Текст книги "Мертвые бабочки (ЛП)"
Автор книги: Лейси Хайтауэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
26
Дерек
В Tortilla Bowl многолюдно, на заднем плане громко играет латиноамериканская музыка. Далтон макает чипсы в острый говяжий кесо и отправляет их в рот.
– Я вчера перепихнулся.
– А плохие новости?
– Это была Люси Паркер.
Шок охватывает меня, и чипсы чуть не застревают в горле.
– Какого черта, Далтон? Люси ‘Лэй’ Паркер? Будем надеяться, что у тебя не появятся лобковые вши.
Взгляд Далтона твердеет.
– Черт возьми, Дерек. Я прикрыл свой член, говнюк, но...
– Но что? – спрашиваю разочарованно.
– Я не смог кончить. Не смог кончить. Что, блядь, со мной не так?
Пронзаю его взглядом: – Я говорил тебе миллион раз. Ты гей. И ради всего святого, держись подальше от ебаной наркоты.
– Могу с уверенностью сказать, что это были лучшие тако, которые я когда-либо пробовала, – она одаривает меня довольной улыбкой, когда мы заходим на кухню, и я бросаю ключи на стол.
– В точку, не так ли?
Она улыбается и кладет руку мне на грудь.
– Ты довольно точно попадаешь в нужные точки.
– Осторожнее, малышка. Если только ты снова не готова принять мой член.
Она встает на цыпочки и проводит рукой вниз по моему торсу, пока не добирается до твердеющего члена.
– Не соблазняй меня.
– Я сделаю больше, чем просто соблазню вас, мисс Хант. Ты просто просишь, чтобы я снова отшлепал твою милую попку?
Она проводит ладонью по моей набухающей длине, затем снова по животу.
– Возможно, вы правы, мистер Киннард.
Смех вырывается из моей груди, искренний и игривый. Приятно чувствовать себя хорошо.
Она запрокидывает голову и смотрит на меня с беспокойством на лице.
– Мы можем посидеть на улице, пока ты рассказываешь мне о своем брате?
– Конечно, можем, – беру две бутылки воды, испытывая искушение взять чего-нибудь покрепче для того, о чем собираюсь рассказать, и веду ее на задний двор, который освещен мягким светом сумерек. Жестом приглашаю ее присесть на диван, а сам устраиваюсь рядом.
– Здесь так красиво, Дерек. Кажется, что звезды сияют прямо над нами.
– Не могу не согласиться. Я люблю это место, особенно когда заходит солнце. Если не считать воя и лая койотов.
– Койотов? – она оглядывается по сторонам, широко раскрыв глаза. И я не могу не улыбнуться. – Они представляют опасность для людей?
– Определенно. Их привлекают запахи, – поддразниваю я. – Особенно женские запахи, – пожимаю плечами, затем подмигиваю, и она толкает меня в бок.
– Ты дразнишься. А я поверила каждому твоему слову.
Мы смеемся, и я притягиваю ее ближе.
– Вероятность того, что на тебя нападет койот, примерно такая же, как вероятность того, что на тебя упадет метеорит.
Она улыбается и кладет руку мне на бедро.
– Это слишком сложно? И слишком рано? Правда, это не мое дело, и я не имела права спрашивать тебя об этом. Прости.
Она дрожит, и я тянусь к комоду и достаю легкое одеяло, чтобы укрыть ее бедра.
– Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, дорогая. В любое время. Просто об этом трудно говорить, – хрипло говорю я. – Я был таким эгоистичным ублюдком, – чувствуя, как в груди нарастает мрачное чувство вины, потираю напряженный висок.
– Мне нет и никогда не будет прощения за все, что я сделал. Ты заслуживаешь гораздо большего, милая.
– Эй, – она тянется к моей руке и переплетает пальцы с моими. – У всех нас есть прошлое. Ничто не может его изменить. Но я верю, что если мы будем зацикливаться только на нем, то наверняка упустим то, что может стать прекрасным будущим. Чувство вины – это не то, чего хотел бы твой брат. Отпусти это, Дерек. Пожалуйста. Пока оно не сожрало тебя заживо, – ее губы прижимаются к моим в нежном, быстром поцелуе, ее красивые глаза полны беспокойства и боли. – Почему бы нам не отложить этот разговор на другой раз? Мы оба устали, и нам рано вставать. И у нас есть все время в мире, чтобы поговорить.
Несколько секунд я изучаю ее лицо, испытывая сильное искушение принять это предложение, но я не склонен к прокрастинации. Я не нарушаю данных обещаний.
– Я так не поступаю. Я сказал, что мы поговорим этим вечером.
Притягиваю ее ближе, глажу по мягкому плечу и вдыхаю сладкий аромат.
– Это был наш восемнадцатый день рождения. Мы только что закончили поглощать тако из грудинки со всеми обычными техасско-мексиканскими гарнирами. У мамы были мексиканские предки. Она чертовски вкусно готовила. В тот день Далтон был в отличном настроении. Он подшучивал над Дэмиеном, рассказывая о том, что какая-то девчонка влюбилась в него, и уговаривал меня сделать ему татуировку. Господи, – замираю на несколько секунд, выдыхая и изо всех сил пытаясь сдержать острые ножи, пронзающие мое сердце. – Если бы я только согласился, он был бы здесь сегодня.
Сжимаю ее руку так сильно, что ее маленькое тельце напрягается.
– Я отмахнулся от него, потому что у меня было свидание. Сказал, что мы сделаем это завтра. И, как и всегда, когда мы расставались, последними его словами были «увидимся позже».
Она грустно улыбается: – У вас двоих была такая глубокая и особенная любовь. Жаль, что я не была с ним знакома.
– Четыре часа спустя все было кончено.
Не поступай так со мной, Далтон. Не умирай. У нас есть планы на завтра. Чернила. Холодное пиво. Открой свои чертовы глаза. Открой их. Открой их. Открой их...
Каждое слово, вылетающее из моего рта, словно огонь, проникающий в сердце. Горе, ярость и непрекращающееся, отвратительное чувство вины.
– Мне так жаль, Дерек. Я не могу себе представить.
– У нас была ванная комната в стиле Джека и Джилл (Прим: – ванная, в которой есть два входа, ведущие из разных смежных помещений). Я услышал, как льется вода, и зашел проверить его. Он любил принимать душ перед сном, особенно когда приходил домой в полном беспорядке. Но в душе никого не было, а вода была ледяной. Закрыв кран, я пошел в его спальню, приготовившись увидеть его все еще одетым, лежащим на кровати с наушниками в ушах. И тогда мой ебаный мир рухнул.
Она смотрит на меня, ее лицо пепельное, словно она увидела призрака, глаза остекленевшие от переполняющих эмоций.
– Больше всего на свете я хотела бы знать, что сказать или сделать. Я даже не могу представить, что ты чувствовал в тот момент, и с какой болью ты жил все эти годы. Но я умоляю, – говорит она дрожащими губами, – ради твоего отца, младшего брата и ради меня, прости себя. Отпусти чувство вины, пока оно не овладело тобой полностью. Помни Далтона таким, каким он был, помни ту любовь, которую вы разделяли. Наслаждайся отведенным временем с отцом и Дэмиеном. Проживи остаток жизни, оставаясь таким заботливым и великодушным человеком, которым, как я знаю, ты являешься, – по ее лицу текут слезы, а мое тело содрогается от эмоций, и невидимая рука возвращается на мое плечо. – Пришло время, Дерек. Исцелиться и, что более важно, простить.
Кинли
Опустошенные как физически, так и морально, после почти часа душераздирающих слез и слов, полных чувства вины, мы отправляемся спать в дом. Вместо того чтобы погрузиться в столь необходимый сон, мы оказываемся посреди кровати Дерека и занимаемся чем угодно, только не спим. После того, как заставил меня раздеться, он раздвигает мои ноги и заставляет меня мастурбировать, пока я не кончаю в считанные секунды. Затем он закидывает мои колени себе на плечи и сосет меня, пока не доводит до очередного судорожного оргазма, после которого я выкрикиваю его имя, умоляю о члене, благодарю его, называя сэром. И на этом он не останавливается. Натягивает презерватив и притягивает меня к себе, а затем вонзается в мою израненную и покрытую синяками промежность. Его собственнический взгляд притягивает меня как магнит, мы трахаем друг друга до бесчувствия, пока я не начинаю дрожать, а он не дергается и не изливается в меня.
– Боже мой, как же я люблю тебя, малышка, – говорит он, все еще находясь внутри меня и обхватывая ладонями мои щеки. – Я не могу представить себя в другом месте, – добавляет он с взглядом, в точности описывающим мои чувства. Безмолвным. Одурманенным. Охваченным любовью. Он проводит пальцем по моему лицу и шее, затем по изгибу груди. – Когда я с тобой, мне становится легче дышать, как будто с плеч свалился тяжелый груз, и моя жизнь только начинается.
Я безнадежно влюблена в Дерека Киннарда, и хотя у него темное и уродливое прошлое, за последний час я вознеслась настолько высоко, насколько это вообще возможно. Но все же он не единственный, у кого живут уродливые демоны в шкафу. У меня есть собственная тайна, которую намеревалась раскрыть сегодня вечером. Но теперь, когда лежу в его объятиях, слушая его тихий храп, довольная и наполненная новоприобретенным спокойствием, собираюсь заснуть и проснуться с этим мужчиной, который покорил мое сердце, и мне предстоит сделать нелегкий выбор.
Оставить ли это уродливое прошлое при себе, как было все эти годы?
Или открыть горькую правду и рискнуть разрушить все то прекрасное, что только что произошло между нами?
27
Кинли
К тому времени, как Дерек отвозит меня на работу и дарит долгий поцелуй на прощание у дверей офиса, я чувствую себя невероятно усталой и близкой к коматозному состоянию. Каждый сантиметр моего тела болит и покрыт напоминаниями о прошлой ночи. Тот эффект, который он оказывает на меня, – это серьезная проверка реальности всего, чего я когда-либо хотела. К тому же он утверждает, что любит меня. Но любит ли он? Может ли? Способен ли безжалостный убийца на настоящую любовь?
Отрицание, смешанное с чувством вины и сомнениями, проносится в моей голове, словно меня тянут в сотню разных направлений. Я волнуюсь. Боюсь. Нет, черт возьми, я в ужасе.
Смогу ли я когда-нибудь оправдать лишение человека жизни? Никогда.
Смогу ли я когда-нибудь поверить, что серийный убийца может измениться? Будет ли мое сердце в итоге разбито?
У меня так много вопросов, так много сомнений, и хотя я еще не знаю ответов на все вопросы, в одном я уверена – Дерек не обычный психопат-убийца. Убийства не возбуждают и не забавляют его. Он не безумец и уж точно не монстр. Он терзается чувством вины и искренне верит, что то, что он делает, может спасти несколько невинных семей от трагедии и навредить его собственной жизни. Конечно, он не Бог. Не присяжный и не судья. Он никогда не сможет изменить мир или остановить незаконный оборот наркотиков и их употребление. Но он виновен в смерти человека, очень дорогого сердцу моей сестры, и я не совсем понимаю, как с этим справиться. В глубине души я рада, что Кейс мертв. Черт, я счастлива. Так стоит ли мне рассказать Дереку о том дне? Или Кери? Так ли это важно спустя столько лет? И вызовет ли это еще большую ярость у Дерека или заставит его взглянуть на меня по-другому?
Разрушит ли тот факт, что мой дядя изнасиловал меня, все прекрасное, что было между нами?
Неужели Кейс Хант, даже мертвый и находящийся в месте, о котором я с содроганием вспоминаю, продолжит лишать меня будущего?
Ужас охватывает меня при мысли о том, что Марк и Клейтон придут сегодня утром. Моя одежда та же, что и вчера. Я устала, не приняла душ, от меня пахнет сексом и Дереком. Вчера вечером я собрала сумку с вещами, но в ней были только косметика и несколько туалетных принадлежностей. Больше он ничего не разрешил взять. В тот момент я не обратила внимания на его доводы и восприняла это как проявление беспокойства, а не собственничества.
После бесчисленных раундов секса и постоянных просьб не надевать презерватив мы оба погрузились в изнурительный сон, и утром я проснулась от того, что он был позади меня и двигался во мне без презерватива. После этого он не позволил мне принять душ, заявив, что хочет, чтобы все, кто будет приближаться ко мне, чувствовали только его запах.
И то, и другое – явные черты контролирующего доминанта.
У меня звонит телефон, и я чуть не подскакиваю со стула. Набрав в грудь воздуха, отвечаю, и Клейтон спрашивает, не хочу ли я чего-нибудь на завтрак. Хотя я не уверена, что смогу что-нибудь съесть, мой урчащий желудок говорит об обратном.
– Если у них есть тыквенные кексы, было бы здорово. В противном случае просто чай со льдом.
Благодарю Клейтона и завершаю разговор, как раз в тот момент, когда входит Марк.
– Доброе утро, Стройняшка, – как и в любой другой день, он бодр, улыбка сияет на лице. Проходит всего секунда, прежде чем замечаю веселые искорки в его глазах. Он откидывает голову назад и вдыхает тот запах, который, как я знаю, невозможно игнорировать.
– Так-так. Похоже, кто-то перепихнулся, и, черт возьми, это точно не я.
Съеживаюсь от стыда, чувствуя, как жар разливается по шее, я совершенно унижена и ничего не отвечаю. Марк воспринимает это как согласие и продолжает издеваться надо мной.
– Отлично. Вам двоим уже несколько недель нужно было вытравить из себя всю эту похоть.
– О Боже, Марк, – буквально ищу дыру, в которую можно провалиться.
Кери бы это понравилось.
– Судя по вчерашней одежде, ты осталась у него?
Робко киваю в ответ, а затем сообщаю, что закончила с анкетами. К счастью, он оставляет эту тему.
– Хорошая работа. После обеда у меня назначена деловая встреча с Робом, так что если у Клейтона нет для тебя задач, можешь свалить отсюда пораньше.
Чуть меньше часа спустя я совершаю еще один совершенно несвойственный мне поступок – лгу и начальству, и Дереку. Прошу Марка отвезти меня домой, симулируя мигрень перед ним и Клейтоном, и отправляю Дереку сообщение, что сопровождаю Марка в слежке.
Какой же я стала лгуньей, что не только не соответствует моей натуре, но и является жестоким, а возможно, и непростительным обманом.
Когда Марк высаживает меня у квартиры, с трудом прихожу в себя, выпиваю бутылку холодной воды, принимаю душ, переодеваюсь и даю волосам высохнуть естественным путем в течение нескольких минут, пока гуглю «Прощает ли Бог серийного убийцу?». Затем заезжаю в банк, снимаю пятьсот долларов и направляюсь в Farmers Branch. После ужасных пробок на шоссе, наконец, добираюсь до съезда и сворачиваю к адресу, который записала на розовом стикере.
– Этого не может быть, – чайная? С какой стати наркодилеру разливать чай и подавать причудливые десерты? Впрочем, вполне возможно, что это не тот человек, а всего лишь странное совпадение.
Это странно. Но можно проверить.
– Столик на одного, – говорю веснушчатой рыжей, которой на вид не больше семнадцати. Она улыбается, демонстрируя мне рот, полный разноцветных брекетов, затем берет меню, усаживает меня и говорит, что официант сейчас подойдет.
Через несколько секунд привлекательная женщина с каштановыми волосами представляется Морган и рассказывает о сегодняшнем специальном предложении. Я заказываю тропический черный чай и мини-булочки с фруктами и домашним взбитым медовым маслом. В заведении немноголюдно, что, наверное, хорошо, но когда я вижу в зале только двух других официантов, меня охватывает разочарование. Ни одно из имен на бейджах не указывает на человека, которого ищу.
Морган приносит мой заказ, который выглядит аппетитно, и я тихо спрашиваю ее, нет ли поблизости ШД. Недоуменно нахмурив брови, она отвечает: – У нас нет никого с таким именем.
Дерьмо.
Это не первый случай, когда свидетели либо лгут о месте трудоустройства, либо меняют работу. Знала, что такое возможно. Тем не менее, я разочарована. Но, возможно, на работе она использует другой псевдоним. Да!
– А что насчет Шанталь? Здесь работает Шанталь?
Официантка средних лет скептически смотрит на меня: – Да. Шанталь работник кухни. Я могу позвать ее, если хотите.
– Хорошо, отлично. Спасибо, – работник кухни? Да ладно? С каждой минутой это становится все более странным. Не может быть, чтобы это была ШД, которую ищет Дерек.
Наливаю чашку чая, намазываю сливочным маслом булочку огромного размера и вгрызаюсь в свежие, сочные кусочки манго, которые на вкус как рай на языке. Кроме того, медовое масло очень мягкое, пышное и вкусное, что его можно есть прямо ложкой. Намазывая маслом вторую половину булочки, поднимаю взгляд на женщину, идущую в моем направлении со странным выражением лица.
– Вы меня искали?
Господи, она совсем не такая, как я ожидала. С другой стороны, чего я ожидала?
Она сногсшибательна, кремовая кожа, густые ресницы и полные розовые губы. Однако ее лицо покрывают морщины усталости, под глазами залегли мешки, а волосы длиной до плеч выглядят немытыми. Она кажется напряженной, уставшей, и у нее неравномерная длина конечностей – одна рука короче другой.
Напряжение пробегает по спине, когда открываю сумочку ровно настолько, чтобы она могла увидеть пять купюр внутри.
– Мне сказали, что вы можете помочь.
Ее взгляд скользит в сумочку, затем в сторону кухни.
– Через пятнадцать минут у меня будет перерыв. Встретимся у входа.
Бинго.
Виновато поднимаю телефон, делая вид, что смотрю на что-то, и успеваю сделать две фотографии Шанталь «ШД» Доусон, прежде чем она исчезает на кухне. С какой стати такая женщина, как она, занимается распространением опасных наркотиков? У нее явно есть проблемы, которые могут поставить ее под угрозу. Кроме того, разве, как я всегда думала, дилеры не гребут деньги?
Что-то здесь не сходится.
Доедаю булочки и допиваю чай, оставляю двадцатку, чтобы оплатить и то, и другое, а также, чтобы хватило на чаевые для Морган, и выхожу из Moon Cafe and Tea Room. Проходит всего минута или две, прежде чем Шанталь присоединяется ко мне. Сердце учащенно бьется, когда вижу выражение ее лица – скептицизм, смешанный с гневом.
– Кто сказал вам мое имя? И как вы нашли мое место работы? Я не могу потерять эту работу. Без нее я не смогу оплачивать обучение двух дочерей.
– Друг, – тихо отвечаю я, оглядываясь. – Все в порядке, Шанталь. Я здесь не для того, чтобы создавать вам проблемы.
– Чего вы хотите?
– Я не уверена. Просто что-нибудь, что поможет мне уснуть. Я уже все перепробовала.
Шанталь раздраженно выдыхает: – Леди, я могу распознать лжеца за милю, и я не верю ни единому вашему слову. То, что я работаю посудомойкой и физически неполноценна, не означает, что я чертова дура. Ты что, гребаная наркоманка?
– Нет. Я не наркоманка. Я страдаю никтофобией, крайней боязнью темноты. У меня это с детства.
Она смотрит на меня скептически: – Вы не похожи на человека, который не может позволить себе визит к врачу или имеет дурное воспитание, – резко говорит она. – Почему бы не получить рецепт на таблетки? Или не обратиться к психиатру?
– Я перепробовала безрецептурные лекарства. Ничего не помогло. А у меня нет никакой финансовой поддержки, я рассчитываю только на себя, и нет медицинской страховки. К тому же я помогаю матери оплачивать счета. Я живу от зарплаты до зарплаты, и у меня есть лишние деньги только потому, что я попросила у своего босса аванс. Пожалуйста, Шанталь. Я измучена. Может быть, вы можете что-нибудь порекомендовать?
Через пять минут я убеждаю Шанталь в том, что не наркоманка, что я здесь не для того, чтобы доставлять беспокойство, а только потому, что мне нужно что-то, что поможет заснуть. Она говорит, что завтра снова работает, в позднюю послеобеденную смену. Тогда у нее будут наркотики, если я все еще буду заинтересована.
– Я ценю это, Шанталь.
После еще нескольких минут, потраченных на то, чтобы поведать о событиях своего детства, которыми я не собиралась делиться с незнакомкой, начинаю видеть мягкую, почти уязвимую сторону Шанталь, и она начинает раскрываться, словно отчаянно нуждается в друге. Я узнаю, что она мать-одиночка, воспитывающая двух девочек с особыми потребностями, которые стали жертвами изнасилования.
Подонки-неудачники-насильники.
Она утверждает, что у нее есть страховка для дочерей-инвалидов, но она не покрывает такие расходы, как одежда, специальные мероприятия, частные уроки и ежедневной уход за взрослыми. Шанталь, она же ШД, никогда не посещала школу и продает наркотики на стороне, а также подрабатывает посудомойкой и домработницей, чтобы иметь возможность содержать своих детей.
Мое сердце разрывается от жалости к этой женщине. Она в отчаянии, одинока, страдает от собственных физических проблем, но при этом делает все возможное, чтобы заработать денег для своей семьи. Она также находится на грани клинического истощения, и я не могу не задаваться вопросом, как один из этих наркоторговцев не воспользовался ею каким-то образом.
С другой стороны, возможно, так оно и есть.
28
Дерек
Был ли я рожден с Дьяволом, укоренившимся во мне? Если и есть рай, то настолько ли он бессердечен? Если Бог существует, действительно ли он такой благочестивый и любящий, каким его считают? Проснусь ли я когда-нибудь к свету, а не к тьме? Оправлюсь ли когда-нибудь от этого забытого Богом кошмара? Черт возьми, может кто-нибудь просто остановить меня, пожалуйста?
Настроение у меня мрачное и угрюмое. Озадаченный и разочарованный, ощущаю боль в правом виске, пока жду красную Altima, изучая свежий порез на руке и пытаясь заглушить крики Маркоса Гилберта, когда перерезал ему бедренную артерию и говорил, что жить ему осталось две минуты. Как ни странно, но от запаха его горящей плоти меня сильно тошнит, а в крови бурлит редкая боль, смешанная с безграничным гневом.
Она солгала о своем местонахождении. Почему?
Изменила ли она мнение? Пришло ли к ней мрачное осознание того, кто я такой и что натворил? Неужели она наконец осознала, что это значит на самом деле?
Сегодня утром я торопился, когда подвозил ее на работу. И все же во мне шевельнулось чувство вины. Она едва могла держать глаза открытыми. По дороге на встречу с генеральным менеджером я совершенно случайно прошел мимо маленькой уютной кофейни. Поскольку она находилась всего в нескольких кварталах от офиса Кинли, я подумал, что ей, возможно, понравится мокко с белым шоколадом, который порекомендовал бариста. Я стоял в очереди, когда она позвонила, и не услышал телефон из-за гогочущих подростков, стоявших в очереди за модными кофейными напитками. Клейтон, этот ультра-мачо, самовлюбленный червяк, думал, что я пришел к нему поговорить о делах. Сказать, что он был ошеломлен, узнав, что я приношу кофе Кинли, – все равно что сказать, что солнце всходит на востоке, в то время как я испытал не меньшее потрясение, узнав, что она ушла на весь день с мигренью.
Из-за ее обмана я по глупости потерял ход мыслей и совершил роковую ошибку, которая могла оставить после себя проклятые улики.
Никогда еще я не забывал надеть перчатки.
Заглушив двигатель взятого напрокат Lexus LX, вижу, что Altima заезжает на свое место на парковке, и выхожу из внедорожника. Адреналин захлестывает меня, внутри все переворачивается, словно я на американских горках, несущихся вниз. Быть обманутым – означает, что ты не достоин правды. Одной маленькой лжи достаточно, чтобы разрушить все.
Как только она выходит из машины, мои догадки подтверждаются. Она переоделась, волосы вымыты и спадают мягкими волнами на плечи. И даже сменила сумочку.
Я чертовски взбешен.
Ее прелестный розовый ротик широко раскрывается от удивления, когда она видит мое приближение. Гнев пробегает по позвоночнику, и я тихо чертыхаюсь, неторопливо оглядывая бело-черные джинсы, сменившие элегантные голубые брюки по щиколотку, и темно-серую блузку.
Она делает вдох, как бы набираясь смелости, а затем перекидывает ремешок сумочки через плечо.
– У... у меня изменились планы. Слежку отложили.
– Поздновато для лжи, малышка. Я могу распознать обман за милю. Как говорится, ложь не стирает правду. Она лишь отсрочивает ее обнаружение. И мне не нравится то, что я обнаружил.
Она краснеет, ее грудь вздымается от нервных вздохов.
– Дерек, это не то, что ты думаешь. Я не лгала, не совсем. Ты позволишь мне объяснить?
Подумываю о том, чтобы покончить с этим прямо здесь и сейчас. В конце концов, так будет лучше. Проблема в том, что я не знаю, как уйти. Внезапно меня захлестывает не только гнев, но и печаль. Уныние. И еще больше гнева.
Ее дыхание срывается, а рука дрожит, когда она отпирает дверь в квартиру и заходит внутрь.
– Может, ты просто войдешь? Мне нужно тебе кое-что показать.
Бросив сумочку на приставной столик, она щелкает выключателем верхнего света, а затем торопливо направляется прямиком к птичьей клетке, подпрыгивая, когда я сердито пинаю ногой дверь. Она чертовски нервничает, и я не знаю, хочу ли облегчить ее тревогу или усугубить. Бесит, когда мне лгут. Но тот простой факт, что она недостаточно доверяет мне, чтобы быть честной, причиняет мне непостижимую боль.
– Ты знаешь, что попугаи впадают в депрессию, если надолго остаются одни? – дверца клетки распахивается, и она насыпает семена в синий пластиковый стаканчик. – Они очень общительные птицы и нуждаются во внимании несколько раз в день.
– Меня не интересуют факты о птицах, Кинли.
Она ловит мой взгляд, и в этих великолепных зеленых глазах мелькает отблеск паники, вызванный моим тоном, который звучал немного резче, чем я планировал.
– Хочешь воды или чего-нибудь еще?
– Нет, Кинли. Я не хочу воды, – выдавливаю из себя. – Я хочу, чтобы ты подошла, села рядом со мной и рассказала, что тебя беспокоит.
– Хорошо, – она отходит от птичьей клетки, берет сумочку и мобильный телефон. Устроившись рядом со мной на диване, она делает глубокий вдох и набирает что-то на экране.
– Я знаю, кто такой ШД. Вот где я была сегодня.
Мгновение озадаченно смотрю на нее, уверенный, что ослышался.
– Я правильно тебя понял? Или это какая-то шутка? Если так, то я не вижу ничего смешного.
– Ты вообще мне доверяешь, Дерек? – в ее глазах мелькает обида, смешанная с гневом. – Если нет, то сделай нам обоим одолжение и уйди.
Шок, темный и горячий, шипит в моей груди как кислота, и я поднимаюсь на ноги и запускаю обе руки в волосы, пытаясь рационально осмыслить то, о чем она только что заявила. Я не нахожу слов, мозг заикается, пока я подвергаю сомнению практически каждое решение, которое принял в отношении этой женщины.
– Итак, ты говоришь, что действительно знаешь этого человека? И у тебя с ним были тайные встречи?
Она изучает меня, на ее лице смесь беспокойства и разочарования.
– Ты не понимаешь, Дерек. Я хочу сказать, что не была уверена, что это нужный человек, и не хотела ничего говорить, пока не узнаю наверняка.
– О, я все понимаю. Во-первых, ты солгала. Во-вторых, обманула. И, честно говоря, я не оправдываю ни того, ни другого. Скажи мне, кто он, и я уйду отсюда.
– Дерек, ты можешь, пожалуйста, хоть раз выслушать меня? Я хотела сказать тебе. И я говорю тебе, черт возьми. ШД – не тот человек, за которого ты его принимаешь.
Заставляю себе перевести дыхание.
– Что, черт возьми, это значит? Он был поставщиком твоего дяди. Он продал Кейсу наркотики, от которых умер мой брат. Больше мне ничего не нужно знать. Кроме того, где, блядь, я могу его найти.
Кинли протягивает мне телефон: – Я хочу, чтобы ты кое на что посмотрел.
– И на кого же именно я смотрю? – резко спрашиваю, разглядывая фотографию привлекательной брюнетки, на вид лет тридцати или чуть старше. Высокая, по моим меркам, почти исхудавшая, и сутулая, как будто у нее плохая осанка. У нее также есть физические недостатки.
– Ее зовут Шанталь. Она работает посудомойкой на полставки и домработницей по выходным. Она не замужем и несет единоличную ответственность за двух взрослых дочерей с особыми потребностями. Как видишь, у нее тоже есть отклонения.
– Какого хуя, Кинли? Кто эта женщина? И почему я должен беспокоиться о ее трудоустройстве или личной жизни?
Она вдыхает и обнимает себя за плечи.
– Потому что Шанталь и ШД – это один и тот же человек.
Не могу дышать. Должно быть, я ослышался.
– Что? – спрашиваю я. – Это что, какие-то дурацкие игры разума, в которые ты пытаешься со мной поиграть?
– Это ШД, – отвечает она слабым шепотом.
Что, Господи? Я не верю своим ушам. Чертова женщина? С физическими изъянами?
– Почти два десятилетия она торговала наркотиками, чтобы увеличить свой доход, одновременно трудясь на других работах. Ты не можешь убить ее, Дерек. У ее дочерей больше никого нет.
– Как и когда именно ты столкнулась с этой женщиной? Мне кажется, вероятность этого практически невозможна.
– Несколько дней назад, – поколебавшись, отвечает она, – но до сегодняшнего дня я никогда не встречалась с ШД. Каким бы безумным это ни казалось, я просматривала материалы дела, и она оказалась прямо передо мной. Она свидетель. Вернее, была им, поскольку дело, скорее всего, не получит развития. Но, как я уже пыталась тебе сказать, я не была уверена, это могло быть просто совпадением. К тому же мне не хотелось будоражить болезненные воспоминания, пока не узнаю наверняка. Я рискнула своей работой, чтобы встретиться с ней, Дерек. Я сделала это только по одной причине. Ради тебя.
Дьюс доставил Далтону последнюю покупку. Я обнаружил это в журнале телефонных звонков Далтона. И Далтон уточнял, что ШД поставляет Дьюсу и десяткам, если не больше, мелких дилеров. Не могу не задаться вопросом, знал ли Далтон, что это женщина. С другой стороны, имеет ли это значение?
«Парень с затраханными глазами, похожий на персонажа «Звездных войн», – всего лишь мелкая сошка. Именно у ШД он получается действительно классное дерьмо».
Теперь все обретает смысл. В даркнете нет никакой информации. Дилеры позволяли пытать и убивать себя, прежде чем выдать личность этой изуродованной женщины. Все пошло не так, как я планировал. Я потратил всю жизнь на поиски и на обдумывание всех способов, которыми хотел покончить с жизнью этого человека. Я обещал брату. Обещал себе.
Блядь! Блядь! Блядь! Меряю шагами комнату, в висках пульсирует.
– Я должен выбраться отсюда, – внутренности скручивает, а грудь словно сжимают тугие тиски. Вижу только безжизненное тело брата и слышу мамины рыдания. Поворачиваюсь к дивану, смотря на наполненные эмоциями глаза, которые оказывают на меня гораздо большее влияние, чем мне хотелось бы.
– Ты веришь во второй шанс, Дерек? – спрашивает она, во взгляде читается опасение. – Я никогда не верила. Черт возьми, никогда. Мои подростковые годы были не из приятных. Есть вещи, которых не знаешь ты, да и никто не знает, – ее тон мягок, а выражение лица встревоженное. – Всю свою жизнь я только и делала, что была сосредоточена на работе, счастье сестры и благополучии матери. Так было до тех пор, пока в моей жизни не появился ты.
Второй шанс? Что за шутка. Я уже не знаю, что, черт возьми, и думать. Человек, которого полжизни ждал, чтобы убить, – ебаная женщина.
– Я не знаю, что сейчас чувствую, – в голове полнейшая неразбериха, я беру ее за руку и поднимаю с дивана. Черт, как же больно думать о том, что, возможно, я не смогу быть с этой женщиной, которая дарит мне хоть маленький лучик надежды. Это причиняет такую боль, которую не могу описать словами. И все же мне предстоит принять ключевое решение, и я не могу, и не буду причинять ей боль в процессе. – Ты заслуживаешь весь мир. Ты ведь понимаешь это?
