Текст книги "Расплата"

Автор книги: Ли Ванс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

26

По понедельникам Метрополитен-музей закрыт для посетителей; в отсутствие толп туристов его гулкий, как пещера, холл кажется населенным призраками. Я стою в маленькой комнатке сразу за входными дверьми, с постера на стене на меня таращится забрызганный кровью святой, а охранник в это время разговаривает по телефону. Я смотрю на свои новые часы и обнаруживаю, что уже начало шестого.

– Миссис Жилина как раз заканчивает работу, – сообщает мне охранник. – Подождите минуту, и мой коллега проводит вас наверх.

– Спасибо.

Я сажусь на неудобную тяжелую скамью с массивными резными ножками и наклоняюсь как можно дальше вперед, сцепляя руки в замок под коленями, чтобы расслабить нижние мышцы спины. Катя уверяла меня, что задавать вопросы ее матери – пустая трата времени, но теперь, когда я узнал, что сделал Андрей, думаю, ситуация изменилась. Как только миссис Жилина поймет, под какой удар поставили Катю действия Андрея, мне, пожалуй, удастся уговорить ее помочь мне. А если она скажет мне, где сейчас Андрей, мне не придется больше возиться с его финансовой отчетностью.

– Сэр?

Изящная азиатка в белой рубашке и красном музейном галстуке с широкими концами делает мне знак рукой. Мы поднимаемся на два пролета по запасной лестнице и проходим через несколько длинных коридоров, пока не оказываемся перед белой дверью с табличкой, на которой написано: «А32: РЕСТАВРАЦИЯ». Женщина стучит в дверь, дожидается ответа с той стороны и открывает дверь пластиковой карточкой.

По правую руку от меня простирается прямоугольная комната без окон. Вдоль длинных стен выстроились застекленные этажерки, на которых размещены коричневые бутылочки с образцами и посуда строгих геометрических форм; на низких столах расположилось не знакомое мне электронное оборудование. В дальнем конце комнаты ярко светят выставленные полукругом лампы, отбрасывающие жуткие горизонтальные тени. Прикрыв глаза обеими ладонями, я замечаю стенд в самом центре световой дуги, а потом – и полускрытую за ним фигуру, окруженную ореолом.

– Сядьте, пожалуйста, – говорит миссис Жилина, тыча в меня каким-то прибором. – Или постойте. Я почти уже закончила.

– Не возражаете, если я взгляну? – спрашиваю я, подходя ближе.

– Возражаю, – твердо отвечает она и делает мне знак отойти. – И пожалуйста, помолчите.

Хорошее начало. Ее гортанное произношение вызывает у меня воспоминания о нашей первой встрече, которая практически сразу же определила тональность наших отношений. Миссис Жилина ушла со званого обеда, чтобы отпраздновать окончание Андреем Школы бизнеса; гостями были Катя, Дженна, я и горстка пожилых европейцев, а разговор шел почти исключительно об искусстве. Моей единственной репликой было признание, что я посетил только один музей в Нью-Йорке – Музей естественной истории. Но, похоже, никто и слышать не хотел о динозаврах.

Я сажусь на табурет возле высокого рабочего стола и тянусь к бинокулярному микроскопу, однако вовремя спохватываюсь и успеваю убрать руку, так что миссис Жилина не приходится просить меня ничего не трогать. Бросив взгляд через плечо, я замечаю створчатый деревянный диптих на короткой стене перпендикулярно двери: это два симметричных портрета бледных молодых женщин, изображенных в три четверти оборота; их иссиня-черные волосы сильно стянуты сзади. Обнаженные плечи и опущенные глаза создают впечатление печали и беззащитности. Лицо, которое ближе ко мне, принадлежит Кате, а то, которое подальше, достаточно на нее похоже, чтобы принять девушку за ее сестру. Наверное, это кузина Кати.

Рабочее освещение неожиданно гаснет, и комната погружается во тьму. Через мгновение загораются лампы, расположенные под столами, и резкие тени сменяются мягкими. Теперь я могу лучше рассмотреть миссис Жилина. Ее волосы еще сильнее поседели с нашей последней встречи, но в остальном она, похоже, не сильно изменилась – та же миниатюрная женщина с суровыми черными глазами и скептическим выражением лица.

– Итак, – начинает она, стягивая с рук хирургические перчатки. – Питер Тайлер. Шесть лет прошло, верно?

– Около того, – отвечаю я, не в силах вспомнить, когда мы в последний раз виделись. – Я как раз восхищался портретом Кати. А кто эта женщина справа?

– Это я, но много лет назад. – Миссис Жилина закрывает стенд тканью.

– Потрясающие портреты. – Я смущен, что сразу не догадался. Меня сбило с толку выражение лица женщины на картине. Трудно представить себе беззащитную миссис Жилина. – Вы автор?

– Да.

– Я и не знал, что вы так талантливы.

– Я рисовала то, что видела, – отмахивается она от моего комплимента. – Великие художники рисуют больше того, что видят. Не хотите ли чаю?

– Нет, благодарю вас.

Она подходит ко мне, прихрамывая и тяжело опираясь на трость. В руках у нее поднос с металлическими инструментами, похожими на стоматологические приборы.

– Разрешите, я помогу?

– Нет. – Миссис Жилина делает движение подносом, приказывая мне сесть. – Я не инвалид. Несколько месяцев назад какой-то идиот сунул мне под ноги свой зонтик, когда я шла по улице. Я упала и сломала бедро. Оно еще как следует не зажило, но я приспособилась.

Она цепляет палку за край раковины и наполняет водой электрический чайник, после чего тщательно чистит инструменты и кладет их в сетку для просушки. Со спины миссис Жилина кажется совсем крошечной, явно ниже полутора метров. На ней белый лабораторный халат, спускающийся до самых лодыжек. Повернувшись ко мне лицом, она садится на табурет напротив и, осторожно поднимая поврежденную ногу обеими руками, ставит обе ноги, обутые в красные тапочки, на специальную подставку.

– Итак, – снова говорит миссис Жилина, – позвольте передать вам, как глубоко огорчила меня весть о смерти вашей супруги.

– Благодарю вас.

Ее колени, покрытые халатом, сейчас расположены слегка выше талии, из-за чего миссис Жилина похожа на гнома, усевшегося на гриб. Однако пронизывающий взгляд ее глаз цвета обсидиана полностью нивелирует какую бы то ни было комичность.

– Катя рассказала мне, что вы ищете Андрея и почему вы это делаете.

– Я знаю. Я просил ее позвонить вам.

– Я надеялась больше не слышать вашего имени из ее уст. Ваша недавняя связь оказалась для нее очень болезненной.

Господи. Я чувствую, как краснею. Мне и в голову никогда не приходило, что Катя может поверять секреты своей матери.

– Вы очень плохо себя вели, – холодно продолжает миссис Жилина. – А теперь вы хотите еще и Андрея втянуть в свои проблемы?

– Я не хочу никуда втягивать Андрея, – сердито возражаю я. – Он сам себя во все втянул.

– Тем, что отправил посылку вашей жене?

– Тем, что мою жену, возможно, убил кто-то, искавший посылку.

Миссис Жилина невозмутимо смотрит на меня, а я стараюсь успокоиться. Все идет совсем не так, как я себе представлял. Электрочайник свистит, и она встает, чтобы заняться им. Затем она возвращается, неся на подносе две конические стеклянные мензурки с чаем.

– Пейте, – приказывает миссис Жилина, подталкивая одну из них ко мне. – Вам это необходимо.

Я поднимаю мензурку и осторожно принюхиваюсь – пахнет мятой. Я делаю глоток и ставлю мензурку обратно на стол.

– А теперь, – говорит миссис Жилина, – объяснитесь.

– Я многого еще не знаю, – начинаю я, раздраженный ее тоном. – Началось все с того, что Андрей украл деньги у Терндейла – много денег.

– Какая нелепость, – твердо замечает она. – Катя непременно сообщила бы мне.

– Кате ничего не известно. Но когда Андрей исчез, вы же не могли не почувствовать: что-то случилось.

– По его словам, у него проблемы в личной жизни и ему надо побыть одному.

– Какая нелепость. – Я использую для возражения ее же оружие. – Терндейл уволил его. И Катя это знает. Разве она вам ничего не сказала?

Миссис Жилина постукивает пальцем по столу. Катя тоже так делает, когда сердится.

– Расскажите мне все.

– Около полутора лет назад у Андрея появилась приличная сумма. Я пока не выяснил, откуда она у него взялась. Он использовал деньги для финансирования операций по торговле валютой с одним швейцарским банком. Андрей поставил большую сумму на то, что доллар подорожает по отношению к евро – сразу после этого доллар начал падать. За месяц Андрей потерял миллион долларов. Вместо того чтобы отказаться от такой ставки и покрыть расходы, он удвоил ее. Рынок снова сыграл против него, и неожиданно ваш сын понял, что потерял уже два миллиона. Швейцарцы готовы были разорвать с ним соглашение. Он нуждался в дополнительных средствах, чтобы сохранить контракт. Вы следите за моей мыслью?

– Да, – тихо отвечает миссис Жилина; ее руки, все в синих прожилках вен, судорожно вцепились в мензурку. – Откуда вам это известно?

– Я забрал записи с его компьютера в Москве. В обязанности Андрея в компании «Терндейл» входила скупка акций восточноевропейских компаний. Согласно его записям, он вложил пять миллионов долларов «Терндейла» в русскую компанию «Фетсов», но каким-то образом все деньги в результате оказались на его личном счету.

– Я не понимаю.

– Я подозреваю, что он, скорее всего, подделал сертификаты акций. Несколько лет назад то же самое проделал один тип в Гонконге. В Америке сертификаты акций уже практически не выпускаются – вся информация хранится в компьютерах. Однако огромное количество финансовых рынков второго и третьего уровня все еще используют печатные сертификаты акций. Андрей сообщил Терндейлу, что потратил его деньги на покупку акций «Фетсова», и в подтверждение предъявил поддельные сертификаты. Затем ваш сын переслал пять миллионов швейцарцам и снова удвоил ставку на доллар. Он потерял пять миллионов за семнадцать дней. Поэтому он снова подделал акции. После чего положение дел стало просто ужасным.

– Каким образом один-единственный человек мог надуть такую крупную компанию, как «Терндейл»? – скептически интересуется миссис Жилина.

– Такое происходит все время, – объясняю я, – Трудно обнаружить ловкое мошенничество, если его не искать, а Андрей умен. Он притворился, что выгодно продал поддельные сертификаты «Фетсова» другой компании, а якобы полученный доход использовал для того, чтобы скупить очередную партию фальшивых сертификатов. Он все время пускал в оборот якобы имеющиеся средства на счете и продолжал декларировать ложные доходы. С точки зрения «Терндейла», дела шли просто замечательно. Они так и не поняли, что их капитал в русских акциях постепенно превращался в кучку бесполезных фальшивых бумажек.

– Но должны же компании как-то страховаться от подобных случаев, – возражает миссис Жилина.

– Разумеется. Восточноевропейские компании ведут реестры законных владельцев всех печатных акций, которые они выпускают. Клерк, работавший в филиале, которым руководил Андрей, должен был подтверждать положение «Терндейла» по каждой компании один раз в неделю по телефону. Только вот клерк Андрея с его благословения болтался в Италии, в доме своей мамочки в Салерно, и вся дополнительная проверка осуществлялась – или не осуществлялась – секретарем Андрея, русской женщиной, которую он нанял в Москве.

– Сколько? – шепчет миссис Жилина.

– Больше миллиарда, – отвечаю я, и размер суммы по-прежнему шокирует меня. Записи Андрея открыли мне почти невероятную цепь отчаянных торговых гамбитов и постоянных финансовых потерь, а дыра, в которой он оказался, с головокружительной скоростью превращалась в почти бездонную пропасть. Невероятно, как он умудрился так быстро потерять столько денег.

Миссис Жилина горбится над своим чаем, скрывая от меня лицо. Я могу только представлять себе, каково ей сейчас. Что касается меня, то моя дружба с Андреем умерла в подвале библиотеки мистера Розье, пав жертвой растущей уверенности в том, что беспорядочные метания Андрея каким-то образом привели к убийству Дженны. Слишком много совпадений, чтобы прийти к другому выводу.

– Но почему этого не обнаружили? – просто спрашивает миссис Жилина. – И почему Кате ничего не известно?

– Именно этого я и не мог понять сначала. А потом я вспомнил, как Катя говорила мне, что Уильям Терндейл продает свои акции в «Терндейл и компании». Думаю, он постепенно вычислил, что делает Андрей, уволил его и составил план, как возместить потери. Терндейл никому не рассказал о краже, потому что он собирается продать свою долю акций в «Терндейле» ничего не знающему покупателю, а потом использовать полученные деньги, чтобы выкупить поддельные акции – решить проблему с помощью собственных денег до того, как правда станет кому-нибудь известна.

– И опять-таки, – возражает миссис Жилина, – я не понимаю. Зачем ему это делать?

– По двум причинам. Во-первых, компанию можно продать гораздо дороже, если она будет работающим концерном, а не покалеченной громадиной, вокруг которой стягивается кольцо инспекторов. Если никто не узнает, что у компании проблемы, то доля акций Терндейла будет стоить гораздо больше миллиарда. В такой ситуации Уильяму Терндейлу хватит денег на то, чтобы выкупить поддельные акции, и при этом у него останется достаточно, чтобы уйти с честью, а возможно, и остаться в правлении в качестве члена совета директоров.

– А вторая причина?

– Гордость. Только представьте себе, что скажет пресса. Уильям Терндейл, один из умнейших и подлейших дельцов Уолл-стрита, потерял больше миллиарда долларов по вине одного-единственного работника, а компания, основанная его отцом, оказалась на коленях. Человек вроде Уильяма скорее покончит с собой.

Несколько минут проходят в молчании.

– Какие последствия это может иметь для Андрея? – удивительно спокойно уточняет миссис Жилина.

– Ответ на этот вопрос вам известен, – ровно отвечаю я. – На данном этапе ему совершенно ничем нельзя помочь. Я беспокоюсь о Кате.

– Почему? – резко спрашивает она.

– Если правда будет обнародована, компания рухнет, а Уильяму грозит тюремное заключение за ее утаивание. Катя второй человек в компании, а Андрей – ее брат-близнец. Кате придется основательно помучиться, пытаясь убедить всех и каждого, что она была совершенно не в курсе происходящего. В самом лучшем случае, Комиссия по ценным бумагам и биржам предъявит ей обвинение в неспособности делать финансовый прогноз и запретит работать в биржевых компаниях.

– А в самом худшем?

– Не хочу гадать на кофейной гуще. Тюрьма – вполне реальный исход.

– Понятно, – мягко говорит миссис Жилина. – Спасибо, что так хорошо все объяснили. Если допустить, что вы правы, может ли Уильям осуществить свой план?

– Вы хотите знать мое мнение? Ему и миллиона лет на это не хватит. Совершенно невозможно, чтобы более или менее осмотрительный покупатель не обнаружил фальшивых бумаг на миллиард долларов. Терндейл, должно быть, сошел с ума.

Твердой рукой миссис Жилина поднимает свою мензурку с чаем и крутит ее вокруг оси, наблюдая, как крошечные чаинки вращаются подобно листьям на сильном ветру.

– Вы предположили, что вашу жену убил человек, охотившийся за Андреем, – продолжает миссис Жилина. – Вы считаете, этим человеком был Уильям Терндейл?

– Нет. – Я рассмотрел эту возможность довольно давно. – Как бы ни сердился Терндейл, ему лучше, чтобы Андрей оставался в тени. Привлекать любое вмешательство извне – последнее, чего он сейчас хочет.

– Но тогда кто?

Я пожимаю плечами, не желая и дальше делиться своими соображениями. Первым номером в моем списке все еще идет Лиман, но я все больше и больше подозреваю в этом Владимира. Готов поспорить, что основной его задачей была подделка сертификатов акций для Андрея. Если так, то Владимир был жизненно необходим Андрею, чтобы его схема продолжала работать, и Владимир мог использовать эту зависимость, чтобы получить место в клинике. Нетрудно представить себе Владимира в роли наемника, работающего на террористов. Каким бы невероятным это ни казалось, но возможно, Дэвис все же говорил правду. Возможно, Андрей обнаружил, что делал Владимир, и потому сбежал, а в таком случае Владимир непременно должен разыскивать его.

– Итак, – ровно говорит миссис Жилина, – что я должна делать?

– Рассказать мне, где сейчас Андрей. Чем больше я узнаю о том, что случилось, тем больше я смогу помочь Кате.

Она снова вонзается в меня взглядом.

– Вами движет желание помочь Кате?

– Это одно из желаний. – Я не отвожу взгляда. – Я никогда не хотел обидеть ее. И я хочу загладить свою вину.

– А чего еще вы хотите?

– Отомстить. Кто бы ни убил мою жену, он должен заплатить за это.

– Око за око, зуб за зуб. – Миссис Жилина медленно кивает. – Вот это я называю справедливостью. Я помогу вам, чем смогу, но я не знаю, где находится Андрей. Раз в несколько недель он оставляет сообщения на моем домашнем автоответчике, где говорит, что у него все хорошо и что мне не стоит волноваться.

Я разочарован, но у меня есть другие варианты.

– Вы, вероятно, можете сказать мне еще кое-что, – заявляю я. – Был ли когда-нибудь у Андрея родственник или друг семьи, которого он называл bon papa?

Уголок ее рта дергается – движение такое незначительное, что я бы пропустил его, если бы моргнул. Она что-то знает.

– Почему вы спрашиваете?

– Андрей использует дебитную карту, связанную с номерным банковским счетом в Люксембурге, и оплачивает ею поездки по личным делам. Если я смогу добраться до его счета он-лайн, то возможно, сумею выяснить, где он находится. Выражение « bon papa» используется у него как дополнительный вопрос при введении пароля. Думаю, ответом может быть имя – имя кого-то, кого он знал в детстве или в студенческие годы. Мне обязательно нужно это вычислить, если я хочу помочь Кате.

– Мне никто в голову не приходит, – напряженно отвечает миссис Жилина.

Я наклоняюсь вперед, чтобы попытаться уговорить ее, когда меня внезапно осеняет. Андрей как-то раз признался мне, что первопричиной трений между Катей и ее матерью был отказ миссис Жилина рассказывать своим детям что бы то ни было о бросившем их отце. Все, что было известно Андрею и Кате, – это то, что он был американцем, с которым их мать познакомилась в Европе. Возможно, Андрею удалось узнать какие-то детали. Возможно, этот bon papaприходится ему родственником не по материнской линии.

– Я вовсе не пытаюсь всколыхнуть неприятные воспоминания, – отмечаю я, намеренно стараясь быть уклончивым, чтобы пощадить гордость миссис Жилина. – Если вы откроете мне имя, я никому не сообщу об этом.

– Я вам уже сказала, – заявляет она тем же напряженным тоном. – Никого нет.

Прежде чем я успеваю ответить, у меня звонит телефон. Я машинально проверяю номер и вижу, что это рабочий номер Кати.

– Одну секунду, – говорю я миссис Жилина и подношу трубку ко рту. – Алло?

– Катя хочет встретиться с вами в офисе как можно скорее, – сообщает мне Дебра.

– Хорошо. Уже еду.

Я выключаю телефон и встаю, раздумывая, стоит ли пытаться еще раз надавить на миссис Жилина. Что бы Андрей ни выяснил о своем отце, он наверняка поделился информацией с Катей, а следовательно, я узнаю об этом через считанные минуты.

– Мне позвонила секретарь Кати. Я должен встретиться с Катей прямо сейчас. Вы абсолютно уверены…

– Абсолютно, – холодно заявляет миссис Жилина.

Что там Катя говорила мне на днях? Что она годами пыталась заставить свою мать хоть что-то ей рассказать и что до сегодняшнего дня ей это не удалось. Я поворачиваюсь, чтобы уйти.

– Не забудьте, – говорит мне в спину миссис Жилина, – вы сказали, что хотите загладить свою вину. Я надеюсь, что вы присмотрите за Катей.

Это уже слишком с ее стороны – грубить мне, если учесть, что именно она утаивает информацию. Я подавляю желание съязвить ей в ответ, напоминая себе, сколько плохих новостей она услышала за сегодняшний день.

– Я так и сделаю, – отвечаю я от чистого сердца. – У меня теперь нет человека дороже.

27

Когда я выхожу из музея, на потемневшем небе собираются зловещие низкие тучи. Пахнет снегом. Оглянувшись в поисках такси, я замечаю белый микроавтобус, припаркованный во втором ряду на Пятой авеню, прямо перед старой гостиницей «Стэнхоуп-отель». Какой-то мужчина, курящий сигарету, смотрит на меня из открытого окна с пассажирской стороны. Свет от уличного фонаря падает на его лицо, и мое сердце начинает бешено колотиться, когда я понимаю: он похож на Владимира. Машина трогается с места, и мужчина выбрасывает сигарету на мостовую. Оранжевые искры очерчивают в темноте яркий полукруг. Автомобиль сворачивает на Сорок Девятую стрит, прежде чем я спохватываюсь записать его номер. Я вздрагиваю и повыше застегиваю пальто, размышляя, уж не привиделось ли мне все это. С какой целью Владимир мог приехать в Америку? Возможно, он связан с исчезновением людей, неожиданно понимаю я, и тут же вспоминаю о Лимане. Все, что случилось, каким-то образом взаимосвязано. Вероятно, Владимир заметает следы. Есть у меня разрешение или нет, лучше бы мне носить отцовский пистолет с собой.

Я ловлю такси и сажусь боком на заднее сиденье, ища глазами белый микроавтобус в потоке транспорта за спиной. Я снова набираю номер Тиллинг и раздражаюсь по поводу ее постоянной недоступности. Единственное новое сообщение на моем автоответчике – от Тенниса.

– Питер, ты где? Перезвони мне, как только сможешь.

Я даю отбой и звоню ему, радуясь хоть какому-то разнообразию. Он отвечает после первого же гудка.

– Это Питер, – говорю я.

– Что это за номер, с которого ты звонишь? – требовательно спрашивает Теннис.

– У меня новый мобильный. Это долгая история.

– Где ты сейчас?

– На Манхэттене. В такси.

– Ни за что не угадаешь, что случилось. – Теннис ликующе смеется. – Нам надо поговорить. Когда мы сможем пересечься?

Я мельком смотрю на часы.

– В семь в Гарвардском клубе. А что случилось?

– Расскажу позже, – обещает он. – Новости слишком хороши, чтобы сообщать их по телефону. Ты будешь в восторге.