно, мог бы это сделать и сам, но ведь я человек чужой... А ты... Он сказал, ты была ее близким другом.

Затем, по-прежнему, так же в упор уставившись на Касс, и так же ни разу и не мигнув, спросил: – Ты знаешь, где ее искать?

– Честно говоря... – смущенно пролепетала Касс.

– Второй аквариум, средний круг, – коротко бросил Рамтей.

– Хорошо, – сказала Касс. – Я, правда, давно не видела ее. Потеряла.

Девушка замялась. Ей вдруг почему-то стало стыдно, что детская дружба с Легой давно оборвалась. Но какое все-таки отношение имел Рамтей к машинам? Неожиданно что-то постороннее пришло в голову. Неужели... Мог ли Рамтеем быть тот самый "Он", у которого собирался просить помощи кентавр? Трудно поверить, чтобы брат Зева взялся помогать машине... А иначе, откуда у него ожерелье? Оставался еще один вариант: могла существовать связь Рамтея с лабораториями Баала. Нет, это слишком страшный вариант. К тому же, для чего бы понадобилось Баалу... Выявить Легу? Да нет, Рамтей ведь и без Касс точно знал, где служит русалка. Глупо привязывать к Баалу атланта номер два...

Рамтей, тем временем, молча и с видимым отчуждением читал что-то, ясное только ему самому, в ее душе. Она не нашла ничего лучше, чем пробормотать: – Я не знала, что машины умеют любить.

– Да-да, машины. Нам привычно и легко называть их машинами.

Прямо скажем, не особенно это просто, привыкнуть к странной манере Рамтея смотреть, не отрываясь, не мигая, как смотрят иногда дети, прямо в глаза.

– По-твоему, Лега похожа на машину?

– Ну, Лега... – сказала Касс.

– Это живые существа, – внушительно и желчно, очень похоже на Ноэла, произнес Рамтей. – Не только Лега, а все они. И способны на все то, на что способны живые существа: злобу, зависть, сострадание, любовь, боль.

В глазах брата Зева загорелся странный огонь. – Правда, они не умеют проливать слезы, но чувствуют не менее остро, чем мы. Я полагал, ты это знаешь по своей собственной дружбе с русалкой.

Касс открыла рот, готовая слушать. Этого нового, неожиданного, необычного Рамтея она не знала. Он выступал сегодня в совершенно непривычной, казалось бы, не свойственной ему роли. На минуту ей почудилось, будто титан безмолвно просит ее спасти Легу. Конечно, у Прекрасной Девы свои возможности... Итак, какие конкретно? Ей хотелось услышать от него побольше, но взгляд Рамтея ушел куда-то за собеседницу, огонь в его глазах погас столь же внезапно, как вспыхнул, лицо стало еще более холодным, еще более отчужденным.

Касс оглянулась: к их ложам подходила Эрида. Очередной партнер ее при близком рассмотрении оказался откровенным еще юнцом, обладателем копны рыжих длинных кудрей, под стать спутнице. Щенок поклонился Касс чуть неуклюже: мешало то, что одной рукой он продолжал обнимать партнершу. К тому же он на сегодня явно переборщил с нектаром.

– Привет, малышка. – Эрида не скрывала изумления, уставившись на Рамтея. – Видеть тебя здесь, Рамтей, – большой и приятный сюрприз.

Тот, в ответ на приветствие, буркнул что-то неясное. Эрида же, кокетливо указав пальчиком на друга, с гримаской из тех, какие можно понимать по-всякому, сказала: – Это Эрмс.

– Привет, дядя, – развязно бросил юнец Рамтею.

Глаза его при этом бесцеремонно рассматривали Касс.

Рамтей небрежно кивнул, всем своим видом показывая, что никакого интереса ни к непрошеным собеседникам, ни к неожиданной беседе с ними не испытывает.

Касс удивилась этому обращению. Видимо, она не отреагировала на имя "Эрмс" должным образом: Эрида сочла нужным подчеркнуть: – Эрмс – младший сын Зева.

Касс, хорошо знакомая с тремя детьми Зева, Фестом, Арсом и Финой, удивилась еще больше: она не помнила, чтобы имя Эрмс упоминалось когда-либо в той семье. Тем не менее, девушка улыбнулась новоявленному члену семейства Зева и пробормотала все то, чего требовали правила вежливости.

– Я незаконный, – как будто угадав, о чём подумала Касс, объявил новый знакомец и презрительно усмехнулся: – И, боюсь, множество нас, бедняжек, у папашки моего... – он сделал свободной рукой широкий жест, обозначавший множество, расхохотался и добавил: – живем вдвоем с Маей в Тулане.

– Мая? – Эрида встрепенулась.

Имя моей матери, – продолжая обнимать партнершу, отчего казался слегка скособоченным, пояснил Эрмс. – Я привык называть ее по имени.

– Тулан? Выходит, ты с Запада? – чтобы хоть чем-то поддержать разговор, сказала Касс. Она бросила быстрый взгляд на Рамтея. Тот молча напрягся с видом человека, ожидавшего конца болтовни.

– Выходит. Играем там вместе с Кронотом со временем, – бросил юнец. Он изо всех сил старался держаться небрежно и значительно.

– Интересно, – вежливо сказала Касс.

– Да, очень, – подхватил Эрмс. – Нам удалось наладить связь с прошлым, пока одностороннюю, правда... Но ведь это только начало... – он слегка улыбнулся и добавил, как бы размышляя вслух: – Когда идея пришла мне в голову, я сам удивился.

Внимательно вглядываясь в Рамтея на предмет произведенного впечатления, Эрида защебетала: – Представляешь, – Зев, вот же деспот, прятал от нас этакого белокурого красавца.

"Знаем мы, от кого Зев пытался спрятать своего сына", – подумала Касс. Вслух она сказала: – Но от нас никаких красавцев не спрячешь.

– Не спрячешь, – с кокетливым смешком подтвердила Эрида. Каждая нота ее голоса была рассчитана на эффект. – И не спасешь, – Эрида опять засмеялась. Глядела она куда-то поверх головы Касс. – Я упряма и настойчива.

Касс повернула голову в ту же сторону, куда направлялось неотрывное внимание Эриды. Взгляд ее прямиком попадал в Рамтея. Терпение того, видимо, истощилось. Не желая замечать настроя непрошеной собеседницы, гигант решительно поднялся.

– Мне пора, – коротко бросил Рамтей, ни на кого не глядя.

Касс поспешно, пожалуй, чересчур поспешно поднялась вслед за ним.

Эрида и Эрмс тоже, хоть никто их никуда не звал, последовали за ними к выходу.

– У тебя глаза красные. Ты устала? – Эрида всегда говорила хоть и тихо, зато отчетливо: разобрать даже в шуме Веселого Грота можно было каждое слово на двадцать шагов вокруг.

– Нет, почему, – скороговоркой отвечала Касс. Она приблизительно знала, чего можно ожидать от Эриды, которую не удостоили вниманием на публике.

– Значит, расплылась тушь.

В глазах собеседницы сверкнула зловещая искорка. Искорка эта иногда вспыхивала в мутноватых, зелено-коричневых глазах Эриды и ничего хорошего не предвещала.

Касс похолодела от предвкушения неприятности.

– Разумеется, это тушь, – безапелляционно сказала Эрида. – Для плебса, что ли?

О, Творцы! Вот обязательно находила Эрида что-нибудь низкое, и умела подобной чепухой ударить больно. Самое неприятное, что это слышал Рамтей. И что это было только начало.

– Только не говори, что ты всё ещё в приятельских отношениях с машинами. – Эрида сочла нужным пояснить Эрмсу: – У неё была лучшая подруга – русалка! Как её звали? Эту, твою?

Кажется, все посетители Весёлого Грота, как по команде, повернули головы.

– Или снова проблемы с Фадитой? – вязалась Эрида.– Не Лона же, надеюсь, потянуло на место, занятое Орфом?

И все это слышал Рамтей. И все вокруг.

Касс крепко сжала рот в упрямом молчании. Как всегда в подобных случаях, она растерялась и не находила мало-мальски достойного ответа. Оставалось только стиснуть зубы и, сгорая от стыда, следовать за Рамтеем. Тот, неизменно бесстрастный, стремился к выходу и отрешенно молчал.

Зато Эрида продолжала гнуть свое. – Не стоит обращать внимание, кто что говорит.

Она бросила на девушку внимательный взгляд: – Мало ли что скажет Фадита... или Эра...

– О чем ты? – машинально произнесла Касс и опять сжала губы. Ей казалось, что каждый звук, издаваемый ярким ртом Эриды, сверлит насквозь ее, Касс, собственный мозг. Если та сейчас же не замолчит...

– О том, что говорит о тебе Фадита, конечно... Разве нет? – Эрида с мимолетной надеждой на хоть какую-нибудь реакцию взглянула на Касс.

И вся эта унизительная чушь – на глазах Рамтея и всего Веселого Грота.

Эрида задумалась, вроде бы сконфузившись тем фактом, что случайно выдала сестру, а потом сказала: – Никак не вспомню, вчера или три дня назад... Что ты... ну, в общем, что Апол...

Она опять попыталась прочесть хоть что-нибудь в лице Касс или Рамтея, но те упорно продолжали молчать. Тогда замолчала и Эрида, скорее всего, обдумывая тему и тон для новой, более умной атаки.

Молчал и Эрмс: ни Касс, ни Рамтей, ни Фадита, ни Лон явно не занимали его. Со скучным выражением лица незаконный сын Зева обдумывал возможности повернуть разговор на свое участие в успехах Кронота.

Рамтей не стал ждать, пока Эрида подготовится к очередному наступлению.

Холодно, хоть и не выходя из рамок приличия, он кивнул и быстро вышел за дверь. Касс выскочила следом. Она простилась с Рамтеем с сожалением.

Девушкой цепко владело чувство обиды. Представлялось знакомство с Рамтеем так: пришел человек в дом, а туда его не звали, не ждали его там, не нужен он был там никому. Дверь в дом случайно распахнулась, но тут же и захлопнулась перед самым носом, не дав ничего не узнать, ни понять. Что могло открыться там, за той дверью, которую Рамтей бесцеремонно затворил перед ней? Пока прояснилось только одно: смутная, оказывается, это личность: брат Зева, атлант номер два.