Текст книги "Расплата"

Автор книги: Ли Ванс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

21

Еще через полчаса повторения одних и тех же вопросов Дэвис объявил перерыв. Я вежливо попросил чашечку кофе, когда он вместе с остальными выходил из комнаты через боковую дверь, и охранник принес мне пластиковый стаканчик с тепловатой бурдой. Я надеюсь, что подобная учтивость означает, что они купились на мой рассказ. Отхлебывая кофе, я замечаю, что рука моя дрожит, а мимолетный взгляд в зеркало говорит мне, что подмышками моего комбинезона уже образуются темные пятна пота. Я хочу поговорить с Эмили. Возможно, Лиман представляет тех самых «их», о которых она говорила, людей, которые, по ее словам, могли использовать русскую полицию, чтобы расспросить меня. Если это так и есть, то на него работают и русские, и американцы. И что это означает? Что он работает на Интерпол или другую аналогичную полицейскую организацию? Чем больше я узнаю, тем меньше понимаю. В чем же Андрей замешан?

Я упираюсь локтями в колени, смотрю на потертый линолеум на полу и жалею, что Андрей не доверил мне своих секретов. В последний раз мы виделись в Риме, вскоре после того, как у нас с Дженной произошла отвратительная сцена на улице возле офиса Сабрахманьян. Незадолго до этого мне позвонили клиенты из Италии и попросили подготовить на следующее утро презентацию для их комитета по инвестициям. Мы с Дженной не разговаривали, поэтому я оставил ей записку на ее сумочке и поехал прямо в аэропорт. Я начал пить, как только самолет поднялся в воздух. Когда на следующее утро в моем гостиничном номере зазвонил телефон, я чувствовал себя хуже некуда.

– Алло? – прохрипел я.

– Сейчас шесть утра, – сказал чей-то голос. – Лучшее время суток для пробежки.

– Андрей?

– Я жду тебя в вестибюле, – заявил он. – Давай спускайся. Нужно успеть до того, как все затянет смогом.

Я сел слишком резко, и комната начала кружиться.

– Кейша отправила тебе мой график передвижений? – Я пытался заставить свой мозг работать.

– Как обычно.

У Кейши были строгие инструкции передавать мой график передвижений Андрею каждый раз, когда я ездил в Европу. Мой друг так же, как и я, не сидел на месте, и нам удавалось встречаться в самых неожиданных местах.

– Я не взял с собой кроссовки.

– Я купил тебе все, что нужно, в аэропорту Хитроу. У тебя одиннадцатый размер по американским стандартам, верно?

– Черт возьми, откуда тебе это известно?

– Я всеведущ.

– Если честно, мне не до шуток, – раздраженно ответил я. – У меня тут похмелье.

– Так тем более надо побегать. Давай. День сегодня прекрасный.

Мы выбежали из гостиницы и направились в городской сад. Солнце еще не взошло, в саду было прохладно, и он прекрасно смотрелся в полумраке. Через десять минут меня уже выворачивало наизнанку в железный мусорный бак с причудливым узором. Андрей бегал на месте в нескольких метрах от меня и ждал, когда я закончу.

– Мне нужна вода, – заявил я.

– Я видел питьевой фонтанчик возле Виллы Юлия, [22]22
  Построена по заказу Папы Юлия в XVI веке; сейчас в ней расположен музей искусства этрусков. (Примеч. перев.)


[Закрыть]мы мимо него пробегали, – бодро сообщил Андрей, помчавшись на полной скорости по посыпанной гравием дорожке. Я припустил за ним со скоростью, на какую был способен. Я слишком хотел пить и запыхался, чтобы ругаться с Андреем.

Мы побегали кругами по саду еще сорок минут. Когда солнце встало и воздух прогрелся, в саду стали появляться собачники. Я сжег весь алкоголь в организме и почти полностью пришел в себя. Когда мы закончили, отставал уже Андрей, и я насмехался над ним, пока он хватал ртом воздух, уперев руки в колени.

– Я в последнее время неважно себя чувствую, – объяснил он.

– Да-да, конечно. Ты просто постарел и выдохся.

Мы купили с десяток карликовых апельсинов в сетке с повозки почти на самом верху Испанской лестницы и уселись на краю центрального фонтана на Пьяцца ди Спанья, глотая очищенные апельсиновые дольки и болтая о рынках. Мы постепенно остывали, и камень под нами становился мокрым от пота.

– Ты когда приехал? – спросил я.

– Тогда же, когда и ты. Вчера ночью.

– Пообедаем вместе?

– Извини, но мне нужно лететь в Неаполь на встречу за ленчем, а потом сесть на самолет в Люксембург.

– Значит, здесь у тебя времени не много.

– Как раз достаточно, чтобы получить удовольствие от пробежки с тобой и от очень вкусных, но чересчур маленьких фруктов.

Я внезапно понял, откуда Андрею известен мой размер обуви.

– Тебе звонила Дженна.

Он оторвал взгляд от частично очищенного апельсина.

– Она была очень расстроена.

Я не мог решить, сердиться ли мне или нет. Я и сам рассказывал Андрею о наших с Дженной проблемах, но не о том, насколько наши отношения ухудшились за последнее время.

– Она просила тебя поговорить со мной?

– Нет.

– Ты встретился со мной, чтобы сказать мне, какой я козел?

– И не думал.

– Тогда зачем?

Солнце осветило крышу здания и профиль Андрея. Мой друг выглядел уставшим.

– Я решил, что тебе несладко приходится, и прилетел, просто чтобы поздороваться.

– Ты приготовил для меня мудрые слова? – кисло спросил я. – Цитату из Шопенгауэра или Ницше, например?

– Ничего подходящего в голову не приходит.

– Значит, хочешь высказать собственное мнение?

– Конечно. Я считаю, что ты козел.

Я рассмеялся и почувствовал, как улетучивается мое раздражение.

– Ты серьезно? – смущенно спросил я.

– Дженна несчастна, а ты слишком много пьешь. Мое мнение: что бы вы с ней ни делали – это не срабатывает.

– Я не знаю, как с ней говорить, – признался я. – Она вбила себе в голову, что хочет усыновить проблемного ребенка.

– А ты этого не хочешь?

– Трудно объяснить. – Я вытер лицо рубашкой. – Когда я был маленьким, мы с отцом много чего делали вместе. И я вроде как всегда думал, что буду делать то же со своим ребенком.

– И ты боишься, что не сможешь понять, как относиться к ребенку, который этого делать не может?

– Вроде того. – Я немного покривил душой. На самом деле я просто боялся, что не смогу полюбить ребенка, не соответствующего моим ожиданиям.

Андрей доел последний апельсин и принялся запихивать шкурки в сетку.

– Хочу спросить тебя кое о чем, – сказал он. – Предположим, Дженна забеременела и у вас с ней родился здоровый ребенок. Станут ли ваши отношения лучше?

Я немного поразмыслил над его вопросом, глядя, как мимо на сверкающем красном мопеде проезжает молодая пара. Мужчина был одет в тщательно подогнанный деловой костюм, а изо рта у него торчала сигарета; женщина обнимала его за талию, и ее волосы развевались на ветру.

– Не уверен, – наконец ответил я. – К чему ты ведешь?

– Только к одному: вам с Дженной надо разобраться, в чем истинная причина вашей проблемы. Питер, я люблю тебя как брата, но у тебя такое закоснелое мировоззрение, что ты не всегда видишь события – или людей – такими, какие они есть на самом деле.

Пока я обдумывал ответ, где-то зазвонили колокола. Я проверил часы.

– Жаль, я не знал, что ты приедешь, – сказал я. – У меня встреча, которую я не могу отменить.

– Я мог бы передвинуть некоторые пункты в расписании и завтра вечером встретиться с тобой в Лондоне, – предложил Андрей. – Я бы с удовольствием угостил тебя обедом в индийском ресторане.

– Как-нибудь в другой раз, – отказался я. – Завтра у меня очень плотный график, а потом мне надо возвращаться в Нью-Йорк на заседание комитета.

– Значит, в другой раз, – согласился он и встал.

Щурясь на солнце, я посмотрел на Андрея снизу вверх.

– Я рад, что ты заскочил ко мне, – сказал я. – Правда, рад. Мне нужно было размяться. Но тебе не стоит волноваться из-за меня.

– Но я все равно волнуюсь. Я волнуюсь и за тебя, и за Дженну.

22

Бурда в моем стаканчике уже совершенно остыла, так что когда боковая дверь наконец снова открылась, сверху образовалась бледная пленка. Дэвис и Лиман гуськом заходят в комнату и занимают те же места, что и раньше. Отсутствие Де Нунцио следует рассматривать как позитивное развитие ситуации.

– Мистер Тайлер, – начинает Дэвис с торжественным выражением лица, – я вам сейчас расскажу кое-что о том, что чрезвычайно беспокоит правительство Соединенных Штатов. Думаю, это и к вам имеет отношение. Я хочу, чтобы вы поняли, почему для нас так важно ваше сотрудничество с нами.

– О’кей, – соглашаюсь я, надеясь тоже получить ответы на некоторые вопросы. Я пристально смотрю на Лимана, пока Дэвис вводит меня в курс дела. Лиман бегло просматривает записи в своем блокноте.

– Несколько месяцев назад швейцарская фармацевтическая фирма сообщила о краже супербациллы туберкулеза, которую они хранили для разработки вакцины. Мы полагаем, что эта бацилла может быть использована в качестве биологического оружия и привести к ужасающим последствиям. Мы также полагаем, что мистер Жилина сумеет помочь нам выявить виновных в этой краже.

Я недоверчиво уставился на Дэвиса и думаю – неужели он всерьез считает, что я попадусь на такую откровенную фальшивку. Андрей занимается финансами. Мне, правда, приходила в голову мысль, что он мог кое-что нарушить, но предположение, озвученное Дэвисом, выходит далеко за рамки любого нарушения, в котором мой друг, по моим представлениям, мог бы быть замешан.

– Это нелепо. В вашей организации у кого-то шарики за ролики заехали. Вы запутались из-за того, что Андрей связан с клиникой по лечению туберкулеза в Москве.

– Вам известно, что такое ген-маркёр, мистер Тайлер? – спрашивает Дэвис.

– В общих чертах.

– Просветите меня, пожалуйста.

– Это часть гена или хромосомы, которую легко опознать.

– У бациллы, украденной из швейцарской клиники, было несколько четких генов-маркёров. Клиника, с которой связан мистер Жилина, за последние месяцы сообщила о ряде смертей от туберкулеза. Вскрытие показало, что три человека умерли от бациллы, украденной из швейцарской клиники.

– Что вы сказали? – Я совершенно растерян. – Клиника преднамеренно убивает людей?

– Нет. Мы предполагаем, что кто-то использует клинику в скрытых целях.

– В скрытых целях? – Я с трудом сдерживаю нервный смех. Дэвис рассуждает, как персонаж детской книжки.

– Оружие, мистер Тайлер, должно пройти тестирование в полевых условиях против серьезных противников. Лучшее место для тестирования – клиника, предназначенная для борьбы с этим оружием.

– Вы считаете, что Андрей связан с террористами? – Я не верю своим ушам.

– Нет, мистер Тайлер. Мы так не считаем; мы это знаем. И если вам что-либо известно о деятельности или местонахождении мистера Жилина, сейчас самое время сообщить нам об этом.

Он чертовски серьезен, но я ему не верю. Это все, должно быть, какая-то хитрость.

– Я бы помог вам, если б мог. – Я изо всех сил стараюсь казаться честным. – Но я уже рассказал вам все, что знал.

– Возможно, вам нужно еще немного времени, чтобы подумать, – нахмурившись, заявляет Дэвис и кладет палец на кнопку на столе.

– Подождите, – громко протестую я, когда дверь открывается и пара охранников заходит в комнату. – Мне больше ничего не известно. У вас нет причин, чтобы держать меня здесь.

Дэвис не отвечает. Охранники снова сковывают мне руки, отстегивают мою ногу от табурета и рывком поднимают меня на ноги. Подойдя к двери, я поворачиваю голову, полный решимости повторить свой протест. Лиман изучает записи, подперев подбородок рукой; два пальца упираются в щеку. Рукав его рубашки задрался, обнажив запястье и татуировку на нем: кота Феликса.

23

Мы выходим из комнаты для допросов и маршируем обратно в камеру, а я прилагаю максимум усилий, чтобы держать себя в руках. Лиман – Феликс. Полицейский он или нет, но он может быть тем самым типом, который убил мою жену. Охранник снимает с меня наручники возле камеры, а я все еще вижу перед собой Лимана. Тиллинг говорила, в мой дом ворвались двое – один правша и один левша. Правша взломал замок, левша напал на Дженну. Лиман делал записи левой рукой. Охранник грубо толкает меня в камеру и с грохотом захлопывает дверь. Он поворачивает ключ в замке, а я прислоняюсь спиной к двери, снедаемый гневом и разочарованием. Дыхание мое становится глубоким и прерывистым, перед глазами плавают черные круги, грудная клетка бурно вздымается. Я обязательно должен рассказать Тиллинг о Лимане прежде, чем он сможет покинуть страну.

Я мечусь по камере как безумный. Я наматываю километр за километром, и на смену гневу приходит отчаяние. Проходят часы. Подносы с едой появляются и исчезают дважды, отмечая наступление воскресенья. Лиман может быть уже па полпути обратно в Европу. Совершенно обессиленный, я сижу на краю койки, когда внезапно по ту сторону двери раздаются шаги.

– Мы открываем, Тайлер. Ты знаешь, что делать.

Усилием воли я поднимаюсь на ноги. Я жду возвращения в комнату для допросов, но охранники отводят меня к лифту, и мое настроение идет вверх вместе с ним. Наш пункт назначения – комната с белым кафелем. Мои вещи лежат на столе.

– Одевайся, – говорит один из охранников.

– Я свободен?

– Тебя переводят. Одевайся.

Я переодеваюсь как можно быстрее, твердя про себя, что если я переодеваюсь в обычную одежду – это хороший знак. Мы снова поднимаемся на лифте, наручники врезаются мне в запястья. Охранники открывают двери одну за другой, и внезапно мы оказываемся снаружи, перед терминалом компании «Британские авиалинии». Сейчас ночь, холодный воздух пахнет выхлопными газами такси и соленой водой – неописуемо омолаживающим запахом Нью-Йорка. Тиллинг и Эллис стоят, опершись спинами о ничем не примечательный «седан», припаркованный у обочины. На Тиллинг по-прежнему ее слишком большая куртка, на Эллис – скользкий черный латиноамериканский наряд. Никогда бы не подумал, что буду так счастлив снова увидеть их.

– Хотите оставить его в наручниках? – спрашивает один из охранников, после того как Тиллинг предъявляет свой значок и удостоверение.

– Я уже обсудила все это с вашим начальством, – холодно отвечает она. – Мы только взяли его на заметку. Если вы решили задержать его, то это ваши проблемы.

– Так вы не хотите оставить его в наручниках? – повторяет свой вопрос охранник.

Тиллинг молча смотрит на него. Охранник показывает ей средний палец, освобождает мои руки и, смеясь, исчезает вместе с напарником в терминале. Я делаю прыжок вперед и хватаю Тиллинг за плечо.

– Он был здесь. Тот тип, с татуировкой в виде кота Феликса. Он допрашивал меня с парочкой других типов, из ФБР. Его зовут Лиман, и я думаю, вчера он был в Москве, как и я. Он европеец. Возможно, он еще здесь. Мы должны поймать его, пока он не сел в самолет.

Тиллинг сбрасывает со своего плеча мою руку и смотрит на меня как на ненормального.

– Кто вас допрашивал?

– Государственная безопасность, – поспешно говорю я. – Двое полицейских, Дэвис и Де Нунцио, и еще этот парень, Лиман. Может, он тоже полицейский, из Интерпола или еще откуда. Я не знаю.

– Что они хотели узнать?

– Об Андрее и о моей поездке в Россию. Мы теряем время, Грейс. Лиман – тот тип, который убил собаку.

Она хватает меня за руки повыше локтя и хорошенько встряхивает.

– Успокойтесь. Я ничего не стану делать, пока не пойму, что происходит. Садитесь в машину, и давайте поговорим. Только на этот раз я хочу знать абсолютно все.

Отъехав несколько сотен метров от терминала, Эллис паркуется во втором ряду возле дороги, ведущей на площадку перед ангаром. Тиллинг сидит боком на переднем сиденье, допрашивая меня; вмонтированный в приборную панель светильник отражается от блокнота Грейс и освещает ее лицо. Все время, пока я описываю свою беседу с Лиманом и двумя «патриотами», стараясь объяснить все как можно короче, она вполголоса ругается.

– Мне понадобится имя того парня, чью собаку убили, – предупреждает она.

– Тони Понго, – мгновенно отвечаю я. Это слишком важно, чтобы помнить о своем обещании молчать. – Он живет в Аннадейле, на Стейтен-Айленде. Он работал в офисе Андрея в Москве. Это все, Грейс. Вы должны немедленно заняться Лиманом, а не то будет слишком поздно.

– Послушайте. – Она резко захлопывает блокнот. – Прекратите указывать мне, что делать. У меня здесь нет ни грамма полномочий, и не родился еще федерал, который сотрудничал бы с местными полицейскими, если только ему это не выгодно.

– Тогда какого черта мы делаем?

–  Мысейчас ни черта не делаем. Вы будете сидеть здесь, в машине, пока мы с Эллис повисим на телефоне и посмотрим, что тут можно сделать.

– И сколько времени у вас это займет?

– Когда мы закончим, вы это поймете.

Проходит какое-то время. Я сижу в машине и не нахожу себе места от чувства беспомощности и беспокойства, а Тиллинг и Эллис меряют шагами мостовую и звонят по телефону. Один раз Тиллинг протягивает телефон мне и просит подтвердить ее личность расстроенному Понго. Проходит еще какое-то время. Тиллинг бурно жестикулирует и спорит с кем-то. Когда обе женщины снова садятся в машину, часы показывают начало одиннадцатого. Эллис заводит мотор и трогает с места.

– Куда мы едем? – спрашиваю я.

– В Манхэттен, – отвечает Тиллинг.

– Зачем?

– Лиман зарегистрировался в отеле «Мариотт Маркиз», на Таймс-сквер.

– Дэвис и Де Нунцио сдали его? – Я изумлен.

– Как бы не так, – отвечает Тиллинг. – Окружной прокурор согласился, что разговаривать с федералами, пока у нас ничего нет, – пустая трата времени. Я позвонила дежурному полицейскому в аэропорт Кеннеди и сказала ему, что потеряла номер телефона Лимана. Он проверил учетный журнал. Лиман оставил адрес отеля «Мариотт» – это место, где его можно застать в случае необходимости. Мы станем говорить с федералами только после того, как получим их парня.

Поездка в Манхэттен кажется бесконечной. На углу Сорок девятой и Бродвея Эллис останавливается позади припаркованной сине-белой патрульной машины полиции Нью-Йорка. Они с Тиллинг выходят на тротуар и несколько минут совещаются с городскими полицейскими, после чего снова садятся в машину. Тиллинг быстро вводит меня в курс дела, пока патрульные медленно отъезжают от бордюра. Эллис следует за ними.

– Мы договорились. Мы с Эллис в форме идем наверх и беседуем с Лиманом. Говорим ему, что вы внезапно передумали. Вы заявляете, что хотите сдать Андрея, а мы не знаем, что со всем этим делать. Мы попросим его подъехать с нами в местный полицейский участок. Ваша задача – сидеть в машине и опознать его, когда мы все выйдем на улицу, чтобы удостовериться, что мы взяли того парня.

– А что произойдет, когда он туда приедет?

– Понго согласился сотрудничать. Мы задействовали еще пару полицейских в форме, которые привезут его со Стейтен-Айленда. Если Понго опознает в Лимане типа, убившего его собаку, мы задержим Лимана по какому-нибудь ерундовому обвинению – например, в жестоком обращении с животными. Уже достаточно поздно, чтобы он успел попасть на слушание по вопросу об освобождении под залог. Мы снимем его отпечатки пальцев и проверим его личность, выясним, кто он на самом деле такой и есть ли на него хоть какие-то данные. Если нам хотя бы немного повезет, мы даже сможем привязать его к тому, что произошло у вас в доме. У нас есть отпечатки обуви с места преступления, несколько волос и ниток. Если хоть что-то из этого совпадет, судья выпишет ордер на обыск в номере Лимана в гостинице. Дело сдвинется с мертвой точки.

Я бы сказал, что оно не просто сдвинется. Именно ради этого момента я и жил. Я не мог дождаться, когда увижу Лимана с другой стороны стола для допросов; теперь его черед быть прикованным к табуретке.

Городские полицейские проезжают под навесом у входа в «Маркиз» и паркуются у бордюра. Эллис останавливается метрах в десяти позади них. Все четверо полицейских выходят из машин и переговариваются у стойки портье. Тиллинг идет назад и говорит со мной через открытое окно.

– Мы собираемся вывести Лимана через вон ту дверь. – Она указывает на дверь рукой. – Вы оставайтесь в машине.

Когда узнаете его, поднимите оба больших пальца. Если он посмотрит в вашу сторону, просто отвернитесь. Все ясно?

– Да.

– У вас ведь нормальное зрение? Вам не нужны очки или еще что-нибудь?

– Я хорошо вижу. Пожалуйста, просто идите и приведите его, Грейс.

Она кивает и уходит, оставив меня одного, Я сжимаю руки между коленями и слегка раскачиваюсь от нетерпения. В первый раз за столько месяцев я играю на стороне обвинения, а не защиты. Если Лиман – тот самый тип, я узнаю правду. А потом я найду возможность вышибить к чертовой матери из него мозги.

Через пять минут Тиллинг и один городской полицейский поспешно выходят из дверей и почти бегут к припаркованной патрульной машине. Грейс коротко кивает мне и прижимает телефон к уху. Я рывком открываю дверь и выхожу прямо перед носом у подъехавшего такси. Водитель нажимает на клаксон и ругается, а я отпрыгиваю в сторону. Тиллинг стоит рядом с патрульной машиной, одна нога на дверном пороге со стороны водителя, а полицейский за рулем говорит по рации.

– Подождите секунду, – бросает Тиллинг в трубку, когда я подхожу к ней, и прижимает телефон к куртке. – Похоже, кто-то схватил Лимана. Дверь у него выломана, на ковре кровь, а вещи разбросаны по всей комнате. Судя по всему, мы в гребаном тупике. Я даже думать не хочу о том, сколько разных подразделений влезет в это дело. Я хочу, чтобы вы не покидали Нью-Йорк и я могла связаться с вами. Где я смогу вас найти?

Я оглушен; чувство такое, будто я влетел в стеклянную дверь.

– Думаю, в Гарвардском клубе, – отвечаю я. – Как вы считаете…

– Просто сидите там и ждите звонка.

Тиллинг уже опять говорит по телефону. Я слоняюсь поблизости и пытаюсь подслушать разговор. Она опускает трубку и сердито глядит на меня.

– Езжайте отсюда, – приказывает Грейс. – Я вам позвоню.

Я пытаюсь возражать, но полицейский в форме вылезает из своей машины, хватает меня повыше локтя и тащит в сторону Бродвея. Еще две полицейские машины поворачивают к входу в «Мариотт», и я останавливаюсь посмотреть, что там происходит. Полицейский легонько толкает меня и показывает на юг.

– Думаю, Гарвардский клуб в том направлении, старина, – заявляет он, нарочито растягивая гласные. – Так что убирайся отсюда.