Текст книги "Земля"

Автор книги: Ли Ги Ен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Ко Бен Сан сочувственно покачал головой.

– Да, плохо дело… Какие же лекарства вы принимаете?

– Да что там лекарства! – вмешалась старуха. – От лекарств никакого толку нет. Мы его чхимом пользуем[38]38
  По предписаниям тибетской медицины больного колют иглой – чхимом. В зависимости от болезни применяются иглы разной величины.


[Закрыть]. Пока помогает. Говорят, так и дальше надо.

– М-да!.. – вздохнул Ко Бен Сан. – Болезнь, как вор: подкрадывается незаметно… Нелегко вам, верно, приходится… Ведь вы уже несколько месяцев подряд хвораете?.. Плохо, плохо дело… А как у вас с питанием?

Внимание Ко Бен Сана было прямо-таки трогательным!.. Он достал кисет с табаком и, закурив, оглянулся вокруг.

Маленькая убогая комнатушка. Низкий потолок. Земляной пол кое-как прикрыт клочками старой, изодранной циновки… Воздух в комнате спертый, тяжелый и густой, словно пар, поднимающийся из котла.

Вторая комната, в которую вела отсюда дверь, выглядела так же, как и первая. Здесь трудно было высидеть и минуту…

Постель, на которой лежал больной, можно было назвать постелью, лишь покривив душой: на голом полу было положено кое-какое тряпье, и больше под больным ничего не было.

– Вы спрашиваете, как с пищей? Плохо. Пьет только рисовый отвар; одним этим и спасается… Но где ж сейчас рис найдешь?

– Трудно, трудно, – опять закивал головой Ко Бен Сан. – Я слышал, правда, что для таких больных отвар из чумизы полезней рисового. – Ко Бен Сан обрадовался найденному им выходу: подсунуть чумизу вместо риса. – И мне хотелось бы помочь вам. Как я могу оставаться в стороне, когда брат в таком тяжелом положении? Если бы я еще не знал вас, – тогда другое дело… Но ведь мы же не чужие друг другу! Так что пришлите-ка ко мне немного погодя ваших внуков, я дам им мар чумизы… А где сын ваш? Что его не видно?

– Вышел куда-то… Значит, целый мар чумизы? – старуха не верила своим ушам. – Чем же мы заслужили такую честь?.. Ой, спасибо вам; осенью мы с вами расплатимся!..

Но Ко Бен Сан вошел уже в роль благодетеля и решил щедро выказать всю доброту своей души, словно желая опровергнуть сложившееся о нем мнение.

– Пустое вы говорите, не надо мне никакой отплаты. Неужто семьи одной фамилии ничем не могут между собой поделиться?.. И стесняться тут нечего! Так не забудьте смотрите: обязательно пришлите ко мне внуков.

Больной, наконец, понял, что Ко Бен Сан собирается оказать им благодеяние; он поблагодарил его тихим голосом. И все тряслась, тряслась у него рука…

Неожиданно в комнату вошел Ко Сен До. Он очень удивился, увидев Ко Бен Сана.

– Это вы, дядя? Как это вы здесь очутились?

– Да вот брата пришел навестить, узнать, как он себя чувствует. Давно мы с ним не виделись… Да и тебя хотелось повидать. Плохо, плохо с братом… Со временем он, конечно, поправится, а сейчас… Вам-то, верно, тоже нелегко?

– Об этом и говорить нечего! С тех пор как отец слег, вся жизнь опостылела!

Ко Сен До прошел в соседнюю комнатушку и присел там, подогнув под себя ноги.

– Ну-ну, нечего голову вешать! – подбадривающе сказал Ко Бен Сан. – Болезнь у твоего отца известная, он вполне может вылечиться… Жалко, я до сих пор никак не мог к вам выбраться. Отец твой, говорят, принимает только отвар? Одним отваром здоровье не восстановишь. Я говорил твоей матери, чтобы прислала ко мне твоих детей: я дам мар чумизы.

– Неужели правда? Очень вам благодарен!

– Не стоит… Кстати, мне с тобой поговорить нужно. Сегодня у вас собрание было?

Ко Сен До подозрительно поглядел на Ко Бен Сана.

– Да, было…

Услышав утвердительный ответ, Ко Бен Сан изменился в лице и раздраженно проговорил:

– Ты, кажется, тоже из ихнего комитета… так что должен был там присутствовать. Напрасно ты связался с этой сволочью! Смотрите, как бы всем вам шеи не сломать! Тебя-то я, конечно, понимаю… Полей рисовых у тебя мало, вот ты и радуешься, что тебе выделят долю из новой земли. Ну и правильно, ну и радуйся; удивительного тут ничего нет!.. Только стоило бы подумать, братец: а откуда вы столько сил возьмете, чтобы поднять эту целину? А? С ума вы все посходили, что ли? Допустим, что целину вам удастся поднять. А где воду возьмете?.. Ведь той, что у нас есть, и сейчас еле-еле хватает… А в засуху и совсем туго приходится! Если вы ее на новые поля пустите, с чем старые останутся? Ты сам себя собираешься обокрасть! Ты получил по реформе пять мадиги рисового поля, которые прошлый год арендовал. Значит, стал таким же хозяином одного из головных узлов канала. А вода из канала на твое поле почти и не попадет: всю ее заберут новые поля… Вот ты и пораскинь мозгами, выгодно ли тебе поднимать новую землю?.. Может ведь и так получиться: в одном месте залатаешь – в другом порвется… Мой тебе совет: ковыряйся себе помаленьку на том поле, что тебе выделили, и не зарься на кусок пожирнее… Не связывайся ты с этими… выдумщиками… Понял? У тебя ведь родня есть. Я всегда готов помочь тебе. Дам тебе продуктов до нового урожая. А ты… ты только вот что сделай: обойди всех хозяев головных узлов, поговори с ними, разъясни им, что против них замышляют недоброе. Я тоже закину кое-кому пару слов… И если мы объединимся, то сможем дать достойный отпор этим идиотам!

Тягучими, сладкими как мед были фарисейские речи Ко Бен Сана. Ко Сен До слушал его сочувственно, но в его глазах читалась нерешительность.

– Так-то оно так… Да ведь на собрании решили уже, что будем поднимать целину. Как же теперь идти против этого?.. Неловко…

– Что тебе собрание? Мало ли что оно решило! Если хозяева головных узлов будут против, остальные не могут с ними не посчитаться.

– Так ли это?

– А то как же! Что такое Демократия? Я, правда, и сам толком не знаю, но говорят, что эта Демократия не разрешает ни одного дела делать, если против хоть один человек.

– Да…

Ко Сен До, встревоженный словами Ко Бен Сана, все еще не мог решить, как ему поступить. На собрании он с готовностью поднял руку, голосуя за поднятие целины; он искренне одобрял это дело… Но и Ко Бен Сан как будто прав… Землю, которую собираются ему выделить из поднятой целины, можно назвать журавлем в небе. А земля, полученная по реформе, у него в руках. Вдруг все обернется так, что он из-за этой затеи не сможет хорошо обработать свою землю. Правильно говорит Ко Бен Сан – как с водой быть? На собрании, правда, толковали о воде, но Ко Сен До плохо разобрался в этом.

– Ну, я пошел! – Ко Бен Сан с трубкой в руке направился к двери. – Так не забудь, значит, послать ко мне сыновей. Отец твой очень в поддержке нуждается: плохи, плохи, у него дела… И чего только не делается на белом свете!..

Ко Сен До и его мать проводили Ко Бен Сана до самых ворот.

– Что с ним такое случилось? – сказала по возвращении мать Ко Сен До. В голосе ее слышались и удивление и радость. – Целый мар чумизы решил нам отвалить!.. Вот уж чудеса, так чудеса! Верно посмотрел на больного, и у него жалость проснулась к людям…

– Нет, мама, тут что-то не то… Ко Бен Сан даром ничего не делает…

– Пусть так, но все же – как не поблагодарить его, ведь он сам вызвался нам помочь?.. Что же это внуков-то до сих пор нет? – Старуха была рада тому, что в доме будет хоть мар чумизы, и ей не терпелось послать к Ко Бен Сану своих внуков, ушедших на рынок продавать дрова.

А Ко Сен До не особенно радовала неожиданная щедрость Ко Бен Сана. Этот скопидом ни за что ни про что не даст мар чумизы.

По совести говоря, Ко Сен До с удовольствием бы отказался от этого неожиданного подарка. Перед глазами Ко Сен До неотступно маячил мешок с чумизой. Притвориться ничего не понимающим и принять ее или отказаться?

Ко Сен До прикидывал и так и этак, но никак не мог найти правильного решения.

Вернулись домой До Чи и его младший брат. Они продали дрова, и в диге у них лежала завернутая в тряпицу чумиза. Передали чумизу бабушке. Та отнесла ее в комнату и вышла к внукам с пустым мешком.

– Сегодня, детки, вы могли бы и не покупать чумизы. У нас только что был Ко Бен Сан; он сказал, чтобы вы зашли к нему за чумизой… Он дает нам целый мар чумизы!

Братья недоумевающе переглянулись.

– Только поторапливайтесь: Ко Бен Сан ждет вас…

– Постой-ка, бабушка… Про какую это чумизу ты толкуешь?.. Может, ты мне объяснишь, отец, что за чумизу дает нам Ко Бен Сан?

До Чи уставился на отца непонимающим взглядом.

– Да я и сам толком не разобрался… Знаю только, что Ко Бен Сан обещал дать нам чумизы…

– Так, так… – До Чи начал уже кое о чем догадываться. – А о чем он тут говорил с вами?

– Да о всяком… Доказывал, что не к чему поднимать целину… Мы тоже хозяева головного узла и должны быть заодно с Ко Бен Саном.

– Ишь чего захотел!.. Как бы не так! – До Чи чуть не подпрыгнул от возмущения. – Ну, а ты, отец, что ему ответил?..

– Я-то? Да ничего особенного… Нет, нет, я ему ничего не обещал! Он так ни с чем и ушел…

Ко Сен До набил свою кривую трубку табаком и присел на крыльце.

– Бабушка, не надо нам его чумизы! – решительно произнес До Чи. – Ко Бен Сан наверняка затаил что-то недоброе; из-за одного мара чумизы мы можем попасть в грязную историю. Вы думаете, так просто он что-нибудь дает? Непохоже это на Ко Бен Сана. Тут что-то другое! Ко Бен Сан никак не может прийти в себя после земельной реформы: она вышибла у него почву из-под ног, лишила его прежней силы… Вот он и заманивает теперь в свои сети бедных родственников, чтобы привлечь их на свою сторону. Нашел дураков! Мы теперь тоже кое-что понимаем!

До Чи был полон возмущения и решил выложить все, что накипело у него на душе. А бабушка этого возмущения не понимала. Трудно ей было понять До Чи. Она пыталась даже уговорить, успокоить внука:

– Что ты кипятишься? Разве мы просили чумизу у Ко Бен Сана? Он сам увидел, что дедушка болен, пожалел его и предложил нам чумизы, чтоб мы готовили из нее отвар для больного. Если мы не примем подарка, Ко Бен Сан обидится…

– Ты, бабушка, коль не знаешь, в чем дело, лучше не вмешивайся… Жили мы до сих пор без его чумизы – проживем и дальше. А насчет отвара для дедушки не беспокойся: добудем и отвар.

– Да знаю, знаю, что добудете… Вы ведь у нас молодцы: всю семью кормите… – Старуха добродушно улыбнулась.

– Не в чумизе дело, сынок, – вступил в разговор Ко Сен До. Он счел за лучшее придерживаться нейтралитета; для него еще не ясно было, на чьей стороне правда, и взгляд его, устремленный на сына, выражал сомнение. – Ко Бен Сан уверял, что с целиной у нас ничего не выйдет. Вот над чем надо подумать…

– Почему это не выйдет?.. Если бы Ко Бен Сан знал, что ничего не выйдет, он не дал бы нам не то что мара – ни одного дэ[39]39
  Дэ – десятая часть мара.


[Закрыть] чумизы! Даже если бы мы его на коленях об этом просили. Кто-кто, а ты, отец, должен знать, что за птица Ко Бен Сан! В том-то и штука, что Ко Бен Сан боится – как бы наше дело не увенчалось успехом! Он расщедрился потому, что ему хочется впутать нас в свои темные делишки.

– Пожалуй, твоя правда, сынок, – сказал, подумав, Ко Сен До.

Бабушку, видно, тоже проняли слова внука. Больше она не заговаривала о чумизе, обещанной Ко Бен Саном.

В избу вошла жена До Чи с корытом на голове. Она носила в корыте рыбу на рынок. Старуха радостно кинулась ей навстречу:

– Ой, заждалась я тебя! А ну-ка, давай сюда, что там у тебя есть…

– Сейчас, сейчас, бабушка.

Сноха сняла с головы корыто и поставила его на пол. Ей удалось сегодня продать всю рыбу, и из корыта выглядывали увесистые мешочки с рисом, фасолью и соей.

– Откуда ж ты все это достала? – всплеснула руками старуха. – Какая же ты умница!

– Видишь, бабушка, – сказал До Чи, – продукты у нас и так будут… И нечего нам унижаться перед богачом: мы не нищие, чтоб принимать милостыню.

Нельзя было не признать, что внук рассуждал разумно, и семья Ко Сен До решила отказаться от чумизы Ко Бен Сана.

А Ко Бен Сан и не подозревал о том, что происходило в это время в доме у Ко Сен До. Он терпеливо дожидался, когда сыновья Ко Сен До придут к нему за чумизой. Начало уже заходить солнце, а До Чи и его брата все еще не было. Ко Бен Сан стал терять терпение. Что ж это они не идут?.. Обеспокоенный тем, что Ко Сен До не дает о себе знать, он решил отправить к нему с чумизой своих детей. Но Ко Сен До не принял подарка: дети Ко Бен Сана принесли чумизу обратно. Все планы Ко Бен Сана рушились.

– Кто же сказал вам, что им не нужна чумиза?

– До Чи сказал. У нас, говорит, продуктов хватает: можете, говорит, унести свою чумизу назад…

– Ах, чтоб его молнией поразило! И он, оказывается, заодно с этими мерзавцами!.. Подумать только, что делается на белом свете! Вот времечко-то: и родню перестали признавать! Ну, погодите же, негодяи!..

Ко Бен Сан весь исходил желчью. Да и как тут не прийти в бешенство? Что он ни делает, к кому ни обращается, всюду терпит только стыд и позор.

6

Взбудоражившее бэлмаырцев решение о поднятии целины было вторым после земельной реформы крупным событием в их жизни.

Велика была радость крестьян: еще бы, им прирежут теперь лишний кусок земли! Но никто, пожалуй, не радовался так, как До Чи.

Его отец, Ко Сен До, доводился дальним родственником Ко Бен Сану; родство их восходило к девятому колену. Но Ко Сен До был бедняком, и Ко Бен Сан относился к нему хуже, чем к чужому. Ко Сен До и другие бедные родственники Ко Бен Сана, если им приходилось туго, предпочитали обращаться за помощью к чужим людям, чем к скряге Ко Бен Сану.

Ко Бен Сан любил побахвалиться своей родовитостью и тем, что у него многочисленная родня, среди которой он всегда может найти себе сторонников. Родственники Ко Бен Сана только плевались, слушая его похвальбу. Что он сделал, чтобы прославить свой род, чем помог своим родственникам? Да ровно ничем! Наоборот, прикрываясь родовой связью, он старался за их счет утолить свою ненасытную жадность. Зная повадки Ко Бен Сана, родственники презирали его.

Вот уже десять лет прошло с тех пор, как Ко Сен До овдовел. После преждевременной смерти жены Ко Сен До его семья впала в еще большую нужду. На руках у него остались малые дети да старики. За ними требовался уход; нужно было, чтоб кто-то занимался хозяйством. И Ко Сен До оставалось одно: снова жениться. Но кто пошел бы в такой бедный дом? В ветхий чиби из двух комнатушек?

Бедность, теснота царили в доме Ко Сен До. Он был вынужден отдать старшую дочь на мидменури[40]40
  Содержание (или воспитание) в доме будущего мужа.


[Закрыть] и остался с тремя сыновьями, старухой-матерью и семидесятилетним отцом. Семья кое-как сводила концы с концами.

Завтрак и ужин готовила мать, едва передвигавшая ноги. Уже по одному этому можно было судить, какой тягостной была у них жизнь. Вскоре слег в параличе отец, и Ко Сен До совсем бы повесил голову, если бы к этому времени не появился в доме новый член семьи – сноха, жена До Чи, женщина добрая и работящая. Она вошла хозяйкой в бедный чиби, где ничего не было: ни единого снопа риса, ни полена дров; двор был пуст, как у бедняги учителя. Но это сноху не испугало. С первых же дней своей жизни в доме Ко Сен До она столкнулась с лишениями и трудностями; но она была неприхотлива, не роптала, не жаловалась. Она навела в доме порядок, избавила старуху-мать от хлопот по кухне. Ко Сен До не мог нарадоваться на нее. Нужно родиться под счастливой звездой, чтобы заполучить такую жену!.. Повезло До Чи!

Весной прошлого года Ко Сен До отдал своего старшего сына на дерильсави[41]41
  Существующий среди бедняков обычай отдавать сыновей в дом, где имеется несовершеннолетняя дочь. Сын живет в этом доме, работает, ничего не получая за труд, а потом женится на дочери хозяина.


[Закрыть] в дом вдовы Цой Ко Сен До думал хоть немного поправить этим положение семьи, влачившей жалкое, полуголодное существование. В семье одним лишним ртом меньше, а До Чи представлялась возможность жениться.

У вдовы Цой имелся участок земли, и она ни в чем не испытывала недостатка. Как потом выяснилось, вдова Цой заманила До Чи к себе в дом не без задней мысли, но До Чи и в голову не приходило, что вдова преследовала корыстную цель. И он попался в ловко расставленные сети.

У вдовы Цой был взрослый сын и молоденькая дочка. Вдова вместе с сыном обрабатывала землю, гнала самогон. Жили они безбедно, а после того, как сын женился, дела пошли еще лучше.

Вдова Цой сумела сколотить довольно приличное состояние. Немалую роль в этом сыграл священник из Большой церкви, втайне помогавший вдове: он предоставил ей земельный надел, принадлежавший церкви.

Неожиданно сына вдовы, Пяк Сура, мобилизовали в трудовой отряд; земля осталась без хозяина, рабочих рук в доме не хватало. Вдова Цой была вынуждена отказаться от рисового поля; она решила передать его Ко Сен До, а он взамен должен был отдать ей на дерильсави своего сына. Ко Сен До, подумав, что он может одним выстрелом убить двух зайцев, согласился на предложение вдовы.

До Чи перешел в дом вдовы Цой. Невеста его была еще сопливой девчонкой, и До Чи помогал вдове по хозяйству, обрабатывал ее землю.

Но вот японцы были изгнаны из Кореи, и Пяк Сур вместе с другими бэлмаырскими парнями вернулся в родные края.

Незадолго до возвращения сына отношение вдовы Цой к До Чи резко переменилось. До Чи сначала не заметил перемены, а заметив, не обратил на нее внимания: ему трудно было представить, что есть на свете дурные, коварные люди; он еще мало знал жизнь. После того как Пяк Сур вновь начал жить в доме своей матери, происки вдовы Цой против До Чи усилились. Пяк Сур замыслил вернуть себе рисовые поля.

– Вот что, До Чи, – сказал он ему однажды. – То рисовое поле, которое обрабатывает сейчас твоя семья, было прежде моим. Пока я находился в трудовом отряде, вы, конечно, могли им пользоваться; но теперь я вернулся, и оно снова должно перейти ко мне. С будущего года обрабатывать поле буду я. И для тебя я кое-что сделаю: когда ты женишься на моей сестре, я дам вам возможность жить отдельно от нас, и у вас, возле вашего нового дома, будет свой участок земли.

Наивный До Чи поверил всему, что говорил ему Пяк Сур. Он согласился на все его условия. Пяк Сур предложил До Чи сходить вместе с ним в волость и оформить там соответствующие документы.

– Только давай поторопимся. Того и гляди позарится кто-нибудь на поле, и останемся мы оба с носом.

– Ладно, шурин, пусть будет по-твоему. Только ты не оставь уж нас своими заботами.

– Об этом можешь не беспокоиться!..

Заручившись согласием, Пяк Сур вместе с До Чи и сельским старостой на следующий же день отправился в волость и переписал рисовое поле на свое имя. До Чи без тени подозрения поставил на акте о передаче земли Пяк Суру свою подпись.

Вдове Цой и ее сыну удалось отнять у Ко Сен До землю, но они не остановились и на этом.

Стояло позднее лето. Рис был уже прополот. Оставалось только дождаться, пока он созреет, и снять урожай.

В один из предосенних дней До Чи вернулся домой сильно уставшим: он с утра работал в поле. Поужинав, он прошел в свою каморку, повалился на постель и тут же заснул.

До Чи не помнил, долго ли он проспал; но только он почувствовал сквозь сон, как что-то сдавливает ему горло. Он в испуге открыл глаза. В комнате было темным-темно. До Чи смог лишь разглядеть, что какой-то человек сидит на нем верхом и тянет к себе веревку, обвивающую его шею. Петля так захлестнула ему горло, что трудно было дышать.

Он не мог сначала понять, что это за чертовщина с ним приключилась, но потом – по одежде, по тяжелому дыханию – узнал в сидящем на нем человеке вдову Цой. А рядом с постелью стояла его невеста и изо всех сил тянула к себе другой конец веревки.

Так вот что они надумали – удушить своего будущего родственника!.. Яростью, исступленной злобой переполнилось сердце До Чи.

– Ты что, старуха, с ума спятила?

Он рывком приподнялся на постели, сильным ударом свалил на пол вдову Цой и вскочил на ноги. Вдова упала на спину и истошно заголосила:

– Ой, люди добрые, спасите! Спасите!.. Убивают!..

Было далеко за полночь, поблизости никого не было. Тогда и дочь присоединила к голосу матери свой визгливый голос; она верещала, что есть силы, чтобы могли услышать соседи. В комнату ворвался Пяк Сур; лицо его выражало притворную тревогу:

– В чем дело? Что случилось?

Понемногу начали собираться соседи. Вдова и ее сын поведали им страшную историю о том, как До Чи ночью с петлей в руке пробрался в комнату, где спала вдова, и попытался ее удушить. Каждое их слово дышало возмущением. Слыханное ли дело – покуситься на жизнь своей благодетельницы!.. Да можно ли после этого держать у себя в доме такого разбойника! Нечего сказать – пригрели змею за пазухой!..

До Чи стоял, понурив голову… Он не знал, что ему и сказать – слишком уж наглой, бессовестной была ложь, которую на него возвели… Человек он был смирный, тихий, кроткого и спокойного нрава; по застенчивости даже мало разговаривал с людьми.

Все это было хорошо известно соседям, и, слушая вдову Цой, они просто не верили своим ушам… Да может ли это быть, чтобы тихоня До Чи пошел на такое дело?.. Тут что-то неладно… Но никто не решался выступить в защиту До Чи; хорошо зная До Чи, соседи в то же время слишком хорошо знали и вдову Цой. Попробуй-ка, скажи против нее хоть одно слово – она накинется на тебя как коршун, обругает на чем свет стоит, разнесет в пух и прах. А тебе и заикнуться не даст в ответ!.. Нет, с ней опасно было связываться.

До Чи начал было робко оправдываться, попытался защититься от нападок вдовы, но открытого сочувствия так ни в ком и не встретил.

Это еще больше окрылило вдову, и она, войдя в раж, вытолкнула До Чи из комнаты и прокричала ему вслед:

– Убирайся с глаз долой! И чтоб ноги твоей больше у меня в доме не было!

До Чи был возмущен до глубины души; он сам сознавал, что больше оставаться в этом доме ему нельзя. Переступив порог, он обернулся и твердо сказал:

– Хорошо, я уйду. Но только с таким уговором: я у вас обрабатывал поле и осенью половину урожая возьму себе. А не согласитесь – худо вам будет…

До Чи ясен стал теперь их замысел. Приближалось время сбора урожая, и вдове с Пяк Суром захотелось избавиться от До Чи. Не сумев найти удачного предлога, они решили разыграть сцену покушения на убийство. Заводилой в этом деле была вдова Цой; но и у Пяк Сура было рыльце в пушку. Он, как говорится, подливал масла в огонь, во всем поддерживая свою мать, и из кожи вон лез, силясь показать ей, что в хитрости ей не уступит.

Пяк Сур считал себя хозяином земли, обманом отобранной у Ко Сен До, и не видел ничего предосудительного в том, чтобы получать с Ко Сен До даже арендную плату.

После освобождения Кореи арендная плата на землю была установлена в пределах трех седьмых урожая. Общественные организации строго следили за соблюдением этих условий. Так было, во всяком случае, в районах, расположенных к востоку от перевала Тэквалрен. Но края, где находилась деревня Бэлмаыр, представляли собой глухое захолустье; жизнь здесь текла во многом по старинке.

Сообщение с центром было настолько плохое, что даже об освобождении Кореи узнали в этих краях лишь через несколько дней.

Но, как мы уже рассказывали, и жители здешней волости поняли, что пришло новое время, и, высоко подняв тхэкгыкки[42]42
  Корейское национальное знамя.


[Закрыть] и громко скандируя: «Да здравствует независимость Кореи!», – напали на волостную управу и полицейские участки. Японцы, врасплох застигнутые шквалом народного гнева, не знали, в какую нору спрятаться. Глава уездной управы убежал вместе с японцами. А председатель волостной управы и его заместитель не смели показаться на глаза людям.

В уезде, в волости и в деревнях начали создаваться новые органы самоуправления.

Советские войска, высадившиеся в Вонсане, прошли через волость в начале августа. Всех японцев, не успевших удрать, собрали в волостном центре и под конвоем советских войск отправили в Чхорвон.

Уездные и волостные органы управления несколько поочистились, обновились, но в них все же оставалось еще много чиновников, работавших там и при японцах. Бывшие сотрудники финансовых отделов, волостные писари, учителя и многие другие служащие, заискивавшие прежде перед японцами и старавшиеся подладиться к установленному ими режиму, теперь кричали на всех перекрестках о своих заслугах перед народом и силились выдать себя за истинных демократов и патриотов.

Вот потому-то Пяк Сур сумел с помощью сельского старосты отнять у Ко Сен До рисовое поле, да еще и взыскал с него за аренду половину урожая. Получилось так, что До Чи, начиная с весны, даром работал у вдовы Цой. А семья его, в поте лица своего трудившаяся на своем рисовом поле и лелеявшая надежду, что в этом году у них в доме будет вдоволь рисовой каши, вынуждена была отдать половику урожая Пяк Суру, который палец о палец не ударил для того, чтобы вырастить этот урожай. Пяк Сур настоял на том, чтобы поделить поровну даже солому.

Земельная реформа вернула рисовое поле До Чи. Поумерил бы Пяк Сур свой аппетит да не погнался за арендной платой, превышающей три седьмых урожая, и ему, может быть, удалось бы оставить землю за собой.

Но земельная комиссия, разобравшись в тяжбе Пяк Сура и До Чи и выяснив, что Пяк Сур в нарушение установленной нормы получает завышенную арендную плату, решила отобрать у него рисовое поле и передать его тому, кто это поле обрабатывал.

Так До Чи вновь обрел утерянное. Он был несказанно рад. В это же время произошло в его жизни и еще одно радостное событие: в январе этого года До Чи женился.

Сестра покойной матери, проживавшая в местечке Янгу, сосватала ему восемнадцатилетнюю девушку из бедной семьи. Свадьбу им пришлось отпраздновать очень скромно, но это не могло помешать их счастью: они крепко полюбили друг друга.

7

Куак Ба Ви продолжал носить на рынок дрова. Без устали трудился он на своем участке, полученном по земельной реформе. Он приступил уже к весенней пахоте; вспахав половину поля, посадил на нем ранний картофель. Куак Ба Ви никого не просил о помощи, стараясь обойтись своими силами. Он вынужден был, правда, занять у соседа вола, но за это целый день отработал на поле соседа. Удобрений у него хватало: он купил несколько кулей навоза да в запасе был мешок птичьего помета.

Однажды, продав дрова, Куак Ба Ви возвращался с рынка домой. Проходя около дома Сун Ок, он вдруг вспомнил, что в прошлый раз, когда был у Сун Ок, обещал ей помочь посадить картофель. Все это время он ждал, не подаст ли она сама весточки, но Сун Ок ничем не давала знать о себе. Куак Ба Ви захотелось проведать, как обстоят у Сун Ок дела, и решил завернуть к ней.

Сун Ок в этот день как раз сажала картофель. Вместе с матерью она доставала из мешка картофельные глазки;´ и, посыпав золой лунку, сажала их. Сун Ок была так поглощена работой, что не заметила прихода Куак Ба Ви.

– Здравствуйте, Сун Ок! – сказал Куак Ба Ви. В голосе его слышалась укоризна. – Нехорошо вы поступаете: обещали сказать мне, когда начнете сажать картофель; я жду-жду, а от вас никаких вестей…

Услышав голос Куак Ба Ви, Сун Ок подняла голову и улыбнулась растерянно и смущенно. Она сама не знала почему, но приход Куак Ба Ви обрадовал ее.

– Здравствуйте… Присаживайтесь, отдохните с дороги.

– Да я еще и устать не успел. А вы ответьте лучше – почему молчали?.. Я-то думал помочь вам, а у вас, оказывается, работа уж в полном разгаре!.. Думаете сегодня все посадить?..

– Да, хотелось бы сегодня посадку закончить. Я работников наняла…

– Сколько?

– Да вот, – она кивнула на огород, – одного с волом – он пашет у меня, а другой будет таскать на поле удобрения.

– Ну что ж, лишние руки, я думаю, не помешают?

– Что вы!.. Мы уж сами как-нибудь обойдемся.

Мать Сун Ок внимательно разглядывала гостя.

– Это тот самый человек, дочка, который вскопал нам грядки для овощей?

– Он самый, мама… Он вот опять хочет помочь нам… Да только не стоит вам себя утруждать; вы лучше отдохните у нас немножко, а потом домой пойдете…

– Ничего, ничего, хозяюшка. Мы люди свои; стесняться нечего. Я только что дрова продал; отправился было восвояси, да о вас вспомнил… Дай, думаю, зайду к Сун Ок, посмотрю, как она там живет, как у нее идут дела.

Куак Ба Ви приладил у себя на спине пустое диге и принялся вместе с работником таскать на поле навоз.

Другой работник успел уже вспахать землю перед домом и перешел на участок, расположенный за домом.

Несмотря на то, что Сун Ок наняла двух работников, она боялась, как бы не задержаться с посадкой картофеля. Когда же ей вызвался помочь Куак Ба Ви, она успокоилась: теперь не было никаких сомнений, что они во-время закончат посадку.

Как только Куак Ба Ви взялся за дело, у всех работа пошла живее. Он всех заразил своим трудовым задором. Повязав голову платком, Сун Ок начала посадку картофеля: выравнивала вместе с Ин Сук борозды, сажала в них семена и засыпала землей. Одно только ей не давалось: она никак не могла заставить себя размешивать навоз с землей – ее сразу начинало тошнить. Зато все другое она делала охотно, с каким-то увлечением. Куак Ба Ви уговаривал ее отдохнуть, поберечь силы, но она и слушать ничего не хотела.

В то время как они сажали картофель, мать Сун Ок подносила им семена.

Лишь тогда, когда Сун Ок и Ин Сук увидели, что время близится к полудню, они ушли с поля домой, чтобы приготовить работникам обед. Это тоже было нелегким делом. Нужно достать где-нибудь сури, настряпать всяческих закусок, да побольше, повкуснее. Кроме того, следовало заготовить корм и для вола.

Куак Ба Ви любую работу выполнял и хорошо и споро. После ухода Сун Ок и Ин Сук он вместе с работником, таскавшим удобрения, занялся посадкой картофеля. Работник, идя впереди, засыпал в борозды удобрения, а Куак Ба Ви, следуя за ним, бросал в них семена и, ловко орудуя своими крепкими и тяжелыми ногами, засыпал семена землей.

Огород перед домом они засадили до обеда.

Сун Ок сегодня особенно постаралась, и обед вышел на славу. Куак Ба Ви любил не только работать – он любил и хорошо поесть.

Здоровый и сильный, он работал за троих, но зато и аппетит у него был поистине богатырский. За обедом он выпил три чарки вина, а потом принялся за суп из морской капусты. Положив туда рисовой каши, он в мгновение ока опорожнил огромную чашку с супом и начал уписывать кашу, заправляя ее редиской и горьким красным перцем.

Ин Сук, вошедшая в комнату с чашкой холодной воды, разинула рот от удивления, увидев, как Куак Ба Ви расправляется с кашей. А Сун Ок подумала: «Изголодался, бедный. Кормится, видно, по чужим людям…» Она вынесла Куак Ба Ви еще чашку каши.

– Кушайте на здоровье; чего-чего, а каши у нас хватит… – Но Куак Ба Ви был сыт.

– Спасибо, хозяюшка, больше не могу! Слишком много вина выпил!

Работники, сидевшие вместе с Куак Ба Ви, поглядывали на него с одобрительным удивлением.

– На аппетит ты, видно, не можешь пожаловаться!..

– Да уж, за обедом меня не догонишь! – засмеялся Куак Ба Ви.

– Ну и в работе ты не из последних. И поработать и покушать мастак… Давай познакомимся, что ли. Как тебя звать-то?..

Только сейчас, за столом, произошло их несколько запоздалое знакомство.

Старика, который вместе с Куак Ба Ви таскал на поле навоз, звали Ким Дян О; он был соседом Сун Ок. Другого работника, Цой Сун Дора, Сун Ок не знала: его привел с собой Ким Дян О.