Текст книги "Другие времена, другая жизнь"

Автор книги: Лейф Г. В. Перссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

– Стрид? Какой Стрид? «Мир любой ценой»? – переспросил Юханссон.

Не иначе как старик меня разыгрывает, решил он.

– Именно он. Хотя он, по-моему, сам не понял, что к чему. Ну хватит, – прервал Перссон сам себя. – Устроим маленький праздник и тяпнем виски. У меня припрятана бутылочка, высший сорт, моя дама подарила на день рождения, так что я тоже не лыком шит. Расскажи лучше о своей новой жене. Я слышал, баба что надо.

– Выглядит она неплохо, – подтвердил Юханссон.

И человек хороший, подумал он. Что же хочет сказать старый пьяница: этот Стрид – тридцать три несчастья – вычислил то, что благополучно прозевали Викландер, он сам и даже его лучший друг Бу Ярнебринг?

26

Март 2000 года

Съездить к Стриду Юханссон поручил Викландеру. Накануне он явился домой очень поздно, вечер воспоминаний затянулся, Юханссон словно позабыл, что для такого высокопоставленного чиновника, каковым он теперь стал, существуют определенные границы: что он может себе позволить, а что не может. Побывать у старого товарища по работе, поесть жареной свинины с фасолью – куда ни шло, но на следующее же утро ехать еще к одному старому товарищу? Это было, во-первых, несолидно, а во-вторых, выше его сил. К тому же у него было больше сотни помощников, каждый из которых мог бы справиться с этим заданием, а Викландер – лучше других.

Стрид, естественно, был дома. Среди коллег говорили, что по части умения уходить в оплачиваемый отпуск он превосходит даже футболиста Диего Марадону. Где же ему было быть, как не дома, когда предстоящие выходные обещали полиции чертову уйму работы!

– Тебе, наверное, интересно, о чем я собираюсь тебя спросить, – начал Викландер после необходимых корпоративных формальностей. Обязательный кофе уже дымился на столе.

– Примерно догадываюсь.

– Да что ты?

– Видишь ли, – объяснил Стрид. – Я больше тридцати лет служу в полиции, и за все это время СЭПО только единожды мной поинтересовалась. Коллега Перссон, ну ты знаешь, такой здоровенный… Это было больше десяти лет назад, но мне кажется, ты явился по той же причине. Западногерманское посольство?

– Да. Меня интересуют твои наблюдения в апреле тысяча девятьсот семьдесят пятого года. Почему они меня интересуют, сказать, к сожалению, не могу, а ты не должен не только упоминать об этом разговоре, но даже рассказывать, что мы встречались, – одним духом выпалил Викландер и улыбнулся, чтобы смягчить впечатление от приказного тона.

– Да ладно, – отмахнулся Стрид, – я тоже не первый день замужем. Ты наверняка знаешь, что я на следующий же день написал рапорт на несколько страниц. Подожди-ка, было это двадцать пятого апреля тысяча девятьсот семьдесят пятого года. Ты ведь читал?

– К сожалению, нет. – Викландер решил экономить время и играть, пока возможно, с открытыми картами. – Твой рапорт заблудился где-то в наших архивах.

Можно и так на это посмотреть, подумал он.

– Странно… А я-то считал, архивы на то и существуют, чтобы такого не случалось… Хотя иногда кажется, что все наоборот. Меня немного интересует история, честно говоря, это самое большое увлечение в жизни…

– Ты написал рапорт… – напомнил Викландер.

Ну давай же, шевели мозгами, старина, мысленно подбодрил он Стрида.

– Я даже снял копию, – довольно сказал Стрид. – Так что на этот раз можно поправить дело… ну, если моя записка затерялась в архиве. Это, может быть, против правил, но мне тогда пришло в голову, что я стал свидетелем исторического события, а поскольку я так интересуюсь историей…

– Это же замечательно! – воскликнул Викландер и дружески улыбнулся. – Расскажи сначала, как все было, а потом посмотрим на бумаги.

– Конечно расскажу. С удовольствием, – ответил Стрид.

Он рассказал о загадочной машине, которую он тогда остановил, о разговорах с охранником в норвежском посольстве, о разных мыслях, приходивших ему в голову до, во время и после развернувшихся событий 24 апреля 1975 года. Как и можно было ожидать, рассказ занял немало времени.

– Жуткая история, – заключил Стрид. – Помню, я все думал о словах Черчилля во время войны. Немцы из посольства могли бы и получше подготовиться…

– Что ты хочешь сказать?

Викландер почему-то вспомнил учителя истории в своей карлстадской школе. У того было прозвище Ночной Колпак. Стрид вполне мог бы быть его братом.

– Ну как же, если верить газетам, коллеги по СЭК… или СЭПО, как она теперь называется, вроде бы предупреждали немцев… в смысле, что-то готовится… – объяснил Стрид.

– Я имел в виду Черчилля, – напомнил Викландер.

О господи! – подумал он, что за сумбур у него в башке! Он даже не просто брат, он близнец Ночного Колпака.

– Да-да, я о нем и говорю. – Стрид с удовольствием покивал. – Я имел в виду его высказывание: «Who is forewarned, is also forearmed» – и перевел торжественным голосом: – «Кто предупрежден об опасности, тот к ней подготовлен»! Мне кажется, то, что все так скверно обернулось… ну и другое, конечно… доказывает, что история нас ничему не учит. А ты как считаешь?

– Да, пожалуй, – согласился Викландер. – Давай лучше посмотрим на твою докладную.

Желательно успеть до лета, подумал он.

С полицейской точки зрения рапорт Стрида был просто идеален. Можно было, конечно, обсуждать расположение материала, язык, умение писать на машинке, но что касается содержания – просто пример для подражания.

Стрид зафиксировал номера остановленной машины, место и время проверки. Сам полез в регистр транспортных средств, нашел владельца – большой «мерседес» 1973 года выпуска принадлежал частнопрактикующему педиатру по имени Рольф Штейн, жившему в то время, согласно переписи, на Риддаргатан на Эстермальме.

Имя водителя он также запомнил, на всякий случай проверил и его, – Стен Веландер, 1947 года рождения, права получил в 1965 году.

Стрид докопался и до спутницы. «Молодая женщина, – писал Стрид, – идентифицирована мною как Хелена Ловиса Штейн (имя обращения – Хелена, приписана к тому же адресу, что и вышеуказанный Штейн, Рольф). Хелена Штейн родилась 10 сентября 1958 года и является дочерью вышеуказанного Штейна, Рольфа».

– Тебе, наверное, интересно, почему я так думаю? – спросил Стрид.

– О чем? – спросил Викландер, которому становилось все труднее демонстрировать напряженное внимание.

– Ну, что девушка в машине действительно была Хелена Штейн, – пояснил Стрид. – Тебе, наверное, интересно, почему я так думаю?

– Да-да! – Викландер энергично закивал. – Как ты пришел к такому выводу?

Надо держаться, подумал он. Ведь это я к нему пришел, а не он ко мне.

– Хм… – прочистил горло Стрид. – Как я уже тебе рассказывал, она сказала, когда я их остановил, что это машина ее родителей… Или она сказала, что это папина машина? И я…

– Посмотрел данные переписи? – быстро спросил Викландер.

– Вот-вот… вот именно, – сказал Стрид. Вид у него был разочарованный.

– Но это же потрясающе! – как можно сердечнее воскликнул Викландер. – Твоя помощь просто неоценима!

– Загляни еще раз в мою докладную. Я попытался описать ее приметы, так что ты можешь раздобыть ее фотографию, школьную или… ну, в общем, тех времен. Но я почти уверен, что это она. У Штейна была только одна дочь, эта самая Хелена. У меня очень хорошая память на лица, так что найдешь что-нибудь на нее, милости прошу…

– Спасибо за предложение. – Викландер быстро встал.

Чтобы я еще раз к нему пришел? Да ни за какие коврижки, решил он.

Уже сидя за собственным письменным столом, в относительном покое и не рискуя быть заговоренным до обморока, он стал размышлять: возможно ли, что таинственный «четвертый» вовсе не «четвертый», а «четвертая»? Конечно возможно, он даже не особенно удивился. В то время женщины в европейских террористических группах были едва ли не активнее мужчин.

Его смущало другое: она была слишком молода. В год захвата посольства ей было шестнадцать лет… ну хорошо, шестнадцать с половиной, если быть точным. Маленькие дети всегда называют точный возраст. Хотят быть постарше. Но даже если оставить в стороне ее с криминологической точки зрения чересчур нежный возраст, рассуждал Викландер, самое разумное – предположить, что ее втянули в нечто, о чем она имела весьма смутное представление. И в этом случае юный возраст не помеха, а, наоборот, преимущество. Шестнадцатилетняя девчонка радикальных взглядов? Вполне разумное и правдоподобное допущение. Шестнадцатилетняя школьница активно участвует в самой крупной за послевоенные годы политической акции и хладнокровном убийстве двух человек? Исключено, решил Викландер. Ее вряд ли посвящали в детали.

У него самого шестнадцатилетняя дочь.

Вероятнее всего, приятель, который был почти вдвое старше, ее просто использовал. Двадцативосьмилетний интеллектуал, тележурналист – и шестнадцатилетняя девочка из хорошей семьи, дочь врача… Нет, конечно, надо сделать скидку на распущенные нравы семидесятых, однако есть же какие-то границы, размышлял Викландер, записывая вопросы к сотрудникам из группы внутреннего наблюдения. Этот орешек мы раскусим. Он был совершенно уверен, что его коллеги, если понадобится, выкопают и черта из-под земли.

Остаток дня он посвятил рутинной работе, не имеющей отношения к захвату западногерманского посольства. Примерно через час ему позвонила его заместительница по следственному отделу: она послала сотрудника в фотофирму, которая обслуживала французскую школу на Добельнсгатан в центре Стокгольма, он должен привезти снимок Хелены Штейн.

Викландер довольно хмыкнул и вернулся к быстро тающей стопке бумаг на письменном столе. Все идет как по маслу, подумал он.

Через полчаса она позвонила опять: они съездили домой к Стриду, показали ему дюжину снимков школьниц, и он сразу и уверенно опознал в Хелене девушку, которая была в «мерседесе».

– Блестяще! – похвалил Викландер.

Ну, теперь пойдет у нас дым коромыслом! – подумал он.

Через пятнадцать минут в дверь постучали, хотя над входом горела красная лампочка.

– Входите! – крикнул Викландер.

На пороге стояла молодая женщина, одна из его многочисленных помощниц из группы внутреннего наблюдения. Выглядела она как персонаж старинной шведской народной песенки, однако состояла при этом в звании инспектора. Звали ее Лиза Маттеи. Мало этого, ее мать, служившая в отделе личной охраны, была комиссаром полиции и уж совсем не напоминала романтическую девушку из песни.

– Насчет этой дамы, Штейн, – сказала Маттеи.

– Йес, – энергично отозвался Викландер. – Разобрались с ней?

– Разобраться-то разобрались. – Маттеи неопределенно пожала узкими плечиками. – Дама довольно интересная.

Она протянула Викландеру распечатку:

– Прочитай там сверху, все станет ясно.

Этого не может быть, подумал Викландер, пробежав глазами несколько строчек. Он отложил распечатку и внимательно посмотрел на Лизу:

– Ты не знаешь, случайно, шеф на месте?

– Какого шефа ты имеешь в виду? – спросила она с невинным видом.

– Юханссона, – сухо ответил Викландер.

Не придуривайся, подумал он, не до тебя.

– Я видела его, он только что прошел в свой кабинет. Предполагаю, что он находится там и лопает венские хлебцы или печенье. Я несколько раз имела возможность наблюдать остатки вышеназванных продуктов на лацканах его пиджака. Думаю, это несомненно свидетельствует, что он в одиночестве предается именно такого рода деятельности.

Вечная клоунада, подумал Викландер, а вслух сказал:

– Ни слова. Никому ни слова.

У Юханссона над дверью тоже была красная лампочка, но он ее почти никогда не включал. По пути в его кабинет посетитель должен был миновать комнату секретарши, и, если он хотел избавиться от нежелательных визитеров, никакая, даже самая красная лампочка в мире, с его секретаршей соперничать не могла.

– Шеф у себя? – спросил Викландер, для убедительности мотнув головой в сторону закрытого кабинета.

– Да, – холодно ответила секретарша, – но он занят и никого не принимает.

– Значит, так, – принимая решительный вид, сказал Викландер, – мне нужно видеть его немедленно.

– Что произошло? Противник высадил десант? – Она обдала его ледяным взглядом и застучала по клавиатуре.

– Что-то в этом духе, – кивнул он.

– Можешь входить. – Она показала ему на дверь, и в тот же момент он услышал короткий щелчок автоматического замка.

Юханссон сидел за письменным столом с чашкой кофе и венским хлебцем.

– Садись, – добродушно заговорил Юханссон, показывая на одно из трех кресел для посетителей. – Чем могу быть полезен? К сожалению, венский хлебец предложить не могу: дожевываю последний, но кофе сейчас попросим.

– Спасибо, не надо, – сказал Викландер, стараясь не выказать замешательства.

– У тебя такой вид, точно за тобой гонятся, – заметил Юханссон. – Проблемы?

– Проблемы, проблемы… – уклончиво протянул Викландер.

Что считать проблемой? Землетрясение? Извержение вулкана?

– Проблемы существуют для того, чтобы их решать, – нравоучительно произнес Юханссон. – Выкладывай, я слушаю.

– Мы нашли четвертого, – сказал Викландер.

Пусть будет все по порядку, решил он.

– Так это же замечательно! – воскликнул Юханссон и улыбнулся.

В чем же проблема? – мысленно спросил он себя.

– Четвертый оказался женщиной тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения.

– Это точно?

Сорок два, замечательный возраст для женщины. Его жена всего на пару лет старше.

– Точнее быть не может.

– И в чем же проблема?

В то время ей было шестнадцать—семнадцать, подумал он, слишком уж молода.

– Проблема вот в чем. – Викландер протянул ему распечатку, полученную им пять минут назад.

– Что это? – спросил Юханссон, не проявляя ни малейшего интереса.

– Я попросил найти все, что на нее есть, но не успели они начать, система заблокировалась. Оказывается, расширенная проверка уже ведется.

– Почему?

– Эту женщину зовут Хелена Штейн – государственный секретарь, заместитель министра обороны. Она юрист по образованию и, прежде чем стать заместителем министра, работала много лет в правительственной экспертной группе, потом в отделе внешней торговли, занималась вопросами изготовления и продажи оружия. Пост заместителя министра заняла два года назад. Естественно, тогда тоже проводилась полная проверка, и все оказалось в порядке. Ты, разумеется, знаешь, все заместители министров имеют очень высокую степень допуска, а заместитель министра обороны – и подавно.

– Я знаю, черт побери, кто такая Хелена Штейн! – буркнул Юханссон.

На его посту не знать имени замминистра обороны было равносильно служебному несоответствию. Интересно, что она исчезла из наших баз данных как раз в тот момент, когда получила назначение, подумал он.

– Но проблема не только в этом, – продолжил Викландер.

– Что еще? – спросил Юханссон.

Чем дальше в лес, тем больше дров, со вздохом подумал он.

– Я же сказал, что она сейчас проходит расширенную проверку, причем не просто так, а по запросу канцелярии премьер-министра. Речь идет о самой высшей степени допуска. Они просили, чтобы мы работали не только крайне осторожно, но и быстро. Ответ мы должны дать через две недели, как раз к заседанию правительства.

– Почему такая спешка? – спросил Юханссон, хотя уже догадывался о причине.

– Потому что премьер-министр собирается ввести ее в правительство, – сказал Викландер, – а если учесть, какую степень допуска они запросили, вряд ли она станет заниматься вопросами прав потребителей или социальным страхованием.

«Куда я вляпался, черт меня возьми!» – подумал он.

А Юханссон сформулировал мысль по-иному. Вот тебе и раз, подумал он. Это уже чересчур. Заместитель премьера… министр по вопросам координации деятельности правительства… может быть, даже внутренних дел или обороны? Не все ли равно, если вспомнить о бомбе, на которой они сидят.

– Никому ни слова. – Он сделал выразительный жест рукой. – Никому. Ни слова. Ясно?

Теперь надо думать, и думать серьезно.

27

Март 2000 года

Итак, дерьмо попало в вентилятор, сформулировал Юханссон после получасового размышления. Старое дерьмо – в новый вентилятор.

Найдя, наконец, эту метафору, он принял три важных решения.

Первым делом Юханссон информировал генерального директора СЭПО о некоторых расхождениях результатов его и Викландера разыскной деятельности с кадровой политикой премьер-министра. Юханссон прекрасно понимал, что, если он собирается идти дальше, надо запастись зонтиком.

Возможно, мозги у генерального директора были устроены не так замысловато, как у Юханссона, потому что это сообщение его чуть ли не обрадовало, глаза засветились любопытством, и единственное, о чем он попросил, – постоянно держать его, генерального, в курсе дела.

– Само собой, шеф, – сказал Юханссон, который только об этом и мечтал.

Затем он отдал распоряжение всем, кто хоть как-то соприкасался с материалами персональной проверки Хелены Ловисы Штейн: ни одна запятая, не говоря уже о содержании, смысле и всевозможных толкованиях, не должна покинуть пределы здания. Если кто-то из Розенбада[27]27
  Розенбад – резиденция шведского правительства.


[Закрыть] поинтересуется чем-то – хотя бы спросит, который час, – немедленно отсылать его к Юханссону.

Мне нужны люди, подумал Юханссон. Не так уж много, но и не мало, причем из лучших. Из тех, кто готов работать без перерыва, пока работа не будет закончена, и к тому же понимает, что начальник вынужден утаивать от них какую-то информацию, которую они знать не могут и не должны.

– Можешь найти таких ребят? – спросил он Викландера.

– Да, – ответил Викландер. – Уже нашел. Они уже работают.

Третье решение принять было труднее всего, поэтому он отложил его напоследок. Собравшись с духом, он позвонил домой Бергу. К его удивлению, Берг сам взял трубку.

– Мне неудобно тебя беспокоить, – сказал Юханссон, – но нам нужно немедленно увидеться.

– Приезжай.

Голос у Берга был тихий и грустный, однако совсем не удивленный.

Через полчаса Юханссон был на месте.

– Садись. – Берг показал на свободное кресло в своем домашнем кабинете. – Хочешь кофе?

– Только если ты сам будешь пить, – сказал Юханссон.

Берг умирает, подумал он. Никакой скорби он при этом не почувствовал – просто констатировал факт. Держись, старина, мысленно сказал он, обращаясь к себе, а не к Бергу.

– Значит, обойдемся без кофе, – слабо улыбнулся Берг и осторожно уселся на прямой стул с подлокотниками напротив Юханссона. – Чем могу помочь?

– Навести порядок в воспоминаниях об ушедших временах, – ответил Юханссон.

– Немецкое посольство, – сказал Берг. Никакого намека на вопросительный знак в его фразе не было.

– Да.

– Хорошо, я расскажу тебе всю историю.

Часть V
Другие времена

[9]

Эрих Хонеккер обманул их всех. Никто не ожидал, что он решится, а он взял и решился… Впрочем, если вспомнить его жизнь, можно было догадаться, что он пойдет на этот риск. В сущности, он следовал простым логическим правилам, и это-то и обмануло его противников. Успех превзошел все ожидания, и произошло это скорее всего потому, что те, кого он надул, прожили совсем другую, куда более спокойную жизнь.

На партийной конференции в Дрездене Хонеккер в своей речи напрочь открестился от западногерманских террористов. Старый дудочник не пожалел красок: «Эти омерзительные выродки, анархисты и террористы, бесчинствующие в Федеративной Республике, позволяют западногерманскому режиму под предлогом борьбы с террористами и их пособниками заткнуть рот всем прогрессивным силам страны».

Риторика, конечно, типичная, однако Хонеккер официально подтвердил то, в чем и так были уверены все западные разведки, от БКА и БНД до американских ЦРУ и НСА: европейским террористам помогают арабы и русские; некоторые страны-сателлиты Варшавского договора, возможно, снабжают их деньгами, оружием и взрывчаткой – но не восточные немцы. Эти бы не решились. К тому же Хонеккер поручился своей честью: они такими делами не занимаются.

На самом же деле ГДР поддерживала западногерманских террористов много лет не только деньгами – это само собой, – но и явками, и тренировочными лагерями, где военные инструкторы натаскивали своих западных товарищей в обращении с суперсовременным оружием. Сам Хонеккер, естественно, держался в стороне, такая примитивная работа была не для него, а вот старый соратник, начальник Штази, член правительства, министр государственной безопасности Эрих Мильке, тайно получил от него добро. Он и решал практические вопросы. Не Хонеккер.

Для Мильке эта работа являлась само собой разумеющимся звеном в борьбе с капиталистическими противниками. Он – при его-то биографии – не испытывал никаких угрызений совести по поводу того, как западногерманские товарищи используют полученные от него оружие и навыки обращения с ним. Уж не коммунисту Эриху Мильке, в четырнадцать лет взявшему в руки оружие для борьбы с консерваторами вообще и нацистами в частности, а в двадцать четыре совершившему свое первое политическое убийство – он вместе с приятелем среди бела дня в Берлине застрелил двух полицейских комиссаров и тяжело ранил инспектора полиции, – мучиться этими проблемами! Нет, только не Эриху Мильке.

Для Мильке важно было помочь товарищам по общей борьбе и, в свою очередь, воспользоваться помощью с их стороны. К концу жизни, когда все рухнуло и его призвали к ответу за то, что он считал делом всей своей жизни, он сказал, что, возможно, и не разделял взгляды западногерманских товарищей на отдельные стратегические и тактические проблемы, однако ему была близка их ненависть к капиталистическому обществу. Мильке и его помощники рассматривали террористов как своего рода резервный отряд, надеясь, что в случае войны с Западной Германией этих парней можно будет мобилизовать в качестве подрывников и бойцов сопротивления. Вот и все.

И нет ничего удивительного, что такие люди, как Мильке и Хонеккер, легко провели своих оппонентов: у них за спиной была совсем иная биография. Взять хотя бы легендарного шефа БКА, Хорста Герольда – интеллектуал, знаток Маркса, политический философ, теоретик преступности – и в то же время истинный ястреб, он парил выше всех и чаще всего настигал свою жертву. В последние годы он уже почти покончил с терроризмом. Разница была в том, что у Мильке и его товарищей руки были в крови в самом буквальном смысле, а Герольд сидел за письменным столом в своем кабинете. Грязную работу за него делали другие.

– Восточники обдурили нас по всем статьям, – заключил Берг. – Такого деревенского пацана, как я, положим, надуть нетрудно, но они провели всех! Американцев, англичан, израильтян, западников… Даже Герольда, который знал их как облупленных.

А другого такого таланта в нашей отрасли, как Герольд, я не видел за всю свою жизнь.

Вот это да, подумал Ларс Мартин Юханссон, который и сам был не из простачков и красивым словам не верил.

– А регистр Штази? – спросил он. – Что ты знаешь про регистр Штази?