355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ли Ги Ен » Земля » Текст книги (страница 27)
Земля
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 01:11

Текст книги "Земля"


Автор книги: Ли Ги Ен



сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

– А почему бы и нет? Штука нехитрая. Вот снимем в этом году хороший урожай и в следующем – проведем электричество.

– Правильно! Всем народом возьметесь – горы свернете! Правда, в глухих горных краях труднее бороться с природой. Высокие горы отбрасывают вечную тень. Люди в горах только еще выходят из мрака на свет. Но все-таки выходят! Сейчас, когда по всей Северной Корее проводятся демократические преобразования, народ жадно тянется к знаниям, старается стать хозяином природы! Мне кажется, если развитие Северной Кореи и впредь пойдет теми же темпами, то недалек час воссоединения Северной и Южной Кореи! Как могут устоять перед бурно растущими, крепнущими силами прогресса и демократии ветхие оплоты консерватизма и реакции!

В голосе Кан Са Гва слышалась глубокая уверенность; Сун Ок согласно кивнула головой:

– Верно, отец! Если бы на Юге, как и у нас, был установлен демократический строй, Южная и Северная Корея давно бы объединились!

– Об этом, и говорить нечего! Корея уже сейчас была бы единым, независимым государством, если бы американцы не покровительствовали реакционному отребью. На чем держится власть американцев и лисынмановцев? На штыках! Возмущение и гнев поднимает на борьбу всех честных корейцев, видящих, как прибывшие сюда на американских судах и обманом пробравшиеся к власти предатели, вроде этой заокеанской марионетки Ли Сын Мана, распродают родину оптом и в розницу. Ли Сын Ману ничего не стоит погубить родную страну, лишь бы получить президентское кресло! Он стремится вместе с американцами сорвать выполнение решений Московского совещания трех министров, гарантирующих Корее национальную независимость, идет на все, чтобы помешать работе советско-американской комиссии. Подумаешь об этом, и больно станет за судьбу соотечественников, живущих по ту сторону тридцать восьмой параллели!

– Ах, только бы нам, на Севере, прочно стать на ноги, тогда и на Юге добьются свободы!

– Правильно!.. Чем сильнее мы будем, тем скорее добьемся объединения Кореи! Ким Ир Сен мудр и прозорлив! Один за другим у нас были провозглашены закон о земельной реформе, закон о труде, закон о натуроплате и, наконец, совсем недавно, в прошлом месяце, закон о равноправии женщин! Ты, дочка, наверно, больше всех радовалась этому закону, а?

Кан Са Гва весело рассмеялся, поглядывая на Сун Ок.

– Ох, отец, я так радовалась, так радовалась, будто этот закон издан для меня одной!

– Ха-ха! Теперь тебе только работать да работать!

– Я уж и то стараюсь, что есть сил. И на полях тружусь, и работу среди женщин веду как умею.

Сун Ок рассказывала о себе так, словно она была его единственной любимицей-дочкой.

– Правильно, так должно и быть! Ну, мне пора идти. – Кан Са Гва поднялся с места. – И так уж я вас заговорил, заставил потерять дорогое время.

– Что так скоро, отец? – всполошилась Сун Ок. – Зайдите к нам. Ведь вы еще не обедали?

– Вот и не угадала: я к вам сразу же после обеда… А какая чудесная у вас конопля!

– Отец, зайдите хоть на минутку. Как это так можно уйти, даже не заглянув к нам домой?

– Э, еще успеется! Приду в следующий раз, тогда и загляну. А ты, дочка, когда думаешь навестить нас?

– Как-нибудь зайду… Я вот все думаю о том, что вы тут говорили. А ведь в нашей деревне тоже немало изменений!

– Это в порядке вещей! Мы должны идти все вперед и вперед!

– В Бэлмаыре, – с гордостью проговорила Сун Ок, – появился еще один замечательный человек!

– Кто же это такой? – поинтересовался Кан Са Гва.

– Не «такой», а «такая». Это девушка. Знаете, что она сделала? Хо! Расторгла помолвку!

– Как так расторгла помолвку? – вытаращил глаза старик.

– А очень просто. Родители решили выдать ее замуж за мальчишку. А она от него отказалась. Вернула жениху сачжу – и дело с концом!

Кан Са Гва громко расхохотался:

– Вот это девушка!

Куак Ба Ви и Сун Ок проводили его до большой дороги. Кан Са Гва, неторопливо помахивая тростью, зашагал обратно в волость. Ветер развевал его длинную серебристую бороду.

Глава седьмая
Праздник освобождения
1

Прошел год со дня освобождения Кореи Советской Армией.

В день праздника по всей Северной Корее – в больших городах, начиная с Пхеньяна, и в маленьких деревушках – состоялись торжественные демонстрации и народные гулянья.

Вместе со всем корейским народом общенациональный праздник отметили и бэлмаырцы.

Не все, правда, готовились к празднику с одинаковым энтузиазмом…

* * *

Ко Бен Сан, как мы уже знаем, снедаемый чувством злобы и зависти, призывал на бэлмаырские земли засуху. Он не сомневался, что всемогущий Лесной дух выполнит его просьбу, и втайне от других радовался грядущей беде. Одно только беспокоило: ведь Лесной дух укорял его в скупости и недостаточной верности.

Вместе со своей семьей Ко Бен Сан снова поднялся к чхисентхо и, устроив трапезу попышнее, еще раз помолился о ниспослании засухи. Но дух обманул его ожидания, над Бэлмаыром пролились обильные дожди. Ко Бен Сан озадаченно, с беспокойством поглядывал на подернутое тучами небо и спрашивал сам себя: что бы все это значило, почему дело приняло такой неожиданно скверный оборот? Может, он опять сплоховал с угощением и чем-нибудь рассердил Лесного духа? Ведь в первый раз он удостоился даже разговора с духом, а сегодня и тени его не видел.

И Ко Бен Сан твердо решил про себя в нынешний же июльский праздник щедро угостить Лесного духа и еще раз хорошенько попросить его. Чтобы обмануть односельчан, хитрый Ко Бен Сан предложил им, как и в прошлые годы, собрать деньги и на них сообща купить вола или свинью для жертвоприношения Лесному духу. Но члены бригады наотрез отказались от предложения Ко Бен Сана, Даже мать Сун И почему-то не изъявила никакого желания поддержать его.

А одному Ко Бен Сану не хотелось нести такой огромный расход, и он вынужден был оставить свою затею. Шутка ли: на свои деньги купить и заколоть вола!

Итак, план проехаться на чужой счет провалился с треском. Отказ членов бригады не особенно удивил Ко Бен Сана: ведь у них заводилой Куак Ба Ви. Но почему мать Сун И отвернулась от него? Неужели и она заодно с этими мерзавцами? Ко Бен Сан возмущенно качал головой.

Да, времена переменились. Женский союз и союз молодежи развернули в деревне антирелигиозную работу. Проживавший на хуторе Анколь шаман бесследно исчез. Крестьяне постепенно освобождались от предрассудков и суеверий. В нынешний июльский праздник многие из селян не пришли к чхисентхо на поклонение Лесному духу. На молитву не собралось и половины людей, посещавших чхисентхо в прежние годы. И то пришли лишь люди из темного заброшенного хутора Анколь.

Ко Бен Сан был настроен мрачно. Чем все это объяснить? За какое бы дело он ни взялся, его преследовали неудачи!

Каждый раз, потерпев поражение в своих каверзах, Ко Бен Сан отправлялся к Тю Тхэ Ро и жаловался, горько сетуя на свою судьбу. Но с некоторых пор и Тю Тхэ Ро стал относиться к Ко Бен Сану неприязненно, даже брезгливо. Он не ждал от Ко Бен Сана ничего путного, жалобы Ко Бен Сана не трогали его: он выслушивал их с бесстрастной улыбкой, со спокойным безразличием. Ко Бен Сан видел все это. Но что ему оставалось делать? Бойкотируемый крестьянами, он цеплялся за Тю Тхэ Ро, угодливо лебезил перед ним, чтобы не потерять своего последнего приверженца.

Он пытался даже воздействовать на Тю Тхэ Ро, чтобы тот помог ему уговорить членов тхуре отправиться на поклонение Лесному духу в июльский праздник. Но Тю Тхэ Ро и слышать об этом не хотел.

Члены бригады усердно готовились к празднованию годовщины со дня освобождения Кореи. В этот день намечалось торжественно отметить роспуск тхуре. Всю основную работу бригада уже закончила, особой необходимости в ней теперь не было, и было решено распустить тхуре до следующей весны.

Сначала бэлмаырцы думали было приурочить роспуск тхуре к июльскому празднику. Но потом решили совместить это событие с Праздником освобождения.

В свободное время бригада работала на полях других крестьян, и за лето у нее накопилось несколько тысяч вон. Часть этих денег члены бригады разделили между собой, на свои нужды, а остальные предназначили для того, чтобы отпраздновать День освобождения и роспуска тхуре. Кроме того, они купили свинью и отправили ее в качестве подарка рабочим рудника, приезжавшим в Бэлмаыр на воскресник во время поднятия целины. Рабочие рудника в ответ на подарок прислали бэлмаырцам письмо, в котором горячо благодарили за внимание и обещали выполнить месячный план на сто двадцать процентов, полностью обеспечив необходимым сырьем предприятия, производящие минеральные удобрения.

Пятнадцатого августа, с самого утра, в Бэлмаыре царило необычное оживление. По инициативе женского союза и союза молодежи в деревне шла деятельная подготовка к демонстрации, которая должна была состояться в волости. Во главе демонстрантов, одетых в маскарадные костюмы, шествовали музыканты из тхуре. Наибольшее внимание привлекала к себе колонна женщин, вырядившихся с особой затейливостью. Мать Сун И – в мужском костюме, с форменной фуражкой на голове и в сапогах с высокими голенищами – отбивала шаг, словно завзятый солдат!

Члены бригады вернулись с демонстрации в деревню только после обеда. Не теряя времени, они принялись готовить праздничный стол. Закололи свинью, принесли полученную по карточкам сури, позвали гостей. Пир должен был состояться в доме Квон Чир Бока.

Во дворе высоко водрузили знамя тхуре. Под развевающимся знаменем оркестр грянул веселую крестьянскую песню. На душе у всех было легко и радостно. Праздник освобождения Кореи, роспуск бригады знаменовали окончание основных полевых работ. Настроение крестьян было приподнятое. Ведь на их полях ожидался в этом году большой урожай!

При первых же звуках музыки в круг выскочил Ли Се Ван и начал отплясывать национальный танец копсечум. Вслед за ним пустилась в пляс вдова Ко Се Бана.

В одном из углов двора была постлана широкая холстина, на ней расселись, подогнув под себя ноги, почетные гости и старейшие из крестьян. Среди них находился старик Ко, отец Ко Сен До, и Ю Чем Ди из хутора Твигор. На праздник пригласили и мать Сун И с мужем.

Когда музыка замолкла, Куак Ба Ви выступил от имени бригады с коротким приветственным словом, и крестьяне приступили к пиршеству.

Главными хозяйками были Сун Ок, жена Квон Чир Бока и жена Пак Чем Ди. Они решили угостить сначала мужчин. Как бы невзначай на кухню зашла мать Сун И. Увидев ее, Сун Ок обрадовалась и пригласила помочь им накрывать столы. Радушно встретили мать Сун И и другие женщины. Довольная оказанным ей приемом, мать Сун И, засучив рукава, принялась вместе с хозяйками за работу.

После того как Сун Ок навестила ее, настроение матери Сун И поднялось. А тут еще она одной из первых получила приглашение на праздник! Все это льстило матери Сун И, и она испытывала прилив радостной бодрости.

Чем бόльшую популярность завоевывала возглавляемая Куак Ба Ви бригада взаимопомощи, тем прочнее становился авторитет ее членов. Каждый их поступок внушал уважение.

И если мать Сун И пыталась когда-то, действуя заодно с Ко Бен Саном, напакостить Куак Ба Ви, то теперь она все больше и больше убеждалась: с Ко Бен Саном ей не по пути! Она до конца осознала свою вину и перед Сун Ок, и ей было невыносимо стыдно за себя. Словно возродившись к новой жизни, она жадно стала искать дружбы с членами бригады.

Ведь если они с мужем не вступят в бригаду, рассуждала мать Сун И, то нанесут вред только себе; бригада же от этого не проиграет. В этом году они не были членами бригады, и к чему это привело? В одиночку они с большим трудом обработали свой участок.

Мать Сун И с неприязнью относилась к Дон Су. Но и тут она, видно, сплоховала. Прежде человека ценили по его карману, а теперь – по личным качествам. Ныне уважали не праздных лентяев с толстой мошной, а людей честного, самоотверженного труда. Хозяевами на земле стали трудящиеся.

Кто в прежние времена считался с Пак Чем Ди, который отличался от нищего только тем, что имел над головой убогий кров? Но все в мире переменилось, переменился и Пак Чем Ди. Он получил самый большой надел земли под посев риса. И какой рис вырос на его участках! По деревне уже ходят слухи, что Пак Чем Ди нынешней же осенью собирается поставить новый дом. За его младшего сына Ю Чем Ди просватал свою дочь, смело расторгшую унизительную для нее помолвку. Ну не удивительно ли все это?

Мать Сун И давно уже заметила, что за ее дочерью ухаживает старший сын Пак Чем Ди, Дон Су. Велико было тогда ее возмущение, и она решила проучить дочь. А теперь ей кажется, что и в этом она была неправа.

Чем, в сущности, она лучше Пак Чем Ди? Не обманывалась ли она, ставя себя выше других?

Мать Сун И издавна привыкла смотреть на Пак Чем Ди свысока: бедняк, голодранец! Но если уж на то пошло, то кто же, в конце концов, она сама? Дочь бедного крестьянина! Ослепленная самомнением, мать Сун И считала, что она особа благородная и богатая. Но так ли уж она богата? Так ли уж она благородна? Да нет, она была всего-навсего простой торговкой сури, по уши увязшей в житейской грязи. Не раз, лежа в постели в те дни, когда она прикидывалась больной, мать Сун И ловила себя на этой мысли.

Нет, неправильно жила она до сих пор!

У матери Сун И словно прояснилось на душе. Она другими глазами начала смотреть на людей и на жизнь.

Потому-то она перестала придираться к своей дочери и решила предоставить ей полную свободу. Потому-то сегодня, получив приглашение на праздник, она первая прибежала в дом Квон Чир Бока, чтобы принять участие в общем веселье.

Выкурив по папироске, музыканты снова взялись за инструменты. После сытного обеда и рюмки сури дело у них пошло еще веселее. На площадку, где крестьяне старались переплясать друг друга, вытолкнули Пак Чем Ди и Куак Ба Ви.

Куак Ба Ви, взяв в руки знамя бригады, вышел в круг и, перебрасывая тяжелое древко из руки в руку, принялся отплясывать «Крестьянское знамя». Крестьяне шумно били в ладоши и снова и снова дивились исполинской силе Куак Ба Ви.

На шум прибежала мать Сун И. Увидев, что Куак Ба Ви пляшет «Крестьянское знамя», она растолкала обступивших Куак Ба Ви крестьян и присоединилась к танцору. А вслед за ней потянулись на площадку Ли Се Бан, вдова Ко Со Бана, барабанщики, и все закружились в веселом пестром хороводе. Решили тряхнуть стариной и Хван Чем Ди и Тю Тхэ Вон, слывшие в молодости бесшабашными весельчаками. Искусно выбивая залихватскую дробь на туго натянутой коже барабанов, они юрко скользили между танцующими.

Веселье продолжалось до самого вечера.

А вечером состоялся концерт крестьянской самодеятельности. Хор девушек исполнил «Песню освобождения», Кан Нани показала свое искусство в танце, Сун И хорошо спела.

После этого Сун И снова вышла на импровизированную сцену и произнесла горячую речь.

– Дорогие товарищи! Сегодня мы отмечаем незабываемую историческую дату – день освобождения Кореи. С радостью, с ликованием встретили мы в прошлом году свободу, принесенную нам героическими воинами Советской Армии! И с тех пор корейский народ под руководством нашего Ким Ир Сена осуществил важнейшие политические, экономические и культурные мероприятия. Земельная реформа сделала крестьян хозяевами земли. Нынче мы работаем не на японцев и помещиков, а на свое государство, на самих себя. Засучив рукава мы строим новую, счастливую» зажиточную жизнь! Благодаря закону о равноправии женщины стали полноправными членами общества. Закон о труде обеспечил нашим братьям, трудящимся на заводах и фабриках, восьмичасовой рабочий день, социальное страхование. Рабочие живут все лучше и лучше.

Все крупные промышленные предприятия – ныне собственность народа. Этим заложена основа нашего дальнейшего движения вперед.

А что творится сейчас в Южной Корее? Народ там стоном стонет. Потоками льются пот и кровь! Сотням тысяч крестьян, у которых американцы и лисынмановцы забрали урожай, грозит голодная смерть. Ли Сын Ман и другие американские прихвостни довели народ Юга до нищеты, лишили его всяких прав. И теперь они всеми силами стараются помешать объединению Кореи!

Чтобы создать единую, независимую, демократическую Корейскую республику, нужно осуществить решения Московского совещания министров. Нужно также, теснее сплотившись вокруг нашего вождя Ким Ир Сена, успешно завершить демократическое строительство в Северной Корее. Перед каждым из нас стоит боевая патриотическая задача: выполнить и перевыполнить производственный план на своем трудовом участке!

Товарищи! Мы, крестьяне, должны бороться за высокие урожаи, чтобы сполна обеспечить страну продовольствием и этим отблагодарить правительство за его заботу о нас.

Сегодня, справляя наш праздник – годовщину освобождения Кореи, – мы повеселились, отдохнули. Но чтобы по-настоящему, достойно отметить эту историческую дату, нам нужно трудиться, трудиться страстно и самоотверженно.

Постараемся же, товарищи, стать передовыми крестьянами! Снимем в этом году богатый урожай и отдадим излишки государству! Это поможет осуществлению наших горячих чаяний, скорейшему созданию Корейской демократической республики!

Последние слова Сун И вызвали бурные аплодисменты собравшихся.

Сун И еще за несколько дней до праздника составила с помощью Сун Ок текст речи. Она несколько раз переписала ее, выучила наизусть отдельные, особенно трудные слова и выражения. И все-таки она никак не ожидала, что так легко и складно потечет ее речь. Старательно готовясь к ней, Сун И хотела, помимо всего прочего, доказать своим отсталым родителям, что их дочь не так уж глупа, как они думают, что нынче и девушки – не последние люди.

Успех превзошел все ее ожидания. Крестьяне восторженно аплодировали речи Сун И, а ее мать прямо-таки была заворожена успехом дочери. Ей никак не верилось, что это Сун И стоит на сцене и так бойко сыплет словами. Не отрывая глаз, смотрела мать Сун И на сцену, словно хотела удостовериться: не обманывает ли ее зрение, действительно ли это ее дочка? Неужели за несколько месяцев – да, всего за несколько месяцев – может так неузнаваемо измениться человек? Видно, всем нужно учиться и учиться.

– Хо!.. Ишь, какой молодец! Да из нее со временем заправский оратор выйдет, – слышалось в толпе. Эти восторженные отзывы до того взволновали мать Сун И, что глаза у нее затуманились от слез. Она выбралась из толпы и, разыскав Сун Ок, крепко, обеими руками, пожала ей руку.

– Сун Ок, дорогая, вы уж простите меня, глупую!

Голос у матери Сун И дрожал от волнения. Ей вспомнилось, как она не хотела пускать дочь учиться и как из-за этого поскандалила с Сун Ок. А Сун Ок вон как помогла ее дочери! Лицо матери Сун И горело от стыда.

– Что вы… Напрасно вы это, – пожав ей руку, взволнованно проговорила Сун Ок.

* * *

Пак Чем Ди вспомнил детство, вспомнил, как он путешествовал с бродячими музыкантами, дававшими свои нехитрые кукольные представления. Захотелось ему тряхнуть стариной, и он подумывал, как бы организовать кукольный спектакль. В не занятое работой время он стал вместе с членами бригады придумывать текст пьесы. С окончанием основных полевых работ свободного времени у него прибавилось, и, пользуясь этим, он смастерил из картона несколько кукол. Одна из кукол должна была изображать самого Пак Чем Ди, другая – его жену, а третья – приятеля Пак Чем Ди, Ким Сен Дара.

И вот на импровизированной сцене, в углу двора, повесили занавес, за которым укрылись Пак Чем Ди и Хван Чем Ди. Хван Чем Ди еще плохо владел куклами, поэтому он управлял одной, а Пак Чем Ди – двумя.

В начале пьесы показывалось, как Пак Чем Ди и его жена ссорятся между собой, а Ким Сен Дар старается помирить их. Пак Чем Ди стоит за то, чтобы сдать государству больше риса, а его жена и слышать об этом не хочет. Но муж разъясняет ей, что такое сельскохозяйственный налог, его значение для демократического строительства Северной Кореи. В конце концов ему удается убедить жену, и он выходит из спора победителем. В финале пьесы Пак Чем Ди поет песню пахаря, и на этом пьеса заканчивается.

Перед тем как эта одноактная пьеса была показана крестьянам, Кан Гюн кое-что поправил в ней. И сейчас он вместе с председателем волостного комитета, начальником управления народной полиции и председателем волостного союза молодежи с интересом смотрел спектакль. Они возвратились в волость поздним вечером. А бэлмаырцы разошлись по домам только тогда, когда прибрались во дворе.

2

В доме Ко До Чи собрались члены союза молодежи. Они пришли сюда сразу же после того, как закончилось кукольное представление. Это был для Дон Уна прощальный вечер: через несколько дней он уезжал на учебу.

Среди собравшихся можно было увидеть Сен Дар Хо, Чен Сека, Дон Су, Сун И и Хван Гап Сана.

Гым Сук торопилась домой, но парни удержали ее, уверяя, что она должна быть на вечере обязательно. Гым Сук и самой очень хотелось остаться, но она боялась, что ей часто придется краснеть: парни все время подтрунивали над ней и Дон Уном. Они не оставляли в покое и Сун И: зная о ее дружбе с Дон Су, добродушно подшучивали над ней. Гым Сук и Сун И украшали мужскую компанию, вносили веселье, парни в их присутствии шутили и веселились оживленнее, чем обычно.

К вечеру подготовились заранее. Члены союза молодежи принесли по два тве гречневой крупы. Жена До Чи с утра крутила ручной жернов, размалывая крупу; муж помогал ей.

Пока собирался народ, мать Ко Сен До и До Чи с женой готовили на кухне лапшу с курятиной. Ко Сен До зарезал курицу, мать его затопила хворостом печь. В углу кухни при мигающем свете коптилки, вделанной в пустую консервную банку, жена До Чи замешивала тесто. Она была неплохой хозяйкой и умела делать отличную лапшу! Старуха возилась у печи, не переставая ворчать: лапша, мол, хороша только тогда, когда тесто хорошо промешано, а тесто будет хорошо, если в муку нальешь воды, сколько положено.

Жена До Чи молча слушала ворчанье свекрови и продолжала месить лапшу.

* * *

Дед До Чи, старик Ко, был разбит параличом и всю весну находился при смерти. Но летом он почувствовал себя лучше. Может, помог чхим, а может быть, старик начал поправляться потому, что жизнь в доме стала светлее, веселее. Ко Сен До и его два сына получили в низине большие наделы рисового поля. Они хорошо обработали землю и теперь готовились собрать богатый урожай. Уже одна эта весть придала старику бодрости. Он был окружен заботой, внуки и сноха старательно ухаживали за ним, во-время доставали необходимые лекарства, несмотря на нужду, которую испытывала семья, и держали старика на строгой диете.

Как только старик Ко смог ходить без посторонней помощи, он потребовал, чтобы ему показали их новое рисовое поле. Когда он пришел с внуками на участок, старческие глаза его широко раскрылись, и он сказал с восхищением:

– Хо! Неужто это наше поле?! Ведь совсем недавно здесь было болото. А теперь – гляди-ка! Рисовое поле! Хо-хо!.. Даже глазам не верится. Смотрите-ка, детки, какой рис вымахнул! Растолкуйте мне: что же это такое происходит, а?.. Ваш дедушка до сих пор словно во сне жил: не знал и не ведал, какие дела творятся в деревне!

Младший внук, Доль Мени, смеющимися глазами взглянул на старика Ко.

– Неплох рис, а, дедушка?

– Э, что и говорить! Скажите мне, детки, это вправду наше поле? Хо! Вы меня не обманываете? Ну кто бы мог подумать, что у нас будет такое большое поле, что на нем вырастет такой рис! Ха-ха! – оглядывая поле обезумевшими от радости глазами, расхохотался старик.

Он и сегодня побывал на своем участке. А под вечер члены бригады пригласили его отобедать с ними, послушать музыку. Угощение было такое обильное, что старик и ужинать не захотел и решил остаться до конца спектакля.

* * *

Дон Ун в последнее время все чаще говорил о том, что как только распустят тхуре, он поедет учиться. Кан Гюн дал ему партийную рекомендацию и направил в школу по подготовке командиров охранных войск.

А ведь только прошлой весной Дон Ун выучился грамоте. Парень он был смекалистый, голова у него была светлая. Научившись писать и читать, он почувствовал неодолимое желание учиться дальше. Прежде он, конечно, и заикнуться не посмел бы об этом. А теперь для таких, как он, была широко открыта дорога к знанию, свету. Дон Ун хорошо понял это после лекции Кан Гюна, которую тот читал бэлмаырцам.

– Для нас, граждан Северной Кореи, – говорил Кан Гюн, – нет сейчас ничего невозможного, невыполнимого. В нынешних условиях никто не должен ссылаться на свою неграмотность: что, мол, с меня взять, я человек темный, деревенщина. Такие отговорки теперь нам не к лицу. Ты неграмотен? Постарайся стать грамотным! У нас сейчас созданы все возможности для того, чтобы человек учился, набирался знаний. Нужно только захотеть! О человеке, не желающем учиться, можно сказать, что он ничего не понял в нашей жизни и недалеко ушел от тех, кто в годы японского владычества влачил жалкое, рабское существование.

Да, правду говорил Кан Гюн: теперь крестьянам только и учиться. А если так, почему не воспользоваться этой возможностью? Дон Уну первому пришла в голову такая «дерзкая» мысль, и он твердо решил: буду учиться!

* * *

…Слышно было, как на кухне начали раскатывать лапшу. Туда позвали младшего брата До Чи – Доль Мени.

А во внутренней комнате члены союза молодежи, усевшись в круг, мирно беседовали.

Перед тем как в комнату принесли столики с лапшой, Сен Дар Хо напомнил о том, ради чего собралась сегодня молодежь.

– Мы празднуем с вами, товарищи, первую годовщину со дня освобождения Кореи. Одновременно мы отмечаем роспуск тхуре.

Есть и еще одна причина, приведшая нас сюда: мы пришли попрощаться с нашим другом. Дон Ун уезжает только на время. И не куда-нибудь, а на учебу; и это не может нас не радовать. И все-таки с грустью отпускаем мы его в далекий путь: столько пережито вместе! Он словно уносит от нас частичку того счастья, которым мы всегда по-братски делились между собой.

Да, товарищи, и в нашей глухой деревушке нашлись ребята, которых потянуло к учебе. Они хотят честно послужить своей родине! Пожелаем же Дон Уну, во-первых, доброго здоровья; во-вторых, – достичь поставленной цели и стать горячим патриотом своей родины. А еще пожелаем ему, чтобы он поскорее вернулся в родную деревню и пригласил нас на свою свадьбу!

Все заулыбались и дружно одобрили речь аплодисментами.

Пусть эта молодежь живет пока в ветхих чиби с соломенными крышами, пусть она еще плохо одета, но она бодро, уверенно смотрит вперед и полна решимости жить по-новому, до конца бороться за светлое будущее.

Немало смущенный, Дон Ун поднялся и взволнованно сказал:

– Я уж и не знаю, как мне благодарить вас. Мне ведь тоже нелегко покинуть родные места. Здесь делили мы с вами и радости и печали. Но нужно учиться! Родина дает нам все возможности, мы не можем от них отказываться. Коль сумею, – наберусь ума-разума. И твердо обещаю вам, друзья, я буду настоящим патриотом, приложу все силы, чтобы внести достойную лепту в общее дело строительства демократической Кореи! Со своей стороны, мне хочется пожелать вам еще выше поднять работу союза молодежи и женсоюза! Мы, партийцы, должны везде и во всем быть застрельщиками, служить примером для остальных крестьян и вести их за собой!

Перекрывая аплодисменты, Чен Сек шутливо крикнул Дон Уну:

– А больше всего, Дон Ун, тебе, наверно, жалко, что приходится покидать Гым Сук! Скажи, не так?

– Да ведь и ей нелегко будет! – отозвался До Чи. Все засмеялись. Гым Сук стыдливо опустила голову и долго не могла ее поднять.

– Ну, что за беда! Захочется увидеть свою ненаглядную, – приедет на побывку! А куда ты думаешь ехать, Дон Ун?

– В школу по подготовке командиров отрядов охранных войск. Так она, как будто, называется.

– Вот чорт возьми! Так ты же оттуда выйдешь офицером! – с восхищением воскликнул Хван Гап Сан.

– Кем выйду, это будет видно, – улыбнулся Дон Ун.

– Езжай, езжай! Только сообщи, как туда доехать, и я отправлюсь вслед за тобой.

– Здорово придумано: значит, сначала он уедет, потом ты, а потом еще кто-нибудь. А кто землю пахать будет? Нет уж, мы лучше землей займемся!

– Ох, Дон Ун, я до твоей свадьбы с голоду, наверно, умру! Когда же ты закончишь свою школу?

– Говорят, срок обучения годичный. Значит, будущей осенью закончу.

Так за шутками и разговорами незаметно проходил вечер.

Когда Дон Ун сказал: «мы, партийцы», он не обмолвился. Летом в деревне была создана первичная партийная организация. Секретарем партячейки выбрали Сен Дар Хо. Одними из первых вступили в партию Куак Ба Ви и Сун Ок.

Ячейка была еще слабой, неокрепшей и не могла работать самостоятельно. Поэтому решено было, что первое время ее работой будет руководить Кан Гюн. Ячейка должна была воспитать руководящих работников, и наиболее активные партийцы были зачислены на специальные партийные курсы. Дело близилось к осени, свободного времени у крестьян стало больше, и активисты приступили к занятиям. В числе других курсы посещали и Куак Ба Ви с женой.

* * *

Вскоре приступили к ужину. Каждый получил по чашке лапши с курятиной и маринованным салатом. Густо посыпав любимое кушанье красным перцем, молодежь с аппетитом принялась за еду. В это время в комнату вошли старик Ко и мать Сун И.

– Ой, дедушка, это вы еще только с представления идете?

– Тетушка! И вы? Вот кстати-то!

Члены союза молодежи встали и почтительно приветствовали старших.

– Кушайте, кушайте! – замахал старик Ко своей трубкой. – О нас не беспокойтесь! – Он усадил молодежь и обратился к матери Сун И. – Заходите, будьте гостьей.

– Да нет, я уж домой пойду! А ты, дочка, можешь сегодня и попоздней прийти.

– Куда вы торопитесь? Отведайте с нами лапши, а потом пойдете.

– А разве у вас и на меня хватит? Ну, недаром, выходит, я сюда заглянула!

Мать Сун И не заставила себя долго просить и присела на кан.

– Не хватит, так я с вами поделюсь! – засмеялся старик Ко и с восхищением взглянул на Сун И. – Не знал, не знал я, что дочь у вас такой заправский оратор! Так говорила, – заслушаешься!

– Да! – кивнул Сен Дар Хо. – Мы хоть и деревенские, но стоит нам подзаняться, и все у нас будут такими, как Сун И!

– Ведь, вот же! – вмешалась в разговор мать Сун И. – Собственная, можно сказать, дочь, а я в ней ничего такого и не замечала! Не знала, чему их и в школе-то обучают. А послушала ее – и диву далась!

Старик Ко был в отличном расположении духа. Веселые искорки поблескивали в его глазах. Оглядев собравшихся, он сказал:

– Удивительные дела у нас творятся! Появились новые рисовые поля, появились новые люди. Правду говорят: и земля и человек на добро добром отзываются.

– Верно, отец! Если мою дочку сравнивать с землицей, так была она заброшенным пустырем! Что на нем могло расти? А теперь, полюбуйтесь-ка!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю