Текст книги "Другие времена, другая жизнь"

Автор книги: Лейф Г. В. Перссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– Ни в коем случае! Мы ищем кого-то другого…

– Ты хочешь сказать, что Эрикссон был знаком с убийцей и не испытывал перед ним страха… Значит, он чувствовал себя сильнее и отважнее преступника…

– Вот именно, – сказал Юханссон.

К сожалению, именно так, подумал он.

– Черт подери, Ларс… Можешь что угодно говорить про нераскрытые убийства, но аппетит-то они точно возбуждают! – час спустя сказал Ярнебринг, сидя за столиком их привычного ресторана. Им только что принесли запеченный бутерброд с пармской ветчиной, моцареллой, базиликом и помидорами – маленькая прелюдия к заказанному бараньему филе.

– Жаль, что сегодня обычный вторник, – сказал Юханссон.

Мысль была сформулирована невнятно, но Ярнебринг понял:

– Ты имеешь в виду, не тяпнуть ли по рюмашке?

– С чего ты решил?

– Всю свою сознательную жизнь я был полицейским и тебя знаю тоже не первый день… И Пиа уехала, и у меня выходной… Проанализировав эти разрозненные факты, я пришел к выводу, что ты на своем малопонятном норрландском намекаешь на выпивку. Хотя сегодня и обычный вторник.

– И как мы поступим? – с сомнением спросил Юханссон.

Сегодня же еще только вторник, подумал он грустно.

– Хряпнем как следует и притворимся, что нынче пятница, – решил Ярнебринг.

35

Среда, 5 апреля 2000 года

Хольт сама это предложила. Ее осенила внезапная мысль, но она предупредила, что может быть и не права.

– Попробовать стоит, – отозвался Юханссон.

Поэтому сейчас, ранним утром в среду, он заперся с Викландером в своем кабинете. Они отрабатывали тактику. Юханссон, несмотря на вчерашнее, был на удивление бодр.

– Вижу, ты уже поговорил с коллегой Хольт, – сказал Юханссон и кивнул на золотой трезубец на лацкане пиджака Викландера.

– Ветеран береговой охраны, – кивнул Викландер не без гордости.

– Накладные усы тоже смотрелись бы неплохо. – Юханссон пребывал в превосходном настроении: наконец-то ему предстояло заняться чем-то реальным, невзирая на его высокий ранг и сомнительную оперативную форму – после стольких-то лет.

Накануне Хольт вдруг вспомнила соседа Эрикссона, майора, который уже тогда, десять лет назад, показался ей подозрительным.

– У меня сложилось впечатление, будто он что-то скрывает, – сказала она. – Осторожный субъект, даже чересчур осторожный… Глазок в двери – лестничная площадка как на ладони. Поскольку у Эрикссона в тот вечер сильно шумели, я готова поспорить – он смотрел в этот глазок и, вполне возможно, видел преступника… или преступницу. Тогда мы были совершенно уверены, что это мужчина, – пояснила Хольт. – Все были уверены, не только Бекстрём.

– А почему этот сосед ничего не сказал? – спросил Юханссон. – Если, конечно, ему было что сказать.

– Думаю, по нескольким причинам. Во-первых, он терпеть не мог Эрикссона. Во-вторых, он терпеть не может полицию. Этого вполне хватит, чтобы держать язык за зубами. И к тому же промолчать ему было удобнее, – добавила она.

– Что ты хочешь сказать?

– Он все время старался показать, какой он истинный воин старой закалки, еще немного – и продемонстрировал бы нам раны времен финской войны. Во всяком случае, он ими хвастался… Если предположить, что тогда он просто испугался, как и все нормальные люди, не решился вмешаться, то ему вовсе не хотелось в этом признаваться. Проще промолчать.

– Это верно, – кивнул Юханссон. – Однако наиболее вероятно, что он ничего не видел?

– Да. Это наиболее вероятно. Скорее всего, я ошибаюсь.

– Может быть, но попробовать стоит… А почему ты хочешь, чтобы этим занялся именно я? Я такими делами давно не занимался…

Хотя сделаю это с удовольствием, подумал он.

– Потому что ты лучше кого бы то ни было сумеешь подобрать к старику отмычку.

– Тебе кажется, я разделяю его политические взгляды? – сухо спросил Юханссон.

Поосторожнее на поворотах, Хольт.

– Нет. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Ты выглядишь как человек с твердыми убеждениями.

– Забавно, – хмыкнул он.

И насколько это забавно по шкале от единицы до десяти, как любит говорить его жена?

– Меня он, похоже, вообще не заметил, – продолжила Хольт. – Ну, Ярнебринга трудно не заметить, – слабо улыбнулась она. – Только у меня сложилось впечатление, что Бу показался майору слишком… незамысловатым, что ли… чтобы он принял его всерьез.

– Мне кажется, я начинаю понимать этого типа, – заметил Юханссон.

И вот теперь они сидели в квартире майора на Родмансгатан.

– Полиция безопасности… К тому же чуть не самый высший эшелон, если я правильно понимаю, – сказал майор, кладя визитку Юханссона на письменный стол. – Чему обязан такой честью?

– Дело касается вашего соседа, убитого в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, господин майор Карлгрен, – ответил Юханссон.

– А, это ничтожество, – приветливо отозвался майор. – Почему это вдруг СЭПО им заинтересовалась? Пока он был жив, то вроде бы для вас никакого интереса не представлял.

– Господин майор наверняка отнесется с пониманием… Мы не имеем права вдаваться в детали, – строго произнес Юханссон. – Единственное, что я могу сказать: мы, то есть я и мой коллега Викландер, проверяем кое-какую информацию наших друзей из военной разведки. – Он глазами показал на значок на лацкане Викландера.

Вообще говоря, все так и есть, подумал Юханссон, хотя их загадочные друзья из военной разведки вряд ли предполагали подобный оборот дела.

– Береговая охрана, – с одобрением констатировал майор, кивнув на значок Викландера.

– Да, – так же коротко, по-военному, ответил Викландер, тоже всем видом показывая нежелание вдаваться в детали.

– Я с большим уважением отношусь к военному опыту господина майора, – сказал Юханссон. Он заранее решил не скупиться на комплименты. – Кстати, мой близкий родственник тоже сражался на стороне финнов.

– Как его имя? – спросил майор, внимательно глядя на Юханссона.

– Юханссон. Петрус Юханссон. Состоял в горно-егерской дивизии в чине капрала, погиб под Тольваерви.

– Это ваш отец?

– Дядя, – соврал Юханссон. На самом деле это был двоюродный брат отца, полусумасшедший тип, о котором старшее поколение Юханссонов, если уж выпадал случай, всегда говорило, мягко выражаясь, с большим неодобрением.

– Я знаю о нем, – кивнул майор. – Мы никогда не встречались, но я знаю: капрал Петрус Юханссон пал смертью храбрых. Примите мои соболезнования.

– Спасибо, – поблагодарил Юханссон. Он был неприятно поражен: восьмидесятилетний майор, сочтя капрала его отцом, предположил, следовательно, что он, Ларс Мартин Юханссон, родился не позже 1940 года!

Надо сесть на диету, решил он.

– Но смерть его была не напрасна, – торжественно сказал майор. – События последних лет подтверждают это с особой ясностью.

– Я, безусловно, понимаю, что если даже господин майор тогда, в восемьдесят девятом году, видел кого-то, то мог предпочесть не распространяться по этому поводу, учитывая характер убитого и что сотрудники полиции из «открытого» сектора, проводившие следствие, с точки зрения господина майора обладали весьма ограниченным пониманием вопросов политической безопасности… Думаю, что такая степень откровенности с моей стороны допустима, – сказал Юханссон, решивший напустить туману и дать понять майору, что люди, искавшие преступника, были немногим лучше, чем сам Эрикссон.

– Что вы хотите знать? – коротко спросил майор. Вид у него был такой, словно он только что принял важное решение.

– Я хочу знать, не видели ли вы в тот вечер какого-нибудь мужчину, выходящего из квартиры Эрикссона.

– А с чего вы решили, что это был мужчина?

В эту секунду Юханссон понял, что его тактика принесла успех.

– Что хочет этим сказать господин майор Карлгрен? – спросил он с наигранным удивлением.

– Я хочу сказать, что это был никакой не мужчина. Молодая женщина, лет двадцати пяти, самое большее – тридцати. Хорошо одета… Прижимала к груди портфель или что-то в этом роде… Она была очень возбуждена, хлопнула дверью и сбежала по лестнице – ничего удивительного, если вспомнить обстоятельства.

– Вы можете припомнить, как она выглядела?

– Хорошо она выглядела, – уверенно сказал майор. – Дорогая одежда, роскошные волосы – рыжие… нет, скорее темно-рыжие… Что она могла иметь общего с этой гнидой Эрикссоном? К тому же он был намного старше. Когда мне рассказали, что произошло, я решил, что он хотел ее изнасиловать, а она защищалась… У меня не было ни малейшего желания помогать полиции ее найти. – Он вызывающе посмотрел на Юханссона. – Даже мысли такой не возникло.

Они показали майору фотографии: двенадцать молодых женщин, среди них Хелена Штейн в тридцатилетнем возрасте и три снимка молодых женщин с тем же цветом волос и типом лица, что и Штейн.

– Вот эту я знаю, – хмыкнул майор, ткнув худым, похожим на коготь хищной птицы пальцем на фотографию Иоланты. – Это его польская шалава, она у него прибиралась…

– А еще кого-нибудь вы узнаете?

Майор разложил оставшиеся одиннадцать снимков веером на письменном столе. Он брал их по очереди и внимательно рассматривал. Взяв последнюю фотографию, он отрицательно покачал головой:

– Нет. К сожалению. Я помню только ее темно-рыжие волосы… Возможно, она здесь и есть, ничего другого сказать не могу.

Не всё сразу, философски подумал Юханссон. Впрочем, для него опознание и не имело принципиального значения, поскольку он уже вычислил, как все произошло.

– Большое спасибо за помощь.

– И кто же это? – спросил майор, показывая на снимки. – Кто из них?

– По правде говоря, мы не знаем, – опять соврал Юханссон.

– Надеюсь, она выкрутится, – пожелал незнакомке старик. – Эрикссон был настоящий слизняк.

Вернувшись на службу, Юханссон тут же вызвал к себе Хольт и рассказал о визите к майору.

– Думаю, самое время тебе поговорить с Хеленой Штейн, – сказал он.

– Ты уже отказался от мысли спихнуть это дело на «открытый» сектор?

– Отказался, – убежденно произнес Юханссон, хотя его по-прежнему одолевали сомнения на этот счет. – Будет масса ненужной болтовни. Мы пока просто расспросим ее о контактах с Эрикссоном, не объясняя, почему мы им интересуемся. Если она сдуру начнет отрицать, что была с ним знакома, обратимся к прокурору и станем решать вопрос о задержании.

Интересно будет посмотреть на его физиономию, подумал он.

– А если не начнет?

– У тебя есть предложения?

– Нет.

– Вот видишь, – вставая, сказал Юханссон. Он посмотрел на часы и улыбнулся, чтобы немного разрядить ситуацию. – А теперь извини, мне пора.

– Хелена Штейн, – протянул непосредственный начальник Юханссона, генеральный директор СЭПО, и вдумчиво покивал головой. – Очень интересная женщина.

– Я так понимаю, ты с ней встречался.

– Еще бы! Она работала в Министерстве в одно время со мной, хотя и не под моим руководством. Я встречался с ней много раз, а когда она работала в экспертном совете, чуть ли не ежедневно.

– Я-то никогда не имел такого удовольствия. И что она из себя представляет?

– Одаренная женщина, я бы даже сказал, талантливая, блестящий юрист. А внешность… Знаешь, такой холодноватый стиль. Она компенсирует свои довольно радикальные взгляды блузочкой с завязками, плиссированной юбкой и туфлями на высоком каблуке… Цвета подобраны безупречно. – Произнеся последнюю фразу, генеральный директор почему-то прокашлялся.

– Но она не из тех, на ком женятся, – предположил Юханссон, – если мужик хочет, чтобы в доме были тишь да гладь.

Юханссон в беседах с начальством очень легко входил в роль простецкого парня из народа.

– Это ты так считаешь, – отозвался генеральный. – Я бы сказал, она не только очень умна, но и прекрасно образованна, к тому же всегда готова отстаивать свои взгляды… весьма непримиримо. Женщина, которая не по зубам большинству мужчин… По крайней мере, в нашем поколении.

– То есть простому парню из деревни там делать нечего, – с удовольствием сказал Юханссон.

– Совершенно нечего. – Генеральный внезапно посерьезнел. – Но, насколько я понимаю, у нее появились проблемы.

– Да, – кивнул Юханссон. – Мало этого, вся история малопонятна и запутанна… И в кои-то веки запутали ее не мы.

– Ты сказал «запутанна»?

– Да, – подтвердил Юханссон. – И еще как.

– Тогда не будем торопиться. В твоем обществе мне нечего бояться показаться невеждой, но официально я не могу себе это позволить.

– Речь идет о трех взаимосвязанных проблемах. Первая – участие Штейн в захвате западногерманского посольства двадцать пять лет назад. Вторая – целый ряд странных случайностей в работе с этим делом, и случайности эти начались два года назад, когда ее назначили заместителем министра. И третья касается убийства одного из ее знакомых тех времен – с этим, мне кажется, надо немного подождать…

– Почему?

– Подождать, пока мы узнаем немного больше. Впрочем, это, очевидно, не займет много времени, так что ожидание будет недолгим.

– Западногерманское посольство… – задумчиво проговорил генеральный. – Она в те годы была еще девчонкой. Сколько ей было лет?

– Шестнадцать. Переживала юношеское увлечение радикализмом. К тому же ее просто-напросто использовал и обманул ее бойфренд, человек вдвое старше ее.

– А конкретно? Что она делала?

– Помогала немцам в мелочах. Ничего страшного. Давала взаймы отцовскую машину, которую ее приятель, ныне покойный Стен Веландер, использовал, в частности, для рекогносцировки. У нее даже прав тогда не было… Отец уехал за границу, так что машина была в ее распоряжении… Покупала для них провизию… Что еще?.. Да, немцы пару дней жили на даче родственников ее матери.

– Семья Тишлеров, летняя усадьба на Вермдё, – сказал генеральный, который, оказывается, вовсе не был таким уж невеждой.

– Вот именно. Но она в этом практически не принимала участия, все организовал ее старший двоюродный брат Тео.

– Это все?

– Да, – ответил Юханссон. – Все.

– А она знала, что задумали немцы?

– Нет. Даже не догадывалась. Она считала, что помогает немецким студентам-активистам, которых преследуют на родине, спрятаться от полиции. Ее убедил в этом ее приятель Веландер.

– Короче говоря, мы имеем дело с детским радикализмом в сочетании с детской же безответственностью, – сделал вывод генеральный директор.

– Примерно так.

– И мы совершенно уверены в том, что она делала и чего она не делала?

– Да. Ни малейших сомнений ни по одному из пунктов.

– В таком случае, – поднял глаза к потолку генеральный директор, – речь идет об укрывательстве преступников, и срок давности истек лет примерно… лет пятнадцать назад, скорее, даже двадцать.

– Что-то в этом роде, – согласился Юханссон. – Я в юриспруденции не силен.

– Зато я силен, – улыбнулся генеральный. – Почему два года назад мы опять занялись этим делом?

– Как считает мой предшественник Берг, причин было несколько. Оба активных пособника террористов, Веландер и Эрикссон, давно умерли. Участие Штейн незначительно, срок давности истек, то же касается и Тишлера. Не следует забывать о деятельности всех этих «комиссий правды»…

Захват посольства был очень заметным событием, он и сейчас еще представляет интерес и для прессы, и для политиков. Я, например, не сомневаюсь, что немецкие средства массовой информации имеют свою точку зрения на участие шведов в этой истории: у убитых наверняка еще живы родственники и близкие. Так что решили для общего спокойствия расставить все точки над тем более что никаких драматических открытий не предвиделось.

– А ты не думаешь, что были и какие-то другие причины? Те, что Берг не упоминал?

– Думаю, – ответил Юханссон. – Одна-то причина точно была.

– Какая? – с любопытством спросил генеральный.

– Эрикссон много лет был осведомителем тогдашнего отдела безопасности, причем успешно сочетал эту благородную деятельность с участием в захвате посольства.

– Ну и ну… Это скверно.

– Что ж хорошего… Тут надо было спасать собственный зад, в таких случаях выбирать не приходится.

Юханссон из собственного опыта знал, о чем говорит.

– А Штейн? Ее персональная проверка в связи с назначением на пост замминистра проводилась как раз в то время, когда все участники этого дела были вычищены из баз данных. Есть ли тут какая-то связь?

– Берг говорит, что ее назначение прошло придирчивую юридическую экспертизу.

– Ну да, конечно. – Генеральный причмокнул тонкими губами. – Звучит убедительно, но мне трудно поверить, чтобы Берг не понимал, какие политические последствия могла бы повлечь за собой утечка информации.

– Риск утечки из своего отдела он наверняка расценивал как минимальный, к тому же подстраховался: сообщил нашему общему знакомому, государственному секретарю, курирующему вопросы безопасности, что Штейн, хоть и невольно, была замешана в захвате посольства.

– И как он об этом рассказывал?

– Очень корректно, спокойно и, я бы сказал, миролюбиво.

– И, поскольку ее все-таки назначили на пост, правительство, похоже, не придало этому факту большого значения.

– А вот это неизвестно… Поскольку информация об участии Штейн в захвате посольства была передана госсекретарю устно, думаю, дальше она не пошла.

– Ты так думаешь или точно знаешь?

– Я пришел к такому выводу.

– Любопытно, – произнес генеральный директор. – И у меня мелькнула такая мысль.

– Судя по твоим, и не только твоим, рассказам о Штейн, вряд ли ее назначение прошло без сучка и задоринки.

– Нет, не прошло. Большинство считает, что правительство захотело дать военным щелчок по носу, и, учитывая особенности личности Хелены Штейн, им это удалось. Она расходится с вояками по всем пунктам, ее взгляды на оборонную политику легко сформулировать.

– Ты о чем? – спросил Юханссон.

– Два «н» и одно «р»: нейтралитет, нет – вступлению в НАТО и разоружение.

– Ну, она не одна такая, – заметил Юханссон. Он, собственно, придерживался близкой точки зрения, что, впрочем, учитывая его внешность и страсть к охоте, никому и в голову не приходило.

– Может быть, и не одна, однако среди ее предшественников таких не было. При этом Штейн как оборонный стратег стоит намного выше и своих противников, и единомышленников, что особенно чувствуется, когда речь заходит об оборонной промышленности и торговле военной продукцией.

– В каком смысле?

– Проще всего объяснить на примере, – сказал генеральный. – Скажем так: ее точка зрения вряд ли совместима с тем, что мы экспортируем и импортируем оборонную продукцию не только в страны НАТО или другие западные демократические государства, но продаем ее и менее, мягко говоря, демократическим режимам, уютно разместившимся в черных списках.

– Вот тебе и раз!

– Да-да. СААБ и другие подобные предприятия делают на этом немалые деньги – речь идет как минимум о тридцати миллиардах в год, считая экспорт, импорт плюс гражданский сектор. Мы же продаем не только истребители, подлодки, пушки, мины, взрывчатку и оптические прицелы. Еще и грузовики, вентиляционные системы, электронику, даже упаковку для замороженных продуктов – вся это вроде бы мирная чепуха составляет весомую статью в военной коммерции.

– Тогда это не просто щелчок по носу – назначить Штейн замминистра обороны, – сказал Юханссон. – Это скорее апперкот.

Или как железной трубой по кумполу, да еще со спины, подумал он.

– Штейн – гениальная баба, – заявил генеральный, которого, очевидно, веселила вся эта история. – Она не упускала случая обсудить вопросы, связанные с торговлей оборонной продукцией, с практической и идеологической точек зрения, а главным образом – с правовой. Причем обсуждения затевала на высоком уровне, постоянно предупреждала о моральных, политических, юридических и экономических последствиях того или иного решения.

– Не думаю, чтобы господа фуражкины были в восторге.

– Чего нет, того нет. Они перепугались до смерти… Ладно, давай вернемся к посольству. Если я правильно понял, некоторое время назад кто-то вернул какие-то данные в нашу базу данных о шведских пособниках террористов.

– Да, – подтвердил Юханссон. – Насколько мне известно, мы сделали это по совету наших американских коллег. Конкретно – была восстановлена информация о Веландере и Эрикссоне. Странно, потому что оба давно мертвы. И ни слова о Тишлере и Штейн, хотя они оба живы.

– Почему Берг принял такое решение?

– Как он говорит, тому было несколько причин. С одной стороны, он включил их в регистр просто на всякий случай – мертвым никакие неприятности не грозят. А с другой – и это главное, – ему пообещали еще какие-то сведения, и он не хотел, чтобы важная информация, которая, чем черт не шутит, могла последовать за этой, повисла в воздухе, не будучи привязана к конкретным именам в регистрах. Лично я думаю, что здесь сыграла роль и его болезнь.

– Перестал держать удар? – предположил генеральный директор.

– Может быть, отчасти… К тому же стал излишне осторожным, не решился отказать американцам.

– Но ты считаешь, что за этим стоит что-то еще?

– Да, – твердо сказал Юханссон. – Возможно, у меня начинается профессиональная паранойя, но я уверен, что американцы просто хотели открыть канал, чтобы сливать нам компромат на Штейн – если им понадобится. Мне трудно поверить, что речь шла о ком-то другом, учитывая ее, пусть и ничтожное, участие в инциденте с посольством.

– А что думает по этому поводу Берг?

– Он считает, что я ошибаюсь. Все стратегические предпосылки для таких хитростей исчезли с развалом Советов.

– А что думаешь ты по поводу того, что думает Берг? – не унимался генеральный.

– Что ошибается он. Особенно после того, что ты рассказал мне про Штейн.

– Ну и как, поступила еще какая-нибудь информация? Я имею в виду – на Штейн? Если принять твою теорию, самое время подсуетиться, учитывая ее предстоящее назначение.

– Нет, – признался Юханссон. – Не поступила.

Тихо как в могиле, подумал он.

– И как можно это истолковать? – с интересом спросил генеральный.

– Во-первых, я могу ошибаться. Во-вторых, они там ничего не знают о ее назначении и, попросту говоря, профукали такую возможность. И в-третьих, они могут выжидать наиболее эффектного момента.

– К какой версии склоняешься ты?

– К третьей. Они дадут состояться назначению, выждут, когда и она, и ее покровители наберут достаточную высоту, чтобы больнее было падать, чтобы это была настоящая катастрофа и для нее, и для правительства, а потом познакомят их со своим компроматом. После чего и начнут в мягкой форме высказывать рекомендации: что она – и все мы – должны делать, а чего не должны.

– То есть мы имеем дело с законченными интриганами и негодяями.

– Это, конечно, осложняющий момент… Речь ведь идет о нашем американском друге… Так сказать, передовой пост западной демократии, а передовой пост, как жена Цезаря, выше подозрений.

– Значит, ты с ней никогда не встречался, – неожиданно сменил тему генеральный.

– Со Штейн?

– Да.

– Нет, не встречался.

Хотя, кажется, скоро придется, подумал он.

– А надо бы. Приглядись-ка незаметно к нашему объекту, Хелене Штейн.

Приглядеться незаметно никогда не вредно, подумал Юханссон и сказал вслух:

– Да, наверное, так и следует поступить.

– Я организую тебе встречу, – пообещал генеральный. Похоже, вся эта история доставляла ему удовольствие. – Получишь возможность незаметно приглядеться к госсекретарю Хелене Штейн в логове врага.