355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ли Ги Ен » Земля » Текст книги (страница 11)
Земля
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 01:11

Текст книги "Земля"


Автор книги: Ли Ги Ен



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

– Вот беспокойный старик! Ну, стоит ли расстраиваться из-за такой мелочи?

– Хе-хе… Мелочей нет, женушка. Из самого малого дела может вырасти большое!

– Если вы так настаиваете, отец, – сказал Кан Гюн, – вашей воле я перечить не буду. С этого дня я буду курить при вас.

– Давно бы так! Сейчас же и закури! Я тебе приказываю!

Кан Гюн, вынужденный уступить упрямому старику, достал из кармана портсигар. К слову сказать, его уже давно мучило желание покурить и он только ждал удобной минуты, чтобы выскочить во двор.

Пересев на другое место, Кан Гюн закурил и повернулся спиной к отцу. Увидев это, жена Кан Гюна прикрыла лицо рукой и беззвучно рассмеялась. Посмеивались потихоньку и дети, тайком показывая на отца пальцами.

Кан Са Гва улыбнулся и спросил:

– Не хотите ли послушать одну старую-старую сказку?

– Что это ты вдруг надумал: сказками забавляться! – воскликнула жена Кан Са Гва.

– День сегодня необычный, радостный… Вот и вспомнилась сказка. – Он взглянул на Сун Ок. – Тебе тоже не вредно послушать.

– Расскажите, мы с удовольствием послушаем, – робко произнесла Сун Ок.

– У одного богача было три дочери… Да что это с табаком? Все гаснет и гаснет. – Старик прикурил от хваро.

– Да не тяни! – торопила его жена.

– Ну вот. Две старшие дочери вышли замуж, а младшая осталась со стариком.

Как только Кан Са Гва приступил к рассказу, из соседней комнаты выбежал внук и взобрался к нему на колени.

– Однажды позвал богач к себе дочерей и говорит им: хочу я задать вам один вопрос. Отвечайте на него честно и прямо.

Жена Кан Са Гва, которая сидела, подперев подбородок кулаком, усомнилась:

– Как же это замужние-то дочери в доме очутились? Может быть, по какому особому случаю отец созвал их к себе?

– Видимо, так… Вот отец спрашивает старшую дочь: «От кого зависит счастье твоей жизни?»

– Какой странный вопрос – без начала и без конца! Как же на него можно ответить? – Жене Кан Са Гва не терпелось узнать, куда гнет старик, и она торопила его.

– А ты послушай дальше… Старшая дочь задумалась над необычным вопросом отца… А потом ответила: «Счастье моей жизни зависит от государя». Услышав этот ответ, отец одобрительно кивнул головой и сказал: «Ты права».

– Вон оно как! Интересно…

Отец обратился с таким же вопросом к средней дочери… После минутного раздумья средняя дочь ответила, что своим счастьем она обязана родителям. Ее ответ очень понравился отцу; он хлопнул себя по колену и воскликнул: «Правду сказала, дочка – твой ответ еще вернее».

– Теперь, значит, осталась только младшая дочка! Ой, что-то она скажет?..

Жена Кан Са Гва слушала, как завороженная; она так и впилась глазами в своего мужа, словно желая поскорее вытянуть из него продолжение рассказа…

– Дошла очередь и до младшей дочки… На вопрос отца она, не задумываясь, ответила: «Счастье моей жизни зависит от меня самой».

– Ха-ха-ха!.. Вот ответы!.. Попробуй, придерись к ним!

Думая, что рассказ закончен, жена Кан Са Гва засмеялась дребезжащим старушечьим смешком.

– Да погоди ты, старуха! Все это присказка, а сказка только начинается!.. – Кан Са Гва сердито запыхтел своей трубкой.

– Разве еще не конец?

– Послушай – узнаешь… Ну так вот, – продолжал Кан Са Гва. – Выслушав ответ младшей дочери, отец сердито зачмокал губами и сделался туча-тучей. Он-то думал, что она ответит так же благоразумно, как и старшие дочери, а она вон что брякнула, дурочка: счастье, мол, от нее самой зависит!

Кан Са Гва засмеялся, а жена, вопросительно взглянув на мужа, недоумевала:

– А какие же еще могут быть ответы, кроме этих трех?

Сун Ок и ее мать тоже, видимо, захватил рассказ Кан Са Гва: они смотрели на старика, не отрывая глаз.

– А вот видишь, он все-таки рассердился… Богач отпустил всех дочерей, и они разошлись по своим комнатам. После этого он позвал к себе своего приказчика и говорит ему: «Возьми слуг и немедленно отправляйся в горы провинции Канвон, найди там самого что ни на есть безобразного, самого грязного угольщика! Даю тебе сроку пять дней». Кто посмел бы ослушаться такого грозного барина?.. Приказчик и слуги отправились в лесные дебри Канвонских гор.

– Вот несчастье-то! – всплеснула руками жена Кан Са Гва. – Что ж теперь с ней, бедной, будет? – Старуха не на шутку перепугалась за младшую дочь.

– … Прошло пять дней. Приказчик возвратился и приволок с собой такого урода, какого и свет не видал: парень весь зарос волосами и был черен, как одон[52]52
  Одон – плод дикорастущего дерева.


[Закрыть]
.

Сун Ок начала догадываться, что старик неспроста рассказывает свою сказку. Он вкладывал в нее, видимо, какой-то тайный смысл. Сун Ок стала еще внимательнее слушать Кан Са Гва.

– … В доме богача поднялся переполох. Все от мала до велика с тревогой ждали: что же задумал богач. Подозвав к себе парня, он оглядел его с ног до головы и сказал: «Ничего, сойдет».

– Ой, что же с ней будет?! – вырвалось у старухи.

– … Богач позвал свою жену и говорит ей: «Хочу я нашу младшую дочь выдать замуж вот за этого парня». Услышав это, жена чуть в обморок не упала. Вся семья переполошилась. Пришли к богачу сыновья, дочери, все родственники и даже прислуга. Упали они перед ним на колени и стали слезно молить его, чтобы он переменил свое решение. Но сердце богача осталось глухо к их мольбам. Тогда они отправились к несчастной младшей дочери и уговорили ее броситься перед отцом на колени и вымолить у него прощение. Но и это не помогло: богач был непреклонен. Он тут же приказал выгнать дочь вместе с угольщиком из дома.

– Вот упрямец!..

– … И никто не мог переломить упрямство старика. Чем больше его упрашивали, тем пуще гневался он на свою дочь. «Отстаньте от меня! Она обязана только самой себе… Стало быть, с любым женихом устроит свою жизнь счастливо!..» Жена богача, убедившись, что муж ее твердо решил поставить на своем, бросилась к дочери и, обняв ее, горько запричитала: «Ой, дитятко мое ненаглядное, что же теперь с тобой станется?» Наконец и дочь разгневалась на отца и стала утешать свою мать, приговаривая: «Не плачьте, матушка… Все будет хорошо. Я впала у батюшки в немилость: он выгоняет меня из дома. Ну что ж, таков мой удел! Я подчинюсь своей судьбе, поеду с этим парнем…» И, вытерев слезы, она начала собираться в дорогу.

На жену Кан Са Гва сказка оказывала прямо-таки магическое действие. Тревожась за судьбу младшей дочери, она не могла спокойно сидеть на месте.

– Какой ужас! Да что он, рехнулся?

– … Угольщик никак не мог понять, зачем его затащили сюда, что от него хотят эти люди? Он все ждал, что ему скажут об этом. Наконец он, потеряв терпение, стал спрашивать каждого встречного, зачем его взяли сюда, за что его так мучают? Но люди отказывались сказать ему правду. «Подожди еще немножко, – говорили они, – скоро сам все узнаешь». Вот однажды барин вызвал парня к себе. Бедный угольщик думал, что уже пришел ему конец, и, весь дрожа, предстал пред грозным владыкой. Но богач только оглядел его внимательно и, не сказав ни слова, велел удалиться. Долго парень ломал себе голову, что же все это значит, но так ни до чего и не додумался. На следующее утро ему сказали, что он должен следовать за свадебным паланкином. В паланкине, как вы уже догадываетесь, сидела младшая дочь богача. Весь дом высыпал на улицу. Люди хватались за ручки паланкина, рыдали во весь голос, словно провожали девушку в последний путь. А парень, все еще ничего не понимая, стоял, как ему велели, за паланкином и молча смотрел на все это.

– Да и где же ему было понять, бедняге! – воскликнула жена Кан Са Гва. Пока главным действующим лицом рассказа была дочь богача, старуха жалела ее; как только Кан Са Гва заговорил об угольщике, она стала столь же горячо сочувствовать парню.

– … Слуги подняли паланкин на плечи и понесли его в горы к ветхому чиби, где жил угольщик. Только после того, как слуги разошлись, оставив его одного с дочкой богача, парень понял, что он-то и есть ее жених. Ома попросила угольщика присесть и выложила ему все как было: что с ней приключилось и как она стала его невестой… Не откладывая дела в долгий ящик, они назначили день свадьбы.

– Видали, какая тыква свалилась парню с неба! – ликовала жена Кан Са Гва.

– … Перепугавшийся вначале парень, думавший, что ему конец пришел, несказанно обрадовался, выслушав рассказ девушки. Дочь богача имела при себе драгоценности, да и мать, жалеючи ее, подсунула ей немало денег. Употребив часть из них на свадебные расходы, они на скорую руку сыграли свадьбу и уже на третий день стали законными супругами…

– Ха-ха… Глядите-ка, как все хорошо у них обернулось!

Рассказ мужа все больше и больше интересовал жену Кан Са Гва.

– … У этого парня не было никого, кроме стариков-родителей. Они диву давались, видя, какое счастье им привалило, и не верилось им, что все это наяву, а не во сне происходит. Как они беспокоились о своем единственном сыне, которому было уже под тридцать, но которого они никак не могли по своей бедности женить. Они даже хотели отдать его на дерильсави… А теперь – вот чудо! – их сын женился на дочери богатого барина! Об этом они и мечтать не смели. И сноха у них просто клад. Непривередлива, скромна, старательна… Она охотно хлопотала по хозяйству, с чуткой дочерней заботливостью ухаживала за свекром и свекровью. Мужа любила и во всем помогала ему.

– Добрая душа! – не утерпела, чтобы не вставить словечко, старуха.

– … Однажды усадила она мужа рядом с собой и стала внушать ему: «Ты теперь человек семейный; есть у тебя жена, родители… И нужно нам жить не хуже людей. Верно я говорю?» – «Верно», – отвечает муж. «А раз так, – говорит жена, – то послушай меня: нельзя всю жизнь в темноте жить да работать как вол ради куска хлеба. Должен ты начать учиться. С сегодняшнего дня я буду обучать тебя грамоте. Только будь прилежным, старательным…»

– Ну и умница же она, чорт побери!.. – изумилась жена Кан Са Гва, и все весело рассмеялись.

– … Муж медлил с ответом. Ему и мимо школы не приходилось ходить, не то что учиться! Он сидел, опустив глаза, да почесывал затылок. Трудную задачу задала ему жена. А она, заметив его нерешительность, продолжала: «Если человек захочет – все сможет! Послушай моего совета». С этими словами она достала чхендямун[53]53
  Корейский иероглифический словарь, состоящий из тысячи знаков. Изучивший его считался окончившим иероглифическую школу первой ступени.


[Закрыть]
и разложила его перед мужем.

– Да как же можно не послушаться такой жены! – воскликнула жена Кан Са Гва.

– … Время шло; парень под благотворным влиянием жены изменился к лучшему. Теперь трудно было узнать в нем угольщика – он выглядел настоящим сенбе[54]54
  Сенбе – образованный человек.


[Закрыть]
. И вот снова жена завела с ним разговор. «Теперь, говорит, я научила тебя всему, что знала сама. Ты стал грамотным человеком. И я больше ничем не могу помочь тебе. Поэтому вот тебе мой совет: поезжай в город, найди учителя, какого сочтешь нужным, и учись у него столько, сколько необходимо… О семье и хозяйстве не беспокойся: я управлюсь». Надо сказать, что у них уже подрастал всеобщий любимец – сынишка.

– Какая занятная сказка! Ну, и что же дальше?

– … Муж согласился. Как ни горестно ему было расстаться с женой и любимым сыном, он решил тронуться в путь-дорогу. Может, загорелась в нем охота к учению, а может, хотелось ему сдержать слово, которое он дал жене: что он постарается стать настоящим человеком. На прощанье жена сказала ему: «Ступай и учись так, чтобы потом можно нам было, как равным с равными, встретиться с моей родней». Слова жены глубоко запали ему в душу.

– Нет, что ни говори – угольщик тоже был человек необыкновенный! – не удержалась от похвалы жена Кан Са Гва.

– … Раз он с такой решимостью покинул родной дом, ясно, что не мог он вернуться домой ни с чем!.. Парень прошел пешком не меньше тысячи ли и разыскал самую высшую из всех высших школ. Называлась она дохак[55]55
  Дохак – духовная школа, где изучались вопросы этики.


[Закрыть]
. Он провел в этой школе пять лет, и все это время не знал ни сна, ни отдыха: все силы отдавал ученью. Закончив школу, парень почувствовал себя довольно сильным в науках. Как раз в эти дни прошел слух, что осенью будут проводиться кваго. Парень вернулся домой и поведал жене о своем намерении принять в них участие. Жена обрадовалась этому, дала на дорогу денег с избытком и от всего сердца пожелала мужу счастливого пути. И парень отправился в Сеул на кваго…

– Какой молодец!..

– … Он был к тому времени очень образованным; и, разумеется, с успехом выдержал кваго. Больше того: он занял первое место. Случайно взглянув на одного из экзаменаторов, парень узнал в нем своего тестя.

– Какое совпадение!

– … А тесть ничего не подозревал… Лишь после того, как он поздравил бывшего угольщика с «чханвонгыпте»[56]56
  В зависимости от успехов, экзаменующиеся получали один из трех разрядов; первый назывался «чханвонгыпте».


[Закрыть]
, ему сказали, что это и есть тот человек, за которого он отдал свою младшую дочь. Он был страшно рад и тут же велел вызвать дочь в Сеул. Посмотрев на дочку, которую он когда-то выгнал с этим парнем из дома, богач задумчиво проговорил: «А ты была права, счастье человека зависит от государя, родителей и от самого человека. Этого я тогда не понимал». С тех пор больше всех своих детей он любил и уважал свою младшую дочь и ее мужа.

На этом Кан Са Гва закончил свое повествование. Жена его, зачарованная сказкой, долго не могла прийти в себя… Наконец задумчиво промолвила:

– Да… Вот какие бывают дела… Ох, и чудесная же это была девушка!..

Время за рассказом пролетело быстро и незаметно.

– Так-то, – назидательно сказал Кан Са Гва, – все зависит от того, как учить и воспитывать человека, и от того, конечно, как он сам все это будет воспринимать. Героями не родятся. На роду не написано: этот – низкий, а этот – благородный… Не встреть угольщик эту девушку, остался бы угольщиком до конца своих дней.

– Что верно, то верно… Нет таких семей, где бы только богатыри или богачи родились.

Сун Ок, внимательно слушавшая Кан Са Гва, невольно задала себе вопрос, не кроется ли в этом рассказе скрытый намек, обращенный к ней…

Глава седьмая
Глупцы
1

Ко Бен Сан и Тю Тхэ Ро первое время надеялись, что из затеи с поднятием целины в Бэлмаыре ничего не выйдет. Но на помощь бэлмаырцам пришла вся волость, и теперь можно было не сомневаться, что крестьяне поднимут целину.

Сорвались и попытки Ко Бен Сана настроить против поднятия целины хозяев головных узлов.

А тут еще прошел слух, что Куак Ба Ви женится на Сун Ок, и это окончательно взбесило помещика.

Куак Ба Ви был ненавистен Ко Бен Сану: он никак не мог забыть о том, что ему пришлось отдать землю своему бывшему батраку! Куак Ба Ви, которого прежде Ко Бен Сан, чувствовавший себя в деревне неограниченным властелином, не считал, как и остальных селян, за человека, поднялся над ним да к тому же еще женится на бывшей содержанке известного сеульского богача!

Ко Бен Сан от злости скрипел зубами и грозил про себя: «Я не я буду, если не выгоню вас из деревни! Посмотрим, долго ли вы здесь продержитесь…»

С тех пор как Куак Ба Ви ушел из дома Ко Бен Сана, последнего обуревало жгучее желание отомстить Куак Ба Ви; сейчас это желание вспыхнуло с новой силой, и он, весь дрожа от душившей его злобы, рысцой побежал к Тю Тхэ Ро – кроме него, в деревне не было никого, с кем бы Ко Бен Сан мог поделиться своим горем. Ему так не терпелось поскорее насолить своему бывшему батраку, что он, едва поздоровавшись с Тю Тхэ Ро, с первого же слова заговорил о Куак Ба Ви:

– Слыхали новость? Говорят, Куак Ба Ви женится на бывшей содержанке богатого сеульца!

– Слышал, слышал! Везет парню!.. Всю жизнь батрачил, одиноким бобылем скитался по белу свету. А теперь и землю получил, и жену-красавицу отхватил!

– Где у нее глаза?.. Выйти замуж за голодранца, у которого за душой ни гроша! В своем ли она уме? Неужели лучше не могла найти?

У Ко Бен Сана глаза налились кровью, вздулись жилы на шее.

– Хе-хе… Раз уж получилось такое дело – значит, нашла она в нем что-то себе по душе. Она, я слышал, решила земледелием заняться. Вот ее выбор и пал на Куак Ба Ви: хозяин-то он – что надо!

– Ну, пусть даже так… Да только мало ли у нас хороших хозяев? На какого чорта ей именно Куак Ба Ви понадобился? У нас же в деревне и Ко Сен До не женат, да и, кроме него, холостяков хватит. Это чорт знает что!

По мере того как Ко Бен Сан все больше раздражался, Тю принимал все более безразличный и даже какой-то насмешливый вид; он слушал Ко Бен Сана, издевательски ухмыляясь.

– Хе-хе… Не нам судить, почему она Куак Ба Ви выбрала… Ко Сен До сравнивать с ним нельзя! Кто пойдет в дом Ко Сен До тянуть лямку да с больным возиться? Кстати, как старик себя чувствует, не слыхали?

– Все хуже… Помрет, видно…

– М-да, плохо дело… И вдобавок ко всему, живут они бедно…

Но Ко Бен Сан упрямо долбил свое:

– Нет, спятила, видать, девка! Послушайте, а вдруг она переберется сюда и они будут жить в одной деревне с нами? Большего позора и не придумаешь! Я этого не переживу! Надо принять какие-нибудь меры, чтобы помешать их переезду!

– Да какие тут могут быть меры! Каждый хочет работать на своем участке и жить подле него. Разве запретишь им это?

– Надо запретить! Послушайте-ка, что мне в голову пришло… Давайте помешаем этим голодранцам поднять целину. Тогда и Куак Ба Ви не будет здесь жить…

Ко Бен Сан не мог успокоиться. Он чувствовал, что один он в поле не воин, и ему хотелось привлечь на свою сторону Тю Тхэ Ро. Но Тю Тхэ Ро не поддержал Ко Бен Сана.

– Как мы можем им помешать и почему Куак Ба Ви должен покинуть деревню?

– Нет, вы только послушайте… На прошлом собрании эта сволочь, Куак Ба Ви, похвалялся, что они поднимут целину во что бы ни стало. А если у них все сорвется, Куак Ба Ви убежит от стыда подальше…

– Это может быть и так, но что мы можем сделать, раз собрание решило…

– Коль поднимутся против этого дела хозяева головных узлов, то ни волость, ни уезд ничего не смогут поделать. Нам, хозяевам, будет причинен ущерб, и мы…

– В том-то и дело, что они не хотят никому причинять ущерба. Какой предлог мы можем найти? Ровно никакого.

– Предлог всегда найдется! Канал, к примеру, заденет угол вашего поля…

– Это не предлог. Они могут обойти мое поле. Надо выбросить из головы всю эту дурь. Нас опять поднимут на смех, как с этой жалобой. – При воспоминании о несчастной жалобе, состряпанной двоюродным братом Ко Бен Сана, у Тю Тхэ Го запылали гневом глаза и он отвернулся от собеседника.

– Какой там смех? Ведь мы еще не знаем решения по нашей жалобе?

– Какого же решения можно ждать от таких голодранцев, как ваш Куак Ба Ви! – Тю Тхэ Ро уже не скрывал досады. – Чепуху городите!

– Да что вы сердитесь. Говорят: хоть ползком, лишь бы добраться до Сеула!

– Шли в Сеул, а попали в болото. Я и тогда не особенно одобрял вашу затею. И дернул меня чорт послушать вас, приложить свою печать. Почему вы приложили печать с японской фамилией?

– Не может быть! – Ко Бен Сан выпучил глаза от удивления и растерянности. – Неужели я приложил печать той стороной, где была моя японская фамилия?

– Об этом вам лучше знать – вы же подписывались… По вашей милости и я всеобщим посмешищем стал.

– Как это я мог оплошать? – упавшим голосом сказал Ко Бен Сан. – Кто же вам об этом сказал? Тю Тхэ Вон?

– Если бы только он! Все об этом говорят… А жалобу написали как? Японские слова вляпали! Люди, говорят, падали от смеха, когда ее читали. Уж до чего все это глупо было состряпано! Как я влип в эту историю, – ума не приложу. – У Тю Тхэ Ро гневно раздувались ноздри, лицо перекосилось.

– Тогда нужно будет забрать ее обратно… И переписать заново… А я – то думал, что она ловко составлена.

– Еще пару раз так составите – и можно в гроб ложиться… Забирать ее не придется: мне ее сегодня на дом принесли. С отказом.

Тю Тхэ Ро открыл шкаф, извлек оттуда злополучную жалобу и швырнул ее Ко Бен Сану. Подхватив на лету бумагу, Ко Бен Сан первым делом взглянул на подпись. В конце заявления действительно красовалась оттиснутая печатью японская фамилия «Такаяма».

– Э-эх!.. Где только глаза у меня были! – Ко Бен Сан сокрушенно покачал головой. – А где ж тут японские слова?

– А кто их знает. Говорят, где-то в хвосте приписаны. И зачем вы их туда втиснули, для приправы, что ли? – иронизировал Тю Тхэ Ро.

– В хвосте? Тут написано «йо-нара» – «на этом заканчиваем». Да ведь мы же давно привыкли писать так в заявлениях! Эти олухи, видать, не разобрались как следует, – собравшись с духом, попытался отбиться от обвинений Ко Бен Сан.

Но Тю Тхэ Ро продолжал наседать на него:

– Где же вы видели такое корейское слово? Это же чисто японское слово!..

– Верно, словцо-то японское… – растерянно пробормотал Ко Бен Сан. – Я и тогда подозревал это, но мы так привыкли к нему… Но что же из того? Подумаешь, какое-то лишнее словцо в конце заявления написано! Это ровно ничего не значит…

– Ну кто же станет сейчас употреблять подобное словцо да еще ставить печать с японской фамилией?

– Да, нехорошо получилось… Ну, чорт с ней, с жалобой! Не будем больше о ней говорить, – заискивающе сказал Ко Бен Сан; видно было, что ему не хотелось ссориться с Тю Тхэ Ро. – Раз мы получили отказ, тем больше у нас оснований препятствовать поднятию целины!

– Нет уж, увольте!.. Оставьте меня в покое, а то потом опять сраму не оберешься!

– Да что это вы сразу духом пали? Лошадь, вон, на четырех ногах, и то спотыкается! Нет, мы еще повоюем! Любыми средствами должны мы вернуть нашу землю! Попробуем то, попробуем сё… Авось что-нибудь да и выйдет. Так ведь? – В голосе Ко Бен Сана слышалась униженная мольба.

– Если мы будем идти к своей цели вслепую, на ощупь, наверняка угодим в трясину! Хотя, признаться, я тоже только о том и думаю, чтобы вернуть землю.

– То-то! Нам нужно действовать заодно. Будем мутить хозяев головных узлов, а там…

– Э, сказки все это! – продолжал упираться Тю Тхэ Ро. – «Заодно», «заодно»!.. Если б от этого «заодно» мог быть толк, мы давно бы видели результаты.

– И результаты будут! Кто заварил всю эту кашу? Чужефамильцы! А если мы с вами объединим людей наших фамилий, – ого-го, как пойдут дела!

– Легко сказать: объединить две фамилии! Да у нас людей одной фамилии не объединишь! Переменились люди, это уже не та покорная беднота, какой она была раньше… Что сейчас родство? Пустой звук! Одни – помещики, другие – арендаторы… Каждый упирается в свое корыто. У каждого свой интерес! Тут уж ничего не поделаешь.

– Да, скверно устроен мир!

Горько сетуя на это, Тю Тхэ Ро принял опечаленный вид человека, который ничего не может противопоставить надвигающимся силам нового времени. Мрачное настроение собеседника передалось и Ко Бен Сану.

– Что же нам делать? – уныло спросил он.

– Не я виноват в том, что у нас ничего не выходит. Языком ворочать легче всего: «объединимся», «будем действовать заодно»! На словах-то одно, а на уме другое. Разве с такими людьми можно сделать что-нибудь серьезное? Потому-то я и говорю: ничего у нас не получится!

– Чорт возьми! Какая муха вас укусила? Кто это говорит одно, а думает другое? – вскипел Ко Бен Сан. Он чувствовал сейчас себя так, словно пришел избавиться от болезни, а его наградили еще одной!

– По правде говоря, вся ваша фамилия такая. Что тут греха таить! Какие штучки вы при японцах проделывали! А в прошлом году, после освобождения Кореи, кто из кожи лез вон, чтобы насолить нам? Не кто иной, как вы, Ко Бен Сан!

Кровь бросилась в голову Тю Тхэ Ро при одном воспоминании об исконной вражде между двумя фамилиями, нередко приводившей к крупным скандалам. Ко Бен Сан всячески притеснял Тю Тхэ Ро. Совсем недавно Ко Бен Сан вновь пошел на грязную уловку: он подговорил Тю Тхэ Ро написать вместе с ним жалобу, а сам, по слухам, тайком от Тю Тхэ Ро ходил к председателю сельского народного комитета и в крестьянский союз… Что ему там понадобилось? Почему он скрыл это от Тю Тхэ Ро? Тут дело было нечисто: ясно, что Ко Бен Сан опять замышлял какую-то каверзу против Тю Тхэ Ро!..

При напоминании о прошлой междуродовой грызне и Ко Бен Сан, в свою очередь, пришел в ярость и открыл ответный огонь:

– Если уж на то пошло, вы тоже хороши! Сколько раз вы нам пакостили! Чорт возьми, что теперь вспоминать, на чьем поле сидели когда-то птицы!..

Ко Бен Сан с шумом вытряхнул трубку. Он напоминал сейчас взбесившуюся лошадь, вставшую на дыбы и ржущую сердито и грозно.

– А кто первый начал? – не унимался Тю Тхэ Ро. – Кто первый собрал всех своих родственников и напустил на нас? Кто в августе прошлого года устроил в деревне празднество в честь освобождения Кореи и заколол вола?! Ваши люди съели вола, с утра жарили на углях сердце и почки и хлестали сури, а платить заставили нас! Это справедливо, по-вашему? Дело это прошлое, и я вовсе не к тому говорю, чтобы деньги назад потребовать. Но раз уж вы задели меня, знайте, что и вы не без греха!

– Какие вы глупости говорите! Я же ничего не знал! Я сидел дома, вдруг прибегает мальчик от старосты… Я и пошел… Оказалось, в деревне вола закололи. Ну, пришлось мне отведать малость мясца. А вы говорите, что все это я подстроил! – Голос у Ко Бен Сана был слащавый, вкрадчивый, а глаза бегали, как мыши, и казалось – вот-вот вырвется у него изо рта поток грязной, злобной брани…

– А кто старостой-то был?.. Ваш же родственничек! Нечего сказать – хорошо вы тогда сделали! Волов в деревне держали про запас, а вы закололи их да сожрали… На чем теперь пахать? Вместо вола людей придется впрягать в соху.

Тю Тхэ Ро брызгал слюной, напирая на своего противника. Во время этой словесной перепалки они похожи были на вцепившихся друг в друга кота и собаку: Тю Тхэ Ро – ни дать ни взять взъерошенный, разозленный кот, а Ко Бен Сан – поджавшая хвост дворняжка.

– На чем пахать будут, мне дела нет… А вот в отношении вас можно припомнить немало проделок, – запальчиво возразил Ко Бен Сан. – Кто каждый год будоражил людей, поднимал скандалы, когда приходила пора чистить большой канал? Вы начинали твердить, что канал проходит ниже ваших полей, что вы прекрасно можете обойтись и без него. А зачем вам все это было нужно? Да чтобы от чистки канала отлынивать. Разве это дело?.. Люди уговаривают вас, пока язык не устанет, просят, грозят – и только тогда ваши родственнички на работу выходят! А как они работают на канале? Не смотрел бы! Солнце еще в зените, а они уж домой улепетнуть норовят! Это хорошо, по-вашему?

– Кому вы все это говорите? На себя оглянитесь! Помните, как-то мы решили соорудить водопровод из досок и проложить его под каналом, чтобы можно было ключевые воды, протекающие ниже канала, пустить на рисовые поля? От каждого хозяина головного узла всего и требовалось-то по три доски! У вас тогда леса ой-ой-ой сколько было! Но ваши люди так и не дали ни одной щепки. А вода-то, судя по вашим же словам, прежде всего вам пригодилась бы! Ваши поля лежали ниже канала!.. Ведь вверх, против течения, вода никак не могла пойти. Что ж ваши люди тогда волу хвост крутили?..

Тю Тхэ Ро рассердился не на шутку: ударяя трубкой о кан, он изо всей мочи орал на Ко Бен Сана. Ко Бен Сан начал заискивающе оправдываться, словно вор, пойманный с поличным:

– Да какое же мне дело до других людей? Я свою долю внес…

– Называется «внес»! Хотел отделаться какой-то лучиной!

– Да ведь все равно в дело пошло… Что теперь переливать из пустого в порожнее?

– Ах, «из пустого в порожнее»! До других вам дела нет! А какое вам дело: женится Куак Ба Ви или не женится? Какое вы имеете право выселять его из деревни? Мир теперь другим стал! Теперь их власть пришла, их время…

– Да кто ж это, чорт бы его побрал, говорил, что его выселить нужно? Если уж этот Куак Ба Ви так вам нравится, – возьмите да и выдайте за него вдову из своего дома!

– Что?! Ах ты сволочь поганая!.. – Тю Тхэ Ро от ярости даже задохнулся. – Так ты со мной разговариваешь? Сам выдай за него вдову из своего дома!

Ко Бен Сан как ужаленный вскочил со своего места и, размахивая руками, с пеной у рта, полез на Тю Тхэ Ро.

– Это я – сволочь? Да как ты посмел так обозвать меня? Кто ты такой, в конце концов?

– Я ношу барскую фамилию «Тю»! А вот хотел бы я знать, кто ты такой? Что это за фамилия такая – «Ко»?.. Не твой ли это предок вот в этих лесах торговал древесным углем, а потом вышел из лесных дебрей и приобрел себе клочок земли? Ну не наглость ли, имея такого предка, кичиться своей фамильной родовитостью?!

– Смотри, куда гнет, старый чорт! Зато наши предки никогда не прислуживали в барских домах. Ведь все ваши «Тю» – это поколение сеульских рабов!

Перебранка разгоралась все пуще; противники перерыли могилы всех своих прапрадедов, разобрали каждого по косточкам и все косточки облили грязью… На шум стали собираться крестьяне. Они весело посмеивались, наблюдая за ссорой: наконец-то «друзья» свели счеты!

2

В деревне Бэлмаыр, состоявшей из нескольких хуторков, насчитывалось немногим более ста шестидесяти хозяйств и около тысячи жителей. Из них только единицам удалось посещать начальную школу, все остальные были неграмотны.

Ко Хан Сан, двоюродный брат Ко Бен Сана, считался человеком образованным: он окончил начальную школу. Это он составил для помещиков витиеватую жалобу, блеснув своими знаниями.

До освобождения Кореи Ко Хан Сан принадлежал в деревне к числу власть имущих: он был сельским старостой. Крестьяне терпеть его не могли за назойливость и алчность. Когда Корея была освобождена советскими войсками, крестьяне разжаловали Ко Хан Сама. Он не растерялся, однако, сумев устроиться старостой десяти хозяйств, которые и представлял в сельском народном комитете. Но в конце прошлого года его выставили и отсюда.

Много всяких историй можно было бы рассказать о Ко Хан Сане. Одна из них произошла минувшей весной, незадолго до освобождения Кореи.

Пользуясь своей властью старосты, Ко Хан Сан безбожно лихоимствовал, брал без зазрения совести взятки, обманывал людей.

Шин Се Бан был человек кроткого, доброго нрава. Прежде он жил в другой деревне, но так как оттуда ему далеко было ходить на свое рисовое поле, расположенное в местечке Мульаре, он переселился в Бэлмаыр. Шин Се Бан попросил Ко Хан Сана устроить перевод его двенадцатилетнего сына из волостной школы в школу, находящуюся в Мульаре. Ко Хан Сан взялся помочь с условием, что Шин Се Бан выделит ему часть своего рисового поля. Крестьянин по простоте души принял слова Ко Хан Сана за шутку и угостил его сури, считая, что этого достаточно… Казалось бы, на этом все и кончилось. Но не тут-то было! После того как мальчик был переведен в другую школу, Ко Хан Сан заявился к Шин Се Бану и стал с пеной у рта кричать на крестьянина, обвиняя его в том, что тот не выполнил своего обещания. Он пригрозил, что если Шин Се Бан не выделит ему участок земли, то он отправит его старшего сына в трудовой батальон. Шин Се Бан не на шутку перепугался. Ведь если заберут старшего сына, он один не справится с работой в поле… Он попробовал было урезонить расходившегося Ко Хан Сана: это, мол, уж слишком; это переходит всякие границы – кто же за такой пустяк согласится отдать целый участок рисового поля? Ко Хан Сан оставался глух к мольбам крестьянина. Прекрасно понимая, что это грабеж средь бела дня, Шин Се Бан все же был вынужден передать старосте землю, которую тот требовал… Правда, после земельной реформы случай этот получил огласку, староста был изобличен в лихоимстве и участок у него отобрали обратно.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю