Текст книги "Хранитель вселенной. Одобренный брак (СИ)"
Автор книги: Лидия Миленина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 38 страниц)
...Отключить чувства и поступать «правильно», так, как лучше для всех. А не для ее собственного простенького эгоизма, мечтающего лишь о том, чтобы ничего этого не было... Чтобы проснуться и обнаружить свою голову на смуглом горячем плече Хранителя Вселенной. И понять, что ни Суда, ничего больше не было, все это лишь приснилось...
Но врать себе она не могла. И нужно было действовать «правильно» исходя из существующих реалий. А значит, следовало хорошо делать работу – в конечном счете и в «Голосе жизни» для нее нашлось место. А еще осчастливить того, кто не может без нее. Ведь это без нее Артур делается чудовищем... Нужно дать ему то, что хочет. И у Союза всегда будет отличный молодой Хранитель.
...Тем более что ее собственная жизнь, ее чувства совершенно не важны.
Артур ей не противен, если не вспоминать некоторые моменты... Да и не помнит она их уже. А по старой памяти дотайванских времен, да и просто благодаря хорошей сходимости с ним было как-то даже... хорошо, надежно. Немного опоры под ногами. Тоже польза. «Меньше вероятность, что спячу или покончу с собой», – думалось Карине.
Лишь проницательный и умный Карасев заметил нечто странное в ее поведении и новых отношениях с Артуром. Дух был в полнейшем восторге, что Карина «опять пристроена», можно не переживать за ее душевное состояние, ведь Артур – мужик надежный. Анька с Ванька, как всегда, жили своей жизнью, сцепившись друг с другом, и лишь изредка высовывали нос в окружающий мир.
А вот Карасев оставался самим собой.
Однажды Карина вышла в сад Белого Замка недалеко от апартаментов землян. Там прямо на камешке под цветущими кустами сидел Андрей и, вставив в ухо наушник (тот самый адаптер-«таблетка» для перевода иностранных языков) что-то слушал с инфоблока.
– Что слушаешь? – улыбнулась ему Карина, присев рядом. Ее собственное утро, как правило, начиналось с песен Цоя. Сначала она и вовсе не могла подумать о земной музыке, слишком больно это было. А вот теперь знакомые слова земных исполнителей давали какую-то опору. «Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть», – звучало у нее в комнате по утрам, или тот же объемный голос давно погибшего Виктора пел о «порядковом номере на рукаве». Последнее время это хорошо ложилось в настроение.
Карасев молча предложил ей вторую таблетку, Карина вставила ее в ухо, и с удивлением услышала знакомый голос с хрипотцой:
Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву,
Я дышу и, значит, я люблю,
Я люблю и, значит, я живу...[1]
[1] Здесь и чуть дальше – В. Высоцкий. Баллада о любви.
От знакомой классики на глаза выступили слезы. Но почему-то первой ассоциацией стала не сама она и ее любовь к... Рональду. А Артур с его чувствами – горящими, сильными, во многом безответными... Словно услышав ее мысли, Карасев вдруг выключил музыку и обернулся к ней.
– Ты сама-то уверена в том, что делаешь? – без всяких экивоков напрямую спросил Карасев. – Ты ведь его не любишь так, как...
– Но как-то ведь люблю, – оборвала его Карина. – Не так, да, но все же.
Карасев вздохнул и обнял ее за плечи.
– Я, конечно, понимаю, что Карина Александровна всегда пытается обойтись малой кровью... В крайнем случае, это будет кровь самой Карины Александровны, – Андрей усмехнулся. – Но все же, Карина, не гробь себя ради благородных мотивов и всеобщего блага. Они, может, и без тебя разберутся как-нибудь...
– Хорошо, Андрей, постараюсь, – улыбнулась ему Карина, а сердце сжалось от благодарности. Удивительно, но Карасеву, оказывается, не просто не наплевать на нее, он еще и понимает... – Давай музыку слушать, – еще раз улыбнулась она и погладила его по плечу. Так или иначе, но решение принято. Если не Рональд – то только Артур. Ей даже мысленно никогда не удастся представить кого-то еще рядом. Или одиночество, в котором этот самый Артур так и будет несчастно ходить вокруг нее годами и десятилетиями...
Карасев снова вздохнул и включил музыку:
И много бyдет стpанствий и скитаний:
Стpана любви – великая стpана!
И с pыцаpей своих для испытаний
Все стpоже станет спpашивать она:
Потpебyет pазлyк и pасстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...
Hо вспять безyмцев не повоpотить
Они yже согласны заплатить
Любой ценой – и жизнью бы pискнyли,
Чтобы не дать поpвать, чтоб сохpанить
Волшебнyю невидимyю нить,
Котоpyю меж ними пpотянyли.
Свежий ветеp избpанных пьянил,
С ног сбивал, из меpтвых воскpешал,
Потомy что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал! – красиво продолжил хриплый сильный голос земного барда. И вдруг у Карины в голове встала картинка Розового Замка, и представился черноволосый Древний, сходящий в нем с ума...
Захотелось бросить все и прямо сейчас, пока разлука и расстояние не доконали их полностью, пробиться туда неведомым способом. Как-то, непонятно как, но изменить все. Может быть, силой любви и время можно повернуть вспять? Изменить прошлое? – пришла в голову крамольная мысль. Но она осталась на месте, с худой теплой рукой Карасева на плече и одинокой слезой, текущей по щеке.
А потом Карина обернулась к Андрею, ощущая, что он тоже плачет. Да, в зеленых глазах друга стояли слезы. Непривычно. Андрей, как и Карина, обычно не плакал.
– Знаешь, я ведь только сейчас смог все это слушать, – сказал он серьезно. – Раньше слишком больно было. А сейчас как-то наоборот. Поддерживает что ли.
– У меня так же, – обнимая его, ответила Карина. – У меня теперь «Виктор Цой – всегда живой». Может быть, для нас они и сейчас живые... Или живут в нас... Поэтому слушай, Андрей Александрович, слушай. И живи.
– Хорошо, Карина Александровна, и ты тоже, – широко сквозь слезы улыбнулся Карасев, сильнее притянул ее к себе и поставил следующую песню. Теперь была «Скалолазка», и Карасев игриво посматривал на Карину, мол, про тебя песня. И широко улыбался своей фирменной улыбкой.
***
Карина нащупала в траве клисси – приспособление для дыхания в воде – две трубочки, удобно вставлявшиеся в ноздри. Снаружи они сливались в крошечный резервуар, способный генерировать воздух в течение трех часов.
– Пожалуй, я еще проплыву, – улыбнулась она Артуру, закрепив на лице клисси. – Это просто какой-то безумный восторг, твои рыбины!
– Я же говорил! – рассмеялся Артур и тоже встал. Карина понимала, что одну в другом мире он ее никуда не отпустит. Правда, с ним было еще интереснее. Вот так, когда они вместе плавали, схватившись за хвост огромной рыбины, играли в настольные игры, занимались «Голосом жизни» (то есть работали) или просто болтали – все было в общем-то хорошо... Не тот человек, в которого она погружалась, как в бездонный колодец. Но надежный и светлый Артур был близок ей. С таким Артуром она была крепко и даже позитивно связана. А пытаться разорвать эту связь была уже не в силах. Какая в сущности разница? К тому же Артур хотя бы немного «тот» на фоне всех остальных, что были «не те», с тех пор как Рональд сидел в тюрьме.
Хорошо уже, что можно радоваться солнцу и траве, так похожим на земные. И разбрызгивать звенящие капли воды огромного озера... Что снова можно вот так незатейливо радоваться – уже большой шаг вперед. И нельзя не признать, это почти целиком заслуга Артура, водившего ее по самым позитивным мирам, развлекавшего всеми видами спорта, что она любила, находившего все новые и новые интересные занятия, которыми можно заниматься вместе.
Плохо только, что она совершенно всего этого хорошего не заслуживает. Да и за любые моменты беззаботности, радости придется расплачиваться. Хотя бы ночью, когда тоска нахлынет в полной мере....
Она аккуратно потрогала глаз, чтоб проверить, на месте ли линзы для подводного зрения и, разбежавшись, легко нырнула...
– Знаешь, когда ты привел меня сюда тогда, до Суда... – сказала она, когда они, искупавшись, нежились на траве. Капли, приятно щекоча кожу, сползали по бедру вниз, а Карине казалось, что это ползает букашка, и она пыталась смахнуть ее рукой. – Я тогда жутко на тебя разозлилась! А сейчас да, один из лучших курортов!
Артур ничего на это не ответил, но зачем-то сел, почесал плечо за спиной.
– Тебе спинку почесать? – спросила Карина, глядя на него, и уже собралась привстать и дотянуться до мускулистой спины Древнего. «Ногти отросли, как раз хорошо чесать спины мужикам», – с усмешкой подумала она. Так всегда было в походе – девушка с длинными ногтями чешет спины пострадавшим от комариных укусов.
– Карина, подожди, я хотел тебе кое-что сказать... Серьезное.
– Ты с ума сошел, какое серьезное! – рассмеялась Карина, чтобы скрыть резко нахлынувшее напряжение. Не любила она, когда Артур так говорил. Ведь серьезное в их случае может быть только что-то о ее состоянии (теперь-то что к нему придираться, она совершенно нормальный, даже позитивный член союзного общества!?) или их отношений. А это материи тонкие, сложные... Их даже касаться бывает больно. – Вокруг посмотри! Такое солнце! Не хочешь, чтобы я тебе, тогда ты мне спинку почеши! – добавила она и села так, чтобы оказаться спиной к нему.
Артур тихонько почесал ей спину, потом встал, обошел вокруг и сел напротив.
– Я все же скажу, пока у меня есть запал, – как-то даже нервно сказал он, вглядываясь в ее лицо, словно пытался заранее прочитать ответ на еще не произнесенное.
– Ладно, давай, раз тебе неймется, – добродушно усмехнулась Карина.
– Карина, послушай, я все обдумал и решил для себя. Я люблю тебя, – вгляделся еще внимательнее в ее лицо, видимо, улавливая все оттенки ее эмоций.
– Я верю тебе, – тихо сказала Карина и погладила его по руке. Наверное, на эквивалентный ответ он и не рассчитывает... Артур спокойно кивнул, лишь в глазах мелькнула искра боли.
– А ты веришь мне снова... – продолжил он. – Послушай... Я все равно буду рядом с тобой всю твою жизнь. Буду заботиться и помогать тебе. Если ты позволишь... И я больше не повторю ошибок... И я знаю, что не захочу никого другого, мне просто не нужен никто другой... Карина, выходи за меня замуж, – твердо закончил он.
– Зачем? – изумилась Карина.
Мысль о замужестве вызывала в ней непонятную тревогу. А предложение Артура – полнейшее недоумение. В голову начали стучаться мысли, что он хочет привязать ее к себе сильнее. Знает ведь, что она будет ответственно относиться ко всем обязательствам... Или рассчитывает, что официальный брак усилит связь между ними. От таких мыслей стало немного противно. Скорее всего, он предлагает от чистого сердца, из самых романтичных побуждений. А она во всем ищет подвох...
Только вот нельзя ей замуж. Не хочется и нельзя. Не ясно, почему, но нельзя. Она тревожно передернула плечами, понимая, что он не мог этого не заметить.
– Я сам точно не знаю, – искренне, но твердо ответил Артур. – Просто понимаешь, я ведь не планировал, не ждал, что захочу женщину навсегда... Пока тебя не встретил. И хочется, чтобы было как-то по-настоящему, официально. Как люди делали испокон веков. Я все время ощущаю, что мы с тобой связаны, что я не могу без тебя, и всегда вернусь к тебе, как на ниточке, что бы я ни делал... – Артур задумался. – Вот, может быть, хочу, чтобы эта связь была официальной. Не зря же люди всегда проводили религиозную брачную церемонию... Зачем-то это нужно. А еще, знаешь, в старые времена Древние заключали особый неразрывный Одобренный брак. Сейчас этого нет, но с тобой я согласился бы и на него... Потому что...
Карина вздрогнула раньше, чем сердце пронзила острая тревога. При последних его словах ей захотелось спрятаться, убежать, сердце громко забилось, словно в предчувствии опасности. Она резко встала, отвернулась, и устремила взгляд на блестящую гладь воды, пытаясь успокоиться.
«Бедный Артур, как ему, наверное, неприятна моя реакция», – подумалось ей.. Она и сама не понимала, откуда это. Но все внутри рвалось от неприятия и тревоги, а тело забилось крупной дрожью. Карина обняла себя руками, словно хотела согреться, и смотрела на легкую плавную рябь на воде.
«К тому же я не вижу никакой разницы. От этого ничего не меняется – есть официальный брак или нет. Мы любим друг друга – и этого достаточно», – зазвучали в голове голоса из прошлого.
«Нет, Карина, разница есть. Это зависит от того, что за церемония, и как она действует. Конечно, просто запись, пусть даже в самом драгоценном документе, что ты стала чьей-то женой, ничего не меняет... Но есть церемонии, которые меняют все. А бывают и нерушимые союзы, которые может разъединить только смерть, да и то без полной гарантии».
«Например?»
«Например, Одобренный брак».
«А это что такое? Явно не коралийское. Насколько я знаю, на Коралии принята религиозная церемония».
«Вполне коралийское как раз. Одобренный брак, Карина, – это благословение и проклятие Древних. Впрочем, в наше время нет Древних, которые могли бы заключать подобные браки, и нет никого, кто мог бы одобрить брак. Разве что я мог бы попробовать, но не стал бы этого делать. Одобренный брак – это союз двух Древних, одобренный Правителем. Нерушимый союз, делающий их одним энергетическим целым....»
И так же, как тогда, когда Рональд впервые рассказал ей об Одобренном браке, неконтролируемая паника охватила ее. А где-то в области солнечного сплетения шевельнулось что-то тошнотворное, отвратительное, ужасное. Как будто всю жизнь у нее внутри спало нечто чужое, способное вдруг взять верх над ней и просто уничтожить... Только теперь рядом не было Рональда, который мог успокоить одним своим прикосновением. Одним взглядом черных глаз...
– Что с тобой, антеоли? – Артур подошел к ней и бережно укрыл ее плечи полотенцем. Обнял, согревая. – Неужели замерзла?
А она снова вздрогнула...
– Не называй меня так, пожалуйста... – прошептала Карина, ощущая, как в глазах от внезапной боли рождаются слезы. Антеоли... Нет! – И, пожалуйста, не говори о браке... – Карина обернулась и с мольбой посмотрела ему в лицо. – Мне нельзя замуж. Не спрашивай почему – я сама не знаю. Но прошу, давай не будем об этом... Я не хочу тебе отказывать. Я просто не могу...
«Этой ошибки я не совершу, не проси, Артур. Ведь тогда я совсем исчезну...» – вдруг пронеслось у нее в голове. И паника вдруг выплеснулась слезами. Карина уткнулась лицом Артуру в грудь и зарыдала, ощущая, что он гладит ее по голове, растерянно, бережно. А ведь самому сейчас, наверное, ой как нехорошо, подумалось Карине. Первый раз сделал предложение девушке, а она рыдает от этого. Точно: ненормальная, сумасшедшая. И с изъяном. Карина затряслась сильнее, разразившись новыми рыданиями.
– Хорошо, хорошо, девочка моя... – растерянно шептал Артур, обнимая ее и мягко прижимая к себе. – Не будем о браке... Просто подумай, это бессрочное предложение. Я всегда рядом.
С новым приступом паники и стыда Карина отрицательно покачала головой. Слишком страшно даже просто думать об этом.
– Все, пойдем домой, моя хорошая... – услышала она словно издалека. Артур подхватил ее под колени и, наверное, поменял мир. – Потом вернусь, заберу вещи. Прости меня, что-то не то я сказал...
***
Вообще-то Артур понимал, что Карину нужно тащить к психологу. Из тех, кто работал с землянами после гибели планеты, к самому лучшему специалисту. Иногда ему казалось, у нее не просто расшатаны нервы. Она по-настоящему сходит с ума. Как бы ни старалась выглядеть спокойной, какой бы сдержанной ни была, он чувствовал, что внутри нее творится что-то невероятное, настоящее безумие. Тихое, сдерживаемое, уравновешенное хорошим самообладанием. И прорывающееся порой вот так, как на озере с рыбами тэрр.
И самым мерзким было то, что он сам приложил к этому руку... Легко обвинять того Древнего, что сидит в Розовом Замке. Куда сложнее признать свою вину и делать то, что посоветовал Кравий. Только в силах ли он ей помочь? Если мысль о браке с ним вызывает у девушки истерику...
Как отправить Карину к психологу, Артур не знал. Настаивать было нельзя, а вот как убедить?.. Был один вариант. Сказать, что отстранит ее от «Голоса жизни» за неустойчивость нервной системы, если не согласится. Но Артур морщился от этой мысли, слишком жестко и слишком похоже на шантаж. Работа была для Карины отдушиной. А ее действующее начальство из отдела стратегического планирования «Голоса жизни», разумеется, не замечало ее состояния, владела она собой на людях великолепно. Да и изъянов в работе не было никаких, скорее, наоборот – с появлением Карины организация сделала большой шаг вперед.
И он не мог так поступить. Ему было ее жалко. Ну не отнимать же у ребенка любимую игрушку... Последнюю любимую игрушку.
***
В тот же вечер Карина, никому не сказав, поехала к Розовому Замку.
Иногда ей казалось, что в ней теперь две личности. Вернее, это была одна она, но думала и чувствовала, да и вела себя в разные моменты по-разному. По большей части она была сдержанной и омертвелой, той, что думает о долге, что давно потеряла все, потому что... Да потому что Земля потеряна, а Рональд оказался чудовищем, ее уничтожившим! Но была и другая часть – та, что подсознательно надеялась, что это не он, которая сходила к Кеурро и предложила продолжить расследование, та, что рыдала на берегу озера от мысли о браке... И сейчас эта часть Карины словно взяла верх. Ей нужно было увидеть хотя бы место, где сидел ее мужчина. Ее бывший мужчина... Впрочем, сейчас это неважно.
Может быть, если думать очень «громко», то он услышит, пронеслось в голове...
Охраны больше не было. Но силовое поле все так же окружало Замок по периметру. Карина потрогала его рукой – все как всегда. И вот там, за полем, за крепкими древними стенами – он...
Рональд, ну почему? Почему все так? Почему так произошло? За что?!
Но древнее здание молчало в ответ, и глубокий голос не возник у нее в голове. Казалось, вокруг пустота.
И почему-то сейчас, когда она глядела со стороны на изящное, но величественное творение эльфов, оно тоже казалось пустым. Рональда в нем нет, подумалось ей. Слишком пусто. Внутри нет той густой, сильной точки – сосредоточения его личного черного космоса. Его здесь нет.
Карина удивленно пожала плечами и поежилась. Странно. Наверное, совсем спятила, подумалось ей. Развернула элеонет и полетела обратно.
Но где же ты? И почему все так…?
***
«Поцелуй меня», – попросила Ки’Айли мысленно. Мысленно, потому что, чтобы говорить – нужен воздух. А дышать она давно уже не могла.
Она действительно научилась контролировать тело. Несмотря на постоянную панику внутри, силы воли Предсказательнице было не занимать. Ее больше не трясло, тело не содрогалось в спазмах, приступы удушья не схватывали.
...Она просто тихо умирала от отсутствия воздуха. Потому что за внешним спокойствием тела прятался «червь» Одобренного брака, молча стягивавший ее органы, сдавивший легкие раз и навсегда. Воздух не проходил в Ки’Айли. Она не дышала уже три часа.
А вместе с остатками кислорода из тела уходили силы. Двигаться она тоже не могла, даже поднять руку, чтобы коснуться смуглой щеки своего антео...
Вначале, когда они с Рон’Альдом пришли в свой белый дом в другом мире, в тот дом, где прошли их самые счастливые годы, тело отреагировало мгновенно. Стоило ему прикоснуться к ней – и Ки’Айли отлетала прыжком в угол, сжималась и билась в судорогах на полу. Рон’Альд настаивал пойти обратно.
Но она научилась контролировать эту силу. Научилась успокаивать тело, заставляла его терпеть снаружи, что бы ни происходило внутри во время противоборства с «червем», пожирающим заживо.
Только вот Рон’Альда было не обмануть. Он все понимал. И Ки’Айли знала, что он осознает всю безнадежность.
Единственное, на что она теперь надеялась... Это умереть раньше, чем он отнесет ее обратно. Раньше, чем этот ад, раздвоение ее жизни, продолжится. Умереть и дать двум хорошим мужчинам шанс на нормальную жизнь. А себе – на свободу. Она останется рядом с Рон’Альдом, станет его ангелом-хранителем... Говорят, бывают такие духи, светлые, золотые... Ей далеко до них, свет утрачен, но она будет рядом с ним, пускай бесплотная, невидимая... Так она сможет быть рядом.
Лишь бы умереть раньше, чем все продолжится.
«Поцелуй меня. Последний раз», – мысленным шепотом повторила она, когда он взял ее на руки. Космос боли его глаз окутал ее. «Тебе станет легче, антео, когда я уйду, – подумалось ей... – Тебе станет легче...» Рон’Альд склонился к ней, а Ки’Айли закрыла глаза в надежде, что сейчас и уйдет, когда он ее целует.
Он невесомо коснулся ее губ губами, потом на мгновение прижался сильнее, и...
– Нет, Ки’Айли, мы идем обратно. Пока ты жива, есть надежда, – сказал он. И, теряя сознание, Ки’Айли поняла, что он начал гонку по мирам, чтобы успеть. Успеть вернуть ее к ее проклятой жизни.
***
В конце гонки по мирам, когда она, бесчувственная, совсем маленькая, с последними нотами жизни на побледневших губах, лежала у него на руках, Рон’Альд появился в доме Эл’Боурна. Просканировал ментальные сигналы в особняке и кинулся в кабинет хозяина. Было не заперто, Рон’Альд вбежал внутрь и опустил Предсказательницу на диванчик в углу.
– Что с ней?! – с ужасом в глазах крикнул Эл’Боурн и бросился на колени возле дивана, обхватил руками бледное лицо Ки’Айли.
– Ты ее одобренный муж, – сказал Рон’Альд быстро. – Возвращай ее, умоляй вернуться. Она дышать без тебя не может.
Рон’Альд сжал зубы, отошел в другой конец комнаты. Он ушел бы совсем, чтобы не смущать их своим присутствием, чтобы эта одобренная пара обрела друг друга, и жизнь Ки’Айли были спасена. Но не мог. Ему нужно было убедиться, что она жива, что муж откачал ее. Что его присутствие заставляет ее сердце биться, а легкие – дышать. Так же как его собственное – убивает.
А Эл’Боурн счастливый, пронеслось где-то на задворках сознания. Чувствует в полную силу, выражает свои чувства... Он плакал, судорожно хватая ее то за плечи, то за руки, то обнимал бесчувственное тело и умолял, умолял:
– Ки’Айли, я не могу без тебя... Вернись, пожалуйста! Будь с кем хочешь, только вернись! Дыши, моя маленькая, дыши! Пожалуйста!
Рон’Альд про себя грустно усмехнулся. Она вернется, сейчас, он видел, как ее сознание постепенно разгорается и возвращается обратно. Зов Одобренного брака не побороть, как бы она ни старалась. И это хорошо. Так она будет жива, и у них останется надежда.
Грудь Ки’Айли приподнялась, и воздух потоком устремился ей в легкие. Судорожно глотая его, она открыла глаза и села на кровати. Несколько секунд, недоумевая, переводила взгляд с одного из них на другого, стараясь отдышаться.
– Милая моя... – обессиленно прошептал Эл’Боурн и склонился головой к ее ногам. Ки’Айли машинально погладила его густые темные волосы. – Не оставляй меня, пожалуйста... Не умирай...
Взгляду Предсказательницы возвращалась осмысленность. Рука на голове Эл’Боурна вдруг сжалась в кулак, а сама Ки’Айли затряслась от мелкой дрожи неконтролируемого чувства.
– Вы оба! Вы думаете, я сдамся! – вдруг закричала она. – Вы думаете, это победит меня?! Убирайтесь! Оба! Видеть вас не хочу!
Эл’Боурн удивленно поднял голову, и его передернуло, видимо, ощутил ее эмоции.
– Пойдем, ей и верно нужно отдохнуть от нас, – с легкой усмешкой сказал Рон’Альд и положил руку на плечо Эл’Боурна. – Дай жене успокоиться. Сейчас это самое лучшее. А нам нужно поговорить.
– Да, убирайтесь! – снова крикнула Ки’Айли. – Не хочу вас видеть!
И зарыдала. Эл’Боурн потянулся к ней, но Рон’Альд решительно направил его к двери.
– Дай ей прийти в себя от нас обоих, – повторил он, и почти силком вытащил растерянного Эл’Боурна за дверь.
– Ей так плохо... – как-то по детски сказал тот, оказавшись в коридоре.
– Именно поэтому ты должен взять себя в руки и сохранять спокойствие, – сказал Рон’Альд, твердо глядя в лицо Эл’Боурна. – Не только ее эмоции передаются тебе, то и твои – ей. Именно так ты можешь ей помочь. Сохраняй спокойствие, устойчивость. Ей нужно это.
– Ты прав, – ответил Эл’Боурн, словно просыпаясь, и провел рукой по лбу. Помолчал и добавил: – Ты знаешь, я ненавижу тебя. Не разумом, но чувствами. И все же я отдал бы тебе ее, если бы мог. Раз она сама этого хочет.
– Понимаю, – кивнул Рон’Альд. – Мы все пленники этой ситуации. Но я ухожу, ей будет легче, если меня не будет рядом. Постепенно уравновесится от твоего присутствия... Ты ведь видишь, Ки’Айли совсем расшаталась. Столетия сводящих с ума видений, потом эта пытка двумя мужчинами, – он слегка усмехнулся.
– Ты боишься, она...? – с тревогой спросил Эл’Боурн.
– Нет, не это, – вновь усмехнулся Рон’Альд. – Не безумие в привычном понимании. Я боюсь суицида, только этого. И только ты своим спокойствием и непоколебимостью можешь ее от этого удержать. Мы договорились, Эл’Боурн?
Эл’Боурн кивнул, хоть на его лице мелькнуло раздражение. «Конечно, я ему соперник, – подумал Рон’Альд, – моя инициатива его раздражает. Да и сердце девушки принадлежит не ему. Остается только восхититься, что Эл’Боурн до сих пор не кинулся на меня с силовым мечом. Ведь именно он законный муж, от которого жена пытается уйти к другому. Хороший Древний, ему можно доверить Ки’Айли, раз так все сложилось...»
Рон’Альд про себя поморщился от боли. К разным видам боли он давно привык – она не вызывала ни протеста, ни таких вот внутренних передергиваний, принималась, как камень принимает порывы ветра, растения, вгрызающегося в него корнями и подтачивающую воду. Но к этой боли еще только предстояло привыкнуть.
Ки’Айли... Антеоли. Единственная, с кем он не был одинок. Единственная, кого хочется окутывать бархатом, беречь, хранить – всегда. Сколько бы сотен, тысяч и десятков тысяч лет ни прошло.
Когда-нибудь он разгадает загадку этого брака, и она вернется. Главное, чтобы не слишком поздно... Это он научился ждать. Она – нет. Слишком чувствительная, слишком эмоциональная, слишком расшатанная всем, что происходило последние полтора столетия.
...Двести лет счастья, чтобы пережить тридцать лет пыток и столетия одиночества... Рон’Альд привычно усмехнулся про себя.
– И еще, – сказал он Эл’Боурну. – Как ты себя чувствуешь? Дыхание, судороги? Эмоциональное состояние?
– Схожу с ума, как будто отрывают руки. Страдаю, – усмехнулся в ответ Эл’Боурн, внимательно посмотрев на соперника. – Но физически все более-менее. Дышать я могу. Только кажется, что не могу. Но с телом все в порядке.
– Понятно, – кивнул Рон’Альд. – Ты не пытаешься расторгнуть брак, ты только страдаешь от попыток супруги. Поэтому тебе легче. Значит, убивает именно личное решение, старание разорвать брак. Нужно разобрать в механизме, как это действует. Думаю, ты признаешь, что так будет лучше для всех. А пока что я ухожу, – он кивнул Эл’Боурну. – Только попрощаюсь с ней.
– Постой, – Эл’Боурн вдруг положил руку ему на плечо. Лицо было решительным и добродушным.– Послушай, я ведь столько лет жил без нее, не надеялся... К этому можно привыкнуть. Я смог когда-то. Теперь, видимо, твой черед. Мне жаль, что после всего у тебя еще и это...
– Благодарю, – кивнул Рон’Альд и вошел в комнату. Ки’Айли устало лежала на кровати, по щекам текли редкие слезы. Но явно немного успокоилась. При виде его она приподнялась на локте.
– Пока что я ухожу, Ки’Айли. Нам лучше видеться реже, – мысленно сказал ей Рон’Альд. – Сейчас так лучше для всех, антеоли.
Ки’Айли подскочила на кровати:
– Да куда ты собрался! – с отчаянием закричала она. Сейчас снова зарыдает, подумал Рон’Альд. Но ничего, она успокоится. Он уйдет, и она успокоится, в теплых объятиях одобренного симбиоза. – Я жить без тебя не могу! Рон’Альд! Что ты придумал?!
– Нет, – горько сказал Рон’Альд и развернулся к двери. – Жить ты не можешь без Эл’Боурна. А без меня тебе всего лишь очень плохо. Пока так. До встречи... Анте ви а, Ки’Айли[1], – добавил он, обернувшись к ней.
Запомнить, запомнить ее сейчас. Встрепанная, злая, почему-то особенно рыжая сейчас. Испуганная, не владеющая собой. Отчаянная.
Запомнить, зафиксировать в памяти, положить в копилку. Кто знает, сколько это продлится. Запомнить.
– Ну и убирайся! – услышал он вслед. – Видеть тебя не хочу! Обоих не хочу видеть! —затем раздался новый приступ рыданий, и Эл’Боурн, чуть не сбив его с ног, влетел в комнату.
«Анте ви а, Рон’Альд», – прошелестел у него в голове ее голос, когда он вышел за дверь.
[1] Я люблю тебя
Глава 12. Поединок
Первым не выдержал, как ни странно, Рон’Альд.
Спустя десять дней Ки’Айли вышла от Эл’Троуна в Зал Преддверия. Он появился в центре зала, пройдя через миры. Подошел, взял за руку:
– Пойдем, – сказал он и поменял мир.
Прибрежный луг заканчивался небольшим обрывом, уходящим в воду. Два бледных солнца, бирюзовая трава с вкраплениями голубых цветов. Чуть на отдалении красовалась рощица деревьев, усыпанных белыми цветами.
Рон’Альд присел на край обрыва и предложил ей устроиться рядом.
– А здесь красиво, – сказала Ки’Айли, крутя головой. – Раньше ты не водил меня в этот мир.
– Недавно набрел на него, – улыбнулся Рон’Альд уголком губ. – И решил показать тебе. Как привык. Ты ведь любишь белые цветы...
– Люблю, – благодарно улыбнулась Ки’Айли.
Рон’Альд аккуратно обхватил ладонями ее кисть.
– Так нормально? – спросил он. Оба понимали, о чем речь.
– Нормально, – ответила Ки’Айли. – Если не пытаться продлить это навсегда... Не думать, что я остаюсь с тобой, что не вернусь к мужу... Тогда – нормально.
– Что ж... – вздохнул Рон’Альд. – Тогда хотя бы так. Я не могу без тебя.
– И я без тебя, – тихо сказала Ки’Айли и легонько прижалась головой к его плечу, стараясь сделать касание дружеским. Обойти внимание «червя». Несколько мгновений они молчали, Ки’Айли прислушивалась к ощущениям. Стоит пожелать продлить эту встречу – и все вернется, ее снова ждет медленное удушье. Она ощущала, как «червь» ворочается внутри. Но тихо-тихо. Она держала в узде свои мысли и решения, и «червь» не буйствовал, лишь изредка предупредительно поднимал голову.
– ...И дело ведь не в сексе и прикосновениях, – продолжил Рон’Альд. – Понятно, что они смертельны, потому что символизируют измену, уход от одобренного супруга. Дело в намерении. Достаточно его. Этот механизм запускается твоим намерением быть со мной, а не с Эл’Боурном. Вернее, любые попытки привести его в действие. И пока я не знаю, что делать с этим...
– Я тоже не знаю, антео, – Ки’Айли внимательно вгляделась в него. – Я живу только ради надежды... С мыслью, что однажды это прекратится. Я не могу уйти от него. И я и не могу не видеть тебя. И схожу с ума, представляя, как тебе одиноко...
– Одиноко, – грустно усмехнулся он. – Когда я полз к Орлеану, а потом бежал на Коралию после того безумия, что устроил на планете геар, у меня оставалось лишь два желания. Довести дело до конца, победить геар, вернуть баланс. И быть с тобой. В моей жизни все очень просто. Мне нужна гармония во Вселенной и ты. И второе, похоже, менее достижимо теперь, – Рон’Альд вновь грустно усмехнулся, ненадолго развернулся к ней, зарылся губами в ее волосы на мгновение. И тут же отпрянул. А душу Ки’Айли рекой затопила боль за любимого. Слов не нашлось, она привстала, обняла его голову и прижала к груди.
