Текст книги "Расплата"

Автор книги: Ли Ванс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Весна

50

Дом, который я ищу, оказывается разваливающимся кирпичным многоквартирным зданием на окраине Уайт-Плейнс. Окна выходят на автостраду Бронкс Ривер-паркуэй. На фасаде висит поблекшая реклама, предлагающая снять одно– и двухкомнатные квартиры, а по обе стороны двери стоит пара старых деревянных кадок, горделиво демонстрирующих несколько одиноких нарциссов. Сейчас шесть тридцать утра, воскресенье, улица пуста, солнце только-только взошло и сверкает на грубом бетонном тротуаре. Я достаю телефон, набираю номер и колеблюсь несколько секунд, прежде чем нажать кнопку вызова, размышляя, уж не напрашиваюсь ли я на неприятности. Может, и так, но я поступаю правильно. Нажав наконец кнопку, я прикладываю телефон к уху. Трубку снимают на четвертом гудке.

– Грейс Тиллинг слушает, – раздается полусонный голос.

– Это Питер Тайлер.

Она прочищает горло и кашляет, отвернувшись от трубки.

– Кто бы мог подумать. Чем обязана такой честью?

– Вы пытались связаться со мной.

– Всего лишь каких-то три чертовых месяца.

– Я думал. Я хочу поговорить.

– Когда?

– Сейчас.

– Где? – спрашивает Грейс. Я слышу, как скрипит кровать, когда она садится.

– Выбирайте. Я внизу, возле вашего дома.

– Мне это не нравится, – начиная волноваться, заявляет она. – Где вы раздобыли мой адрес?

– А это имеет значение? – Я почти надеюсь, что она посоветует мне проваливать.

– В конце квартала есть парк. Подождите меня там. Я подойду через десять минут.

– Я не хочу, чтобы к нам присоединилась Эллис или еще кто-нибудь.

– Вы и я, – соглашается Грейс. – Через десять минут.

Парк представляет собой неровное бетонное пятно с проржавевшими качелями с одной стороны, покрытое зелеными и коричневыми осколками. Я сижу на единственной уцелевшей скамейке. Грейс идет ко мне; на ней серые тренировочные штаны, на которых написано «Юрфак Фордэма», и синяя нейлоновая ветровка с вышитым на груди полицейским значком. На лоб низко надвинута бейсбольная кепка с надписью «Нью-Йорк Янкиз». Грейс останавливается рядом со мной и окидывает меня быстрым взглядом – на мне новые джинсы и синий блейзер. Я набрал немного веса с нашей последней встречи, но по-прежнему намного легче, чем был полгода назад.

– Хорошо выглядите, – говорит она. – Загорели. Кейша сказала мне, что вы ездили в Бразилию.

– По делам. Мы разрабатываем проект строительства там фармацевтического завода, совместно с правительством.

– Ваш приятель, Роберт Мейер…

– Теннис.

– Точно. Мы с Теннисом мило пообщались. Он все рассказал мне об этом фонде, которым вы, ребята, управляете. Неудивительно, что вы так долго не показывались. Вы очень занятой человек. Столько всего хорошего делаете.

– Спасибо, – благодарю я, не обращая внимания на нотки сарказма в ее голосе.

– Что касается меня, – заявляет Грейс, ставя одну ногу рядом со мной, прямо на скамейку и наклоняясь ко мне, – мне наплевать на то, сколько добрых дел вы сделали. Если бы все зависело от меня, я бы арестовала вас по обвинению в хранении оружия и пригрозила вам парой лет за решеткой, если бы вы отказались сотрудничать. Вы обещали помочь нам прищучить типов, нанявших Лимана и Франко, и того, кто убил Ромми. Вы говорили, что в этом деле много слоев и что вы все еще не разобрались в нем. Только вместе того чтобы сообщить нам, что же вам удалось узнать, вы позволили кому-то купить вас этой идиотской работой в фонде. Мы с Эллис доверяли вам, а вы нас поимели.

– Все было совсем не так.

– Черта с два.

– Я пришел сюда, – продолжаю я, – чтобы сдержать слово.

Грейс пальцем приподнимает кепку, и я вижу морщинки в уголках ее глаз. Она смотрит на меня, и на ее лице появляется циничная ухмылка.

– Дайте-ка угадаю. Вы хотите поговорить без протокола. Вот почему вы так неожиданно возникли и потребовали, чтобы я пришла одна.

– Я не собираюсь давать показания, если вы хотите именно этого.

– Но вы объясните мне, что произошло. – Она медленно кивает. – Почему?

– Я обещал. – Я пожимаю плечами.

– И все?

– Это одна из причин. – Я смотрю прямо в ее усталое лицо. – Когда вы говорили со мной на парковке в день похорон Дженны, у меня возникло впечатление, что вы не просто делаете свою работу.

– Я тоже обещала, – говорит Грейс, – то же самое, что обещаю каждой жертве. Я все еще работаю на Дженнифер, и мне наплевать на все остальное.

– Именно так я и думал. Вот почему я решил рассказать вам правду.

Пока мы беседуем, гастроном на противоположной стороне улицы открывается и заспанная девушка вручную отпирает старомодную металлическую дверь. Грейс покупает нам кофе, а когда чашки пустеют, плачу я. Мы сидим рядышком на скамейке, и я рассказываю Грейс о Кате, об Андрее, об Эмили, об Уильяме, о «Цайц» и о миссис Жилина. Грейс время от времени прерывает меня, требуя уточнить детали. Я утаиваю от нее один-единственный факт: что Владимир и его банда работали на клинику Эмили.

– Значит, вы не знаете даже фамилии этого Владимира – вообще ничего?

– Нет.

– Простите, Питер. – Она качает головой. – Если бы я могла, я бы вас в это не впутывала, но именно вы видели, как Владимир убил Лимана. Вам придется давать показания перед Большим жюри, чтобы я смогла получить ордер.

– Не буду.

– Я вызову вас повесткой.

– Я дам ложные показания.

– Неужели вы не понимаете? – сердито спрашивает она. – Нет другого способа открыть дело.

– Я осознаю это.

Грейс недоверчиво смотрит на меня.

– Этот ваш Владимир жестоко убил двоих людей. И один из них был моим напарником.

– Мне жаль. Я не хочу, чтобы Владимир остался безнаказанным, но увидеть его за решеткой для меня менее важно, чем та работа, которой я сейчас занимаюсь. Я не собираюсь рисковать ни репутацией «Fondation l’Etoile», ни чем-то еще, рассказывая дикие истории о русских киллерах, которых никогда не поймают и не осудят.

– «Цайц» виновата как минимум в преступном сговоре. Вы хотите позволить им купить ваше молчание в обмен на лекарство?

– Если вы так на это смотрите, то да. Я же предпочитаю думать о тех людях, которых мы спасаем. Я много размышлял об этом, Грейс. Дженна хотела бы именно этого. Я за то, чтобы оставить все как есть.

– Вы за это, – в бешенстве заявляет она, швыряя пустой стаканчик из-под кофе в ближайшую урну, – вы за это, потому что для вас все обошлось! Разве не так?

– Я потерял жену и лучшего друга, – напоминаю я, касаясь ее руки, чтобы смягчить свой упрек.

– Не пытайтесь вызвать у меня жалость! – рявкает Грейс, отдергивая руку. – Вы прекрасно понимаете, о чем я.

Она снова натянула кепку на лоб, и лица не видно, но оно наверняка покраснело от злости. Я бы встал и ушел, если бы мне не нужно было тщательно пересказывать наш разговор Теннису.

– Я еще об одном хотел поговорить.

– Умоляю, говорите же. – Грейс саркастически хмыкает.

– Ваш адрес я получил от того же частного детектива, который накопал компромат на Ромми перед похоронами Дженны. Он бывший полицейский, и у него все еще остались крепкие связи в вашем отделении. Он сообщил мне, что в последнее время дела ваши на работе не так хороши, как хотелось бы.

– Плохие новости распространяются быстро. А чего вы ожидали? Мы с моим бывшим напарником получили сенсационное дело об убийстве. Окружной прокурор выписала ордер не на того парня, а виновных мы никак не могли найти, пока один из них не всплыл в виде трупа, причем убил его мой бывший напарник, а потом неизвестные прикончили и моего бывшего напарника, и второго убийцу. Единственный, кого я арестовала, так это бывшего агента ФБР, разъезжавшего недалеко от Лонг-Айленда с парочкой автоматов в багажнике, но это было в другом округе.

– Не понимаю, почему вас сделали козлом отпущения.

– Неужели? – Грейс огорченно качает головой. – Дерьмо спускается вниз. Окружной прокурор беспокоится о политике, а мой начальник суеверен. Одна думает, что я потеряла нюх, а другой – что мне не везет. Но результат один и тот же.

– Когда мы с вами встретились впервые, в моем офисе, Ромми упомянул, что вы учитесь на юриста, – говорю я. – И я слышал, вы уже почти закончили обучение.

Она наклоняет голову набок, чтобы посмотреть мне в глаза, и, протянув руку, прикасается ко мне, повторяя мой недавний жест.

– Не лезьте в мою жизнь, – мягко просит Грейс. – Ясно вам?

Что там говорил Теннис? «Самое худшее, что она может сделать, – это просто уйти». Я делаю глубокий вдох.

– «l’Etoile» собирается работать в опасных местах. Нам бы пригодился юрист с хорошим опытом работы в области безопасности.

Она смеется, по-прежнему не отводя взгляда.

– Один из недостатков моей работы в полиции заключается в том, что я не могу врезать по морде какому-нибудь ублюдку вроде вас и не почувствовать, что прячусь за свой значок.

– Это просто предложение, – ничего другого я и не ожидал.

Грейс тычет в меня пальцем, почти касаясь моей груди.

– А прозвучало не только как предложение.

– Это Теннис придумал. – Я пожимаю плечами. – Вы ему нравитесь. И Кейше тоже. Простите, если обидел вас.

– Похоже, мне следует сказать «спасибо», но хорошие манеры никогда не входили в число моих добродетелей.

– Предложение остается открытым. – Я поднимаюсь со скамейки. – Позвоните, если захотите поговорить.

– Подождите, – неожиданно просит она. – Мы еще не закончили.

Я снова опускаюсь на скамейку и подсовываю под себя ногу, чтобы смотреть в лицо Грейс. Она закрывает его одной рукой. Интересно, о чем она думает?

– Я видела ваше фото на последней странице обложки «Нью-Йорк сан», – начинает она. – На открытии детского центра в Адовой кухне, который вы спонсировали. Рядом с вами стояла Катя Жилина. Вы много времени проводите с ней вдвоем?

– Достаточно. – Я удивляюсь, почему она сменила тему разговора. – Мы пытаемся все исправить.

Грейс роняет руку на колено и пялится вниз, на автостраду Бронкс Ривер-паркуэй. Поток транспорта увеличился, и редкий шум отдельных машин сменился неумолкающим воем.

– Много лет назад мой отец научил меня: чтобы правильно относиться к людям, надо представить себя на их месте, а потом решить, как бы я хотела, чтобы ко мне относились. Как вы считаете, это хороший совет?

– Хороший. – Я пытаюсь понять, к чему она ведет.

– Будь я на вашем месте, я бы хотела узнать все до конца.

– Что вы имеете в виду? – Мое сердце почему-то начинает биться чаще.

– Дайте-ка я вам расскажу, что значит работать в отделе убийств. Большинство убийств раскрыть очень легко. Мужчина напивается и лупит свою жену бутылкой по башке. Женщина злится из-за того, что муж ей изменяет, и пускает в него пулю. Это просто. Сложные случаи – те, где мотив не очевиден. И раскрыть такое дело можно, лишь собрав максимум информации и отыскав странные противоречия или совпадения. Обычно после этого понимаешь, что раскрыть тайну можно было при помощи целой кучи деталей, о которых ты забыл спросить или которые не проверил, или просто не связал.

– И что же?

– Я не знала, что миссис Жилина работала в Метрополитен-музее, пока не прочла ее некролог. Мы с Эллис приходили к ней домой, чтобы поговорить об Андрее, но нам не пришло в голову спросить, работает ли она, и если да, то где.

– И что же? – повторяю я.

– Дженнифер рассказала священнику, откуда ей стало известно, что вы ей изменяете. Она сказала, что ей позвонила мать той женщины и что они встретились. Это значит, она встречалась с миссис Жилина, верно?

Уже ничто не может удивить меня в отношении миссис Жилина, но я все равно шокирован.

– Ну да.

– Зачем миссис Жилина сообщать Дженнифер о вашей связи с Катей?

– Не знаю. Наверное, чтобы наказать меня за то, что я обидел Катю. На что вы намекаете?

– Терпение. Давайте сначала вспомним о Лимане. Миссис Жилина не знала его имени, но выяснила, где он остановился. Владимир, должно быть, вычислил Лимана в вестибюле гостиницы и проследовал с ним до его номера, где и схватил. Верно?

– Похоже на то.

– Но ведь это крупный отель. Через вестибюль проходит масса народу. Как же Владимир сумел вычислить Лимана в толпе?

– Не знаю, – повторяю я, и мои недобрые предчувствия усиливаются.

– Еще одна деталь. Если Андрей уже был в больнице на Лонг-Айленде, когда он отправил книгу на ваш адрес, кто действовал от его имени и откуда «Цайц» узнала о книге?

– Черт возьми. – Я снова вскакиваю со скамейки. – Я не собираюсь играть с вами в ваши игры, Грейс. Скажите же наконец прямо.

Она откидывает голову назад и смотрит на меня.

– Мы обнаружили e-mail от Андрея в папке входящих в почтовом ящике Дженнифер. Письмо было отправлено накануне ее убийства. В письма говорилось, что Андрей отправил ей важную посылку.

– Это какая-то бессмыслица, – неуверенно заявляю я. – Андрей подозревал, что «Цайц» читает его почту, и знал, что они его ищут. Он предупреждал об этом Эмили.

– Этот факт снова возвращает нас к телефонному звонку, – резюмирует Грейс. – Тому, который приняла Дженнифер на работе в день ее убийства и сразу после которого она ушла. Мы связались со всеми телефонными компаниями, работающими на территории Нью-Джерси и двух прилегающих штатов, чтобы попытаться установить, откуда был сделан звонок. Времени мы потратили много, но своего добились. Звонок был сделан из таксофона в вестибюле Метрополитен-музея.

– Вот, возьмите, – говорит Грейс, засовывая мне в руку пачку салфеток из гастронома.

Я не знаю, сколько прошло времени. Я не ощущаю собственного тела, как если бы лежал сейчас на мостовой, сбитый машиной.

– Хотите, я расскажу вам, что, на мой взгляд, произошло? – спрашивает Грейс.

Я киваю и вытираю лицо салфеткой.

– Думаю, дело было вот как. После той встречи с Лиманом на улице миссис Жилина поняла, что «Цайц» намерена играть жестко. Миссис Жилина нужно было найти способ заставить их отступить. Она решила вовлечь Лимана в преступление, которое «Цайц» была бы вынуждена покрывать.

– Но ведь она не могла точно знать, что Лиман убьет Дженну, – слабо протестую я; голос у меня дрожит, как у старика. – Это невозможно.

– Согласна. Но готова биться об заклад, что миссис Жилина приказала Владимиру наблюдать за вашим домом. Если бы Лиман там не появился, она бы ничего не потеряла. Но когда он все же пришел, Владимир хорошенько рассмотрел его и позвонил миссис Жилина. Повесив трубку, она тут же перезвонила Дженне из таксофона. Ее бы устроило, если бы Лиман просто избил Дженнифер – уже этот факт дал бы миссис Жилина хорошее подспорье для переговоров. Но на самом деле она хотела иного результата своих действий – и она его получила. Дженнифер застала Лимана врасплох, и он убил ее.

– Но как миссис Жилина могла заманить Дженну домой? – Я все еще пытаюсь спорить.

– Вы и сами можете догадаться, – отвечает Грейс. – Мне же гораздо интереснее, почему Владимир просто не схватил Лимана и Франко, когда они выходили из вашего дома. Это значительно облегчило бы ему жизнь. Вот, возьмите.

Она снова сует мне что-то в руку, на этот раз – бутылку воды. Я откручиваю пробку и пью, вспоминая, как Владимир извинялся передо мной в ту ночь, когда он убил Лимана.

– Владимир не знал, что задумала миссис Жилина. – Мне приоткрывается ужасная правда. – Он дал Лиману и Франко уйти, потому что хотел посмотреть, что случилось с Дженной. Именно он… – Голос отказывает мне. – Именно он убрал ей волосы с лица.

– Возможно, – соглашается Грейс. – В тот же день Лиман дал деру из Штатов.

– Миссис Жилина специально подстроила все так, чтобы Лиман убил Дженну. – По щекам у меня снова струятся слезы. – Но зачем? Просто чтобы наказать меня?

– Если бы она хотела наказать вас, она бы не стала спасать вас от обвинений в убийстве Франко.

– Тогда зачем?

– Питер…

Я снова вытираю лицо и смотрю на Грейс. У нее обиженное выражение лица.

– Помните то, что я говорила раньше, о совете, который я получила от отца?

– Да.

– Будь я на вашем месте, я бы хотела узнать все. Как бы тяжело это ни было.

– Расскажите мне, – прошу я.

– Подумайте как следует. Вы мне сами сказали: миссис Жилина делала все, чтобы защитить интересы Андрея и Кати. Она пыталась разрушить ваш брак, навела беду на вашу жену и поставила вас в такую ситуацию, что теперь вы отвечаете за благополучие Кати.

– Нет. – Я начинаю понимать ее. – Это невозможно.

– Как долго Катя влюблена в вас? Вам это известно?

Я все еще помню выражение Катиного лица, когда она держала мою руку в баре на Трибека и делала вид, что предсказывает мою судьбу. Я слишком взволнован, чтобы отвечать.

– Миссис Жилина хотела счастья для своей дочери, – говорит Грейс. – Она поступила так, как считала нужным.

– Я не могу в это поверить. – Я закрываю лицо руками. – Это не может быть правдой.

– Послушайте. – Грейс кладет руку мне на плечо. – Я всего лишь полицейский. А вам нужен друг. Такой, как Теннис. Расскажите ему все и спросите его мнение. – Она легонько хлопает меня по спине и встает. – Вы неплохой человек. Я сделаю вам то же предложение, какое вы сделали мне: если захотите поговорить – позвоните мне.

51

Вечернее солнце просвечивает сквозь распускающуюся листву деревьев, отбрасывая причудливую тень на железный столик в кафе, где друг против друга сидим мы с Теннисом. Мы сейчас в парке Брайанта, позади центрального здания Нью-Йоркской публичной библиотеки, окруженной клянчащими еду голубями и морем желтых крокусов. Теннис молча слушает, как я пересказываю свой сегодняшний разговор с Грейс.

– Мне очень жаль, Питер, – говорит он, когда я с трудом добираюсь до конца нашей беседы. – Миссис Жилина была злой. Печальная правда состоит в том, что мир полон зла.

– Я не знаю, что мне делать.

Он берет меня за руку.

– Был у меня один знакомый, который прошел через концлагерь. У него на руке была татуировка с номером, он потерял всю семью, с ним случилось все самое ужасное, что только можно себе представить. Когда я познакомился с ним, он был женат, у него была парочка прекрасный детей и хороший бизнес. Его регулярно приглашали выступить в Йом Хашоа, День памяти жертв холокоста. Однажды я спросил его: как он так может? Как он может вставать каждый день и жить своей жизнью после всего того зла, которое ему довелось пережить? А он в ответ на это спросил: а как можно жить иначе? Он жил вместо своей семьи, и друзей, и соседей, которые были убиты в войну, и он не позволял себе опускать руки. Он был храбрым человеком.

– Я понимаю тебя, Теннис, но не знаю, что мне делать.

– Руперт одолжил мне экземпляр той книги, которую ты нашел в квартире Андрея. Ту, Толстого. Там есть одно предложение, и его можно считать как бы выводом: «Изменения в нашей жизни должны происходить из невозможности жить иначе, нежели в согласии с нашей совестью».

– И что сие означает?

– Ты вместе со мной ходил в клинику Эмили. Ты встречался с этими людьми. У нас нет выбора, как поступать.

Шагая по клинике Эмили, я все время чувствовал рядом с собой Дженну. Дети представляли собой душераздирающее зрелище, их было очень много, и они были в ужасном состоянии. Теннис прав. Я никогда не смогу повернуться к ним спиной.

– А что мне делать с Катей?

– Скажу тебе только две вещи. Ты ни в чем не должен ее винить, и тебе не следует рассказывать ей, что сделала миссис Жилина. Это было бы нечестно. Помимо всего прочего, все зависит от того, что ты чувствуешь. Если ты хочешь быть с Катей, то в этом нет ничего плохого – точно так же, как если ты этого не хочешь.

Я вспоминаю, как мы с Катей гуляли по кладбищу после похорон Андрея и миссис Жилина, и я слушал, как она изливает свою печаль и гнев, и держал ее за руку, пока она плакала. Неделю спустя я воспользовался своим положением держателя контрольного пакета акций «Терндейл», чтобы вернуть Катю на прежнее место работы, заявив ей, что она должна провести компанию через инспекцию комиссии по ценным бумагам, и напомнив о ее ответственности перед акционерами и служащими.

– А как бы ты поступил? – спрашиваю я у Тенниса.

– Это неважно, – отвечает он, качая головой. – Речь идет не обо мне и не о ком-то другом. Речь идет о том, что чувствуешь ты.

Я смотрю, как на лужайке в центре парка дети играют с летающей тарелкой, и обдумываю слова Тенниса. Он бросает взгляд на часы.

– Ты куда-то спешишь?

– Я договорился встретиться с Рейчел в больнице. Она должна пройти УЗИ и пригласила меня с собой, чтобы я мог впервые увидеть своего внука. Почему бы тебе не пойти с нами? Ты можешь посидеть в приемной, а потом пообедать с нами. Рейчел с радостью включила бы тебя в наш коллективный иск против «Кляйн». Она им дает жару!

– Нет, спасибо. Езжай один. А я посижу здесь немного.

– Ты уверен? Я мог бы сходить на УЗИ с Рейчел как-нибудь в другой раз.

– Не беспокойся. Со мной все будет хорошо.

– Я тебе еще позвоню, – обещает Теннис и сжимает мое плечо.

Солнце садится, и тени становятся длиннее; парк постепенно пустеет. Я заглядываю себе в душу, пытаясь понять, что я чувствую. У меня звонит телефон.

– Это Катя. – Судя по голосу, она в восторге. – Один из наших юристов только что принял звонок от главного следователя Комиссии по ценным бумагам. Они решили повесить все на Уильяма и полностью реабилитировать компанию. Официально об этом объявят завтра утром, перед открытием торгов. Наши акции просто взлетят в цене!

– Потрясающе, – машинально говорю я.

– Ты в городе?

– Да.

– Я хочу куда-нибудь сходить, отпраздновать это событие.

Бабочка-монарх садится на крокус возле моего колена, и задержавшийся солнечный луч подсвечивает ее черно-красные крылышки, как витраж. Бабочка немного ползает по цветку, а затем снова стартует в небо, пролетает мимо верхушек деревьев и отправляется на север, вверх по Шестой авеню.

– Питер! – зовет меня Катя. – Что ты думаешь на этот счет? Ты свободен?

– Да, – отвечаю я, глядя, как монарх исчезает в темнеющем небе. – Думаю, свободен.