Текст книги "Мертвые бабочки (ЛП)"
Автор книги: Лейси Хайтауэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Еще один способ выманить у людей деньги.
– Почему ты не сказала мне, что это он?
От вопроса Кери мне хочется взорваться, и я издаю стон разочарования, а затем делаю большой глоток прохладного Шардоне Kendall Jackson. Кери работает на дому, проводя по восемь, а то и больше часов в день, борясь со страховыми компаниями и улаживая споры. Поскольку ее зарплата зависит от количества урегулированных претензий, стресс неизбежен. К тому же у нее есть два годовалых лабрадора Люси и Рикки, а также бойфренд Брент, с которым они вместе живут. Иногда бывает практически невозможно вести с ней разумный телефонный разговор. В таком настроении мне хочется накричать на нее и сказать, что я абсолютно точно говорила, что это Дерек Киннард.
И снова она просто не слушала. И снова у меня не хватает духу злиться на нее.
Кери пришлось нелегко, когда наша семья распалась, особенно когда Кейс уехал и, казалось, просто перестал существовать. Кейс был сводным братом отца, у них была одна мать. Он переехал к нам, когда мы с Кери были маленькими. Кери обожала Кейса, а я... ну, это совсем другая длинная и мерзкая история. Скажем так, у Кейса были проблемы, которые, по словам мамы, были вызваны напряженными отношениями с ныне покойной матерью-алкоголичкой и несуществующим отцом. Он не мог удержаться на работе, страдал от депрессии и хронических мигреней и в итоге впал в наркотическую зависимость. Поначалу мама с папой были терпеливы и пытались уговорить его обратиться к врачу. Потом он начал попадать в неприятности. Папа вносил за него залог, оплачивал штрафы и услуги адвоката. В итоге Кейса выгнали из дома после того, как он украл двести долларов из папиного бумажника, пока тот спал.
Тот день изменил все.
Папа начал играть на ставках и потерял работу. Мама постоянно плакала. Продукты и предметы домашнего обихода стали дефицитом. Субботним утром мы с Кери проснулись рано, чтобы вместе с мамой сходить в общественную продовольственную лавку, а когда вернулись домой, обнаружили, что папы и его старого красного грузовика Ford нет. Он собрал кое-какие вещи, оставил записку, в которой написал, что так будет лучше, и ушел от семьи, оставив нас ни с чем.
Он так и не вернулся.
Кери пришлось нелегко. Ее успеваемость упала, и она впала в уныние и безутешность. К счастью, она преодолела прошлое, но продолжает верить, что Кейс изменит свою жизнь и однажды снова появится с объятиями и извинениями. Она также верит, что папа рано или поздно вернется в нашу жизнь с распростертыми, любящими объятиями.
Когда рак на горе свистнет.
Этого никогда не случится.
В глубине души я уверена, что Кери тоже это знает.
В последний раз я слышала о дорогом папе, когда он жил в арендованном фургоне и работал на нефтепромысле где-то в Оклахоме. А Кейс? Прошли годы, и никто из нас ничего не знает о нем. Когда я видела его в последний раз, он выглядел худым и бледным, почти больным. Он был зол, и от него разило алкоголем. И все же, ради Кери, я продолжаю время от времени наводить справки о нем на работе, чтобы узнать какие-нибудь новости.
Ничего никогда нет.
Кейс не вернется, как и папа.
В отличие от сестры, я приняла уродливое прошлое таким, какое оно есть, и научилась жить с печальным фактом, что нашей семьи давно нет. Это сформировало из меня ту женщину, которой являюсь сегодня. Сильную. Несокрушимую. Решительную. Никогда не позволяющую мужчине слишком много власти. Научившуюся защищать себя и всегда иметь собственный источник дохода. Не полагающуюся ни на кого и никогда. Ни на кого, кроме себя. Нет нужды оплакивать прошлое – это пустая трата времени, только усугубляющая ситуацию.
– Я же говорила тебе, Кери.
– Говорила! Я говорила! Я говорила!
– Тише, Ангус.
– Тише, – повторяет он, размахивая крыльями и расправляя свое серо-желтое оперение.
Я купила его из-за внезапной прихоти после целого дня шопинга. Почему? Потому что не могла отвернуться от витрины зоомагазина и десятков милых животных, просто умоляющих забрать их домой. До сих пор считаю, что эта тактика придумана специально, чтобы тронуть сердца таких людей, как я. Я хотела каждого, особенно жемчужно-пестрого какаду. Сидя на жердочке в клетке с пером, торчащим из макушки как у королевской особы, он, казалось, смотрел прямо мне в глаза. Продавец сказал, что этот вид птиц больше склонен к свисту, чем к разговору, но на третий день его появления в моем доме этот маленький шумный засранец начал повторять слова.
С тех пор он не умолкает.
Но эта сквернословящая птица составляет мне компанию, насколько это вообще возможно.
Все еще потная после часового занятия кикбоксингом, провожу рукой по лбу и поправляю прядь волос, выбившуюся из высокого хвоста.
– Несмотря на то, что этот парень вел себя как мудак и понятия не имеет, кто я, по какой-то причине он заставляет меня думать о дерьме, которое совершенно не поддается разумному объяснению.
– Например, о чем, Кин? О жизни? Об отношениях? О чем-то, что не связано с работой? – в тоне Кери нотки сарказма и разочарования.
– Не будь такой грубой, Кери. И не принижай мой образ жизни. Только потому, что для тебя отношения являются приоритетом, не означает, что они являются таковыми для меня. Я ни за что не уподоблюсь маме, которая тасует мужей, словно колоду изношенных старых карт. Но, Иисус, с тех пор как я впервые увидела Его, ловлю себя на том, что задумываюсь о самых безумных вещах.
Власть. Контроль. Острое наслаждение. Сокрушительные оргазмы, от которых подгибаются пальцы, и из-за которых вцепляешься в простыни.
Кери вздыхает: – Во-первых, я не грублю, Кинли. Я знаю, как ты относишься к мужчинам и отношениям. Я понимаю это. Но даже женщина, выступающая против отношений, была бы просто сумасшедшей, если бы не передумала, когда в игру вступает такой мужчина, как Дерек Киннард. Он богаче британской королевской семьи, не говоря уже о том, что сексуальнее знойного греха. Во-вторых, ты моя сестра. Я люблю тебя и хочу для тебя самого лучшего. Поэтому постарайся мыслить о прошлом логически. То, что он был придурком в подростковом возрасте, не значит, что сейчас он чертовски неприятный парень. Вот что я скажу, – добавляет она со смехом. – Спорю на свою любимую секс-игрушку, что он позвонит тебе.
– Мерзость, Кери. Я пас.
Делаю очередной большой глоток сладкого Шардоне, и, черт возьми, он заходит как по маслу.
– Может, у Дерека и нет кольца на пальце, и в интернете ничего не сказано о жене, но, скорее всего, он женат на идеальной женщине и у него дюжина детей модельной внешности. Дерьмо, он может быть геем или би. Половина хороших парней всегда такие. В любом случае, скорее всего, все это просто гормональное дерьмо. К тому же я и близко не в лиге этого бога секса.
– Чушь собачья, – протестует Кери. – Это полная чушь. Ты красивая, умная и заботливая. Любой мужчина был бы счастлив заполучить тебя. Почему бы тебе не поискать в базе его профиль или как он там называется, и не узнать личный номер? Позвони ему и пригласи выпить. Затем напади на него. Отсоси. Залезь сверху и трахни до одурения. Если он гей, предложи секс втроем. Просто расслабься и перестань хранить свое розовое тако (Прим: – вагина). Как говорится, каждый кустик нуждается в периодической подкормке. Так что, иди и взорви ему мозг, Кин. Знаю, в тебе это есть.
– Спасибо за урок вагинальной биологии, Кери. Я чувствую себя намного лучше.
Кери смеется, и я делаю то же самое, снова обращая внимание на любопытный желтый конверт.
– Розовы-ы-ы-й. Тако, тако, тако, – подражает Ангус.
– Отлично, Кери. Как раз то, что Ангусу нужно услышать. Больше ненормативной лексики.
– Он маленький грязный засранец. Я заберу его, если он тебе когда-нибудь надоест. Мы с Брентом научим его некоторым по-настоящему пошлым словечкам. Маме это очень понравится, правда?
– Уверена, она будет в полном восторге, – мы снова смеемся, а Ангус ползет по стенке клетки и возвращается внутрь, где ковыряется в своих любимых яблочных кубиках.
Странная маленькая птичка.
– Но если говорить серьезно, Кин. Ты только и делаешь, что концентрируешься на учебе, работе и заботе о маме. Тебе пора заняться личной жизнью. Сосредоточиться на своем счастье, на своем будущем. Кроме того, девушкам нужны настоящие оргазмы, для которых не требуются устройства на батарейках. Так сделай что-нибудь для себя, вместо того чтобы беспокоиться обо всех остальных, для разнообразия. Позвони этому чертову мужчине.
Кери права. Мое образование заняло немало времени. То, что обычно занимает у кого-то два года, у меня заняло четыре. К тому же, с тех пор как ушел отец, я всегда чувствовала, что должна нести ответственность за нас троих. Кто-то же должен это делать.
– Тебе легко говорить, Кери. У тебя есть постоянный парень, который тебя обожает и платит по счетам, – хотя у меня нет настроения вступать в очередные дебаты по поводу моей второй работы, надеюсь, что Кери не станет продолжать эту тему. Спорить – последнее, чего мне сейчас хочется.
Достаю желтый конверт от Nissan Financial и распечатываю его. У меня отвисает челюсть.
– Святое дерьмо, Кери. Ты не поверишь, что я вижу, – поджав под себя ноги и жалея, что кончилось Шардоне, смотрю на что-то похожее на техпаспорт на автомобиль. Черт, это он и есть, причем на Altima, на которой езжу только с позапрошлой субботы.
– Я сижу здесь и смотрю на свидетельство о праве собственности на мою Altima. Понятно, что это ошибка, но все это чертовски странно. В любом случае, я собираюсь понежиться в теплой ванне с пеной и смыть с себя пот. Давай встретимся за ланчем или еще где-нибудь. Передай привет Бренту и погладь собачек по животику за тетю Кин.
Заканчиваю разговор с Кери, но телефон тут же звонит снова. Бренди с работы просит меня подменить ее в последние четыре часа смены в пятницу вечером, чтобы она могла навестить мать, которая приехала в город на несколько дней. Конечно, я соглашаюсь. Лишние чаевые не помешают, а двойные столы и смены я контролировала множество раз. И, может быть, мне повезет, и я встречу своего сердцееда. Кого-то, кто взорвет мозг и изменит приоритеты. Хотя с другой стороны, если бы я встретила Генри Кавилла, Джейсона Момоа или Киану Ривза прямо сейчас, он был бы не тем мужчиной, от которого у меня голова идет кругом.
Независимо от того, что произошло сто лет назад, этот мужчина меня чертовски заводит.
Раздвинув бедра, опускаю руку, скольжу вниз по животу под резинку штанов для йоги, пока не дохожу до трусиков, и большим пальцем поглаживаю набухший бугорок клитора. От болезненного возбуждения потребность прикоснуться к себе становится почти настоятельной. Представляю, его горячее дыхание на шее, когда он шепчет своим хриплым голосом, как сильно возбуждаю его, какая я мокрая и как сильно он хочет меня. Мысли о нем превращают меня в раскаленный комок нервов и воспламеняют так, как ничто и никогда раньше. Дерек Киннард великолепен.
Мощный.
Непостижимый.
Фантазия каждой чертовой женщины.
Бедра дрожат от возбуждения, пульс бешено колотился, я выгибаю спину и закрываю глаза, когда кончиком пальца проникают внутрь. Больше всего на свете я хочу, чтобы меня трахнули, и не моим собственным чертовым пальцем. Хочу, чтобы меня ласкали языком, пока не закричу, пальцами, пока тело не задрожит, и членом, пока не стану извиваться от похоти в страстных муках неистового оргазма. Но этого не будет. Не сейчас. Поэтому глубоко и жестко трахаю себя пальцами, а другой рукой выкручиваю до боли сосок. Каждая клеточка тела воспламеняется, когда мысли о том, как легко я подчиняюсь Дереку Киннарду, захлестывают меня. Когда чувствую струйку крови на нижней губе, тело пронзает взрывной, жесткий оргазм.
– Дерек.
Я вся дрожу, вся в слезах и охвачена чем-то, что невозможно выразить словами. Когда одинокая капелька падает мне на нос и слышно ударяется о плечо, я изо всех сил стараюсь не развалиться на части от нежданного видения похоти, гнева, зла и... зеленого и синего.
Иногда – хотя и редко – воспоминания о детстве, разговоры с сестрой, зарытые в землю грязные секреты или просто жизнь в целом вызывают у меня такую глубокую боль, что больше не могу оставаться сильной.
Это как раз один из таких случаев.
Слезы текут, и я даже не пытаюсь их остановить. Неужели Бог так задумал мою жизнь? Прожить отведенные дни, притворяясь тем, кем не являюсь? И в итоге стать такой же, как моя мать? Одинокой? Несчастной? Борющейся?
Грусть проходит так же быстро, как и началась. Всплеск решимости пронзает грудь подобно горячей молнии, и я снова становлюсь той, кем мне суждено быть.
Сильной.
Независимой.
Самодостаточной.
И абсолютно ни в ком не нуждающейся.
6
Кинли
Grub 'n' Jugs – это микс лиц, еды, алкогольных напитков и чрезмерного количества одеколона. Музыка – в основном кантри – льется из колонок, излучая счастье. Слышится болтовня официантов, старых друзей и новых знакомых.
Другими словами, в этот пятничный вечер заведение переполнено.
Я одета так же, как и весь женский персонал. Обтягивающие короткие черные шорты, черный спортивный бюстгальтер, рубашка с V-образным вырезом и длинными рукавами, завязанная прямо под грудью, и черные блестящие кроссовки Roxy Rose. Волосы распущены, падают мягкими волнами, макияж ярче, чем обычно. Как только поворачиваюсь, чтобы подать поднос с фирменным блюдом заведения – крылышками «Горячие как грех» – и кружками холодного пива, слышу, как кто-то окликает меня по имени. Это Ларри Монро, один из моих любимых завсегдатаев.
– Привет, хорошо выглядишь. Как проходит вечер?
Ларри привлекательный сорокалетний разведенный ортодонт без детей, который любит крылышки «Горячие как грех» и «Лимонный перец» с хрустящей корочкой. Обычно он заказывает три Michelob Ultras, которые в баре подают на разлив, и всегда просит добавить к пиву дольки лимона.
– Я в порядке. Слава Богу, сегодня пятница, верно?
На долю секунды он смотрит на мою грудь, прежде чем мы встречаемся глазами, и я автоматически опускаю взгляд, чтобы убедиться, что это не такой момент, как с Джанет Джексон (Прим: – речь идет о скандале с Джастином Тимберлейком, когда тот во время публичного выступления оголил грудь Джанет). Ларри не пристает к женщинам и обычно не флиртует. Так уж случилось, что в пятницу у него поздний прием пациентов, у которых нестандартный режим работы, и наше заведение как раз по дороге домой из его офиса в центре города. Он здесь только ради хороших крылышек и ледяного пива.
В Grub 'n' Jugs есть и то и другое.
Как бы то ни было, он все-таки мужчина. А я женщина, одаренная грудью, которую невозможно не заметить. Будь моя воля, я бы избавилась примерно от половины этих двойных D. Эти чертовы штуки только раздражают и вызывают боли в спине.
– У меня тоже выдалась долгая неделя. Может быть, когда-нибудь я начну трезво мыслить и буду закрываться в пятницу после обеда, а не наоборот. Что нового у тебя?
– Одна из самых странных недель в моей жизни, – отвечаю искренне.
Пару минут рассказываю Ларри о том, как сдала свой Rogue и получила по почте техпаспорт, а потом спрашиваю, закажет ли он как обычно. Он соглашается. Ухожу, чтобы отдать его заказ, но оборачиваюсь: – Напомни мне рассказать тебе о проверке на полиграфе, которую Клейтон провел на этой неделе. Это просто невероятно, – я никогда не стану разглашать имена. Это не только противоречит законам о конфиденциальности клиентов, но и непрофессионально. Тем не менее, мы с Ларри иногда делимся рабочим опытом. Он получает удовольствие от некоторых проверок на детекторе лжи, которые проводит Клейтон, особенно от тех, в которых принимают врачи и дантисты, лишившиеся лицензии из-за сексуальной или наркотической зависимости.
К сожалению, в сфере медицины полно отвратительных мерзавцев.
Этот случай один из самых мерзких, которые я когда-либо видела. По иронии судьбы, в нем фигурирует челюстно-лицевой хирург, которому нравится трогать маленьких мальчиков, пока они находятся под наркозом. Он признался, что гладил гениталии по меньшей мере двенадцати мальчиков, причем всем им было меньше пятнадцати лет. Одна мысль о том, что можно воспользоваться малолеткой, вызывает у меня тошноту.
Больные уроды.
– Ни за что не пропущу это, Кин. И, кстати, ты уверена, что у тебя нет тайного папика или давно потерянного богатого родственника? Не думаю, что ты получила бы право собственности на машину, если бы по векселю не заплатили.
– Нет, но я хотела бы... и того, и другого.
Все еще раздумывая о векселе, возвращаюсь в бар, чтобы взять у Ларри разливное пиво. Заведение до отказа заполнено по-разному одетыми людьми: от шорт и кроссовок, джинсов и ботинок до дорогих костюмов, сшитых на заказ, и модных кожаных туфель. Музыка кантри и пустая болтовня наполняют воздух, как и ароматы жареной пищи, алкоголя и мужских и женских одеколонов.
– Эй, малышка. Иди к папочке, – когда большая рука хватает меня за задницу, разворачиваюсь к столику молодых людей, которые едва ли выглядят достаточно взрослыми, чтобы легально употреблять алкоголь. Дюжина глаз синхронно устремляется к моей груди.
– Эй! Руки и глаза сюда, приятель, – говорю парню, похожему на серфера, чья рука все еще тянется вперед. – И ты еще недостаточно взрослый, чтобы быть моим папочкой.
– А ты горячая штучка. Я оставлю тебе пятьдесят долларов чаевых, если ты позволишь мне потрогать твои сиськи.
– Кажется, леди сказала тебе держать руки при себе, – произносит глубокий, хриплый голос.
Оборачиваюсь на строгий тон позади меня и смотрю на пухлые губы, сжатые в тонкую линию, и ледяные, оценивающие глаза горящего карего цвета – что, опять же, совершенно странно, поскольку я только что упомянула о нем в разговоре с Ларри.
– Извинись перед красивой леди за отсутствие манер.
У испуганного блондина расширяются глаза, когда Дерек делает шаг вперед и сердито смотрит на потрясенного парня, которому не может быть и дня больше двадцати одного.
– Сделай это. Скажи ей, что тебе жаль, – его взгляд темнеет от гнева, а челюсть плотно сжата.
– Дерек, не надо, – он игнорирует мою просьбу, все еще сердито глядя на покрасневшего парня.
– Ладно. Ладно, – говорит мальчик-серфер с пунцовой дорожкой, поднимающейся по шее. – Прости. Мне просто нужна еще одна порция соуса «Халапеньо ранч».
Конечно, это спорт-бар, официантки практически раздеты, а у меня красивые сиськи. Этого следовало ожидать, но иногда все это просто действует на нервы. Тем не менее, я чувствую себя немного виноватой за то, что чуть ли не шипела на молодого человека и за то, что Дерек обращался с ним как с каким-то идиотом. Не то чтобы меня лапали впервые.
Дерек исчезает в толпе, а я улыбаюсь парню, затем достаю из кармана несколько дополнительных салфеток и кладу на стол.
– Я попрошу вашего официанта принести соус прямо сейчас. И еще один дополнительно.
– Спасибо, мэм.
Отлично. Теперь я мэм.
Когда подхожу к барной стойке, из динамиков доносится Long Hot Summer, и барменша Чарли поднимает взгляд от кувшина с «Маргаритой», которую смешивает. Мы обе знаем каждое слово популярной песни Кита Урбана и начинаем подпевать, ухмыляясь, как глупые дурочки. У нас с Чарли было несколько очень веселых и откровенно сексуальных разговоров об этом австралийском сердцееде.
– Я бы сделала это с ним на глазах у маленьких детей, – сказала она однажды. Или, может, это были мои слова.
Прошу налить мне Mic Ultra, и Чарли вздергивает брови: – Для Ларри? Он серьезно запал на тебя, Кин.
– О, я бы... – замолкаю, когда смотрю на дюйм вправо и обнаруживаю, что снова вижу дикий карий взгляд и раздувающиеся ноздри Джекила и Хайда. Сглатываю комок в горле и думаю, что могу кончить на месте, просто глядя в эти глаза, нависающие над моими или смотрящие на меня, пока он целует мой живот, или темнеющие, когда он изливается внутрь меня.
Как и прежде, он не произносит ни слова и лишь подносит кружку с пивом к губам.
– Как скажешь, придурок, – тихо бормочу, втайне гадая, насколько темными могут стать эти огненно-карие глаза в интимный момент, а также испытывая щемящее разочарование от того, что как бы сильно я ни хотела, чтобы его твердый как камень взгляд не беспокоил меня, он беспокоит. И даже больше, чем немного.
Чертов ледяной король. Отлично, ты тоже идешь нахуй.
– Держи, Кин, – Чарли ставит передо мной запотевшую кружку с пивом, и я быстро оглядываюсь на Дерека, сидящего совершенно неподвижно, его глаза следят за каждым моим движением, а выражение лица такое, будто он только что проглотил свернувшееся молоко. Потертые джинсы низко сидят на бедрах. На ногах – квадратные западные ботинки, обтянутые чем-то экзотическим. Черная рубашка на пуговицах с закатанными рукавами подчеркивает толстые вены, копну угольно-черных волос и брызги темных чернил. Дерьмо, как горячо.
Черт возьми! Этот мужчина! Он просто путаница в голове. Когда от него ожидают радушия, он общительный, отзывчивый и производит впечатление владельца бизнеса, искренне заботящегося о своих потребителях. Но во всем остальном полная противоположность. Затворник, которого трудно понять, загадочный, странный. И все же, если подозрения Ларри верны, и кто-то действительно заплатил за мою машину, может ли это быть ледяной король? Может быть, за бесстрастным выражением лица скрывается тонкая ниточка великодушия? Намек на сердечность в холодных глазах? Может быть, сожаление о том, как обошелся со мной миллион лет назад?
Сомневаюсь. Наверное, это техническая ошибка.
Грудь сжимается так сильно, что становится больно, набираю полные легкие воздуха и бросаю на него взгляд типа «какого черта», пытаясь убедить себя, что эта глупая реакция, с одной стороны, вызвана гормонами, а с другой – печальным фактом, что уже больше полугода у меня не было никакой близости, не считая руки или вибратора-кролика, заменяющего Джейсона Момоа. Прошло слишком много времени, чертовски много. Проблема в том, что я не встречала никого, кто вызвал бы у меня хоть какой-то интерес или желание.
Кери называет меня тупицей, дразнящей Иезавель. Я называю это избирательностью.
Длинноногая привлекательная блондинка подходит к бару и поворачивается к Дереку. Ей где-то около тридцати. Фальшивые сиськи, искусственный загар, губы, с большей вероятностью, накачанные коллагеном, и ни унции жира на теле. Сука! Когда она наклоняется и что-то шепчет ему на ухо, грудью касаясь его руки, меня пронзает мгновенный укол ревности, словно раскаленный ледоруб. Он быстро кивает ей, жест, скорее всего, не сексуальный или даже не дружеский, но меня это бесит. Шестьдесят секунд в присутствии Дерека Киннарда и я уже ненавижу всех длинноногих блондинок в этом месте.
Иисус, Кинли. Вытащи голову из задницы.
Дерек Киннард всего лишь давний деловой знакомый, если можно так сказать. Между нами нет ничего личного.
С пивом и лимонами возвращаюсь к столику Ларри, чувствуя, как во мне закипает раздражение. То, что ледяной король пьет пиво в баре, а в интернете не так много личной информации, не означает, что он не счастлив в браке или не состоит в отношениях, которые его устраивают. То, что я встречаю его уже в третий раз за последние две недели, не означает, что это какая-то романтическая история как в мелодрамах, и что мы направляемся к алтарю из благоухающих роз и к нежному дыханию младенца. Если я чувствую искры в воздухе, когда он поблизости, не означает, что он чувствует то же самое. Черт, все это ничего не значит. Не считая того, что он доводит меня до безумия, заставляя фантазировать о заметной выпуклости под молнией, когда я должна работать.
Чертыхаясь под нос, подхожу к Ларри, не могу дождаться окончания этой ночи, и ужасно зла на себя за то, что так расстроилась из-за мужчины. Любого мужчины, но особенно того, кого едва знаю, и еще не решила, нравится ли он мне. Конечно, он сексуален как смертный грех, но он не совсем в моей лиге. Но как бы ни старалась не обращать на это внимания, нахожусь в странном состоянии, подобного которому никогда не испытывала.
Я взволнована до глубины души.
– Черт возьми, Кинли, – шепчу, словно чревовещатель (Прим: – человек говорит, не шевеля губами, создавая видимость, что голос исходит не из него), репетирующий свое выступление, – возьми себя в руки.
Но нет. Сердце все еще колотится. Внутри все трепещет. Тело наполняется тревожной, энергией при мысли об огненных глазах цвета мокко, в которых могла бы раствориться, о волосах, достаточно длинных, чтобы провести по ним кончиками пальцев, и о руке, покрытой чернилами и венами, по которой желаю провести языком медленную дорожку, пока не попробую каждый дюйм. Господи, прошло слишком много времени с тех пор, как я касалась мужского тела, или когда меня целовали так, что пульс останавливался.
– Держи, Ларри. Вкусное и холодное с лимонами. Крылышки с хрустящей корочкой должны быть готовы с минуты на минуту. Могу я предложить что-нибудь еще, пока ты ждешь?
Ларри проводит рукой по подбородку, поджимая губы, как будто о чем-то задумался, затем ковыряется в лимонах и опускает дольку в пиво.
– Не хочешь как-нибудь поужинать со мной, Кинли?
Дерьмо!
Прежде чем успеваю ответить, неопределенное «возможно» вертится на языке, Ларри бросает на меня смиренный взгляд: – Никакого давления. Просто подумай об этом. Мне нравится твоя компания, и я хотел бы узнать тебя получше.
